Казахстан на историческом переломе: от колониально-компрадорской «многовекторности» к новой интеграции и национализации, новой коллективизации и индустриализации

Петр Владимирович Своик, 2022

Автор – государственный и общественный деятель Республики Казахстан, дает описание сложившейся перед перевыборами президента в ноябре 2022 года политико-экономической и социальной ситуации в стране и прогноз ее дальнейшего развития. И на таком фоне излагает свой вариант программы "Новый Казахстан". Основанный не на отстаиваемом правительством тезисе об уменьшении участия государства в экономике, а, наоборот, об активном и ответственном возвращении государства.

ЗЕМЛЯ И ЕЕ НЕДРА ПРИНАДЛЕЖАТ НАРОДУ — ОСНОВА ДЛЯ ПРОГРАММЫ «НОВЫЙ КАЗАХСТАН»

В качестве преамбулы

В 2017 году, на подходе к 70-летию, я опубликовал книгу «Фрагменты истории власти и оппозиции в Казахстане, нанизанные на собственную жизнь». Это были именно фрагменты — череда эпизодов-топиков, которые действительно нанизаны на те события во власти и оппозиции в Казахстане, которым был свидетелем или участником. И на эти же события была нанизана моя собственная тогдашняя жизнь.

Переиздавая «Фрагменты…» в электронном виде (https://www.litres.ru/petr-vladimirovich-svoik/fragmenty-istorii-vlasti-i-oppozicii-v-kazahstane/chitat-onlayn/) я предварил то же название еще и таким: «Казахстан и Россия: быть ли им в новом союзе?». Так называлась моя статья в «Караване» 1998 года, наделавшая тогда много шума. Тогда это, действительно, был вызов — как по содержанию того громадного — на весь газетный разворот — фактического манифеста, так и по вынесенному в заголовок названию.

На тот манифест-вопрос-вызов я получил отлуп от целого ряда весомых деятелей литературы, истории, науки и политики Казахстана, в самых весомых изданиях того времени. Президент Назарбаев, помнится, даже собирал совещание творческой интеллигенции, как бы ни по этому поводу. Впрочем, и попыток если не встать на мою сторону, то хотя бы разобраться, в чем Своик прав, а в чем неправ, тоже было достаточно.

Ныне объединяющий Казахстан и Россию Таможенный и Евразийский экономический союзы есть уже состоявшаяся реалия, между тем тот вопрос из «Каравана» четверть вековой давности нисколько не потерял ни остроты, ни актуальности. Наоборот, на фоне «специальной военной операции» России и Украины он только еще добирает драматической напряженности.

Уж и не знаю, будет ли мой 75-летний юбилей всего лишь очередным, но вот что Казахстан ныне находится в стремительном транзите и все самое судьбоносно важное, во многом переворачивающее сложившиеся за постсоветское время отношения и представления — это точно. Поэтому если «Фрагменты…» были посвящены тому, что было, то эта моя книга — тому, что будет. Во всяком случае, тому будущему Казахстана, которое представляется мне наилучшим для меня и моих близких, заодно с громадным большинством казахстанцев. И которое, разумеется, остается не предопределенным и непредсказуемым, однако укладывающимся в рамки общемирового, регионального и наших внутри-казахстанских трендов, а потому и хотя бы чуть-чуть нами управляемым. Будущее нашей страны зависит и от нас, если правильно видеть тренды, правильно формулировать, в какой стране мы хотели бы жить, трезво понимать, насколько наши желания вписываются в рамки достижимости и на этой основе формулировать, что надо бы делать. Делать, что возможно, самим и доводить это понимание до других, включая тех, кто принимает определяющие наше общее будущее решения.

В этом смысле все содержание данной книги это, если хотите, политическая программа для действительно Нового Казахстана. Программа, основанная на той конституционной новации, что земля и ее недра принадлежат народу. В целом суть программы вынесена в заголовок этой книги «Казахстан на новом историческом переломе: от компрадорской «многовекторности» к новой национализации и интеграции, новой коллективизации и индустриализации».

Кто и когда этой программой воспользуется пока не определено. Читатели, которые доберутся до этого текста уже после ноябрьских перевыборов президента Токаева, или после весенних выборов в Мажилис в следующем году, или после завершения военной фазы украинского и Россия-НАТО конфликта и по ходу следующих событий на Евразийском пространстве будут иметь все больше возможностей для сравнения здесь написанного с реально происходящим. На сегодня же важно другое: такая программа для Казахстана должна существовать и быть доступной в публичном пространстве, как таковая. А уж какого своего слушателя и исполнителя она найдет — вопрос следующий.

***

И еще.

Говорить о некоей самостоятельной политике Казахстана на фоне идущего сейчас глобального передела не приходится. У нас нет ни военного, ни экономического суверенитета и нет ни одной из тех национальных экономических структур, которые имели бы транснациональный масштаб и на интересы которых могло бы ориентироваться правительство. Наоборот, в Казахстане действуют транснациональные корпорации из Европы, Китая, США и России, — все только сырье-добывающие, именно в оглядке на их интересы и приходится выстраивать нашу «многовекторную» политику.

Наш удел и одновременно талант — встраиваться во внешне образующиеся и внешне продиктованные обстоятельства, и здесь нам нет равных. Так, Казахстан быстрее, глубже и охотнее других частей бывшего СССР оказался встроенным в мировые сырьевые поставки. Благо, разведанных и обустроенных еще при СССР месторождений достаточно. Потому-то даже сейчас, когда идея свободной от вмешательства государства либеральной экономики терпит крах в породивших ее ведущих государствах, очередное казахстанское правительство, пусть и при новом президенте, декларирует непоколебимую ей приверженность.

Придет время (после Украины) и процесс формирования Евразийского Союза, включая валютную, политическую и идеологическую составляющие, потребует и от нас того же таланта встраивания, и тут мы опять не будем в отстающих. Но странно было бы требовать от нас неких опережающих инициатив. Тем более что созидательной Евразийской идеи нет сейчас и у самой России и даже для себя. Тем не менее, быстро нарастающий в самом Казахстане кризис «вывозной» экономики объективно готовит предпосылки не для дальнейшего отхода государства от экономики, а для ответственного в нее возвращения.

Что важно: при том, что вне Евразийской интеграции преодоление нынешнего системного кризиса в Казахстане невозможно, существует более чем достаточно направлений, в которых решительный поворот от компрадорской «вывозной» экономики к национально ориентированному развитию, — в рамках только Казахстана и его возможностей, и необходим и осуществим. А потому все нижеследующее, имея в виду интеграционную перспективу, особого упора на нее не делает. Сейчас главное — показать, что от нас тоже кое-что зависит, а за свою судьбу мы способны отвечать и сами.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ЧТО ЕСТЬ КАЗАХСТАН СЕГОДНЯ

И ОТ ЧЕГО ПРИДЕТСЯ УХОДИТЬ

Не новые обещания и старые методы

Президент Токаев идет на перевыборы, выдвинув всеми ожидаемую идею «Нового Казахстана», однако наполненную прежними кадрами и идеологемами. В результате избирательная программа сочетает в себе верные констатации и правильно поставленные задачи с заведомо не ведущими к успеху методами решений. Например, такой фрагмент: «Олигополистический капитализм в Казахстане породил социальное неравенство и дисбаланс внутреннего рынка. Недобросовестная деятельность монополистов препятствовала росту реальных доходов граждан, загоняла их в «ловушку бедности», не давала укрепиться среднему классу. Мы кардинально изменим модель развития экономики. Экономика будет демонополизирована, а государство заметно сократит свое присутствие в бизнесе». Пожалуй, можно согласиться со всем, включая сокращение присутствия государства в бизнесе, вот только… ровно то же самое, кроме хлестких слов «олигополистический капитализм» и «кардинально изменим модель» произносилось по многу раз и при прежнем президенте.

Или вот еще: «Справедливая экономика» означает построение экономики, основанной на балансе интересов и благополучия граждан, бизнеса, государства, а также эффективном использовании ресурсов страны. Для этого предлагается создать современный производительный рынок труда, обеспечивающий высокую занятость и социальную сплоченность людей, сбалансированное территориальное развитие». Тоже замечательная цель, и тоже многократно провозглашаемая и при прежнем режиме, вот только… не сочетаются все такие обещания-намерения с сокращением присутствия государства в экономике. Тоже, кстати, регулярно провозглашаемым и ранее.

Да, реализовать обещание президента-кандидата сократить присутствие государства в экономике до 14% уже к 2025 году принципиально выполнимо. Из чего, с принципиальной же непреложностью последует увеличение олигополистического доминирования и общей монополизации экономики, уменьшение теневой составляющей и общей эффективности, сокращение рынка труда, углубление «ловушки бедности» и ухудшение благополучия граждан.

Мы можем только предполагать, насколько сам президент верит в осуществимость поставленных им целей оглашенными им же методами. И насколько он понимает необходимость и неизбежность как раз не «окончательного» ухода государства из экономики, а активного и ответственного возвращения в нее. Зато точно знаем одно: независимо от степени личного авторства главы государства, любой программный документ президентского уровня есть отражение взглядов, интересов и возможностей всей президентской «команды». Которая, в нашей системе неразделенной власти, есть совокупность чиновничества верхнего уровня всех «ветвей». Каковое чиновничество само плотно интегрировано в сложившуюся экономическую систему, представляя и защищая ее интересы.

Да, сложившаяся в Казахстане олигополистическая, компрадорская и «вывозная» политико-экономическая система по ходу глобального переформатирования сама, — и уже в ближайшие годы, будет кардинально меняться. Но — пока она вся на месте и консолидировано представляет себя в том числе и в президентских программах. Не оставляя иного способа для самовыражения и самому главе государства.

Что не исключает, — хотя бы из соображений разумной предусмотрительности, подготовку вариантов возвращения государства в экономику.

Для кого государство — плохой управляющий

В том-то и дело, что идеологема «государство — плохой управляющий» была запущена при олигархически-компрадорском встраивании постсоветского квази-суверенного Казахстана во внешний рынок — в качестве экспортера природного сырья и импортера готовых промышленных и потребительских товаров. Важно, что оформление экспорта сырья из Казахстана осуществляется по промежуточным — трансфертным ценам, величина которых определяется отнюдь не мировыми биржевыми котировками, а соображениями возврата в страну той минимально необходимой части валютной выручки, которая достаточна для конвертации в местную валюту и обеспечения внутренних затрат компании-экспортера. Окончательные же сделки оформляются за пределами таможенной, налоговой и банковской юрисдикции Казахстана, с откладыванием разницы за границей. При этом курс на ослабление местной валюты (с момента появления в ноябре 1993 года к ноябрю 2022 года тенге обесценился ровно в сто раз) способствует уменьшению внутренних затрат и увеличению вывозимой из страны части сырьевой валютной выручки.

В эту же «вывозную» схему вставлен и неизменный курс правительства на привлечение иностранных инвестиций. Нацеленных, само собой, на расширение и закрепление того же сырьевого экспорта, а также на создание торговой и финансовой инфраструктуры для закупа и дистрибьюции на внутреннем рынке импортируемых товаров. Чего правительство как бы не замечает и маскирует неизменно провозглашаемой задачей привлечения иностранных инвесторов в несырьевые сектора, неизменно не осуществляемой. Соответственно, к выводу валютной выручки через физический экспорт сырья по трансфертным ценам в такой схеме добавляется и экспорт валютных доходов от внешнего инвестирования кредитования. Также откладываемых за границей и вновь заводимых в Казахстан для следующего цикла «иностранного инвестирования».

Наконец, существенная часть возвращаемой экспортерами валютной выручки, а именно — та часть, что взимается государством в виде поступлений в Национальный фонд, опять-таки, возвращается за границу — через хранение таких «накоплений будущих поколений» в иностранных ценных бумагах.

Осталось добавить, что государство Казахстан, ориентируясь на лучшие европейские образцы, также поощряет экспорт из страны путем освобождения его от выплат НДС. На что из бюджета ежегодно уходят огромные суммы. С той только разницей, что если Германия, например, таким образом продвигает на мировом рынке свое самое высокотехнологическое машиностроение, то Казахстан — сырье, которое и так раскупается влет. Причем цены реализации экспортируемой из Казахстана нефти, черных, цветных, драгоценных металлов и урана определяются биржевым способом и совершенно не зависят от себестоимости их добычи, удешевляемой правительством через возврат НДС.

Суммируем. Несомненно, налицо не набор отдельных действий, а увязанная во всех своих составляющих политика правительства. Точнее — всех подряд правительств последней четверти века — начиная с формирования самой такой «вывозной» модели на переломе 90-х и нулевых лет. Причем если анализировать правительственную политику с точки зрения интересов местного населения и работающего на внутреннем рынке бизнеса, то такая политика самым очевидным образом направлена против их интересов. Поскольку самым очевидным образом направлена на всяческое удешевление вывоза природного сырья, минимизацию остающейся в стране валютной выручки и максимизацию вывода валюты из Казахстана.

Да, такое государство — очень и очень плохой управляющий, если судить с позиций самого Казахстана. Но и оно же — очень и очень ловкий управляющий внешних интересантов, в число которых до недавнего времени входила и правящая компрадорская верхушка. Что и определяло формирование и долговременное существование такой «вывозной» схемы. Ныне персональная компрадорская верхушка от власти отстранена, однако компрадорская начинка самой экономики — кадры, законодательство, взгляды и методы — в неизменном виде.

Поэтому формирование государства — хорошего управляющего, еще только начинается.

Приватизация и либерализация на внутреннем рынке,

как защитная оболочка «вывозной» экономики

Для примера возьмем решение назревшей ныне проблемы обновления и развития электроэнергетики, транспортной и другой инфраструктуры за счет роста тарифов — это национальное самоубийство, однако иного источника инвестирования в Казахстане просто нет. А практические руководители, равно как и топовые эксперты-экономисты нисколько не шокированы формулой «тариф в обмен на инвестиции». Более того, такая самоубийственная формула вставляется в Послание президента, фактически в его избирательную программу.

Если посмотреть в самую глубину, то политика всяческой либерализации внутреннего рынка есть, на самом деле, защитная оболочка иной, — системообразующей экономической модели, — модели компрадорского сотрудничества бывшего руководства Казахстана с иностранными «инвесторами» по удешевленному вывозу нефтяного и металлургического сырья, с откладыванием основной валютной выручки за границей. Вкупе с такой же компрадорской схемой внешнего инвестирования и кредитования, представляющей, в некоей своей существенной части, прокручивание через европейские юрисдикции выводимых отсюда же денег.

Такая основополагающая для бывшего режима «вывозная» схема объективно не нуждается в большей части национальной инфраструктуры, не нуждается в наличии на территории страны пребывания городов и иных поселений, производственных объектов и вообще населения. Наоборот, всякое отвлечение ресурсов экспортно-сырьевой «вывозной» экономики на некое внутреннее развитие есть непроизводительная их трата, с компрадорской точки зрения.

В самом деле, возьмем те же нефтепромыслы — это расположенные в голой степи или на каспийских искусственных островах скважинные поля, со своими закрытыми вахтовыми поселками, собственным системами жизнеобеспечения и охранными структурами. У них свои электростанции на попутном газе и свои магистральные нефтепроводы, проложенные через безлюдные пространства. Добыча урана — такие же разбросанные по муюнкумским полупустыням скважинные поля, с такими же закрытыми вахтовыми поселками. Единственно, пожалуй, электроэнергия не своя, да есть некоторая потребность в авто — и железных дорогах.

Шахты, рудники, карьеры, обогатительные и металлургические комплексы — те чуть более сопряжены с жилой и экономической инфраструктурой страны пребывания, и то это инфраструктура подтянута к ним — в виде малых городов и рудничных поселков. Строящиеся специально для промышленных узлов электростанции успешно приватизированы, — таким отданным в иностранную собственность промышленным гигантам остальная инфраструктура Казахстана просто не нужна — лишь бы не докучала своими нуждами.

В такой ориентированной на добычу сырья на вывоз компрадорской системе принципиальное отсутствие в самом Казахстане как источника, так и механизмов внутреннего инвестирования и развития — это благо. Чем меньше внутреннего инвестирования, тем больше нужда во внешнем, это и ведет автоматически к деиндустриализации и десоциализации внутри Казахстана.

Этнизация власти — составная часть компрадорской экономики

А еще одной защитной оболочкой для компрадорского устройства власти и «вывозной» экономики является ставка на этническую, а не гражданскую основу национальной государственности, вкупе с приматом «независимости» и в сочетании с ортодоксально-рыночными подходами к экономике. Этнический «патриотизм» в общественном поле и подражательный «либерализм» в экономике, — даже если носители таких воззрений искренне не подозревают о такой своей роли, также есть важнейшая гарантия сохранения «много-векторного» фактически колониального положения Казахстана на мировом рынке.

При том, что носители компрадорского начала из власти удалены, сама по себе «вывозная» экономическая модель остается в действии, и по-прежнему прикрывается «рыночной» политикой правительства, безуспешной, но упорно воспроизводимой.

Проекция такой политики в будущее чревата не только социально-экономической, но и политической дестабилизацией. Совершенно не исключено, что после безусловной победы дружно выдвинутого всеми партиями президента Токаева на выборах, в оппозицию к нему, по мере ухудшения положения в стране, начнут переходить весомые фигуры из его же власти или крупного бизнеса. Более того, если нынешняя «рыночно-либеральная» политика правительства не изменится, сценарий перехода кланово-олигархической борьбы внутри власти в форму открытого противостояния есть только вопрос времени.

Поэтому весьма желательно, чтобы подготовка к решительному повороту по формуле «государство возвращается в экономику» началась как можно скорее и как можно ближе к уровням, на которых принимаются решения.

Для чего и написано все нижеследующее.

Кризисные риски для Казахстана на текущий момент и ближайшие годы

Принятие главой государства решения о переизбрании осенью текущего года адекватно идущему в мире переформатированию однополярной глобализации в блоковый формат, несущей чрезвычайные риски и вызовы и захватывающей, по всей видимости, предстоящие три-пять, а, возможно, семь и более лет.

Оглашенное 1 сентября Послание народу становится в таком формате фактической избирательной программой для президента, заложенных в ней решений насчет фиксации пенсионного возраста для женщин, открытия накопительных счетов для детей, повышения минимальной заработной платы и других достаточно для успешного переизбрания. Однако этого нельзя сказать о правительственной политике в целом, становящейся все более неадекватной накапливающимся проблемам.

Перенос формирования действительно нового правительства и выработка новой экономической политики откладываются до тоже приближаемых выборов в мажилис, что дает некоторый запас времени, однако и повышает остроту проблемы формирования дееспособной президентской команды и адекватной нарастающему кризису экономической программы. Несомненно, что весенняя избирательная компания в мажилис будет сопровождаться массированной критикой кадрового состава и едва ли не всей действий правительства и акимов, тем важнее заранее готовить исполнителей и саму программу реально «Нового Казахстана».

Для подготовки такой программы и команды целесообразно исходить из понимания, что на протяжении всего нового президентского срока риски сохранения социально-экономической и политической стабильности в Казахстане, уже и сейчас приобретшие острую форму, будут только усиливаться.

Внутренний рынок: рост цен и дистрофия платежеспособности

В оперативном плане главным вызовом становится рост цен, импортируемый с вступивших в необратимую инфляцию рынков доллара и евро, вкупе с удорожанием российского импорта из-за разрушения прежних механизмов курсовой связки рубля к доллару и тенге к рублю.

Между тем, запас прочности унаследованной от прошлого режима экономической и социальной модели подошел к своему исчерпанию еще до январских и февральских событий, ставших резким катализатором назревших перемен.

Самым узким местом является платежеспособность населения. Так, на середину 2022 года все на круг казахстанцы тратили на потребление больше 92 процентов своих доходов, — люди живут лишь сегодняшним днем: фундаментальные приобретения почти не делаются, запасы на будущее почти не откладываются. Еще бы, ведь и само потребление сосредоточено лишь вокруг элементарного выживания. На сайте Бюро по статистике дан официальный расклад: на пропитание перед президентскими перевыборами уходило 55,8 процентов от потребительских расходов, 25,5 процентов — на непродовольственные товары, 18,7 процентов — оплата коммунальных счетов и еще 6,4 процента оплата кредитов. Итого почти 81% средне-казахстанского семейного бюджета тратятся лишь на то, чтобы поесть, заплатить за свет, тепло и воду и рассчитаться с банком-кредитором. Это даже не бедность, это — дистрофия, экономическая и социальная.

Поскольку же вся внутренняя экономика прямо или опосредованно базируется на платежеспособности населения, о ее развитии тоже говорить не приходится. В свою очередь, природа столь скудной платежной базы вытекает из соотношения доходов во внутренней и в «вывозной» экономики. Бюро по статистике и здесь дает бесстрастно-безжалостный расклад: в структуре ВВП по доходам (на второй квартал 2022 года) оплата труда составляла 30,9 процента, налоги на производство и импорт — 10,6 процента и основная доля — 58,5 процента приходилась на валовую прибыль. То есть, на свои заработки казахстанцы могут приобрести, даже с учетом бюджетных добавок, не более трети всего производимого в стране, тогда как две трети достаются получателям той самой валовой прибыли. Каковая, разумеется, приходится на внешний сектор, — на экспортно-ориентированные сырье-добывающие корпорации.

Платежный баланс — иллюстрация «вывозного» эффекта

Новому правительству станет категорически необходимо не просто поддержать падающее наполнение бюджета, но и существенно расширить его возможности, чтобы хоть частично компенсировать рост стоимости жизни, поддерживать сохранение рабочих мест, организовывать дополнительную занятость. А такая необходимость неизбежно выводит на решительное реформирование внешнеэкономических отношений, выстроенных на политике невмешательства в «свободно складывающийся» внешний платежный баланс, «плавающем» курсе национальной валюты, опоре на иностранные инвестиции и заимствования, трансфертном ценообразовании при экспорте и оформлении сделок за пределами таможенной и банковской национальной юрисдикции.

В рамках таких применяемых уже четверть века правил, внешнеэкономическая деятельность, вместо локомотива социально-экономического развития, превратилась в еще одно, плюсом к критически недостаточной платежеспособности населения, узкое место сохранения стабильности в стране.

А именно: чистая (за вычетом импорта) выручка от экспорта сырьевых ресурсов Казахстана, определяемая по трансфертным ценам, уже целый ряд лет стабильно ниже, чем вывоз доходов иностранными инвесторами и кредиторами. В результате сальдо текущих операций платежного баланса перешло в неизменно отрицательные значения и устойчивость пока поддерживается ускоренным расходованием средств Нацфонда. Так, за 2021 год баланс доходов от экспорта-импорта принес $18,9 млрд, тогда как по сальдо финансовых доходов из страны было выведено $24,6 млрд, итого счет текущих операций показал минус $5,7 млрд. Всплеск мировых нефтяных цен дал временное улучшение платежного баланса и состояния Нацфонда, но налаженный вывод валюты инвесторами и кредиторами тоже увеличился.

Вот для примера данные за три квартала 2022 года: экспорт товаров и услуг по очень хорошим мировым ценам принес великолепные $69,5 млрд. Импорт, в условиях неразвитого внутреннего производства, унес $41,0 млрд, многовато, но все же разница в $28,5 млрд — тоже неплохо. Однако… сальдо доходов инвесторов и кредиторов (казахстанских — за рубеж и зарубежных — в Казахстан) — сразу минус $20,5 млрд, в результате счет текущих операций всего $7,9 млрд, — хорошо еще, что вообще с плюсом.

Или вот тоже иллюстративные строчки того же платежного баланса за три квартала: доходы от иностранных ценных бумаг, в которых складируются запасы Национального фонда — $825 млн, нетто-доходы от прямых инвестиций — минус $19,0 млрд. Разница двадцатикратная. Куда уж нагляднее: Казахстан вкладывается в иностранные бумажные «инструменты», иностранцы — в реальные добывающие мощности. Каждому — свое.

В целом такая схема внешней эксплуатации привела к десоциализации и де-индустриализации экономики Казахстана, вместе с захлопыванием долговой ловушки. Так, в 2000 году, при начале сырьевого цикла, доля производства промышленной продукции в ВВП составляла еще 70%, а по итогам 2021 года стало только 45%. Доля сельскохозяйственного производства в ВВП сохраняла по итогам 2000 года 15,5%, а в 2021 году эта доля упала до 8,9%. В 2001 год Казахстан входил, имея 4,7 млрд долларов своих вложений за рубежом, при 11,1 млрд обязательств перед иностранными инвесторами и кредиторами, а к настоящему времени на $168 млрд внешних активов приходится казахстанских обязательств на $240 млрд долларов. Итого международная инвестиционная позиция Казахстана опустилась до минус $72 млрд, от нее и отсчитывается вывоз валюты из страны.

Переждать идущие с внешних рынков инфляционные вызовы как временные не удастся — глобальный кризис имеет не циклический, а системный характер. Внутри же Казахстана не существует плавного выхода из тисков критической недостаточности ресурсов для поддержания внутренней экономки и вымывания валюты во внешнем контуре.

Нынешнее правительство как может поддерживает ситуацию, но при этом демонстрирует непонимание сути кризисных процессов и полную неспособность составления адекватной программы действий даже на краткосрочный период. Утвержденная «Стратегия экономического развития до 2025 года» не имеет отношения к действительности, а в пакете национальных проектов, расписанных на этот срок, из более чем 44 триллионов тенге необходимых вложений источники финансирования указаны всего на 10,5 триллионов.

Подготовленный правительством «проект среднесрочной экономической политики» тем более демонстрирует не только концептуальное, но и практическое бессилие.

Если ситуация продолжит развиваться по нынешнему сценарию, общее ухудшение социально-экономического положения и уже проявленная неспособность правительства справляться с кризисными вызовами полностью транслируется и на самого президента, даже и после успешно проведенного переизбрания. Потеря же общей политической устойчивости может стать невосполнимой.

«Фазовый переход»: глобальный, Евразийский и казахстанский форматы

Разумеется, окружение главы государства твердо придерживается линии, что все под контролем, правительство действует единственно правильным образом, внешние возмущения так или иначе утрясутся, а рискованные эксперименты сейчас не допустимы. По крайней мере, пока не определятся развязки специальной военной операции на Украине и санкционного противостояния.

Разубеждать в правильности именно такой выжидательной стратегии мы не беремся, пока только она себя и оправдает. Хотя «неожиданный» срыв в уже непоправимую дестабилизацию тоже вполне ожидаем. Настаиваем только на одном: возврата к прежнему миропорядку уже не будет, проблемы и риски по ходу дальнейших событий будут только нарастать. А потому дающим новые возможности выходом может быть только «фазовый переход» — выдвижение и реализация таких новых принципов внешнеэкономического взаимодействия и внутреннего социально-экономического устройства, которые предвосхищали бы то, каким будет общий посткризисный миропорядок и на чем, в частности, станет базироваться посткризисный формат Евразийского пространства.

Принципиально, речь идет о том, чтобы казахстанский «фазовый переход» осуществлялся бы не сам по себе, а стал бы подготовленной заранее реакцией на уже начавшийся фазовый переход глобального формата, заключающийся в разделении мира на валютные, — они же производственно-торговые, научно-технические и культурно-идеологические, зоны. Катализатором такого перехода является ныне Россия, начавшая «спецоперацию» на Украине, а первым решительным шагом к отказу от универсальной роли доллара — перевод торговли газом на рубли. Однако Россия слишком перенапряжена теперь военным сценарием, чтобы одновременно и успешно решать еще и вопросы системного перехода на вне-долларовый суверенный экономический формат. Поскольку же, при всей вариативности формирования посткризисного блокового мироустройства, сама тенденция не отменима, у Казахстана есть хорошая возможность, разрабатывать и имплементировать у себя инициативы, предвосхищающие объективный ход событий на Евразийском пространстве. Во всяком случае, проработки новой социально-экономической модели должны быть готовы заранее, включая готовность исполнительного аппарата это воспринять и осуществлять, а общества — услышать и поддержать.

Фазовый переход как глобального, так и Евразийского и казахстанского форматов связан с радикальным изменением ныне, казалось бы, незыблемых экономических механизмов, общественных отношений и представлений. В созданную после распада СССР глобальную конфигурацию Казахстан вставлен в качестве много-векторной сырьевой и монетарной провинции, фактической колонии. Причем такая его роль закреплена этническим перекосом в формировании государственного аппарата и государственной идеологий, приматом «независимости», негативной подачей советского прошлого и вмененной извне вульгарной опорой на приватизацию, дерегуляцию и «свободный» рынок.

Дробление постсоветского пространства на отдельные «суверенитеты», равно как и кланово-семейный компрадорский характер власти, есть обязательная часть сырьевой и финансовой эксплуатации Казахстана «на вывоз». Наряду с деятельностью реальных транснациональных добывающих компаний, некоторая и немалая часть иностранного инвестирования и кредитования осуществляется самой правящей верхушкой. Для которой «та сторона» обеспечивает режим надежного откладывания капиталов и приобретения фундаментальной недвижимости, а также легализацию и новый завод выводимых денег уже в качестве «иностранных» инвестиций и займов. В ответ такая компрадорская власть формирует обслуживающее компрадорский интерес правительство и не препятствующий этому парламент.

В обслуживающие компрадорскую практику механизмы и представления упакованы практически весь государственный аппарат и бизнес-среда, превалируют они и в общественном дискурсе. Что не мешает такому дискурсу быть остро критическим по отношению к политике правительства, осуществляемой по тем же канонам. Причем тот факт, что правительство не в силах выполнять собственные программы и президентские поручения и проваливает все одно за другим, никак не соотносится с официальной либеральной доктриной. Более того, по мере все больших неудач власти и накопления экономических проблем, выходом из них провозглашается еще большая опора на частное предпринимательство и уменьшение присутствия государства в экономике.

Конец ознакомительного фрагмента.