Легенда о водяном коне. Часть I. Тот, кто приходил ночью

Петр Богдан

События I части романа «Легенда о водяном коне: Тот, кто приходил ночью» происходят в 80-е годы ХХ века.Александра, приехавшего к родственникам в деревню, внезапно обвиняют в убийстве соседки, растерзанный труп которой найден утром. Начав собственное расследование, он вскоре понимает, что загадочные убийства связаны со странным существом, появившимся в окрестностях…

Глава 2

Светку Павлову убили… — в голове такое не укладывалось. — За что? И зачем? Кому надо было? И как-то страшно… «Голову не нашли» — вспомнилось мне. — Жуть какая-то… В деревне завелся маньяк, что ли? Ничего не понимаю!.. А я как влип!.. Наверное, ночью, когда бежал через павловский сад. Да! Я там обо что-то споткнулся… Бр-р-р! — холодок пробежал по моим членам. — Значит, это что-то было… Светкой?! Хотя, как мне кажется, я споткнулся не о большое и тяжелое. Оно было небольших размеров… А! Может быть, рука или нога… — Я снова потряс головой, стряхивая видение окровавленного тела, перегораживающего ночную тропинку… — Да, я задел за эту руку или ноги, испачкал джинсы и вляпался в лужу крови. — Мне стало дурно от этих мыслей. — Но иначе объяснить мои окровавленные ноги нельзя!.. Эх, Светка, Светка… Хорошая девчонка была… И кому… Постой-постой! А тетя Лида сказала, кажется, что дядя Витя нашел ее в хлеву — она висела в хлеву. Обо что же тогда я споткнулся?! Ничего не понимаю!

Мои размышления прервала тетя Лида. Принесла мне завтрак. Она все еще не могла успокоиться, и вперемешку со всхлипываниями по Свете слышались сетования об изрубленной Васькой Дерюгиным двери и разбитых окнах и посуде. Я с трудом смог ее немного успокоить и добился более или менее связного рассказа о событиях сегодняшнего утра.

Часов в пять утра Виктор Николаевич (встает он раньше всех) отправился за каким-то делом в новый, только что построенный хлев. Оттуда и раздались его истошные крики. На крики выбежали родные и соседи. В хлеву они увидели висевший за ногу окровавленный труп его дочери. Вокруг все было залито и забрызгано кровью. На полу валялись куски вывороченных костей с мясом и еще не высохшие от крови обрывки ночной одежды. Живот был разорван, и из него свешивались кишки. Переломанные ребра торчали из развороченной груди. Одной ноги и бедра не было совсем, от головы осталась только разломанная на две половинки нижняя челюсть. Не было и правой руки. Во дворе, в углу, валялись трупы двух собак — Дружка и Трушки, тоже без голов. Кровавая дорожка вели в сад. Там на тропинке и нашли правую руку в луже крови. Здесь увидели и следы моих кроссовок, приведших к нашему дому.

Я долго сидел молча, подавленный этим кошмарным рассказом и дикими подробностями. В голове такое не укладывалось. Тошнота подкатывала к горлу, и все прыгало перед глазами. Теперь мне стало все ясно. Ночью я споткнулся об… руку Светы и в этот момент перепачкался в крови. Не мудрено, что возбужденные люди прибежали ко мне. У них не было возможности разобраться — да и как разберешься в таком состоянии? Но пока я нахожусь здесь, я не в безопасности. Надо было что-то делать.

— Тетя Лида, у меня к вам важное и срочное дело. Немедленно позвоните моим родителям и передайте, чтобы они незамедлительно наняли хорошего адвоката. Деньги у них есть. Пусть кто-то приезжает немедленно, а кто-то займется наймом. Это очень срочно и необходимо.

Тетя Лида смотрела на меня непонимающими глазами — наполовину она была еще в своем рассказе.

— Вы поняли меня, теть Лид?!

— Что?.. Да!.. Позвонить… — смешалась она.

— Позвоните немедленно моим родителям, пусть кто-нибудь выезжает сразу ко мне, а другой нанимает адвоката. Это очень важно, тетя Лида, — повторил я как можно ласковее и спокойнее.

— Да, Саша, поняла. Я сейчас же пойду звонить, — она встала и направилась к двери, но, приоткрыв ее, остановилась и нерешительно обернулась ко мне.

— Саша, а это не ты… все-таки… Свету?.. — услышал я ее робкий голос.

— Ну как же я, теть Лид?! Ведь я же вам объяснял! Если бы это я, то в таком случае там везде было бы полном моих следов в крови — и во дворе, и вокруг дома, да и я был бы весь в крови, судя по вашему рассказу! И потом, куда я дел ногу да голову?! Зачем они мне?! Я что, похож на сумасшедшего?! На маньяка?!

— Ну и слава Богу! — сказала тетя Лида и вышла. Ее явно обрадовал мой спокойный тон. Четвероюродный любимый внучатый племянник вовсе не был похож на маньяка.

Я снова остался один. И хотя мое положение едва можно было считать даже немного сносным, я несколько успокоился. Конечно, от людей нельзя ожидать попыток вдуматься или разобраться в чем-нибудь с такими чувствами, какие бушуют сейчас в них. От них можно сейчас ждать чего угодно. Но время работает на меня. Я знал, что через некоторое время кто-то из моих родных подойдет к звонящему телефону, и вне зависимости от моей воли, чувств и действий заработает машина моего спасения, машина, подчиняющаяся неосязаемым чувствам родства, любви и веры, машина, которая неотвратимо и неизбежно освободит меня.

Мои размышления прервал Филаретов.

— Поел? — спросил он, открывая дверь.

— Да.

— Тогда сейчас составим протокол.

Вынув какую-то папку из своего стола, он долго рылся в ней, пытаясь найти чистый листок для протокола. Наконец из-под самого дна он вытащил помятый клочок неправильного формата. Я не мог сдержать улыбки.

— Улыбаешься?! — с ненавистью посмотрел на меня дядя Ваня. — Доулыбаешься! Расстреляют тебя как… — он осекся, испуганно метнув на меня быстрый взгляд исподлобья.

— За что же, дядя Ваня? Иван Дмитрич?!

Мое восклицание дало выход накопившемуся раздражению.

— Я тебе не дядя Ваня и не Иван Дмитрич!!! — заорал он, с силой захлопывая папку. — А гражданин участковый… милиционер!

— Вам! — поправил я его спокойным тоном. — Вам! Так за что же, гражданин участковый милиционер?

— За убийство и изнасилование при особо отяг… отягтяющих обстоятельствах! — бедный Иван Дмитриевич стал запинаться от волнения.

— Отягчающих, — поправил я его.

Но Филаретов уже написал заголовок.

— Попрошу не перебивать. Фамилия, имя, отчество?

— Демидов Александр Сергеевич.

И так далее. Я отвечал вежливо и рассудительно. По мере нашей беседы Филаретов смягчался. Наконец дело дошло собственно до расспросов.

— Что вы делали вчера вечером с 22 часов до того, как легли спать?

— Гулял.

— С Танькой Федоровой, что ль?

— Да.

А что ты… вы делали потом? — Филаретов медленно скрипел ручкой.

Я рассказал ему весь мой путь обратно, до мельчайших подробностей.

— Тень, говоришь, метнулась?

— Да, Иван Дмитриевич. Я сначала подумал, что это Васька Дерюгин, он влюблен ведь в нее по уши… был…

Мой рассказ его, кажется, немного успокоил.

— Да… Ну и дела! Задал ты, брат, задачу! Ведь никаких следов мы, кроме твоих, не нашли!

Как?! — я совершенно растерялся. — Как не нашли?!

— Так и не нашли! Кроме твоих, больше никаких нет! Так что признавайся, брат!

— Не верите мне, значит. Но там должны быть другие какие-то следы, кроме моих!

— Только твои! Правда, уже затоптали изрядно. Надо идти, а то до приезда следователя ничего не останется, — дядя Ваня захлопнул папку и встал.

— Дядя Вань… Иван Дмитрич, — остановил я его еще раз у дверей.

— Чего?

— А голову и ногу нашли?

Мой вопрос его видимо покоробил. Он махнул рукой, как бы отгоняя видение.

— Не нашли. Сейчас будем искать… куда ты их…

— Дядь Вань!!!

— Ну ладно… — он вышел.

Я не видел его до вечера, когда он вошел ко мне со следователем. Последний оказался молодым человеком лет двадцати восьми, очень порывистым и резким на вид. Мелкопосаженные, горевшие возбуждением глаза имели выражение, долженствовавшее, по его мнению, пронизывать подозреваемого, как жука булавка. Было видно, что он испекся от делания раскрыть дело, которое ему поручили, еще до прибытия следователя по особо важным делам.

— А почему с ружьем? — спросил он войдя.

Я начал ему объяснять. Он не дослушал.

— Так вы оказали еще сопротивление при задержании? Та-а-к!

Тут на помощь мне подключился Филаретов. Вместе мы кое-как растолковали ему.

— Все равно ружье убрать! Неужели вы не понимаете, — обратился он к участковому, — как это опасно?! Он может застрелить кого-нибудь, сам застрелиться… И вообще… можно ждать чего угодно.

Я решил не спорить и отдал ружье.

Разговор со следователем наложил на меня самый тяжелый отпечаток.

— Так вы говорите, что гуляли вчера вечером? — спрашивал он, кривя дрожащие от волнения губки и впиваясь в меня своими маленькими глазами.

— Да, гулял.

— А кто это может подтвердить?

Я с удивлением глядел на Филаретова. Неужели он еще не снял показаний с Таньки?

— Таня… Федорова.

— А вот она ваши показания не подтверждает!

— Как?!

— А вот так! — он вытащил листок. — У нас имеются показания гражданки Федоровой, Татьяны м-м-м… Владимировны, где она сообщает, что вчера вечером она была у подружки. Ее подруга Пимкина, — он вгляделся в написанное, — Наталья Ивановна, подтверждает эти слова.

Это был удар ниже пояса. Такого я от Таньки не ожидал. Чтобы ей была дороже сомнительная «девичья честь» (да к тому же все знали, что она со мной гуляет) жизни человека?! Это просто трусость и подлость! «Инстинкт», — подумал я и усмехнулся.

— Так как же вы объясните все это? — следователь снисходительно-презрительно-ехидно улыбался.

— А никак!

— Значит, вы отказываетесь отвечать?

— Да, отказываюсь! — мне становилось все больше противно.

— На месте преступления не найдено никаких следов, кроме ваших. Зачем же надо было придумывать такую нелепую ложь про какие-то тени в саду?

— Значит, вам уже все ясно? — я пристально посмотрел на него. В узких глазах ни одной посторонней мысли. Таким всегда все ясно. «Все ясно всегда только дуракам», — всплыла в голове фраза, и я не мог сдержать поползших губ. С такими надо быть поосторожнее.

Моя улыбка не осталась незамеченной.

— Здесь вопросы задаю я! — вспылил он, злобно глядя на меня. — Голова потерпевшей и нога до бедра еще не найдены. Куда вы их спрятали?

— Никуда.

— Как никуда?! — он явно реагировал медленно в умственном смысле.

— Никуда. Я их и в глаза не видел! — я презрительно улыбался.

Это окончательно вывело его из себя.

— Вы… ты… — задохнулся он, но сдержался от крика и резких движений. — таких… таких, как ты… подонков… четвертовать надо… Ничего, послезавтра отвезем тебя в райцентр… Посмотрим, как ты там попляшешь! — он порывисто встал и с бешенством хлопнул дверью.

Угроза была осязаемой. Я слышал, что творится там у них в райотделе милиции. А уж со мной, с «маньяком», никто церемониться не будет. Послезавтра… Мое спасение только в том, что родители будут действовать быстро.

Единственным приятным событием был приход тети Лиды. Она принесла мне обед и сообщила, что мама приедет завтра утром, а папа останется в городе и приедет попозже. «Хорошо, — ответил я с удовлетворением. — Успевают».