Королевство Краеугольного Камня. Книга 2. Первеницы мая

Паскаль Кивижер, 2019

Во втором томе «Королевства Краеугольного Камня» история продолжается. После того как Эма заключает сделку с королевой Сидрой, Тибо возвращается из Гиблого леса, только он уже не тот, что прежде. Жизнь при дворе течет своим чередом, но бедствия одно за другим сыплются на Краеугольный Камень. И что бы ни случилось – суровая зима, голод, холера – подданные винят в происходящем молодую темнокожую королеву-чужестранку. Для Эмы счастливое ожидание первеницы становится тревожным и мучительным, ведь она знает: грядет час расплаты. Паскаль Кивижер родилась в Канаде, Монреале. Получила диплом по философии и изобразительному искусству и переехала в Италию, где 10 лет занималась живописью и рисунком. Выросла во франкоговорящей семье. Над приключенческой серией «Королевство Краеугольного Камня» Паскаль Кивижер работала семь лет и опубликовала серию в канадском издательстве, а спустя несколько лет она была переиздана во Франции. 5 причин купить книгу «Королевство Краеугольного Камня. Книга 2. Первеницы мая»: • Чтение-побег в другую реальность – захватывающий сюжет увлекает с первых строк; • Интересный фэнтези-мир, в котором читатель чувствует себя участником событий, а не сторонним наблюдателем; • С каждым томом сюжет накаляется, ни на минуту не отпуская внимание читателя; • Роман, продолжение которого ждёшь с нетерпением – а что же дальше? • Темы, актуальные как в вымышленном, так и в реальном мире: борьба за власть и право любить кого хочешь, предательство и подлость ближнему, равноправие, нравственный выбор.

2

Блез де Френель заснул в траурной комнате, на подушке своего дяди Клемана, который трагически погиб на днях во время пожара в башне. Овид замер на пороге. Надо было разбудить Блеза, отвести его к королю, но Овид до дрожи боялся призраков. Пока он набирался решимости, время шло, и потому Блез оказался в королевских покоях значительно позже врачей.

Доктора уже обменивались своими соображениями. Фуфелье вещал, стоя у огромного письменного стола, за которым всегда мечтал посидеть. Он был невероятно худ, сутул, носил ненужный ему монокль, из-за которого был похож на точку с запятой. А вот Плутиш позволил себе усесться в кресло на львиных лапах. Бедняга страдал от перхоти, а форма придворного врача, на его несчастье, была темно-синей; так что у него она была всегда будто припорошена снегом.

— Рана на лице серьезная, госпожа, — заметил Фуфелье. — Ее прежде осматривали?

— Я увидела ее после того, как он вернулся.

— Вот как, ваше величество? Но она даже зарубцевалась. Должно быть, еще по пути из Центральной провинции он получил удар по лицу веткой и…

— Вы всегда так торопитесь с выводами, доктор Фуфелье? — раздраженно перебила его Эма.

— Не будем вдаваться в детали, — примирительно вставил Плутиш, защищая коллегу. — Итак, госпожа, вы говорите, перед сном он был немного не в своей тарелке?

— Он был в растерянности, доктор. И очень слаб. А ночью его терзали кошмары.

— Лихорадка, — подытожил Фуфелье, который действительно всегда торопился с выводами.

— Или потрясение, — предположил Блез, который, проведя долгие годы в приюте для умалишенных, собаку съел на душевных расстройствах.

Фуфелье изобразил удивление, как будто не заметил Блеза сразу, затем поднял бровь, как бы говоря: «Вы совершенно некомпетентны в вопросах медицины». Монокль при этом чуть не упал на пол.

— Пустим кровь, — решил Плутиш.

Фуфелье воздел руки к небу. Он бы не удивился, окажись его коллега вампиром, с такой-то страстью к кровопусканиям. Но прежде, чем он успел возразить, в дверях показались новые посетители.

— Мы тут узнали… про короля, — пробормотал Феликс, чьи огромные ручищи покоились на плечах Лисандра, а тот пытался незаметно из них вывернуться.

— Вы узнали? — переспросил Манфред, преграждая им путь.

— Э-э… да все уже знают, на самом-то деле.

Раненые, лежавшие в бальной зале, слышали, что доктор Плутиш их оставляет, потому что спешит в королевскую спальню. Новость уже облетела дворец и неслась дальше, торопясь облететь и остров.

— Частная жизнь короля неприкосновенна! Уходите! — приказал Манфред, закрывая дверь.

— Это друзья, пусть войдут, — возразила Эма.

Феликс взглянул на камергера свысока и втолкнул Лисандра в комнату. Он так аккуратно причесал своего подопечного, что пробор был как меловая черта на черной доске. Лисандр только и ждал минуты, когда сможет ускользнуть из-под надзора и свести на нет его старания. Блез, с недавних пор наставник Лисандра, при виде его не мог не улыбнуться:

— Привет, Лисандр! Славный паричок.

— Как король? — спросил Феликс.

— Что ж… — начал Фуфелье с ученым видом.

— У него шок, — перебил его Блез. — У меня есть одна мысль, но не знаю, могу ли я осмелиться…

— Осмеливайтесь, осмеливайтесь, — подбодрила его Эма, прежде чем врачи успели открыть рот.

— Последствиям потрясения можно попробовать противопоставить другое, равноценное потрясение.

— Ну, знаете! — возмутились Плутиш и Фуфелье.

— Конечно, дело рискованное. Лечить подобное подобным — значит рисковать, пан или пропал. Но нередко это дает поразительные результаты.

Плутиш нервно стряхивал перхоть. Фуфелье поправлял монокль. Манфред покашливал.

— Терять нам особенно нечего, — заметила Эма.

— Но, ваше величество… — хотел возразить Фуфелье.

— Откровенно говоря, доктор, терять нам совершенно нечего, — отрезала Эма, поворачиваясь к нему спиной. — Пойдемте, господин де Френель.

Но они не сделали и трех шагов, как из комнаты явился король собственной персоной, совершенно голый, не считая горностаевой мантии на плечах. Потрясенный Манфред закрыл рот руками. Лукас тоже, но только чтобы сдержать хохот. Врачи из учтивости отвели глаза, а Феликс, напротив, их вытаращил.

— Король голый, — степенно заметил Лисандр.

— Си-и-ир! — возопил Манфред. — Ваши срамные места-а-а!

— Мне было холодно, — сказал Тибо, оправдываясь, и обвел всех пустым взглядом. Он никого не узнавал.

— Черт побери, хуже, чем Дорек… — прошептал Феликс, сложив на груди руки.

Диагноз довольно точный. Когда адмирал Дорек сошел с ума в Гиблой бухте, у него был такой же отсутствующий взгляд — распахнутое окно заброшенного дома.

— Пойдем, Тибо, пойдем, — сказала Эма ласково, взяла его за руку и отвела назад в спальню.

Там она обнаружила, что шкаф стоит нараспашку, а все его содержимое вывалено к изножью кровати. Возможно, Тибо выбрал мантию из-за мягкого меха, а может, потому, что ее было проще надеть. У Эмы не хватило духу забрать у Тибо мантию. Она помогла ему перелезть через гору одежды и усадила как есть в кресло перед камином. Блез присел перед ним на колени. Выждал немного и заговорил очень медленно:

— Послушайте, ваше величество. Слушайте меня внимательно. Я должен сообщить вам нечто важное: Клеман де Френель умер.

Тибо с некоторой задержкой прищурился, стиснул зубы и замотал головой то влево, то вправо. Потом веки его отяжелели; он стал засыпать. Блез не дал ему этого сделать — он продолжил говорить очень громко:

— Ваш наставник погиб при пожаре. Его кабинет сгорел.

Голова Тибо снова закачалась, пальцы впились в подлокотники. Блез не только имел богатый опыт общения с душевнобольными, но и хорошо разбирался в ловле нахлыстом. Глядя на Тибо, он почувствовал: лосось готов клюнуть.

— Кабинет де Френеля сгорел. Его нашли мертвым. Он задохнулся.

Тибо замер, потом расслабился. Его рука стала гладить горностаевый мех, глаза блуждали.

— Тибо? Тибо? — Блез тронул его за колено. — Послушайте, Тибо. Мне нужно, чтобы вы услышали. Эме нужно, чтобы вы услышали. Всему королевству нужно, чтобы вы услышали.

— Что? — нехотя отозвался Тибо, будто Блез мешал ему отдохнуть после обеда.

— Клеман де Френель умер. Погиб в огне. В своей обсерватории.

Блез снова и снова повторял одно и то же. Тибо всякий раз сначала судорожно напрягался, потом начинал засыпать. Но Блез знал подход к тем, чье сознание пострадало, и умел терпеливо ждать. Наконец он решил сделать последнюю попытку, а если не выйдет — прийти позже.

— Клеман погиб. Один. Вместе с обсерваторией. Сгорел. Скончался. Все его книги сгорели.

На этот раз реакция была другая: Тибо будто ударили по лицу. Он откинул голову назад, потом подался всем телом вперед и схватил Блеза за шиворот.

— А ну-ка повтори. Повтори, что ты сказал.

Рыбак начал потихоньку выбирать леску.

— Клеман де Френель погиб в пожаре. Его обсерватория сгорела.

Тибо отпустил Блеза, снова рухнул в кресло и поскреб подбородок — таким знакомым движением. Казалось, он готов заплакать.

— Клеман де Френель?.. — переспросил он.

— Да, сир.

— Какая плохая новость…

— Да. А хорошая новость, что вы вернулись к нам, ваше величество.

— Ясное дело, куда мне еще идти? — сказал Тибо тверже, пытаясь встать. — Придется вам объясниться получше.

Он пошатнулся и снова рухнул в кресло. Заметил наготу и неловко запахнулся мантией.

— Что это на мне такое?

Эма вытащила из кучи подходящую одежду и помогла Тибо одеться, Блез тихонько ретировался в кабинет. Взглянув на его победное выражение, врачи с уязвленным видом захлопнули чемоданчики. Вскоре в дверях показался сам король, Эма шла следом, держась как можно ближе.

— А вы все чего здесь делаете? — гневно прикрикнул Тибо, в то время как Эма знаками просила всех выйти.

— Мы… мы как раз уходим, сир, — сказал Феликс, подталкивая Лисандра к дверям.

— Почему? — Лисандр сопротивлялся.

— Потому.

— Я подам вам обед, — объявил Манфред самым будничным тоном.

— Я встану на страже, в коридоре, — решил Лукас.

Только врачи задержались.

— Ну и? — рассердился Тибо. — Отвечайте! Что вы тут делаете?

— У вас лихорадка, ваше величество. — Фуфелье замялся. — Вы… вы плохо себя чувствуете.

— Я сам решаю, хорошо я себя чувствую или плохо!

С Тибо ручьями тек пот, руки его дрожали. Он никого не узнавал. И все же Блезу удалось подтянуть его чуть ближе к поверхности.

— В таком случае, ваше величество, нам нечего сказать, — сдался Плутиш, которому унижения хватило с лихвой. — Пейте отвар ромашки, избегайте сквозняков, съешьте немного меду и побольше спите.

— И чуть что, сразу посылайте за нами, сир, — решил все-таки прибавить Фуфелье. — Чуть что, мы сразу…

Лукас потянул его к дверям, и врач ушел, горбясь под тяжестью своего чемоданчика. Блез тоже собрался уходить, но Тибо его остановил:

— Ну нет. Вы — останьтесь.

— Мне остаться, сир?

— Да. Вы останетесь и объясните мне кое-что.

— С удовольствием, ваше величество.

Тибо подошел к камину и опустился в кресло рядом с шахматной доской. Заметив расположение фигур, он нахмурился. Урывками стало всплывать воспоминание о сокрушительном поражении от капитана Лебеля. Он отмахнулся от него и вдруг согнулся пополам.

— Хочу есть! Ай! Есть, хочу есть!

— Сейчас Манфред принесет обед, совсем скоро, — попыталась успокоить его Эма.

Тибо корчился от боли.

— Больно, больно, везде больно!.. Кислота, это все кислота, она разъест мне все нутро… Больно, больно, больно!

Жалобные крики застали Эму врасплох. Но она узнала невыносимую боль, какую почувствовала сама, когда исчез Тибо, и которой мучился его конь Эпиналь, вернувшись из запретного леса. Эма нежно коснулась волос Тибо, погладила затылок, плечи. Он взял ее руку и сжал так, что едва не сломал.

Блез наблюдал за всем с большим любопытством. Он не знал, от чего страдает король, но хотел узнать об этом как можно больше. Понемногу напряжение короля спа́ло, и он в изнеможении откинулся на спинку кресла.

— Эма? Эма?

Она встала прямо перед ним, но Тибо все искал ее. Блез тут же взял ситуацию в свои руки.

— Будьте с нами, сир. Тибо? Тибо!

Он похлопал его по колену. Тибо с силой оттолкнул его. Блез приземлился на заднее место, улыбаясь и искренне радуясь выпавшей ему увлекательной роли.

— Посмотрите на меня, сир. В глаза.

— Смотреть-то особо не на что. Сидите на моем ковре, как карапуз в песочнице.

— Хорошо, очень хорошо, ваше величество, — похвалил его Блез.

— Кто вы такой, для начала?

— Меня зовут Блез де Френель.

Как раз в этот деликатный момент и появился Манфред с горой съестного, будто на целую экспедицию в Бержерак. Увидев, что Блез расселся на ковре, он лишний раз усомнился в его методах.

— Спасибо, большое спасибо, пока что это все, — поблагодарила Эма.

— Вы уверены, моя королева?

— Уверена.

— Я вернусь закончить туалет его величества, госпожа? — уточнил Манфред в надежде поскорее избавить короля от бороды.

— Позже.

— Тогда я приведу в порядок комнату, ваше величество?

Тибо запретил ему входить в кабинет в свое отсутствие, и Манфред с нетерпением ждал случая для уборки.

— Позже, все позже.

Манфред наконец уловил, что Эма от него хочет. И исчез.

— Кто это был? — спросил Тибо. — Мужчина со столиком на колесах и огромной связкой ключей — как его зовут?

— Манфред. Его зовут Манфред. Он камергер, твой камергер.

— Мой камергер? Ха. Можно подумать, я король…

Эма бросила Блезу полный отчаяния взгляд, но у него глаза светились надеждой. Лосося он пока не подсек, но тот, похоже, заглотил наживку. Пока Эма наполняла тарелку Тибо, Блез продолжал медленно, громко и четко говорить:

— Сейчас вы поедите, сир. Вы поедите и восстановите силы.

Эма положила Тибо его любимые креветки в лимонном желе, но он только поморщился:

— Кофе. Хочу крепкого кофе. Очень крепкого.

— Тибо, не на голодный желудок.

— Кофе. У меня мозги всмятку.

— Но желудок…

— КОФЕ, Я СКАЗАЛ!

Эма налила ему кофе. Он выпил его залпом. Знакомый, привычный вкус разлился во рту, согрел горло. Тибо довольно облизал губы.

— Еще.

— Теперь поешьте, сир, — настойчиво попросил Блез, опасаясь воздействия кофеина на и без того натянутые нервы.

Тибо согласился на пару ложек взбитых сливок, потом на круассан, раскрошив его на восточный ковер, потом пожевал грушу, но согнулся от сильной колики. Постепенно он вошел во вкус, проглотил два яйца всмятку, три булочки, куриное крылышко, миску овощного салата и те самые креветки в лимонном желе. Блез восхищался его аппетитом: он и сам любил поесть, но сдался бы уже после салата.

— Думаю, пока достаточно, — остановила мужа Эма, когда он начал приглядываться к яблочному пирогу.

— Да. Я устал.

— Тогда я оставляю вас, сир, отдыхайте, — сказал Блез.

— Ну нет. Вы останетесь. Я уже говорил. Вы должны мне кое-что объяснить.

— Хорошо, хорошо, сир. Очень, очень хорошо, — похвалил его Блез.

Кратковременная память работает — прекрасный знак.

— Объясните мне наконец толком, что же случилось с господином де Френелем.

Тибо задал вопрос и очень смутился. Он никак не мог понять, как же так: господин де Френель умер и господин де Френель с ним сейчас разговаривает? Два человека, одна фамилия. Так недолго и умом тронуться.

— Френель… Вас самого разве не Френель зовут? Но вы при этом не мертвы… Или вы умерли? Где мы тогда?

— Нет, сир. Я жив. Меня зовут Блез де Френель. А усопшего звали Клеман.

— Клеман…

— Клеман де Френель, сир.

— Так, значит, умер Клеман де Френель, — прилежно повторил Тибо. — Но как? Как именно он умер?

Блез занял прежнее место. Теперь главное — не торопиться.

— Клеман был в своем кабинете один, сир. В башне начался пожар. Он задохнулся.

— Когда?

— Позавчера, сир.

— Позавчера! Как так? Вы не могли мне сказать об этом раньше?!

— Э… Нет, сир. Нет. Я не мог сказать вам раньше.

— И почему же? А? Почему? — Тибо подался вперед и схватил Блеза за ворот.

— Тибо… — Эма колебалась. — Ты был… Ты был в другом месте. Не помнишь?

— Чего не помню?

— Вас не было здесь, сир. Вас не было во дворце, — уточнил Блез.

— Не было во дворце? А где я был? Где?

Ни Блез, ни Эма не решались ответить. Разгневанный Тибо, сидевший на самом краешке кресла, уже приготовился вытрясти из Блеза душу.

— Договаривайте уже, раз начали!

Эма встревожилась, но Блез увидел в этой вспышке гнева добрый знак. Рассудок короля высвобождался рывками, как часто и бывает. Однако успех был пока еще шатким, а ответ на его вопрос — взрывоопасным. Новое потрясение может утянуть его обратно на дно, а Блез не собирался упускать такую огромную рыбу.

— Вы ничего не помните, сир? — спросил он спокойно, ни на что не рассчитывая.

Тибо наконец отпустил его воротник.

— Нет! Что, по-вашему, я должен помнить, в конце-то концов?

— Вы ничего никому не должны, ваше величество, — заверил его Блез, поправляя воротник. — Я просто стараюсь вам помочь, вот и все.

Тибо резко поднялся, оперся о первое, что попалось под руку, потом попытался пройтись взад-вперед по комнате. Еще один добрый знак. Он с трудом проковылял несколько шагов, но сил не хватало, и, не дойдя до письменного стола, он вынужден был упасть в кресло на львиных лапах.

— Отдыхайте, ваше величество. Я вернусь позже, — предложил Блез, но Тибо пригвоздил его взглядом к креслу. — Хорошо, я останусь. Мне остаться, сир? Остаюсь.

— Вы останетесь, еще как останетесь! Вы останетесь, пока не расскажете мне, где я был, пока Клеман горел в своем кабинете!

Определенно, очень буйный лосось.

— Тибо, — заговорила Эма, — может, ты помнишь, как мы были в Большом Шале?

— Большое Шале… Что-то знакомое… Там еще было странно, да? Гололед? Был гололед?

— Был гололед, да. И очень красиво. Все сверкало, будто хрустальное.

— Сверкало… Что-то вспоминаю.

Он вздрогнул.

— Тебе холодно?

— Немного. Совсем чуть-чуть. — Он поднял воротник несуществующего пальто. — Там на ветке сидел воробей. Прятал голову под крыло. Как будто… совсем один.

Голос Тибо стал невнятнее. Он мутно глядел в одну точку над плечом Блеза.

— Воробей, да, абсолютно верно, сир, — неестественно громко повторил Блез. — А вы помните, где вы были, когда увидели воробья?

— На опушке? На опушке. С Овидом. Верхом.

Тибо с ясностью проживал заново те минуты, когда пробирался через подлесок. Он слышал грузную поступь рабочих лошадей, видел пастухов, сообщивших о гибели овец, их большие деревянные башмаки, тяжелые накидки, шерстяные береты. Что-то его тревожило, но что? Куда они едут? Голые стволы, ободранная кора. Воробей. Он снова вздрогнул. Инстинктивно, как и тогда, он поднес руку к медальону с портретом Эмы.

Но медальона на шее не было. Он стал дергать завязки сорочки.

— Сир?

Шнурок порвался.

— Медальон!

— Какой медальон, сир?

— Вы что, издеваетесь? Я никогда его не снимаю.

Отвечая, Тибо смотрел в потолок. Блез решил пойти ва-банк.

— Медальон пропал, сир. Но вы знаете, где он. Поройтесь в памяти. Сделайте усилие. Где вы оставили медальон?

Тибо стиснул челюсти, сжал кулаки и снова скрючился в кресле. Он вел с собой жестокую борьбу.

— Медальон, сир? Вспомните. Вы где-то его оставили.

Вдруг Тибо вытаращил глаза. Он видел, как медальон качается перед ним. На низкой ветке. Голова его разрывалась от боли. Пальцы касались чего-то, на ощупь как пепел. Огромные деревья сжимали, сдавливали, душили его. Голос звучал в его крови, и кровь была во рту. Он закрыл лицо локтем.

— Нет… — простонал Тибо, съезжая на пол.

Блез кинулся к нему, похлопал по щекам, влепил пощечину. Без толку. Кое-как он перетащил его на кровать.

— Упустил я рыбу… — бранил он себя. Проверил зрачки, измерил пульс. — Он спит, ваше величество.

— Кто же засыпает так вот вдруг?..

— Он больше не мог бороться, госпожа. Он вспомнил что-то, и силы его оставили.

— Блез, он вернется к нам?

— Он уже начал возвращаться. Причем быстро, госпожа, очень быстро, учитывая обстоятельства. К тому же он продержался почти час… Запасемся терпением.

— Как думаете, это продлится долго?

— Трудно сказать, ваше величество. Каждая душа неповторима.

Они молча смотрели на несчастную тень былого короля. Двухнедельная борода, шрам месячной давности, изможденное голодом тело: время бежало для него с невероятной быстротой. Во сне он стонал и сжимал простыни.

Трон в королевстве Краеугольного Камня не пустовал дольше двенадцати дней. Чтобы сохранить корону, у Тибо оставалось восемь.