Непобедимое племя

Павел Николаевич Алексеев, 2021

1900 год. Писатель Теодор Ливз в компании золотоискателей Брэдли, Элла и Стила отправляется на поиски таинственного индейского племени Хеллисин. Дорога полная опасностей раскрывает истинную цель похода каждого из героев.

6

Проснулся я от толчка в бок. Открыл глаза и недоуменно осмотрелся. Рядом, уткнувшись лицом в подушку, лежала Эвелин. Она была обнажена и даже не прикрыта одеялом. Распущенные светлые волосы устилали ее спину и тянулись к заднице, отражающей солнечные лучи. Я тут же вскочил. На мне мой костюм, значит, ничего постыдного не случилось. Я вытянул шею и увидел за Эвелин лежащего в позе эмбриона Брэдли. Тот тоже был без всего. Тут же мне стало противно. Чем они занимались, пока я спал рядом? Уж точно не разговаривали.

— Привет, малыш, — сонно пробубнила Эвелин.

— Что здесь происходит? — вскрикнул я.

Брэдли очнулся, потер рукой макушку и рассеянно осмотрел комнату. Он молчал и громко недовольно сопел. Эвелин улыбалась и тянула Брэдли за руку к себе, но тот, видимо, понимая, что совершил ошибку, ненавистно оттолкнул ее и встал. Он выпрямился подобно Гермесу, заслонил собой свет, льющийся в окно, и выкатил на обозрение всю свою натуру. Я отвернулся, не хотел смотреть на этот стыд, пусть фигура у него и была идеальна. Разгладив усики, я сказал:

— Однажды вычитал в одном журнале, что беспорядочные половые связи ни к чему хорошему не приводят. Особенно тебе, Брэдли, я советовал бы держаться подальше от таких фурий, как эта…

— Не будь занудой, — протянул он.

— Как вы меня назвали? — возмутилась Эвелин.

Я услышал, как она стремительно встала и подошла ко мне со спины. От нее воняло похотью и кислотой вчерашнего рома. Мне стало не по себе, когда я почувствовал ее дыхание у самого уха. Она прошептала:

— Вы мерзкий и меня тошнит от вас!

— Вас тошнит не от меня, а от похмелья, — сказал я. Она раскрыла рот и что-то хотела ответить, но я ее перебил более высоким тоном: — И да, вы меня никак не задели!

Я уверенно покинул комнату и спустился в просторный холл. Возле Гимли стоял невысокий горбатый мужчина и недовольно качал головой. Юноша был в сознании. Он даже обрадовался, завидев меня, но ничего не сказал. Дикобразы валялись на полу и с храпом пускали пузыри из носа.

— Это серьезно? — спросил я, подойдя к доктору. — Я так понимаю, вы врач?

— Доброе утро, — устало сказал тот и поправил большие очки у себя на носу. — Да, я местный врач. Змеиные укусы здесь не редкость. Проблема лишь в том, что рана, как я понимаю, не свежая.

— Я Теодор Ливз, — сказал я и протянул руку доктору.

— Молодец! — ответил он, нежно ощупывая распухшую синюю ногу Гимли. — Так когда змея укусила?

Я хотел ответить, но меня опередил Гимли. Он гордо сказал:

— Прошлой ночью!

— Тя-же-ло! — отрывисто произнес доктор.

— Ногу не спасти? — спросил я.

— Спасти-спасти, но мне очень тяжело! Зря я вчера так много выпил.

К этой минуте в холл спустились Эвелин и Брэдли. Хоть одеться удосужились. Брэдли подошел к Гимли и спросил:

— Ну как ты, боец?

— Жить буду, — отважно сказал парень.

Было видно, что ему становится лучше, несмотря на то, что нога увядает. Доктор раскрыл свой черный сундучок, вынул из него пузырек с каким-то лекарством и поставил его на стол. Затем он достал большой шприц. Гимли на все это смотрел со страхом в голубых глазах, с ожиданием адской боли. И мне было не по себе от этого. Я решил выйти на улицу и столкнулся у двери с Генри. Тот держал в руке кувшин, как я понял, с выпивкой.

— Уже уходите? — улыбчиво спросил он.

— Воздухом подышать, — ответил я и уступил ему дорогу.

— Вам у нас понравилось?

— Можно так сказать… — ответил я и злобно посмотрел на парочку извращенцев в лице Эвелин и Брэдли.

— Хорошо, когда клиент остается доволен, — произнес он и тут же добавил: — Вот вашему товарищу у нас не понравилось.

— Кому это? — удивился я.

— Старик, что был с вами. Странный такой, лысый. Отвязал от повозки лошадь и умчал.

— Давно? — проснулся Брэдли.

— На рассвете. Сразу после вашего прихода.

Мы переглянулись с Брэдли и тут же ринулись к повозке. Действительно, одной лошади не хватало. Мы заглянули в телегу и были поражены. Все чемоданы вывернуты наизнанку. Он явно что-то искал. И, судя по всему, нашел, если исчез.

— Карта! — кинул Брэдли и посмотрел на меня.

— Вот же мерзкий скунс, — негодовал я и в панике замельтешил перед Брэдли. — Что делать будем?

Генри подбежал к нам и с тревогой в голосе спросил:

— Что-то стряслось?

— Куда он поехал? — в один голос спросили мы.

Генри указал на горную цепь, что красовалась на горизонте.

Брэдли посмотрел на меня так, будто я что-то мог решить. Он молча махнул на коня. Я понял его намерения, но меня это немного пугало.

— Ты со мной? — спросил он и запрыгнул на лошадь.

Мне ничего не оставалось, как усесться за его спиной. Надежда нагнать О’Блика еще была. За несколько часов он не мог далеко уехать. Да и по виду его можно было понять, что лошадьми он владеет так же, как и людей лечит. Я поверить не мог, что с виду безобидный старикашка способен на такую подлость. Хотя подозрения закрадывались. Еще тогда, в телеге, я заметил, как он с интересом впитывал все, что рассказывал Брэдли.

Лошадь со странной кличкой Сахар несла нас через прерию к самой подошве горной цепи. Я впервые так быстро скакал на лошади. Пусть и не без участия умелого наездника, но все же. Некий страх витал внутри меня. Иногда казалось, что соскочу и переломаю себе все кости, но Сахар будто чувствовал меня, всегда подкидывал вперед, как только я начинал сползать, удерживал.

Скачка была долгой. Иногда конь медлил. Видно, от усталости. Но Брэдли хлестал его поводьями и сжимал брюхо между шенкелями, чтобы тот двигался быстрее. Солнце уже было в зените, а горы только начали приближаться к нам. Должно быть, мы проскакали часов шесть, а то и больше.

— Думаешь, он там? — крикнул я.

— Посмотрим, — ответил Брэдли. — Пробежимся вдоль гор. Если ничего, то вернемся.

Мы скакали еще час, прежде чем оказались у подножья этих махровых гор. Издали они казались совершенно серыми и безликими, но вблизи все иначе. Высившиеся над нами глыбы были украшены пушистыми деревьями.

Мы приостановили ход и неторопливо исследовали подножье. Наше молчание перебивал громкий сап коня. А его иногда перекрикивали орлы, кружившие в небе. Издали доносился шум воды. Вероятно, поблизости водопад.

И пятисот метров мы не проехали, как увидели худощавого волка, что кружил возле чего-то непонятного. Из-за высокой травы было не разглядеть, к чему у серого такой интерес. Мы приблизились и увидели лошадь. Я спрыгнул на землю и поспешил вперед, но Брэдли остановил меня.

— Возьми, — сказал он и протянул револьвер, который вытащил из-за спины.

— А ты?

— Я на коне!

Он остался на том месте, а я пошел вперед. Волк находился метрах в пятидесяти, но как только под моей ногой хрустнула сухая веточка, отбежал и наблюдал за мной со стороны. Я осмотрелся и пошел дальше. Револьвер держал крепко, хотя руки тряслись, сам не знаю отчего. Вроде бы и ничего страшного, но тело бросало в дрожь. Я подошел к лошади. Это была она. Да, подруга Сахара. Я запомнил ее по белым кругам вокруг глаз. Она лежала бездвижно. На ее брюхе две колотые раны и одна такая же на шее. «Точно от стрел», — подумалось мне. Такие же оставались у оленей во время охоты аджаитов. Так я называл людей в племени аджа.

— Ну что? — крикнул Брэдли.

Я тут же пригнулся, обернулся к нему и приставил палец к губам. Мне стало страшно, сердце заколотилось, как от выпитой бутылки коммандарии. Он спрыгнул с коня и подошел ко мне.

— Что случилось? — спросил он.

Я указал на раны на лошади и сказал, что индейцы рядом. Он ринулся к Сахару и привел его ближе. Больше всего я боялся, что конь заржет и выдаст нас, хотя я не был уверен, есть ли здесь кто-то еще. Возможно, индейцы ушли. Так или иначе, Брэдли завел коня в рощицу, привязал его к дереву и прикрыл сверху лещиновыми ветвями. Знаю, не надежно, но за минуту только это пришло в голову.

Мы осмотрели землю вокруг лошади и обнаружили следы. Вероятно, следы О’Блика. Правда, довольствовались ими недолго. Через несколько шагов начались камни. Но мы не теряли надежды найти старика, хотя нам нужен был не он, а карта.

Шум водопада близился. Мы осторожно следовали возможному пути лекаря, но никаких зацепок не было: ни следов, ни сломанных веток, ни капель крови, если того поймали индейцы. Брэдли даже предложил разойтись, но я сказал, что это глупая идея, и попросил его молчать. У индейцев слух чуткий, ведь они прежде всего искусные охотники.

Выйдя из лещиновых зарослей, мы очутились у реки. Она катилась вниз по камням, а чуть выше справа я увидел тот небольшой водопад, серебристое шваханье которого томило мои уши.

— Куда? — тихо спросил Брэдли.

Я огляделся и заметил камень. Борозда от него тянулась несколько сантиметров, но можно было понять, что человек поскользнулся. И шел он в сторону реки. Возможно, на тот берег.

— Туда, — шепнул я.

Мы тихо спустились, пересекли по булыжникам реку и оказались у высокой скалы, с которой и падали горные воды. Брэдли шел за мной, а я нетерпеливо шагал вперед. Когда увидел за водяной стеной щель, то наивно ускорил шаг, будто забыв об опасности. Брэдли меня отдернул:

— Ты рехнулся?

— Я только посмотре…

Не успел я закончить фразу, как послышался хлопок. Хлопок в ладони. Он донесся из леса. Мы с Брэдли замерли. С полминуты простояли, а потом Брэдли мелькнул в обход меня. Он беспечно скрылся в ущелье за водопадом. Я осмотрелся, тихо пошел следом и скрылся между двух высоких камней. Смелости пойти в пещеру у меня не хватило. Выглянув из-за громоздкого камня, увидел лежащего на холодной земле О’Блика. Он был весь в крови: руки, ноги, голова, лицо. Будто без кожи. Брэдли сначала рванул к нему.

— Заберите меня! — выл О’Блик.

— Где карта? — спросил Брэдли.

— Заберите, прошу…

— Скажешь, где карта, и заберем!

— Пиджак за камнем, — выдавил лекарь.

Брэдли заглянул за камень, но никакого пиджака не было, как я понял. Тогда он вернулся к старику и снова спросил, где карта. О’Блик стонал и не мог пошевелиться. Его колени перебиты, а руки вывихнуты. Видимо, индейцы так позаботились, чтобы пленник не сбежал.

Треск камней о камни. Я припал к земле. Меня спас булыжник, за которым я таился. Подняв глаза, увидел, как перед носом, буквально в шаге, промелькнули шрамистые босые ноги. Они следовали туда, где в тот момент находился Брэдли. Когда я снова посмотрел по сторонам, то больше никого не увидел. Пришлось привстать и посмотреть, что там, в ущелье.

Высокий, как колосс, индеец прислонил к стене копье, а затем подошел к испуганному и почти мертвому О’Блику. Он схватил его за голову и насильно раскрыл бедняге рот. Затем залез в него пальцами и начал тянуть за язык. Это выглядело омерзительно. Крик лекаря раздирал меня на части. Не знаю, где таился в те секунды Брэдли, но мне хотелось сбежать, вернуться домой. Теперь я понял, какую ошибку совершил, когда согласился на это.

Снова выглянул из-за камня. Мое внимание привлек непомерно мелкий пиджак, сидевший на индейце. Тут я и подумал, что именно в нем может быть карта, однако мои раздумья решил перехватить Брэдли. Он накинулся на исполина со спины и ухватился обеими руками за глотку. Пытался задушить. Я отпрянул к камню, дышал глубоко и не знал, что делать. Дрожащей рукой потянулся к поясу, за которым находился револьвер. Вынул его, но боялся встать, страшился появиться там. А вдруг это чудовище кинется на меня? Не знаю, что там происходило с Брэдли в те секунды моего предательского отсутствия. Я ударил себя по голове пистолетом и закричал от боли, но крик мой перебил голос Брэдли: «Тео!»

Я вбежал в пещеру и увидел, как индеец душит его. Мне пришлось нацелить пистолет на дикаря. Тот отпустил Брэдли и направился ко мне. Я медлил, трясся, защурился и все же сделал это — нажал на курок, но прежде увел дуло. Гул разнесся, казалось, над всем горным хребтом. Страшный взгляд со стороны индейца. Брэдли вырвал у меня револьвер и выпустил в громилу две пули. Я на мгновение зажмурился. Когда открыл глаза, тело индейца лежало рядом с изувеченным О’Бликом. Спустя несколько секунд из глубины гор раздались громкие хлопки.

Брэдли мухой обыскал пиджак на дикаре, нашел карту и спрятал ее за поясом. Оставаться здесь больше нельзя. Мы выскочили из ущелья и посмотрели на путь отхода. Было слишком поздно. Деревья в той стороне зашевелились, и из-за них показался индеец. Его рост был не ниже убитого соплеменника. Мы с Брэдли переглянулись и бросились в сторону возвышенности. По камням мы пробирались не так скоро, как преследующие нас дикари. Кажется, их было уже трое. Они бежали на противоположном берегу реки, которая с каждым метром становилась все шире и давала нам фору. Один из индейцев снова пугающе захлопал в ладоши. Меня это сбило с толку, и я споткнулся. Брэдли помчал дальше, а я встал и поспешил нагнать его. Тут же передо мной из-за ели выскочил еще один индеец с копьем. Он был на голову выше меня, смугл, обрит наголо, а на лысине татуировка паутины. На его широких плечах волчья шкура, а набедренная повязка скрывала гениталии. Выставив перед собой оружие, он направился на меня. Хищный рывок копья. Блеснувшая пика едва не коснулась моего живота. На лице дикаря разгорелась ярость. Я отступил, следя за острием, что подобно осе кружилось в тревожном воздухе. В попытке обхитрить его, я дернулся влево, а затем вправо. Он смотрел на меня, как рыбак на рыбу, которую еще не выловил. Я медленно шагнул в сторону, и в тот же миг индеец снова вильнул копьем. Я умудрился перехватить его и крепко сжал в руках. Мы стояли лицом к лицу, нас разделяло копье. Сдаваться я не собирался, хоть и сил удерживать натиск оставалось все меньше. Он пихнул меня снова. Я оступился и свалился в реку. Она была не глубока. «Я у него на блюдечке», — подумалось мне. Индеец спрыгнул за мной, а в следующую секунду за его спиной появился Брэдли с булыжником в руках. Он уронил его на голову индейца. Алая кровь брызнула мне в лицо. Громила рухнул, и течение понесло розовую воду вниз. Дикарь лежал без движения. Второпях я забрался на берег, и мы побежали вверх по скалам. Как ни странно, преследование на этом закончилось. Индейцы остановились у мертвого товарища.

Мы продолжали бежать по каменистой непостоянной тропинке. Река была уже далеко внизу. Я не чувствовал ног, тяжелый мокрый костюм сковывал мои движения. По лицу хлестали еловые ветки, но жажда жить заставляла терпеть это все и следовать за Брэдли, который так же, как и я, задыхался, но бежал.

Вскоре он заприметил невысокую скалу с небольшой щелью. Она, как оказалось, вела в пещеру. Мы с трудом протиснулись меж камней. Индейцы сюда точно бы не залезли.

Мы долго сидели в холодном мраке. Не шевелились, дышали через раз. Когда последний луч света покинул наш тайник, стало свободнее, как-то легче. В мертвой темноте не разглядеть собственных рук. Глаза привыкали медленно, и через какое-то время очертание Брэдли все же появилось передо мной. Он сидел, опершись на стену.

— Почему ты не пристрелил дикаря… там, в пещере? — спросил Брэдли.

— Рука дрогнула, — ответил я.

— Нарочно, смотрю, дрогнула! — взвинтился он. — Он бы нас одним щелчком. Или ты грезил валяться рядом с лекарем? Мучиться, выть, когда тебе язык отрезают.

— Тише ты!

— Какая теперь разница, тише или громче? Ты все испортил! Револьвер пуст, отход только через них. У нас могло остаться еще два патрона… ну черт с ним, один. Хоть что-то!

— А ты в патронах жизнь меряешь, — начал я. — Все вы жизни измеряете патронами. И дикари будут убивать, пока такие как ты продолжают корпеть над количеством патронов и пороха. Когда вы уже поймете, что мы не вершители судеб, не нам решать, кому жить, а кому умереть. Неужели нельзя найти общий язык? Мы ведь все люди, все живем под одним небом!

— О каком языке ты говоришь? Эти аборигены хлопками общались. Нас едва не убили и наверняка уже деда съели. А ты из себя пацифиста строишь. Проснись!

— Я не сплю, — пробурчал я, разгладил свои усики и взвыл: — Зачем я ввязался в это дело? К аджа ходил один, сам все планировал, поступал, как хотел, и ни от кого не зависел.

— Поэтому у тебя и характер сволочной! — сказал Брэдли. — Не любишь общество.

— Я цивилизованных людей не люблю!

— Почему?

— Цивилизация — это глупость. Считаете себя умнее всех, а сами, как дикари. Скажи, Брэдли, вот зачем тебе эти драгоценности, артефакты?

— Чтобы продать подороже, — ответил он не задумываясь.

— Вот… вот она, натура современного человека.

— Тише ты… — просил Брэдли.

— Чтобы продать подороже, — понизив тон, передразнил его я. — А зачем? Чтобы купить еду, одежду, оружие и отправиться за новым товаром? И так по кругу. И вера у тебя только одна — в удачу!

— Что ты этим хочешь сказать? — спросил он.

— То, что ты живешь, как хомяк в колесе. Надеешься, что тебе наполнят поилку и подсыплют зерен, а как нажрешься, за щеки напихаешь, сразу спать.

— А у тебя не так?

— У меня цель другая. Думаешь, я еду к хеллисинам, потому что ты мне денег заплатил, золота пообещал? Нет, мне и статья эта не сдалась, и переводчиком становиться я не горел желанием…

— И какова твоя цель?

— Не важно. Ты все равно не поймешь!

— А ты попробуй…

— Нет! — оборвал я.

— Хорошо, — сказал он.

По голосу я понял, что Брэдли обиделся. Он умолк на некоторое время. Я думал, с какой стороны начать разговор, но в голову ни единой мысли не лезло. Не желал раскрывать ему цель своего похода. Мы не так хорошо знакомы, чтобы посвящать его в свои проблемы.

— Кто это был? — внезапно поинтересовался Брэдли.

— Ситсы…

— Те самые?

— Да!

— Откуда ты знаешь?

— Они полностью сбривают волосы на голове, чтобы скальп как трофей никому не достался. Кто захочет срезать голую кожу? Только идиоты!

— Я убил их вождя… там, в пещере, — сказал Брэдли.

— С чего ты взял?

— Когда обыскивал пиджак, то заметил на его груди ожерелье из человеческих языков.

— Понятия не имею о таких увлечениях ситсов, но скажу точно, это был не вождь. Предводитель шайки, но не более. Их племя очень большое, и они обитают в разных местах небольшими кучками.

— Откуда ты так много о них знаешь?

— Вождь племени аджа рассказывал!

За ответом последовало молчание. Долгое молчание, которое меня выворачивало наизнанку. Я чувствовал, что Брэдли злится. Злится за то, как я трусливо поступил. У каждого своя правда. Мне пришлось перешагнуть через свою гордость и выдавить: «Спасибо, что спас мне жизнь!» В ответ ничего. Лишь сонное сопение.

Я сидел тихо, как только мог. Холодно, одежда на мне еще не просохла. Даже малейший сквозняк, что забредал в эту неуютную пещерку, умудрялся пронзить меня насквозь. Казалось, мокрая одежда стала моей второй кожей, толстой, липкой и непривычной.