Аниматор мира

Павел Нефедов

Одним глазком смотрю на родных и близких в этом мире. При этом, создаю новые. Будет, куда в отпуск отправиться…Как же прекрасна жизнь, если суметь её разнообразить!

© Павел Нефедов, 2021

ISBN 978-5-0055-5712-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

(Посвящается тем, кто ищет, но пока не может найти)

АНИМАТОР МИРА. Павел Нефедов

НАЧАЛО

Как и любая непонятная и красивая история, эта начинается со смутных воспоминаний.

Над землей пролетал две тысячи шестнадцатый год. А точнее, август две тысячи шестнадцатого года. Почему я так ясно помню эту дату? Все очень просто, она отпечаталась в памяти паролем на моем компьютере.

— Зачем? — Спросите вы.

Так обычно оставляют след о той точки сборки, а именно, точки старта, с которой начинается новая глава в жизни.

Было очень солнечно, и невероятно радушно на душе в тот самый счастливый месяц. День старта был непонятен. Весь летний месяц протекал, как начало нового. И что немаловажно, этот период заканчивал эпоху цветения, и начинал пору уныния. Нет, нет, совсем не душевного. А только физического, можно сказать телесного. Так уж придумали люди, разграничив год жизни на части разумного откровения.

Зарождалась осень, время бурного воодушевления. Почему все так сложилось? Я могу предположить только одну причину. В глазах нарастает печаль природы, и человеческий мозг пытается развеселить себя, изобретая новые планеты, миры, языки, и даже новые божественные сущности. Именно так всегда развивалась поэзия, художественная литература, и даже, история. А как вы думали? История, как и будущее, порождение мысли человеческой. Да, да, именно. Нет мысли, некому ее прочесть, увидеть или услышать. А если некому, то и история тогда не существует. Все очень просто.

Но довольно рассуждать.

Ох уж это лето… оно настолько меня пленило, что я решил кардинально поменять свою жизнь.

— Что послужило этому? — Спросите вы. — Ведь, не может только обычное лето, пусть и самое цветущее и жаркое, заставить изменить предписанную стезю.

Не соглашусь. Иногда возможна обычная встреча с пчелой на полевой ромашке, для того чтобы запустить процесс нового становления. Хотя, тут же оговорюсь. Я и с вами согласен. Не только красочное лето изменило всю мою жизнь. На то была тонкая, и несомненно человеческая причина.

Многие творческие люди, и не только, ищут свое вдохновение в словах, предметах, возможно в стакане вине. Я нашел свое во всем сразу, одновременно. Нет, месяц не был сытым, пьяным и беззаботным. Напротив, я познакомился с внутренней тишиной. Не знаю, как это родилось в моей голове, но я познакомился с голоданием. Кто-то скажет: «Ерунда». Но я так не думаю. Я обычный человек. И даже сейчас, когда я обрел статус аниматора мира, я все равно остаюсь обычным человеком.

Ну, сами посудите. Как и сон, питание в жизни простого человека занимает колоссальную роль. Я специально написал «простого». Все мы считаем себя непростыми и особенными. Кто-то что-то изобретает и живет там мыслями, а возможно, и уходит туда насовсем. Витиевато? Согласен, но кому необходимо, тот поймет.

А вот, именно, простые остаются здесь, на земле. И продолжают свое паломничество по уже известному шарику, который предоставляет новые возможности. Как бы это не звучало странным.

Так вот, питание. Оно настолько заземляет человека, что он никак не может обрести крылья своей души. Мы любим пищу, работаем на нее, боготворим ее, и конечно же, мы состоим из нее. Иными словами, мы есть — еда. А еда есть — мы. И кто кого первым съест, решать только вам.

Так к чему я это все? А к тому, что мой мир полностью изменился. Обычный человек стал необычным. Хотите, назовите меня странным. Мне так даже будет приятнее.

Ох уж эти перерывы на завтрак, обед и ужин, а еще и перекус, чаепитие. Забыл, ночной жор. Представляете, сколько свободного времени откроется вам, когда эти перерывы исчезают? Возможно, нет. Но, поверьте, мне. Это колоссальное множество времени. Просто громадное.

И чем его занять?

Тут и открывается тайна вдохновения. Загадка неисчерпаемого творчества.

Август красовался своей сочной зеленью, пел голосами птиц, плескался каплями дождя, грелся в лучах солнца. Он поддерживал извечный круговорот прекрасного и плохого. Кому-то было жарко, другим нормально, а третьим даже прохладно. Всем, кроме летнего месяца, казалось, что иным лучше, чем им. И это чувство обволакивало всю землю. Но август являлся обычным и неизменным.

Я испытывал неудобства во всем. Хотелось жары, так меня съедала боль от пережаренной кожи. Просил теневой прохлады, начинал задувать холодный ветер, словно он примчался из Арктики. Просил влаги, и тут же обливался потом. Именно тем летом, я еще не знал, что получаю то, что прошу. Возможно, у себя, а по словам людей, у бога или вселенной.

Не знаю, что за волшебник исполняет наши желания, но его, это самое исполнение, необходимо понимать. Так же, как и знать алгоритмы своих просьб. Кто ж мне тогда это объяснял? Именно, никто. Я просил, получал, и злился, что якобы не то.

А было все то, так, как задумано.

В мире все просто. И только мы, люди, любим все усложнять, надевая исковерканные восковые маски на чистое лицо изобилия. Яблоко — это яблоко. Любовь — это любовь. И зачем все эти объяснения. От них только голова идет кругом… заставляя лето быть более жарким или холодным. Август превращается в сентябрь, а то еще хуже, в январь. А влага обращается в песок, мол из-под крана, это зло, а пот слишком соленый, чтобы быть водой. Хотя вода, она и в Африке вода — королева утоления и охлаждения.

Я устал есть одно и тоже, пить, спать в одинаковых позах. У меня все было, и это мне так мешало, что в организме постоянно присутствовал навязчивый зуд.

Друзья оставались преданными, но жутко раздражали. Семья любила, но бесконечно лезла в мою жизнь. Тело выполняло все мои прихоти, но адски болело.

— Что за хрень? — Спрашивал я сам себя постоянно, даже не разыскивая источник вопроса.

Пусть я ворчал. Пускай без ответа. Но так я научился общаться с самим собой. У меня появился новый собеседник, которого все достало, но он почему-то не желал ничего менять.

В один из обычных дней, хотя для трудяг это самый настоящие счастливый день, я отправился с друзьями в лесной поход. Ну, так во всяком случае, мы его называли. Мы поехали на машине, в абсолютно новой и чистой одежде, облив себя с ног до головы парфюмом.

Машина была мощная, та самая, что может пересечь землю вдоль и поперек. Хамер плыл, как лодочка по спокойному озеру. И по приезду домой, лесной поход не испачкал колеса даже пылью. Представляете, каким бурным было наше приключение? Нет, на фотографиях конечно же мы испытывали экстремальные перегрузки. Правильный ракурс и надутые вены на красной башке говорили за нас. Благо век интернета и однотипных постов с одинаковыми мордами взрастил в нас профессиональных фото и видео блогеров.

Небо было голубым, солнце светило, трава росла. Все оставалось без изменений. Но как все изменилось, когда мы выпили по стаканчику вина и скурили большой мощный косяк. Небо окрасилось в бирюзовую сладкую ваниль. Солнышко пригрело своим радушным объятием, при этом, разрывая свою сущность на миллионы маленьких добреньких солнышек. А трава. О, эта райская пальма нашего воображения. Она колосилась, вилась, цвела, распускала лепестки роз, и делилась на космические фракталы.

Что еще нужно человеку, как не потреблять и впитывать. А с определенными инструментами, кому-то рюмка водки, а кому-то и шприц с неизвестной гадостью, потребление и впитывание становится новым и более красочным. Трезвый и ворчащий мозг ведь отсутствует в это время.

Мы бегали по полю, валялись на пригорках, блуждали по лесу, плескались в реке. Нам не важны были чистая одежда, гладкая стрижка, красота фотографий. Мы просто жили и наслаждались этими прекрасными моментами.

Взгляд поднимался вверх, там возникала радуга из волшебных цветов. Глаза смотрели в горизонт, мир начинал делиться на «До» и «После» прекрасного, в одном прекрасном целом. Как только зрачки устремлялись вниз, земля преображалась полностью, превращая свою поверхность в разнообразные наряды всевозможных народов мира.

— Как все изменяется, — подумал я, не зная почему.

Это был не просто мой внутренний голос, что всегда бурчал мне что-то под нос, нет. Я услышал в себе звуки разума. Я понял, что искренне замечаю разность своих взглядов. Вернее, отличие в своем взоре при различных состояниях души.

Конечно, можно сказать, что мы напились, накурились, и погрузились в мультики нереальности. Да ради бога, сказать можно все, что угодно. Но, если разобраться, то вся наша жизнь, и есть нереальная реальность. Главное научиться различать границы восприятия в безграничном видении мира.

— Что ты видишь? — Спросил я своего друга, когда мы изрядно навеселись и прилегли отдохнуть.

— Я не до конца понимаю то, что вижу. — Ответил друг.

Эта фраза перевернула во мне все. Да, мы жили, ходили, бегали, резвились, общались. Но мы не могли понять, кто мы, и где находимся.

Наши мозги допускали реальность происходящего, но они пока не могли принять то, что это и есть новый мир восприятия, новая жизнь. То место, куда мечтают попасть все жители земли. Очутиться именно так, как мы. Без сомнений в том, что это истинная реальность, а не банальное опьянение ума.

Я и до этого понимал, что обычный кусок мяса, именуемый мозгом, не может сотворять все то, что я считал собой и своим окружением. Именно поэтому, когда я погрузился в некий полусон, я отчетливо увидел себя со стороны. Но не в привычном виде, с руками, ногами, головой, телом. Я лицезрел себя, как огромный и неиссякаемый источник информации. Той, что была до меня, как нынешнего человека, той, что являлась мной, и той, во что я превращусь в неопределенном будущем.

Мы лежали на траве, которая щекотала открытые участки кожи. Спина ощущала неровные корни дерева, а голова его шершавую кору. Солнце светило прямо в глаза. Ветер обдувал волосы с такой силой, что даже слабо подросшая щетина, волновалась под его гнетом.

Реальность была рядом. Она раскрывала свои объятия новым нелогичным структурам восприятия. — Мы находились на земле, и вне ее, одновременно. Стихии голубого шарика сотрудничали с ощущениями другого места.

— Скорее всего, — произнес я, — это место является чистым холстом. Мы можем брать свои земные чувства и рисовать ими новый мир. Как риф машина, что изменяет исходный код мелодии.

Эти слова сами собой вырвались из меня. Хотя, я не понимал их точного значения. Я их знал, но не мог объяснить по-человечески. Это, как видеть небо, знать его, но не иметь возможности объяснить его структуру и происхождение русским языком, ощущая только сердцем.

— Угу, — согласился со мной друг, давая самое исчерпывающее согласие.

Нам не нужен был диалог, мы понимали друг друга и так. Я шевелил губами, издавая бесполезные звуки просто так, по старой привычки болтать.

Я видел небо, землю, траву, дерево, о которое оперся. Я мог наблюдать движение птиц, блуждание остальных друзей. Но на ряду с этим, я наблюдал движение ветра, капель росы, небесных процессов, и земли в целом. Я даже лицезрел хаотичную, с одной стороны, а с другой, упорядоченную жизнь вселенной. Того огромного для воображения пространства, в которое поместил себя человеческий разум.

— Что я делаю? — Спрашивал я сам себя. — Так ли живу? Почему весь мой путь, от самого рождения, повторяется определенными кругами? Те же разговоры, мысли, действия. Я словно заколдован в однообразном сне. Я не спорю с реальностью, нет. Возможно, то, что дали мне мои учителя по жизни, и есть единственное знание мироздания.

Я смотрел в одну точку, что объединяла весь мой взор. В ней оказались друзья, здешняя природа, небо и земля. Точка медленно превращалась в темное размытое пятно во все глаза. Постепенно муть разглаживалась, облачаясь в серое полотно. Бязь серости стала отбеливаться, да с такой интенсивностью, что вскоре я наблюдал лишь белое пространство.

Уши улавливали реальные звуки окружения, обоняние вторило запахам природы. Но глаза не видели ту реальность, к которой я привык. Я не видел даже своих рук. Белая стена закрывала все мои разумные предположения. Я чувствовал себя ослепшим, только с негативной стороны видения. Я оказался по ту сторону мрака, где господствовал свет.

— Почему наступила такая пустота? — Спросил я вслух.

— Наверно, это наш тупик! — Вдруг ответил друг, хотя спрашивал я сам себя.

Я не стал переспрашивать… все было понятно без слов.

Именно в этот момент, в момент, когда я получил истинное блаженство: потусил с друзьями, выпил вина, потанцевал, посплетничал, уединился с природой, познакомился с космосом, я… я познал тишину. То самое состояние, когда чувствуешь себя вымотанным и опустошенным. То впечатление, что наступает после длительного разговора с собеседником. Причем, этот разговор настал после длительного и томительного ожидания диалога.

— Да, как все похоже, но совершенно по-новому. — Произнес я несвязанные вещи. — Я никогда не замечал так ясно этой белой стены. Проходили часы, дни, годы. Одни события сменялись другими. Но перед моим взором не представала граница между «До» и «После». Все всегда происходило на автомате.

Я задумался.

— Видимо, наступил момент, когда трудно скрывать однообразие жизни. — Сказал я вслух.

— Совершенно согласен, — поддержал меня друг. — Пора что-то менять. Мы стонем, изгибаемся, противимся. Все есть, но нам чего-то не хватает. Пора что-то менять!

— Пора! — Сказал я. — Но что, и как?

— Возможно, — произнес друг, — эта белая стена является символом перемен. И именно в ней заложен смысл того, что мы ищем. Не зря говорят: «Начать с чистого листа»! Люди вплотную завернули в рулет бытия свой мозг и разум природы. Любое проявление земли, любая мысль, звук, слово, все органично и взаимосвязано. Белая стена, что мы наблюдаем, есть не что иное, как точка отсчета. Это начало. Мы вправе изобрести, что менять, и как менять.

— А это мысль! — Восхитился я. — Все так просто и легко. Так зачем усложнять? Когда не впечатляют местные перемены, есть смысл нарисовать глобальные. И конечно же, необходимо начинать, именно с себя. И только с себя самого.

Я чувствую, что во мне скрыта та самая точка, с чего все начинается. Пусть без меня есть жизнь, но без меня ее нет.

Я замолчал. В воздухе повисла пауза полного понимания моих слов. Если бы мы находились в другом месте, при других обстоятельствах, мои слова прозвучали бы, как вода, проходящая сквозь сито. Без смысла, мнения, причины и следствия. Благо, в данный момент, мы испытывали божественное ощущение присутствия того, что всегда принадлежало нам, — мы чувствовали знания. Да такие, что в обычном состоянии никогда не посетят человека системы.

— Как ты думаешь, — спросил меня друг, — нам сейчас стоит нарисовать перемены?

— Конечно! — Ответил я. — Но не стоит заморачиваться с этим. Должна быть вспышка. Мимолетная мысль, идея. То, чего больше всего хочется. А все остальные рассуждения, мол, как и где, откуда и куда, произойдет потом, когда мы вернемся на землю.

Друг ухмыльнулся. Он понял меня, и то, что я говорил правду, а не сарказм в отношении наркотического полета. Его ухмылка раскрывала всю нелепость человеческих хаотичных мыслей.

Мы находились на земле, при этом, отсутствуя. Нам потребовался толчок, чтобы измениться.

— И не обязательно получать по лицу, чтобы менять мир! — Произнес я.

Мы рассмеялись.

Я открыл глаза в тот момент, когда солнечный луч нагло залез мне под веко. Он так яростно старался, что мне ничего другого не оставалось, как открыть глаза и поприветствовать утреннего наглеца.

Где я был до этого, что делал, я не знал.

— Проснулся, как обычно, в своей кровати. — Подумал я. — Без происшествий. А что было вчера, не так уж и важно.

Я посмотрел на потолок, сморщив лоб, словно хотел изобразить древнегреческого мудреца.

— В конце концов, — продолжил я свой мыслительный процесс, — каждый новый день начинается с беспамятства о предыдущем.

Я посмотрел на руки, они выглядели прежними. Устремившись в ванную, я решил, что мне срочно необходимо посмотреть себе в глаза.

— Вдруг что-то изменилось, — бормотал я себе под нос, — и на этот раз моя дымка памяти связана с моим недавним прошлым.

Я посмотрел в зеркало, там отражалась наглая и сонная рожа.

— Сколько можно глазеть на одно и то же? — Прохрипел мой недовольный голос, хотя глаза источали радостный блеск сарказма. — Хоть бы раз я увидел новое лицо. Более молодое, старое. Не знаю, искаженное, светлое, разукрашенное.

— Как тебя хоть зовут? — Спросил я сам себя. — Помнишь?

— Помню, — тут же ответил, как бы другой я.

— Конечно! Еще бы… — прошипел я первый, который с самого утра был чем-то недоволен. — Ты всегда знаешь себя, помнишь, и конечно же дорожишь собой. Глаза б мои тебя не видели.

Эта странная сцена в ванной комнате раскрывала мое тихое и одинокое сумасшествие. Нет, по мне не плакала психушка, там обо мне даже не знали. Но мой театр одинокого актера всегда выступал на публику из одного зрителя. Причем в постановку каждого отдельного спектакля входил полный набор жанров. Я одновременно играл комедию, драму, триллер, детектив, и конечно же ужасы. Куда же без них.

Разумно, я понимал, что никуда не денусь от своего отражения. Но внутри, как говорят: «Сердцем», я чувствовал неутолимую жажду перемен. И это загадочное утро раскрывало мое притяжение к новым событиям, как ни странно, безмерно сильно.

Я видел себя, знал себя, чувствовал свое тело. Но я ощущал, именно ощущал, пусть и далеко под коркой, ощущал странные и непонятные перемены.

— Это «Вчера» еще… — произнес я, коверкая все мыслимые, и не очень, законы построения предложений, — что там было? Где я был? И почему так сладко сегодня проснулся? Что на меня совсем не похоже.

Я имел в виду то, что обычно просыпался с тяжестью в теле, болью в спине, и с мощными шумами в голове. В чем была причина моих старческих сбоев в организме, я не знал. Грешил абсолютно на все, на себя, людей, природу, гены, политиков, государство, мировое господство.

— А тут, на тебе! — Произнес я. — Я проснулся, как младенец. И, если бы не эти поиски себя нового, а именно, вчерашнего дня. Ведь, именно там я что-то забыл, что здесь, сегодня, меня толкает на перемены. Я начал бы день с ощущениями новорожденного человека!

Последние слова сумбуром обволокли мой мозг. Я понял, что начал нести несвязную чушь, и отправился в кухню.

Чашка ароматного кофе заставила меня сплясать, прямо не отходя от кассы. Я пил, напевал и танцевал.

— Вот это настроение! — Обрадовался я. — Как необычно и легко. Я давно не ощущал себя так воздушно. Неужели я вчера был совершенно трезвым? Мы никуда не ходили с друзьями? Я провел вечер пятницы в здоровом теле?

Несмотря на хорошее настроение, эти вопросы добивали меня. Я не помнил прошлый день так, как не помнит свой вчерашний день бабочка однодневка.

— Кофе, кофе, мммм… — стонал я от удовольствия, — какой же он сногсшибательно бодрящий.

Я крутился, как заведенная юла. Со стороны, меня можно было сравнить с ребенком, который съел килограмм шоколада, при этом, запив все обильно сладкой газировкой.

— Ого, какой сильный стимулятор. — Подумал я, не останавливаясь ни на минуту. — А ведь я перестал замечать такие сильные всплески. Да что там, даже аромат и вкус меня настолько пьянят, что я получаю истинный экстаз. Блин, как же круто!

Не знаю, что со мной происходило. Но с явной уверенностью могу сказать одну заоблачную вещь. В тот момент я ощущал то самое старушечье: «Вот в наше время кофе был самым вкусным и ароматным»!

— Я словно вернулся на землю, долгое время отсутствуя! — Кричал я радостно.

Незамедлительно включив радио, на самую динамичную волну, я принялся танцевать в такт мощного бита. Я представлял себя диджеем, что творит высшую музыку. И наряду с этим, я видел себя танцором, который заводит своими движениями весь мир.

Я громко смеялся и плавно кривлялся. Мне казалось, что более грациозных движений еще никто и никогда не изобретал.

Да, в тот момент я выглядел, как самый счастливый ребенок на земле. Я так себя чувствовал. Так и было.

Сколько этот хоровод радостных эмоций продолжался, одному только богу известно. Но тело было земным, и я запыхался, устал, и наконец остановился. Ватным прыжком я добрался до кресла в комнате. Мои движения никак не имели логику. Словно в замедленном действии, но при этом молниеносно, я прошмыгнул сквозь коридор и две комнаты, приземлив свою пятую точку.

— Полет нормальный! — Прошептал я, стараясь крикнуть.

Голос не слушался меня, и я только шептал и хрипел. Мой рот старался заглотнуть побольше воздуха.

— Все, выдохся. — Произнес я свое неуместное умозаключение.

Тело согласилось со мной и тут же обмякло. Я расплавился, прилипая ко всей поверхности кресла одновременно.

Я смотрел в потолок, ощущая сильно раскрытые глаза. Мне казалось, что мои зрачки поглощали комнату целиком.

— Вот и еще одно несоответствие! — Воскликнул я, уже приободрив голосок. — С одной стороны устал, а с другой нет, совершенно нет. Тело распласталось, как вата. А глаза пытаются выпрыгнуть и продолжить танец. Огогошечки го-го.

Последнюю нелепую фразу я повторил раз пять. Это мне понравилось, и вот я уже напевал веселый ритм.

— Огогошечки го-го, ого, огогошечки го — го, го — го. — вытягивала моя глотка.

Пол стал трястись. И все потому, что мое напевание переросло в танец мультяшного шамана.

— Огогошечки го — го, — пел я.

— Бац, тац, шлеп, — издавали звуки мои конечности.

— Что это такооооое? — Вопрошал я небеса.

Музыка, доносящаяся с кухни, начала играть громче, громче, и еще громче. Мотив вторил моему. Даже слова, как мне казалось, сливались с моими. Что это был за автор я не понимал, но он поддержал меня в моем шаманском обряде.

— Огогошечки го — го, — пели мы вместе, я и радио шаман.

— Что подумают соседи? — Вдруг возмутился мой тот внутренний я, который всегда всего боялся и стеснялся.

— А, вернулся ворчун. — Буркнул я сам себе. — Иди, откуда пришел.

Танец шамана продолжился.

Когда я посмотрел в окно, глаза попытались выпрыгнуть из своих орбит.

— Не может быть! — Не верил я своему обновленному видению.

За окном стоял глубокий вечер. Та самая пора, когда тени начинают преобладать над световой энергией.

— Я сплю? — Задавался несуразным вопросом мой мозг.

Чем больше я задавал вопросов, тем сильнее сгущались сумерки, открывая объятия загадочной ночи.

— Да что это такое? — Не унимался я. — Как такое возможно?

Странное дело, понять, почему я вдруг стал испытывать эйфорию, при этом начал петь и танцевать, что не входило в мой привычный и трезвый быт последние десятилетия, мне удавалось. А вот допустить то, что я провеселился весь день, до самого наступления ночи, я никак не мог.

— Может быть в этом и заключается волшебство мироздания, от которого мы отвыкли? — Спрашивал я сам себя, разукрасив вопрос разноцветьем риторики. — Люди так стремятся познать магию, а она всегда рядом!

Я закинул далеко назад голову и задумался.

— Боже, мы настолько обнаглели и зажрались, что не видим очевидного, — продолжил я, — весь наш реальный мир, и есть заоблачный сон. — То самое волшебство, которое мы пытаемся постигнуть!

Я закатил глаза от удовольствия и замер в ожидании очередного чуда. Мурашки побежали по всему телу.

Через некоторое время, аккуратно приоткрыв глаза, я не заметил никаких изменений.

— Ну, где? — Разрезал я глухую тишину.

Расширяя глаза до уровня: «Натянуть на земной шар», я довел себя до того, что мои вены вздулись до размера продолговатых воздушных шариков для изготовления фигурок. Лицо покраснело, а гортань стала издавать устрашающие возгласы штангиста.

— Что я творю? — Произнес я с сожалением, и присел на кресло.

Голова закружилась от напряжения, а разум вернулся в свое реальное и постоянное состояние.

— Так и начинаются серые и беспробудные будни взрослого человека! — Пробормотал я.

Я и сам не осознавал тот факт, что давно начал искать свое детское начало. Мне так надоела взрослая жизнь, с ее бессмысленными походами на работу, с ухаживанием и обслуживанием за другими, но только не за собой, что я внезапно впал в детство. Именно это послужило моему радостному танцу, который перемотал мой день на повышенной скорости.

Нет, был еще один фактор. Это то, что случилось вчера. Но я о нем не помнил, вот, хоть убей меня.

— Дорогой мой человек, — заговорил со мной мой мудрый внутренний голос, — успокойся! Все отлично. Совсем недавно ты веселился, как ребенок, просто так. Что, впрочем, ты не мог давно себе позволить. Ты настолько плотно натянул на себя маску серьезного и взрослого человека, что совершенно забыл, как искренне веселиться, без водки конечно же.

Я не был алкоголиком или наркоманом, в том качестве, в котором принято называть людей системы. Я лишь изредка, а именно раз в год входил в стадию увеселения. Я мог целую неделю шариться по ночным клубам, встречаться с друзьями, женщинами, естественно на фоне спиртного и легких наркотиков. Но я делал это лишь раз в год. Все остальное время я был истинным трезвенником, который увлечен, именно трезвой жизнью.

— Перестань торопиться с выводами! — Подытожил я. — Раз в тебе закрались такие незначительные перемены, которые ты можешь лицезреть, значит на пороге стоит что-то более грандиозное и глобальное!

Возможно, меня утомил мой насыщенный день, или подкосил продолжительный танец, не исключено, что меня доконал мой суетливый мозг, но я свалился на кровать, не имея даже возможности понять, как я очутился в спальне.

Мне так было лень выполнять простые манипуляции с телом, что я решил забить на ночной горшок и чистку зубов. А информация о том, чтобы подмыться, напрочь стерлась из моей памяти.

Я лежал и поглощал глазами темноту. Как и в течении дня, мой разум двусмысленно играл со мной в кошки мышки. Тело не хотело шевелиться, рыдая, мол хочет спать. А вот мысли внутри меня играли в китайский пинг-понг, в смысле, очень быстрый. Зрачки бились об одну стену, пружинили, и отскакивали к другой. Голова словно отличалась от всего нижележащего организма, она подобно ракетке подыгрывала глазам. Я лежал и протирал башкой подушку. Туда-сюда, туда-сюда.

— Интересно, — подумал я, не отрываясь от игры, — я смогу вспомнить вчерашний день?

Меня так мучал этот вопрос, что я совсем загнал свой мозг в тупик, и он постарался отключиться.

На этот раз, ему не пришлось меня уговаривать считать овец. Я, как рваная и сырая тряпка, прилип к сухому и теплому постельному белью, и тут же уснул.

Вы когда-нибудь испытывали глубокий сон? Момент, когда явь не успевает покинуть тело, опрокидывая разум на границу между реальностью и сном. Так вот, в тот момент я погрузился в такой глубокий сон, что вам и не снилось. Я не то, чтобы захрапел, я затрясся всем телом, будто оно являлось самой сейсмически неблагоприятной частью земли. Глаза запрокинулись далеко назад, за веки. Мышцы размякли. И все это я чувствовал, хотя не ощущал разумность моих чувств.

— Ох уж это сновидение! — Воскликнул я, испугавшись своего внезапного голоса.

Не знаю, что за божественные силы проделывали это со мной, но я находился во сне, осознавал это, и мог даже это обсуждать сам с собой.

— Может быть я умер, — продолжались думы в моем уснувшем теле, — а эти мысли, лишь остаточное явление жизни?

Нет, я не испытывал себя. Не ощущал себя тупым. Мне и ответы-то не нужны были. Я просто-напросто, по привычке, общался сам с собой. Хотя я точно знал, что нахожусь во сне, который ничем не отличался от яви. Странные и потусторонние силы сотворили чудо, они разжижили наконец-то мой мозг. Стерли, нафиг, все границы существующего, и нет. Я оказался в самом желанном для человека месте, — у себя под коркой. Черепушкой, если хотите.

Я видел свою спальню, дом, улицу, город. При этом я смотрел в космос. Также, наблюдая за всем окружением, я мог смотреть на себя, изнутри и снаружи. Для сравнения, возьмите кадровую частоту. В реальности, я смотрел в районе 30 — 60 фпс, а здесь, в новом «Сонном» теле, я глядел во весь миллион. Да, согласен, немыслимо. Но когда-то, древним людям, как расплывчато и скудно утверждает история, кроме солнечной энергии и света костра, не было возможности лицезреть иные формы световых лучей.

Так что, как говориться, будущее наступило. Не желая этого явно, но потаенно, я оказался в своем многообразном сознании. Иными словами, я очутился в продвинутой реальности.

Я пощупал свое прежнее тело. Почему прежнее? Не знаю, но уже тогда я чувствовал, что никогда прежде не вернусь в данное мне с рождения состояние.

Тело оказалось мягким и приятным на ощупь. Оно, как ортопедический матрас принимало все положения моих пощипываний. Меня это так забавляло, что я практически сделал комплексный массаж своему обмякшему телу.

— Так удивительно! — Произнес я. — Ощущать себя здесь, и там, да и вообще везде, одновременно.

Я глядел на свое тело, словно оно было инопланетным костюмом. Своего рода, скафандром.

— А почему бы не сменить наряд? — Спросил я сам себя. — Или еще рано?

Я задумался.

— А что, собственно, меня удерживает там, где мне все наскучило?

Последняя фраза не раскрывала весь ужас нелюбви к земной жизни. Просто я так выразился. В мире моего сознания не было сопливых земных чувств, уж простите!

Изрядно потрепав свое тело, как неживую игрушку, я отправился прочь. А почему бы и нет, раз возникла такая возможность. Все когда-нибудь мечтали пошнырять через стены в шкуре невидимки, или полетать над разукрашенным ночным городом.

Я не знал, какими сверхспособностями я обладал, но все же…

— Нужно проверить, необходимо посмотреть. — Бормотал я себе под нос.

Какого черта, сон или явь, без разницы. Волшебство или реальность, сознание или разум. Один хрен. Поэтому я безумно сильно чувствовал свою запредельную силу.

И все получилось…

Я вышел из дома, расправил крылья, пардон, руки, и… И ничего, я грохнулся так сильно, как это может сделать абсолютно обычный человек-дурак. Ну, если выражаться деликатно, наивный простак.

Я встал, отряхнулся, огляделся. Не знаю почему, но мне стало так стыдно, что мое потустороннее тело обрело привычный объем, и даже окрасилось в красную краску стыда.

Глупо, знаю. Но факт, есть факт! И ничего с этим не поделаешь.

— Как же теперь быть? — Задавался я безответным вопросом.

Дело было не в том, что я стеснялся, нет. Изрядно оценив внешность, я понял, что кроме меня на улице нет никого. Не знаю, но возможно, это не было связано с моим потусторонним пребыванием. Я обычно, и в человеческом мире гулял по ночным улицам. И скажу вам так, нет там никого. Хоть фабричный город, хоть курортный, после одиннадцати вечера умирает любой. Не верите? Сами проверьте. Мощная и ночная жизнь — это бред. И уж точно не наша современная реальность, где глобальная сеть, и есть — истинная жизнь.

Я отвлекся. Так вот, я не знал, что мне делать по той причине, что я просто-напросто не знал, как вести себя в подобных ситуациях, и точка.

Я немного покривлялся, покорчил серьезные рожицы, поизображал позы различных супергероев, и все, на этом все закончилось.

— Достаточно! — Крикнул я сам себе, уже не обращая внимания, на то, что меня могут услышать или увидеть.

Я присел на лавочку, испытывая глубочайшее разочарование.

— Как же так? — Шептал я, не надеясь на ответ. — Чем же тогда отличается все придуманное и грандиозное, от обыденного и серого?

Я посмотрел на звезды, они горели, как прежде.

— Даже звезды обычны…

Я взглянул на ночной город.

— Что тут изменилось? Ничего.

Я стал глазеть на свой дом.

— О, как чудно! — Воскликнул я. — Его отремонтировали, наконец-то.

Я рассмеялся. А что мне еще оставалось делать? Не плакать же.

— А вдруг, — подумал я, — в этом мире, как и в любом другом месте, необходимо работать над волшебством?

Эта идея не очень мне нравилась. Я и так хотел сбежать от жизни, где пашешь за кусок хлеба, который потом высираешь.

— Мда, не веселая перспектива. — По-настоящему огорчился я. — Ну, а что поделаешь, надо, значит надо.

Я посмотрел на свои руки, словно сейчас создам из них источник волшебной энергии, и заплакал. Нет, не как женщина, а скорее всего, как маленькая девочка, которая, пока что, научилась симулировать только плач.

Мощным потоком в меня стали проникать воспоминания из моей жизни. Как я родился, рос, взрослел, становился на ноги, падал на колени, снова вставал.

— А что, собственно, поменялось? — Глухо спрашивал я сам себя. — Даже в волшебном мире моего воображения я стараюсь, желаю, хочу, но ничего не происходит.

Вдруг, я подумал о том. Что никогда и ничего не доводил до конца.

— Может быть в этом настоящая причина такого равнодушия божественных сил по отношению ко мне? — Подытожил я свой протяжный скулеж потрепанного волка. — Нет, ну, а честно. Сколько раз я чего-то хотел, и это заканчивалось лишь моим хотением? Я мечтал быть актером от бога, и что? Просто мечты. Заоблачные хотелки. А для того, чтобы стать актером, необходимо постоянно что-то заучивать, иными словами, знать текст наизусть, хотя бы своего текущего персонажа. Мимика, жесты, движения, походка, да все, все наконец. Нужно постоянно отрабатывать ту жизнь, в шкуру которой ты хочешь влезть.

Я так хотел быть известным писателем. И что? Что поменялось? Как стать гигантом слова, когда не написал ни единого этого слова?

А мое желание стать великим режиссером? Где оно теперь? Все, чего я достиг, это постоянная критика в адрес готовых продуктов. Я могу только потреблять и ругать, ругать и потреблять. Фу, как банально, нагло системно и безвкусно.

Именно поэтому, я появился в этом мире моего сознания. Я так долго прошу у себя перемен, ничего не делая при этом, что мой мозг сжалился надо мной, и перенес меня сюда. И конечно же, здесь ничего не происходит. Мне бы еще бутылку, косяк, жрачки полный холодильник. И вуаля, я превращу мир волшебства в реальность.

Я прекратил рассуждения, и наморщил лоб.

— Как говорил самый мудрый и главный чародей, моя бабушка: «Для того, чтобы волшебная палочка что-то сварганила, необходимо, для начала, взмахнуть ей, то бишь, поработать рукой!»

Мой мозг наполнился осознанием того, что, как ни крути, моя бабушка была права.

— А как иначе? — Крикнул я сам на себя. — Если ничего не происходит, то ничего не происходит. И волшебство без действия, всего лишь — пустота и тишина!

Я поднялся в свою квартиру, и с силой захлопнул дверь. Скорее всего, штукатурка снаружи не выдержала моего недовольства.

Оглядев комнату, из последних сил, я убедился, что все по-прежнему. Я дошел до своего тела, мило лежащего на кровати, и словно, залез в него снова, как при рождении.

В моей обыденной оболочке оказалось намного уютнее, и я ангельским сном захрапел. На этот раз, по-настоящему.

— Как же хорошо! — Произнес я, едва лучи солнца проникли ко мне под веки.

Я потянулся и испытал мощный кайф. Тело не болело, наоборот имело состояние, как после разминки. Голова ясно наблюдала за всеми происходящими процессами внутри и снаружи. Во рту не воняло, глаза не слипались, мочевой пузырь не разрывался. Я лежал, натянув одеяло на нос, и приятно нежился.

— Ох, мр, — доносилось из моего сопла.

В момент, когда я почувствовал поверхность мягкого одеяла на кончиках волос моего тела, я испытал такие мурашки, которые возникают при сильном морозе. В тот момент кожа защищает тело от сильного перепада температуры, между организмом и окружающей средой. Нет, я не испытывал дискомфорт, наоборот, получал удовольствие. А моя кожа защищалась лишь от дальнейших действий. Я намеревался встать.

— Пора, пора! — Воскликнул я. — Меня ждут великие дела! Необходимо научиться волшебству, контролю своего сознания, а именно, потаенного и волшебного места, и конечно же, мне нужно вспомнить тот день, после которого начались эти прекрасные странности.

Я расхохотался. Мои слова раскрывали тот факт, что я никак не мог успокоиться. Я очень хотел узнать: «Почему я так счастлив в последнее время, и с чего это началось?»

Завтрак пролетел очень быстро. В его меню входил холодный душ и чашечка черного кофе. Я давно привык к утреннему простою в моей пищеварительной пещере. Организму нечего разлагать, рвать на куски, разбирать на кирпичики…, и он стремиться в бой. На свершение новых мозговых заморочек.

Я выполнил кое-какую работенку, что приносила мне средства к выживанию. Нет, не так. Я зарабатывал на свое удовольствие. Все остальное, что мне приходилось получать, я складывал на более массивную игрушку. В общем, я стал человеком без конкретной материальной цели. Что многие посчитали бы легкомыслием.

Но я не зря стал замечать странности в своей наскучившей жизни. Когда-то, я вычитал это из мотивационных брошюр. Так я называю заумные книги философов недоучек. Итак, вначале пропадает вкус к знакомой системе. Потом бумажные цели ее направления растворяются. А затем, и сам человек становится луноходом, — борцом за новые горизонты сознания. Как говорил мой дед: «Клоуном для несуществующего зрителя!»

— Привет Женька! — С оглушением прокричал я в телефон. — Как твое ничего?

— Здоров Сережка, — ответил мне голос с того конца связи.

С Женькой мы прошли многое, хотя знакомы были совсем недавно. Возможно, наша история началась, лет этак с двадцати пяти. Мы стали, как говорится, друзьями по крови. Времена сейчас более цивилизованные, баталии происходят, по большей части в интернете. Поэтому порох мы нюхали только виртуально. Но нюхали же!

Тот самый день, который я не помнил, и который был решающим для моего изменения, был напрямую связан с Женей. Именно с Женькой мы его проводили.

— Ты помнишь наш поход? — Спросил я друга.

— Да, конечно! — Ответил он.

— И что там конкретно было? — Не унимался я.

— Мы гуляли… общались… лежали под деревом… — туманно заявил друг.

— Ну, а конкретнее? — Влезая в шкуру дознавателя, продолжал я.

— Общались… — пробурчал Женя.

Я глянул на телефон, словно в лицо друга, и мы рассмеялись.

— Не помнишь! — Сделал я заключение на ватный рассказ друга.

— Неа. — Признался наконец тот.

— Я так и думал. — Сказал я. — А ничего странного не заметил, конкретно, после этого дня? Вчера, сегодня.

— Есть такое, — успокоил меня друг, — но не стал придавать этому значения.

Я не зря сказал, что мы были братьями по крови. Мы могли понимать друг друга и без слов. Словно имели один ум на двоих.

— Сереж, — внезапно произнес друг, — я вижу, слышу и чувствую все тоже самое. Это факт! Просто не хочу с этим разбираться. Думаю, ты давно в себе копаешь: «Что? И мол, как?»

Мы не отличались с другом разными характерами или своей точкой зрения. Мы были, как все люди. Имели все тоже самое, но в разные промежутки времени. Иногда проваливаясь в симбиоз настроений.

Иными словами, мы творили баланс жизни. Когда Женке было хреново, я испражнялся счастьем. Когда в цепи уныния был закован я, то тогда друг окружал меня смехом и заботой.

Ничего не напоминает? Да, так работает круговорот в природе. Все частицы земли одинаковые, но сталкиваются между собой разными частями своих неугомонных телец. Не забывая при этом, иногда хоронить свою вариативность, — свое высокомерное Я.

— Давай увидимся? — Спросил меня друг, словно начал жевать что-то.

Друг знал, что я общительный лишь в меру. Хотя, возможно, он просто-напросто был деликатным человеком.

Я всегда, еще с детства, был немного диким. Скрывался от людей. Любил часами находиться в своем мире. Что-то придумывая, сочиняя. Мне нравилось проживать множество жизней, профессий, сцен. Нет, я не был изгоем. Наоборот! В компаниях я всегда занимал среднее место. Этакий серфер, «Мистер баланс». Но иногда случалось так, что я становился лидером. Ненадолго, так, ради забавы. Уж очень я уставал от людей. От их разговоров, споров, нареканий, и вечных просьб. Так уж сложилось, что этот мир оказался не местом чистой и непорочной любви, а местечком взаимовыгодных отношений. Нет, это не плохо. Даже деньги являются добрым знаком, неким клеем в общении. В общем, я уже тогда видел единство в людях. Я понимал, что мы одинаковые во всем. А разные лишь из-за такой магической штуки, как время. Как я писал о балансе, сегодня одному другу плохо, другой его поддержит, а потом наоборот. Вот также обстоят дела с внешностью, привычками, возрастом. Все взаимозаменяемо.

И вывод всего этого, зачем переполнять себя людьми, когда в тебе, итак, все есть от них…

Ой, где это мои мысли. Баланс-шмаланс.

— Давай, — ответил я, немного не желая этого, словно у меня были дела.

Денек выдался замечательным. Редкая рябь из облаков на небе добавляла странный шарм. Лучи солнца будто разрезались этими перьями воздушных потоков. Они разными кусками ложились на кожу, давая, то жар, то теплое прикосновение.

Мы решили погулять в парке. Ну, как в парке… это было место выгула собак у пруда. А по вечерам здесь вели раскопки закладчики и их клиенты. Если вы поняли, здесь жизнь била мощным ключом. Но, люди ничем не портили это место, отнюдь, здесь постоянно кто-то убирался, и даже мастерил смешные, но милые самодельные лавочки.

Здешняя растительность благоухала. Ведь тут полно было «садоводов — копателей». А местный пруд хорошо питал корни растений. Деревья, так вообще имели массивный, я бы даже сказал стероидный вид.

По деревьям носились белки, в пруду плавала рыба, на поверхности воды барахтались утки, на кронах пели птицы, по земле бегали всякие букашки. Собаководы всегда таскали с собой разные угощения для своих питомцем. Ну и диким тоже доставалось. Именно поэтому, в этом месте находился настоящий зоопарк.

— Хай, мой лучший друг! — Закричал я радостно, когда увидел Женю.

— Здоров, дай я тебя обниму! — Завопил он.

Мы практически расцеловались, хотя виделись пару дней назад. Так уж сложилось, что мы полюбили друг друга простой и человеческой любовью, не без взаимопомощи. Нет, не было пошлостей. Мы даже по девчонкам всегда ходили порознь. То, что нас связывало, это наши постоянные беседы на любые темы. Причем, в любом состоянии сознания. Иными словами, мы не были собутыльниками, как это часто бывает. Мол, нет кайфа, нет общения.

С Женькой мы проходили разные этапы становления нашего разума. Как бы сказать по-человечески… мы с ним постоянно меняли свой образ жизни, во всем. И при этом, мы всегда оставались верны друг другу. Конечно же были и другие друзья. Но, как бы это не звучало грубо, других мы обсирали больше.

Ну хорош вам. Не возмущайтесь! А разве не так все происходит? Например, в компании из семи человек, когда встречаются двое, они полощут кости другим пятерым. И эти цифры постоянно меняются.

Согласен, я и Женьку обсуждал с другими, как и он меня. Но здесь присутствовал некий кодекс чести. Мы не болтали лишнего, уважая чувства друг друга. Да, да, именно, все, как у мужа с женой. Здорово, правда? Это и есть настоящая дружба. И в горе, и в радости.

— Ну, рассказывай, — заторопился я.

— Даже не знаю, что и сказать вначале…

По нашим острым улыбкам, широким глазам и дрожащим губам было видно, что мы под яркими впечатлениями. Как обычно, мы синхронизировались, и испытывали мощнейшую эйфорию.

— Я стал почитывать разную литературу, — кротко признался Женя.

— Подожди… — дерзко перебил я друга, — ты, литературу?

— Да, — ответил он, покрывая свой загар на лице нежным румянцем.

— Книги? — Закричал я, как умалишенный.

— Именно.

— Да не может этого быть! — Обрушился я.

Женька не был из тех, кто прилежно учился в школе. Можно сказать, учеба обошла его стороной. Когда я получал его смски, то наталкивался в каждом слове на такое количество ошибок, сколько было букв в этих самых словах. Да и мама его всегда отзывалась нелестно по поводу его грамматики.

— Кто, Женя? — Запрокинув глаза далеко на лоб, вторила она. — Я его с книгой в руках никогда в жизни не видела. А его школьные годы протекали в беспамятстве и озорстве.

Нет, как и любая истинная мама, она очень сильно любила своего сына, даже больше. Но по поводу его образованности она всегда отзывалась холодно и беспристрастно. Давая понять, что Женя самый последний человек на земле, который любит свой разум.

— С этого места поподробнее, — буркнул я, не скрывая кривую и надменную улыбку.

Женя улыбнулся, как обычно, проглотив мой надменный тон.

— Я наткнулся на одного интересного автора в интернете! — Сказал он гордо.

— Как это наткнулся, прости меня конечно. — Практически ругнулся я. — Ты ведь ненавидишь читать. Ну, за исключением глупых подписей под фотографиями в постах.

Тут я заметил, что перехожу границу. По виду друга было понятно, что его очень волновала эта тема, а мое странное хамство обрубает все мыслимые концы в общении.

— Прекрати, уже не смешно! — Практически прошептал Женя. — Да, я не такой книголюб, как ты. Но когда-то все бывает в первый раз.

Про книголюба он конечно же переборщил. Да, я читал книги, причем в захлеб. Но это стало происходить с момента первого выкуренного косяка. А именно, где-то в течении года, если отматывать с момента этого разговора. Что-то перемкнуло во мне после сладкого дымка. Возможно, я начал испытывать зарождение некоего вдохновения. Той самой ноты, что скрывается у многих глубоко под кожей.

— Вернее, — продолжил друг, — мне посоветовал эту книгу мой учитель.

Я чуть ли не расхохотался, представив Женю с репетитором под раннюю старость лет. Но тут же сдержал себя, вспомнив, что он последний год усердно занимался йогой. Именно учителем по йоге он называл своего местного гуру — недоучку.

Я не зря так противился его новому увлечению. Ведь я в этом не участвовал. А как говориться: «Не познать, не прочувствовав».

С Женей нас свел спорт. Нет, мы не были олимпийскими чемпионами, хотя друг имел соревновательный опыт, в отличии от меня. Но наше рвение было жестким и мощно-тяжелым. Мы тягали железки в качалке. Наша эпоха соперничала с титанами древней Греции. Фитнес индустрия захватывала мир точно также, как хиппи движение в шестидесятые. Каждый бездельник, у которого имелось хотя бы пару часов свободного времени, знал с уверенностью, как включить и выключить беговую дорожку. Нет, мир сильно не изменился. Как люди представляли собой муравьев тружеников, истошно работая на сортир, так оно и оставалось. Просто к этому добавилось еще одно рабское удовольствие, — убивать себя потом, уничтожая лишние калории. Для этого было придумано абсолютно все. Питание, системы набора веса, системы жиро сжигания, диетология, нутрициология, метаболизм, борьба с нехваткой витаминов, война с переизбытком витаминов, баночки, скляночки, фитнес центры на каждом углу и в каждом доме, спортивный инвентарь, жиры, белки и углеводы. И конечно же стероиды. Куда же без анаболиков.

Человек пыхтит старается, а вокруг все красивые, мощные, да с четкими кубиками на бывшем животе. Он страдает, мучается. Начинает узнавать информацию, съедая себя любопытством. И, как наркоман наталкивается на своего первого дилера, так и спортсмен самоучка встречает своего первого стероидного качка с сумкой полной ампул и таблеток. Бинго! Какие там протеины и аминокислоты? Вот оно чудо современного спортивного мира! Истинное зелье Халка! Иными словами, мы живем в волшебном мире, но с одним условием, должна быть причина, а уж потом следствие. А как иначе? Чтобы осуществить заветное желание в нашем трехмерном мире, вначале нужно заправить волшебную палочку магической пылью. А уж потом делать кульминационный взмах.

Трах тибидох, да простит меня старик Хоттабыч.

Так вот, мы… а что мы? Чем-то отличались от других? Нет, именно. За год до этого разговора мы превратились в огромную гору мышц, напичканную наивкуснейшим гормоном роста. Наши тела просто-напросто изнывали от количества химии. Постоянные травмы, недомогание. Мы были устрашающими верзилами, которые при выходе из зала стонали и ныли от боли. Нет, мы не жаловались, наоборот, кайфовали. Человек любит испытывать боль, после которой можно сладко отдохнуть. Но и помогать своим близким донести сумку до подъезда мы не торопились. Уж очень тяжелыми казались продуктовые авоськи после фитнес клуба.

В какой-то момент мы почувствовали что-то неладное. Химия уносила наших друзей, одного за одним. Да и мы не вылезали от врачей. Здоровые придурки с нездоровым организмом.

Тут и наступил период травы и кокса. А что? Так проще. Одно говно заменило другое. Хотя в этом был свой плюс. Мы начали полностью переосмысливать свою жизнь. Пардон, забегу вперед, ничего в этой жизни не меняется. От отца к сыну, от предка к потомку, от обезьяны до человека.

И первое, что нас поменяло, мы начали замечать траву, деревья, небо, солнце. Как в детстве, только стимулируя себя вкусной дрянью. Я начал читать, определяя потаенные уголки души человека, в которых спрятаны музыка и поэзия.

А тут такое! Мой друг подтянулся ко мне. Я уж думал он так и застрянет пожизненно в позе лотоса. Ан нет, дружище взял в руки первую в своей жизни книгу. Поэтому я зря тогда посмеялся… но мы всегда смеемся над тем, что становится нашим дальнейшим смыслом в жизни.

— Это что-то невероятное, я хочу сказать! — Вдохновенно залепетал Женька.

По его ясным глазам, широким зрачкам, дрожащим губам и внезапно разглаженной коже, я понял, он говорил серьезно. В тот миг я даже завидовал ему. И несмотря на то, что сам в последнее время испытывал эйфорию от жизни. Все менялось, и я это чувствовал каждым миллиметром своей кожи.

— Ау, ты меня слушаешь? — Спросил меня друг.

— Да, да, конечно, — заулыбался я. — Ты так романтично рассказываешь про это новшество в твоей жизни, что я сам окунулся в воодушевление.

Возможно, в тот момент, если бы кто-нибудь находился с нами рядом, он бы не понял нас. Но мы все осознавали, чувствовали, испытывали наконец. Вот почему случилась искра радости. Мы обнялись после моих слов. Я даже не знаю, были ли эти объятия тактильными. Или же наши души обнимались, как соприкасаются потаенные фантазии. Да это и неважно. Все случилось.

— Ты правда полюбил то, что прочел? — Спросил я, когда мне надоело летать в лаврах заоблачной любви.

— Да, мои слова искренни, — прошептал окрыленный Женька.

Мы спустились к берегу прудика, и неспешно присели на небольшое сухое бревно.

— Давай, рассказывай. — Вопросил я. — Не терпится узнать, что за волшебство переменило тебя, сделав таким мягким, что ли.

Поскольку мы жили жизнью мнимых качков бизнесменов, наши умы были дерзкими и наглыми. Мы никогда не вслушивались в слова, что на каждый лом найдется болгарка. Как и у каждого человека, внутри своей головы мы сидели на троне. Хамили на каждом углу, представляя свою неоспоримую власть.

А тут такое… обниматься в парке у прудика, и чуть ли не пускать слезы от радости. О, да, это нечто.

— Смысл в том, — начал друг, — что мы не видим жизнь. Все время куда-то стремимся, летим, важничаем. Мы, как куклы в театре, постоянно меняем костюмы и маски. Даже не замечая, в кого превращаемся. Я согласен с этой книгой! Я уже и не помню, какой я настоящий. Вокруг столько добра, ласки, любви. Но мы ее не замечаем. Потребляем, пожираем, воюем, стремимся перешагивая трупы… а к чему все это? Разве мы испытываем счастье? Вот ты мне скажи.

Я заблеял, как козел, стараясь что-то сказать, но не выдавая ни единого нормального слова. Нет, дело было не в моей тупости. Хотя не мне судить. Причиной была речь Жени, такая чистая и вдохновленная. Кто-то обратил его внимание на другую жизнь. Кто-то сказал ему, что все будет хорошо. Просто так. Не жалуясь в ответ. Не сплетничая, обсуждая всех и вся.

Конечно же, если бы я раньше услышал эти слова, я с уверенностью грозного мужа сказал бы: «Это сектантство!» Отрубив все возможные пути к пониманию. Но в тот момент, я не то, чтобы думать, я и знать таких мыслей не хотел. Какой ребенок откажется от ласки мамы. А для взрослого человека подобные слова друга сравни нежной речи мамы.

Я тогда и подумать не мог, что в моем жалком мире постоянной жрачки и секса, есть еще один мир — смотреть вокруг просто так.

— Ты знаешь, — сказал я, — мне так не хватало подобных слов. Я забыл, что бывает бесполая ласка. А в твоих словах что-то есть…

Не думаю, что апостолы Христа имели меньшее вдохновение в своих словах, чем их учитель. Теперь неважно, миф это, или радикальная правда о самопожертвовании. Но знаю наверняка, когда один человек говорит от сердца, его слушатель сможет передать этот смысл еще одному человеку, также, в сердцах и с душой. Здесь количество не важно, главное, это качество.

Именно поэтому мы развели такие слюни, лишь при мимолетном упоминании содержании чьей-то книги. Насколько я помню, автор был малоизвестен. Так, геном интернетного стремления быть услышанным. Тогда я еще не знал, но все авторы говорят об одном и том же, только в разные промежутки трех, четырех, да хоть десяти измерений.

Да, кто бы мог мне поведать в молодости, что Гитлер ничем не отличается от Бога. Слова и действия каждого завораживают и устремляют за собой. Вы уж сами решайте, где зло, а где добро. Уверен, вы не видели ни одного, ни другого. А уж тем более не знаете, кто их придумал и для чего. Но это не страшно, все впереди. Вы познаете истину все сущего бытия, в момент, когда захотите уйти из своего нынешнего тела.

— Блин, Женька, — прокричал я восторженно, — Если я когда-нибудь стану писателем или художником, я обязательно буду вещать в мир что-нибудь подобное.

Друг по-доброму засмеялся.

Кто тогда знал, что я смотрел в сам источник своих искренних желаний. Нет, я не собираюсь описывать вам всю эту эзотерическую хрень про безмерную любовь. Теперь-то я знаю, что жизнь — это полный спектр чувств и мнений. Все мы авторы этого, и остальных миров. Сегодня с нимбом на голове, завтра в луже с обосранной задницей. Просто, именно тогда, был такой период, когда мы устали от грубости и жестокости, решив изменить себя на триста шестьдесят градусов.

— А зачем все пересказывать, — сказал друг, — я дам тебе почитать. Тем более, я уже начал вторую его книгу.

— Случайно не Ошо? — Спросил я, наслышанный про этого распутника, но добряка деда.

— Нет, — ответил Женя, — это более тяжелая литература. Пока хватит и сказок про цветочки и солнышко.

— Согласен, — молвил я, — и эти строки поднимают волосы на дыбы.

Мы рассмеялись, и отправились к его машине. Я решил взять эту книжицу.

— А кто его знает… — думал я, — вдруг зацепит еще больше.

Я на тот момент не знал, ту ли я радость испытывал, что и Женя. Я не находился в его голове. Но была права моя бабуля. Она всегда говорила: «Двух разных радостей не бывает!»

По дороге я понял, что солнце глубоко спряталось за толщу наглых туч, собравшихся в единое безмерное одеяло. Мы настолько увлеклись своими ванильными слезами, что нас выстегнуло из реальности. Так действует алкоголь, наркотики, аптека, и слова власти имущих.

Нет, это не заговор, и я не ругаюсь на тех, кому больше повезло. Просто так, к слову. Почему им больше повезло? Да не почему, всегда там и у других лучше. Это некая надежда на то, что за бортом красивее и по-другому.

— Смотри, кто идет, — внезапно сказал Женя.

По дороге плелся наш общий друг из прошлого. Когда-то мы вместе неплохо зависали. Общий спортзал, красивые девушки, шумные компании и бесконечные разговоры о том, как мы поработим этот жалкий мир.

— Вадик привет! — Крикнул я из окна авто.

Унылый и грозный парень на тротуаре долго вглядывался в меня, совершенно не узнавая. Я не успел сказать, но в наших телах с момента последней тренировки произошли перемены. И последняя тренировка была где-то семь месяцев назад. А как известно, то, что купил, всегда отдашь за бесценок. Причем обязательно отдашь, либо совсем потеряешь. И это правило распространяется абсолютно на все. На имущество, подарки, и даже тело. Вложил в него раз, потом будешь постоянно на него работая, словно это твой последний шанс. Вечного ничего не бывает, лишь только вечность сама в себе, и то на один миг, как это не парадоксально. Именно поэтому, заброшенное накаченное тело станет худым, толстым, а иными словами, станет совершенно другим. Как говорят безмозглые тренера, — станет дряхлым. А вместе с прежним телом смоются в унитаз стероиды, жиры, белки, углеводы, и слава богу, мозги качка.

— Как ты Вадим? — Спросил Женя, чтобы хоть как-то изменить ситуацию.

— Нормально. — Прохрипел Вадик, издавая голос старика.

Вадим нас не узнал. Все-таки верно говорят, что-то потерял, значит помолодел. И это истина. Сами проверьте. Бросьте пить, курить, наркоманить, жрать и глотать фарму от придуманных идиотами болезней, и вы тут же станете молодым и красивым. Кожа всегда сама по себе будет мягкой, влажной и нежной. Сопли исчезнут, пропадут выбросы организма, вроде кашля, чихания, и поноса. Голова станет ясной, трезвой. Пропадет надобность работать на туалет. Вы будете больше отдыхать и наблюдать за тем, как муравей смотрит на полет стрекозы. И что произойдет? Правильно, вы помолодеете. Если вообще, не станете младенцем. Смысл в том, что старость, это наслоение всякого дерьма, который придумал взрослый человек. А придумал он это все из-за того, что вечно играть в песочнице скучно. Эта проблема не только людей, но и высшего разума, или мощного компьютера, которые нас создали, черт их побери.

Не берите в голову, это просто лирика. Одна из бредовых вариаций этой реальности. (Закадровый смех)

— Ну чего ты так смотришь? — Произнес я. — Вижу, что не узнал. Вадим, это мы, Женя и Сергей.

Вадик тут же заулыбался, раскрывая шире свои поросячьи глазки. Его целлюлитные щечки нервно затряслись, выражая смех качка, заплывшего от стероидов и фастфуда. Скорее всего Вадим, как соревнующийся спортсмен, находился в межсезонье. Если объяснять простым языком, это отпуск рабочего человека.

— О, пацаны, привет! — Теперь узнал. — Боже, вы похожи на хиппи. Вернее, на подростков… или… что с вами случилось?

Вадик начал вспоминать необидные слова, которые подойдут к нашему новому образу.

— Не старайся, — произнес Женя, — Все норм. Мы привыкли к подобному вниманию.

Мы с Женей рассмеялись.

— Брат, — поддержал я друга, — с нами ничего не случилось. Просто-напросто мы решили жить дальше, и не умирать! Я думаю, ты в молодости не видишь ничего плохого?

Вадим засмущался, обдав свою голову борова островковой красной сыпью.

— Нет, нет, — начал оправдываться тот, — вы ничего не подумайте. Просто так странно. Вы всегда занимали лидирующее место в нашем качковском местном сообществе. Потом пропали. А теперь я вас встречаю тут, других, посвежевших, что ли…

— Все верно! — Радостно сказал Женя. Он воспринял это, как самый мощный комплимент. Все равно, что сказать жирной уродке, что она стала красивой и стройной.

— Как там Ромка? — Спросил я, зная, как они сильно дружат.

— Умер Рома! — Опустил в асфальт глаза Вадим.

— Как так? — Спросил Женя, изображая поникший голос.

— Передоз… — промямлил Ромка.

После этих слов повисла молчаливая пауза и машина тихонько тронулась с места. Думаю, в тот момент всем было все равно, что мы не продолжили беседу, просто растворившись под одеялом из туч.

Рома был более заядлым спортсменом, чем мы. А это больше тренировок, стероидов, гормонов. И наконец энергетиков, которые, рано или поздно, приводят к нюхательному порошку. У всех он свой, кокс, фен, соль. Как не назови, но очень вонючая и пагубная дрянь. Под ним мужики становятся не мужиками, а бабы не бабами. Я уж не говорю про девушек и парней. А что входит в этот состав не мужиков и не баб, впихните сами. Там весь спектр грехов человеческого тела и разума. Совсем забыл, что и сам стал оборотнем, когда встал на путь писателя, поэтому не буду на них так ругаться. Надеюсь, что извращения придумали на благо человечества.

До Женькиного дома мы доехали в гробовой тишине. Не то, чтобы я скорбел, или поддавался общечеловеческой солидарности. Нет. Я впал в некое ватное, но очень приятное состояние.

— Что это? — Подумал я. — Меня уже не трогают людские проблемы, и я ловлю тихий и мягкий кайф при этом.

В тот момент мои мысли были запутанными. Но я точно знал, что моя эйфория совершенно не была связана со смертью товарища. Я не переродился в маньяка. Странно, но тогда я летал в облаках просто так, без причины.

— Наверно, это и есть та самая удивительная жизнь, о которой все так мечтают. — Улыбался я про себя. — Так необычно, я счастлив при том, что у меня практически ничего не осталось того, о чем мечтает среднестатистический человек.

Я достал брелок от ключей новенького мерса, который продал полгода назад, можно сказать за долги. Когда-то это было для меня ужасной потерей.

— Я даже оставил эту бесполезную железку, — пробурчал я, — хлам какой-то…

— Что, прости? — Спросил друг, услышав мое бормотание.

— Да так, ничего, схожу потихоньку с ума, но деликатно, — ответил я, выбросив брелок в форточку, надеясь, что он больше принесет счастья кому-нибудь другому.

— Приехали! — Радостно объявил Женя, словно я здесь был впервые.

Женька, в отличии от меня жил роскошно. Его нельзя мерить с остальными богачами, я имею в виду, что он был более успешным чем я в материальном плане. Я, скорее всего, являлся тем самым романтиком, что теряет все, жалеет об этом две секунды, а потом вновь разбрасывается добром, лишь бы не зависеть от системы.

Простите, я тогда еще не знал, что система есть во всем, абсолютно. Даже в безмолвной пустоте она присутствует, зараза такая.

Женя же наоборот, он всегда складывал в кубышку. При этом, мечтая жить в деревне отшельников, где-нибудь на Алтае, или Гоа. Разброс территорий сопоставляйте сами. Он всегда говорил о романтики бомжа, которой я жил, но при этом, оставался всегда мажором с отрицанием этого.

Объясню так, если вы еще не поняли. Йогом становятся не от плохой жизни среднестатистического человека. В эту шкуру уходят те, кто мечтает о чем-то, боясь окунуться в это с головой. Именно поэтому, не всем мнимым романтикам подходит чарующая Индия с ее голозадым, нищим и голодным народом. А улыбаться и мы умеем, когда видим видеокамеру или человека, который может что-нибудь дать.

Приведу опять в пример моего родственника. Дед всегда говорил: «Зачем вы ходите в коробки молиться, если ваш бог везде? Вы очень похожи на этих чудиков в позе лотоса. Если земля крутится, и каждый блаженный болтается в космосе, в принципе, то какая черт разница, как сидеть?» После этих слов, он обычно ложился на диван и начинал пищать Омммм… После чего, мы громко смеялись. Наверно, именно смех для нас был, как любая молитва.

А, забыл, я же о Жене. Вкратце, Женька имел бизнес, дом, баню, пару машин, трое детей, две жены и много, много фруктов. Он якобы был фрукторианцем, последний год. Из всего перечисленного, я не имел, ничего. А нет, у меня была маленькая квартирка, которую мне купила мама, с продажи квартиры стариков, после их смерти. Все банально и просто. А почему? А потому, что я решил изменить жизнь. А когда жизнь меняешь, все старое уходит. И мои бесконечные дипломы, и стремление оседлать мега бизнес, канули вместе с нажитым баблом.

— Показывай! — Не терпелось мне увидеть рукописный шедевр.

Женька отлучился куда-то, словно убежал в глухой лес. Я даже попытался его позвать через продолжительное время, но он не отзывался, как бы я не аукал.

Сколько минут пробежало я не знал, возможно растянулся от меня до книги целый час.

— Сколько его знаю, — подумал я, — все равно считаю его очень странным типом.

Скорее всего, я так думал именно про себя, а не про друга. Он жил более обычной и приземленной жизнью. Это из разряда долгого человеческого мечтания, длинных походов в туалет с газетой или телефоном, кому, как нравится. В этот список многое можно включить, сплетни про того, кто отсутствует, лесть тому, кто присутствует. Перечислять не буду, уже сами догадались. Банальщина, она входит в человеческий мозг с рождения, и наматывая круги однообразия, уходит с человеком в могилу. Словно бег по школьному стадиону, привычки плотно сидят в людях. Ведь все новое, это фэнтези, или наоборот, ужасы. Что лучше наблюдать в интернете или по телику.

— Держи! — Как ни в чем не бывало, произнес Женя, когда я уже засыпал. — Наслаждайся, друг мой!

— Ты где был? — Воскликнул я, позабыв, как показывают гнев. — Я тут женился, детей нарожал, дом построил и дерево посадил. Да что там, целый сад, который давным-давно расцвел и завял перед зимней спячкой.

Я произнес целый монолог в никуда, можно сказать, в пустоту. Мое намерение было простым, донести до Жени, что так не делается.

— Я взял книгу, которая предназначалась тебе, — недвусмысленно и спокойно сказал друг, — но она лихим образом лежала на той, что я сейчас читаю. Причем, моя была открыта на той странице, на которой я закончил читать.

Я уже знал, что он мне скажет, но все равно не мог поверить.

— Я просто-напросто зачитался. — Улыбался Женя, заговаривая мне зубы.

— Ну ты даешь, — произнес я строго, хотя с некой иронией в голосе.

Не помню, что было дальше, мой мозг отказывался принимать эту реальность, тем более, после воодушевляющего состояния, до этого небольшого инцидента.

Оказавшись на улице, я зашагал неспешной походкой в сторону дома. В общественном транспорте совсем не хотелось толкаться, принимая во внимание то, что погода стояла шикарная.

Вслед моей ватной походке кричали коты. Я не осознавал какой был месяц, но предположил, что март. Эти дикие создания рвали друг друга на части в голосовом поединке. Разнообразие тонов кошачьих голосов поражали настолько, что хотелось остановиться и послушать. Что я, собственно, и сделал.

Я стоял, ковырял в носу и лыбился. Многих авторов этих воплей не было видно. Но одну парочку я лицезрел отчетливо. Черный рваный бугай с перебитым правым глазом встал на дыбы, изображая сказочный мостик через речку. А его собеседник, рыжий, длинный, худой и домашний джентльмен, прогибался в какую-то другую сторону, что смотрелось, ну вообще неестественно. Черный орал, как бомж у помойки, на которую вторглись другие бомжи. А рыжий вежливо повизгивал, изменяя кошачий рев до неузнаваемости.

Внезапно они стихли, и разошлись. Я прищурил глаз, подумав, что моя реальность стала меняться в сообществе с целым миром вокруг меня. Мое радостное и обновленное состояние убило желание в котах драться за несуществующую территорию. Подобно сломанным преградам в моем разуме, кошачьи границы также стали размываться. А если нет своей или чьей-то территории, то смысл тогда вообще заводить весь сыр-бор?

— Вот я даю! — Внезапно раздался во мне голос. — Стою, можно сказать, курю воздух, а в руках книга, из-за которой Женя сломал себе голову.

Я мощным рывком развернулся в направление моего дома, и рванул так, что ботинки начали испытывать перегрузки.

Сапоги скороходы выдержали, но я изрядно подустал. Стоя у своего дома, и обливаясь противным потом, я медленно повернул голову назад, словно оценивал пройденный мной путь.

— Раньше я бы сдох, пробежав такое расстояние! — Задыхаясь, произнес я. — Но удивляться не стану. Ведь со мной теперь постоянно творится какая-то чертовщина. Нет, я не жалуюсь, неожиданные ляпы реальности иногда приятны. Но, когда их столько…

Я заткнулся, вернее меня заставили замолчать мои легкие, и я отправился к себе.

В моей холостяцкой и очень одинокой берлоге гулял приятный и теплый ветер. Возможно я, а может быть таинственные силы распахнули все окна. Почему таинственные? Я не помнил, чтобы осуществлял подобные манипуляции.

— Ну открыты, и открыты. — Бормотал я с подменной улыбкой на лице, как бы отворачиваясь от потусторонних событий.

Я вспомнил, что со мной была книга. А как иначе, ведь она мощно впилась в мою руку.

— Да, да! — Воскликнул я. — Именно ты вцепилась в меня, а не я в тебя. И какого черта ты попала ко мне, проделав свой длинный путь? Чего такого важного можно сообщить мне, о чем я еще не знаю? Я прошел многое, рождение, детсад, школу, техникум, институт, армию, безумное количество адского и неблагодарного труда, женитьбу, развод, еще женитьбу, рождение ребенка, еще развод. Я повидал бесчисленное количество моральных уродов, и невероятное множество приятных людей. У меня было все, абсолютно все!

Я затих, словно подбирал слова. Я испытывал к неизвестному мне автору сильный негатив, и в тоже время уважение. Он ведь все-таки автор какого-то там произведения.

— Ты сраный писака! — Продолжил я, уже не сдерживая себя, так как гнев пересилил рассудок. — Что ты можешь посоветовать, сидя в четырех стенах, не зная жизни? Может быть, ты сможешь открыть мне новый мир? Мир, где нет насилия, рабского труда ради туалета, нет шлюх, бандитов, всех этих тварей, которые вокруг меня, всех людей…

Обессилев от пустой и никчемной ярости, я зашвырнул книгу далеко в угол комнаты. Еще несколько минут пошипел, побрызгал слюной, и рухнул на диван, закатив глаза, словно, находясь в обмороке.

— Что за гребаная жизнь? — Спрашивал я сам себя и про себя.

Я пытался уснуть, ведь сон, как и смерть, по моему мнению, решали все земные проблемы. Но увы, я только притворялся, стремясь убежать от ураганных мыслей, что собирались ворваться в мою голову. Я чувствовал их незыблемое присутствие. Они всегда, как чертовы «Ангелы и Демоны» прятались где-то рядом. И в момент счастья, и в момент горя. В одном случае, они старались все повернуть вспять, в другом, хотели подлить масла в огонь.

— Почему так? — Продолжил я внутренний рев. — Почему после хорошего всегда наступает плохое? Что это за гнев внутри меня? Все ведь было хорошо. Я чувствовал приближение волшебства в моей жизни. Все случалось просто так и невероятно радостно. И тут на тебе, приехали. Лежу уставший от своих зловонных эмоций. От своих, из себя в себя. Гребаный порочный круг несуществующего.

Я знал, что все пустое. И моя злость, и то, что я ее обсуждал. Но я совершенно не мог остановится, пока мое притворство не превратилось в сон.

Я лежал, а по щеке катилась вязкая слюна моих злых впечатлений. Веки дергались, губа тряслась. Тело дрожало с таким беспредельным напором, что вызвало в организме обманную реакцию, словно я находился в похмелье, неважно от чего. Кожа покрылась холодной и колкой испариной, зубы стали издавать каменный скрип. Я скрутился и застонал.

— Проснись, — прозвучало во мне.

Я вскочил и рванул в ванную. Нет, меня не тошнило. Просто, пот был настолько противным, что мне захотелось смыть его. Врубив горяченную воду, я нырнул, как рыба на нересте на дно. Мне казалось, что мое тело чем-то отравлено, раз я получил такой ужасный телесный эффект. Я не был врачом, но мой опыт наркомана-алкоголика подсказывал мне это, шепча, что только баня, ну или хотя бы горячая ванная, помогут мне.

Горяченная вода, медленным возвышением уровня наполнения ванны, жадно впивалась в мое тело. Оно было настолько обескуражено, что путало верх и низ, жизнь и смерть. Я весь покрылся мурашками, словно замерзал. Кожа приняла вид рептилии.

Когда я практически скрылся под водой, у меня хватило ума отключить кран. Я лежал и варился, как рак. Одна лишь голова торчала из воды, обливаясь потом.

Привыкнув к температуре адской жидкости, я притих, растворив в тишине глубокие вздохи. Тело обмякло, я скинул с себя кожу рептилии.

В полудреме, я пролистнул назад некоторые моменты. И они меня ошарашили. В моей памяти всплыл тот сон, что я видел недавно на диване, в период обильного потовыделения.

— Как такое возможно? — Подумал я.

И мои мысли не были напрасными. Я проспал, от силы, минут пять. Мой обеспокоенный мозг просто-напросто не дал мне этого сделать. Это, как в бреду, ты отключаешься, видишь страшное, и тебя тут же возвращают обратно. Кто? Да все твои клеточки, которые переживают за тебя, и твою неспокойную голову.

— Пока вижу только изуродованные лица, сухие тела, и они кланяются веселому и толстому чудаку, а вокруг раздается красивая музыка с ужасно пошлыми словами, — пробормотал я. — Необходимо вспомнить подробнее, что же все-таки меня так напугало.

Я начал ворошить свою беспечную и пустую голову. Убежав от страха, я хотел превратить его в ужас, вновь возвращаясь к нему.

Мне не было мучительно копаться в своей возникшей опухоли, под названием «Гнев». Напротив, я, как исследователь производил раскопки тщательно, используя маленькую лопаточку и кисть. Миллиметр за миллиметром, я откапывал новые факты и события. Потом доставал их, протирал от пыли и укладывал на полочках, чтобы потом лицезреть общую картину загадочного сна.

Обезображенные лица оказались моими тайными эмоциями. Почему тайными, да потому что замысловатая человеческая система заставила меня скрывать все, что было у меня внутри. Я лишился той чистой наивности, которую мне подарило детство.

Тела у этих лиц были тоненькими и очень сухими. Я видел их, как можно увидеть мои жилы, если разрезать уставшее от жизни тело. Толстый добряк с улыбкой до затылка, которому кланялись мои лживые чувства, являлся моей жизненной маской. Некой оболочкой, сплетенной из личностей. Таких вежливых и умных, что невероятно грубых и глупых. Приятная музыка раскрывала шаблон нашего успешного и добропорядочного мира. А вот пошлые стихи, наложенные на нее, несли в себе глубинный смысл предков: «Ничего не меняется! Мы топчемся на месте, изображая перемены!»

Я, как беременная женщина, что потеряла меру в насыщении, перевалился через борт ванной, дабы вылезти наружу, и грохнулся на кафель, издав шлепок от падения с сотого этажа.

— Твою мать! — Заорал я. — Да что с тобой? Вылезти из ванной не можешь, урод?

Мне никто не ответил, не нахамил в ответ, что уже вошло в привычку из-за моей тянущейся холостяцкой жизни.

Поднявшись с пола, заведомо прокряхтев свои уши своим же ртом, как увядающий старик, я подошел к зеркалу.

— Давно я в тебя не смотрелся! — Произнес я с такой интонацией, словно передо мной стоял совершенно другой человек.

Странно, хотя дальше будет еще страннее для обычного земного обывателя. Но все-таки странно! Мы с ребятами в какой-то из моментов нашей насыщенной жизни решили, что мы можем стать вампирами. Не в прямом смысле, жрать людей. Нет. Мы где-то прочитали в сумасшедшем интернете, вынув свой смысл, что именно зеркало делает, или не делает человека бессмертным. Видишь, осуждаешь себя, ругаешь, значит стареешь. Нет, на нет и суда нет. Молод и красив.

Не знаю, глупо это или нет, но в любой бредятине есть доля истины, если не львиная ее часть. Это из разряда, как стареть, если нет часов. Или, как стать страшным, если об этом некому сказать тебе, и зеркалу в том числе.

В общем мы обмусолили это, пустили слюну на подобное волшебство. И договорились больше не смотреть в зеркало.

Я уверен, ребята давно начали глядеть за собой сквозь преломление отражающего стекла. Все люди лживы, как те верующие, которым нельзя есть сало, пока бог «Видит». И ночью они начинают вытворять такое… словно у бога глаз дремлет по ночам.

Я бы и сам давно нарушил наше общее обещание. Но так сложилось, что моя жизнь за то последнее время сильно изменилась. Я говорю о грандиозном воодушевлении, до момента внезапной агрессии. Именно поэтому, я с момента нашей договоренности не смотрелся в зеркало. У меня просто-напросто не было на это время.

Не верите? Попробуйте сами, отыщите такое хобби или любимое дело, которое вам вскружит голову, и заставит бегать по улице с улыбкой. А именно, перемены в жизни, что сулят некое волшебство, становятся любимым делом. И вы поймете, что в такой период обновленной жизни, не то, чтобы смотреться в зеркало, но даже, и вспоминать о своей внешности не хочется.

А что? Тело, оно совершенно. Само о себе может позаботиться, если не влезать в него с бредовыми идеями. Вот, например, в вашей голове есть БЖУ, а в моей нет. Для меня — это чушь собачья, придуманная человеком, который привык выдумывать для чего-либо: деньги, слава, интерес… И тем не менее, вы живы, и я. Я пишу, вы читаете. Где тут правда?

Вернемся к куску стекла и к моей роже.

Я взглянул на себя сквозь бесконечность. Мое зеркало состояло из трех частей. Основной, и двух распахнутых ставней. Немного сложив, и можно было увидеть замкнутую вечность своего отражения.

Лицо было настолько красным, что вареный рак бы позавидовал. Пот валил градом. Глаза бешено смотрели внутрь себя через отражение. Зрачки настолько расширились, что стремились обернуть себя еще пару раз.

Я наморщил лоб. Складок не было. Лишь одна еле виднелась, чтобы хоть как-то выдвинуть гипотезу старения.

— Лицо молодое! — Ухмыльнулся я. — Может работает эта хрень с вампирами? А возможно, я просто-напросто выкинул эту чушь из головы. Не думаешь об этом, и этого нет.

Я закатил глаза, словно что-то хотел вспомнить.

— Перестань! — Сказал я сам себе вслух. — Уже остыл. Нет негатива, жалости, страха. Успокоился, значит и нечего вспоминать, что, да почему…

Мои ноги понесли меня прочь от зеркала. Возможно, они не хотели, чтобы мой мозг что-то там обсуждал, опять ковыряясь в помойке из мыслей.

Я присел на кресло, закинув ноги на журнальный столик. Глубоко вздохнул, и приятно обмяк.

— Скорее всего, — подумал я, — после радости необходимы такие всплески гнева. Они помогают вновь ощутить счастье после утихнувшей бури страстей.

Я прищурил глаза, как бы готовясь вздремнуть. Но правый предатель заметил в углу книгу, с которой началась война в моей голове. Попытавшись закрыть очи, выталкивая из башки книгу, я испытал еще больший интерес к этому злосчастному бумажному изданию.

— Ну хорошо, хорошо! — Крикнул я, вскочив, и направившись к книге.

Подойдя поближе, мои руки будто одернулись. Не знаю, что почудилось моим глазам, жалящее пламя, или наоборот, сковывающий лед. Но реакция была молниеносной.

— Что ты дергаешься? — Спросил я сам себя. — Там что, мышеловка? Какое невероятно мощное внимание к этой книжице… наверно, она является настольной брошюрой всех магов и чародеев.

Я закатился истерическим смехом. Больше наигранно, чем иронично. Хотя не было причин для беспокойства, я видел в ней лишь скрепленные листы макулатуры. Но при этом, поджилки странным образом тряслись. И теперь поди разбери, что это было, страх или волнение.

Я присел на корточки, перебирая ногами, как каракатица, дабы приблизится еще больше. Остановился, положил ладони на колени, опустив голову на тыльную сторону ладони одной из двух рук. И начал наблюдать за книгой, как это делают детишки в детском саду.

Со стороны смотрелось очень смешно. Да, что там, так смешно, что можно было порвать брюхо от смеха.

— Меня будто бы подменили… — подумал я, — что я вытворяю.

Это не был вопрос, так как я знал на него ответ. Я пытался выбраться из недавней и внезапной депрессии.

— Хотя, — задумался я, — уж лучше так, чем истерить без повода.

Мне очень хотелось поскорее вернуться в приподнятое настроение, которое обаяло меня за последние дни до истерики.

— Детство в жопе, значит класс! — Откуда эта фраза возникла во мне, один только бог знал, если на тот момент он не был в отпуске. Но она вырвалась, и отразившись от стены, вновь влетела в мои уши. Это заставило меня прийти в себя.

Я схватил книгу, встал, подошел к столику, и положил ее на лакированную поверхность. В голову пришла идея об уютном прочтении. Отправившись на кухню, я приготовил ароматный чай, добавив в него дольку апельсина и веточку ванили. Налил немножко меда в маленькую пиалу. Достал салфетки. Сервировал все на подносе и отправился обратно в комнату.

Для большей правдоподобности, я отрыл в шкафу плед, которым укрыл ноги.

Мое знакомство со странной книгой началось.

Я погладил переплет, он оказался очень приятный на ощупь. Движения пальцев напоминали скольжение по маслу, дошедшему до комнатной температуры. Я даже стал принюхиваться к книге, как это делают истинные ценители бумажного чтива. Книга источала аромат свежей бумаги, машинописных чернил и жареной рыбы…

— Так, стоп! — Оборвал я свою странную дегустацию. — Что за рыба, да еще жаренная?

Довольно продолжительное время мой друг, как и его семья, занимались фрукторианством, до этого сыроедением, веганством и так далее. Поэтому, я опешил от мысли, что книга пахнет, пусть и не рыбой, может быть я ошибался, но чем-то жаренным, это точно.

— Ох уж эти современные просвещенные! — Ухмыльнулся я, скорее всего, даже, осуждая своих близких людей.

— Так, заткнись, — вырвалось во мне. — Как и все люди на земле, ты тоже не без греха. Небольшая ложь ради исцеления души еще никому не помешала.

Я говорил о том, что все мы приукрашиваем свою жизнь на словах, так как на деле она более серая и скучная.

Именно поэтому, злые внутри себя добрые, веселые томятся в гневе, веганы жрут мясо в одиночестве, богатые страдают от бесконечных обязательств, и как это не странно, от безденежья, красивые уничтожают мозг мыслями о недостатках. И только мертвые самые счастливые и довольные собой.

Автор мне был неизвестен, это точно. Не на слуху, не визуально. Его гордая фотография красовалась на второй странице после названия книги. Сейчас точно не помню, это что-то было, вроде: «Познай себя, если твоей жизни капец!»

Сейчас, конечно, я иронизирую те моменты. Но тогда, с чашкой горячего чая, да под пледом, я ощущал магическую связь с книгой. И даже автор мне показался потусторонней личностью.

Вначале шли слова об авторе. Где-то там родился, как-то там учился, работал, познавал. И наконец, он обрел единение с собой, что позволило ему стать гуру самопознания.

— Какой-то сектант! — Подумал я, читая строки его биографии.

Нет, там не было описано, как он совращал своих прихожан, или преломлял обыденную систему сквозь свои розовые очки. Наоборот, все было пристойно и приземленно. Просто, на этот раздел о его жизни было отведено много страниц. Я даже зевнул, разочаровавшись в прочитанном.

— Как ты себя любишь! — Воскликнул я, чуть ли не запулив книгу обратно в угол.

Меня остановила концовка его биографии, где красовалось обращение к читателю. Он написал просто и лаконично: «Я не буду вас учить, или навязывать свое мнение, проживите этот опыт сами, если конечно вам пора что-то менять!»

— Это уже интересно. — Сказал я. — А то, я такой-то, да растакой-то. Много воды, а смысл жизни не описан.

Я ощущал внутри себя капризную и наглую девку. Скорее всего, возле меня волочился недавний шлейф внезапной истерики.

Я попытался успокоить эту внутреннюю шлюху, и принялся погружаться в чтиво.

Книга описывала то, что я всегда знал. Мое видение, посыл к людям, события, зарождение, движение жизни, смерть и наконец, конец всему. Но автор настолько обыгрывал старое по-новому, легким и ненавязчивым языком, что я, как маленький ребенок удивлялся каждому его слову.

— Помидор. — Говорил он. — В нем много жизни, питательной влаги, он спел, красив, ему не нужна суть. Он просто есть. А чей он? Да ничей. Помидор, и есть помидор, сам по себе, ничей.

— Ого, помидор! — Удивлялся я с такой невероятной силой, что мое восприятие заставляло меня менять местами полярность земли.

— Помидор! — Говорил автор в последующем, уже не объясняя суть и структуру.

— Оооо, помидор! — Поражался я.

Я знал, что человеку мало нужно. Взять, и по-новому показать то, что привычно. И он пойдет на край земли за тем, кто обратил на него внимание, да еще показал новый мир, пусть и с начинкой бывшей в употреблении.

А что началось, когда оратор по ту сторону книги обратился ко мне напрямую. Неважно, что ко всем. Тогда, я ощущал личную связь, и несомненно, безраздельную.

— Я понимаю тебя! — Сказал мне провидец, которого я недавно обзывал сектантом. — Ты устал. Тебе одиноко несмотря на то, что вокруг полно людей. Всем вокруг ты улыбаешься, дабы не злить бесов внутри них. А что же творится в твоей голове, в твоем сердце? Ты страдаешь, изображая жертву!

— Да! — Взвизгнул я. — Именно так!

— Есть решение! — Раздался в моей голове отчетливый голос, хотя это были строки из книги. — Пора полюбить себя. Познать себя. И отправиться в долгое, интересное, и каждый день новое путешествие. Хватит хандрить и заботится о том, что о тебе подумают люди. Хватит всем потакать. Пора научиться говорить: «Нет!»

Я чуть ли не вскочил с кресла, но меня остановила кружка чая, что попыталась сорваться на пол. Я остался на месте, но все мое тело ликовало и просто-напросто орало.

Мне не было важно то, что где-то в начале книги автор настаивал на том, что необходимо научиться говорить: «Да!» Я не обращал внимание на то, что все написанное напоминало мне американские горки. То вверх, то вниз, то вверх, то вниз…

По сути, как и все в нашей бренной жизни, эта книга являлась противоречием самой же себе. Черно-белая палитра сменялась очередностью, еле заметными оттенками, и переменой в окончаниях слов, не более. Но! Но, как она меня поражала, изумляла. Она меня победила и пленила. А никому неизвестный автор, стал для меня самым знаменитым героем всех времен и народов.

И представляете себе! Сейчас, когда я стал продвинутым аниматором мира, я нелепо удивляюсь, как это люди так слепо верят в библию. Дурак, согласен! Если тогда, и сам повелся на обычное рядовое чтиво. Нет, я не хочу никого обидеть. Все правда, как и выдумка. И одна истина для тех, кто усомнился в истине других… как ни крути.

Самое главное, я хочу донести до вас, что тогда эта книга перевернула всю мою жизнь. Она показала мне, что помидор — это помидор! И только сейчас, я понимаю, и благодарю эту жизнь за то, что каждая крупица в нашей нарисованной вселенной может легко менять наши жизни!

Скорее всего, прошла неделя, когда я закончил читать. Последняя прочитанная страница заставила меня поднять голову и осознать, что я семь дней не выбирался из дома. Я ни с кем не общался, ел и спал на автомате, если, конечно, ел и спал. И совершенно потеряв счет времени, я превратился в самого грязного и вонючего бомжа на планете.

Как я узнал, что пролетела целая неделя? Очень просто. На следующий день после первого вечера прочтения, я должен был идти на работу, что я, собственно, не сделал. Неделя только началась. А последняя прочитанная страница совпала с началом недели. Я прочитал книгу за ночь… вряд ли. Значит прошла целая неделя.

— Вот это да! — Удивленно произнес я, будто бы все это время отсутствовал, не зная, что творит мое тело.

Глаза не болели, организм не ломило, голова не раскалывалась, чай присох ко дну кружки, плед валялся на полу. И тем не менее, я провел практически в неподвижном состоянии семь дней.

— Пора выбираться из этого симбиоза. — Подумал я, направляясь в ванную комнату.

Кожу, волосы, зубы я оттер до блеска. Надел чистую одежду и быстрее ветра покинул квартиру.

— Пора навестить виновника моего забытья. — Сказал я сам себе, направляясь к Женьке.

Что странно, пока я шел, я думал только о том, какая прекрасная погода стояла в моем достаточно сером городе. Я совершенно не думал о книге.

— Давно не было дождя, да даже туч, — подумал я.

Мне не хотелось шаманским образом вызвать ненастную погоду, меня лишь удивлял тот факт, что ясное небо стало неотъемлемой частью моей жизни.

— Я провалился на целую неделю, читая книгу. — Пробормотал я. — Это на меня совсем не похоже. Я и книга… неделя…

Я задумался.

— Совершенно не могу вспомнить, о чем я читал. — Вырвалось во мне после недолгого раздумья. — Помню какие-то сопли, страдание, счастье. Вот хрень! Не помню. И что меня так в ней поразило, что я провалился в черную яму своего сознания?

В раздумьях, я очень быстро добрался до дома Жени. Долгое время мне никто не открывал дверь. Я уже было хотел уходить, как зашумел замок.

— Добрый день! — Поздоровался я, когда дверь открыла незнакомая мне женщина.

— Добрый. — С неким раздражением ответила та.

— А Евгений дома? — Спросил я практически шепотом, изображая скромность.

— Какой Евгений? — Буркнула женщина, съедая меня демоническим взглядом.

— Как какой? — Опешил я. — Который здесь живет. Он мой друг.

— Молодой человек, — практически заорала бешеная баба, — какого Вы здесь шаритесь? Долбите в дверь. Народ пугаете. Какой такой Евгений, друг Ваш? Здесь никогда не было никакого Евгения!

Она захлопнула дверь с такой силой, что из-под наличников полетела штукатурка.

— Сумасшедшая! — Рявкнул я, не имея цели донести эти слова до адресата.

Ничего не понимая, я проверил номер квартиры, этаж. Вышел из подъезда, чтобы удостовериться, что улица и номер дома правильные.

Все было так, как нужно.

— Я с ума что ли схожу? — Произнес я вслух.

Мой голос получился странно-хрипящим, что заставило мимо проходящую девушку ускорить шаг.

— Чертовщина какая-то! — Воскликнул я, но уже про себя. — Что за бредятину я там прочитал, что меня так накрыло? Может быть, я сплю?

Научившись у героев кинолент, я сильно ущипнул себя, дабы проверить реальность своего существования. Боль впилась мне в кожу, а затем разрезала мой мозг пополам.

— Переборщил, — подумал я, когда боль отпустила.

Я не спал, и находился в реальном мире.

— Что происходит? — Нескончаемым потоком кружилось в моей голове.

Не имея ответы на свои банальные, но неразрешимые вопросы, я отправился обратно домой.

С каждым моим шагом погода ухудшалась. И это происходило не как обычно, плавно, надвигая тучи. Нет, все случалось странными и неравномерными рывками.

— Мир сошел с ума! — Крикнул я небесам и ускорил шаг.

Небо тут же ответило мне. Грязные и мрачные тучи сменились на более ужасающие. В них присутствовал устрашающий кровавый оттенок, словно стоял алый закат. Но, что странно, солнцем и не пахло. Куда там. Небо было полностью затянуто серым плотным покрывалом. А вот страшные кровавые тучи расположились ниже, ближе к земле. Они были похожи на тромбы, что присосались к измученному серому телу.

— Бесы, эй вы там! — Заорал я, когда меня в спину толкнул мощный поток воздуха.

Ветер швырялся грязью и пылью. Носился во все стороны, изображая бешеное настроение. Благо, он толкал меня в спину по направлению к моему дому, а не бил меня по лицу, что усугубило бы мой бег.

Да, я летел быстрее самого понятия скорости. И процентов на восемьдесят, это были мои панические силы, и только на двадцать, заслуга ветрогона.

Немного погодя, дороги не стало видно. Все пространство вокруг меня состояло из плотной стены грязи и пыли. Мимо меня пролетали ветки, человеческий мусор. Мне даже показалось, что рядом с яростным ором пронеслась кошка, совершенно не касаясь земли.

— Адские силы! — Кричал я, не останавливаясь. — Что вам от меня нужно? Какого хрена вы привязались ко мне. Подсунули мне дьявольское чтиво с подменным счастьем, отобрали друга, а теперь еще хотите меня извести дрянной погодой!

Как я добрался до дома, теперь я себе этого не представляю. Это все равно, что пробиваться сквозь кирпичную стену. Но я добрался.

Как только я взялся за ручку подъездной двери, ненастная погода стихла. Тучи не разошлись плавно, ветер не смолк постепенно, ясная погода просто-напросто свалилась на голову, моментально и непривычно рваным обрывком кинопленки.

Я обернулся и замер, не зная, что и думать. Яркое и ласковое солнце светило мне в глаза, меняя мое сознание на сувенир неваляшку с Красной площади. Вокруг воцарился глубинный штиль.

— Я в шоке! — Произнес я, не зная, что еще выдавить из себя. Хотя очень хотелось выругаться.

Я еще раз огляделся, чтобы удостовериться в правоте моих глаз. Сомнений не было, пришло молниеносное африканское лето.

— Я ошарашен, — сказал я, — но, как тут ругаться, когда природа вновь повернулась ко мне передом, да еще и с широкими объятиями.

Я отпустил ручку двери и шагнул в сторону двора. Несмотря на странные события, которые не укладывались в моей голове из-за их неправдоподобности, мне очень захотелось посидеть на лавочке и позагорать.

И в момент, когда я практически подошел к скамье, погода вновь взбесилась, вернув черно-кровавую мглу, да еще, добавив дробящий дождь. Огромные капли с горох расстреливали меня с такой наглой силой, что я практически упал. Взяв в себя в руки, я удержался, и рванул к подъезду.

— Ну тебя тварь злая! — Заорал я на погоду, прошмыгнув в подъезд.

С неистовой обидой и болью в груди, я побрел наверх, шлепая по лестнице промокшими ботинками. Шаг поднимался и опускался с такой агрессивной тяжестью, что тело пыталось поскорее себя сломать пополам, лишь бы больше не испытывать подобного отношения к себе.

Мозг не хотел сдаваться, ему было все равно, что он и тело, единая вселенная. Изображая ужасные гримасы, он доказывал испепеленному организму, что он в его власти, и только в его. И этот разумный демон точно знал, что он сам был виной произошедшему. Да, именно, только он.

— Друг не мог просто так пропасть из этой жизни! — Ругал сам себя разум. — Бесовская стихия пришла не сама по себе… вся эта чернота случилась только из-за тебя. И ты даже не хочешь разобраться в этом, остановить эту бурлящую реку с камнями и грязью.

По лестнице поднимался злой и напыщенный человек, который глупо ругал сам себя. Он промок насквозь, в ботинках хлюпала грязь, тело ныло от усталости и холода, а голова создавала внутри себя все новые и новые конфликты. Скорее всего, небеса думали, что эти баталии не закончатся никогда.

Не только сейчас, в миг, когда я описываю себя в том зловонном обличии, я помню ту странную боль. Но и тогда, я дико чувствовал приближение своего разрушения.

Мне необходимо было что-то делать со своей жизнью.

— Если я уже воочию наблюдаю дикость своего разума, то мне пора остановиться! — Подумал я, плюхнувшись на кровать в сырой и грязной одежде.

Время не стояло обманной иллюзией, как обычно при ожидании. Я хотел перемен… но тем не менее, я уснул.

Что тогда творилось в моей голове, я не помню. Ведаю только одно, что я жил до этого обычной жизнью. Жрал, спал и плевал на все остальное. И случилось так, что все внутри и снаружи перевернулось. Нет, пропавший друг и мощный ливень не были истинной причиной моих панических истерик. Простыми словами этого не объяснить. В тот момент весь мир рухнул под ногами, оставляя лишь гнусные галлюцинации.

Новое утро, новый день.

Проснувшись от холода на губах, я прочувствовал нелепость ночного слюноотделения.

— Как башка трещит! — Застонал мой противный голос.

Странно, но я чувствовал себя идеально. Это было чудо, учитывая вчерашний сумбур. И даже намека не было на головную боль. Я выспался сверх нормы, и мне казалось, что мышцы на моем теле стали более мощные и упругие.

Почему «башка трещит»? Сам не знаю, почему я так сказал. Возможно, человек, это переплетение многолетних привычек, которые им управляют, заведомо все решая за него. И проживая жизнь, мы привыкаем ворчать, просто так.

Не было причин для вчерашнего гнусного настроения, я был полон сил, но оно оставило бесполезный шлейф уныния.

— Умоюсь, выпью кофе, и пойду гулять в парк! — Сказал я громко вслух. — Пора переключиться!

Если бы я сидел на конференции по психологии в тот момент, то мне бы рукоплескал весь зал. Так что, я не заметил оговорку по поводу головы, вскочил, как угорелый, и побежал выполнять нехитрые утренние процедуры.

Сразу оговорюсь, чтобы все понимали мое утро. Мое утро — это день, в районе полудня. Многие скажут: «Так вот почему ты выспался. И вовсе это было не чудо.» Согласен, но скажу так. А кто вам мешает высыпаться? А? спросите себя, жизненно важные ли это помехи? А я пока продолжу.

Конец ознакомительного фрагмента.