Конспираторы

Павел Кузнецов (2024)

Жанр нового романа Павла Кузнецова — захватывающий триллер с философским подтекстом. Действие разворачивается в 1983-1993 гг. в эпоху крушения социализма в России и Восточной Европе. Интрига ведет главного героя из СССР на Запад, из скромного гида-переводчика он превращается в агента русской эмигрантской организации, засылающей запрещенные книги через «железный занавес». Действие перемещается из Ленинграда в Париж, Лондон, Франкфурт и вновь уже в Санкт-Петербург. Важнейшая тема романа, по преимуществу основанного на реальных событиях, — русская эмиграция в Европе и ее судьба. Здесь, кроме вымышленных персонажей, показана панорама русской эмигрантской жизни конца 1980-х гг. и портреты ее основных представителей — от Владимира Максимова до Александра Пятигорского.

Диалоги и допросы

Итак, нас взяли. В первый раз, конечно, было страшно. Меня кто-то сдал, но кто, я узнал гораздо позднее — и как ни странно — в Париже при довольно нелепых обстоятельствах.

Николай Васильевич был оригинальным человеком, образованным и со своеобразным чувством черного юмора. Он был превосходно одет — тройка, слегка приспущенный темно-красный галстук, на вид — лет сорок. Но главное блеснуть своей эрудицией.

— Ну что, Пал Витальевич, чайку не желаете? Зубатов-то всегда чайком угощал!

Первая фраза про Зубатова подействовала сразу же: эта преемственность меня ошеломила — полковник Зубатов был знаменитым руководителем политического сыска начала ХХ века.

Все наши последующие встречи начинались так же:

— Зубатовского чайку не желаете? Зря, зря. Под чаек беседа лучше идет. Полковник-то это понимал, недаром такую структуру построил. Великий был человек! Нам до него далеко. Что мы по сравнению с ним! Он вас сразу бы завербовал, и вы стали бы Азефом! Не хотите быть Азефом? Я знаю, не хотите. Интелы все кругом, а страна-то разваливается! Вам не жалко страну? Вы — патриот?

— Конечно, — холодно ответил я. Таких перлов про Азефа и Зубатова я никак не ожидал.

— Значит, философией Чаадаева, Соловьева, Серебряного века занимаетесь? Достойно, диплом-то мы ваш прочли. Пишете хорошо, увлекательно. Теперь у вас — аспирантура… Учитесь в аспирантуре?

— Учусь.

— Это хорошо. А вот это уж мы будем решать — будете вы там учиться дальше или нет?! А что еще читаете?..

Я задумался, что бы такое сказать.

— Ну, Бердяева, например, или Кришнамурти…

Тут Николай Васильевич как-то мечтательно посмотрел в потолок и внезапно выпалил:

— А вот в Москве трех кришнаитов посадили, — и сделал длинную паузу.

Это был некоторый прокол. Кришнаиты имели такое же отношение к Кришнамурти, как гончие псы к созвездию Гончих псов, но я не стал уточнять детали.

Я сидел на стуле перед большим столом с зеленым сукном, под стеклом находились фотографии его прелестных деток, на стене, естественно, портрет Дзержинского, а он ходил передо мной, пыхтя сигареткой, и было видно, что собственные монологи ему очень нравятся. Я чувствовал себя Раскольниковым перед Порфирием Петровичем.

— Ну, так и что сделали ваши философы-интеллигенты? Все были марксистами, революционерами, потом стали каяться, да уже поздно было! И пустили в прах великую страну! И сгинули в эмиграции! И никакой Зубатов не помог! А вы сейчас чем занимаетесь? Распространяете всякие книжечки, чтобы и наша империя разлетелась к чертовой бабушке?! Она и так на ладан дышит, вы не понимаете?! А ведь умный и образованный человек! Почему вы не с нами?!.. Страна летит в пропасть — мы-то уж знаем!

Это уже совсем не лезло ни в какие ворота. Преемственность между цепными псами двух империй ошарашивала.

Пауза. Я молчу. Начинаю нервно перебирать фотки его деток. Замечание:

— Не надо трогать мои фотографии! Не надо нервничать…

Я уже знал, что любая беседа начинается с комплиментов, продолжается давлением и заканчивается угрозами это классика допроса.

Конец ознакомительного фрагмента.