Малые Врата

Павел Гусев, 2021

Рассказ в этой книге пойдёт о временах тёмных, далёких почти забытых. О той поре, когда зло на земле власть гораздо большую чем ныне имело. Когда предкам нашим с недругами вероломными биться за волю свою да жизнь частенько приходилось. О местах издревле неспокойных, приграничных. В основе своей, как мне думается, пращуры наши были людьми свободолюбивыми и душевными. Потому как они меж схватками да сражениями с врагом лютым успевали и в труде счастье находить, и жизни радоваться, влюбляться, семьи создавать, детей рожать. И не просто предки наши чад своих растили, вроде того, что кормили да одевали, а именно вкладывали в их сердца нечто благородное, могучее и в то же, время, что-то по-человечески доброе. Буду я рассказывать о совсем ещё юном и простом пареньке, коих и сейчас великое множество живёт рядом с нами. Только о пареньке совсем другого, далёкого, минувшего времени, о его родных, друзьях и соседях, да о приключеньях с ними случившимися…

Глава I

На земле Славян, в том краю, где с незапамятных времен протекает река под названием Красная Сеча, которая своей чистой родниковой водой от самого истока уже много веков без устали точит обрывистые берега похожие на высокие стены, выстроенные когда-то древними исполинами. Много историй минувших дней хранят берега этой речки. Одну из них я хочу вам рассказать…

За скалистыми берегами начинаются обширные луга, летом зелёные и цветущие тысячами цветов, благоухающие разнотравьем, придающими окрестностям небывалую красоту, так что путник, оказавшись на таком лугу, останавливается ошеломлённый от яркости и великолепия творящегося вокруг. Алое пламя степных Лилий, ажурные цветки Иван-Чая, и ковёр Полевых Маков, то жёлтый, то красный, будто вторят запаху разнотравья смешиваясь с ним, заставляя сердце стучать сильней и гульче, возвращая утраченные силы, врачуя душу. Колдовской аромат этих трав не только возвращает утраченные силы телу, но и снимает боль обид, разочарований, да тяготу невзгод с сердца, даже помыслы от такой красоты, становятся чище. Если, конечно, ты не озлобился до крайности и есть в тебе место для красоты и добра. Преодолев луга по извилистому руслу, Красная Сеча попадает в дремучий лес. Лес хранит тишину и прохладу в тени вековых дубов, могучих сосен, стройных ясеней. Глядя с гребня самого высокого холма на просторы этой древней тайги, уходящие в даль до самого горизонта, невольно начинаешь задавать себе вопрос: Сколько же лет этому лесу? Как и когда он зародился? И есть ли у него вообще край?

Может леса эти начали произрастать из маленького жёлудя, из которого вырос отец всех деревьев, и посей день он стоит, укрывшись в самой глухой чаще от людского глаза, под охраной диких зверей, да таинственных лесных созданий, чутко стерегущих главное дерево леса. А может и вовсе не из семечка или куста взялось начало леса этого. А произрастал он тут за долго до появления человека и появился вместе с началом бытия, и нет у него не конца и не края, а тянется он из этого самого места через холмы, поймы рек, овраги, да болота прямо в далёкую, давнюю и таинственную сказку, что известна только самым древним старцам, которые хранят былины и сказания прошлых лет. Ведь сказки, они ведь, конца не имеют, а просто тянутся и тянутся, поигрывая и переливаясь то быстрей, то тише, словно вода в нашей речке, вдруг почти останавливаясь в тёмных омутах, или звонко шумя, преодолевая пороги, и падая с высот водопада и всё же бегущая по своему руслу, несмотря ни на что, с незапамятных времён и по сей день.

Бродя по берегам этой реки, порой кажется, стоит сделать несколько шагов в густые, дремучее заросли и наткнёшься на логово лихих людей со спрятанными в нём сундуками награбленного добра. Чутко стерегут главари разбойников свои драгоценности и даже после смерти не хотят расставятся с ними, а бродят в лесном мраке вокруг кладов беспрестанно завывая, чтоб отпугнуть непрошеных гостей.

Пойдёшь ещё дальше, где места ещё глуше и можешь увидеть жилище оборотней. Людей которых подчинила себе злая, древняя сила. Гонит теперь их по ночам на кровавую охоту нестерпимый голод, пробуждаемый луной. И горе любому живому существу, так же, как и человеку, забредшему в их владения, особенно в определённые ночи, когда светило сквозь тьму в полную силу льёт на землю волшебный свет поднимая всю нечисть, спавшую до этого. В такие ночи, как известно, правильнее будет не соваться в лесную чащу, да и вообще лучше на улицы не ходить без особой надобности до самых петухов, иначе можно беды и не миновать.

А если тихонько подойти к болоту, что прячется от людских глаз среди зарослей кустов и деревьев, особенно в тёмное время, когда туман окутывает камыши, то можно услышать кикимор, которые плещутся в топях, странно перекрикиваются по-своему, а то вдруг затянут нечто похожее на за унылую песню. Если повезёт, то и увидеть их доведётся, но только нужно быть очень осторожным, не то заметят тебя болотные сёстры приманят к себе и уволокут в самую гадь, и вырваться от них тебе уже попросту не удастся, крепко они держат свою добычу, вытягивая из неё жизненное тепло. А может и не держат вовсе, а просто тот, кто попал к ним, уходить из их объятий уже не желает.

Да и вообще мало ли ещё какая нечисть водится в чащобах наших, ведь и по сей день здесь есть такие места, что ни разу и глаз человеческий туда не заглядывал. Ни так, чтоб, конечно, на каждом шагу невидаль всякая попадается, но все же бывает, что не захочешь, да встретишь. А про обычную дичь и говорить нечего её всегда много было, что в те пришедшие времена, что и сейчас, потому, как и пропитания, и раздолья для неё вполне хватает.

Вот, значит, в долине этой реки, среди бескрайних лесов и полей, на этих благодатных землях и жил Славянский народ, племя их звалось Вятичи. Сказ мой пойдёт про одно из селений, что на земле той стояло, под названием Малые Врата и, конечно же, про людей в нём живущих. Селение это считалось не из маленьких, но и большим его назвать тоже было нельзя. Находилось оно в местах неспокойных, приграничных, поэтому и было обнесено, пусть не очень высоким, но довольно-таки надёжным частоколом, в частоколе имелись прочные ворота на крепких кованых навесах. Рядом с воротами этими даже сторожевая, превратная башенка стояла, срублена она была из толстых вековых брёвен, морёных таким отваром от огня, да от гнили, что теперь из чего состоял тот отвар, никто уже и не помнит. В ту пору почти все селенья имели огражденья хотя бы от хищных зверей. А находившиеся рядом с границей и подавно, чтобы выжить должны были огораживается надёжной стеной.

Малые Врата в плане обороны от непрошеных гостей располагалась удачно. Находилось это селение на небольшом взгорке, и прилегающая территория вокруг Малых Врат была специально очищена от деревьев и кустов на пару полётов стрелы, поэтому хорошо просматривалась и простреливалась, что немаловажно для обороны. Удачно располагалось это селене благодаря тому, что раньше, по словам стариков, на этом месте была малая крепость, от той крепости и название досталось нынешнему селенью Малые Врата. Крепость та находилась на оживлённом пути из степей в Земли Славянские. Поэтому и название у неё таким и было. Но в один из особо яростных набегов хазар крепость не устояла и была полностью разорена и почти вся сожжена. Спустя какое-то время люди сюда всё же вернулись. Хоть крепость в своём первоначальном виде им восстановить не удалось, но всё же возвести селение, которое являлось крепким орешком для грабителей, налетавших из степей, у здешних жителей получилось.

С давних времён от крепости даже колодец остался, как раз по середь селения, глубокий и обложенный камнем. Вода в нем была студёной да чистой и никогда не пересыхала ни в летний зной, ни в самые лютые холода. И старики частенько так говаривали: «Будет наше селение стоять на этом месте пока вода в колодце не иссякнет». Оно и понятно, редко какой колодец пересохнет, если воду брать из него постоянно да чистить вовремя. Вода ведь она такая, она покой и чистоту любит. Вот взять родник, к примеру, пробьётся он, значит, сквозь толщу земную, и вода в нём вкусная да чистая. Бери из этого родника её, сколько хочешь, а он всё бежать струйкой живою будет. А начни землю рядом с ним беспокоить, а ещё хуже загадь то место, что ключ народило, так уйдёт родник, словно и не было его вовсе. Точно так же и колодец, да что там колодец ведь и с человеком то же самое, обругай его либо обидь не заслужено, испорти с ним отношения и отвернётся он от тебя хоть и раньше близким был. И вернуть расположение к тебе человека того ох как непросто, а порой и вовсе невозможно.

Люди в Малых Вратах, как и все Вятичи, жили родами. Значение рода тогда было трудно переоценить. Потому как чтоб жить, нужно было трудится, а работы было много, была она тяжела, одному её выполнить было не под силу, а дружной общиной с любым делом можно сладить. И на охоту ходить безопаснее, да и выгодней сообща, нежели одному, и поля возделывать тоже. А оборонятся, что от зверей хищных, что от людей лихих и подавно было легче вместе. Ведь защищается от лиходеев разных с оружием в руках в те времена частенько приходилось. Люди, если их можно так называть, не желающие трудиться, нечистые на руку становились обузой для соседей и родственников, потому они изгонялись из селений, или же уходили сами. После чаще всего собирались в шайки, становясь на скользкий путь, приступая человеческие законы, жили воровством, грабежом и убийством.

Что касается хищных зверей, Вятичи справлялись с ними успешно постоянно регулируя поголовья волков, медведей устраивая облавы. Разбойному люду покоя тоже не давали, земля горела у них под ногами, ратники и дружинники постоянно выслеживали и ловили лиходеев, после чего устраивали общие суды и, как водится, казнили разбойников.

Сложнее было противостоять организованным, хорошо вооружённым, обученным противникам. С севера до Вятичей набегами дотягивались Скандинавские племена скрытно передвигались на своих дракарах по рекам, ища добычу послабее да побогаче. С запада докучали Киевские князья, пытаясь обложить всех живущих в округе данью, однако, не гарантируя им защиты от соседних недружественных племён. Но самыми опасными, многочисленными и ненасытными были степняки войны Хазарского Каганата. На то время у Хазарских князей было самое большое и хорошо вооружённое войско. Их владения простирались к востоку от реки Красная Сеча и были очень обширны. Отряды Хазар, основу которых составляла лёгкая конница, налетали на Славянские селения, словно чёрный неудержимый вихрь угоняя скот, разграбляя и сжигая жилища, беря в полон тех, кто пригоден для продажи в рабство. Непригодных и непокорных же попросту лишали жизни, не щадя не старых, не малых. От того люди и объединялись в рода, рода в племена, племена создавали отряды воинов, те собирались в рати, чтобы противостоять захватчикам. Вдоль границ на возвышенностях ставились заставы, чтоб с них можно было подать сигнал о вторжении недруга, огнём или дымом в стоявшие поодаль крепости. А воевода крепости уже решал по обстановке — или посылать крепостную рать на встречу врагу на опережение, дабы уничтожить или изгнать недруга за свои границы, либо если враг очень силён, то собирал всех жителей близ лежащих поселений, со всем, что у них было ценного в крепость, и давал бой из-за прочных высоких стен, чтоб сберечь своих воинов. Также из крепостей постоянно отправлялись дозоры, следившие за порядком на дорогах и в дальних селениях, оттуда же снаряжались отряды, курсирующие по пограничным рубежам от заставы до заставы. В самих крепостях обучались войны, ковалось оружие, изготавливались доспехи.

Хоть племя Вятичей и было миролюбивым, но воевать оно умело не плохо и не только от обороны. Время от времени крепостные дружины вместе с ратниками выдвигалась в степи, предупреждая врага могучим ударом, если тот задумывал собрать силы у славянских рубежей и тогда неприятель спасался бегством вглубь степей, если конечно успевал. И долго после таких походов на границах становилось тихо и спокойно. Как и в эту весну, когда все жители Малых Врат были заняты мирными заботами.

Мишка со своим отцом тоже уже который день работали в поле вспахивая землю. Паренек вёл под уздцы двух лошадей, запряжённых в плуг. С самим же плугом управлялся его отец Кузьма.

Глава II

Мишка был темноволосым вихрастым парнем, повыше среднего роста и довольно крепким для своих одиннадцати лет. Нужно сказать, что к труду в те времена приучали с раннего детства. Так что постоянная работа чаще всего физическая, на свежем воздухе, рыбалка, охота, да и здоровое питание сделали парня сильным, выносливым, жилистым, да к тому же довольно смекалистым. Плюс к этому почти все Вятичи уделяли немало времени для обучения детей счёту, письму и первичным навыкам обращения с оружием. Ну, а если кто шёл служить в ратники собирался идти тот доучивался военному делу, уже в крепости.

Мишка же, как и любой пацан его возраста, наслушавшись преданий и рассказов о подвигах воинов, давно уже грезил ратной службой. К тому же недавно и Мишкин средней брат Николай ушёл на службу в крепость. И снарядили его родичи как полагается: пошили шапку из волчьей шкуры, крепкие кожаные рукавицы и рубаху из того же материала, справили добротные сапоги и железное зерцало в форме диска для зашиты груди. А вооружили его луком со стрелами, коротким копьём с четырёхгранным наконечником, топором и деревянным щитом, обтянутым крепкой кожей с изображённым на нём ликом Стрибога. Мишкина семья могла позволить себе собрать сына на ратную службу для тех времён совсем не плохо, ведь отец Мишки с Колькой был добрым кузнецом, да и кузня почти со всем инструментом имелась у них на подворье. Так, что Кузьма сам и изготовил основную часть снаряжения для своего сына.

Для Мишки же обладание хотя бы таким копьём и щитом как у брата было пределом мечтаний. И завидовал он Николаю, можно сказать, чёрной завистью. У Мишки тоже был кое-какой арсенал: небольшой нож в ножнах, всегда висевший на поясе, как и у всех пацанов того времени, детский лук, доставшийся ему от Кольки же, с которым Мишка охотился на птицу да мелкую дичь, колчан из бересты, сделанный своими руками, и стрелы, с костяными наконечниками, которые Мишка мог тоже изготавливать уже сам. Железными-то стрелять по мелкой дичи слишком дорого. Имелось в Мишином арсенале ещё и рогатина, слаженная не то из обломка наконечника копья, либо клинка, не разобрать уж больно над ней ржавчина поработала. Пацан нашёл этот кусок железа во время покоса, отец хотел забрать находку и пустить на дело в кузнице, но Мишка наотрез отказался отдавать, вцепившись в своё сокровище так что Кузьма даже и не посмел забрать железку, дабы не озлобить парня. Парень отточил железный обломок, приладил к небольшому древку под свой рост и получилось некое подобие рогатины. Конечно, это снаряжение не шло в никакое сравнение с братавым, но, тем не менее, Мишка гордился тем, что имел и содержал всё имущество в надлежащем порядке.

Ведя под уздцы коней, Мишка ворчал себе под нос.

— Колька сейчас в крепости несёт службу, тренируется или заставу стережёт, может даже в дозоре разбойников выслеживает. А я что? То наколи дров, то натаскай воды, истопи баню, накорми скотину, да ещё с утра до вечера в поле на пахоте. Эх, никчёмная, унылая работа. Конечно, была работа, что была ему по душе, в первую очередь это конечно охота. Подростков Мишкиных лет не брали на крупного зверя, но, к примеру, бить птицу из лука или поймать пусть даже зайца на грамотно поставленный силок, это Мишка умел уже давно и делал это с удовольствием. Бить рыбу острогой парню тоже нравилось, особенно когда её ни много, ни мало, а так, чтоб нужно было подкрасться к косяку и пронзить острогой самую крупную рыбину, не дав ей уйти, это тоже было ему интересно. Даже рубить дрова или деревья в лесу Мишка тоже был не против. Каждый раз выполняя такую работу, он представлял чурку, дерево либо полено своим противником, хитрым степняком или вероломным, закованным в броню, норманном и разил своих воображаемых врагов Миха без устали, ещё и пытаясь отработать приёмы, с топором, которые он подсмотрел у старших на занятиях с оружием. Вот такие работы Мишка считал полезные для воина в качестве тренировки. Но не хотел он мирится с тем, что вся жизнь его пройдёт в хозяйственных работах. А такая перспектива могла вполне ожидать парня как младшего из сыновей, и Мишка это прекрасно понимал. Тем более, что и отец ему говорил в открытую: «В ратники я тебя, сынок, не пущу, лучше будешь кузнечному делу у меня учиться». Мишка даже и к старейшинам ходил, чтоб те уговорили отца да всё в пустую. Старики так сказали: «И так — оба брата твоих служить ушли, правда старший Архип после со службы с ватагой наёмников в степь подался, вот если вернётся он, да поможет младших сестёр вырастить и в кузне захочет остаться работать, в помощь хворому Кузьме, тогда пойдёшь в рать, коль так уж хочешь. А то ведь и так после частых стычек со степняками, скоро в селении одни старики останутся». Мишка после такого разговора со старейшинами даже сбежать из дому подумывал, но в ближней крепости под названием Белый Камень воевода хорошо знал отца Мишки и, не желая портить отношений с кузнецом, скорее всего не возьмёт парня себе в обучение, а до других крепостей путь не близкий, да опасный так что можно и не дойти.

С такими мыслями Мишка работал до середины дня. Ближе к обеду на пахоту пришёл дед Матвей, Мишкин родной дедушка. Поставив суму со съестным на траву, дед направился прямиком к пашне, согнувшись, он зачерпнул горсть свежей спаханной земли, помял её в руке, после понюхал и улыбнулся чему-то понятному только ему. Мишка наблюдал за дедом в полглаза, но спрашивать не стал, что он делает. Кто знает, что у этих стариков на уме. Затем дед вернулся к суме, вынул из неё содержимое и махнул рукой, подавая знак, что пора обедать. Отец с сыном допахали борозду до края поля, распрягли коней, чтоб те тоже отдохнули и пощипали, только начинающею зеленеть траву. Подойдя к деду, пахари помыли руки из бурдюка с водой и принялись за нехитрую снедь, разложенную на отрезе сукна. Дед Матвей тоже сел перекусить, как говорится, за кампанию. За обедом взрослые вели не спешный разговор, как обычно о погоде, прикидывая какой даст земля урожай в нынешнем году, в общем о делах насущных. Мишка в разговор взрослых не вступал и больше налегал на пищу. После работы на свежем воздухе в молодом растущем организме аппетит разыгрался просто зверский. Пережёвывая пищу, Мишка изредка поглядывал то на коней, пасущихся на краю поля, то на пахоту с кружащими над ней грачами и воронами, добывающими из земли насекомых, то на отца с дедом сидящих, напротив.

Мишкин отец был степенным, не очень разговорчивым человекам, волосы его были тёмносмоленного цвета, что на бороде то и на голове, и лишь на висках их едва подёрнуло сединой. В кряжистой фигуре его чувствовалась природная сила и мощь, широкие плечи, толстые запястья, руки с выделяющимися через ткань рукавов рубахи мышцами подчёркивали это. Кисти рук кузница сжатые в кулаки напоминали сучковатые дубины, но если взглянуть на разжатые ладони с внутренней стороны, то пальцы казались удивительно ровными и отточенными, даже отшлифованные до блеска мозоли и застарелые ожоги не портили этого впечатления. Все движения Мишкиного отца казались неторопливыми, даже медлительными. Но пойди, потягайся с ним в хозяйских делах, к примеру, что в косьбе или в колке дров, не говоря уже о работе в кузни, опередить его в такой работе было очень сложно. Мишка не раз пытался, это сделать и не он один. Странно, вроде и двигаешься быстрей его, аж из шкуры вон лезешь, а батя, не торопясь, в одном темпе, не чуть не устав, даже вроде как с улыбкой, а работает быстрее тебя. Вот только ходил кузнец теперь не так быстро. А ведь раньше он в рати пешим воином служил и ходоком был знатным. Бывало так, что на охоте за изюбром подранком Кузьма аж за Чёрные Болота ходил и оттуда с добычей возвращался. А дороги за болота эти дня полтора не меньше, если пешком конечно.

Да только лет десять назад, произошёл с Кузьмой нехороший случай, когда ещё служил в ратниках. Как-то его и ещё девятерых воинов под руководством десятника отправили сопровождать купца с товаром. Это было делом обычным. К воеводе, что в крепости командует, часто обращаются торговые люди с вопросом охраны то судов, то обозов с товаром, не бесплатно, конечно, ведь охрана профессиональных ратников дорого стоит, ну, зато и редко какой супостат решится напасть на купца под такой защитой. Ну, вот, значит, откомандировал воевода десяток воинов и Мишиного отца в том числе для охраны обоза. А обоз тот всё же попал в засаду. Да не какие-нибудь голодранцы, разбойники на тот обоз позарились, а опытные войны из скандинавского племени Свей. Частенько они приходили на своих небольших судах и рыскали вдоль рек словно голодные псы, ища поживы. Засаду эти скандинавы организовали грамотно. Двух лучников поставили они по обеим сторонам дороги, чтоб те оказались позади обоза, после того, как он тот наткнётся на основные силы из дюжины воинов. Тогда б лучники неприятеля легко перебили добрую половину обороняющихся со спины. Да только и ратники Вятичей были не лыком шиты. Наш лучник, старый, покрытый шрамами и сединами воин, но всё ещё имевший острый глаз и слух, услыхал как в кроне дерева издала звук натягиваемая недругом тетива лука. На звук он моментально определил укрытие вражеского стрелка на дереве. Тот так и не успел пустить свою стрелу, поражённый точным выстрелом на смерть. Второй же лучник скандинавов, засевший в кустах по другую сторону дороги, поразил нашего бойца, ехавшего на телеге. Десятник Славян быстро подал сигнал тревоги и бросился в лес на поиски недруга, пока тот не наделал непоправимого. Тут же впереди, преграждая путь обозу, с воплями, плотным строем, ощетинившись копями и прикрывшись щитами, выскочили из укрытия недруги. Они быстро бросились на наших бойцов, так что даже возница передней телеги еле успел соскочить с воза и убежать. Второй извозчик попытался спасти товар, отогнав телегу назад, но был быстро скручен, несмотря на попытки отбиться кнутом. В это время наши ратники уже разобрались в ситуации и были готовы принять бой, понимая, с каким врагом пристроит им сразиться.

Хлоп, и с сухим щелчком стрела нашего лучника, летевшая в голову недруга, была поймана на щит, стоявшим рядом в строю скандинавом. «Бесполезно, этим их не проймёшь, уж больно опытные». — Думали наши войны, пятясь назад от врага, имевшего численное преимущество. Для того, чтобы победить в этом бою, необходимо было сделать брешь в строю неприятеля и уже после врубится в неё опрокидывая врага. Мишкин отец мимолётом глянул в лицо лучнику, тот едва заметно кивнул головой. После чего Кузьма размахнулся как следует и метнул свою сулицу во вражий строй, но как-то криво у него это вышло, так что Скандинаву нужно было немного отвести щит в сторону, чтоб отбить это копьё. Молодой налётчик так и сделал, эффектно отразив сулицу. Этого-то и ждал наш стрелок, замерев позади телег с натянутым луком и вложенным в него точеной стрелой, с узким четырёхгранным наконечником. Доли мгновения и стрела проучила молодого Скандинава, не успевшего вернуть свой щит в исходное положение буквально на пару сантиметров. Острый наконечник вошёл ему в бок меж рёбер, пробив кожаную рубаху с нашитым на неё металлическими бляхами. Воин осел на колени, выронив из руки щит, и открыл бойцов, стоявших рядом

Брешь в строю Скандинавов была сделана. И в эту прогалину, пока она не закрылась, сразу влетели пару швырковых ножей и ещё одно копьё. Второе копьё уже влетело в строй недругов так, как надо ударив одного из скандинавских бойцов в плечо и аж развернуло его. Один из швырковых ножей тоже нашёл свою цель, ранив другого недруга в бедро. И тут же, не теряя драгоценного времени в изломанный ряд, с победоносными криками уже врубились ратники Вятичей.

А наш стрелок, укрываясь за телегами, продолжил свою смертоносную работу, теперь это было гораздо легче, когда строй врагов практически распался надвое, а вместе с ним у врага надломилась и уверенность в своей победе. Но ещё ничего не было решено, второй вражеский лучник, укрывшийся в лесу, тоже не дремал. Боец Вятичей коротко простонал, упал навзничь со стрелой в шее. Зато теперь и наш десятник заметил притаившегося за деревом стрелка. Не теряя ни секунды, десятник бросился к лучнику, который целил на этот раз уже в спину Мишкиного отца и видел краем глаза, замахнувшегося в него топором Славянского десятника. Командир Вятичей метнул отточенное оружие, которое точно ударило в голову вражеского лучника, прорубив её вместе со шлемом, в тот же момент, когда стрела, отправленная тугой тетивой полетела прямиком спину Кузьмы. Пусть стрела и полетела с меньшей скоростью и силой из-за не до конца натянутого лука, но зато она была заряжена злобой и ненавистью чующего свою близкую смерть хозяина, видно вложившего в последний свой выстрел все проклятия, что были ему известны. Вражий наконечник стрелы едва, но всё же, пробил кольчугу, вонзившись как раз в позвоночник Мишкиному отцу и видно что-то там повредил, потому как спину Кузьмы пронзила такая резкая, обжигающая боль, что его ноги тут же отнялись. И благо то, что Вятичи уже начали теснить врага и тот отступал, не то скандинавы, конечно же, добили бы беззащитно лежащего на земле война. Хоть для Кузьмы схватка с недругом закончилась, но для остальных ратников, которые стояли на своих ногах, она была ещё в разгаре. Десятник Вятичей забрал свой топор с тела мёртвого скандинавского лучника и мигом оказался среди своих бойцов помогая теснить неприятеля. Нападавшие, поняв, что обоих стрелков они лишились и добычей уже вовсе для их тут не пахнет, по команде своего предводителя начали спешно отступать и, наконец, обратились в бегство, даже оставив связанного возницу на его счастье невредимым. Ну, всё же одну телегу с грузом враг угнал. Молодой ратник попытался было воспрепятствовать этому, метнув сулицу в стоящего на возе вожака Скандинавов, который управлялся с вожжами, но тот ловко перехватил копьё, летевшее в него, и вернул его с удвоенной силой обратно, зацепив молодого паренька по ноге. Свеи дружно захохотали, радуясь удачному броску командира. Что поделать, первая кровь была за Вятичами, а последнюю забрали враги, это сулило им удачу в будущем по скандинавским поверьям. Народ этого племени жил по законам битвы и, не взирая на смерти и ранения, битва была для них и смыслом жизни, и праздником.

Телегу с товаром ратники преследовать и отбивать не стали, опасаясь засады. Хотя купец настаивал на том, но десятник, прекратив все споры по этому поводу, сказал так: «Что волку в пасть попало, того уже обратно не вернёшь». Свеи взяли добычу и сполна заплатили за неё. По итогам схватки потери были не малыми, трое погибших да трое раненых с нашей стороны, а со стороны налётчиков пятеро полегло.

Врага ратники тогда, конечно, одолели, да только после той схватки отец Мишкин долго на ноги подняться не мог… И лишь спустя три месяца он начал вставать и то ценой длительных тренировок. Теперь Кузьма расходился и в кузни работал и по хозяйству тоже, даже за плугом ходил, но всё же хромал сильно и от ратной службы ему пришлось отказаться. Но за то Кузьма полностью посвятил себя кузнечному делу, он и раньше любил работать с металлом и имел к этому талант, а после вынужденного ухода со службы он стал работать в кузне каждый день, вскоре почти совсем заменив у горна стареющего деда Матвея.

— Миша, Мишка! — голос деда вывел парня из задумчивости.

— Ну, что молчишь, опять о подвигах ратных замечтался? — Чуть улыбнувшись сказал дед Матвей.

— Какие ему подвиги?! — Влез в разговор Кузьма. — Так и знай в ратники я тебя не пущу, лучше кузнецом станешь мне в подмогу. Из нашей семьи мужиков и так на службу много ушло. Брат твой старшой два года как в степь подался с ватагой и всё та ни слуху, ни духу, средний тоже в крепость ушёл, хоть и я против был. Теперь вон, воевода рассказывал, что лезет он всё туда, где поопасней, да по труднее, не равен час беду накличет. Ведь и я, и дед наш тоже послужили в своё время. Так что ты младший, тебе и оставаться нам под старость лет в помощь.

Мишка на такие разговоры только молчал да хмурил брови. Тут спокойным голосом дед Матвей остепенил Мишкиного отца.

— Остынь, Кузьма, ты себя вспомни в его годы, много ты меня слушал, я ведь даже отречься от тебя грозился, а ты всё равно в крепостную рать ушёл, и Василь за тобой подался… Ты пойми. Грубостью оно, конечно, парня удержать дома можно, но ненадолго. Умом надо пробовать…

Отец Мишки смолк, тяжело вздохнув.

— Сейчас допашите. — Продолжил дед, будто не в чём не бывало. — Тут немного осталось, ты, Миша, верхом на Звёздочку и силки свои проверь, если пустые, то рыбы набей. Да до темна не вздумай задержаться. Завтра с отцом в кузни работать будете, от воеводы человек приезжал, заказ нужно для крепости сделать, топоры да копья, оружие в общем, да ещё кое-что. Железо сегодня подвести должны. Так, что засеем пахоту завтра без вас. А я сейчас на вырубку схожу. Гляну, как у них дела продвигаются. К следующей весне нужно новое поле подготовить, а старое пусть отдохнёт.

С этими словами дед, взял посох, и зашагал по тропке через перелесок, туда где из дали слышались удары топоров о древесину и треск падающих деревьев. А пахари впрягли лошадей в плуг и продолжили работу.

После обеда работа спорилась гораздо быстрей. Допахав поле до конца, Кузьма с сыном, не торопясь, загрузили плуг в телегу. Мишка дожевал остатки хлеба, допил молоко из глиняной крынки, подхватил свой колчан со сложенными в него стрелами и луком, самодельную рогатину, без седла запрыгнул кобыле на спину и поехал, придерживая лошадь, чтоб та не переходила в галоп, а постепенно остыла и отдохнула после тяжёлой работы. Кое-какое оружие вятичи всегда брали с собой, выходя на работы за пределы селенья, а когда враги шастали по окрестностям, то и не только оружие, но и полностью всё снаряжение держали под рукой и молодёжь к таким обычаям приучали. Так что и Мишка с ножом на поясе, с колчаном через плечо и с рогатиной в руке, как это и полагалось, поехал указу деда в лес.

Подъехав к речушке, что была притоком Красной Сечи, парень осмотрел бока Звёздочки и сделал вывод, что поить её рановато, ещё не остыла. Мишка быстро выбрал место, где свежая зелёная трава растёт погуще, привязал туда лошадь, чтоб та могла пастись, но до воды ей было не достать. Сам же перебежал речку через перекат по торчащим из воды камням на другую сторону, даже не замочив лаптей.

Лес, стоявший на другой стороне, встретил Мишку тенистой тишиной, букетом знакомых запахов распускающихся почек, с нотками свежей смолы и прелой листвы. В этом лесу Мишки было всё знакомо. С ранних лет среди этих деревьев парень собирал грибы и ягоды, драл лыко для лаптей, резал прутья для корзин, да ловил зайцев, коих тут водилось множество. Редко, когда домой Мишка приходил из лесу без добычи. Вот и сейчас в первом же силке сидел заяц. Он вынул и по привычке взвесил его на руке. «Ох, и худые они по весне, но всё же какая-никакая, а добыча». — Думал парень, по-хозяйски настораживая ловушку вновь. Мишка положил зайца в суму и хотел было направится к следующей ловушке по кратчайшему пути. Но вдруг что-то заметил краем глаза, с левого боку. Что-то крупное, выделяющееся на фоне тёмного ствола дерева.

«Дикая коза, — промелькнула мысль у молодого охотника в голове. — А у меня даже тетива на луке не натянута». Парень, осторожно не показывая дичи своих глаз, как учили его охотники, чтоб та не поняла, что её заметили, быстро размотал тетиву с плеча лука, натянул её и аккуратно, без рывка повернулся всем корпусом уже готовый стрелять к силуэту пока непонятно какого зверя. Но опешил. Хоть Мишины руки и вложили в лук стрелу с широким наконечником, которую парень знал на ощупь, как, впрочем, и любую другую в своём колчане, сердце молодого охотника пропустило пару ударов. Перед ним в шагах в тридцати на взгорке стоял здоровенный волк, а рядом ещё один, если меньше, то совсем на немного. «Волчица, по-видимому», заключил Мишка. Волки смотрели на человека как бы испытывающие, своими жёлто-серыми глазами. Тот, что покрупнее, самец, стоял высоко, подняв голову, высунув алый язык, слегка обнажив свои чисто белые клыки. Волчица держалась немного позади самца, чуть опустив голову, шерсть на её загривке то вздымалась, то опускалась, а у её ног лежал окровавленный заяц. «С моего силка сняли, — подумал Мишка. — И за меня сейчас возьмутся, что маленький, худой заяц двум матёрым волкам. Но я-то им так просто не дамся за здорово живёшь. Ведь победить можно того, кто сам сдался».

Мишка собрался, подшагнул к воткнутой в землю рогатине, чтоб в случае чего её можно было быстро схватить, натянул тетиву до предела с вложенной в неё стрелой, той самой, с широким наконечником, которая и летела точнее всех и втыкалась глубже остальных. «Жаль только, что острие у неё не железное, а из кости, но нечего, наверное, не подведёт», — мимоходом подумал он. Парень выдохнул, метясь в шею самого крупного хищника. Волки не реагировали, продолжая смотреть на Мишку. Кровь звонко заколотила по вискам, ещё мгновение и стрела полетит в цель. Вдруг справа от него что-то неожиданно с треском грохнулось оземь. Мишка на мгновение обернулся на шум, увидев, что это повалилось небольшое гнилое дерево, тут же вернул свой взгляд на прежнее место, собираясь поразить стрелой волка. Но хищники исчезли, будто их и вовсе не было. «Как же так, и в какую пору они могли скрыться, уж не почудилось ли это мне…».

Мишка подошёл к тому месту где стояли волки, следов на прошлогодней, сухой траве видно не было, но кровь от добычи лежавшей у ног волчицы была заметна чётко. Молодой охотник постоял ещё немного на месте, вокруг царило полное спокойствие разве, что ветер слегка шумел вершинами сосен, да дятел неподалеку стучал клювом по стволу дерева. «Ладно, — решил парень, — пойду погляжу, может, что оставили в силках эти серые разбойники». «И в правду, — усмехнулся Мишка, — серые, шерсть на их шкурах была и впрямь какая-то необычно серая, даже с серебряным отливом» — вспоминал Мишка. Второй силок был пуст никто в него не попал, в третьей ловушке добыча как ни странно была не тронутой. «А к последней можно даже не ходить», — подумал Мишка. Но всё же пошёл, чисто из любопытства, да чтоб её по новой насторожить. Подойдя к последней ловушке, парень удивился, в силке сидел заяц, он тоже был не тронут и попался он уже давно и уже даже околел. Получалось, волки не трогали Мишкиной добычи. Он положил зайца в суму и хотел было настроить силок заново да идти обратно, как его поразила ужасная мысль, от которой парня бросило в пот.

Звёздочка она же привязана к дереву, а что двум здоровым, голодным волкам один худой заяц. Воображение парня тут же начало рисовать страшную картину, мечущейся в ужасе и не в силах разорвать кожаную уздечку лошадь, а к ней оскалив клыки, как бы ухмыляясь, не спеша подбираются волки и слюна капает с их алых языков наземь в предвкушении скорой поживы. Мишка, сломя шею, бросился к месту, где он недавно оставил кобылу.

Потеря лошади для семьи по тем временам приравнивалась к потере члена семьи, причём самого сильного и работящего. Кормилец, так зачастую называли коня в славянских семьях, и даже в пищу мясо этих животных не употреблялось. Не разбирая дороги, через колючие кусты бежал Мишка, даже и не думая о грозившей ему опасности. Ну, вот и речушка, не доходя до брода, парень побрёл по весенней, студёной воде, местами доходившей ему почти до пояса, но холода он не замечал. Взойдя на берег, Мишка притаился, присев на одно колено, чтоб перевести дух и сразу прослушать окружающий лес. Тишина, только вода журчит на перекате, да вороны раскричались. Это, поди, их Мишка сам переполошил, когда, бежал изо всех сил через лес, а так ничего необычного, вроде всё спокойно. Может, зарезали уже Звёздочку мою. Словно плёткой стеганула страшная мысль Парня. Он быстро соскочил, взял рогатину на изготовку, и пошёл к тому месту, где оставил лошадь. Чуть слышно передвигаясь, перебегая от куста к кусту, от дерева к дереву Мишка дошёл до последних кустов, из-за которых можно было осмотреть полянку, где он оставил свою лошадь. «Сейчас я вам задам, теперь я вас точно не упущу», — думал парень, а сердце у него забилось часто и гулко, словно он сам был хищником. Мишка привстал из-за куста с натянутым луком и вложенной в него стрелой, той же самой удачливой. Но на полянке было всё абсолютно спокойно, кобыла щипала траву, опустив голову, и никаких волков поблизости не наблюдалось. Парень с радостью бросился к лошади. Та от неожиданности даже вздрогнула, но, узнав хозяина, продолжила тщательно пережёвывать траву. Мишка осмотрел лошадь, бока её просохли, это значит, что поить лошадь уже можно. Он отвязал кобылу, собрал верёвку, Звёздочка тем временем подошла к воде и неспешно начала утолять жажду, Мишка был несказанно рад, что всё обошлось и все тревоги оказались напрасны. Он гладил гриву лошади скорее, успокаивая себя, нежели её, и приговаривал:

— Ох, и перепугала ты меня, красавица, уж я-то думал худое, что случилось. От этих волков ведь всего можно ожидать, а ты глянь не стали нападать не на тебя, не на меня и добычу не тронули, видать нет у них зла на нас…

Мишка дождался пока лошадь напьётся досыта, с любовью ещё немного погладил Звёздочку по её густой, длинной гриве и только после этого оседлал кобылу и поскакал к своему дому.

Уже смеркалось, на небосклоне появились первые звёзды, пока ещё совсем тусклые и бесцветные. Прохладный по-весеннему ветерок бодрил Мишку, играя в его волосах, и настроение у молодого охотника было просто замечательным. Ещё бы, сам цел, добыча в суме, и лошадь жива-здорова, редко кто мог таким похвастать, встретившись даже с одним, а не парой волков, тем более по весне, когда хищники особенно голодны и люты. Теперь, когда беда миновала стороной, Мишку волновала только одна мысль, что волки так близко делают от жилья человека, и не наделают ли они какого вреда. А, впрочем, может эти хищники и мимоходом шли, по своим звериным делам и только едва задержались в нашем лесу, чтобы поохотится, да поесть, а сейчас их уже и след простыл, кто знает. Ну, деду рассказать будет нужно о своем приключении. Да всё ж плохо, что волка я не подстрелил, знатно можно было бы украсить такой шкурой и кольчугу, и шапку с сапогами сшить. «Если б я только справился с этими волками, тем более с двумя», — задумался Мишка.

И смелые мечты пацана понесли его в мир грёз в недавнее прошлое, где он только, что столкнулся с волками нос к носу. И волки в его фантазии уже не стояли любопытно, глядя на человека, а нагло шли на него, обнажив свои острые клыки, издавая зловещий рык, от которого даже кровь стыла в жилах. Но и Мишка в тех мечтах уже не пацан-подросток, а хоть и молодой, но уже бывалый охотник, который не раз сходился лицом к лицу, с дикими хищниками.

Матёрый волк, надеясь на свою скорость и силу, шёл на охотника лоб в лоб, на немного подогнутых лапах, словно пружинах, готовых в любой момент мгновенно распрямится и бросить мощное тело хищника на человека. Волчица же наоборот, незаметно для Мишкиных глаз попыталась обойти охотника сзади и напасть на него со спины, чтобы ударить в ноги. Но охотник прекрасно знал эту тактику волков и понимал, если пустить волчицу за спину, то схватку он проиграет тут же, но и переключать внимание сейчас на волчицу ему тоже нельзя, волк только этого и ждёт, чтоб одним прыжком свалить человека наземь и вцепится в его горло смертельной хваткой. Поэтому Мишка выбирает единственное верное решение. Он намеренно сделал вид, что пытается прицелиться в волчицу из лука. Матёрый волк тут же бросился на парня, но в это же мгновение Миша выстрелил в него. Стрела понеслась прямо в мощное тело матерого самца, который в этот момент в прыжке летел на человека с широко раскрытой, полной зубов пастью. Отточенный наконечник поразил хищника, пробив навылет его короткую, мускулистую шею. Безжизненное тело волка ещё катилось кубарем к Мишкиным ногам, а волчица уже атаковала охотника, оглашая округу яростным рыком. Но человек успел прикрыться луком от броска хищного зверя, что и спасло ему жизнь, хотя когтями по лицу зверюга его зацепить успела, глубоко рассадив лоб. На это раз Мишка устоял на ногах.

Выпустив из рук теперь бесполезный в ближнем бою лук, парень выхватил воткнутую в землю рогатину, которую он всё время не упускал из виду держась от неё на расстоянии вытянутой руки. Волчица не дала ему полностью сгруппироваться, и охотник почти пропустил молниеносный бросок зверя, после которого нога Мишки подогнулась в колене и из взрезанной клыками штанины брызнула алая кровь, орошая сухую листву. Охотник хоть пропустил бросок волчицы, но только почти заточенное, словно бритва, остриё рогатины пришлось как раз по рёбрам зверю, правда вскользь, но рана после такого контакта тем не менее осталась приличная. Но самка волка не собиралась зализывать свою рану. После удачного прыжка она уже опять стояла мордой к врагу, изменив положение своего тела ещё в воздухе и снова бросок. Человек явно проигрывал зверю и в скорости, и в силе. Он только успел стоя на одном колене ударить древком рогатины волчицу в морду, та в свою очередь извернулась и хватила охотника прямо за кисть руки, прокусив её насквозь длинными клыками. Теперь волчица выбила оружие из рук человека и повалила его наземь. Но и охотник сдаваться не собирался, лёжа на спине, он с размаху ударил каблуком сапога в нос хищнику и мгновенно соскочил на ноги. Не обращая внимание на свои кровоточащие раны, из ножен здоровой рукой он выхватил острый нож… Теперь волчица не бросилась на человека очертя голову как раньше, зверюга всё же устала, да и рана давала о себе знать. Хотя желание убить израненного врага было очень сильно. Следующая атака у неё такой быстрой могла уже и не получится, теперь спешить было не нужно. Человек изранен, потрясён, лучше всего, ещё и напугать его, чтобы он побежал, тогда добить его будет гораздо проще. Думала волчица, посматривая то в глаза Мишки, то на блестящую железку в его руке. Самка волка была уже не молодой и ей не раз приходилось убивать людей с оружием и без него. И какие раны оставляет острое лезвие ножа она тоже прекрасно знала. Волчица чувствовала кровь, текущую из раны человека, и это ей предавало уверенности. Теперь она стояла в полный рост, ощерив свои клыки и глухо угрожающе рычала. Охотник по-прежнему, не двигался с места, он знал, что бежать ему некуда, а с ножом у него есть неплохие шансы выйти живым из этой схватки, если, конечно, грамотно повести себя. Ведь каким бы хитрым и умным не был противостоящий ему хищник, всё же человеческая кровь его пьянит и мешает мыслить. Плюс к этому волчицу гнетёт жажда отмщения за своего самца, который почти уже остыл, валяясь неподалеку, это тоже мешает ей думать и торопит хищника, напоить кровью врага нестерпимую, яростную злобу.

Охотник выставил перед собой локоть раненой левой руки, защищённый рукавом из толстой кожи, которая всё же, едва ли, выдержит острые зубы волка, но ведь защищаться больше ему было нечем. Лучше уж сунуть в пасть зверя самому свою повреждённую руку, как плату за будущую победу, а здоровой правой, которая крепко держит нож, постараться поразить взбесившегося зверя. Ведь другой возможности, для того чтоб остаться в живых у Мишки попросту нет. Да, и этот бросок будет, судя по всему, последний либо для зверя, либо для человека, теперь даже сложно понять кто из них стоящих напротив и внимательно глядящих друг другу в глаза жертва, а кто хищник. Время застыло и натянулось, готовое лопнуть в любой момент словно нервы хищного зверя и человека, замерших перед тем, как ринуться друг на друга в бой.

Кто же победит в этой схватке — хладная сталь охотничьего ножа либо незнающие пощады клыки и когти, дикая, неуемная ярость, либо острый ум и точный расчёт. Вдруг, словно по чьей-то команде, волчица бросилась на своего врага, разинув зубастую пасть, а человек в это же мгновение шагнул на волка с выставленным вперёд локтем и занесённым ножом для удара. Доли мгновения и два живых существа сольются в единый смертельный клубок, с упоением разрывая плоть друг друга…

— Миша! Сынок ты чего, не слышишь меня, что ли? — Откуда-то издалека долетел до парня чей-то очень знакомый голос и в тот же момент всё рассеялось… Волчица, лес, пронзённый стрелой, лежавший на земле матёрый хищник. Оказывается, парень и не заметил, как уже подъехал к самому дому, где встречал его отец.

— Ну что у тебя там, как охота, удачно всё?

— Нормально всё, бать. — Ответил парень, тяжело вздохнув, сожалея о том, что схватки с волчицей в его мечтах не суждено было закончится. Мишка лихо спрыгнул с лошади и подал отцу суму с добычей.

— Молодец, сынок, от голоду ты точно в лесу не пропадёшь. — Кузьма одобрительно потрепал сына по вихрам. — Иди, ставь кобылу, а я твоей зайчатиной займусь.

— Вдруг родитель обратил внимание на ноги парня, которые ещё совсем не успели просохнуть. Кузьма враз посерьёзнел. — А мокрый та ты почему весь, в воду свалился что ли?

— Да нет, бать, волков встретил. — Отец вытаращил глаза на сына.

— Как волков? — Переспросил отец, но не дождавшись ответа отправил Мишку отогреваться и просушится в дом.

После того как Парень поужинал, напился тёплого взвара, отогрелся и просох, его снова окликнул его отец, зовя Мишку во двор. Мишка вышел сел рядом с батей на лавку у кострища.

— Ну, рассказывай сынок, что там в лесу приключилось. — Проговорил отец озадаченным голосом. И Мишка рассказал всё как было, и про то, как волков встретил, и про то, как за лошадь испугался, из-за чего и в речке набродился, и конечно про то, как волка стрельнуть хотел, да шум отвлёк. Можно было, конечно, соврать или кое, что утаить. Но враньё в племени Вятичей было делом не достойным, тем более враньё своему родителю, такого парень и под пытками бы наверно себе не позволил. Отец выслушал сына, не перебивая, и брови его ещё ближе сдвинулись к переносице. Для Мишки этот знак был знакомым и ничего хорошего он не сулил.

— Ты и впрямь волка хотел из лука убить? — спросил у своего сына Кузьма.

— Конечно, ты бы видел какая шкура у них, тёмная с серебряным отливом, из неё бы шубу сшить, или бронь окаймить. — Начал объяснять было Мишка.

— Какая шуба, какая бронь, ты пойми, это не ты волков упустил, это они тебя трогать не пожелали. — Перебил его отец, не сдерживая раздражения. — Ведь стрела твоя могла только разозлить зверя, вот тогда беды было бы не миновать.

— Да я… — Хотел было оправдаться парень, набрав в грудь воздуха, но тут же получил крепкую затрещину.

— Я же тебе уже объяснял, встретился серьёзный хищник, волк, медведь или кабан. Бросай добычу, если она есть и отходи, не поворачиваясь к зверю спиной, ну и в глаза ему не гляди. Пяться задом и держи оружие наготове. Ясно? — Гневно переспросил отец.

Мишка только вымолвил

— Но…

И новая затрещина прилетела парню, от которой даже в ухе засвистело.

— Ясно? — всё тем же тоном переспросил отец.

— Ясно, — со вздохом ответил Мишка.

— Теперь другое дело, пойди скотине на ночь сено дай, да спать по раньше ложись, завтра работы много нужно будет сделать.

— Понял, батя.

И Мишка понуро побрёл по хозяйским делам. После вернулся на лавку, где недавно состоялся разговор с отцом, и долго смотрел на догорающий костёр, думая: «Я же как лучше хотел, ведь и коня сберёг, и добычу сохранил, а всё равно виноват остался. Нужно было всё же убить волка, тогда б и отец на меня по-другому поглядел, не как на дитё, а как на равного себе».

К костру незаметно для парня подошёл дед Матвей.

— Чего сидишь, грустишь Миша, вон глянь ребята, копья в цель мечут, да борются, ты тоже ведь любишь это дело, пойди порезвись, пока время есть, а то немного погодя и захочешь поозорничать да уж не до того будет.

— Не хочется что-то сегодня. — Не отводя глаз от костра проговорил Мишка.

Дед немного нахмурился.

— Тогда и не дуйся, а то сидишь тут как сыч, ведь не так уж сильно тебе и досталось. Меня бы в твои годы за такие проделки точно выпороли да так, что я б долго сидеть не смог.

— Ну, за что, дед, за то, что я волка захотел добыть? — Возмущённо и быстро заговорил парень. Но тут же осёкся, прерванный дедовским голосом, внезапно ставшим, жёстким и убедительным.

— За то, что зверь тебе не по силе, да не по возрасту, а ты его взять хотел.

— Да ведь из лука я стрелять умею и расстояние было как раз под выстрел самое то. — Настаивал Мишка.

— Самое то? — Повторил дед. — Для утки или зайца оно конечно. Да только волк тебе не заяц. Ты, внучок, пробовал лук, отцовский или дядьки Василя натянуть?

— Пробовал. — Ответил Мишка начиная понимать, о чём ему толкует дед.

— То та и оно, что пробовал да не вышло. А волк даже от стрелы, пущенной из доброго, охотничьего лука увернутся может запросто, тем более если стрелка видит, волки на такие штуки горазды. И шкура волчья, сам знаешь, по крепости какая, что из неё можно и доспех хоть и лёгкий, но сделать. А ты эту шкуру собрался из детского лука, да стрелой с костяным наконечником пробить. И ещё и волков было не один, а два, тут уж не какой охотник со здоровой головой в драку бы не полез с такими зверями. Ведь и ты уже не дитя, понимать это должен, или забыл сколько людей да скотины от волчих клыков гибнет… Так, что как не крути, а отец прав. И затрещину он тебе дал от того, что любит и потерять боится. Так, что слушай старших и обиды тут не строй. Да и вообще, зачем сразу в зверя из лука стрелять, ведь волк волку рознь, знаешь ли. Вот послушай, я тебе про волков расскажу.

Мишка сразу насторожил уши, про волков он историй от деда ещё не слыхал, а рассказы деда он слушать любил. Потому как умел дед Матвей рассказывать разные истории, и нравилось деду, когда его ребятня слушают. Немного покашляв и, подсев поближе к костру, старец начал рассказ.

— Было это давно, мне лет тогда примерно, как брату твоему среднему Николаю было, как раз на следующий год я в крепость собирался идти, в ратники на обучение. Ну, так и вот, близ нашего селенья волки появились, и стали их люди видеть, то там, то тут. Сначала насторожились, ведь от такого зверя добра не жди. Позже пастухи говорить начали, что замечали волков, а те даже в сторону скота и не смотрят, бегают по своим делам, и всё. Охотники так же, когда с этими зверями сталкивались, то заметили, что хищники просто уходили с пути человеческого, как бы не желая ссоры. И не было за ними замечено, чтобы добычу человека, какая в силки или в западню попала, тронули. За то на поля кабаны реже стали заходить, всходы топтать. Так вот, и жили, вроде, всё тихо было, волки нам не докучали, и люди их не трогали. А позже вначале лета мы всё же логово их обнаружили, со щенками уже. Вот только позабыл, сколько их было, волчат то. Около десятка, что ли. Да, и не об этом речь. Небрежно отмахнулся рукой Дед Матвей.

Народ тогда в селении заволновался, мол, вырастут волчата, потом беды от них не оберёшься. Споры, конечно, как водятся, пошли уничтожить волков с потомством или нет. Вроде, звери ничего дурного не сделали пока, поэтому и уничтожать их не за что. Ну, а с другой стороны бережёных ведь и боги даже пуще хранят.

Вече пришлось собрать по этому вопросу и всё же никакого решения принять не получилось. Разделились мнения людей по поводу соседства с волками. Лично я был против того, чтобы волков истреблять, польза от них кое-какая была, вреда никакого, да и нравились они мне очень, я ими издали иногда любовался, очень красивые звери. А старейшина всё твердил: «Дождётесь скоро, сначала разбойники серые скот начнут красть, а после и за детей возьмутся. А может и до того дойдёт, что в лес за ягодами да грибами уже не выйдешь». Но и противников того, чтоб логово волчье уничтожить было немало. В общем, сколько не спорили люди, а ладу так и не добились.

Повезло нам, что проходил тогда через наше селенье волхв, что Велесу поклонялся, старый уже совсем, решили мы его попросить спор меж людьми разрешить. Старик сразу ответа не дал, а сначала выслушал доводы обеих сторон, подумал и только после попросил, значит, дать ему козлёнка, который может уже траву есть, верёвку, ещё корытце под воду, чтоб козлёнка этого поить. Дали старику всё, конечно, что он просил, тот козлёнка за речушку, ближе к логову, звериному увёл. Привязал его там как следует, чтоб тому травы было вдоволь и посудину с водой поставил рядом. Так он оставил животное на ночь. А утром чуть свет старец вернулся на то место, козлёнок был жив здоров. Многие, конечно, стали говорить, мол, волки в эту ночь просто сытыми были от того и козлёнка они и не тронули. Старик повторил этот эксперимент, оставив животное ещё на день и на ночь. Эффект был тем же, так продолжалось, ещё сем дней и семь ночей. А в последние две ночи козлёнка даже специально вымазали свежей кровью, но и тогда животное осталось невредимым. После волхв опять собрал всех жителей селенья и объяснил, что поручится он за диких зверей не может, ведь человека и то не каждого можно взять на поруки. Но ясно из этого одно, волки эти зла людям не желают. Ведь козлёнок этот вряд ли пережил бы хоть одну ночь в лесу, тем более в крови перемазанным если б логова звериного рядом не было.

— Так, что решать вам, истребить волков с волчатами или же попробовать жить в мире с природой их дикой.

— А люди та у нас, ты ведь и сам Миша знаешь, не злобные, поговорили они значит ещё немного и решили так. Коли мы волков изведём, что с нами по соседству живут без вреда для нас, то мы и сами не лучше зверей диких будем. Так, что пусть живут вместе с нами. Ну, если только, что-то недоброе сотворят, то истреблены они будут все без жалости. На том тогда и порешили.

Миха заинтересованно спросил:

— И что прямо так и дозволили волкам жить здесь по соседству?

Дед Матвей тяжело, с недовольством вздохнул.

— И что вы молодые такие нетрепливые? Ведь только недавно затрещину от отца схватил и опять старших перебивать. Ты дослушай сначала, а потом уже и вопросы задавай.

Мишка тут же примолк. А дед опять продолжил.

— Шло, значит, время, оно ведь бежит хоть и не заметно, но не останавливаясь ни на миг. Волчата выросли, окрепли и ушли все в одно время неизвестно куда, а волчица с волком так и остались жить рядом с людьми. Мы все уже совсем привыкли к зверям и даже подкармливали их. Волкам видно такое соседство тоже любо было, так, что они даже охотников в лес провожали и с охоты встречали, но держались всегда поодаль, едва на глаза попадаясь. И у охотников поверье появилось, если волки тебя в тайгу проводили, то значит и охота будет удачной. Так бы оно наверно всё и шло, мирно, то есть.

Но как-то в один год в середине осени, как это чаще всего бывает, напали на нас два больших хазарских отряда. Внезапно им набежать на нас не удалось, потому как дозорные вовремя заметили приближение врага и наши люди с пожитками за частоколом укрылись, да ратников своих стали поджидать, а скотину, с теми, кто для обороны негоден, ближе к крепости через лес отправили. Враг подошёл к нашему селению повертелся немного и один отряд сразу, значит, дальше пошёл, не останавливаясь, а другой за нас взялся. С ходу они нас, конечно, одолеть не смогли, только бойцов положили. И видно в ночь решили лестницы, да щиты наделать, чтоб штурмовать сподручней частокол то было. И для этого они в лес пошли в сумерках уже. Вот тогда-то всё и началось. Волки вдруг выть начали и всю ночь выли, не переставая, и голоса их вроде как множились. А под утро они часть лошадей хазарских с пастбища взяли, да и угнали… Степняки после того только к полудню оставшихся в живых коней то своих вернули. Так, что не лестниц, не щитов собрать им за ночь не удалось. Ну, а в день ещё больше волков стало и даже псы хазарские волкодавы к ногам хозяев своих жаться стали. Мы-то думали, что стая волчья с кочевниками пришла, они ведь всегда за собой смерть оставляют, по этим следам любители падали, да нечисть всякая и идёт. Но и после того как коней вернули, хазары как следует за штурм, так и не взялись. А на следующее утро отряд вражий редеть начал. Побежали степняки кто куда. А немногим позже рать наша подошла, часть врагов порубила, часть разбежались, но и в плен взяли много, вместе с их командиром. Тот на допросе-то и рассказал. Что задача отряда, которым он командовал, была в один день селенье наше захватить, разграбить и сжечь его, после чего быстро идти объединяться с тем отрядом, который задерживаться не стал и дальше ушёл. Он в это время другое селенье захватил уже. И после, вместе ратников, идущих к нашему селению на выручку, из засады встретить да разбить. И всё бы у нас получилась наверняка, потому, как и воинов в отряде хватало и вооружены они были неплохо. Говорил командир степняков. Если б стая волков не привязалась.

Оказывается, по словам хазар, в первую ночь два матёрых волка, на воинов на окраине леса напали, те их собаками решили затравить, как водится. Только псов самых сильных волки за собой увели, и больше этих псов не видел никто. Сразу вслед за этим стая волков коней наших порезала и по округе разогнала, причём убивали волки коней не от голоду, а ради забавы вроде. Лошадей кое-как переловили, за день и после этого волки совсем озверели, стали на охранников нападать, собак-то ведь почти не осталось и зверям боятся стало некого. Двоих молодых волков часовым удалось подстрелить из луков, но и несколько человек при этом погибли. После этого воины наши стали говорить, что духи лесные взбесились и погубить хотят всё войско. Думал я их убедить в обратном, но это было бесполезно, воины начали уходить, боясь не пережить следующей ночи. Я бы и сам ушёл. Сказал атаман хазар, опустив голову. Только бы дома меня за это постыдно казнили, как труса. Поэтому я и остался тут. Так закончил свой рассказ командир степняков.

— Ишь ты, значит, волки нашу землю от басурман берегли? — Вопрошающе выпучив глаза, проговорил Мишка. Дед помолчал немного, и ответил:

— Не знаю, почему так поступили волки и откуда стая объявилась вместо двух волков, может свои счёты у этих зверей с хазарами были, может, просто логово они своё охраняли от чужаков, да молодых волков, которые недавно ушли из гнезда семейного позвали, не знаю. Волки ведь не расскажут, они звери вообще скрытные, ночные и мало кто, что о них знает. Только подсобили они нам ладно тогда. Ведь кто ведает, как бы всё обошлось, если б стая серая не вмешалась. Вот так, внучок.

Дед Матвей многозначительно поднял палец к небу.

— Зверь зверю рознь. А вдруг те волки, которых ты встретил, это потомки той стаи, что нам со степняками сладить помогла. А ты увидал зверя и сразу на шкуру его.

Старец задумался и уже как бы, сам себе, с какой-то грустью в голосе, медленно проговорил.

— Не чтит нынешнее племя богов наших, как должно, не желает жить с природой в ладу.

— А волки те куда подевались? — Парень будто вывел старика из дремоты, уже унесшую его куда-то дальше от своего повествования.

— Волки та?

Дед опять встрепенулся.

— Не видел их никто больше после этого, да и волки тут не причём.

— Как же не причем? — Возмутился парень.

— Да так, думай Миша, прежде чем существо любое жизни лишать, вот что главное то… Уяснил?

— Уяснил… — Парень покачал головой. Дед улыбнулся, потрепал Мишку по вихрам, проговорив, ладно раз так, и пора тебе внучек за лук побольше браться. Мишка от радости чуть на месте не подскочил.

— Давно пора, деда. Значит, скажу отцу, чтоб на лук старый, негодный тетиву натянул.

— Деда, почему на старый?

— А тебе сразу богатырский подавай, что ли? Для тренировки и старый сгодится, каждый вечер будешь на нём тетиву тянуть, через месяц покажешь, как получается. Да смотри руки не повреди. Лук ведь оружие опасное.

— Хорошо, деда.

— А теперь спать пора, завтра работа большая предстоит. Давай беги быстрей домой.

И Мишка понесся галопом к дому, забыв про прошлые обиды и невзгоды. А дед Матвей ещё долго сидел на лавке, смотря на тлеющие угли в костре, по-стариковски покряхтывая то ли думая о чём-то своём, то ли дремля, пригревшись у пышущих жаром углей у догорающего костра.

Глава III

На следующий день Мишка встал рано. Умылся, плотно позавтракал вместе с отцом и уже после пошёл в кузню на работу. Кузьма встал гораздо раньше, чем Мишка это было видно по дыму, вьющемуся над кузницей, по заготовленной куче угля и дров у топки горна и по инструменту, разложенному в нужном порядке на верстаке, рядом с наковальней.

Отец с сыном перед началом молча постояли у набирающего жар кузнечного горна, молча слушая весёлое потрескивания огня, вдыхая, свежий, ещё не успевший пропитаться сажей воздух, подумали о предстоящей работе, собрались с мыслями и силами. Кузьму к такому своеобразному обряду, в своё время приучал дед Матвей. Теперь Кузьма приучал к нему же и своего сына Мишу. Потому как перед серьёзным, важным делом было необходимо очищать свои помыслы и настраиваться на добрую работу. Труд в кузне в те времена, да и сейчас, наверное, сродни волшбе. Узнать секрет и характер куска бесформенной руды, укротить его, сделав мягким и податливым, чтобы придать форму, задуманную человеком. И уже получившийся предмет, закалить, сделав его в десятки раз прочнее и тверже прежнего, то раскаляя его до бела, то окуная в ледяную воду. И, в конце концов, вложить в него уже свой характер, свою задумку, заточив и зашлифовав изделие до блеска, которое теперь уже будет служить человеку, верой и правдой. Это ли не волшба? По-моему, самая она и есть, если учесть, что железо человеку подчиняться не очень-то и желает, всё норовит обжечь кузнеца, рассечь тело его острой, зубренной окалиной. Вроде как проверяя кузнеца тоже на прочность. Почувствует метал, что силой ты слаб или духу в тебе мало и ни за что не дастся тебе в руки. Поэтому мне кажется, все кузнецы телосложение имеют богатырское, бывают и худые конечно, но силы и им тоже не занимать, а характер, что у тех, что у других твёрже гранитного камня. Это уж у любого спроси кто с кузнецами знается…

Кузьма глянул на сына серьёзным взглядом, сказав при этом:

— С топоров начнём, ступай на меха, сынок.

И закипела работа, воздух в кузни становится сухим и тяжёлым, вроде и дышишь полной грудью, а его всё равно не хватает. От раскаленного металла на расстоянии даже, пышет жаром, вблизи и тем паче. Но Мишке работа в кузне не в новинку, он не обращает внимания ни на пот, выедающий глаза, ни на гарь от раскалённого железа, заполнившую свод помещение и дерущею горло. Всё, что говорит ему отец, выполняет чётко, расторопно и проворно. То подаёт инструменты, благо все названия приспособлений парень знает с рождения. То подбрасывает угля в горнило. То встаёт на меха, чтоб раздуть пламя, и температуру нужную удержать. То держит заготовку, пока отец её доводит, а где и сам берётся за кузнечный молот, подменяя батю. Да и что объясняет кузнец мимо ушей Мишки не пролетает, во все тонкости хочет парень вникнуть, понять. Где молотом изо всех сил колотить, а где аккуратно, чтоб не попортить заготовку, или чтоб её в дальнейшем при закалке не повело. Смотрит отец на ловкие, сильные руки сына. На вдумчивые глаза, которые стараются постичь, науку кузнечную и радуется. Ведь и свои успехи даже так не радуют, родителя как успехи чада своего.

— Попробуй Миша, заготовку на топор, выкуй. — Предлагает отец.

— Давай. — Без тени сомнения берёт парень в руки молот. И смотря отцу в глаза, говорит серьёзно так:

— Только ты мне подсоби как я тебе помогал.

И Мишка, чётко повторяя движения отца, выковывает заготовку. Да не хуже, чем сам Кузьма делает, разве, что подольше возится с ней.

«Нормально сработано», — думает кузнец, с довольным видом осматривая Мишкину работу.

— Есть в тебе умение мастеровое, любит тебя железо, — скупо хвалит сына Кузьма. — Теперь и передохнуть можно. Пойдём на двор, свежим воздухом подышим, только накинь на себя что-нибудь, не то сразу продует на сквозняке, захвораешь, чего доброго.

Немного отдохнув на тёплом весеннем солнце, напившись парного молока, отец с сыном принялись снова за работу. Так прошёл день, не заметно как это бывает за интересной работой, Мишка вроде и не устал, но спать повалился едва, успев помыться да поужинать.

На второй день Кузнец с сыном взялись за работу посерьёзней. По заказу воеводы нужно было изготовить пару чеканов и один клевец. Что на чекан, что на клевец, железо нужно покрепче. Жало у клевца не должно загнуться при ударе об щит, к примеру, и чекан тоже должен прорубать своим узким лезвием, кольчугу даже самую прочную, как можно меньше тупясь. Поэтому же и закаливать такое оружие нужно будет тщательно. Выбирая из слитков железа подходящие, говорил кузнец как бы сам себе, но и чтоб Мишка слышал.

— Вот послушай, как поёт. — Мишкин отец взял в руки металлическую болванку и ударил по ней небольшим молотком. Железяка протяжно зазвенела, кузнец же внимательно с вопросом глянул Мишки в глаза. Слыхал звон какой, это мы его ещё не калили, добрый метал, крепкий. Выбирай ещё два таких слитка, примерно по цвету и по звуку. Сразу дал задание отец сыну. И вот уже три куска доброго железа нагревались в горне, а Мишка опять стоял на мехах раздувая пламя.

— Бать, дай мне попробовать чекан сработать. — Попросил парень.

— Не, сынок не дам, вот топор, нож, копьё, пожалуйста, а чекан не дам тяжеловат он пока для тебя. Ты лучше наблюдай. Тут ведь скорость работы ещё важна, чем меньше раз железо нагреешь, тем больше качество его сбережёшь. Сказал кузнец и сноровисто выхватил раскалённую железяку из горна, клещами. Положил её на наковальню и замолотил по ней, увесистым молотом.

Большую часть дня кузнец и подмастерья занимались заготовками для клевца и чекана. С ними работы было побольше, чем с обычным топором. Только ближе к вечеру, отец с сыном приступили к ковке заготовок для наконечников копей, для конных воинов. Они отличались от обычных, большим размером и имели четырёхгранную форму. На третий день работа с наконечниками копий продолжалась, ковали и для конных воинов, и для пеших, и вострее для сулиц. Тут Мишка наработался молотом от души. Кузьма назидательным тоном объяснял сыну.

— Боевое копьё главное не истончить при ковке, доводить его нужно во время последней заточки, уже после закалки, не то тонкое железо прожжёшь, когда закаливать будешь и прочность наконечника потеряется. Закаливать вострее нужно тоже аккуратно, чтоб не повело, не изогнуло. Кузнец в очередной раз взглянул сыну в глаза, тот кивнул головой, не отрываясь от работы, давая понять, что всё усвоил.

После обеда в кузню пришёл дед Матвей, он отправил Мишку на свежий воздух, чтоб тот отдышался от дыма и гари стоявшей в кузне. Ну, и заодно, чтоб он проверил силки на зайцев, а сам остался в помощь Кузьме. Мишка умылся, переоделся, выпил кружку кипячёного молока, схватил колчан с луком да рогатину и побежал ловить Звёздочку. Верхом оно всё ж быстрее, да и добычу не на себе тащить. Парень махом доскакал до речного переката. Но лошадь без присмотра оставлять не стал, потому как силён был недавний ужас, когда парень думал, что потерял кобылу. Поэтому Мишка переправился через речушку верхом, по броду и дальше поехал на Звёздочке до самых ловушек, где это было возможно, а местами ведя ее в поводу. Тетиву на луке на этот раз он натянуть не забыл, мало ли, лес есть лес. Волков Мишка стрелять не собирался, после доходчивого объяснения отца и деда, но готовому к стрельбе, гораздо спокойней чем не готовому.

Сегодня добыча составила всего два зайца. Ловушки никто не трогал, как и в прежний раз и следов волков было не видно. Парень сложил пойманных зайцев в суму и поскакал обратно. Дома освежевал тушки, внутренности отдал Полакану, крепкому, здоровому, когда-то боевому, а сейчас сторожевому псу. А мяса отнёс матери на кухню. Мать Мишки, Мария, красивая, светловолосая женщина, с добрым, внимательным взглядом и мягким, но в то же время требовательным голосом.

Парень заглянул на кухню, положил тушки на стол, обнял мать.

— Попей, парного молока охотник, пока не остыло. Улыбнулась Мария и подала парню чашу со свежим молоком. Мишка хлебнул немного из глиняной посудины и тут же выпалил.

— Мам, может, что помочь нужно?

Мария вздохнула…

— Помочь нужно, конечно, а просто посидеть, поговорить с мамкой не хочешь?

Парень виновато улыбнулся. — Некогда просто сидеть, в кузню спешу помочь отцу с дедом надо. Мать Мишки чуть нахмурилась и уже серьёзно ответила.

— Отец твой с дедом сегодня и без тебя управятся, а ты съезди рыбы налови на завтра, чтобы утром на рыбалку не ходить, сейчас вода всё же потеплей утренней будет.

Мишке эта идея понравилась, ведь рыбачить он любил. Больше не теряя времени, парень стрелой выскользнул из дома и снова оседлав кобылу, поскакал к воротам поселения, пока не кто не задержал ещё каким-нибудь хозяйственным поручением. Мария проводила сына добрыми глазами, подумав:

«Вырос уж парень, дома то его удержать совсем сложно, скоро станет, как и его братья вылетит из гнезда и забудет о нас. Ладно, хоть дочери всегда при мне».

Сердце матери переполняли противоречивые чувства: с одной стороны, она была рада, что мальчик вырос, умелым и крепким почти уже мужчиной, с другой стороны, Мария прекрасно понимала, что на взрослого мужика, ложится большая ответственность и за себя, и за близких. Да и выбор ведь нужно делать, когда повзрослеешь, какой стезей идти — мирного человека или же война.

Мишка, конечно, пока о выборе не задумывался, то есть хотел он быть, конечно, воином и не иначе. Но в данное время он торопился наловить побольше рыбы и успеть в кузню, ведь там должна скоро начаться самая интересная работа для него. Это обточка заготовок перед закалкой. Пропускать этого дела парень не желал. Не то дед, хоть и старый, но сядет за точильный станок сам и не сдвинешь его оттуда никакой силой.

Мишка опять прискакал на перекат речушки, одного из притоков реки Красной Сечи. Парень часто в этом месте бил рыбу и силки на зайцев ставил тоже неподалеку отсюда. Он сноровисто соскочил с лошади, отпустив ту пастись, привязывать её нужды не было здесь, она всегда была на глазах. Сам же быстро насобирал сухих дров, ловко чиркнул огнивом, разжёг костёр, потому как хоть солнце и пригревало по-весеннему жарко, но вода в реке была студёной и греться у костра было необходимо. Оставив костёр, чтобы тот разгорался, парень сходил за острогой, которая всегда висела на своём месте, на ветки одной из ближайших сосен к речушке. Изготовлена острога была очень просто, из деревянного черня расщепленного с одной стороны на несколько лучин, они же в свою очередь были заострены и имели зубцы, препятствующие соскальзыванию с них рыбы. Мишка снял лапти, оставил все пожитки, кроме ножа, висевшего на поясе и остроги у костра, засучил повыше штаны и аккуратно вошёл в воду, чтобы не спугнуть рыбу. Парень внимательно всматривался в водную гладь, бесшумно двигаясь вдоль поросшего камышом берега. В этих камышах обитали мелкие рыбёшки, Мишка на них даже не смотрел, он высматривал добычу покрупнее, приплывающую из омута полакомится мальками. Вот и первая рыба, продолговатая тень стояла почти неподвижно хвостом к рыбаку. Её медленно сносило прямо на Мишку. Парень, не торопясь без резких движений, занёс острогу, хладнокровно дожидаясь, когда добычу снесёт течением поближе. Такой острогой бить нужно сильно и резко, чтоб пронзить рыбу, но в то же время бить нужно аккуратно, не зацепив каменистого дна, иначе зубья на остроге сломаются, и рыбалка сразу перейдёт в починку снасти. Мишка, конечно, проходил эту науку не раз и бить рыбу умел. Молниеносный удар почти без всплеска и рыбина надёжно прижата к дну. Теперь подождать немного, чтобы добыча перестала биться. Оп, и рыба в руках рыбака.

Добрая щука. Мишка взвесил трофей на руке, швырнул его на берег. И снова парень пристально высматривает цепким взглядом ища добычу, опять видит продолговатую тень, но уже побольше предыдущей. Игрун тут же веселее погнал кровь по подмёрзшему телу. Но Мишка знает, игруна, сейчас его зовут азарт, это плохой помощник, что рыбаку, что охотнику. В азарте человек может поспешить, дать промах, сломать острогу, и хорошая добыча уйдёт на глубину раненой и там достанется ракам. Удар опять резкий, короткий, без замаха, чуть ниже головы щуки и с нова рыба летит на берег.

Мишка прислушался к своему телу. Ноги холод не чувствуют. Парень ухмыльнулся. «Игрун опять шалит, а греться всё же пора», — подумал он и побрёл к берегу, по пути поймав ещё рыбёшку поменьше. Сейчас Мишка не выбирал добычу покрупнее, бил любую лишь бы не мелочь совсем. Это летом в тёплой воде можно ловить рыбу на выбор. Когда стояло тепло он даже бродил по речке с двумя острогами, выискивая рыбину побольше. С большой рыбой и справится сложней, первой острогой приколешь, бывает, такое полено к дну, чувствуешь, что сорваться может, тогда вторую в ход пускаешь и второй острогой бьёшь уже точнее, ведь рыба обездвижена.

Но это летом в хорошую погоду, когда и костра можно не разводить. А сейчас Мишка грелся у небольшого огня, холод почувствовался только тогда, когда он подержал ноги над пламенем. Как говорит дед Матвей, можно даже в ледяной воде искупаться, только недолго и сразу в тепло и при этом даже не простыть. А можно и насмерть замёрзнуть и не только зимой, если холод до костей тебя проберёт. Так, что лучше сильно не остывать, а почаще греться тогда и не простудишься. Мишка так и поступал, вышел на берег, погрел ноги у костра, сразу дров в огонь подкинул. И опять в воду, новый заход и с нова пару рыбин насадит на острогу, и опять к костру погреться. Так не спеша, то греясь, то опять заходя в воду, парень набил уже дюжину рыб. Собрал их на два сдивок, прут вырезанный из ольхи с крепкой веткой, оставленной у черня, на который и надевается рыба через жабры. Получилось вполне прилично. Ладно. Сказал парень сам себе мысленно. Ещё разок забреду, пару рыбин добуду и тогда можно домой. Зайдя в воду и наколов очередную щуку на снасть, Мишка увидел на соседнем берегу какое-то движение.

«Волк», — сразу сообразил он, так и было, за редкими кустами, почти рядом с берегом стоял крупный волк, похожий на того что он видел не давно. Волк видно понял, что его заметили, перестал таится в кустах и вышел на чистый берег. Слегка серебристая шкура с тёмными подпалинами, теперь было точно ясно это Мишкин старый знакомый. Волк, совершенно не опасаясь человека, смотрел на него пристальным взором, не выказывая агрессии. Пацан тоже замер, смотря на хищника, хоть дед с отцом и не велели смотреть волку в глаза. Ну, во-первых, расстояние между ними было не близкое, так что в глаза особо волку не заглянешь, а во-вторых, зверь сейчас один, вроде не злой и если от каждого волка в лесу бегать, то тогда и про рыбалку и охоту забывать нужно. Так продолжалось какое-то время, волк смотрел на парня с берега будто ожидая чего-то, а парень смотрел на волка с рыбой на остроге.

«Ну, чего тебе от меня нужно», — думал Мишка, чувствуя, что ещё немного и он станет замерзать, от холодной воды. Вдруг парня осенило. «Может быть он голодный.» Парень ловко снял рыбину с остроги и зашвырнул её на другой берег, где стоял зверь. Хищник подошёл к лежащей щуке на траве, обнюхал её, но не тронул, продолжая смотреть на парня. «Ну, как хочешь, серый. Хочешь, забирай рыбу, хочешь — нет, а мне тут с тобой стоять некогда, мне домой пора.» С этими мыслями рыбак побрёл к берегу, поглядывая на волка через плечо. Парень наскоро погрелся у костра, обулся, собрал рыбу. Опять посмотрел на другой берег, тот был уже пуст. Мишке было интересно, забрал ли зверь рыбу, но с такого расстояния это было не увидеть. Ладно, Звёздочка, поехали домой. Парень повесил острогу на прежнее место, оседлал лошадь и поехал не торопясь, чтобы не уронить рыбу со сдивка. Но лук держал наготове, кто знает, что у этих волков на уме.

Подъезжая к селенью, Мишка издали увидел поднимающийся дым из трубы бани.

«Для меня истопили», — подумал он. Приехав домой, Мишка отнёс рыбу в горницу, и тут же попытался улизнуть обратно в кузню, но был остановлен матерью. Голосом, не терпящим возражения.

— В кузню не ходи, хватит с тебя на сегодня, не вырос ещё, чтоб на равных со взрослыми работать. Иди в баню, потом есть и отдыхать.

— Хорошо, мам, только лошадь в загон поставлю, да сена на ночь ей дам.

Мишка не любил расстраивать мать и поэтому выполнял её наказы точно, даже точнее, чем наказы отца или деда.

В бане было жарко, на печи тихонько булькала вода, Мишка плеснул на раскалённые камни кипятку, столб пара поднялся к низкому потолку, постепенно заполняя всё пространство помещения. Парень забрался на верхний полок, но мыться не торопился. Для начала он погрелся, пока пот обильно не выступил по всему телу. Затем спустился на лавку, отдышался немного, ну, а после уже приступил к мытью. Намывшись вдоволь, Мишка вышел в предбанник, вытерся насухо, оделся. В баню с улицы зашли отец с дедом, они спорили о рукоятях, то ли для ножа, то ли для меча.

Кузьма утверждал, что лучший материал для ручки — это кость такая рукоять и твёрже, и в руке сидит крепко, и украсить её можно как захочешь. Деду же больше нравились наборные рукояти, из кожи или бересты. Оружие с такой ручкой в руке не скользнёт даже если рука в крови будет и от удара не расколется, надёжней она в общем, а надёжность всегда в бою важней красоты была. Мишка сразу решил дождаться взрослых и вместе идти на ужин, с мужиками оно интересней. Пацан сел в уголке предбанника, на лавку и продолжал слушать спор отца с дедом, не вмешиваясь в разговор старших.

После общего ужина Мишка с двоюродным братом Егором взяли отцовский старый лук и пошли к костру тренироваться натягивать тетиву. У огня уже сидел дед. Он помог парням поставить старую тетиву на лук, ребята взялись по очереди её тянуть, вроде как стреляя. Получалось не очень хорошо, хотя парни были знакомы с таким оружием, но всё же лук был слишком для них тугим, а тетива врезалась в пальцы, и правильный хват было сделать сложно. Дед Матвей чуть ослабил натяжение тетивы, тогда дело пошло лучше. Дед терпеливо, спокойным голосом, подсказывал.

— Спину ровно держи, локоть крепче и тяните тетиву не руками, а всем плечом. У парней луки были гораздо слабей, чем у взрослых, тем более составного лука, которые были на вооружении ратников.

— Ладно скомандовал, дед на сегодня хватит. Понемногу каждый день так тренироваться и скоро научитесь, а сейчас спать пора, завтра работы опять будет немало.

Утром Мишка поднялся сам и прямиком направился к отцу, в предвкушении интересной работы. Кузьма уже был в кузне, готовил к работе инструмент. Пока кузнец очистил горн от золы и заложил новый костёр, Мишка натаскал угля и дров со двора, вытащил под навес заготовки оружия, которые нужно было обточить. В то время, когда горн разогревался отец с сыном плотно, позавтракали. За завтраком отец поделился планами на сегодняшний день.

— Пока я у наковальни стоять буду ковать наконечники к сулицам, да к стрелам. Ты заготовки на станке обтачивать будешь, да смотри не попорти.

— Не попорчу не впервой ведь. — Отвечал Мишка.

— Ну, и ладно тогда так у нас, быстрей дело пойдёт, — успокоился кузнец.

Два точильных станка стояли под навесом готовые к работе. Станки представляли собой каменное колесо, прилаженное к лавке, на одном станке каменный круг больше, на другом поменьше, оба с ножным приводом и нижняя часть колеса всегда находилась в корытце с водой, чтобы при точении метал не перегревался, и пыли от камня меньше летело. Перед началом работы кузнец объяснил Мишке, как обтачивать изделия.

— Будешь, метал обтачивать, до тонка не истончай его и до остра не востри. Потому как он ещё сырой, а то как калить будем, тонкое железо сгорит. Лучше его потом доведём после закалки. Но фаску снимай чётко, что с инструмента, что с оружия. Если фаска аккуратно и ровно снята со всех сторон, то и изделие будет красивым, а красивую вещь и в руки приятней брать и работать такой вещью сподручней.

— Понятно, бать. — Мишка кивнул головой. Отец строго взглянул на сына и спросил:

— Не оплошаешь?

Не батя, не оплошаю, не впервой ведь за такую работу берусь. — Ответил парень.

— Вот и ладно, всё ж возьми образец, дед вчера выточил, — кузнец подал Мишке уже обточенную заготовку, бородатого топора, посматривай иногда и, если непонятно будет что зови меня, не стесняйся.

— Хорошо, — кивнул Мишка, сев на лавку и уже начав раскручивать каменное колесо. Внимательно осмотрев заготовку, парень аккуратно, но уверенно начал обтачивать изделие, прижимая его к точильному камню. Металл стал немного нагревается, поблёскивая искрами и издавая характерный звук. Из кузни тем временем послышались звонкие, задорные удары отцовского молота.

Мишки нравились точильные работы. Выравнивать грани заготовок, снимать окалины, выводить фаску, ему было интересно. Тем более погода была хорошей, солнце светило ярко и глаза напрягать не приходилось, от того работать было легко. Под монотонный гул точильного станка, парню мечталось, о том, что может именно этот топор, который он сейчас изготавливает, попадёт в руки храброму дружиннику и в схватке поможет ему одолеть ненавистного врага, тогда в эту победу будет вложена и Мишкина частица труда. С такими мыслями дело спорилось. Уже несколько заготовок для топоров лежали рядом со станком, поблёскивая на солнце.

Тем временем Кузьма закончил ковать наконечники для копий и вышел передохнуть на свежий воздух и сразу посмотреть доверенную Мишке работу. Кузнец долго рассматривал заготовки, обработанные сыном, одобрительно кивая головой и бурча что-то себе под нос. После серьёзно посмотрел на Мишку, и дал ему льняную тряпицу.

— Повяжи на лицо, чтоб пыли поменьше вдыхать, пыль каменная очень вредна для дыхания, и глаза береги. — С этими словами отец снова ушёл к горну.

Время шло быстро, иногда отец выходил из кузни передохнуть, бывало, что Кузьма сам садился за станок вместо сына, а Мишку отправлял в кузню, подкинуть угля в горн, раздуть пламя мехами, чтоб нагнать нужную температуру, или выковать, что-нибудь. В общем, дело спорилось и остановок почти не было, разве что на обед.

После обеда, ближе к вечеру, закончив свои дела к ним присоединился и дед Матвей. Хоть и был он уже далеко не молод, но работу в кузни он уважал и редко проходил рабочий день без его участия. Теперь обработка заготовок продвигалась гораздо быстрее. В прочем так же, как и бежало время.

Близился вечер и усталость понемногу брала верх над работниками. Уже не так звонко и без задора звенел молот Кузьмы и солнце начало садится за лесистый холм, из-за чего света стало меньше. А в обработке металла добрый свет первое дело. Наконец дед скомандовал:

— На сегодня хватит, а то и изделия недолго попортить при таком солнце и так хорошо поработали. Как раз Кузьма завтра докуёт наконечники стрел, да ножи и ты Миш дообработаешь заготовки, может, и я подоспею и останется только закалить да довести изделия.

Вечером после ужина Мишка опять позанимался с отцовским луком, а после пока окончательно не стемнело, покидал с пацанами ножи да копья в старый щит закреплённый на частоколе, служивший им мишенью.

Верхом мастерства среди парней было метнуть и воткнуть в цель ножи сразу с двух рук, у Мишки такое редко получалось, но с одной руки, что с правой, что с левой он метал ножи довольно уверенно, впрочем, как и все ребята его возраста. Из лука Мишка стрелял по сравнению с другими парнями, тоже средне. А вот Егорка, Мишкин двоюродный брат и его же закадычный друг, бил из лука довольно таки сноровисто. Несмотря на его молодые годы лучше его из подростков, никто не стрелял. Ещё бы, ведь Егоркин отец, дядька Василь, уже давно служил в крепости ратным лучником, хоть и не самым лучшим, но в десятку умелых он все же входил. И, конечно, Василь делился всем своим опытом с сыном. Зато Мишка был лучшим среди парней его возраста в метании сулици, небольшого метательного копья. Мишка бросал своё копьё дальше и точнее всех и врезался наконечник его копья в мишень, глубже чем у остальных, будь это дерево или шкура. Видно это умение передалось парню от отца с дедом. Когда они служили в рати тоже были на хорошем счету и копья могли метать получше остальных.

Вот в такие вечера, когда подростки собирались вместе как бы играя, они получали первые уроки о владении оружием, соревнуясь между собой. Бывало, что игрища проходили под присмотром взрослых, иногда парням постарше давали в руки лёгкие щиты и палки, обмотанные шкурами на манер мечей или топоров и тогда мальчишки, сходились в схватке. Взрослые, обычно это были мужчины из числа воинов или старцы бывшие в прошлом ратниками, строго следили за проведением таких занятий, дабы никто из детей не получил травму. Бывало, что во время этих занятий старшие делились секретами мастерства обращения с оружием, что для подростков было очень ценно. Жители селения любили посмотреть на это действо. Но в сенокос, уборку зерна или как сейчас в пахоту таких занятий не проводили потому как не хватало ни сил, ни времени.

После работы в кузни, да ещё и игрищ, Мишка спал довольно крепко, но и высыпался хорошо. С утра отец остался в кузне, доковывать наконечники для стрел, а Мишку с Егором отправили опять бить рыбу, да и силки проверить. Погода была тёплой, а в тёплое время, силки и ловушки на дичь нужно проверять чаще, иначе пропадёт добыча на солнце. Парни поехали вдвоём на Звёздочке. Доехав до переката, они разделились. Егор остался разводить огонь, и присматривать за кобылой, а Мишка побежал проверять ловушки, во всех четырех силках были зайцы. С приподнятым настроением и полной сумой зайчатины парень прибежал к перекату. Егор уже развёл костёр и успел добыть пару щук, он был тоже не новичок в рыбалке. Теперь парни били рыбу по очереди, один заходил в воду с острогой другой в это время грелся у костра. Рыбы в речке было много и каждый заход приносил улов. Надев очередную рыбину на сивок, Егор кивнул на Мишкину суму, стоящую под деревом.

— Любишь же ты силки, да ловушки ставить.

— А ты, что нет? — Грея у костра ноги спросил Мишка.

— Не, брат, я больше дичь из лука бить люблю, увидишь зайца или птицу и ещё подумать не успеешь, а рука уже сама нужную стрелу в лук вкладывает. Стрела ещё не ушла, а сердце уже чувствует, что попадёшь в цель. Батя говорит, это богиня охоты Древана добычу охотникам так дарит. У тебя так же?

Мишка почесал затылок.

— Нет, Егор в охоте с луком я тебе не ровня. Я больше капканы, ловушки от звериных глаз хоронить люблю, особенно когда под снег первый их ставишь, на лису, к примеру, ведь не следов не троп ещё нет, а уже точно знаешь, что лиса именно по этому месту пойдёт и добыча твоей будет.

Егор улыбнулся.

— Силки капканы — это, конечно, хорошо, Миш, но всё же с луком охотится гораздо интересней.

— Кому как видно, — стоял на своём Мишка.

Егор всё не унимался.

— Мы с отцом пойдём на охоту скоро с ночевкой, пошли с нами, там увидишь, как охотиться интересней.

— Да я бы с радостью, только работы в кузне много, отцу помочь нужно. — Значит, позже пойдём или давай я тебе помогу. А после и пойдём. Ведь взрослеем мы уже, нужно дальше в леса ходить, или, что так и будем по ближним рощам зайцев бить, да щук на перекате колоть. В тайгу за зверем крупным идти нужно.

— Видал на той неделе охотники какого кабана добыли. Секача…

Егор выпучил глаза видно для убедительности.

— А младший сын охотника Митяя, всего старше нас на три года.

— А ты видел. — Ответил Мишка Егору. — Что сыновья Митяя Шире в плечах самого Митяя, а мужик-то он не хилый и на медведя он один с рогатиной ходил, и в Малых Вратах он самым могучим считался. Да и в селении их почти не видно, все дети Митяя в зимовьях охотничьих с малых лет живут, там они и выросли. Подожди, Егор, вот пройдёт чутка времени, с года полтора, если меня в ратники не отпустят, то я тоже охотником стану, буду зверя бить, да пушнину добывать.

Егор перебил Мишку.

— Если тебя в ратники не пустят, то и я не пойду, с тобой охотиться буду. — Добрый ответ.

Мишка заглянул в глаза брату.

— Хороший лучник мне всегда в охоте сгодится.

После Егор притих и тихонько спросил.

— Миш, а ты волков не боишься?

— Каких волков?

— Да тех, что ты в лесу недавно повстречал. А тех, боюсь, конечно, дурак только не боится, но волю страху не даю. Да и не хотели они мне зла делать. Думаю, я, что может это потомки той стаи, о которой дед рассказывал. Те, что хазар прогнать помогли, у них тоже расцветка необычная была. Я же в прошлый раз, когда рыбу колол, одну рыбину волку кинул. При мне он, конечно, её брать не стал, может позже унёс, сейчас посмотрю. — Не, Мишка, поехали домой.

Пробурчал Егор. Мишка глянул на брата с улыбкой.

— Эх, ты охотник, воитель, да если б волки чего дурного замыслили, то уже бы сделали это давно.

Мишка снял со сдевка рыбину, снова засучил штаны и побрёл к другому берегу. Не дойдя до него, парень увидел, что рыбы нет, лишь только крупные волчьи следы отпечатались на сыром иле. Мишка улыбнулся и прошептал сам себе: «Всё же взял ты мой подарочек». Он бросил рыбину в сторону от следов и рванул обратно к берегу, где его ждал Егор с недовольным видом.

— Чудишь ты, Мишка, скажи вот зачем ты щуку добрую извёл?

— А за тем. — Быстро надевая лапти, отвечал Мишка. — Волки могли ведь уже давно с силков всю добычу вытащить, или так всю из этого лесу разогнать, однако не делают этого. Вот почему? — Егор улыбнулся. Чего тут не понять, сытые потому, что вот и не трогают и тебя и твоих зайцев.

— Может и так. — Ответил Мишка. — Время покажет. А теперь всё, поехали, вон солнце уже поднялось, отец ругаться будет. Про то, что я рыбину оставил на берегу, никому не слова.

— Ох, и доиграешься ты, братец, с этими волками. — Укоризненно сказал Егор, вскакивая на спину лошади, позади Мишки. И ребята поскакали к селению.

Приехав домой, парни быстро освежевали зайчатину и отдали её женщинам вместе с рыбой, а после сели перекусить. За столом Мишка сказал, что Егор будет помогать работать в кузне, а как всё будет сделано, Мишка хочет съездить с дядькой Василем и Егором на охоту с ночёвкой, если, конечно, отец отпустит. Мишкин отец одобрил желание парней, сказав, что в кузни ещё пар рук не помешает, так как работы много и если Егор будет следить за огнём в горне и водой в ёмкости для закалки, то дело пойдёт гораздо быстрее. Дядька Василь тоже был рад тому, что Мишка с Егором пойдут на охоту вместе с ним, втроем и дорога веселей, и охотится сподручней. Дед Матвей по этому поводу тоже сказал своё мудрое слово.

— Мишка то науку с силками да ловушками не плохо осваивает и все окрестности у Малых Врат он уже облазил, пусть теперь и в большом лесу места присматривает под ловушки, и западни на зверя покрупнее. Ведь пройдёт ещё немного времени и парням возможно придётся жить самостоятельно и навык охоты лишним в их умениях не будет. Тем более учиться они будут у Василя, а его все знают, как доброго лесовика.

После разговора за столом, дед Матвей, Кузьма, Мишка и Егор направились в кузню. Мишкины Дед с отцом до обеда заказ уже доковали и обточили выкованные заготовки, осталось их закалить и заточить. Егора, как и обещано было ему, поставили на меха, так как температуру при закалке нужно держать высокую и постоянную без перепадов, иначе это может отразиться на качестве изделий. Естественно, ему пришлось следить и за водой, постоянно бегая к колодцу, подливая ее в ёмкость для закалки металла, если та испарилась, или становилась слишком горячей. Мишкина работа была таскать из кузни уже закалённые изделия, на улицу к точильным станкам и затачивать их вместе с дедом. К самой закалке Мишку пока не допускали, потому как о раскалённый металл можно обжечься, или водой ошпарится. Да и опыта у него было ещё маловато. А если оружие не докалить, или наоборот перекалить, это уже серьёзно. Воевода сразу брак увидит, он ведь сам всегда оружие проверяет, прежде чем расплачивается за него. Пока упущений в работе не было, слава Сварогу как говаривал дед Матвей. Поэтому Мишкин отец, как и прежде самую важную работу в кузне брал на себя.

Снова весело зашумели меха, раздувая жар в горне. Кузнец положил в горн несколько заготовок топоров и наконечников для копий, как обычно попутно объясняя процесс своему сыну.

— Закалка, Миша, это самая важная часть работы в кузнечном деле, не сможешь правильно закалить изделие, значит, вся работа, сделанная ранее, пойдёт впустую. Не правильно калить будешь, оружие изведёт, да изогнёт, так что не выправить его будет после, пака заново не опустишь. Не докалишь заготовку, метал мягким станет словно мясо, а за такое оружие, как известно никто доброй цены не даст, если только вновь его не закалить. А ежели перекалишь, то металл хрупким станет, и обломится оружие после доброго удара о щит, к примеру. Ну, а если передержать железо в пламене, тогда сгорит заготовка, после чего она только на переплавку и пойдёт. Смолкнув на немного Кузнец разворошил раскалённые угли длинной кочергой и продолжил объяснять Мишке.

— При закалке необходимо следить за цветом металла, вот смотри наконечник копья, края его с обеих сторон уже красные, а середина чёрная почти, а нужно, чтоб заголовка одного цвета стала. Я довожу металл примерно до лунного цвета, и смотреть нужно не на поверхность железа, а как бы вовнутрь его. Видишь, Миша, металл вроде как сверху прозрачным становится?

— Вижу, бать. — Как заворожённый действом рождения из мягкого, податливого железа, твёрдого, крепкого металла, прошептал Мишка.

Бородатое лицо кузнеца, освещал жаркий огонь, не ровными сполохами, от чего оно, при игре теней становилось не узнаваемым. В глазах Кузьмы отражалась яркое пламя, таким же цветом, что и раскалённый металл в горне. И вроде как сила в них вовсе уже не человеческая и виделась. От того Мишке казалось, что металл раскаляется вовсе не от углей, горящих в горне, а от жара идущего отцовских глаз. И вдруг видится парню, что не отец его вовсе у наковальни работает, а сам Сворок над горном колдует. От мыслей таких у Мишки побежали мурашки по спине.

Но тут спокойный и полный мощи голос отца успокоил разыгравшееся воображение парня.

— И запомни, сынок, чем тоньше метал ты закаливаешь, тем пуще за ним следить нужно, ведь сжечь-то его проще, это я говорю про острие копий, ножей, а за наконечниками стрел и подавно смотреть нужно во все глаза, чтоб не сгорели. — Уточнил Кузьма. — Вот смотри метал какой цвет взял, аж глазу приятно. Готов он значит.

Кузнец умелым движением вынул раскалённый наконечник копья из пламени и опустил его в закалочный бак с водой. Вода в ёмкости закипела, пузырясь и брызгаясь кипятком.

— Видел, Мишка? Вот теперь метал взял свою крепость. — Сказал отец, погружая следующие заготовки в воду. — И всегда следи за водой в ёмкости, чтоб не выкипела, ну, и лёд, чтоб в ней плавал тоже нельзя допускать. Если вода совсем ледяной будет, то метал может хрупким получится или трещины по нему пойдут, а в кипяток опустишь железо, тогда крепость оно взять не сможет. Ну, и не забывай о том, что каждый метал свой характер имеет и этот характер изучить нужно прежде чем из него что-нибудь доброе захочешь сварганить.

А, вообще, я тебе так сынок скажу, чем метал сложнее укротить да обработать, тем из него и изделие крепче сработать можно, если умением должным ты обладаешь. Ну, что всё понял?

Кузнец вопросительно посмотрел в глаза своему сыну, строго уже как не сыну вовсе, а ученику.

— Вроде всё. — Как-то неуверенно ответил Мишка.

— Ладно. Потом ещё покажу, чтоб без вроде было. — Отправляя следующую партию заготовок в горн сказал Кузьма. И тут же дал распоряжение Егорки.

— Егор, подкинь угля в горн и воды добавь в бак. А ты, чего замер Мишка, вынимай заготовки из воды и волоки их на улицу обтачивать, дед, наверное, заждался уже.

Мишка быстро вытащил, металлические изделия из ёмкости и сложил их в ведро, для того, чтоб тащить увесистое железо было легче. На улице по сравнению с кузней было свежо, даже прохладно. У точильного станка на табурете сидел дед. У него всё было готово к работе, полы под навесом, где стаяли точильные станки, тщательно прометены, и в корытцах под точильными кругами стояла свежая, чистая вода. Дед увидел внука с закалёнными изделиями, чуть слышно вымолвил.

— Ну, что готово? Дайка глянуть, что у вас там получилось. — Он осторожно взял из ведра заготовку бородатого топора, проверив его в начале, чтоб не обжечься. И ударил по нему не большим молотком, топор зазвенел тонко и протяжно.

Дед Матвей, прислушавшись, сказал:

— Ишь как поёт, доброе оружие будет, ежили заточить правильно.

Дед сноровисто раскрутил точильный круг и занялся доводкой изделия. Ещё раз напоминая Мишки, чтоб тот совсем до остра заготовки не затачивал, потому как ещё к ним нужно будет рукояти прилаживать, и если изделие будет остро заточным, то и обрезаться об него недолго.

— Вот так равняй фазу, стачивай нагар, зашлифовывай неровности, если они есть. Только сильно железо к камню точильному не прижимай, ведь и камень может железо ослабить, если нагреется оно и в воде его по чаще студи. Вот ведёшь как красиво выходит.

Дед отложил в сторону заготовку для топора и взял четырёхгранный наконечник для копья. Мишка тем временем тоже принялся за заточку в то же время слушая деда. Ну, а дед продолжал делится опытам.

— На острие копий и стрел для пробития брони, которые, особое внимание обрати. Острие на таком оружие должно быть острым, но не шибко, главная задача такого наконечника, не плоть рассекать, а кольчугу или щит пробить. И своё копьё, когда уже с насаженным древком затачивать будешь, не истончай с расчётом на то, чтоб при ударе об железо, кончик копья не загнулся, а пробил твёрдый метал. Ну, а грани подальше самого острия, уже затачивай до остра, только после того как древко насадишь. Ну-ка, дай, гляну.

Дед взял обработанное Мишкой вострее копья, внимательно осмотрел его.

— Ну, вот, — одобрительно закивал дед Матвей, — нормально, держи этот наконечник рядом как образец. Если что непонятно, лучше спрашивай. И бери железяки те, что побольше, а я ножи швырковые, да наконечники к стрелам буду затачивать, а то стар я стал руки, уже не те, что раньше устают от тяжёлого железа. Перед тем как положить заточенную заготовку на стол, куда слаживали готовые изделия, Мишка тоже, по примеру деда стукнул по нему молотком с такой же силой, и звук получился похожий. Теперь Мишка проверял все изделия, которые попадали к нему в руки, таким же образом, внимательно прислушиваясь к звуку.

А время летело незаметно, так всегда бывает, когда делаешь интересную работу с близкими тебе людьми и когда она ладно организована. Мишка то затачивал заготовки, то по оклику отца бежал в кузню за новой партией закалённого железа, попутно выслушивая наставления старших.

Вот уже и отдохнуть пора подошла. Мишка сбегал домой за кувшином тёплого молока, в которое мать добавляла мёд. Такое питьё она готовила, когда кто-то заболевал или же когда кому-то предстояла тяжёлая, вредная для здоровья работа. Утолив жажду, немного передохнув, мужики опять принялись за дело. Вот уже, как говорится, не успели и глазом моргнуть, а на столе куда слаживали готовые изделия нет свободного места. Короткий отдых и опять упорная работа уже допоздна. Пока солнце не начало клонится за высокий холм, а мгла, постепенно спускающаяся на селенье, не стала мешать работе. Вот и всё, работа в кузни на сегодня закончена, дым поднимающийся из её трубы почти иссяк, затих мерный гуд точильных станков, замолчали меха, движимые силой Егора. От этого тишина немного стала давить на уши. Мишкин отец вошёл под навес кузни, утирая лицо рукавом рубахи, внимательно посмотрел на верстак заложенный боевым железом, играющими в закатном солнце заточенными гранями.

— Ну, что, дед, вроде нормально поработали. — Проговорил он громким и задорным голосом.

— Нормально… — Ответил дед Матвей, — каждую железку я проверил, всё в порядке. — Вот и ладно, завтра по свету ещё одну партию сделаем и можно будет воеводу звать, что б забирал своё оружие. Работники ещё полюбовались на плоды своего труда и пошли в баню, смывать с себя пыль и сажу, и усталость минувшего дня.

После мытья в бане и ужина, Мишка с Егором пошли к лавке во дворе у кострища где они последнее время почти каждый вечер собирались, потягать взрослый лук. На этот раз им нужно было обсудить сборы на завтрашнюю охоту. Мишкин отец был сегодня в добром расположении духа, и по, этому тоже коротал вечер на этой же лавке. И дед Матвей любил вечеравать на этом месте грея кости у костра, но сегодня, видно по тому, что его работа сморила и он пошёл спать сразу после ужина. Это молодым всё нипочём, вроде и устали парни сегодня, что в баню ели ноги волокли, а помылись, плотно поели и отступила от них усталость, прыгают, скачут, будто и не было трудного дня. Позанимавшись с луком, обсудив и собрав всё, что будет нужно на завтрашней охоте. Мишка с Егором подсели к Кузьме. И как это всегда заведено у подростков во все времена, начали задавать вопросы.

— Бать, а почему мы мечи не куём? — Начал Мишка.

— А ты, что, сынок, меч желаешь выковать? Хотелось бы попробовать. — Ответил парень. — Меч он и красивей, и в бою наверно сподручней топора. — Тут сынок как посмотреть, меч оружие конечно хорошее им и колоть и рубить можно, но, он не чем не лучше не топора, не копья, не цепа боевого и даже не лучше дубины. Если, конечно, оружие сделано без изъянов. Дело в том, что каким оружием ты владеть научился, ну и к какому привык, то для тебя и лучшее. Вот взять, что, меня, что братьев твоих родных обоих, нам на поле бранном топор да щит больше по руке, ну и копьё, это само собой, конечно, куда ж без него. Топор ведь он чем хорош. — Разговорился Мишкин отец, что бывало с ним не часто. — Им и кольчугу, и щит и шлем разбить сподручней. Хотя и в незащищённое место, допустим в сочленение лат, врага не пырнуть. Ну, на это опят же копьё есть и нож на самый крайний случай. Зато мощный удар сделать, чтоб щит пробить, топор — самое то оружие, если у тебя рука под такой удар поставлена. Дед наш, так тот в ближнем бою кроме дубины никакого другого оружия не признавал, и по сей день не признаёт. Рука у деда тяжёлая и сейчас, а тогда-то и подавно. Так, что врага от дедовой дубины даже крепкий щит не спасал. Бывало недруг перекроется наглухо, а деду нашему только того и надо, как саданёт он своей дубиной с размаху по щиту, так противник его, либо с ног долой, а бывало так, что шит в дребезги, или рука, в которой он этот шит держал сломается. А с одной рукой это уже не воин. Если даже шит выдержит и руки целые останутся, то всё ровно недруг после такого удара чумной делается и оторопь его берёт. А как известно, кто на поле боя со страхом не совладал того смерть первого забрать норовит. Долгое время в боях, где дед учувствовал, звук его дубины слышался, похожий на удары боевого барабана, и звук этот в наших воинов, уверенность в победу вселял, а во врагов на оборот. Кое-кто из ратников, конечно, над нашим дедом посмеивались, мол, в скольких сражениях, да походах был мог бы и подобрать себе оружие, по серьёзней да подороже, а то как пришёл молодым в крепость, с дубиной дубовой, кольцами железными опоясанной так и всю службу с ней не расстался.

А дед всегда отвечал на это:

— Дубина эта, продолжением руки моей стала, а коли кто сомневается в оружии моём, так давай выйдем один на один, да проверим дубинушку мою. Но желающих, конечно, не находилось. Потому как, кто хоть раз слышал свист в воздухе этого грозного оружия, и сокрушительный удар его видел, тот не за что не пожелает испытать эту дубину на себе.

Цеп боевой тоже оружие мощное и опасное, только обучатся работать таким оружием сложнее, ну, зато если овладел боевым цепом, то в ватагу тебя обязательно возьмут, если попросишься.

— Дядька Кузьма, а чем хорош, этот боевой цеп? — спросил Егор.

— Да потому что оружие это не дорогое, как и дубина. — Продолжал объяснения разговорившийся кузнец. — И сделать его можно из чего угодно, хоть из палки да ремня. А для врага это оружие неудобное, защитится от него тяжело в ближнем бою, хоть шит ставь, хоть оружием защищайся, умелый боец, вооружённый кистенём или цепом всё равно, может оружие твоё из рук вышибить либо через шит до тебя дотянутся. Да так дотянется, что порой и даже из воина в тяжёлых доспехах дух вышибает, с одного удара. Это простой гирькой, с небольшим весом, цепью или ремнём кожаным к древку прикреплённым. Вроде и гирька эта весом не велика, а за счёт скорости, сила у неё появляется жуткая и вращать, да раскручивать, эту гирьку можно очень сильно. Некоторые бойцы, гирьки с шипами используют, тогда цеп или кистень, в разы смертоноснее становится. Цепы они тоже одноручными и двуручными бывают, видели, наверное, ко мне воин, в годах приезжал, широкоплечий такой, усатый. — Видели. Закивали парни. — На пятнистом жеребце.

— Да он самый. — Подтвердил отец. — Так вот он, бою с цепом обучен хорошо, может даже двумя цепами в раз работать, и двуручным тоже бьёт не плохо. Так вот, на одноручный кистень у него гирьки различные припасены, на разные случаи. Ежели с врагом бьётся, что в доспех тяжёлый одет, то и гирьку по тяжелее берёт, да гранёную ещё. Если недруг в лёгкую броню снаряжён, то и гирьку этот воин полегче цепляет на оружие своё и эта гирька конечно быстрее и вьётся. А ежели врага нужно живём взять, или убивать, он кого не желает, то на этот случай у него, особая гирька есть, мешок кожаный, а в нём толи камни мелкие, толи песок крупный, а может и шарики железные, не знаю. Только как даст он такой гирькой, так враг этот с ног долой и ещё некоторое время встать не может, а он его свяжет тем временем, если нужно.

Мишка с Егором в голос закричали:

— Так и нужно было бы всех в дружине кистенями да цепами вооружать, раз их и изготавливать просто и польза от такого оружия большая.

Мишкин отец вздохнул:

— Я ж говорил, что цеп, что кистень оружие в обучении сложное, а если таланта у тебя такого нет, то только вред нанесёшь, себе или товарищу, что рядом с тобой в строю стоять будет. Так, что не каждому дано цепом овладеть, это на вроде лучника. Из лука мы ведь все стрелять умеем, в строю так ещё лучше врага сможем остановить. А вот так бить из лука как, твой отец. Кузьма кивнул на Егора. — Так не каждый сможет. У них у лучников та и зрение особое, орлиное, и обучают их отдельно в крепости. Егорка-то тоже в отца пошёл бьёт из лука получше многих взрослых. Примерно так же и с цепом. Да ведь ещё и оружие в отряде должно разное быть, и топоры, и дубины, и мечи, и цепы тоже должны имеется, но всё же кистеней да цепов, их по меньше должно быть, чем мечей да топоров.

— Почему это? — Возмутился Мишка.

— А вот послушай, — трепливо объясняет парню отец. — Цеп — оружие мощное, но бьёт оно реже, чем топор, скажем, и против копя с цепом стоять неудобно. Так, что если весь отряд кистенями да цепами вооружить, то враг это быстро смекнёт, да и одолеет его на копя взяв.

— Ну, а что меч? — Не унимался парень.

— На меч, Мишка, чтоб его выковать, нужен метал добрый. А добрый метал дорого стоит, тем более готовый меч из этого метала. Да ещё ведь каким оружием ты в рати обучатся начал по молодости к тому и привыкаешь. Позже если меч тебе в бою достаться, или ты его купить сможет на деньги заработанные, то тогда войны на новое оружие переучиваться уже чаще всего не желают. Так что служат с мечами, те, у кого чин позволяет, или у кого деньги есть, чтоб такое оружие купить либо заказать. Ну, либо кому меч по от предков достался, такое, конечно, бывает не часто. Потом, ведь меч гораздо дольше и сложнее изготовить, чем топор тот же. В крепости Белый камень кузня посерьёзней, чем наша и инструмента, и метала там тоже больше естественно, да и кузница два. Туда сейчас мечи заказывают, в основном. Но мне, если честно их работа не больно, то нравится. Поморщился кузнец. — Делают они там как-то всё так, что все мечи один на один уж больно похожи, ну как горошины. Я считаю если тебе оружие заказали, тем более такое как меч, то оно должно под своего хозяина быть изготовлено, выделять его чем-то от других. Да и под руку оно должно быть подогнано и по весу, и по длине. А иначе зачем заказывать можно и в лавки в городище купить, ещё и дешевле обойдётся. Пусть мечей я за свою жизнь сделал не так уж много, ну всё же делал и одноручные, и двуручные, даже для женщин воительниц приходилось один ковать. Последний раз, делал меч сотнику из крепости, Серебряный Ручей, что к северу от нас стоит, очень тот сотник доволен остался, хоть с начала и засомневался, когда я ему цену за работу сказал, да то время сколько я этот меч изготавливать буду. Кузнец улыбнулся.

— И в правду тот меч знатный вышел, древко сулицы, как соломинку перерубает и, если по железу ударишь зазубрины не остаётся. После ещё один витязь, из той крепости меч хотел заказать, но не взялся я за заказ этот. Железо он привёз слабое, а на доброе у него и денег видно не было. Я и решил, что нечего время своё переводить на пустую затею.

— Но, а в бою как он меч, — не унимался Мишка.

Кузьма немного помолчал будто, обдумывая что сказать, после всё же ответил.

— В бою я таким оружием сильно не пользовался, хоть и овладеть и хотел, в молодости ещё. Даже для себя меч выковал. Но всё ж не глянулся мне он как оружие. Будто веса в нём не хватает, что ли. Видно привыкли мои руки с детства к кузнечному молоту и такое оружие как меч для них слишком легкое. Ну, а кто мечом рубится обучен те его хвалят, конечно, и конные, и пешие. Меч, он ведь, что колоть, что рубить, что резать может и в руках быстр. С ним и нападать и защищается легко. Но добрые латы им не пробить, если бить не знаешь куда. Кто мечом владеет должен и сам вёртким быть, чтоб в слабо защищённые места, врага бить да колоть. Вон у Василя, опять же меч на боку висит, только кривой хазарский.

— А разница в чём? — спросил Егор у Кузьмы.

— Ну, наш меч обоюдно острый, значит, в бою дольше рубится им можно не затачивая, одна сторона иступится, так другой руби. Ещё Славянский меч прямой, значит им колоть сподручней. Зато хазарский меч, легче, и из-за изогнутости своей, когда рубишь с оттяжкой, глубже и защиту, и плоть прорубает, как бы скользя по ней. Хазары своими мечами знатно владеют, правда доброго метала у них мало, от того и мечей хороших редко встретишь. Только у атаманов. Ну и наши войны, кому хороший, хазарский меч попадётся, опыт у них перенимают и бьются наравне со степняками, а где и лучше их. Бывает, что в дружинах обоерукие мечники встречаются. То есть в одной руке наш меч или хазарский, а в другой булава к примеру. Но обоерукие войны — это редкость. Потому, как и учится этому бою сложно, и оружие у такого бойца должно быть качественное, чтоб удар на него принимать защищаясь, или вражью броню прорубать. Латы тоже такому бойцу надёжные нужны. И двурукого бойца в строй не поставишь, толку от его таланта там не будет. А вот ежели в брешь его, меж щитов вражьих, или с тыла, на строй, вот тогда он дел наделает. По тому и особо ценны такие войны.

Есть ещё бойцы, которые двуручное оружие предпочитают. Эти войны обычно самые здоровые, в тяжёлые латы, закованные и оружие у них, под стать им, большое да тяжёлое. Этих здоровяков, к самому строю, неприятельскому подводят, под прикрытием, и те крушат и щиты, и воинов вражеских. Но и таким войнам, какими бы они могучими не были, нужно, чтоб их всегда, обычные бойцы щитами прикрывали. Войны с двуручным оружием, очень сильны, но и выдыхаются они быстро. Вот тогда его знай его прикрывай, чтоб дух перевёл он.

— Ну, а мне ребята, — как-то задумчиво произнёс Мишкин отец. — Топор всегда по руке был, я с ним и в лес могу пойти дерева рубить и в бою я им тоже любую броню вскрою. Тем более, что оружие это я всегда сам под себя ковал. И изгиб топорища, толщину его специально себе под ладонь изготавливал. Это конечно не самое главное, в топоре моём, ну и немаловажно тоже. А самым главным я считаю то, как я само жало кую. Бородку нижнюю я чуть длиннее делаю и вытягиваю его немного вперёд. Металл-то я на свой топор всегда самый лучший беру и закаливаю его тщательно. Поэтому этой нижней бородкой я латы и вскрывал, да шлемы прорубал, только так. А бородке этой хоть бы, что, только немного тупится. И сейчас у меня топор, из метала доброго сделан, этот метал мне за дорого брать пришлось. И топорище я ему приладил из комля берёзового морёного. Видел же, Мишка?

— Видел, конечно, бать, доброе оружие. — Ответил парень. Ещё чем мне топор глянулся, тем, что его метать удобно, пусть не так далеко, как копьё, но веже подальше ножа. Или если, допустим, порубить, что-то нужно, да хоть дров наколоть и то без него не как.

А так, оружие оно разное бывает и к каждому нужен навык и умение. К тому же в битве не красота, да дороговизна его исход решает, а надёжность. Потому и каждый ратник с первого дня обучения в крепости тренируется в строю стоять, да щитом и самым обычным копьём работать. Ведь без этих, первоначальных навыкав и воином не когда не стать. — Подвёл черту своим объяснениям Кузьма.

— Ладно, детвора, заболтал я с вами, — зевая поднялся кузнец с лавки. — Спать уже пора, вон звёзды уже как ярко светят. Вы на охоту-та завтрашнею всё собрали?

— Собрали, — в голос ответили парни.

— Ну, смотрите, дядька Василь вас с ночёвкой поведёт, ежили, что забудете, то винить будете только себя. Да посматривайте там друг за другом, ведь лес всё ж, дремучий, это вам не здесь за частоколом прогуливаться. — Напутствовал ребятам Кузьма, — А теперь по домам давайте. — Егор побежал до своего дома, а Мишка с отцом пошли к себе. И когда Егор с Мишкой уже безмятежно спали после тяжёлой работы, Кузьма не мог сомкнуть глаз, коря себя то, что весь вечер рассказывал парням о ратном оружии, бередя этим их сердца. Ведь Мишка после этого мог ещё пуще заболеть службой ратною, чего Кузьме совсем не хотелось.

ГЛАВА IV

Сны Мишке с Егором всю ночь снились только об оружии да об охоте, конечно. Бодрым и выспавшимся Мишка поднялся чуть свет, как и со вечера задумал. Потому как перед охотой ему нужно было снять со своих силков попавшихся туда зайцев и разрядить ловушки, чтоб пока он был в отлучке добыча, попавшая туда, не пропала. Наскоро перекусив, одевшись сразу по-походному, только не взяв сумы с припасами, парень оседлал Звёздочку и галопом поскакал проверять ловушки. В лесу ещё было сумрачно, лёгкий, утренний туман укрывал кусты и деревья, от того казалось, что те ещё спят. Но парень на туман никакого внимания не обращал, он торопился. Быстро пробежав от ловушки до ловушки, Мишка снял трёх зайцев, не настораживая силки, заново, а четвёртый, который был пустым, просто разредив. Но несмотря на спешку, молодой охотник всё же решил проверить, осталась ли та рыбина, что они оставили на берегу с Егором в последний раз на подкормку хищникам или те её сели. Подойдя к знакомому месту, где он уже дважды оставлял гостинцы волкам, Мишка увидел, что рыбы не было, как и в прошлый раз, а следы, всё такие же большие и глубоко вдавленные, в речной ил были, видны чётко. Теперь сомнений не было. Волки берут угощение от людей, не то, чтоб от людей, вернее от Мишки. Обрадованный этой новостью парень поскакал до дома. Там быстро выпотрошив и освежевав добычу, повесил её в тени кухни, после чего схватил с вечера приготовленную суму и побежал к дому дядьки Василя. Зайдя на кухню, Мишка увидел самого Дядьку Василя и Егора завтракающих. Василь с улыбкой сказал:

— Мы думали спишь ты ещё, будить тебя собирались, а ты готов уже.

— Да я пораньше проснулся, чтоб силки проверить, не то добыча пропадёт, жалко ведь будет. — Скромно проговорил Мишка. Василь похвалил паря.

— Молодец, не забываешь свои обязанности, каких бы дел у тебя не было. И зверю погибнуть за так в капкане не даёшь и о близких заботишься, думаешь, что им с утра поесть будет.

Теперь дядька Василь уже обратился к своему сыны.

— Бери пример со своего брата, Егор. — Миш, садись с нами завтракать, а то дорога дальняя ждёт нас и обед будет не скоро.

Плотно перекусив, охотники оседлали коней. И поскакали рысью, за малую речушку, за перелески, по направлению к большому холму. Мишка правел Звёздочкой, за спиной у него сидел Егор. Дядька Василь ехал на своём коне один.

Василь был рослым, статным мужиком, с тёмными волосами, не молодым, не старым, примерно, лет тридцати пяти от роду. Глаза его были глубоко посажены, нос напоминал клюв хищной птицы, так как был тоже немного изогнут и имел горбинку. Руки и шея Василя казалось целиком свиты из толстых, крепких вен и сухожилий, подчёркивая его удаль и выносливость.

Дядька Василь был бывалым ратником и когда находился на службе, предпочитал лёгкий доспех. Лёгкую плетёную из железных колец кольчугу, островерхий шлем, с козырьком и бармецей, прикрывающей плечи. По верх кольчуги Василь носил жилет из толстой, двухслойной кожи, такие же, по цвету кожаные штаны, и сапоги. В бою на дальней и средней дистанции он предпочитал лук, это было его основное оружие, лук у него был дорогим, мощным, перетянутый кожаными шнурами. Вблизи же Василь дрался, мечом и щитом. Меч у него был не простой, а хазарский изогнутый, лёгкий и быстрый. Шит небольшой круглый. И добрый нож средних размеров, выкованный в местной кузнице и подаренный ему его братом Кузьмой, то есть Мишкиным отцом. Ну, это Василь был так снаряжён, когда был на службе в крепости. А сейчас он был на отдыхе дома и одет он был, по проще да по удобней. На охоту из оружия Василь брал лук, но уже простой охотничий. Нож по меньше того, что Кузьма ему когда-то дарил. Не большой топорик на поясе и иногда брал рогатину. А одет он был в широкие штаны, да в лёгкую куртку, отороченную мехом дикой козы и шапкой из той же шкуры. Мишка и Егор в лес одевались примерно так же.

Конь у Василя был под стать ему. Высокий на ногах, поджарый, вороного окраса, с длинной, ухоженной гривой и таким же роскошным хвостом. Шерсть коня блестела и переливалась на солнце, а копыта у него были ровные и аккуратные словно выточенные из чёрного блестящего камня. Но характер у жеребца Василя был норовистым, чужого седока он к себе ни за что не подпускал. Звали этого жеребца Буяном. Звёздочка, на которой ехали Мишка с Егором, в отличии от Буяна была не такой красивой и высокой на ногах, но всё равно считалась довольно неплохой кобылой. Мишка и обе его сёстры любили Звёздочку. Они часто подкармливали её хлебом с солью. Лошадь отвечала детям тем же, она ласкала своими мягкими губами детские волосы или пыталась залезть им в карманы, прося угощения. С большими, зеленовато серыми, влажными всё понимающими глазами, с длинными загнутыми к верху лестницами, окаймляющими их, Звёздочка была какой-то по-человечески красивой, поразительно умной и гораздо добрее, чем Буян. Ни разу никто не слышал, чтоб она кого-нибудь укусила или лягнула. А мимо Буяна и пройти спокойно нельзя, по тому как или лягнёт, или укусит из-под тяжка. Он и Василя, и Егора не раз кусал. Такой уж характер был у этого жеребца, и был он таким с самого рождения, всё лягался да взбрыкивал. Зато в бою Василя он не когда не подводил. И тот нарадоваться не мог на своего боевого друга.

Ещё Василь в лес собой брал Дружка. Пса довольно сообразительного и очень уж азартного, особенно до охоты. Быстрый, ловкий со звонким голосом. Только прознав, что дядька Василь собирается в лес, Дружок начинал истерический лай от нетерпения, плюс к этому пёс носился по селению с невиданной скоростью, задирая других собак. Что характерно, Дружку никто не говорил, что хозяин собирается на охоту. Бывало даже так, Дядька Василь выходил по утру из дому ещё даже не думая об охоте, и Дружок вёл себя абсолютно спокойно. Но посмотрев на погоду, Василь решал съездить, к примеру, пострелять уток, и даже словом не успевал ни с кем об этом обмолвится, или зайти домой, чтобы начать собираться, как кабель неизвестно по каким признакам тут же догадывался обо всём, и в него моментально вселялся какой-то охотничий бес. Так что Егоркиному отцу никогда не удавалось уйти на охоту по-тихому, потому как об этом сразу сообщал всему селению его преданный пёс. Но только стоило Дружку со своим хозяином зайти в ближайший перелесок, так его беспокойное поведение сразу улетучивалось, и в место визжащей и лающей собаки появлялся совсем другой Дружок. Бесшумный, быстрый как молния, постоянно ищущий, вынюхивающий добычу. Чаше всего Дружка даже не было видно, он только подбегал едва тыкался хозяину в ноги и опять пропадал в лесной чаще, выискивая дичь.

Команды Василь своему псу давал как-то странно по-своему, скорей это были даже не команды, а язык общения. Стоило охотнику поднять руку в верх, как пёс тут же замирал и не двигался, вслушиваясь и внюхиваясь в пространство вокруг, пока хозяин снова не начнёт движение. Или бывает, что Дружка даже не видно по близости, но только Василь пробубнит что-то, еле слышное себе под нос и собака словно из-под земли вырастает на пути у хозяина. Так же Василь по поведению своего Дружка, по его едва слышному скулению или лаю, мог определить загнал ли он добычу на дерево, гонит ли он зверя на него, пустился ли Дружок в преследование, или уже ждёт хозяина рядом с умерщвлённым им трофеем. В общем, дядька Василь воспитал себе хорошего помощника. Ведь Василь считался не только надёжным ратником, добрым лучником, но и умелым охотникам и следопытом. И даже его жена в шутку обижалась на Василя, потому как ей казалась, что он больше любит своего коня и пса, чем её.

У Мишкиной семьи тоже были две собаки, Полакан и Найда. К охоте у этих собак таланта не было, они были больше сторожевыми. Хотя Полакан в то время, когда сам Кузьма служил ратникам, успел поучаствовать в нескольких схватках и дрался он тогда довольно эффективно, что подтверждали соратники Кузьмы. Об этом времени напоминал шрам от стрелы, оставшийся у Полакана на лопатке. Шерсть в том месте, куда ударила пса вражеская железка, стала со временем совсем седой, несмотря на то, что сам Полакан мастью был абсолютно чёрным. До сей пары Мишкин отец не позволял домашним вычёсывать пух с шеи и груди собаки из-за того, что Полакан любил подраться, а пух был его естественной защитой от клыков, не только от собачьих, ну, и волчих, если те подбирались близко к Малым Вратам. А с такой собакой как Полакан даже не каждый волк мог справится. Тем более, что пёс этот был довольно крупным и неплохо натаскан он на драку. В схватке он всегда хватал противника своей страшной хваткой либо за горло, либо за суставы, нанося глубокие раны острыми клыками. И ему было не важно с кем он дрался — с другой собакой, человеком, посмевшим угрожать семье хозяина, или с волками, страха у Полакана не было как такового. Даже когда пёс просто играл с детьми, он по привычке прикусывал их за локти и коленки, делал он это, конечно, очень бережно, не причиняя никакого вреда, кроме того, что мазался своей слюной.

На охоту Полакан совсем не просился, у него была другая задача — чутко охранять своих хозяев и их имущество. Если Полакан дома, то дома всё под присмотром, а дома Полакан был всегда. Другая собака, жившая на дворе у Мишки, это Найда, сука мелкой породы, она тоже числилась в сторожах, но кусаться не кусалась, а только оповещала всю округу о любой тревоге звонким, пронзительным лаем, который нельзя было не услышать, даже если захотеть это сделать.

Заехав в лес, Василь скомандовал парням натянуть тетивы на луки, чтоб быть готовыми, если вдруг какая-нибудь дичь внезапно появится на их пути. А сам прицепил Дружка на поводок, потому как не хотел, чтоб он выгнал на них добычу сразу, в самом начале охоты. А то ведь придётся стрелять, а после что, домой? Нет, сегодня Василь хотел показать окрестности дремучих лесов своим ученикам, чтоб парни хоть немного да научились ориентироваться в лесной чаще, поучить их выгонять добычу друг на друга, показать места удобные для засад, на зверей и, конечно, объяснить, как нужно ночевать в лесу прямо на земле ещё не прогретой летним солнцем. Ведь Дядька Василь сам был заядлым охотникам и хотел передать свои умения Егору с Мишкой. В селении издавна повелось, что молодые пацаны охотятся не далеко от дома. Учатся премудростям этой науки, набивают руку, так сказать. Ведь по близости и опасности меньше, и на помощь всегда можно позвать. А когда пацаны окрепнут да подрастут и ума наберутся, то тогда их уже и в лес отпускают в дремучий, но не одних, конечно, а с наставниками по старше. Ну, а после как они лес узнают тогда и сами идут мясо да пушнину добывать.

По лесной тропе охотники всё дальше и дальше продвигались по лесной чаще. Листва на деревах уже начала распускаться, а птицы гомонили на все лады радуясь уже совсем скорому приходу лета. Проехав немного, Василь достал стрелу с ярко красным оперением и выстрелил ей в одиноко стоящее дерево на склоне, с толстым стволом, примерно в полтора охвата. После чего он обратился парням.

— Видите мою стрелу?

— Конечно, видим. — Закивали молодые охотники. Яркое оперение чётко выделялось на коричневой коре дерева.

— Попадите в то же место, куда я попал или как можно ближе.

Мишка с Егором спешились, чтоб было удобнее стрелять, встали рядом и начали пускать стрелы одну за другой, стараясь попасть в цель. Но стрелы никак не хотели попадать даже в само дерево, по крайней мере у Мишки. Егор хотя бы в ствол пару раз стрелы свои воткнул.

— Стой. — Скомандовал Василь. — Мишка, дай мне свой лук.

Парень протянул ему своё оружие. Василь тщательно осмотрел лук парня, после снял с него тетиву, нарезал новую бороздку под неё, натянул тетиву заново, взял стрелу из колчана Мишки, прицелился и пустил её в то же дерево и попал точно в цель.

— Вот так-то лучше, — улыбнулся Василь, протягивая лук Мишки. — А, ну, попробуй ещё.

Мишка приметался, но снова промахнулся. Василь подошёл сзади к парню, и спокойным голосом сказал.

— Ну-ка, покажи, как ты целишься. — Мишка натянул тетиву и замер, не двигаясь, метясь в дерево.

— Подожди. — сказал Василь. — Лук не кистью держи, а всем плечом, тогда и локоть ровнее будет держатся. Кисть, которой тетиву держишь, расслабь. Только хват не отпускай. — Вот молодец, — подбодрил Василь Мишку. — Теперь целься, задерживай дыхание и стреляй.

Тетива коротко хлопнула, а стрела скользнула по краю дерева, немного срезав кору.

— Ну, вот другое дело, давай ещё, только не спеши. — Мишка стрельнул ещё пять раз и дважды попал в дерево. — Вот видишь уже по лучше, будешь тренироваться каждый день, и скоро стрельбу подтянешь. Охотнику без хорошей стрельбы никак нельзя.

Мишка с завистью посмотрел на своего дядьку.

— А ты как стреляешь? Ты ведь вроде и не метишься, и дыхание не задерживаешь, а стрелы точно кладёшь. — Василь опять усмехнулся.

— Я, Миша, столько стрел за свою жизнь выпустил, сколько, наверное, травинок растёт на этой поляне, если не больше. Поэтому даже не держа в своей руке лука, а просто смотря в даль, я уже по привычке целюсь. И когда стрелу из колчана вынимаю, я уже наперёд знаю, порожу я цель или нет. Даже когда зверь бежит либо птица летит, а моя стрела ещё с тетивой не распрощалась, у меня частенько холодок по спине, пробегает, и тогда я точно уверен, что стела моя цель поразит. Но у вас это ещё в будущем. Рано пока голову этим забивать. Как стрелы пойдёте собирать, посчитайте шагами расстояние, до дерева. После, дома точно на таком же мишень выставите и тренируйтесь.

Дядька Василь посерьёзнел.

— Да не, а бы как стрелять-то нужно, а точно, как я показывал, как будто каждая стрела, что ты в лук вкладываешь последняя у тебя осталась и не так, что два раза стрельнул и домой пошёл, а чтоб руки гудели. Вот тогда толк будет. Ну, ладно, собирайте стрелы и двигаем дальше, а то солнце уже высоко.

От поляны охотники начали подниматься по пологому подъёму на холм. По пути им попалась ещё одна поляна, побольше прежней, и была она часто изрыта норами. Парней заинтересовало множество нор. Василь заметил внимательные взгляды Егора с Мишкой. И не теряя времени на остановку, начал объяснять парням.

— Барсучьи норы — это, жир у зверей этих лечебный для лёгких, и шкура не плохая. Но сейчас их бить нет смысла, худые они больно, весна ведь и мясо после спячки у них землёй пахнет.

— А чего они все в одном мести живут? — Спросил Егор. Василь помолчал немного, видно думая, что ответить.

— Да, давно они это место обжили, почитай мне, как и вам сейчас лет тогда было, а поляна эта норами не меньше изрыта была. Видно вместе им жить проще. Так-то их из хищников сильно никто не трогает, кроме человека, конечно. Крепкие у них когти, да и зубы острые. А вот нору, одиноко стоящую, отбить могут, такие звери как волки, и лисы особенно. А в такое барсучье поселение и волк не полезет, ведь всё одно они ему житья тут не дадут, выгонят всем скопом. Ну, а если барсук один, то уступить серому хищнику жильё придётся.

— А лиса, неужели она сможет барсука одолеть? — Спросил уже Мишка.

— Да нет, в драке она, конечно, его не одолеет, она хитростью берёт, на то она и есть лиса. Дело в том, что барсук зверь очень чистоплотный и вокруг норы своей чистоту постоянно поддерживает, даже для отхожего места ямку на улицы копает и зарывает её, когда та наполнится. А лиса наоборот, к порядку нисколько не приучена. — Василь даже хохотнул. — Так вот, чего придумывает эта плутовка. Начинает лиса к норе, в которой барсук живёт, мусор всякий таскать, падаль, которая пахнет посильней, да и так гадит, да землю роет везде, где не попадя. Барсук по началу, конечно, продолжает и дальше убираться вокруг своего дома. Но если лиса не перестаёт строить козни барсуку, то он оставляет своё жильё, а себе роет новое, лисице же только того и нужно. Занимает она нору барсучью и уже в ней живёт как хозяйка. Если же все барсуки живут рядом, то лисе и близко не подойти к такому селению. Барсуки, они, вроде, как мы, люди, пришли предки наши, собрались вместе, построили селение, частоколом обнесли и теперь нам вместе ни зверь не какой не страшен, ни человек лихой.

В прежние годы, ведь вообще на месте нашего селения Малые Врата крепость стояла, старики так рассказывают. Раньше прадеды землю нашу берегли, теперь моему поколению пора пришла, а после и ваш черёд наступит за родину стоять. Так уж издревле повелось. А ещё волхвы говорят, что земля наша сильна духом пращуров, живших на ней раньше. И чем дальше род наш живёт на земле этой, тем сильней становится. Потому как пращуры берегут отроков свих и сила их не только в земле родной накапливается, но и в каждом из нас тоже.

Молча слушают парни дядьку Василя, уж больно нравятся им рассказы о делах, давно минувших. Представляют Мишка с Егором предков своих далёких в блестящей на солнце броне, на конях богатырских. И сейчас эти богатыри былинные не спят, а наблюдают, что вокруг происходит, и если времена настанут тяжёлые, то придёт эта рать на помощь потомкам своим и биться будет с ворогом лютым, плечом к плечу с богатырями ныне живущими. Так волхвы говорят, а они зря воздух колебать не станут.

За думами да за рассказами дядьки Василя, охотники не заметили, как поднялись на самый хребет холма. На вершине дул свежий ветерок, сдувая утренний туман со склонов, давая яркому склону обогреть вековой лес растущий на них. А туман тонкой полупрозрачной пеленой стекал к низинам, укрывая от взглядов путников лесные распадки.

— Смотрите внимательней, это вам пригодится. — Как наставник, дядька Василь обратился к молодёжи. — Позади нас вон далёко поляны безлесные, там, где-то наш дом. Найдёте дорогу от сюда?

— Найдём. — ответил Егор, Мишка в знак согласия с ним кивнул головой. Василь продолжал. Вот за этим самым холмом начинаются уже настоящие таёжные просторы. Тут заблудится уже проще простого, так что ориентиры запоминайте сразу. По грибы да по ягоду сюда уже не ходят, так что дороги спрашивать не у кого. А ходят сюда в трёх случаях, на охоту, это чаще всего потому, что зверя тут много, что пушного, что копытного, да и хищного не мало. Ещё идут в леса эти от людей хранится. Либо ловить тех, кто от людей хоронится. А больше тут делать нечего. Вперёд если смотреть, то леса бескрайние, никто не знает, где границы леса этого. Знаю только, что на пять дней пути отсюда племя людей живёт обособлено, охотятся они, да медведю хозяину леса покланяются. Не враждебные они, вроде, мы с ними иногда обмен на шкуры ведём. Но хоть и не злые они, но чужаков на своей земле не привечают. Если ранен будешь либо заболеешь в лесу, то могут и не помочь, и дорогу коль спросишь к селению ихнему, то неверную укажут. Так, что если встретите их, то сильно не доверяйте. А к силкам да ловушкам их вовсе не подходите и подранков тоже не трогайте. Не то врагов себе наживёте. У них тут законы свои, таёжные…

Справа, вон в верх по ручью, там, где солнце как раз вершины скал осветило. Там гряда горная идёт вперемешку с лесом, она тоже не весть где заканчивается. Мы туда зимой ходим за зверем пушным, во вторую половину зимы он почему-то туда уходит. Вдоль гор этих так-то хорошо, зимовья добрые построены, озёра есть и рыба там водится и вообще дичи много. Я тропу прокажу, что к зимовьям ведёт. Но быть там тоже начеку нужно, люди лихие, в местах тех часто попадаются. По грядам тем скальным руду железную часто добывают, поэтому пещер да шахт много, какие уже заброшены давно вот в них видно разбойники награбленное, то и хоронят, а после стерегут его до поры. Так, что места там богатые, но небезопасные. В лесу ведь вообще какой закон, кто кого первый увидел, а сам незамеченным остался, тот и победил. Понятно это?

Василь вопросительно посмотрел на своих учеников.

— Понятно. — пробурчали Егор с Мишкой. Не нравился парням такой закон леса, прячься, таись, увидь первым. Им хотелось, как в былинных песнях, встречать опасности лицом к лицу и побеждать, некого, не боясь и не скрываясь. Но ослушается наставления старших в ту пору, это был серьёзный проступок. Тогда говорили так — вырастишь, уйдёшь из семейного гнезда, тогда и поступай как знаешь, а пока будь добр делать, то что говорят те, кто тебя по опытнее.

Василь нахмурил брови и произнёс ещё отчётливей.

— Что сейчас, что скажу запомните накрепко. Видите, вниз по ручью, за излучиной туман густой стоит местами аж тёмный? И, вроде, как долина начинается. Так вот, не долина это не какая, а болото. И туда дорогу лучше вообще забудьте. Только в ясный день там можно пройти и то по краю самому, а в камыши даже не суйтесь. Ночью вообще и думать забудет там появляется. Туман этот не в ясный день, даже не в ветер сильный не развеивается, а по ночам, по лесу растекается и кричит кто-то в этом тумане будто помощи просит или наоборот рычит грозно. Не один охотник на болоте этом сгинул бесследно, на голос этот идя. Если, к примеру, зверя, ранил, а он как на зло к болоту подался и вечер уже близится. То уходи из лесу лучше сразу домой, а иначе беды не миновать.

Знал Мишка от Егорки, что отец его однажды с охоты под утро прискакал. На взмыленным Буяне, с иссечёнными в кровь лицом да руками, кустами и ветками, без единой стрелы в колчане, хоть и брал Василь их всегда с запасом, без топорика и без шапки. С измождённым и испуганным взглядом. А Василя испугать не так уж просто. Это тебе любой в ту пору в Малых Вратах сказал бы.

Ту ночь Мишка и сам помнил, как сейчас. Собаки выли и лаяли тогда до самого рассвета не переставая. Жителей селения подняли всех, как по тревоге. И до утра они стояли с луками да копями, опасаясь нападения из ночного мрака, освещая подножия частокола факелами.

Конец ознакомительного фрагмента.