Мы живы

Павел Васильевич Коптяев

Воспоминания мальчика, родившегося в Ленинграде в самой середине чудесной эпохи, оттепели. О счастливом детстве, светлой юности и прекрасной молодости. О предках, родителях и родственниках. И немного о войне и блокаде.

ДЕТСКИЙ САД

Чем больше взрослеешь и умнеешь, тем сильнее огранивают твою свободу. Вот и я в 1963 году был отправлен в детский сад. Соблазнили рассказами о куче игрушек и книг. Мама, уже наученная опытом Миши, не стала крутиться под окнами детсада, горюя об отданном в чужие руки сыночке, вызывая бурную истерику чада, и быстро исчезла. Я постоял-постоял у окна, пытаясь ее увидеть, и слегка обидевшись, под уговоры воспитательницы, пошел смотреть игрушки.

Игрушек и книжек действительно оказалось много. Но я еще не знал главного ужаса — это все на целый день, пока тебя не заберут после работы. Да еще этот распорядок дня с ненавистным тихим часом… И вот утром мама ведет меня в сад, мы переходим улицу Бабушкина, она оставляет меня у арки дома №42 и бежит на трамвай, чтобы не опоздать на работу. Хотел самостоятельности — получи. Я прохожу арку, в сквере кокаю пустые бутылки… иногда их так много, что я позволяю себе опаздывать на завтрак… вхожу в правую дверь детсада, поднимаюсь на второй этаж, преодолеваю раздевалку… сколько нервов мне попортили эти шнурки…

Вот он, мой детский сад №50, улица Бабушкина дом 42, корп. 3. И сейчас там детский сад.

И вот та арка, через которую я в него шел

И начинается… Завтрак, манная каша, гимнастика с музыкой, прогулка, обед с макаронами и котлетой. Вливание в рот ложки такого полезного, но такого противного рыбьего жира. Следом ненавистный тихий час, полдник, прогулка, и тебя уводят, наконец, домой. Ужин — опять суп и котлеты (и кто теперь мне сделает такие котлеты!), совсем чуточку времени на игры и книги (какие хочется!) или даже погулять как хочется. Если повезет — мультики или кино по телевизору… И все — спать… И так каждый день.

Но грех жаловаться на воспитательниц. Они нам скучать не давали. Я не помню, какие игры они устраивали, зато отлично помню, как нам читали страшноватые былины, сказки, «Незнайку». А позже — свежую повесть «Шел по городу волшебник», по которой потом сняли не очень удачный фильм «Тайна железной двери». И «Цветик-семицветик», где глупая девочка так бездарно разбазарила кучу желаний. Темными вечерами показывали диафильмы: яркую немецкую сказку про пряничный домик, жутковатого «Робинзона Крузо» и смешного «Хоттабыча». Картинки с кривыми штангами ворот на футбольном матче — просто умора. А в свободное время можно было развлечься. Например, стырить в кладовке металлический крючок от кроватной сетки, чтобы использовать его как жесткую сцепку для буксировки игрушечных грузовиков. Точь-в-точь как у настоящих: часто виденная картина на улицах, как тащат неисправные автомобили, глубоко запала в мои творческие изыскания. Особенно впечатляла буксировка «методом частичной погрузки», когда грузовик передними колесами погружался в кузов другого.

На прогулках тоже хватало интересного. То разглядываешь горящие фары и подфарники ГАЗика, привозившего продукты, то машины, стоящие в очереди на заправку. Тогда они подъезжали к АЗС по Прямому переулку, еще с дореволюционной булыжной мостовой, со стороны Ивановской. Один раз даже видел, как водитель ел яблоко. Вид автомобилей, которые ездили куда-то там, навевал тоскливую тягу к свободе. Масла в этот пожирающий душу огонь добавляли люди, ходившие как бы беззаботно туда-сюда, то есть куда хотят, а не болтались в одном и том же дворе, и как бы не занятые какой-либо работой.

Из многочисленных зимних прогулок помню, как мы слепили великолепный снеговик, один из шаров которого был слеплен именно мной. А потом я видел, как какие-то мальчишки его ломают. И плакал. Так горько, что наша воспитательница вышла и объяснила хулиганам, как они неправы. И еще помню гигантские сосульки, свисающие с крыши нашего садика. Ближе к марту они изумительно сверкали на солнце и роняли капЕль, совсем как на картинке в журнале «Мурзилка». Какое великолепное зрелище!

Ну а если нас водили гулять куда-нибудь за пределы детсадовского двора, тогда совсем вооооще… Одно из таких мест — сквер у Володарского моста, напротив районной администрации, которая тогда называлась райсоветом. Вокруг этого фонтана можно было вертеться часами.

Потом, в начале семидесятых, он захирел и его разобрали. Жалко-то как.

А еще были праздники. Майские и ноябрьские. И восьмое марта, когда мы мастерили мамам подарки. Одна такая открытка-аппликация до сих пор хранится в моем детсадовском альбоме. Или шкатулки из картонных коробочек из-под зубного порошка. Сперва их покрывали черной краской. Как она невыносимо долго сохла… А потом рисовали на ней ветку ландыша. Красота. Или устраивали праздник просто так. Решили быть гномиками — сделали колпаки из бумаги, раскрасили и приклеили кругляши типа помпонов.

Вон он я — сижу крайний справа. Серьезный такой. Рядом стоит Юрка Павлов, слева во втором ряду сидит Валерка Прусак и где-то за воспитательницей Мишка Пахомов. И наша чудесная воспитательница. Девушки шестидесятых, какие вы прекрасные.

Ну и, естественно, новый год. С елкой и Дедом Морозом. И я, стоя на стульчике, читаю ему какое-то стихотворение. Хоть я и стеснялся выступать перед публикой, но в этот день я был во всей своей актерской красе. Какой был успех!

Вот такие мы были новогодние зайчики. Я в первом ряду справа с красным бантом в белый горошек.

Детский сад — это и первые мои друзья. Валерка Прусак, сын тети Маши, работавшей вместе с моей мамой на «Обуховской ветке», но об этом будет позже, двойняшки Юрка и Сашка Павловы, с которыми я учился в школе до 8-го класса, и Мишка Пахомов, с которым я сидел за одной партой. Мишка, однажды даже выдвинувший мою кандидатуру на старосту класса. Мишка, так хотевший славы, ставший полярником и сгоревший на пожаре в 43 года.

Самое страшное в тогдашней детсадовской жизни — это летняя дача. На все лето нас отвозили за Зеленогорск, в Осетрово. И каждый день опять этот режим: подъем, завтрак, обед, тихий час, полдник (ну, с этим еще можно примириться: вкусняшки — это правильно), ужин, отбой. И целое лето терпеть отрыв от моих игрушек и книг, отсутствие путешествий и полное лишение свободы. Как мне это не нравилось. И как я обижался на твердое желание родителей отправить меня на эту дачу. Теперь-то я их понимаю. Однажды я совершил попытку сделать по-своему. Перед отъездом нужно было пройти медосмотр. Мама, торопясь на работу, так сильно тянула меня туда, а я так сильно упирался, что, в конце концов, я грохнулся прямо на крыльце нашего дома и ободрал коленку. Всю. Целиком. И врач, вообразив, что это может быть заразная экзема, отправил нас в кожный диспансер. Это был шанс. Но там меня раскусили как симулянта, и таки пришлось ехать на дачу.

Конец ознакомительного фрагмента.