Сад императора

О.Кит, 2018

Сун Фань навещает статую Будды в чужом саду, потому что она кажется одинокой. Сун Фань встречает первого в жизни друга. Сун Фань пробует юэбин (под конец).

Утро

Сун Фань пробиралась в сад через решётку, спрятанную глубоко под водой. В первый раз она удирала от братьев, во второй — свистнула утиную ножку из тарелки у стражника, а в третий — заприметила в том саду плодоносящую грушу.

Вскоре она стала ходить туда просто так, почти каждый день. Ей нравилось выбираться из озера, ложиться на тёплый камешек, чтобы обсохнуть, а затем молчаливо бродить по саду, в который никто не заходит, кроме неё. Там были разбиты клумбы с невиданными цветами — и ярко-красными, и жёлтыми, и фиолетовыми; там струились каналы, прозрачные, словно роса; там было много-много прекрасных мостиков и пагод, от вида которых у Фань заходилось сердце. А ещё — стоял на вершине пригорка Будда. Пузатый, весь золотой. Покинутый и одинокий! Сун Фань приходила его навестить и ни разу не встретила перед ним дымящейся палочки.

Так что с некоторых пор крошка Фань, дочь простого крестьянина, всегда полуголодная и босая, навещала несчастного Будду, который казался ей ещё более одиноким, чем даже она сама.

— Кто же поставил тебя сюда, милый Будда? — сетовала она, выкладывая на алтарь несколько спелых груш и оставляя себе одну. — Ты смотришь на всех с вершины холма, но смотрит ли кто-нибудь на тебя?..

И Сун Фань ложилась на широкую перекладину в пагоде, где стоял Будда, свешивала одну ногу и качала ей, полдня напролёт глядя в небо, на верхушки деревьев и большой-пребольшой дворец. На дворец она смотрела чаще всего — ей казалось, что она может увидеть шныряющих туда-сюда слуг, стайки евнухов и даже отблески украшений новой императрицы.

Лишь несколько дней спустя Фань встретила кое-кого ещё.

Поднявшись, как всегда, по ступеням из камня, она вдруг увидела за кустами шёлковые одежды. Сун Фань спрыгнула с дороги в заросли, испугавшись, и замерла. Каменный лев обнажил перед ней свои острые зубы, и она обняла его, чтобы не задрожать.

«Кто-то ещё пришёл к Будде!» — догадалась Сун Фань.

И простояла, почти не дыша, долго-долго — пока всё-таки не осмелела. Ей стало любопытно, что же за человек вспомнил наконец-то о Будде.

— Кто он таков? — спросила она у льва.

Крошка Фань вдохнула поглубже и пробралась к алтарю через кусты. Затаившись, она смогла увидеть зажжённую палочку, и через дым, через духоту летнего сада — юношу, стоящего на коленях перед статуей Будды. Голова его была выбрита — лишь одна коса свисала до самого пояса. Он сидел, сложив руки у высокого лба, и казался очень странным. Даже, наверное, неземным.

Стоило Сун Фань об этом подумать, как юноша резко открыл глаза. И не глядя на Будду, как полагается, а глядя прямо в её глаза. Крошка Фань замерла от ужаса. Через лёгкую дымку она смотрела в ответ, не дыша.

Юноша наконец-то моргнул, словно отпуская Сун Фань, и она бросилась вниз без оглядки, громко шлёпая босыми ногами.

Но она не успела далеко убежать:

— Постой! — услышала Сун Фань позади.

Юноша спускался за ней, нетерпеливо перепрыгивая ступеньки. Он оглядывался и крутил головой, но Сун Фань забилась за статую льва в расцветшем кустарнике. Но вскоре юноша остановился на ближних ступенях и громко сказал:

— Я не обижу тебя, — а затем наклонился к тому самому льву, за которым свернулась Сун Фань, и добавил: — выходи.

— Простите меня, господин! — сразу кинулась ему в ноги Сун Фань, не поднимая глаз. — Я случайно пришла в этот сад и увидела Будду — а как же можно пройти мимо него, не помолившись?

— Случайно? — удивился юноша.

Сун Фань покраснела и схватилась за уши.

— Честное слово! Я здесь первый раз в жизни!

— И груши ты не срывала, а просто нашла.

Крошка Фань аккуратно оглянулась и ахнула. Оказалось, что она уронила все груши, когда бросилась на колени, и теперь они лежали возле неё, уличая во лжи.

Сун Фань зажмурилась от испуга.

— Господин, я не нарочно, — выпалила она. А затем робко подняла на юношу взгляд: он казался ещё выше, чем прежде, и дракон с его одежды смотрел прямо на Фань, словно не вышитый, а живой. — Я пришла, чтобы навестить одинокого Будду — ему очень скучно совсем одному…

— Всего лишь?

— Всего лишь, господин. Я клянусь!

Юноша сложил руки за спиной, наклонился, прищурился. Сун Фань показался он смутно знакомым — в первый и последний, пожалуй, раз.

— Знаешь ли ты, чей это сад? — спросил он вдруг.

Сун Фань пожала плечами:

— Нет, господин.

— Хорошо, — кивнул юноша.

— А чей, господин?

— Я тоже не знаю.

Крошка Фань робко посмотрела на него, не веря своим ушам. Юноша это почувствовал и вдруг присел возле Фань и начал собирать груши.

— Я захожу сюда через проём в стене, когда получается, — сказал он с улыбкой.

— Проём в стене, господин?

— Можешь звать меня братцем. Или, знаешь, — озарилось его лицо, — зови даже просто — Линь! Хорошо?

Никогда раньше Сун Фань не называла вельможу по имени.

«Когда ещё выпадет такая возможность!» — решила Сун Фань про себя и… согласилась.

Братец Линь поднял её с колен.

— Вот, держи, — передал он ей все груши, радуясь и сияя, — можешь и дальше приходить сюда. Я никому не скажу, если и ты никому не скажешь.

— Про вас? — уточнила Сун Фань.

— Конечно. Мне тоже нельзя быть там, где меня не ждут. Хорошо, крошка… Как же тебя зовут?

— Сун Фань, господин… То есть, братец!

— Хорошо, крошка Фань?

— Хорошо, — пообещала Сун Фань, робко улыбаясь в ответ.

Между тем, было очень неловко оставаться с вельможей один на один. Как только окончилось их знакомство, Сун Фань поклонилась и сообщила, что убегает домой.

— Как — уже? — удивился искренне Линь.

— Меня дома… ждут, — опять соврала Сун Фань и всё-таки пообещала: — но я приду сюда завтра… можно?

— Конечно же, приходи.

Но стоило Сун Фань отвернуться, зашлёпать босыми ногами по разгорячённым камням, как вельможа окликнул её:

— Крошка Фань!

— Да, братец! — отозвалась Сун Фань громко, едва различая за деревьями силуэт.

— Значит, это ты приносила груши к алтарю? — спросил её Линь.

И Сун Фань кротко кивнула, будто бы он мог её разглядеть.

— А вы?.. А ты? — крикнула она, не удержавшись.

Линь показался из-за яркой июльской листвы, вынырнул, будто какой-то зверь:

— А я их все съел.

И улыбнулся так широко, так тепло и приятно, а ещё — со знакомым для Фань лукавством (так улыбались братья), что она поняла: «Мы хорошо поладим!».

И в целом — оказалась права.