Преступление тысячелетней давности

Ольга Яцких

В романе «Преступление тысячелетней давности» сюжет сосредоточен на внутреннем мире героини — княгини Ольги. В мире, где каждый, от воеводы до наемника, стремится к власти, плетёт интриги и готов вонзить нож в спину, есть место и для благородства. Но никто не замечает, как пробуждается тьма. Не только люди, но и боги противостоят друг другу. Автор сочетает исторические факты с элементами фэнтези. История и вымысел переплетаются, создавая динамичный сюжет, который держит читателя в напряжении.

6. Старик

Окно в избенке заткнуто зипуном; скамья у крыльца покосилась и почернела. Древняя ель у избы, словно старушка, согнулась под тяжестью прожитых лет. В избе стоит звенящая тишина. Лишь тихое жужжание зелёной мухи нарушает безмолвие. За дубовым столом сидит старик и смотрит в пустоту немигающим взором. Он словно стремится собраться с мыслями. Глубокие морщины на его челе собрались в заметную складку, похожую на коромысло, а уши двигаются, будто пытаются уловить звуки, которые уже давно смолкли. Всё вокруг притихло после смерти его бабки Марфы. И нет боле его внучки Прекрасы… забрал князь внучку…

«Тьма сгущается перед рассветом», — он даже не может вспомнить, слышал ли он эту фразу раньше, но теперь она словно застряла в его голове. Кто сказал ему, что перед рассветом сгущается тьма? Он не знает. Он знает только, что эти слова вызывают у него теплое, успокаивающее чувство, как будто его укутывают в одеяло. У деда есть еще шкура медведя для холодных ночей и дней, но даже под ней он дрожит по утрам. Вечерами иногда становится теплее, а в маленьком оконце появляется слабый лучик света, подаренный Ладой.

Старик

Ему осталось лишь вспоминать былое. В редкие моменты, когда солнечный луч пробивается сквозь облака и падает старику на руку, он снова ощущает тепло. Жаркая волна воспоминаний накатывает, и он слышит звук голоса его любимой ладушки, красавицы-жены. И вот уже дом наполняется уютом, запахом хлеба, а жизнь, кажется, течет своим чередом. Эти грёзы согревают его сердце даже тогда, когда тело дрожит от холода.

Снаружи осень и слякоть, а он припоминает, как снежные вихри закручивают седые сугробы. Он, совсем мальчонка, смотрит в окно, где, словно малые дети, играют в снежки его родители и старшие братья. Он выскакивает на улицу, ловит снежок, бросает в брата, а после все строят снежную крепость. Такая простая радость — строить снежную крепость. Как ему теперь этого не хватает!

Старик нежно поглаживает медвежью шкуру, воскрешая в памяти жену и тот день, когда совсем еще юношей, охотясь на медведя, он встретил ее, собирающую травы.

Когда солнце заходит, и вечер одаривает небо звездами, он вспоминает свою ладу, её улыбку и взгляд, который всегда согревал. Она умела разжигать огонь в его душе даже в самые холодные дни. Дед знает: пока живут воспоминания, его сердце не останется в одиночестве, а богиня Лада будет рядом.

«Ой, ладо, ладо, лель-люли»… Давным-давно, когда на земле царили мир и покой, на Руси-матушке жила богиня-мать Лада, покровительница народа русичей. Она заботилась о детях своих, аки мать о ребенке своем любимом. Чадам своим дарила радость и веселье.

Шумит темный лес, а посреди него — поляна. Стоит на ней кудрява березка, убранная разноцветными лентами. Кругом нее в хороводе кружатся девы, а рядом костер горит, будто солнце яркое. Выскакивают добрые молодцы, подбегают к березе и пытаются сорвать ленты. Девы смеются, не пускают их. Ждут, когда богиня Лада подскажет сердцу каждой, кто из красных молодцев складен, да ладен, дабы род свой продолжить, — ищут жениха себе статного.

Лада-матушка — богиня любви, красоты, процветания, счастья и плодородия, покровительница домашнего очага, хранительница мира и согласия в доме. Животворящая сила, дарующая жизнь и поддерживающая бытие мира. С незапамятных времен стерегла она покой всего сущего. Всё находилось под ее защитой. Она — причина всего и движущая сила, текущая из Нави в Явь. Одна из главных богинь Прави.

Лада оберегала мир древних славян от бед и зла своей безмерной любовью, унаследованной от отца ее Рода. Ее забота связывала ладони двух влюбленных, как две половинки одного целого. Встречались мужчина и женщина да сливались в единое, запускалось колесо новой жизни.

Именно Лада защищала будущую продолжательницу славянского рода от сглаза и зависти. В тепле рук и огне души вершилось вечное таинство — рождался новый человек. А для русича появление на свет божий нового ребенка — самое дорогое, оттого старания Лады ценились высоко. В те незапамятные времена жили русичи в любви и покое. Но зеленые поля, полноводные реки и щедрые леса соблазняли соседей воинствующих. Не любили, да и не умели они трудиться, лишь умели огнем, да мечем брать желаемое.

Сказывают люди, именно в те темные времена встретила Лада парубка прекрасного в лесу темном: нежного и чистого. Запал в душу Лады пригожий юноша, и решила она обернуться девицей красною, да и кто мог помешать ей? Никто не был выше ее в вопросах любви.

Одна беда — в ночь на Ивана Купалу сорвал с березы повязанную простой девой ленту алую прекрасный молодец. В ладонях своих держал ладьи рук белых той девицы, увидала сие Лада да две слезинки скатились по щекам румяным у богини.

Лада злилась, но деваться ей было некуда — не могла богиня причинить боль своему любимому. Однако огонь пылал в душе её, и пришла она к нему ночью в образе красной девицы: в прекрасном платье из тонкой листвы золотых и багряных оттенков.

Ночь была длинной, но к утру исчезла Лада, а позже узнала, что девица, которая повязывала ленту алую на березу белую, видела их в лесу той ночью темною. Опечалилась богиня — изведала, что натворила. Поняла, что разрушила завещанное ей отцом Родом. Предназначение жизни её — союз двух любящих сердец.

И решила она все исправить да больше не вмешиваться в дела человеческие. Соединила два сердца в одно целое. Потому на Руси, если человек женился не по любви, говорят «Разбивал себе сердце».

В ту пору мимо летел аист белый. Сжалился аист над Ладой и принес ей ребенка, которого она лелеяла и оберегала, а маленький Лель — пламенный бог любви, весны и оплодотворения всего живого — радовал её и всегда находился рядом, рассыпая искры страсти, влечения да желания.

А бог Род послал Ладе подарок — амулет, ставший оберегом славян, заключившим в себе понимание мира и видение крепкой, счастливой семьи.

Рассудок старика помутился, стал похож на чугунок, наполненный самыми разными яствами: детством, богами, любимой Марфой, молодостью… Тут и старость, как крышка, на поверхности лежит — пылится. Но самой яркой звездой в затуманенном разуме деда это его любимая внучка Прекраса.

А в голове вода кипит, бунтует: «Убирай, убирай, огонь залью, бежать некуда». Кошка спрыгнула со стола. Бесшумно ступает мягкими лапками по неметеному грязному полу. Крыса забилась в угол избы и ждет, когда кошка пройдет мимо. Мыши в ворохе тряпья тоже ждут.

Забрал Великий Олег у деда внучку Прекрасу, сказал, что теперь она — его внучка. Чугунок шумит, бурлит.

Никого не осталось у старика. Пауки, кошка да мыши. Да домовой за печкой живёт — не бросает.

Дед с ними всё делит поровну. А они ему тем же отвечают. Наплетут пауки паутины, муху какую или другую жужжащую тварь поймают в сети, а крылышки старику отдают. С чаем попьёшь, старый. А он и тем доволен. Хоть какая забота.

Вскипятит воду дед, разольет травяной чай по глиняным чашкам и сидит, ждет. Вот они и пьют со стариком чай. Ему и то хорошо. По крайней мере они не равнодушны. Хоть какое-то участие, хоть какая-то связь с живыми. Старик немигающим взглядом смотрит в окно и видит, как тьма постепенно рассеивается перед рассветом. Он знает, что перемены не за горами, но он готов принять их, какими бы они ни были.

Старый сидит на скамейке, сжав руки в кулаки, и вспоминает былые времена. Раскачивается в такт кукушке. За стеной скулит кикимора. Или сыч? За печкой шуршит домовой. А время словно остановилось. Он задерживает дыхание, открывает глаза и шепчет: «Что ты медлишь, Мара? Пора умирать!» Кукушка, старая дрянь, за дверью: «Ку-ку, ку-ку. Ку-ку, дурак старый. Пень сушёный, ку-ку».

А помирать не хочется. Потому что не понимает уже старик, где он. В этом мире или уже в другом? Что за окошком: Явь или Навь? Надо бы кошку покормить да остальных. И снова задышало всё вокруг. Редким дыханием, шажочками шаркающими — ширк-ширк, топ-топ. Глаза закрыл старик — и картинки из жизни: лето, береза, глаза Марфы, словно у кошки, хитрые и задорные…

Кошка обвила ноги старика, как хмель ограду. Того и гляди дыру протрет в штанах. Другие ждут. Они более терпеливы. Хорошо, что время принадлежит богам. Хуже, когда боги отворачиваются от людей, и еще хуже, когда боги уходят. «Это время не за горами», — проносится в голове у старика. «Две тысячи лет молчать будут боги. Когда огонь прогорит, да пепел в душах людских останется. Забудут простые люди свои корни, выжгут даже пни от вековых деревьев веры чужестранцы в черных одеждах. Расскажут о новых богах, вернее о новом Боге».

Но старик этого уже не увидит. Для него вообще больше времени не существует. Он ждет, пока сотлеет, пока весь выкипит, да дно пригорит на углях. А пока он так и будет болтаться между реальностью и действительностью, между Явью и Навью. А кто иначе паучкам муху подложит, мышатам крошек насыплет, кошке кашку… ку-ку… не приедет твоя внучка, нет твоей Прекрасы…

Старик откинул голову назад, почувствовав, как тяжесть кошки, словно пуховый платок, укутывает его ноги. Зажмурился, пытаясь уловить далекий звон колокольчика, который сообщит о приближении Прекрасы. И кажется ему, что её любовь, как яркое летнее солнце, проникает сквозь леса и поля, через стены избы, согревая его кости, замученные временем и тоской. Он ощущает, как душа его откликается на этот свет, как старые, спящие корни, пробуждаются от зимней спячки, тянутся навстречу весеннему теплу… И резкий треск за окном… Но это лишь старый ворон сел на вековую ель и заглядывает в окно, кося черным глазом.

Вдруг кошка, словно почувствовав угрозу, отскочила от ног деда, выгнув спину, издала недовольное урчание. На мгновение старик открыл глаза и увидел, как по столу пробежала тень. Он понимает: это дух, что живёт в теле кошки. Дух, который, как и он, помнит времена, когда боги были рядом, а люди ещё не познали горький вкус забвения.

И дед, и дух кошки верят, что Прекраса не бросит их между Явью и Навью, нужно только подождать. Она уже близко. Её шаги легки, едва различимы, но старик чувствует стук пяточек, как глухой чувствует дрожание земли. Он слышит, как она осторожно открывает скрипучую дверь, как её пальцы, тонкие и хрупкие, касаются его рук и поправляют медвежью шкуру, на которой он лежит.

«Дедушка?» — шепчет она, и её голос, словно капля утренней росы, проникает в самое сердце старика и оно оживает.

Он не может ответить, не может даже пошевелить губами. Но он ощущает её присутствие, как тепло костра, как тихий шепот ветра. Прекраса принесла ему свежей воды в глиняном кувшине, а затем, словно читая его мысли, протянула ломоть хлеба, намазанный медом. Вкус меда, сладкий и густой, напомнил старику о том времени, когда он был молод, когда мир был полон жизни и надежд.

«Дедушка, ты смотришь на меня?» — спрашивает Прекраса, а в её глазах читаются любовь и искреннее участие.

Старик кивает. Он смотрит на неё, пытаясь запомнить её личико, её светлые волосы, её юный и беззаботный взгляд. Он знает или знал, что это последний раз, когда он видит свою любимую внучку. Ку-ку… верь, старый, ку-ку… приедет твоя внучка, придет твоя Прекраса…

И старик начинает рассказывать о том, как прекрасны глаза его внучки пауку и мухе. Он им вчера рассказывал о богах, которые когда-то ходили по земле, о великих сражениях, о любви и дружбе, о вере и надежде. Он рассказывал о том, как мир изменится, о том, как люди позабудут свои корни.

Сегодня он рассказывает о Прекрасе, но его голос становится хриплым, а паук и муха слушают, не перебивают, не шевелятся. Прекраса не бросит… ку-ку… не забудет…

Но за окном уже стоит богиня Мара. Великая Мара. Она — воплощение истинных знаний и непогрешимой мудрости Рода. Лик богини озаряет яркий свет. Образ чист и безупречен, а сияние её — это истинный свет Высшей Самости. Она всегда предстает обнаженной перед духовным взором Вещего — того, чьи очи не ослеплены маятой мира сего, и кто действительность видит такой, какова она есть.

Богиня смерти смотрит на старика и не решается позвать его к реке Смородине. Он слишком много о ней знает, а она ему благоволит.

У Мары много имён, которыми её называли на Руси с давних времён: Мара, Морена, Моржана. Все эти имена произошли от общего праславянского корня-«Mǒr». Та, что зарождает свет. У Мары множество обличий, и старик понимает, что «ночь темна перед рассветом» — это её шепот в его голове.

Мара — богиня загадочная. Её рождение окутано тайной. Не ведают люди, чья она дочь, но часто говорят, что отец её — Вий, повелитель тёмного царства.

Сказы о Маре наполнены глубоким смыслом, мудрёны да сложны, но одно остается неизменным — богиня смерти прекрасна. Ее красота холодна и чиста, но волхв не боится своей госпожи… ку-ку… Мара тут… Она словно дар посылает ему сон, тихий, как вечерний бриз. Этот сон окутывает его, унося прочь от горестей и мрачных мыслей.

А старик знает, что Сон — младший сын Мары. Именно благодаря снам Мара помогает встретиться с умершими, но старик хочет встречи с живой… Прекрасой… ку-ку… спи, старик… ку-ку.