Опасное любопытство. Часть 1

Ольга Флинт

В тихом американском городе главный герой, профессор абстрактной физики Лепски, вступает в сотрудничество с необычной группой исследователей. Вместе они пытаются создать машину, которая поможет им перемещаться через слои пространства. И вот настает долгожданный день первого перемещения. Профессор Лепски едет в научный центр и обнаруживает, что центр оцеплен полицией. Все оказывается гораздо сложнее, чем простые эксперименты по пространственному перемещению.

Глава 1. Встреча

Я так люблю бродить по этому кампусу, особенно в это время года. Многие прогалины, рытвины и трещинки все еще заполнены чистой холодной талой водой. Новые, клейкие, глянцевые, а иногда мохнатые, почти всегда салатового цвета листья с напором выворачиваются из почек. Желтые, белые, розовые цветы, поочередно открывающиеся один за другим, выставляют напоказ свои толстые, пушистые от пыльцы тычинки. Даже грязь весной какая-то чистая и приятно пахнет. Она не такая мерзкая, неприглядная, смердящая, как осенью или в зимнюю оттепель. Летняя грязь тоже достаточно приятная, но она уже попахивает. Свежесть — вот чем хороша весна.

Проходя мимо химического факультета, я решил остановиться около молодой магнолии. Я подошел совсем близко и начал внимательно разглядывать ее. Влажная, шероховатая, серовато-коричневая кора ее была покрыта редкими большими кожистыми листьями. Огромные, кремового оттенка цветы уже распустились и благоухали. Меня всегда возбуждали цветы магнолии. Их толстые и неимоверно нежные на ощупь лепестки напоминают кожу век, губ и других прелестных, тщательно скрываемых от неприличных взглядов мест, которые по молодости временами выставляются на всеобщее обозрение.

Мне было удивительно отметить, что изящные цветущие деревца магнолий превращали это научное и весьма строгое учебное заведение в наивную, радостную, игривую невесту, прячущую свои розовые щечки за прозрачным кружевным тюлем цветочных лепестков.

Да, весна действительно пришла. Время, когда всем нам так хочется бежать быстрее, бродить по ночному полупустому городу и мечтать о романтических приключениях. Да, приключениях и непременно романтических. О, небеса, как же нам здесь не хватает этих приключений. Честно говоря, их нигде не хватает в нашем почти всегда обычном и сером, угрюмом мире. Правда, сейчас этот мир был полон солнца. Он был живой и яркий. Он, скорее, походил на новенький, прямо с конвейера автомобильчик. Его колеса еще не касались асфальта на шоссе. Но вот водитель сел за руль, и этот автомобильчик уверенно, весело и энергично двинулся по дороге, рассекая нагретый солнцем воздух, уносясь вдаль навстречу романтическим приключениям. Так и весь мир был полон несокрушимой уверенности и смело шагал вперед.

Так же и я шагал вперед от дерева магнолии на встречу с профессором Мечник. Шаловливый, порывистый и довольно холодный ветер решил было повертеться вокруг меня, но, увидев молодых студенток, немедленно полетел догонять их. Неожиданным сильным порывом он набросился на них сзади, и они, визжа, как маленькие поросята, шустро засеменили от него прочь.

От здания Холл Хамильтона, где я с раннего утра обсуждал мой проект с профессором Паннингом (а для меня он просто Джонни), я должен был идти к улице Виноградной лозы, но мне очень захотелось просто прогуляться.

После резкого холодного ветра возле химического факультета я с большим удовольствием подставил лицо весеннему солнцу, которое грело яркими лучами дороги вокруг Клуба студентов. Проходя мимо фонтана, я не смог сдержать улыбку. Фонтан был похож на стиральную машину. Вода в нем бурлила и пенилась от жидкого мыла. Надо полагать, что эта неумная шутка была придумана толстолобыми жеребцами, принадлежащими к одной из студенческих организаций.

Солнце поднялось выше, и стало жарко. Я пересекал широкую парковку около Бидл Центра, направляясь к улице Виноградной лозы. Каждый раз проходя мимо Бидл Центра, в который я почему-то ни разу не зашел, я ловил себя на мысли о том, что он похож на дом британского поместья. Большой ухоженный газон, украшенный редкими кустарниками и деревцами, находящимися под пристальным надзором шести мощных, построенных из красного кирпича башен Бидла. Это здание было построено с любовью и комфортом.

Вообще-то все в университете было построено и расположено весьма комфортно. Только одну вещь я никак не могу принять и понять и, возможно, никогда не пойму — современное искусство. Некоторые экспонаты выглядят, конечно, ничего. Скажем так, они если и некрасивые, то, по крайней мере, интересные. Остальные, по моему мнению, просто уродливые и ненужные, а некоторые так уж прямо аморальные, я бы сказал. Одна такая фигура — не что иное, как репрезентация огромной синей какашки, стоит где-то около Лид Центра. Если не верите, то пойдите и убедитесь воочию. Многие мои друзья и коллеги сходятся со мной во мнении по поводу этой скульптуры.

Ну, хватит об этом. Я вышел на улицу Виноградной лозы и тут же спохватился, что совершенно не знаю, где мне ждать машину, которая должна за мной приехать. Вдобавок ко всему события, относящиеся к моей встрече с профессором Мечник, были покрыты мистикой. Например, сегодня утром, когда я пришел спросить о деталях, у меня вышел следующий разговор с факультетской секретаршей.

— Доброе утро, Шерон.

— Доброе утро, профессор.

— Как у вас дела?

— Спасибо, превосходно. Что я могу для вас сделать?

Она посмотрела на меня и одарила казенной улыбкой. Эта улыбка означала: «Я буду с вами мила только потому, что мне за это платят».

— У меня сегодня назначена встреча с профессором Мечник, и мне нужен адрес, если вас это не затруднит.

— Агааааа.

Она подняла свои мастерски нарисованные брови и как-то странно протянула это «ага». Потом она нарочно долго поворачивалась на стуле, встала и как улитка поползла к шкафу с папками. Мне было неприятно чувствовать, что она пытается досадить мне.

— Ну, значит, вы все-таки решили пойти на встречу с этими псих… амамамммм.

Она замолкла на полуслове и странно улыбнулась, слегка покачивая головой так, что ее невообразимо длинные дешевые сережки захлопали по ее шее.

— Я извиняюсь, что вы сказали, Шерон?

— Не берите в голову, профессор. Мне бы не хотелось испортить вам удовольствие от первого свидания.

Вот она, эта Шерон. Неудивительно, что все студенты называют ее «английская булавка». Никогда не знаешь, в какой момент она расстегнется и уколет.

Шерон дала мне маленькую записку, которую я должен был показать «им». Потом она пробубнила, чтобы я был вовремя на улице Виноградной лозы, где «они» могли бы меня видеть. Обо всем остальном она позаботится сама.

Ну хорошо. А кто такие, эти они? Не люблю я этих секретностей. Это деловая встреча между профессорами для работы, а не для увеселения. К чему вся эта ерунда? И как это было заметно, что ни нашей секретарше, ни, возможно, половине факультета физики не нравится человек, с которым я шел на встречу.

Однако для меня не было никакой разницы, что все они об этом думали. Я уже три дня подряд не мог сосредоточиться ни на чем другом, как на моем научном проекте. Моя теория по пространственно-временным сферам, более известная под названием дисперсионных носителей, не получила достаточной поддержки среди исследователей в этой области.

Профессор Гейнер, имеющий огромное влияние в этой сфере, своим обзором почти полностью разрушил мои доказательства, опубликованные в моей последней статье в журнале «Абстрактная физика». Он говорил, что АННА (аналог нейтральной непроникаемой аэробной капсулы для межпространственных перемещений, адаптированной для человеческого тела), и только АННА представляет собой будущее науки, изучающей межпространственные перемещения. Все силы должны быть брошены на разработку и улучшение АННА, и это единственный путь к успеху для молодых научных сотрудников. Сферы же, и я цитирую, «слишком фантастичны, чтобы быть правдой».

Представляете мое состояние? Я был весьма расстроен. Мне просто необходимо было заручиться сотрудничеством для завершения моей работы. Я думаю, что не стоит объяснять, что после такого обвинения мне позарез нужен был кто-то, кто мог бы восстановить мою репутацию. В дополнение ко всему недавний кризис в Соединенных Штатах, как и в 2008 году, не позволял рассчитывать на финансовую поддержку со стороны правительства. А такое имя, как профессор Мечник, гарантировало получение денег для моей лаборатории, по крайней мере, на год.

Чтобы отвлечься от пасмурных мыслей, я стал думать о всяких не совсем приличных шалостях. К примеру, я мог бы подбежать к молоденькой куколке и ущипнуть ее за пухлые мягкости. Еще я мог бы украсть невесту, но что мне тогда с ней делать? Глупости все это и трата моего бесценного времени, но все же мне удалось поднять себе настроение.

Часы показывали 10 утра. Где же мне их ждать? Я решил ждать около здания, похожего на заброшенную школу. Но это была вовсе не школа. Как я узнал от одного из уборщиков, позади этого здания располагается секретная лаборатория, в которой производились эксперименты над животными. И вообще, он слышал, что разные странные, никому не понятные вещи происходили с этим зданием, но какие именно, он не знает. А мне, собственно говоря, никакого дела до этого не было. Мне просто показалось, что это место как нельзя лучше подходило для ожидания. Никого не было, и я снова предался своим забавным мечтам о молоденьких девушках. Я настолько замечтался, что и не заметил, как на другой стороне дороги остановилась белая машина, и водитель уже довольно долго наблюдает за мной.

— Профессор Лепски?

— Да, это я.

— Райан.

Он лихо развернул свой минивэн и подкатил ко мне.

— Залезайте, профессор.

«Они. Глупая Шерон», — подумал я, улыбнулся и закрыл дверь минивэна. Райан пожал мне руку.

— Хорошая у вас машина, Райан.

— Не жалуюсь. Антикварная. Без переделок. Так куда мы едем, сэр?

Его вопрос показался мне странным. Я думал, что он в курсе дела. Я отдал ему записку от Шерон. Он начал пристально изучать этот листок. Пока он сопел над запиской, я окинул взглядом его автомобиль. Я заметил, что Райан не носил считывающего головного обруча. Это наводило на мысль, что он, скорее всего, классный водитель, если ему разрешено не использовать магнитную линию.

— Так, значит, на Восточное отделение, очень хорошо. Пристегните ремни, пожалуйста.

— Скажите, Райан, а вы долго служите при университете?

— Уже как 25 лет. А вы здесь новенький?

— Да. Я здесь всего второй год.

— А откуда? — он переключил коробку передач, и машина побежала быстрее.

— Из штата Коннектикут.

— Ну тогда добро пожаловать в Линкольн, Небраску, мой дорогой профессор. Как вы считаете, профессор, заработал себе старый корнхаскер вечеринку от университета за 25 лет или нет? — он разразился скрипучим смехом.

— Скажите, Райан, а вы знаете профессора Мечник?

— Знаю, как же не знать такую видную фигуру? Очень странная, но приятная личность. Я бы сказал, что вас ожидает сюрприз. Это прямо как когда мы с ребятами поехали поохотиться и порыбачить на Аляску. Какое это было время, прекрасное время…

И он углубился в воспоминания о своем активном отдыхе, которые плавно перешли в описание его супруги и трех дочерей, одна из которых была замужем за иностранцем. Он продолжил рассказывать обо всех своих многочисленных внуках и их школьных достижениях. В промежутках между рассказами он неожиданно вставлял следующие советы: «Вот в этой забегаловке готовят очень хороший суп, а вот в этом магазине скидка на дрели, а вот тут хорошо чинить машину. А вот здесь ни в коем случае нельзя превышать скорость, так как с семи до девяти утра в здешних кустах сидит полицейский с радаром». И он снова возвращался к описанию всевозможных семейных торжеств.

Через некоторое время я перестал его слушать и просто вежливо кивал и говорил: «Да, да, это очень интересно». Я смотрел на улицы, проносящиеся за стеклом машины. Многие из них уже облачились в роскошную зелень деревьев катальпы. Скоро эти деревья покроются множеством белых цветов, и цикады, сидящие в кронах, будут орать как ненормальные металлическими голосами всю ночь напролет.

Несмотря на то, что Райан был очень вежливым и приятным человеком, его болтовня утомила меня. Я очень обрадовался, когда наша машина свернула с главной дороги на улицу под названием Кольцо Восточного кампуса.

Пока мы медленно ехали до нужного здания, я не мог не заметить, что это отделение университета отличается от того, которое находится в центре Линкольна. Здесь было намного больше зелени и намного меньше людей. За все время движения по Кольцу я увидел только пару студентов, расслабленно шагающих и поедающих сэндвичи.

— Вот мы и приехали, — раздался голос Райана. — Ближе подъехать к Центру я не могу. Такие у них здесь установки.

Я поблагодарил его и вылез из машины. В ту же секунду молодой весенний бодрящий ветер так сильно ударил мне в лицо, что я закашлялся, и у меня заслезились глаза. Ветер принес с собой невидимую клейкую упругую паутину, которая крепко прилипла к моему лбу, и я долго не мог от нее избавиться. Понаблюдав за моими тщетными стараниями, Райан рассмеялся и поехал по своим делам. Я помахал ему вслед и пошел, оглядывая все вокруг.

Остановился я около огромного солидного здания, на котором красивыми большими буквами было написано: «Центр кармологии и прикладных духовных наук». Это здание выглядело как-то странно. Скорее всего, это было оттого, что, в отличие от окружающей природы, Центр стоял на голом пустыре. Центр был построен недавно, и природа еще не успела связать вокруг него свою зеленую шаль. Вот он и стоял, совершенно голый и ничем не прикрытый, «Центр кармологии и прикладных духовных наук».

— Вот мы и приехали, — повторил я слова Райана.

Я направился к входной двери. Дверь была заперта. Тогда я приложил свою карточку к электронному замку и дернул за дверную ручку. Ничего не произошло. Я еще несколько раз для верности подергал дверь, но это только подтвердило факт, что здание было закрыто.

Тогда я начал искать кого-нибудь, кто мог бы мне помочь: курильщиков, студентов, службу доставки. Но, к моему сожалению, вокруг не было ни души. Здание также не имело больших окон, через которые кто-то мог меня заметить и впустить внутрь. Я было решил посмотреть, что там написала в записке Шерон, но тут же спохватился, что записка осталась у Райана.

— Прррревосходно.

Я обошел Центр в поисках запасного входа, но моя маленькая прогулка не увенчалась успехом. Я оглядел здание Центра еще раз. В целом, я пришел к заключению, что план постройки «этой жемчужины архитектуры» не включал в себя наличие окон и других, кроме входной, дверей на первом этаже. Весь периметр здания был наглухо залит каким-то блестящим, сероватого оттенка материалом, похожим на бетон, а может, это и был всего лишь полированный бетон. Только редкие крохотные оконца, беспорядочно разбросанные выше уровня бетонной заливки, глазели на меня.

Ну какая все-таки это была гадость, что дверь была заперта и что никто не вышел меня встречать. Я позвонил на факультет физики, но никто не взял трубку. Шерон, наверное, уже ушла на ланч. Я сел на бордюр. Настроение у меня испортилось. Я уставился на Центр кармологии и прикладных духовных наук и подумал: «Без окон, без дверей полна горница людей». Это меня рассмешило, и я начал громко хохотать.

Неожиданно маленькое незаметное окошечко на третьем этаже резко со скрипом распахнулось, и в него высунулся очень сердитый мужчина.

— Вы что орете здесь? Вам тут не базар! — закричал он.

Я подпрыгнул.

— Кто? Я? — я растерялся от изумления.

— Вы кто? — продолжал он.

— Простите? Ах, да. Профессор Лепски, — я никак не мог прийти в себя.

— Что вы здесь делаете?

— Кто? Я?

— Но не я же! Что вам надо? — казалось, что он теряет терпение.

— Я хотел бы войти.

— Пароль.

— Простите, какой пароль? О чем вы говорите? Нет у меня никакого пароля. Я извиняюсь, вы…

— Профессор Лепски, так вас звать?

— Да, совершенно верно.

— Я здесь с вами не в игрушки играю. Пароль или катитесь отсюда.

Я остолбенел от такой нескрываемой грубости.

— Простите, конечно. Но я действительно не знаю никакого пароля. У меня его просто нет. Когда я сюда собирался, мне никто ни о каком пароле не говорил. Дайте-ка я позвоню нашей факультетской секретарше. У меня здесь встреча назначена с профессором Меч…

Он не стал меня слушать и с треском захлопнул окошечко. Я разозлился. Ерунда какая. Они здесь все что, с ума посходили? Я снова сел на бордюр. Весеннее солнце плавно выползло из-за облаков и уставилось на меня.

— Да брось ты обижаться. Взгляни, какая погода, — сказало оно и быстро начало нагревать воздух. Через несколько минут стало так жарко, что поднимающийся над дорогой горячий воздух создавал иллюзию воды перед кучкой кустов, растущих неподалеку. Краем глаза я заметил, что что-то шевелится в этих кустах. «Кошка или собака», — подумал я и потерял интерес. Каково же было мое удивление, когда из кустов вышла огромная черная овца. Она встала на дороге, мирно жуя и потрясывая головой. Этого я никак не ожидал. Чем дольше я смотрел на овцу, тем больше мне казалось, что она улыбается и подмигивает мне. Я закрыл лицо руками и начал быстро тереть его. «Неужели у меня галлюцинация? И с чего бы?» — пронеслось у меня в голове. Я закрыл глаза, а когда открыл их, к моему счастью, овцы уже не было. «Может быть, я перегрелся?» Чтобы убедиться, я быстро огляделся, не стоит ли овца в другом месте. Я мог вздохнуть спокойно: овцы не было. «Проклятые видения. Надо бы перекусить. Уже почти полдень, а с голодухи чего только не привидится», — снова подумал я.

— Не желаете ли войти, профессор? — донесся довольно приятный голос сзади. Я обернулся и увидел жизнерадостного стройного хорошо одетого блондина средних лет. Он стоял, держа дверь нараспашку, и улыбался. — Вы, наверное, устали ждать снаружи? — продолжил он своим мягким тоном.

— Да, — ответил я и постарался придать своему лицу выражение обиженной важности. Блондин не обратил на это никакого внимания, а просто протянул мне руку.

— Меня зовут Андрей Симбол, профессор.

— Очень приятно, — пробубнил я, и мы обменялись рукопожатием.

— Пожалуйста, входите. Я провожу вас к терминалу, — Андрей весьма галантно сделал приглашающий жест.

— Терминалу?

— Меня попросили вас доставить, но у меня сейчас совершенно нет на это времени, — сказал Андрей, не отвечая на мой вопрос. — Видите ли, профессор, все, о чем мы мечтаем, все наши нужды и желания, все это может оказаться за углом. Как вы считаете, профессор? — он мне подмигнул.

— Я даже не знаю. Возможно. О каком именно угле вы ведете речь?

— А вот об этом. Вот об этом самом, — он указал на серую стену впереди. — Идите туда и заверните за угол. Она вас там встретит.

Я посмотрел на стену.

— А кто она и как?..

Я обернулся, но его уже не было. Мне стало непонятно, как он мог так быстро исчезнуть из моего поля зрения, прямо как овца. Я надеялся, что Андрей не был видением. Его удаляющиеся шаги говорили мне, что он, скорее всего, был настоящим. Но какие странности происходят со мной сегодня. Когда я перестал слышать шаги Андрея, мне стало не по себе в этом пустом, плохо освещенном холле. Необычно было видеть научный центр без нервных студентов, несущихся по коридорам сломя голову, без научных сотрудников с большими чашками кофе, громко обсуждающих недавно опубликованные статьи, без профессоров, жмущихся к стенам, чтобы их никто не заметил. Я снова был совершенно один. Да, я был внутри, но положение дел не изменилось.

Я еще раз посмотрел на стену. В этот раз я заметил большую доску с надписью:

«Две искорки столкнулись невзначай, и в тот же час

Без бога этот мир построил нас».

Мартэн Анньер

Очень интересное заявление.

Я подумал и решил, что выбор у меня был следующий: либо бродить по пустому серому холлу в одиночестве, разглядывая всякие не совсем понятные цитаты на досках (благо такая доска была только одна), либо завернуть за ранее упомянутый угол, что я немедленно и сделал.

Я оказался в похожем плохо освещенном холле, переходящем в длинный коридор, в котором через несколько секунд погас свет. Стены начали перемещаться в правую сторону, и я начал чувствовать себя так, как будто я сидел в идущем на посадку самолете. Мой желудок уперся мне в горло, что вызвало невыносимую изжогу. Воздух стал густым, и мне стало трудно дышать. Пространство вокруг меня съежилось. Я слышал звук капающей воды и видел мигающие лампочки. Откуда-то прорезался ужасно резкий звук лязгающего и скрежещущего металла и ударил мне по ушам. Потом низкий, тяжелый бас произнес:

— Пассажир прибывает. Шаттл номер один.

Тут же все как-то быстро перевернулось, и я сильно ослаб. Колени мои подогнулись, и я оперся на ржавую металлическую стену. У меня закружилась голова. Я не мог понять, где я и что происходит. Через несколько минут мое болезненное ощущение развеялось, и я увидел, что стены бункера, в котором я находился, поворачиваются. Они со скрипом остановились, и все сооружение, казалось, рухнуло наземь, отчего меня слегка подбросило. Невероятно противный высокий голосок произнес.

— Живой организм прибыл. Пожалуйста, заберите. Шаттл номер один, карман номер один, текучая платформа номер десять.

Включился свет. Я увидел, что стою все в том же холле и упираюсь в стену. В ушах у меня звенело, и в голове раздавался этот мерзкий голосок: «Пожалуйста, заберите. Шаттл номер один, карман номер один, текучая платформа номер десять». С меня было довольно. Я направился к выходу с твердым решением убраться отсюда как можно быстрее и спокойно завершить этот день в моей лаборатории. Я открыл дверь, вышел на улицу и замер.

Передо мной стоял Бидл Центр. Я находился со стороны, выходившей на парк Траго. Солнце палило нещадно, и я прикрыл глаза ладонью. За большими, во всю стену, окнами я увидел множество снующих туда-сюда людей. Мир снова ожил.

Я направился к зданию Бидла, беспокойно озираясь и пытаясь понять, происходит ли все это на самом деле или нет. Около входа я увидел двух курящих женщин, одетых в белые лабораторные халаты. Они энергично беседовали, пили кофе из бумажных стаканчиков и нервно курили. Одна из них меня заметила и, попрощавшись с другой, сказав «договорим позже», пошла по направлению ко мне.

— Профессор Лепски?

— Да, кхе, да, — мой голос прозвучал тихо, так как я все еще не оправился от путешествия в бункере.

— Ну наконец-то. Что вас так задержало, мой уважаемый? — ее восточноевропейский акцент прорезал воздух, как звук выстрела.

У меня не было сил объяснять мои утренние приключения, и я просто ничего не ответил, а поинтересовался.

— Простите, а с кем я имею честь разговаривать?

Она подняла рыжие брови и ухмыльнулась, выражая свое изумление.

— Профессор Мечник, естественно. Руслана Владимировна Мечник.

— Теодор. Теодор Лепски.

Мы пожали друг другу руки.