АНА навсегда: исповедь отличницы. Анорексия длиною в жизнь

Ольга Федоровна Шипилова

История девушки, страдающей анорексией, рассказанная от первого лица. Ради худобы героиня проходит все круги ада, положив на жертвенный алтарь красоты любовь, карьеру, друзей, общение. Долгие годы девушка борется сама с собой, но, достигнув поставленной цели, понимает, что всю свою жизнь двигалась не в том направлении. Слепящие лампы реанимации, больничные стены, реабилитация и полная изоляция от окружающего мира. Роман рассчитан на широкий круг читателей.

Глава 4. Лето без еды

Анорексия — особый стиль, образ жизни и мышления. Быть анорексиком — это то же самое, что быть спортсменом, писателем или художником. Ты живешь в обществе, и в то же время ты сам по себе, вне его. У тебя свой собственный мир, своя программа на день, свои подсчеты, планы и труды. И ты честно не понимаешь, как можно жить по-другому. Неужели было время, когда ты был привязан к стрелкам часов: 8 — завтрак, 13 — обед, 18 — ужин. Нет, это все не про тебя. Ты не зависишь от еды, она больше не нужна тебе, это полная свобода. Ты ешь лишь иногда, для того, чтобы жить. Все, что ты съедаешь, должно быть полезным, обезжиренным, эстетичным и растительным. Это даст легкость, не перегрузит твой вычищенный до блеска желудок и не родит в голове лишних мыслей о подсчете калорий. Ты духовное существо, сотканное из тончайшей материи, солнечной энергии и света. Ты не будешь никогда есть мясо, оно — убивает. Анорексия сделает тебя сентиментальным — постоянное чувство вины перед съеденным будет гложить тебя. Потом ты начнешь жалеть всех животных, будешь переживать из-за них и часто рыдать ночами, представляя жестокость, исходящую от человека во вселенских масштабах. Ты начнешь бороться за права дельфинов и китов, потому что тебя поистине беспокоит эта проблема. Как раньше ты не задумывался об этом? Постепенно твое трогательное отношение к природе перейдет на насекомых, и ты станешь мучиться дилеммой — кого тебе больше жалко муху или паука. А спустя еще какое-то время, ты будешь слезно просить прощения у салата, который готовишься сорвать, чтобы употребить в пищу. И даже, возможно, ты станешь заниматься самобичеванием, ибо почему твоя жизнь важнее жизни салата? Пройдет еще время, и ты перестанешь вообще испытывать чувство голода. Натощак — это твое естественное состояние. Более того, если ты поешь, то не сможешь даже думать. Это сложно! Все сыты, а ты — натощак. И вот оно! Твое новое кредо! А потом ты начнешь открывать в себе все новые и новые таланты. И будь уверен, ты поймешь, что можно питаться солнцем, не причиняя смерти и боли, не срывая и не беспокоя больше природу. Ты — иное, высшее существо, ты не как все, ты паришь над миром, тебе больше не нужны деньги. Поздравляю — ты освободился!

Какой тяжкий труд совершен на пути познания бытия и самой себя! Как сложно все и запутанно теперь в моем мире, и в тоже время свято, чисто и кристально. Весь этот храм из прозрачной кожи, тонких костей, голубых вен, имя которому — тело. Оно досталось мне слишком дорогой ценой, ценой собственной жизни. Я не могу допустить даже мысли, чтобы опорочить его, осквернить необдуманным помыслом, действием или поступком. Это есть святилище мое!

А ведь все начиналось банально просто — с огурца. Самого обычного соленого огурца, из-за которого моя болезнь, молчавшая с десяти лет, обличила себя и перешла в наступательную атаку. Был самый разгар летних каникул. Я поступила в десятый профильный филологический класс, выдержав тяжелейшие экзамены. Будущая перспектива изучения языков очень радовала меня. Но еще больше я восхищалась нашей новой классной руководительницей, преподавателем со стажем, успевшей написать десяток научных трудов и выпустить собственный сборник поэзии. Мой новый класс был сформирован из десяти учеников нашей школы, которых я знала, и тринадцати ребят из других школ города, пожелавших изучать языки и успешно справившихся с экзаменационными вопросами. Я, рассматривая вывешенные списки на школьном стенде, отметила, что в классе всего лишь семь парней, остальные девчонки, включая Дашину подругу Наташу. Даша поступила в математический класс, следуя по пятам Ани. Как глупая Наташа оказалась в моем углубленном классе — для меня оставалось загадкой. На экзамене ее не было, и сдать его со своими интеллектуальными способностями она никак не могла. Ребята в школьном коридоре говорили о том, что к директору приходил ее отец и очень просил за дочь, будущим которой он был обеспокоен. Умолял дать шанс, чтобы девочка не прозябала в базовом классе среди двоечников.

До начала занятий оставался месяц, который я твердо решила провести с пользой для дела, и полностью изменить себя. Больше мириться со своим телом я не хотела и поставила перед собой цель кардинальными мерами довести его до болезненной худобы. Тогда мне было совершенно безразлично, что здоровье может пошатнуться. Особенно на меня не действовали мамины уговоры о будущих детях, моих тридцати годах, в которых я стану инвалидом. Это казалось смешным, дети мне не были нужны, а между тридцатью годами и старостью стоял знак равенства. Я выбрала день, пожелала себе удачи и приказала не срываться. Я думала даже заклеить себе рот скотчем и отбить руки, если только потянусь к холодильнику за едой.

В этот день я решила голодать, примерно 24 часа. После чего планировала в пищу употреблять лишь йогурты, я предполагала, что таким образом смогу неплохо почистить организм и сбросить несколько килограммов для начала. Мне исполнилось 16, мой вес составлял 57 кг. Утром я проснулась в прекрасном расположении духа. Солнце заливало всю квартиру, пыльный каштан у распахнутого окна дотягивался своими ветками до легких занавесок. День только начинался, а мир по ту сторону моей квартиры уже изнывал от жары. Я потянулась и сделала несколько приседаний. Колени болели. Я осмотрела их на свету — мягкие, с синими венками. Они мне не нравились, как раньше я не замечала, что у меня такие пухлые, похожие на две лепешки, колени? «Ну, ничего! — подумала я. — Месяц истязаний и самодисциплины, и ничего не останется кроме костей!»

Два часа я убирала квартиру, и пока я это делала, все время думала о своей диете. Чем больше я о ней думала, тем больше мне хотелось есть. Мысль о еде с каждым часом становилась все навязчивее, я больше ни о чем не могла думать. Еда. Еда. Еда. Я смотрела на предметы интерьера, но везде видела лишь запрещенные продукты. О, как мне хотелось есть! Чтобы не думать об этом, я включила телевизор, там транслировали показ мод. Я на время отвлеклась, разглядывая истощенных девушек-моделей. Они вызывали во мне восхищение и отвращение одновременно. «Как можно довести себя до такого состояния? — думала я. — Неужели они могут дышать, двигаться, ходить в магазины, когда сквозь глубокие вырезы на одежде видны все органы?!» Одна из девушек, продефилировав, покидала подиум. Она была одета в короткие шорты, и растянутую майку. Я впилась глазами в ее худые ноги-ниточки. Ни грамма жира, кости и сухожилия. Никакого целлюлита. Я подскочила и побежала к большому зеркалу в прихожей, в котором я могла рассмотреть себя во весь рост. «Ой, что это? — сорвалась я на крик, рассматривая свои бедра. — Они же полностью одеты в апельсиновую корку, в мои-то шестнадцать! А что будет со мной, когда стукнет тридцать? Нет уж, лучше быть инвалидом, но худым!»

Занятий с Аней на стадионе было недостаточно. «Значит, я не старалась! Упала, отжалась, глупая корова!» — сказала я себе и принялась выполнять упражнения. Я качала пресс, поднимала поочередно ноги, совершала бег на месте до тех пор, пока у меня не затряслись руки. Волна голода вновь накрыла меня. «Есть, как же хочется есть!» Не помня себя, я проследовала на кухню, открыла холодильник и первое, что попалось мне на глаза — это начатая банка с солеными огурцами. Трясущейся рукой я потянулась к ней, вытащила холодный стеклянный сосуд из холодильника, опустила в него руку и незаметно для себя проглотила огурец. Всего один. Боль моментально обожгла весь желудок. Вкус соли, уксуса, горчицы и чеснока. Какой мерзкий! Я взглянула на часы — без четверти три, вот и все мое чудо-голодание! Сорвалась! Ничтожное существо. Я села на табурет и расплакалась. От слез стало совсем плохо, меня мутило. Позыв на рвоту, сокращение желудка — и зеленая огуречная каша плавает в унитазе. Во рту неприятное ощущение кислоты и соли. Я полоскала рот содой, вытирая опухшие глаза, и в этот час словно что-то хлопнуло внутри меня, так бывает когда лопается воздушный шарик. Я выпрямилась и ощутила чье-то присутствие. Не в квартире — у себя в голове. Это была она! Моя болезнь. Моя анорексия. «Ты больше не сможешь есть! — кричал голос в голове. — Ты потеряна для еды. Видела, как это больно? Хочешь повторить? Слушай меня, ты станешь совершенной. Тебе никто больше не нужен! Пусть весь мир отдыхает. Мы создадим свой, новый, моя милая, послушная девочка, моя будущая медалистка, моя чемпионка, моя отличница!»

Вечером мама вернулась с работы с полными пакетами продуктов. Чем больше я убеждала ее в начале своей диеты, тем сильнее она стремилась накормить меня. Мама выкладывала на стол ванильные булочки, мои любимые круассаны, колбасу и фарш для котлет, а меня охватывало отчаянье и злость — зачем она это делает, словно спорит со мной, словно хочет навредить мне. «Не ешь, — шептал голос в моей голове, — это яд для тебя. Смотри, как твои родные люди хотят твоей гибели! Станешь как жирный кусок сала, тогда они будут счастливы, все этого только от тебя и ждут!» Я отвернулась от стола, мне было жаль себя. Жаль, потому что никто в меня не верил, в силу моего характера. Еще больнее было от того, что у меня нет союзников. Я ушла к себе в комнату, села за письменный стол и открыла книгу Демиса: раздел «Десерты, калорийность». Круассаны — 406 ккал на 100 гр. Это слишком много. Калорийность йогурта — 72 ккал. Йогурты могли решить все мои проблемы. Сделав нехитрые подсчеты в уме, я пришла к выводу, что для того, чтобы быстро похудеть, должна питаться на 300 ккал в день, при этом имея возможность съедать большую баночку молочного продукта. Почему именно 300? Все очень просто! Если взрослая женщина прекрасно худеет на питании в 1200 ккал, то я как истинная чемпионка во всем должна показать лучший результат. И пока эта женщина будет медленно сбрасывать по 200 граммов в день, я легко смогу терять полкило. Я еще полистала любимую книгу и нашла раздел «Худеть быстро или медленно?» Врачи строго предупреждали о вреде и последствиях быстрого похудения. Меня их воззвания не убедили, и я захлопнула книгу: «Да что они во всем этом понимают? Я одна хозяйка своему телу, и кто как не я лучше всех знаю себя?» Много лет я терпела унижения из-за лишних килограммов, которые школьная медсестра, взвешивая нас, назвала «временными». Время шло, а мои «временные» килограммы покидать меня не имели намерения. Посему слушать мнения окружающих людей я больше не собиралась, моя жизнь — мои правила!

Пока я размышляла о планах на будущее, с кухни начал доноситься сладкий запах свиного жареного сала и вареной картошки. Я встала из-за стола и на цыпочках направилась в сторону кухни. Мама выложила на большое блюдо выпечку, засервировала стол для двух персон и, стоя у плиты, лопаткой переворачивала шипящий бекон на чугунной сковороде. От запаха жирной пищи в носу защекотало, и выделилась слюна.

— Садись! — сказала мама, накладывая на огромную тарелку пюре и бекон для меня. — Будем ужинать!

— Я не буду! — запротестовала я, сделав два шага назад.

— А я буду! Сиди голодная!

Я присела на табурет, глотая слюну. Мама ела из моей тарелки. Она не верила, что мне хвати сил сидеть и смотреть на нее. Я внимательно следила за каждым ее жестом, видела, как двигаются руки и челюсти, слышала, как она глотает хлеб. Я ела вместе с ней, носом и глазами. Раньше я даже не догадывалась, что так можно питаться. Через пять минут я почувствовала сытость и позыв на рвоту. Чтобы не испытывать свой желудок я убежала к себе в комнату и легла на кровать. В животе урчало, а во рту вновь появился соленый вкус огурца. Меня сильно тошнило. «Тебе плохо? — спросил внутренний голос. — Терпи! Ты молодец!»

Конец ознакомительного фрагмента.