Полынья

Ольга Суханова

Маркиз Адриан по неосторожности обидел Динару, дочь вождя степных кочевников. Теперь оскорбленное племя может напасть на земли семьи Адриана. У маркиза есть единственный способ загладить вину и избежать войны: он должен жениться на Динаре. Чтобы привезти невесту из степного лагеря в город, в кочевой стан отправляется Эдгар, простой переводчик, служащий в семье Адриана. С первой же минуты Эдгар и Динара не могут отвести друг от друга глаз, но кочевница должна выйти замуж именно за маркиза…

© Ольга Суханова, 2023

ISBN 978-5-0062-0512-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

Отец был в ярости. Адриан понял это еще в дверях, не успев переступить порог кабинета. Герцог Роберт держался с привычным ледяным спокойствием, но сейчас его голос звучал в сто раз холоднее обычного — а это было верным признаком настоящей бури внутри.

— Маркиз, благодарю, что пришли, — проговорил герцог очень сдержанно. Так сдержанно, что Адриан тут же стал перебирать в уме все сделанное в последние дни, пытаясь понять, что же такого он натворил. Не вспомнив ничего подходящего, Адриан хотел было спросить напрямую, но не осмелился: несмотря на то, что ему уже давно исполнилось двадцать три, отца он боялся как огня. Краем глаза он оглядел себя в зеркале, словно ища поддержки у отражения. Рослый, крепкий, с фамильными золотистыми волосами, чуть отливавшими в рыжину, и с фамильными же карими глазами, он был не слишком похож на герцога Роберта — Адриан знал, что внешность ему скорее досталась от матери. Но и отцовские черты можно было угадать.

— Вас не было в Стейнбурге два дня. Впрочем, вы предупреждали, что отправитесь с друзьями на небольшую прогулку верхом по окрестностям. Хорошо покатались?

Голос герцога Роберта по-прежнему был спокоен, и от этого спокойствия у Адриана пошли мурашки по спине.

— Да, благодарю.

— Как вам новые лошади? Стоят они уплаченных денег?

— Без сомнения.

Герцог кивнул, окинул сына долгим взглядом, потом негромко спросил:

— Не случилось ли во время вашей поездки чего-нибудь интересного или необычного?

— Нет, — удивился вопросу Адриан и, поняв, что отец ждет рассказа, продолжил. — Мы выехали позавчера ранним утром. Со мной были Артур, Кристиан, Ян и Стефан.

— Все ваши приятели, — снова кивнул герцог.

— Да. Поехали вдоль реки, к границе герцогства, туда, где лес редеет и переходит в степь. Всем хотелось вволю поскакать, не уворачиваясь от веток и не пригибаясь каждое мгновение. Хотелось на простор, вокруг же апрель, весна, вся степь в цветах, и все уже давно просохло после схода снега. Земля сухая, можно нестись во весь опор. Мы менялись лошадьми, чтобы каждый попробовал каждую, и останавливались, чтобы дать им отдых. Переночевали в вашем охотничьем доме, вы же мне разрешили, — на всякий случай неуверенно уточнил Адриан. — Там все было уже готово к нашему приезду. А на второй день просто носились по степи и перелескам. Все.

— И никого не встретили?

— А, вот вы о чем! Встретили двух женщин. Кажется, из кочевников. Одна совсем молоденькая, другая постарше, средних лет.

— И что же? — герцог резко обернулся и в упор посмотрел на сына.

— Мы… Мы решили пошутить и немного попугать их. Догнали и окружили. Они были на крепких степных лошадях, каких любят все кочевники, и мы на ваших прекрасных конях догнали их в два счета.

— Зачем?

Молодой маркиз растерялся:

— Просто так. Пошутили.

— Дальше.

— Мы… мы взяли их в кольцо. Они хотели уехать, но мы только теснее встали вокруг них.

— Дальше.

— Мы бы их и сами выпустили, мы же просто шутили. Но старшая очень перепугалась, а молодую это разозлило. Она выхватила плетку, хлестнула со всего размаха Кристиана, затем огрела этой же плеткой своего коня так, что он сначала присел на задние ноги, а потом бросился вперед, проломившись между лошадьми Кристиана и Артура. Старшая поскакала за ней следом. Мы могли бы их догнать, но не стали.

— Это все?

— Да. Мелочь, вы же видите. Я даже не сразу вспомнил.

— А что с вашим другом, с Кристианом?

— Да ничего. Она ударила плеткой по торсу, его защитила меховая куртка.

Герцог не отвечал. Адриан уже думал, что отец сейчас его отпустит, но тот вдруг после долгого молчания произнес:

— Вы, конечно, знать не знаете, кто были эти две женщины?

— Нет. Да и какая разница? Я же сказал — похоже, из степняков. Кочевники.

— Они говорили с вами или друг с другом?

— Почти нет. Старшая пыталась просить нас, чтобы отпустили, но младшая ее резко оборвала, сказав, чтобы та не смела унижаться.

— И вам совсем не интересно, кто они?

Маркиз не успел ответить — герцог продолжил сам, и от его слов, от ледяного тона Адриана бросило в жар.

— Эти женщины — не простые кочевницы. Младшая — дочь самого Косматого.

— Верховного старейшины степняков? — ахнул Адриан.

— Именно. Итак, младшая — дочь старейшины степняков, старшая — ее наставница. Вы, получается, напали на дочь Косматого. Пятеро мужчин. И какое-то время она была у вас в руках. Вы знаете, что это значит для кочевников?

— Никто к ней даже не прикоснулся!

— Если бы вы ее хоть пальцем тронули, наши приграничные деревни уже догорали бы. Незамужняя девушка в окружении чужих мужчин — страшное оскорбление для степняков. А если это дочь их верховного старейшины, то оскорбление нанесено всему племени. Много лет все спокойно ездили через степь, и жители ближайших деревень не боялись никаких набегов. Но теперь кочевники станут мстить. Открытой резни они не устроят, все-таки девушку вы не тронули. Но о привычной тихой жизни можно забыть. О спокойной торговле с соседями — тоже. Причем на пару поколений вперед.

Адриан оторопело смотрел на отца.

— Я… я же не знал… Я готов принести им извинения…

— Я отправил в лагерь Косматого гонцов, как только узнал о том, что случилось.

— И что?!

— Они не смогли даже приблизиться: кочевники встретили их градом стрел. Нет, никого из гонцов не задели. Стреляли не для того. Хотели бы — изрешетили бы стрелами, да и ружья у них есть. Не удивлюсь, если и пушки, — от Косматого всего можно ожидать. Но пока эти стрелы были лишь предупреждением. Косматый дал понять, что он в ярости, что принимать моих гонцов кочевники не собираются.

Молодой маркиз наконец поднял голову:

— Получается, теперь нам надо ждать нападений?

— Пока нет. Пусть Косматый и не принял моих людей, но я хорошо знаком с обычаями степняков. Есть единственный способ искупить вину, и мы попробуем им воспользоваться.

Герцог Роберт на несколько мгновений замолчал, потом потянул за витой шелковый шнур, висевший у окна. Вскоре за дверью кабинета раздались шаги.

— Нам нужен человек, владеющий языком степняков, как родным, — быстро пояснил герцог сыну, потом повернулся к вошедшему слуге. — Найдите мне Эдгара. Он здесь?

— Должен быть здесь, ваше высочество. Он дрался рано утром на дальней поляне с бароном Германом, но давно вернулся.

— Тогда ступайте за ним, — скривился герцог. — Позовите Эдгара и принесите из дальнего кабинета бумагу, чернильницу и перо.

Он проводил слугу взглядом и замер. Адриан растерянно смотрел на него, не понимая, чего ждать, и от волнения поминутно вытирал ладони о зеленые бархатные штаны, густо расшитые золотой нитью. Герцог опустился в кресло у окна и кивком велел Адриану занять место за письменным столом. Едва молодой маркиз устроился, как на пороге возник слуга с бумагой и чернилами, а следом в дверях появился мужчина в очень простом и сдержанном темно-сером костюме — личный секретарь и переводчик герцога Роберта.

Он казался лет на десять старше Адриана. Среднего роста, широкоплечий, стройный, чуть суховатый, он держался прямо и вместе с тем свободно. Лицо с правильными точеными чертами могло показаться слишком строгим, но его смягчала легкая, едва заметная улыбка. Черные волосы были, вопреки моде, отрезаны выше плеч, синие глаза смотрели открыто и невозмутимо.

— Ваше высочество, — вошедший поклонился герцогу Роберту и повернулся к Адриану, — ваша светлость…

— Эдгар, вы лучше всех нас знакомы со степняками, их языком и обычаями, — начал герцог. — И наверняка уже знаете, что случилось.

— Знаю.

— Косматый примет письмо, если я все сделаю по их законам?

— Он в ярости и ясно дал это понять. Косматый больше всего сейчас заботится о чести рода.

— Как и все мы, — нахмурился герцог.

— Да. Но его племя оскорблено, и он слишком буйствует.

— И они перебьют гонцов, если я снова пошлю людей к ним в лагерь?

Эдгар спокойно улыбнулся:

— Я отвезу письмо.

— Правда?

Герцог Роберт выдохнул, едва скрывая облегчение. С самого начала разговора он подбирался к этому моменту и не знал, как попросить Эдгара направиться к разъяренным кочевникам, лагерь которых сейчас наверняка гудит, как растревоженный улей.

— Возьмите с собой полдюжины лучших стражников, — начал он. — Или целую дюжину.

Секретарь только покачал головой:

— Нет, ваше высочество. Я поеду один и не возьму с собой даже перочинного ножа. Косматый сейчас — оскорбленный отец, да. Но в первую очередь он — предводитель племени, и он не прикажет палить по безоружному послу.

— Пожалуй, — согласился герцог. — А чернокрылые? Если вы им попадетесь? Я слышал, их недавно снова видели в степи.

— У меня прекрасная лошадь, ваше высочество. Никаким чернокрылым ее не догнать.

Адриан, раскрыв глаза, уставился на отца.

— В степи видели чернокрылых? — выдохнул он. — И вы… вы не предупредили меня, когда мы с друзьями поехали кататься верхом?

Голос молодого маркиза задрожал. Если с грозными кочевниками-степняками вполне получалось договариваться, жить бок о бок, поддерживать ровные отношения и даже вести торговлю, то от чернокрылых стоило держаться как можно дальше. Их свирепое племя верило, что пришло в этот мир лишь для истребления всех прочих народов. Долгое время о них ходили лишь легенды, но в последний год небольшие отряды чернокрылых изредка появлялись в степи, налетали на путников или на маленькие беззащитные деревушки и удалялись, изрубив своими клинками в клочья всех, кто не сумел скрыться.

— Перейдем к делу, — сказал герцог Роберт, не отвечая на упрек. — Берите перо и бумагу, Адриан. Письмо должно быть написано вашей рукой и от вашего имени. Эдгар продиктует вам, что именно писать, — он лучше всех нас знает язык и нравы кочевников.

Маркиз растерянно переводил взгляд с отца на его секретаря и обратно, словно предчувствуя недоброе.

— Что я должен написать?

— Как что? Что раскаиваетесь в содеянном и просите руки дочери Косматого.

Адриан не поверил своим ушам.

— Жениться на кочевнице? Мне?

— Не мне же, — криво ухмыльнулся герцог. — По законам степняков искупить вину должен именно тот, кто провинился. Тронул — ходи. Пишите, маркиз. Это единственный способ избежать долгой войны.

Адриан в отчаянии взглянул на отцовского секретаря, но по его серьезному лицу понял, что другого способа действительно нет.

— А Каталина? — выдохнул он.

— Что же вы о ней не подумали, когда набрасывались в степи на двух женщин? — сухо, почти сквозь зубы ответил герцог и кивнул секретарю. — Диктуйте, Эдгар. Вы уже узнали ее имя?

— Да, ваше высочество.

Адриан взял перо, руки его дрожали.

— Разве у степняков есть имена? — пролепетал он и посмотрел на Эдгара.

— Только у женщин, ваша светлость. Мужчина еще в детстве получает боевое прозвище и дальше живет с ним. Вашу будущую супругу зовут Динарой.

Маркиз замер, силясь вспомнить лицо степнячки, но в памяти всплывал только свист плетки и блеск яростных черных глаз.

Через четверть часа письмо было готово. Адриан кончиками пальцев отодвинул от себя бумагу.

— Запечатывайте, — процедил он и опустил голову вниз, чтобы не сталкиваться взглядом ни с отцом, ни с его секретарем, но все-таки не выдержал. — Жениться на кочевнице! Мне, маркизу!

— Она — дочь верховного старейшины, — холодно отозвался герцог Роберт. — Ее происхождение ничуть не ниже вашего, а по меркам степняков — даже выше.

— Да провались оно все! Поеду в оперетту, потом напьюсь и пойду к артисткам, потом пущу себе пулю в лоб!

— Последнее излишне. Лучше объяснитесь с Каталиной.

Адриан растерялся:

— Я… я отправлю ей письмо.

— Нет, маркиз. Вы поедете к Каталине и объяснитесь с ней лично, — с этими словами герцог поднялся с кресла, перегнулся через стол и пододвинул к себе чернильницу с чистым листом бумаги.

— Я напишу еще отдельное письмо от себя. Эдгар, вы отправитесь прямо сейчас?

— Да, ваше высочество. Мне нужна четверть часа, чтобы переодеться и оседлать лошадь. Еще до темноты я буду в лагере степняков.

— Если Косматый вас благосклонно примет, то вы вернетесь только завтра, — произнес Роберт, сворачивая свое письмо.

Эдгар рассмеялся в ответ:

— А если нет — никогда. Не беспокойтесь, ваше высочество. Я знаю кочевников, они могут размышлять и не один день. Точнее, делать вид, что размышляют. На самом деле Косматый все решит с первой минуты.

Он дождался, когда герцог лично запечатает оба письма. Потом, когда печати остыли и затвердели, секретарь вложил письма в плоский кожаный футляр и ловко обвязал его шелковой лентой, концы которой тоже скрепил пломбой. Адриан сидел за письменным столом, уронив голову на руки. Эдгар, не говоря ни слова, убрал в карман запечатанный футляр с письмами и направился к выходу из кабинета, но уже в дверях обернулся. Строгое лицо его было спокойно, на губах играла неизменная легкая улыбка.

— Ваше высочество, я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить письма Косматому, — Эдгар почтительно поклонился Роберту и повернулся к Адриану. — Ваша светлость, когда будете в оперетте у артисток — прошу вас, передайте Сюзанне из кордебалета, что барон Герман не будет ей докучать по меньшей мере месяц.

Через несколько минут секретарь герцога, уже в высоких сапогах, кожаных штанах и дорожной куртке, был на конюшне. Он наскоро почистил рослую серую кобылу, расчесал ей гриву и хвост, оседлал — и вскоре копыта серой лошади бойко застучали по брусчатке Стейнбурга, древней столицы герцогства. Эдгар рассчитывал добраться до лагеря Косматого часа за четыре, к закату, но резвая тонконогая Мышка принесла его к цели даже раньше. Солнце еще не опустилось, а впереди среди пустой степи заблестела зеркальная лента реки, уже вернувшейся после весеннего разлива в свое обычное русло.

Лагерь кочевников был прямо перед рекой. Эдгар перевел Мышку из легкой рыси в шаг и быстро скользнул взглядом по сторожевым вышкам. Наверняка степняки уже рассматривают его в подзорные трубы. Что ж, пусть. Он нарочно не стал надевать дорожный плащ — пусть видят, что при нем нет никакого оружия, что он ничего не прячет.

Он приблизился на расстояние ружейного выстрела и почувствовал, как во рту все пересохло, а по спине пополз противный холодок. Тревога передалась лошади — кобыла взволнованно прядала ушами. В другую минуту Эдгар погладил бы ее по шее, но сейчас каждое лишнее движение степняки могли истолковать по-своему, поэтому он просто успокоил лошадь голосом:

— Не бойся, Мышка, все хорошо.

Лагерь оказался уже совсем близко, и Эдгар выдохнул: хотели бы пристрелить — давно бы пристрелили. Значит, Косматый и в самом деле ждет посла и прекрасно понимает, о чем именно пойдет речь.

Шатры и постройки степняков были раскиданы вдоль реки, с трех сторон лагерь охватывала плетеная изгородь. Еще несколько шагов Мышки — и из-за изгороди с разных сторон раздался звонкий собачий лай, словно все псы в стане кочевников вдруг разом почуяли чужака и встрепенулись. Эдгар направил лошадь к проему, заменявшему ворота, и через миг уже был за оградой. К нему бросились несколько собак, но вышколенная лошадь не удостоила их вниманием. Казалось, что все попрятались по шатрам — никто, кроме псов, не вышел встречать гостя. Люди в шатрах, стадо наверняка возле реки. Никого. Шатры, наскоро сколоченные сараи, кострища, веревки с сохнущим тряпьем, несколько повозок, две смотровые вышки по краям. На одной из вышек что-то быстро блеснуло. Он так и знал — смотрят в подзорную трубу. Значит, Косматый велел никому не выходить. Ну что ж.

Эдгар спешился, закрепил повод у изгороди и направился по протоптанной тропинке, выискивая самый большой и самый яркий шатер. Собаки кинулись следом. Тропинка огибала маленькую деревянную постройку, Эдгар шагнул за угол и увидел наконец человека: девочка-подросток старательно расчищала копыта лошади — саврасой, как и почти все кони кочевников.

— Благополучия всем вам и вашему стаду, — улыбнулся он.

Девочка повернулась, в ее черных глазах мелькнуло удивление — она явно не ожидала, что гость-чужак говорит на языке степняков, как на родном.

— И тебе благополучия, — кивнула она. — Не нужна ли тебе помощь, гость?

— Я ищу вашего старейшину, Косматого.

Может, Косматый и велел всем сидеть по шатрам и не показываться, но девочка явно делала то, что хотела.

— Видишь шест с красными лентами на верхушке? Ступай прямо туда.

— Спасибо.

У шатра старейшины не было никаких дозорных. Собаки, поначалу с лаем провожавшие Эдгара, теперь оставили его в покое, словно кто-то их отозвал. Полог оказался откинут в сторону, будто гостя ждали. Изнутри тянуло теплом, запахом степного травяного настоя, меда, сквашенного кобыльего молока и жареного мяса. Эдгар остановился в полушаге от входа, безуспешно поискал взглядом колотушку, потом громко повторил древнее приветствие степняков:

— Благополучия всем вам и вашему стаду. Можно ли мне войти?

Он понимал, что ответа не будет. Старейшина и его окружение сейчас в шатре, и по обеим сторонам от входа наверняка замерли крепкие воины, но никто не собирается отзываться на его слова. Эдгар выждал несколько мгновений и шагнул внутрь. Две кривые сабли тут же со звоном скрестились прямо у него перед носом.

— Значит, нельзя? — улыбнулся он. — Я пришел без оружия, но с посланием от герцога Роберта из Стейнбурга.

— Пропустите его, — прогрохотал из глубины шатра голос, и сабли немедленно раздвинулись.

Эдгар сделал несколько шагов и остановился, давая глазам привыкнуть к полумраку — несмотря на тусклый свет из проема в крыше и от нескольких факелов на стенах, в шатре было почти темно. По стенам в беспорядке висели ковры, доспехи, лук со снятой тетивой, собольи и лисьи хвосты, сабли, ружье и пара пистолетов. Посреди шатра был разведен огонь. Вокруг очага на овечьих шкурах полулежа устроились все старейшины кочевников. Эдгар никогда раньше не видел Косматого, но тут же узнал его: глава племени не зря получил свое боевое прозвище. Буйные кудри, казалось, ни разу не встречали гребня. Огромные усы и борода скрывали почти все лицо предводителя, а в вырезе богато расшитого халата мелькала заросшая густыми волосами грудь. Он явно был намного моложе всех остальных старейшин — Косматого окружали дряхлые седые старики, тогда как самому ему, казалось, едва ли пятьдесят. Значит, заработал уважение племени делами, а не возрастом.

— Без оружия? — снова прогрохотал голос. — Подойди-ка. Давно я не видел полоумных.

Эдгар спокойно приблизился к старейшинам.

— От герцога Роберта Стейнбургского? А ты кто такой?

— Я его секретарь и переводчик, меня зовут Эдгар.

Косматый раздраженно скривился: по прямой осанке, тонкому и строгому лицу гостя старейшина решил, что герцог отправил к нему человека высокого рода, и теперь был задет тем, что посол — всего лишь секретарь и толмач. Он молча протянул руку, и Эдгар вложил в его ладонь кожаный футляр с письмами. Косматый повертел футляр в руках, не развязывая ленту и не ломая печать, потом быстро вскинул голову и крикнул двум бойцам у входа в шатер:

— Хитрый, останься здесь, а Корсак пусть отыщет Динару и приведет сюда. К ней гости.

Один из кочевников со всех ног бросился выполнять приказ. Старейшины молчали, опасливо поглядывая на Косматого, а тот, не говоря ни слова, по-прежнему крутил в руках футляр с письмами, но не распечатывал его. Долго ждать не пришлось: в шатер проскользнул Корсак, а следом за ним вошла дочь верховного старейшины. Эдгар с удивлением узнал девчонку, которая возилась с лошадью. Теперь было видно, что она старше, чем ему показалось сначала. Невысокий рост, узенькие хрупкие плечи и тонкая фигура обманули его — сейчас стало ясно, что девушке не пятнадцать-шестнадцать, а около двадцати. Она успела нарядиться: теперь на ней было не затрепанное платье, а длинный кафтан из расшитой серебром зеленой парчи, отделанный драгоценным белым соболем. В черных косах блестели нити речного жемчуга, на тонких запястьях переливались жемчужные браслеты, но по всему виду молодой кочевницы было понятно, что приоделась она только из уважения к отцу. Будь ее воля — так бы и предстала перед послом в драном платье. Даже самый беззастенчивый льстец не назвал бы дочь Косматого красавицей, но была в ней какая-то неясная сила, которая не давала так просто отвести взгляд.

— Подойди, — коротко произнес Косматый. — Это тебе.

Он протянул дочери нераспечатанный футляр.

— Ступай к себе, прочти.

Эдгар заметил, как полыхнули черные глаза девушки. Косматый не представил его, не сказал дочери ни единого слова, но по ее взгляду было ясно, что она и так все поняла. Динара молча взяла футляр и вышла из шатра. Глава племени посмотрел на старейшин, сидевших по обе стороны от него, потом обратился к послу:

— Наш ответ ты получишь завтра утром. Корсак устроит тебя на ночлег и принесет еды. Лошадь привяжешь у ручья, он покажет, где. Там ей и вода, и трава свежая. По лагерю можешь спокойно ходить.

Косматый замолчал и кивком указал на выход из шатра, давая понять, что разговор окончен.

Полчаса спустя Эдгар уже устраивался на войлочной подстилке в маленькой деревянной постройке недалеко от шатра старейшин. Постройка эта скорее смахивала на недоделанный сарай, чем на жилище для гостей. Снаружи почти стемнело. Он понимал, что после утренней дуэли с бароном Германом и после долгой дороги по степи должен бы заснуть как убитый, но вместо этого ворочался с боку на бок, а потом надел штаны, накинул куртку и вышел под открытое небо.

Ночь выдалась совсем светлой: облаков не было, полная луна заливала степь мягким серебристым сиянием. С реки тянуло легким влажным ветром, во всем лагере стояла тишина, не слышно было ни собак, ни овец, ни лошадей. Простояв несколько минут под сырым ветром, Эдгар почувствовал, что начинает мерзнуть, и повернулся уже к двери, чтобы снова нырнуть под войлочное одеяло, но вдруг услышал голоса, которые доносились от большого шатра. Еще через несколько мгновений звуки приблизились. Он снова услышал тихий разговор и узнал Косматого — верховный старейшина даже шептать умудрялся грохочущим голосом.

— Зачем ты меня вытянула на холод, что, нельзя все сказать в шатре?

— Нет, — откликнулся другой шепот, женский. — У тебя нас услышат твои старейшины, у меня — Ная.

Эдгар замер. Это была Динара — пусть в шатре, принимая футляр с письмами, она и не сказала ни слова, но он помнил ее голос, ведь именно она была первым встреченным в лагере человеком. Он сделал шаг в сторону, чтобы окликнуть Косматого и его дочь и не стать невольным слушателем чужого разговора, но тут девушка быстро и жарко произнесла:

— Не заставишь! Никак не заставишь, не пойду!

Теперь выдавать себя было глупо.

— Еще как пойдешь. Ты была в руках чужих мужчин. Весь наш род оскорблен, да что там род — все племя. Пощечина всем кочевникам. Пойдешь, это дело чести.

— Может, я сама решу, оскорблена или нет? Ерунда. Если бы Ная не перепугалась так и не разболтала бы все, никто и знать бы не знал.

— Ная правильно сделала, что рассказала мне. Сын герцога задел твою честь и теперь пытается загладить вину, так что замуж ты выйдешь.

— Мою честь он никак не может задеть, — резко прошептала девушка. — И никто не может. Замуж в город? Жить в каменном доме, ходить по булыжникам, носить корсеты?

Эдгар невольно улыбнулся — тонкий стан степнячки уж точно ни в каком корсете не нуждался.

— Молчать! — рявкнул на дочь Косматый. — Тебе почти двадцать, ты уже давно должна быть при муже! Все решено. Ступай к себе. Завтра отправим ответ герцогу и начнем собирать приданое.

— Все решено, да, — отозвалась девушка, и Эдгар удивился, как твердо прозвучал ее шепот. — Никогда. Ты говоришь, честь рода и племени? Сильно я защищу честь рода и всего племени, если ускачу в степи от герцогских посланников, которые за мной приедут? Или если скажу «нет» прямо во время свадебной церемонии?

Он снова улыбнулся. Мямля Адриан, похоже, попадет в настоящие железные руки. Впрочем, ему только на пользу.

— Замолчи и ступай к себе, — повторил Косматый.

Если Динара и хотела что-то ответить отцу, то не успела: в один миг обе сторожевые вышки с грохотом полыхнули ружейными выстрелами, потом с вышек в степь полетели стрелы, а над лагерем раздались зычные крики часовых:

— Чернокрылые! Чернокрылые скачут!