Жила-была Катька

Ольга Пустошинская, 2023

Катька не любит ходить в детский сад, потому что там насильно кормят и укладывают спать, а у неё нет аппетита и сна ни в одном глазу. К тому же в садике её донимает противный мальчишка – Серёжка Моисеев. Катька мстит, как умеет, – рисует на него карикатуры. Она шалит, но не нарочно, просто так получается.

Маленькая и с ножками

Наступила суббота, самый любимый Катин день, потому что не надо было идти в детский сад. Воскресенье тоже хороший день, но не такой, потому что в садик идти уже завтра. Вот бы всю неделю была суббота!

Папа съел омлет, попил чай и собрался в гараж чинить машину.

— Ну и хорошо, хоть уберусь спокойно, — сказала мама, как будто папа только и делал, что мешал ей спокойно пыль вытирать.

Папа ушёл, мама спокойно пылесосила и мыла полы, а Катя в своей комнате играла с бумажной гирляндой со снеговиками, которую в Новый год вешают под потолком. Гирлянда растягивалась гармошкой, и Катя возила её по полу, сворачивала дугой.

И тут мама заглянула, уже одетая в пальто.

— Я быстренько в магазин сбегаю, куплю колбаску и пирожные. Если тётя Валя придёт, ты ей открой, а больше никому, ладно?

Тётя Валя — это мамина сестра. Она полная, громкоголосая и когда говорит, то всегда руками машет.

— Ладно, — согласилась Катька.

Она большая и самостоятельная, ведь пятый год пошёл. В розетки не полезет: знает, что они бьют током; газ открывать не станет, со спичками баловаться не будет, да их всё равно прячут высоко, в шкаф.

Мама включила телевизор и ушла. Катя забралась с ногами на диван и несколько минут прилежно смотрела «АБВГДейку», но вскоре заскучала: передача ей не нравилась, неинтересная.

Катька открыла шкаф с одеждой и вытащила новую курточку, которую мама привезла из Москвы, ярко-оранжевую, с блестящей пряжкой на пояске и нашивкой на рукаве — тигриной головой. Катька визжала от восторга, когда первый раз увидела куртку, и хотела надеть обновку в гости, ведь не зря купили. Папа говорил, что ещё холодно, пусть куртка лежит до весны, а Катька дулась и бубнила, что никогда не мёрзнет.

Мама посмотрела в окно и вдруг легко согласилась. Сказала: ладно, иди в куртке. Катька, радостная, надела курточку поверх кофты, застегнула поясок, полюбовалась на себя в зеркало.

Вышли из подъезда, и шагов через двадцать-тридцать Катька почувствовала, что мёрзнет: ветер продувал лёгкую куртку насквозь, швырял в лицо колючие снежинки.

— Холодно? — спросила мама.

— Н-нет… — неуверенно ответила Катька.

— Может, вернёмся?

Она сконфуженно кивнула. Да, папа прав, для обновки время ещё не пришло.

Катя со вздохом засунула куртку обратно в шкаф. Шмыгнула в кухню, подтащила табуретку к раковине и открыла кран. Вода была тёплой и приятной. Катя принесла куклу и устроила ей душ. Капли летели на платье и пол.

И вдруг она увидела, как из-под раковины медленно выползла маленькая букашка. Катя смотрела на неё во все глаза. Букашка была очень страшной, с короткими усами и множеством лапок. Катька завизжала, как будто её резали, скатилась с табурета и забилась в угол.

— Катя! Катя! Что такое?! Открой мне! — В дверь колотила и звонила тётя Валя, но Катька зашлась в крике и ничего не слышала. Она опомнилась, когда её подхватила на руки мама и прижала к себе.

— Что случилось, Катя?!

Катька, икая, показала пальцем на раковину.

— Т-там была такая м-маленькая и с н-ножками!

— Мокрицу увидела или таракана, — догадалась мама, села прямо в пальто на мокрый пол и заплакала. — Господи, я чуть не поседела! С улицы услышала крик, припустила бегом. Думала, что Катя порезалась и кровью исходит.

— А я чуть штаны не обмочила! — сказала тётя Валя.

Она тяжело опустилась на табурет, отдышалась и прохрипела:

— Ой, дай попить, Татка. У тебя святая вода есть? Как бы Катя заикой не осталась.

Через полчаса выяснилось, что заикой Катька не осталась. Она успокоилась и болтала безо всякого заикания, но лицо её перекосило, рот съехал в сторону со своего законного места.

Мама заметалась: что делать? Выходной, поликлиника не работает.

— Вези в больницу, Татка, — сказала тётя Валя. — А, вспомнила! На той же остановке бабка одна живёт, испуг лечит. Я к ней Жорку возила.

Катька спросила, не к бабушке ли они поедут, и мама ответила, что к бабушке, но к другой, не Катиной. Её одели и замотали лицо шарфом. Кате это не нравилось, а мама всё поправляла шарф и говорила, что так надо.

Бабка жила недалеко, всего в трёх остановках. Она пропустила маму с Катькой в тесный коридорчик, посмотрела и покачала головой: «Как же её угораздило?» Катька не видела, что делала бабка, только слышала шёпот и позвякивание над головой жестяной миски.

— Какое-то насекомое девочку напугало. Клопы есть у вас тараканы или мокрицы?

— Она была маленькая и с ножками, — осмелилась подать голос Катя.

Бабка кивнула и продолжила шептать непонятное. Рот и нос Катьки вернулись на место, к великому облегчению мамы. На третий день бабка сказала, что сделала всё, что могла, и ошеломила:

— А теперь обязательно в больницу, надо пролечиться.

Катька как услышала про больницу, так заревела. Поняла сразу, что ничего хорошего её там не ждёт. Раньше, когда мама говорила про больницу, всегда добавляла — «упекли». Мол, Тоньку в больницу упекли. Или: «Ешь всё подряд, не то в больницу упекут». Это слово было страшным.

— А-а-а! Я не хочу, чтобы меня упекли! — заплакала Катька.

Мама, ненатурально улыбаясь, уверяла, что упекать не будут, а только полечат. И что врачи добрые.

— А уколы делать не будут?

— Нет. Ну или чуть-чуть, как комарик укусит.

Катька не верила, и правильно, как потом оказалось.

***

Её привели в большую комнату, или палату, всю в железных кроватях. К одной из них, с поставленной треугольником подушкой, тётя в белом халате подвела Катьку и сказала:

— Это твоё место. Запомнишь?

Над спинкой, на белой стене, темнела пришпиленная открытка — синяя ночь, луна, звёзды. Другие кровати были заняты девчонками и мальчишками, как в спальне детского сада, только здесь никто не спал. Кто-то просто сидел, кто-то играл в лото за столиком посреди палаты, кто-то листал книжку с картинками.

Подошла незнакомая девочка в клетчатом платье, уставилась на Катьку.

— Я Оля. А тебя как зовут? — спросила она. — А что у тебя болит?

— Ничего не болит, — честно ответила Катька. — Я мокрицу увидела… такую, с ножками. А бабушка шептала-шептала, а потом сказала: надо в больницу. Меня и упекли.

— Пойдём с нами в лото играть!

«В больнице не так уж плохо», — подумала Катька и набрала картонки с нарисованными цветами.

Игра была в самом разгаре, когда пришла тётя в белом халате, взяла Катьку за руку и увела в комнату, на которой было написано: «Процедурная».

— Как комарик укусит, — сказала медсестра.

Укол был очень болезненным, и Катька заорала от души.

Потекли тоскливые дни, похожие один на другой. Вечером приходила мама, иногда одна, иногда с папой, и Катька умоляла забрать её домой, клялась, что у неё ничего не болит, в красках описывала, как тут плохо. Мама смаргивала слезу, но домой Катьку не забирала.

Однажды, когда Катя с мамой сидели в коридоре, подошла медсестра в белом халате и улыбнулась:

— Укольчик сделаем?

Катька с надеждой посмотрела на маму: уж она-то защитит! Но мама только нерешительно кивнула. Сердце у Катьки ёкнуло, такого предательства она не ждала.

Медсестра отвела Катю в процедурную, долго смотрела что-то в журнале, водя авторучкой по столбцам фамилий, и сказала:

— Иди к маме, тебе сегодня не надо.

Уф-ф… Это было счастье.