Большая любовь майора Никитича

Ольга Липницкая (2024)

Майор Соколовский возвращается в родную деревню и встречает свою первую любовь. По странному стечению обстоятельств, именно в этот день с девушкой начинают происходить очень необычные, даже мистические вещи! И обвиняет она, конечно, того, кто нежданно — негаданно свалился на ее голову! Никитич теперь просто обязан во всем разобраться, чтобы спасти свое доброе имя, а заодно и первую любовь.

Глава 5

Марийка

— Але! Костя? Привет!

Звоню парнишке, с которым вместе работали в аптеке. Он у нас был что-то вроде айтишника, слесаря и носильщика в одном лице. Еще иногда за пироженками бегал. А мне, бывало, и цветы приносил. Такие трогательные букетики от бабушек.

Девчонки меня подначивали, что я такого ухажера теряю!

Он-то и правда смотрел на меня всегда щенячьими глазами. Даже когда я попробовала лечиться от бесплодия и расплылась на гормонах.

А я вот всегда к нему относилась как к брату.

Он и младше. Ему еще и тридцати нет. Но, казалось, что это его совсем не смущало. Поэтому я всегда старалась держать дистанцию.

После того как я развелась и уехала из города, это стало делать очень легко. Но сейчас он мне очень нужен! Я почти уверена, что Костя легко достанет нужные мне данные!

— Кость, не в службу, а в дружбу, пробей мне данные одного человечка, — воркую в трубку я. — Клянусь, ничего плохого не задумала, просто поблагодарить хочу за одолжение! Да! Да! Соколовский Андрей Никитич. Тысяч девятьсот *** года рождения. Да, я понимаю, что распространенное имя. На нем должен быть зарегистрирован дом. Тут у нас. В Верхних Долах. Ага! Жду.

Отбиваю звонок и, громко шмыгая, иду домой.

Что ж это получается?

Я тут в деревне себе три года имя зарабатывала. Помогала, чем могла, считай, даром. Была им и психологом, и урологом, и один раз даже повитухой, а теперь! Одного идиотского случая хватило, чтобы у меня за спиной шушукаться начали! Ох, как же я старалась откреститься от колдовства! Всех убеждала, что знахарка я, знахарка! От слова “знать”! Но нет. Деревня есть деревня. За глаза меня звали Ведьмой. А кое-кто и в глаза.

Я еще и до своей калитки дойти не успела, как телефон призывно завибрировал в руке.

Костя!

Быстро он.

— Да! Слушаю, — отзываюсь бодро. — Ни на ком нет дома? — как это так. — Не переоформил с дядьки еще, наверное. Не, инвалид второй группы, это не он! Мой здоровый… Водитель трамвая? Тоже не похож. Кто? Кавалер ордена за отвагу? Лучший следователь центрального округа? — внутри что-то сворачивается в веселую пружинку. — Этот совершенно точно мой! — произношу уверенно. — Ага, телефона мне хватит…

Отбиваю звонок и тут же, не убирая трубку, тыкаю в присланный номер.

Ну ты у меня сейчас получишь, товарищ герой!

Гудок, второй, третий…

— Соколовский слушает! — отзывается телефон бодрым и как будто незнакомым голосом.

— Андрей? — уточняю для верности.

— Марьяшка? — голос сразу становится родным, будто даже веселым. — Откуда мой номер узнала?

— А так же ж разве у нас есть тайны? — восклицаю, ничего не стесняясь. — У нас же все всё про всех знают! — продолжаю радостно. — Даже когда просят помолчать — все равно все всё знают!

— Это ты сейчас о чем? — напряженно уточняет Соколовский.

— Это я о том, что в деревне мне сейчас в спину плюют! Я же для них почти ведьма! А тут история с этой мерзостью! Ты о чем думал, когда языком трепал? Тебе хорошо! В дорогую тачку прыгнул и укатил! А мне тут жить! И больше негде! Ты вообще ничего не понимаешь что ли?

— Так! Стоп!

— Ты себе “Стоп” скажи! Перед тем, как языком трепать.

— Синицына, молчать! — рявкает Андрей так, что я вдруг становлюсь по стойке смирно. — А теперь медленно и разборчиво. Что случилось?

— Что случилось? — отмираю я. — Случилось то, что ты умудрился все-таки сболтнуть в деревне про червей этих!

— Опарышей, — поправляет он спокойно.

— Да плевать! — ору я. — Мне тут уже высказали, что от меня мертвечинкой несет…

— Маш, — тихо, но очень напряженно начинает Андрей, — я тебе гарантирую, что с утра никого из деревенских не видел, и меня тоже никто не видел! Поверь, я умею такие вещи замечать. Я был один на реке.

— Да! И кто же тогда? — возмущенно упираюсь свободной рукой в бок.

— Думай, Марийка, думай! — он сейчас звучит, как мой учитель по физике.

— О них знали только ты да я! — возмущенно взмахиваю рукой.

— Есть еще один человек… — загадочно тянет Соколовский.

— Кто? — совершенно не хочу играть в “Что? Где? Когда?” Сегодня.

— Тот, — Андрей делает странную паузу, — кто принес их в твой дом.

И я замираю…

Внутри вдруг холодеет, а горло перехватывает колючий комок… И сердце бьется так, что я его сама будто слышу…

— Они же не сами завелись на твоей кухне, — все тем же учительским тоном продолжает Соколовский. — Даже если бы ты была первостатейной замарашкой, а это совершенно не так, судя по твоим полотенцам, то такая гадость в твоем доме появилась бы совершенно в другом количестве… Марий, я вынес сегодня шесть ведер опарышей. Это, как если бы у тебя в подвале было бы потайное кладбище… — и вдруг его тон меняется. — У тебя там трупов, случайно, нет?

— Да иди ты! — ору в телефон на всю улицу.

А он ржет!

Не, вы посмотрите, весело ему.

— Ну, Маш, я буду с тобой честен, я заглядывал в твой подвал. Нет у тебя там трупов. Так что, — Соколовский шумно вздыхает, — остается только первый вариант — тебе их принесли. И тот, кто принес, решил, что деревня должна узнать о его подвиге, — заканчивает он раздосадованно.

— Андрей, — спрашиваю я тихо, — это точно не ты?

— Точно, — выдыхает он утомленно.

— Андрюш, — тяну я жалобно. — Мне страшно…

.

Никитич

Вообще, мне завтра на работу…

Прям вот совсем-совсем на работу.

К восьми утра.

При полном параде.

Ну то есть в костюме и с табельным оружием.

Именно это я говорю своему первому заму.

— Чтобы не опозорил меня, понял! — строю, в общем-то, очень толкового мужика. — Выглядеть с иголочки, замечать все вокруг, держать все под контролем! С шефом я сам договорюсь, но если ты меня подведешь — уволю с волчьим билетом! Тебя потом даже в детский сад охранником не возьмут!

Зам мой четко отвечает: “Так точно!” Уже раз семь повторил. Аж гордость берет, как я их шикарно выдрессировал…

Отлично!

Этот вопрос решен.

Теперь можно позвонить и Михайловскому.

— Георгий Александрович!

Бодро докладываю начальнику, что сопровождение завтрашнего мероприятия полоностью подготовлено. Уточняю, не против ли он, чтобы вел все завтра мой зам, попутно спрашиваю, нет ли у него вопросов к досье, которое я собрал на его контрагента…

В общем, убалтываю его так, что он и не понимает, что меня завтра не увидит…

А ведь не увидит…

Потому что стою я сейчас на светофоре ровно у того рыболовецкого магазина, где утром цветных опарышей рассматривал. Только еду я в обратном направлении. Пошло все к черту! Внутри все кишки в пружину свернулись. Марийка чуть не плачет. А она одна! Совершенно одна! И какая-то мразь еще ее прессовать вздумала! Уж я сделаю из него опарыша! Сволочь такая! Пусть и не надеется уйти целым… Сейчас, Марий… Тут осталось-то буквально десять километров…

.

Марийка

Я даже боюсь теперь входную дверь закрыть… Мне все что-то мерещится…

Сил нет.

Глупость какая-то…

Все свои покупки распаковала, по столу разложила… Ну сделаю деду Вите мазь… Может, до него еще кумушки с новостями не дошли. Лежит старик, прикованный к своему дивану…

Оно ж, конечно, к врачу бы. Но ты пойди деревенских заставь съездить. Мои мази им ближе. А я стараюсь, чтобы они были и по заветам бабушки, и по рецептам современной медицины…

Итак… Что у нас тут из аптеки… Еще надо горчицу и гусиного жира… Гусиного, обязательно. Он вонючий, жуть какой. Хуже только курдюк. А у нас же в народных рецептах как… Чем противнее, тем действеннее!

Так…

А жир у нас в сарае…

Да…

Я такую гадость в доме не держу.

Блин…

Ну ладно.

Накидываю на плечи платок…

Фонарик брать не буду, банка сразу справа на стеллаже стоит.

Спускаюсь с крыльца, кидаю обеспокоенный взгляд на калитку…

Никого. Ну и славно.

Надо будет все-таки пса завести.

Толкаю дверь в свой сарайчик, тянусь к верхней полке и…

Бах!

Ой…

Нет! Стоп! Как?

Мамочки!

Дверь захлопнулась! Как? Это невозможно! Там же упор! И крючок! И…

Толкаю.

Нет. Ни в какую!

Еще!

— Кто-нибудь! — колочу со всей дури. — Откройте! — ору, срывая горло. — Кто-нибудь! Помогите! Помогите! — медленно оседаю по стенке, прижав к себе злополучную банку. — Кто-нибудь, — всхлипываю. — Я боюсь темноты…