Вечный колокол

Ольга Леонардовна Денисова (2023)

Какой была бы Новгородская земля, если бы не крещение Руси?Начало XVI века. Против Новгорода давно ведется тайная война, еле заметные проявления которой надо сложить в целое — и лучше бы до того, как начнется открытая кровопролитная битва. Вы, может, и не хотите драться — но снаружи вашего обустроенного мирка всегда есть те, кто хочет больше власти и богатства. И внутри непременно найдутся предатели…Эта захватывающая фэнтези-история заставляет задуматься не столько о прошлом, сколько о сегодняшнем дне.

Пролог

(За пятьсот шестьдесят лет до описываемых событий)

В псковской земле, в глухой Будутиной веси, ключница княгини Ольги Малуша Любечанка покачивала колыбель и размазывала по лицу злые слезы.

Все напрасно. Унижения от старухи-княгини, рабство, страхи, ненавистное, пахнущее потом тело Святослава, его отвратительно бритая голова и пьяные, грубые лапы. Книга солгала. Все напрасно.

Добрыня зашел в избу с земляным полом, низко пригибаясь под притолоку. От хлопка двери с потолка полетели хлопья сажи и закружились в воздухе, подхваченные коротким водоворотом сквозняка. Брат был мрачен, как всегда в последнее время, понюхал носом воздух, словно проверяя, нет ли в доме чужих, и сел на прогнивший от времени сундук возле маленького окошка, затянутого пузырем.

— Ну? Что уставилась? — спросил он у сестры.

— Ты так смотришь, будто это я во всем виновата! — выкрикнула Малуша. — А это ты, ты виноват во всем! Ты и твоя Книга, которую ты не умеешь читать!

— Молчи, дура… — оскалился Добрыня. — Не твоим бабьим умом думать о Книге.

Он снова понюхал воздух, повернувшись к двери.

— У тебя что, кто-то был?

— Приходила повитуха, принесла беленого полотна для дитяти, — Малуша шмыгнула носом.

— Дегтем пахнет… — Добрыня сузил глаза. — Не может повитуха сапоги носить. Кто был, быстро отвечай!

— Никого у меня не было! — крикнула Малуша. — И нечего меня пытать! Дегтем ему пахнет! Ты сам, сам во всем виноват! Ты и твои дружки царьградские! Я бы сейчас замужем была, шелка носила, в молоке купалась! А из-за тебя здесь до конца дней буду гнить! В этих болотах комариных!

Дитя в колыбели зашевелилось от ее крика, захныкало, а потом разразилось тонким, визгливым плачем. Малуша со злостью толкнула колыбель, и младенец заплакал еще громче.

— Ты… лахудра… — Добрыня поднялся, подошел к люльке и нагнулся над ребенком, — чего на дите-то злобишься! Дите-то при чем?

Он поднял на руки крошечное тельце и неловко угнездил голову младенца у себя на локте.

— Ну? Что ты плачешь? Вот дядька тебя покачает, дядька тебя утешит! А? Что плакать-то, девочка моя милая? Красавица. Княжна…