Амулет волшебницы. Роман-фэнтези

Ольга Долбышева

Прекрасная волшебница Изумрудного царства Вионелла из-за любви к демону-волшебнику Эргилю и из-за непредвиденной ссоры с ним в одночасье потеряла всё: Хранителей, подданных и великолепный дворец. Она замораживает разрушенное царство и на время укрывается у брата Авеля, который находит для неё старинный родовой амулет. Благодаря амулету Вионелла отправляется в путешествие по другим мирам, чтобы обрести силу, которая помогла бы ей справиться с демоном и восстановить своё царство.

© Ольга Долбышева, 2021

ISBN 978-5-0050-1631-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Полет жар-птицы

Я — Вионелла, царица Изумрудного царства, коронованная волшебница из знатного рода волшебников Великих царств в 33-ем поколении. Я могу многое, лед и пламя покоряются мне. Я могу силой своего взгляда и с помощью заклинаний согнуть металлический прут, расплавить его и превратить в прекрасную статуэтку. Используя знания и магию, я могу заставить цветок вырасти и распуститься за один день. Я могу гусеницу превратить в бабочку, а змею в птицу. Я могу прекрасной жар-птицей взмыть в небо и засиять разноцветьем своего оперения в ночи. Я могу гальку превратить в драгоценные камни. Я могу камни превратить в хлеб и накормить им сотни моих подданных.

Я могу все — так думала я до того момента, пока не столкнулась с жестокостью и коварством волшебника Эргиля, вторгшегося в мое царство с помощью бронированных машин и огнеметных орудий и беспощадно уничтожившего все живое на моей земле. И, как я ни пыталась уничтожить орудия при помощи своей магии, у меня не получалось сделать это. Магия Эргиля оказалась сильнее моей. Он убил моих подданных, а кого не убил — захватил и увел в плен, в основном женщин и детей. Он разрушил мой великолепный дворец с позолоченной крышей, отделанный драгоценными камнями и белым мрамором. В этом дворце жили мои прапрабабушки и прадедушки. Не одно поколение волшебников из моего рода трудилось над внутренним убранством этого произведения искусства, украшая его стены золотом, рубинами, сапфирами, алмазами и изумрудами. А он уничтожил его в один миг выстрелами из ракетных установок. Эргиль сжег мои сады, высушил фонтаны. Вся земля представляла собой жалкое зрелище. Я с ужасом смотрела на свой мир и удивлялась: как может быть столько жестокости в одном человеке — человеке, имевшем право называться волшебником Великих царств, человеке, которого я полюбила и глубоко теперь раскаялась в этом? Как я могла тогда предполагать, что он так коварно воспользуется этим, воспользуется моей слабостью и беззащитностью перед ним, ведь он знал обо мне практически все, знал секреты моей магии и мое незнание, мое неумение вести войну и сопротивляться агрессии и насилию. Ведь уже 33 сотни лет в этих землях никто не знал, что такое война и убийство.

Мир волшебников существовал в абсолютной гармонии и совершенствовался в своей красоте каждый год. Да, когда-то волшебники воевали и боролись за власть друг с другом. Но после того как они нашли возможность безгранично расширять свои владения и создавать новые царства в других измерениях, вражда прекратилась. Волшебники разных родов подписали договор о вечном мире и согласии. Они создали завет, запрещающий войны и убийства в их землях, который никто не нарушал до сих пор. Но даже тогда, когда волшебники воевали с помощью заклинаний между собой, никто из них не стремился убивать обычных подданных, не владевших магией и оружием.

Эргиль же нарушил все заветы Великих волшебников, посмев ввезти в наш мир эти адские машины, изобретенные ничтожными, увлеченными смертью и разрушением людьми. Я даже не знаю, как он это сделал. Неужели этот вирус смертоносного греха, поразивший все население Земли, проник и в наш мир? Неужели и я в один ужасный момент смогу получать наслаждение не от вида цветения и жизни, а от видений смерти и разрушения? Неужели и я смогу употребить всю силу своего волшебства не во благо, а во зло всех живущих? Неужели и другие волшебники поддадутся этому вирусу, станут лгать, предавать и ненавидеть друг друга, волшебники, прожившие в мире и согласии несколько тысяч лет и творившие только благо для своих подданных? Как можно отнять жизнь у своих подданных, отобранных нами из простых смертных, когда мы сами подарили им вечную жизнь, радость и любовь в прекрасном раю, после того как они достойно прошли и завершили свой земной путь?

Нет! Пока я жива, я сделаю все, чтобы не допустить этого! Я буду бороться со злом и насилием в нашем мире! Но что я могу сделать сейчас? — подумала я со слезами на глазах, я, никогда до этого в своей жизни не знавшая, что такое слезы. — Что я могу сделать сейчас, чтобы возродить мое разрушенное царство и воскресить погибших, ведь я потратила все магические силы в борьбе с Эргилем? Ведь у меня даже не осталось сил, чтобы вернуть ощущение жизни и радости себе самой.

Последние силы, которые я нашла в себе — это превратиться в жар-птицу и улететь, чтобы не быть захваченной в плен вместе с остальными. Мне даже не хочется представлять себе, какие испытания ждали бы меня тогда, ведь поступки Эргиля непредсказуемы. Я укрылась на время у своего брата Авеля, а на следующий день Эргиль вывел свои войска из моего царства. На свой страх и риск мне пришлось вернуться в эти земли, чтобы хоть что-то предпринять до тех пор, пока я не верну себе законную власть и силу. Ведь если я попытаюсь восстановить свое царство сейчас, все может повториться снова, следовательно, мне нужно найти способ усмирить врага, дабы у него не возникло желания вновь напасть на мои земли.

Я смотрела на трупы животных и людей, понимая, что скоро их тела начнут разлагаться и источать запах смерти и разрушения. И, поскольку я не знаю, сколько времени мне понадобится для победы над Эргилем, то единственный выход сохранить все в нетронутом виде и не дать возможности волшебнику окончательно овладеть моим царством — это превратить его в царство вечного льда. А потом я соберу Совет волшебников и попрошу их помочь мне в борьбе с Эргилем. Но сейчас я должна найти в себе новые силы, чтобы сотворить это нелегкое заклинание.

Я встала в центре своего царства и, взмахнув волшебным жезлом, очертила его границы водяным рвом. Закрыв глаза, я полностью сосредоточилась на образах заклинания.

— Я заклинаю ветер! — выкрикнула я. — Могучим быстрым вихрем гони на царство тучи, окутай ими небо и разбуди в нем гром!

Я закружилась на месте, широко раскинув руки в стороны, и все отчетливее представляла, как ветряные вихри нагоняют на царство черные грозовые тучи. Перестав кружиться, я открыла глаза и не увидела прежнего голубого неба над своей головой, лишь мрачные очертания нависших над землей туч.

— Я заклинаю гром! — продолжала я творить заклинание, окружив себя стеклянным куполом. — Раздайся гулким эхом, сверкни разрядом молний, излей на землю воду ты проливным дождем!

Громкие раскаты грома оглушили на время мои уши, молнии ослепляюще сверкали вокруг, и тучи, как если бы одновременно взорвали сотни цистерн воды, стали изливаться на меня и все мое царство проливным дождем, пока не затопили землю. Небо просветлело, и я стала творить свое третье заклинание.

— Я заклинаю холод! Войди циклоном в земли и заморозь всю воду, покрой все вечным льдом!

Вновь поднялся ветер, несущий с собой леденящий тело и душу холод. Постепенно остывая, вода стала превращаться в лед, толстым слоем покрывая всю землю. Стены полуразрушенных домов и дворца тоже оледенели. Лишь небольшой круг земли, находившейся под стеклянным куполом, еще дышал теплом и жизнью. Я решила не замораживать его и, оставив купол, посадила под ним красный тюльпан.

— Пусть хоть что-то напоминает в этом царстве о том, что здесь когда-то была жизнь и цветение, — подумала я. — С этой точки я начну когда-нибудь восстановление мира и гармонии в нем.

Я вышла из купола и окинула своим взглядом бескрайнюю ледяную пустыню, ничего общего не имеющую с тем великолепием и роскошью, которые царили здесь всего лишь два дня тому назад. С чувством боли в сердце и горечи от невосполнимой потери, я прощалась со своим царством, ступая в летних туфлях по твердому зеркальному льду. На мне было лишь длинное зеленое платье из тонкого шелка и крепа, а сверху — красная мантия, украшенная драгоценными камнями. Я продолжала идти и смотреть на ледяные изваяния домов, стуча каблучками по льду, пока окончательно не замерзла и, чтобы не превратиться самой в сосульку, поднялась над землей, превращаясь в привычный для себя образ жар-птицы. Сделав прощальный круг над дворцом, я полетела к своему брату Авелю, ведь нужно было как можно скорее собрать Совет волшебников, пока Эргиль не напал на кого-то еще.

Я приземлилась у прекрасного дворца моего брата и душа моя, познавшая боль и горечь потери, ожила при виде всего этого великолепия. Я никогда не думала о том, что буду когда-нибудь столь по-детски радоваться каждой травинке, каждому деревцу, столь восторженно слушать пение птиц и ласково трепать за уши обычную дворняжку, пробегающую мимо меня. Но сейчас я испытывала возвышенные и нежные чувства при виде любого проявления света и жизни, как если бы я видела все это в последний раз. Я жадно вдыхала свежий воздух, наполненный благоухающими ароматами цветов, как если бы каждый мой последующий вдох мог стать последним в этом мире. Познав смерть, я стала еще больше ценить жизнь. Мне стала дорога жизнь каждого существа и человека Великих царств, созданных по образу и подобию райского Эдема, где никто ни в чем не нуждался. Здесь жизнь текла спокойно и размеренно. Здесь все подданные имели свой дом и сад, обеспечивающий их всем необходимым.

Мой брат вышел мне навстречу из дворца, одетый в шелковый костюм цвета морской волны. Его глаза светились радостью, но выражение лица было тревожным.

— Ну, как? — спросил он меня нетерпеливо. — Ты была в своем царстве?

— Да, Авель, — мой голос задрожал от волнения, а на глаза наворачивались слезы, но я сдержала себя и не позволила эмоциям вырваться наружу. — Моя земля представляет печальное зрелище, никаких признаков жизни не осталось в ней, повсюду лишь вид смерти и разрушения.

— Неужели ее нельзя восстановить? — сочувственно произнес брат. — Если хочешь, я сам помогу тебе в этом.

В душе я знала, что всегда могу надеяться на моего брата — достойного сына своих родителей. И поскольку в наших жилах течет одна кровь, то для него оказать помощь и защитить меня от врага — дело чести, но мне не хотелось подвергать Авеля опасности.

— Спасибо, брат, — с благодарностью сказала я. — Но мне пришлось заморозить свое царство, и пока Эргиль не наказан, я не вижу смысла восстанавливать его. Будет лучше, если ты поможешь мне собрать Совет.

Авель посмотрел на меня наивно-добрым и в то же время понимающе-мудрым взглядом изумрудных глаз, таких же, как и у меня. Когда я смотрела в его глаза, мне казалось, что я видела в них отражение своей души.

— Конечно, я помогу тебе собрать Совет, — уверенно проговорил он и продолжил с восхищением: — Я удивляюсь твоей стойкости, Вионелла. Как после столь напряженной борьбы ты еще нашла в себе силы сотворить это древнее заклинание?

— Любовь к моему царству и его подданным вдохнула в меня новые силы. Мне остается только надеяться, что еще не все потеряно.

— Вовсе нет! — воскликнул Авель. — Я уверен, что Совет поддержит тебя и справедливо накажет Эргиля, изгнав его из нашего мира, ведь теперь он представляет угрозу не только для тебя, но и всех наших царств.

— Что ж, будем верить в лучший исход событий, — засомневалась я. — Если ты не против, я хотела бы немного отдохнуть и принять цветочную ванну.

— Действительно, я и не подумал об этом, — спохватился он. — Я скажу Хранителям дворца, чтобы они наполнили ванну и высыпали в нее лепестки лучших цветов моего сада, а сам займусь написанием писем членам Совета волшебников.

— Ты как всегда очень внимателен ко мне, — устало улыбнулась я. — Позови меня, когда будешь отправлять письма.

— Обязательно, — улыбнулся брат в ответ. — А пока отдыхай и восстанавливай свои силы. — Я скажу еще, чтоб тебе принесли твоего любимого апельсинового сока.

Через некоторое время я уже расслабленно лежала в теплой воде, вдыхая цветочный аромат. Лепестки белого, розового и красного цвета окружали меня со всех сторон. Справа, на невысоком столике, стоял хрустальный кувшин с оранжевым напитком. Стены ванной были отделаны плиткой с сочетанием бежевого, голубого и изумрудного цвета. Через большое окно комната наполнялась мягким солнечным светом, а за окном виднелись кроны ветвистых деревьев.

Я налила в хрустальный бокал прохладный апельсиновый сок и с наслаждением стала пить его мелкими глотками, чувствуя, как бодрость и силы возвращаются в мое тело. В такие моменты жизнь казалась мне по-особенному прекрасной, и я поняла, что нужно уметь наслаждаться каждым мгновением своей жизни и доставлять себе маленькие радости. Вдоволь накупавшись, я как будто бы заново возродилась, и во мне проснулся вкус к жизни.

— Все не так уж плохо, — сказала я вслух, накидывая длинный махровый халат. Моя кожа благоухала ароматами садовых цветов. — В этой жизни еще есть, чему радоваться. По крайней мере, я не одна, и мой брат всегда готов поддержать меня.

Я дала указание двум прекрасным Хранительницам дворца привести в порядок мою одежду. Эти бесплотные с виду создания подобно облакам с человеческими очертаниями беспрекословно выполняли все указания волшебников, причем делали это с энтузиазмом, как если бы служение другим доставляло им удовольствие.

Все волшебники знали, как создать Хранителей из ветра и света с помощью заклинаний. Хранители и Хранительницы следили за чистотой и порядком во дворце, предупреждая их хозяев о непрошеных гостях. В общении же они напоминали роботов с заданной программой и ограниченным набором слов: всегда дружелюбные, всегда улыбающиеся и в то же время грозные и неустрашимые в борьбе с врагами. И хоть их чувства мало выражены, в них были зачатки разума, способного понимать и реагировать не только на слова, но и на эмоции окружающих.

Мои Хранители погибли, яростно защищая меня и дворец от разрушения. Несмотря на свою кажущуюся бесплотность, они вздрагивали и кричали от боли, когда сквозь них пролетали смертоносные пули, и рассеивались в пространстве подобно эфиру от дуновения ветерка. Но когда я замораживала свое царство, мне казалось, что мои Хранители живы, что я чувствую их присутствие в воздухе, как если бы они на время стали невидимыми и потеряли способность говорить. И стоит только вернуть им прежний облик, как Хранители снова порадуют меня своим присутствием, ведь для меня они не были бездушными роботами с заданной программой. Я всегда относилась к ним на равных, как и ко всем своим подданным.

— Всему свое время, — решила я. — Тот день, когда мое царство вновь озарится жизнью и засияет радужными красками, обязательно настанет.

Не дождавшись приглашения, я проследовала в кабинет брата. Он сидел за дубовым письменным столом и сосредоточенно писал пером на небольшом белом листе. Стопка таких же листов лежала около него.

— Ты почти вовремя, — сказал Авель, заметив меня. — Я уже дописываю последнее письмо, а после займусь их отправлением.

Отправление писем всегда доставляло мне большое удовольствие, поэтому, когда брат поставил последнюю точку черными чернилами, я проследовала за ним на просторный балкон, выход на который находился прямо в кабинете. Я подошла к краю балкона и окинула взглядом земли около двухэтажного дворца. На меня подул легкий ветерок, раздувая и высушивая мои волосы орехового цвета. Авель в это время посвистывал, подзывая к себе белых голубей. Слетаясь со всех сторон, они садились на перила и принимались дружно ворковать.

Когда брат созвал нужное количество голубей, мы стали скручивать письма в свитки и привязывать к их ногам розовыми лентами. Авель не стал использовать ленты своего цвета, чтобы не привлекать к ним внимание Эргиля. Затем мы стали брать голубей в руки и, нашептывая им имена волшебников, выпускать вверх. Птицы разлетались в разные стороны, стремительно исчезая из виду. В такие моменты я всегда чувствовала себя маленькой девочкой, запускающей воздушного змия и смотрящей на его полет, как на величайшее чудо в мире. Было время, когда каждое изученное заклинание вызывало во мне бурю восторга и радости. «Смотрите! Смотрите! У меня получилось!» — кричала я своим родителям, подпрыгивая и хлопая в ладоши. Они же умиленно смотрели на меня и улыбались, радуясь вместе со мной.

Эти дни детства уже никогда не вернуть, но когда я вспоминаю о них, в моей душе становится теплее. Я не видела своих родителей уже три года. Таков обычай: когда все дети волшебников достигали совершеннолетия и проходили обряд Посвящения, волшебники уходили в другие миры для создания новых царств. Никто из детей не мог узнать о новом месте нахождения своих родителей. В один ответственный момент и мне пришлось бы сделать то же самое — уйти в неизведанные миры для создания своего собственного царства. А поскольку волшебники бессмертны, то этот процесс может длиться вечно, но именно благодаря этому Вселенная расширяется и наполняется жизнью. Однако пока я не восстановлю царство, переданное мне по наследству, и не воспитаю своих детей, этот путь будет закрыт для меня.

Никто из детей волшебников еще не решался покинуть свое царство раньше назначенного срока, не потому, что для них невозможно было проникнуть в другие миры, а потому, что без необходимых знаний для дальнейшего развития и совершенствования мира, этот шаг был бы бессмысленным для них и мог бы привести к гибели. Я помню, как, передавая слова тайного заклинания перехода, моя мама предупреждала меня: «Помни, дочь моя, это заклинание ты можешь применить только раз в жизни, потому что, прочтя его, ты уже не сможешь вернуться назад. Путь в другие миры еще не изведан, а сила многих волшебников ограничена, действуя только в наших царствах. Только ощутив зачатие и рождение новой жизни, ты сможешь осознать принцип действия всех заклинаний и проникнуть в суть Творения, что позволит тебе создавать новые заклинания, более приемлемые для окружающего пространства, а этому еще никто из волшебников не смог научить своих детей. И только женщине дано великое право познать это через рождение ребенка и поделиться полученным знанием со своим возлюбленным — отцом ее детей».

Я всегда с нежностью вспоминаю своих родителей, ведь они подарили мне столько любви и ласки, окружили вниманием и заботой, что все мое детство было радостным и светлым. У моей мамы были небесно-голубые глаза и пшенично-белые волосы до плеч. Она любила одеваться в голубые и розовые цвета. Отец же — полная противоположность: глаза — изумрудного цвета, а волосы — каштановые и волнистые. В нас с братом больше переиграла кровь отца, одарив нас сиянием изумрудных глаз, вот только волосы у меня немного светлее, чем у брата, с золотисто-ореховым оттенком.

Когда мы с братом отправили все письма, я вспомнила одну нелепую историю наших первых с ним попыток самостоятельного волшебства.

— Помнишь, Авель, как мы с тобой чуть не загубили всех рыбок в пруду у фонтана, превратив воду в сладко-клюквенный морс?

— Да, помню, — с улыбкой ответил брат. — Когда мы беззаветно играли целыми днями на солнечной поляне, нам часто хотелось пить, и мы набирали ладошками воду у фонтана в виде золотой рыбки. Но однажды нам захотелось, чтобы вода была не пресной, а кисло-сладкой. Если бы Хранители тогда не заметили вовремя наше баловство и не сообщили бы об этом родителям, то рыбки в такой воде долго бы не прожили.

— Да, — весело рассмеялась я. — Мы с тобой в свое время делали много глупостей по незнанию. Один раз превратили облака в воздушную вату. Нам так с тобой хотелось прокатиться на мягких и белых облаках, а они вместо того, чтобы плыть дальше, начали плавно падать вниз от тяжести.

— Зато приземление было мягким, — столь же весело рассмеялся Авель.

— А еще мы подшутили над мамой в день рождения — сделали из градинок жемчужины и нанизали их на нитку.

— Да, да, а когда мама надела бусы на шею, мы снова превратили жемчужины в льдинки, — вспомнил он. — Бусы тогда растаяли прямо на маме, а осталась одна нитка.

— И в наказание она заставила нас поливать клумбы около дворца, — продолжила я и, задумавшись на мгновение, огорченно вздохнула. — Время детства было таким веселым и беззаботным, мир казался полным радости и любви. Казалось, что это ощущение будет длиться вечно, но мир как будто бы перевернулся вверх тормашками с недавних пор. Кто бы мог подумать, что такое вообще могло произойти?

Авель попытался утешить меня:

— Не печалься, сестренка, мы не только восстановим твое царство, но и сделаем его в два раза прекраснее.

— А иначе и быть не может, — решительно сказала я. — Справедливость рано или поздно восторжествует.

В этот момент в моей душе проснулась яростная злость и непреклонное желание бороться за свою победу. «Посмотрим, что скажет Совет, — подумала я. — А потом я решу, как действовать дальше».

— Мне нужно показать тебе кое-что, — заинтриговал меня Авель.

— И что же?

Брат достал из кармана треугольный серебряный амулет с цепочкой. В центре амулета красовался круглый алмаз, а от него в стороны углов отходило три углубления в виде лепестков, как будто бы в них должны были находиться другие камни.

Я взяла его в руку.

— Странно, — задумчиво проговорила я. — Где ты его нашел?

— В маминой шкатулке. Но я не помню, чтобы мама его носила. Возможно, что этот амулет принадлежал нашей бабушке или даже прабабушке.

— Кажется, я припоминаю, как мама говорила про силу трех камней… Да. Она говорила, что если собрать три волшебных камня из трех разных миров, то можно обрести силу творить миры.

— Но в этом амулете нет камней. Только углубления под них.

— В том-то и дело, что нужно побывать в трех разных мирах, чтобы придать ему силу! — воскликнула я. — Спасибо, брат, за находку. Надеюсь, он когда-нибудь мне пригодится.

Я надела амулет на шею, скрыв его под платьем.

И тут я услышала, как из зальной комнаты донеслись умиротворенные звуки рояля. Я прислушалась к чьей-то мелодичной игре.

— Похоже на «Лунную сонату», — произнесла я вслух. — Но кто это играет?

— Дочь садовника Мишеля, — гордо ответил Авель. — У нее потрясающий талант к музыке. Я попросил ее приходить ближе к вечеру и играть что-нибудь из великих произведений земных классиков. Их музыка просто божественна. Насколько ты знаешь, мы, волшебники, совершенны в искусстве магии, но только смертные люди способны так чувствовать и выражать свою душу через музыку.

— И как же зовут девушку, способную столь чудесно играть божественные произведения?

— София.

— Пойдем. Я хочу послушать, как она поет, — нетерпеливо заявила я.

Мы прошлись по коридору, освещенному светильниками в виде подсвечников с коваными черными ножками, и вышли в зал. Солнце уже клонилось к горизонту, и отблески зари озаряли мягким светом юное, миловидное лицо нежного и хрупкого с виду создания. Одетая в длинное бежевое платье с белым кружевным воротничком и манжетами, зауженное на талии и расклешенное книзу, девушка была похожа на ангела, спустившегося с небес из другого мира. У нее были утонченные черты лица, белоснежная кожа, белокурые вьющиеся волосы, забранные на затылке в хвостик, широко распахнутые голубые глаза и длинные, пушистые ресницы. София многим отличалась от обычных жительниц царств. Ее можно было принять за дочь волшебников.

— Добрый вечер, — приветливо сказала София, вежливо встав и присев в реверансе. — Я вам, наверное, помешала своей игрой?

— Что ты, — добродушно ответила я, — напротив, мне захотелось тебя послушать. Ты можешь что-нибудь спеть?

— Да, конечно, — обрадовалась девушка, — все, что вы захотите.

— А свои песни у тебя есть? — я села в кресло напротив рояля, приготовившись слушать.

— Есть немного, — София чувствовала себя смущенно, как будто бы ее заставили сдать экзамен без предварительной подготовки. — Но я боюсь, что они вам не понравятся.

— Тебе нечего бояться, — заговорил Авель. — В любом случае нам будет интересно послушать тебя.

— Ну, хорошо, — согласилась девушка. — Я спою вам песню о мечте.

Она снова заиграла на рояле и запела красивым высоким голосом песню собственного сочинения:

Вот и вечер пришел. Засыпает земля.

Засыпают луга и дубравы.

Закрывают бутоны цветы и дома

Погружаются в сумрак услады.

Тихо ветер поет, шелестит средь дерев.

С ним сверчки и цикады запели.

Уж лениво зевнул нагулявшийся лев,

Засыпает малыш в колыбели.

Лишь девица не спит и сидит у окна.

К ней придет на свиданье любимый.

Они будут гулять средь садов до утра

Под луной и напев соловьиный.

Они будут мечтать о прекрасной судьбе,

О пришествии вечного рая

На печальной, израненной болью земле,

Свою песню о счастье слагая.

Вновь в мерцании звезд они будут искать

Ту звезду, что исполнит желанья.

И волшебник, сумевший их просьбу понять,

Сотворит для мечты заклинанье.

Когда солнце взойдет, озарится земля

Их мечты ослепительным светом.

Улыбнется волшебник, с любовью даря

Воплощенье мечты в мире этом.

Закончив петь, девушка вопросительно посмотрела на нас.

— Замечательно, — похвалила ее я. — Мне очень понравилась твоя песня.

— Правда? — обрадованно спросила она.

— Конечно же, правда. Разве волшебники, по-твоему, лгут?

— Но ведь Эргиль обманул вас.

— Откуда ты знаешь об этом? — спросила я удивленно.

— Авель рассказал мне о той трагедии, которая произошла в вашем царстве.

— И теперь ты будешь думать, что все волшебники способны на ложь, как Эргиль?

— Вовсе нет. Я думаю, что Эргиль однажды раскается в том, что сделал.

— Почему ты так решила? — насторожилась я.

— Иногда ко мне приходят видения будущего. Не знаю, как это получается, но в эти моменты я чувствую, что именно так все и произойдет.

— А что ты видишь в моем будущем? — заинтересованно обратилась я к Софии.

София задумчиво посмотрела на меня и на минуту закрыла глаза, усиленно сосредоточившись на каком-то образе. Затем ответила:

— Я вижу, что вам придется надолго покинуть наш мир, и что ваша жизнь не раз будет подвергаться опасностям и неожиданностям.

— Странное предсказание, — задумалась я, но не предала ему серьезного значения. — Только время может проверить твои предположения. Что ж, не пора ли нам отужинать?

Авель, все это время молчаливо стоявший у окна, обрадовано заговорил:

— Конечно, пора. София, вы отужинаете с нами?

— С радостью, — согласилась девушка.

По указанию Авеля, хранители принесли в зал горячие блюда и фрукты. Я с удовольствием отведала запеченного осетра с картофелем и сделала себе фруктовое ассорти из яблок, груши, банана, киви и ананаса, полив его сверху сливками с сахаром. За едой я старалась не думать о тревоживших меня проблемах, разговаривая с Авелем и Софией о садоводстве и жителях его царства.

После ужина я пошла в отведенную для меня комнату и решила занять себя чтением наставлений Великого волшебника Аврелия, жившего в этом царстве несколько столетий назад. Я нашла книгу с его сочинениями на столике у кровати. Одно из наставлений очень удивило меня: «Помни: в любой вражде и несчастье, случившимися с тобой, есть скрытая причина, источник которой находится внутри тебя».

Ну и чудачество, — решила я. — Выходит, что в безнравственных и агрессивных поступках Эргиля виновата я сама?

И тут я обратила внимание еще на одно высказывание: «Ничто в этом мире не происходит само по себе. У каждого события есть своя причина. Свет твоей души притягивает добро, тьма — зло. Если зло пришло в твою жизнь, значит, тьма на какой-то миг затмила твое сердце».

— Что же такое темное есть внутри меня, что притянуло столь лютую ненависть и вражду Эргиля? — снова задала я вопрос самой себе. Только память о прошлом могла мне помочь найти ответ на этот вопрос. Но все-таки я с недоверием отнеслась к наставлениям Аврелия. Мне казалось, что я ничем не заслужила к себе столь враждебного отношения. А ведь все начиналось, как в сказке…

Когда родители покинули наши царства, предоставив мне и Авелю полную самостоятельность, я поняла, что пришло время подумать о своем будущем и найти того принца и волшебника, с которым смогла бы продолжить свой род. Я принимала каждый месяц участие в Совете волшебников, ходила на проводимые другими волшебниками празднества, но никто из молодых людей не вызывал во мне особого увлечения или симпатии. Так шел за месяцем месяц, за годом год, и надежды встретить своего единственного и любимого принца на подобных мероприятиях становилось все меньше. И однажды я решилась отправиться на остров всех влюбленных — место, куда приходили волшебники и волшебницы, чтобы проверить истинность своих чувств. Если им было хорошо и беззаботно вместе, если хотелось мечтать и творить в одном порыве чувств образы прекрасного будущего, значит, любовь была. Мне хотелось понять, что же я делаю не так, что мешает мне найти своего любимого столь длительное время.

Остров находился посреди моря, и на нем каждая пара могла найти свой укромный уголок. Кто же был пока одинок, мог просто прийти сюда помечтать, насладиться прекрасным видом природы, послушать приятную музыку духового оркестра, игравшего на берегу каждый вечер. И вот в один такой вечер я облеклась в образ жар-птицы и полетела к таинственному острову Грез. Все побережье острова окружала гирлянда плавающих по воде разноцветных фонарей, а на вершине скалы светил маяк. Время от времени небо освещали воздушные фейерверки. Одна часть острова была веселой и оживленной, другая — спокойной и безмятежной, где можно было уединиться и помечтать. Для начала я решила просто посидеть на берегу неподалеку от танцплощадки, послушать музыку и посмотреть на легко танцующие в вальсе пары. На мне были любимые цвета моей мамы: шелковое розовое платье, прозрачно-голубой шарф-накидка и белые босоножки на тонких каблучках. Разноцветные фонари плавно покачивались на поплавках. Легкий прохладный ветер приятно обдувал лицо. Вся окружающая обстановка навевала лирическую мечтательность.

Я не сразу заметила, как он подошел ко мне, пока не услышала сбоку чей-то голос. Оторвав свой взгляд от моря, я увидела стоявшего неподалеку молодого волшебника, с которым до этого нигде не встречалась. Высокий и статный, он был одет в синий костюм эпохи средневековья.

— Могу я помечтать с вами? — обратился ко мне с вопросом волшебник.

— Если только нам найдется, о чем помечтать вместе, — ответила я.

— А о чем вы мечтали сейчас?

— О детских голосах в своем дворце, о том, чтобы однажды снова увидеть своих родителей, о возможности потанцевать с кем-нибудь вальс на этом острове.

— Ну, тогда в одной мечте мы с вами сходимся, — радостно заговорил он. — Могу я пригласить вас на вальс?

Я посмотрела в его бирюзовые и глубокие, как море, глаза, почувствовав симпатию к этому мужчине, которого нельзя было назвать мечтательным юношей.

— Да, конечно, — согласилась я, вставая. Он подал мне руку, и мы вместе прошлись к танцплощадке.

И вот мы уже плавно кружились в вальсе на морском берегу под веселые звуки оркестра, а в моей душе рождались мечты, уносящие в сердце Вселенной.

А потом… первое свидание под звездным небом, нежный и в то же время страстный поцелуй, пьянящее чувство влюбленности и беззаботный смех, бесконечные разговоры ни о чем конкретном и сердце, переполненное радостью. И так за вечером вечер, пока Эргиль не сказал:

— Я думаю, мы уже достаточно проверили свои чувства. Почему бы нам ни продолжить встречи в наших царствах? Я мог бы приходить в гости к тебе, а ты — ко мне.

И я согласилась, понимая, что романтика не может длиться вечно.

Погрузившись в воспоминания, я уснула на широкой и мягкой кровати, укрывшись легким одеялом, до самого утра. Солнечные лучи разбудили меня, осветив лицо. Открыв глаза, я сощурилась, пытаясь привыкнуть к яркому свету. За окном кто-то весело насвистывал. Медленно потянувшись всем телом, я встала, не спеша, надела накидку и выглянула в окно. Это Мишель и София бережно ухаживали за садом и клумбами, а садовник Мишель при этом насвистывал любимые мелодии.

— Доброе утро! — поприветствовала я их.

— Доброе утро, царица! — ответил Мишель, сняв широкополую соломенную шляпу и изящно поклонившись. София грациозно присела, слегка кивнув головой.

— Утро, действительно, доброе, — отметила я, — и погода замечательная.

Пройдя в зал, я радостно поздоровалась с Авелем. Он сидел за столом с чашкой чая в руках.

— А я бы с удовольствием выпила сока, — сказала я, усаживаясь напротив. — Сегодня замечательный день, не правда ли?

— Я рад видеть тебя такой оживленной, — улыбнулся Авель. — Тебе приснилось что-то хорошее?

— Честно говоря, я не помню, что мне снилось, просто перед сном я вспоминала прекрасные моменты нашей дружбы с Эргилем, ведь у нас все так прекрасно начиналось…

— Если ты способна вспомнить о прошлом с улыбкой, значит в ваших отношениях с Эргилем еще не все потеряно.

— Что ты говоришь, Авель? Разве можно простить ему смерть тысячи подданных? — в гневе возразила я брату, и, немного успокоившись, с непонятной мне надеждой в сердце спросила: — Ты думаешь, что Эргиль способен на раскаяние?

— Не знаю, — задумался над моим вопросом брат, — я ведь мало общался с ним. Раз он пошел на столь отчаянный поступок, значит, Эргиль неравнодушен к тебе. Только сильная любовь могла породить столь же сильную ненависть.

— Когда человек ненавидит кого-то, это вовсе не значит, что до этого он его любил.

— Если бы Эргиль не любил тебя, вы не смогли бы долго встречаться на Острове влюбленных, ведь там ложь неприемлема.

— Значит, его любовь угасла ко мне со временем. Вот и все, — решила я закончить разговор о нем. — Надеюсь, что Совет, который состоится завтра, поможет мне разобраться с ним.

Авель лишь в недоумении пожал плечами.

— Я очень хочу тебе помочь, но только не знаю, чем. Может, мне самому поговорить с Эргилем?

— Нет, Авель! — категорично воскликнула я, вздрогнув при мысли о том, какой опасности он может подвергнуться. — Я буду переживать за твою жизнь. Не стоит делать этого. Пойдем лучше погуляем по саду. У тебя здесь так хорошо и безмятежно.

Брат согласился. Спустившись в сад, мы встретили Софию, собирающую с дерева яблоки в небольшую корзину. Я присела на скамейку неподалеку, наблюдая за ее работой. «В ее происхождении скрыта какая-то тайна», — подумала я.

— София, а где твоя мама? Мне очень бы хотелось поговорить с ней.

— К сожалению, это невозможно, — ответила она, посмотрев на меня грустными глазами. — Моя мама умерла при родах.

— Но как такое могло произойти?

— Говорят, что она была волшебницей, нарушившей завет, так как она вышла замуж за обычного человека — моего отца Мишеля. Он узнал об этом уже перед ее смертью, иначе никогда бы не решился на подобный шаг.

— И как же ее звали?

— Маргарита.

— Так значит, ты у нас наполовину волшебница? — продолжала спрашивать я.

— Выходит, что так, — скромно ответила София.

— А ты умеешь творить заклинания?

— Нет, никто не учил меня этому.

— Авель, — обратилась я к брату. — Почему бы тебе ни попытаться научить ее чему-нибудь?

— Честно говоря, — признался Авель, — я никогда не интересовался происхождением Софии. Эта история — новость для меня самого.

— Но ведь ваши заветы запрещают обучать обычных людей волшебству, — возразила София, — чтобы те не воспользовались им в дурных целях. Да и зачем другим волшебникам знать тайну о моем происхождении. Я открыла эту тайну только вам.

— Я не думаю, что ты способна использовать заклинания во зло другим, — возразила я.

— В свободное время, — сказал брат, — я попробую позаниматься с Софией.

— Вот и замечательно, — обрадовалась я и, посмотрев на Авеля, заметила, что он неравнодушен к Софии.

«А ведь они могли бы стать прекрасной парой, ведь если София окажется способной творить заклинания, значит, в ней переиграла кровь матери. Не думаю, что Совет будет против их Союза», — решила я про себя. Я не стала высказывать свои предположения вслух, предоставляя событиям идти своим чередом.

Оставив брата обсудить мое предложение наедине с Софией, я какое-то время бесцельно побродила по саду и вернулась в замок, совершенно не зная, чем себя занять. Тоска по прошлому заставила меня совершить дерзкий поступок — я решила снова побывать на Острове влюбленных. Выйдя из кабинета на балкон, я превратилась в жар-птицу и, взмыв вверх, полетела в его направлении.

— Здесь все по-прежнему, — удивилась я, услышав звуки оркестра и увидев танцующие пары влюбленных. — Все те же фонари, маяк и фейерверки, как будто бы я была тут совсем недавно.

Приземлившись, я села на мягкий прибрежный песок. Никто из танцующих волшебников не обратил на меня внимания, все были слишком увлечены собой и друг другом. «Возникает ощущение, будто бы никто и не знает, что мое царство разрушено, не знает о той опасности, что может угрожать им, — огорченно подумала я. — Все такие же веселые, беззаботно смеющиеся, как когда-то я с Эргилем. Так с чего же началась наша вражда?»

И я снова погрузилась в воспоминания, глядя на морские волны, набегающие на берег, переливающиеся разными цветами в свете фонарей.

Мое первое знакомство с царством Эргиля очень удивило меня. Я увидела множество непривычных для меня вещей, непривычных не потому, что я не знала об их существовании, а потому, что в наших царствах подобных вещей не было. Так, в гостиной с большим камином стены были украшены коллекцией разного рода оружия: от арбалета и самурайского меча до револьвера и автомата Калашникова. Казалось, что вся военная история Земли собралась в одном месте, поражая количеством предметов, созданных людьми для умерщвления друг друга. Насколько я знала, никто из знакомых мне прежде волшебников не увлекался подобным коллекционированием. Напротив, многие считали унизительным для мага и волшебника пользоваться столь примитивным и смертоносным оружием.

— Зачем тебе столько оружия? — спросила я в недоумении Эргиля.

— Разве ты не находишь, что эти мечи и арбалеты очень красивы? — он снял со стены один из мечей. — Посмотри на этот самурайский меч, на его отточенную рукоять, блестящий клинок и изысканный изгиб. А вот эта снайперская винтовка своеобразно выглядит, не правда ли?

— Но ведь это оружие создано для убийства! — резко выкрикнула я.

— Ну что ты, мне еще никого не приходило в голову убивать им. Иногда я спускаюсь в тир пострелять по мишеням, но от этого никто не пострадал. Для меня это как хобби: кто-то любит коллекционировать драгоценные камни, а я — оружие всех времен и народов.

Я почувствовала себя немного уязвленной, ведь коллекционирование драгоценных камней было моим увлечением. «Лучше уж коллекционировать камни, чем оружие, которым можно случайно убить, — подумала я про себя, но потом успокоилась и решила: — Раз он не собирается никого убивать, значит, не стоит обращать внимание на подобную прихоть».

Больше я не задавала Эргилю вопросов по поводу его странного увлечения, хотя удивлять он меня продолжал постоянно. Однажды Эргиль решил устроить для меня представление, пригласив различных артистов своего царства, обладающих необычными для простых смертных способностями: фокусники, глотатели огня, йоги с закаленными, как камень телами, дрессировщики, засовывающие голову в пасть льва. Я с восторженным интересом смотрела на них и весело смеялась над шутливыми фокусами. Было довольно-таки забавно смотреть на людей, в чем-то похожих на волшебников. После фокусников в зал один за другим стали заходить мужчины в кимоно черного цвета, показывая друг на друге удары, блоки, броски и другие приемы ведения боя. А Эргиль комментировал:

— Это шаолиньское ушу, а вот эти парни показывают приемы айкидо и дзюдо. Вот каратэ киокусинкай…

— Ты действительно помешан на воинских искусствах, — недовольно заметила я.

— Вот именно, что для меня это всего лишь искусство, — возразил он, улыбаясь. — Ты только посмотри, как красиво они двигаются, как в танце. Впрочем, заключительная часть этого представления, думаю, должна тебе понравиться.

На смену мужчинам моему взору предстали пять симпатичных индийских девушек в сари со звенящими браслетами на руках и ногах, а чуть поодаль встали музыканты с флейтами, барабанами и другими инструментами. Заиграла музыка, и девушки стали пластично двигаться в ее ритме, а одна из них очень красиво запела. Мне действительно понравилось смотреть, как они танцуют, слушать приятное пение и игру музыкантов. Я искренне поблагодарила их за прекрасное выступление.

— А теперь я хочу представить тебе Мари — очаровательную танцовщицу Востока, — шепнул мне на ухо Эргиль.

— Женщина, вошедшая в зал, действительно была очаровательна. У нее смуглая кожа, черные раскосые глаза, курчавые длинные волосы баклажанового цвета, стройная фигура и легкая, грациозная походка. Для меня, привыкшей к строгим нравам своих родителей, она была немного вызывающе одета в открытый лиф и длинную юбку с боковыми разрезами, а живот, спина и плечи обнажены. Весь наряд женщины был украшен бисером, а в руках она держала полупрозрачный платок красного цвета, как и вся одежда на ней. Танец Мари завораживал: ее движения были то изящными и плавными, то страстными и энергичными. Бедра и грудь колыхались в танце и извивались волной. Капельки пота выступили на теле женщины от энергичных движений бедрами и руками.

В этот момент я посмотрела на Эргиля. Он столь увлеченно и завороженно смотрел на Мари, что не заметил моего взгляда, а в его глазах я увидела чувство страсти и желания. В моей душе проснулся гнев и первые признаки ревности, хотя до этого мне ни разу не приходилось испытывать чувства злости и обиды. Когда мы остались одни, я решила спросить Эргиля, как он относится к Мари.

— Мари — земная женщина, — ответил он. — Я могу относиться к ней только как ценитель искусства ко всему прекрасному.

— Но ты так неотрывно смотрел на нее, как будто боялся пропустить что-то важное в ее движениях, — продолжала допытываться я, на что Эргиль весело рассмеялся и сказал:

— Если бы ты танцевала столь же обворожительно, как она, то я вовсе боялся бы оторвать от тебя взгляд. Если хочешь, я попрошу Мари научить тебя восточному танцу.

— Вот еще, — презрительно сказала я. — Подобный танец недостойно танцевать царице!

— Не хочешь, так и не надо, — попытался успокоить он меня. — Извини, я вовсе не хотел тебя обидеть.

И я простила, все больше удивляясь странным нравам своего возлюбленного. Мы больше не встречались на острове влюбленных, не танцевали в упоении вальс. Наши отношения стали ровными и обыденными. Прошло первое чувство опьяняющей влюбленности, и я начала охладевать к Эргилю. Он уже не казался мне прекрасным и возвышенным принцем, особенно после знакомства с его царством. Один из его поступков и вовсе оскорбил меня.

Солнечным днем мы гуляли с Эргилем в моем саду. Он что-то упоительно рассказывал мне о военных баталиях, происходивших когда-то на Земле, а я задумчиво шла рядом, не слишком вдаваясь в подробности его рассказов. Моя любимая персидская кошка Лора выбежала нам навстречу. Она стала ластиться к ногам Эргиля, как бы прося его: «Погладь меня». Лора была очень ласковой и ручной кошкой, и я вовсе не ожидала от Эргиля подобной грубости. Он резко оттолкнул ее ногой в сторону с возгласом: «Брысь с дороги!» Кошка жалобно мяукнула, а я не на шутку разозлилась на Эргиля:

— Как ты смеешь так грубо обращаться с моими животными?

— Но не сюсюкаться же мне с ними! — грубо ответил он. — Разве можно так трепетно относиться к какой-то кошке?

— Это не какая-то кошка, а кошка моего царства, причем умная и воспитанная! — возразила ему я.

— Вот и гуляй тогда со своей кошкой, — раздраженно ответил Эргиль и ушел, ничего не сказав на прощание.

Я взяла Лору на руки и, нежно погладив ее, вернулась во дворец. «Ничего, — сказала я себе. — Когда он осознает свой поступок, то придет сам просить прощения».

Но прошла неделя, а Эргиль не приходил. Всю неделю я прожила тогда в состоянии ожидания, поняв, что Эргиль, мне все-таки нужен, а чувство любви не ушло безвозвратно. И тогда я решила первой пойти на примирение. Я направилась к его царству, чтобы сказать Эргилю, что я больше не злюсь на него. Я вошла во дворец без предупреждения, поднялась по ступеням и, подойдя к открытой двери в гостиную, увидела то, что послужило причиной нашего окончательного разрыва.

Эргиль сидел в своем любимом кресле с деревянными подлокотниками и зачарованно смотрел на то, как танцует Мари. По завершению танца он подошел к ней и, нежно обняв за плечи, поцеловал.

— Спасибо, Мари, — сказал он. — Ты — бальзам для моей души.

Радостная и воодушевленная еще мгновение назад, я еле сдерживала слезы от обиды и возмущения.

— Так ты нашел мне замену? — сказала я громко. Эргиль резко повернулся в мою сторону. — Тогда не попадайся мне на глаза, иначе я прокляну тебя.

Я развернулась и, быстро сбежав по лестнице, приняла облик жар-птицы, направившись к своему царству. Прилетев во дворец, я закрылась в своей спальне и приказала Хранителям никого не пускать во дворец. Обида глубоко вошла в мое сердце, ведь я ожидала от Эргиля чего угодно, но только не предательства. В этот день я раскаивалась в том, что позволила себе полюбить его и слепо верила каждому его слову.

Эргиль появился в моем царстве на следующий день.

— Вионелла, — обратился он ко мне с просящим взглядом. — Я признаю, что был неправ по отношению к тебе и прошу простить меня.

— А как же твой поцелуй с Мари? Думаешь, после этого я поверю в то, что ты любишь меня?

— Я поцеловал Мари не потому, что люблю ее, а из чувства благодарности, что она поддержала меня в трудный момент.

— Откуда мне знать, ведь ты постоянно приглашаешь ее танцевать для тебя! А, может, ты забыл о заветах волшебников, запрещающих соединять свои судьбы с простыми смертными? И после того, что я видела, ты хочешь, чтобы я продолжала верить тебе? — возмущенно продолжала говорить я с Эргилем: — Нет, Эргиль, я не могу простить тебя.

— Поверь мне, — пытался разубедить он меня, — в тот день, когда я устроил для тебя представление, я сам в первый раз увидел, как она танцует. А вчера мне стало так невыносимо грустно, что я пригласил ее во дворец, чтобы попросить совета, как восстановить мир в наших отношениях.

— Но ведь я целую неделю ждала, что ты придешь попросить прощения. Я больше не злилась на тебя из-за кошки.

— Дело вовсе не в кошке, Вионелла. Просто последнее время у меня возникло ощущение, что твои чувства охладели ко мне. Я хотел не просто прийти и попросить прощения, а вернуть то вдохновляющее чувство любви, которое сблизило нас на острове влюбленных.

— Я больше не верю тебе, Эргиль, после того, что я увидела своими глазами, — непреклонно ответила я. — Уходи. Я не хочу тебя больше видеть.

— Но, Вионелла, ты даже не хочешь выслушать меня и понять, ведь я же люблю только тебя.

— Однако это не мешает тебе целовать других, — сказала я с горечью в сердце. — Не говори мне больше ничего. Между нами все кончено.

Я вышла из гостиной, чтобы Эргиль не видел моих слез, и поднялась в спальню. Более месяца я не общалась с ним и не знала об его планах до тех пор, пока мое царство не оглушили выстрелы огнеметных орудий. Я целый день боролась с ними с помощью магии, пока не стала терять силы и, поняв, что проиграла в этой битве, укрылась на время у своего брата.

— Разве я заслужила подобной расправы, — спросила я у самой себя, — ведь я ничего плохого не сделала Эргилю? Он сам причинил боль моему сердцу, а потом хотел, чтобы я его простила. Что заставило Эргиля столь жестоко обойтись с моим царством? Он совершил недостойный поступок для волшебника Великих царств.

— Вионелла, ты плачешь? — услышала я рядом знакомый голос и очнулась от воспоминаний. Я оторвала свой взгляд от моря, увидев Арэя — давнего друга детства. Когда-то он приходил из соседнего царства, чтобы поиграть со мной и Авелем.

— Разве я плачу? — удивилась я, почувствовав, что по моим щекам бегут слезы. — Совсем даже не заметила. Давно тебя не видела, Арэй. Ты приятно возмужал, да и красотой тебя природа наградила достаточно.

Арэй смущенно пригладил рукой густые светлые волосы.

— Можно присесть рядом с тобой?

— Конечно. Какие могут быть вопросы?

— Так что у тебя случилось, Вионелла? Я никогда не видел тебя такой грустной.

— Мое царство разрушено, Арэй. Пока я живу у брата.

— Но как это произошло? — продолжал спрашивать Арэй, ошеломленный подобным известием.

— Это долгая история, чтобы объяснять все причины. Могу лишь сказать, что это сделал Эргиль.

— Эргиль? Я немного знаю его, он всегда казался мне каким-то отчужденным от нашего общества с остроумными и в тоже время колкими шутками.

— Завтра состоится Совет, на который мы с Авелем пригласили наиболее влиятельных волшебников. Я буду тебе очень признательна, если ты тоже придешь поддержать меня.

— Да, я приду. Я готов поддержать тебя и Авеля во всем, ведь вы были друзьями моего детства, — ответил Арэй, положив руку на мое плечо.

— Спасибо. Ты — настоящий друг, — поблагодарила его я.

— Мне всегда так нравилось раньше бывать в вашем царстве. Неужели оно полностью разрушено?

— Никаких признаков жизни не осталось в нем. Я заморозила его с помощью заклинания стихий.

— Но как Эргилю это удалось? — продолжал удивляться Арэй.

— Он использовал магию и смертоносные орудия Земли.

— Удивляюсь, как у него получилось создать подобные орудия в нашем мире, но в любом случае это поступок явно недостойный для волшебника, призванного в наш мир творить и созидать, а не разрушать уже созданное! — воскликнул он, подтвердив мои недавние мысли. — Не унывай, Вионелла. Я всегда буду на твоей стороне, независимо от решения Совета и всегда готов буду придти к тебе на помощь.

— Я рада, что ты со мной, — поблагодарила я Арея и, попрощавшись с ним, со спокойной душой полетела к дворцу Авеля.

Утром следующего дня мы с братом собрались на Совет, который должен был состояться в круглой башне на самой высокой горе Великих царств.

Мы прилетели практически первыми. За круглым столом нас ждал только Арэй, одетый в светло-коричневые цвета. Мне было радостно видеть его веселое и добродушное лицо. Я всегда помнила Арэя таким, не склонным поддаваться грусти и отчаянию. Авель дружественно обнял Арэя, ведь он тоже не видел его уже несколько лет.

— Не думал, что нас сведет подобный случай, — сказал Авель. — С тех пор, как мы повзрослели, ты перестал заходить к нам в гости. Но если ты надумаешь, я всегда буду рад видеть тебя в своих владениях.

— Когда по обычаю мои родители ушли в другие миры, мне пришлось много времени уделять своему царству и стало не до забав.

— Да, я знаю. Поначалу трудно самостоятельно решать все проблемы и принимать решения без их мудрого совета, но со временем это становится естественным для каждого.

— И все-таки иногда так хочется отменить этот обычай, — вздохнул Арэй.

— Ты же знаешь, Арэй, что тогда возникнет перенаселение Великих царств, которое может привести к очередной борьбе за территорию, тем более наши предки выполняют великую миссию во Вселенной, они создают новые миры в соответствии со своими представлениями мира, гармонии и красоты. А наша миссия — давать прибежище и обеспечить достойную жизнь простым смертным, — вступила я в разговор. — Ведь не зря же волшебники приняли этот закон много столетий тому назад.

— Я удивляюсь, Вионелла, — обратился ко мне Арэй. — Как ты с твоей мудростью и рассудительностью могла попасть в подобную ситуацию?

— Говорят, что любовь слепа. Бывают моменты в жизни, когда чувства оказываются сильнее разума. Тогда мы способны совершать глупости, не задумываясь о последствиях.

В этот момент в зал вошел Эстарх — самый старый из членов Совета. Никто точно не знал, сколько ему веков, ведь Эстарх пожертвовал своим личным счастьем и возможностью завести семью ради того, чтобы быть Главным советником и наставником для остальных волшебников, передавая им многовековой опыт предков, и следить за исполнением Закона. Статный, крепкого телосложения старец с пепельными волосами и густой бородой выглядел лет на семьдесят по человеческим меркам. В белой мантии, с золотым посохом в руках он величественно прошелся мимо нас к своему высокому креслу.

— Приветствую вас! — пропел он басистым голосом. — Хотелось бы мне знать, что явилось причиной для незапланированного Совета?

— Дядюшка Эстарх, — нетерпеливо заговорила я. — Это я собрала Совет, чтобы попросить у вас помощи и совета. Мое царство подверглось жестокому нападению и разрушению со стороны моего прежнего возлюбленного. Чтобы восстановить царство мне потребуется не один месяц, и оно будет находиться в постоянной опасности, если вы не поможете мне разобраться с Эргилем.

Эстарх задумался, нахмурив брови.

— Я думаю, что тебе нужно подождать остальных членов Совета. Только вместе мы сможем решить этот вопрос. Я должен выслушать мнение всех волшебников.

Прошло некоторое время, и в зале собрались все приглашенные волшебники и волшебницы, заняв свои места вокруг круглого стола из черно-серого мрамора, в центре которого находилась фарфоровая статуэтка белого голубя как символа мира и единства всех волшебников Великих царств. Царств было несколько сотен, но мы пригласили только двенадцать их представителей, так как мнения двенадцати было достаточно для принятия решения. Я встала и, поприветствовав всех присутствующих, рассказала о произошедших со мной за последние дни событиях.

— Одна я беспомощна пред Эргилем, но все вместе мы имеем большую силу. Что вы скажете на это? — закончила я свой рассказ.

Сивилла, тонкая, как стебель, в нарядном желтом платье и строгим выражением лица встала, чтобы высказать свое мнение:

— Я сочувствую тебе, Вионелла, но считаю неуместным для остальных волшебников разжигать вражду с Эргилем. То, что он напал на твое царство из-за вашей ссоры, вовсе не означает, что он нападет на кого-то еще.

— Я согласен с Сивиллой, — встал приземистый крепыш Оттавио. — И считаю, что наша попытка изгнать Эргиля может принести еще больше жертв и поражений для Великих царств.

— И что же вы предлагаете? — в недоумении спросила я, не ожидавшая подобных слов.

— Я предлагаю, — продолжила Сивилла, — подождать, и, если Эргиль не предпримет новых попыток нападения, оставить его в покое, запретив лишь участие в Совете и других собраниях волшебников, в том числе присутствия на Острове влюбленных.

— Мы поддерживаем предложение Сивиллы, — заговорили со всех сторон волшебники разными голосами.

— Неужели вы боитесь Эргиля? — воскликнула я, поражаясь малодушию приглашенных волшебников — А если он нападет по одиночке на ваши царства? Что вы будете делать тогда?

— Если он в очередной раз решится на подобный поступок, тогда мы и будем решать вопрос об его изгнании, — заявил Оттавио.

— А что вы думаете, дядюшка Эстарх? — упавшим голосом спросила я.

Эстарх медленно встал, и его голос загудел, отдавая эхом по залу.

— Я понимаю ваши страхи и опасения, но мы не можем оставить Вионеллу в беде и отвернуться от нее. Я считаю необходимым вызвать на Совет Эргиля, выяснить причины, побудившие его столь жестоко обойтись с царством Вионеллы, и взять с него клятву, что он больше не причинит вреда кому-либо из волшебников Великих царств, либо решить вопрос об его изгнании.

— Что ж, тогда я вовремя пришел, — раздался в дверях голос Эргиля. Он сделал шаг в зал. — Я клянусь, что не трону ваших царств. Но я не позволю Вионелле презрительно относиться ко мне. Я не позволю тебе, Вионелла, восстановить свое царство, пока ты не вернешься ко мне.

— Ты, верно, безумен, раз просишь меня об этом, — категорично ответила я. — Эргиль, я никогда не смогу забыть о твоем поступке и гибели своих подданных. Разве такое можно простить?

Эргиль раскатисто захохотал и на глазах стал расти и увеличиваться в размерах, превращаясь в получеловека, в полубыка с синей кожей и краснеющими глазами.

— Ни один из волшебников не сравнится с моей силой, — огрубевшим голосом заговорил он, выдыхая огонь из ноздрей.

Только теперь я поняла, что отличало Эргиля от остальных волшебников — в нем скрывалась сущность демона, хотя демоны были давным-давно изгнаны из наших царств. С разъяренным видом он направился ко мне. Авель и Арэй попытались остановить его, схватив за руки, но он с легкостью отбросил их в стороны. В преддверии надвигающегося на меня ужаса я зажмурила глаза и каким-то неимоверным волевым усилием в одно мгновение сотворила тайное заклинание своих предков, не задумываясь о его последствиях.

И вдруг все стихло.