Кыштымский карлик, или Как страус родил перепелку

Ольга Г. Гладышева

Эта книга написана кандидатом физико-математических наук, старшим научным сотрудником одного из институтов Российской академии наук. Практически вся информация, касающаяся тех, с кем рядом мы живем в этом мире, не является выдуманной. Мы на Земле не одни, вне зависимости от того, принимаем мы этот факт или нет.

3. НЛО у атомных заводов. Розуэлльский гуманоид

Нет ничего более безнадежного, чем пытаться дать прогноз погоды в Санкт-Петербурге хотя бы на пару месяцев вперед, поскольку стабильностью и предсказуемостью погода здесь не отличается. Два года в городе не было ни зимы, ни лета, ни солнца, одни хмурые набрякшие слезливые тучи. Город выглядел обиженно и уныло, отражаясь в реках и лужах сотней оттенков серого.

В летнюю пору, когда Москва неделями плавилась под лучами испепеляющего солнца и жара растекалась изнуряющими волнами на всем пространстве России от Волги до Сибири, в Питере люди продолжали ходить в курточках и под зонтиками. Теплые или просто солнечные дни старательно обходили северную столицу. Летящие из Европы облака наполнялись влагой Балтийского моря и сбрасывали ее на город, словно их, как разбухшую от влаги тряпку, кто-то выжимал. Именно тогда среди жителей возникла поговорка: «Выходя из дома, ты можешь надеть джинсы или даже шорты, но все-таки не забудь курточку, а лучше пуховичок».

Зимой ситуация была еще более странная. Например, на рождественские каникулы в Твери, что южнее Питера, машины замерзали за считаные минуты коротких остановок. В Архангельске, что существенно севернее, также стоял крещенский дубак в минус сорок градусов и все каникулы студенты грелись по домам, опасаясь высунуть нос на улицу. А в это время в Питере январь был вполне комфортный, с легким десятиградусным морозцем, правда, пока еще без снега.

Ради справедливости следует отметить, что и беды обходили город стороной. Ветра хоть и считались порой штормовыми, были вполне привычными, наводнения стали ручными и редко где вода выползала на газоны набережных. Торфяные пожары не затягивали улицы дымом, как в недавнем прошлом, когда, стоя у Дворцового моста, экскурсовод показывала туристам направление рукой: «Вот там находится здание Биржи, а немного правее при более благоприятных условиях вы могли бы видеть Заячий остров со шпилем Петропавловского собора». Складывалось ощущение, что город окружен своеобразной защитной стеной, создающей внутри микроклимат, благоприятный для жителей замшелых болот. Ясные дни случались настолько редко, что питерские детишки начали пугаться собственных теней, когда солнце вдруг выглядывало из-за туч.

Эта странная ситуация внезапно кардинально переменилась, словно в небесную канцелярию пришел новый главный управитель. Солнце вылезло на всеобщее обозрение и не спешило укутываться облаками даже тогда, когда синоптики предсказывали полную облачность и сплошной дождь. Феерически теплый май сменился солнечным июнем, и город наконец-то расцвел яркими красками лета. Нева и Финский залив снова засияли глубоким синим цветом, и по волнам заплясали слепящие глаза солнечные искры, листва и трава вызывающе зазеленели, и даже потрепанные перестройкой дома приобрели свойственную им столичную величественность.

Утром в один из таких уверенно солнечных дней Александр Александрович Соловьев легкой пружинистой походкой топал на Васильевский остров на работу по Тучкову мосту. Полы расстегнутой легкой курточки развевались при ходьбе, солнце золотило вьющиеся волосы, и во всем его облике проглядывало что-то легкое, вольное, есенинское.

Трамвай номер сорок, пощелкавший по стыкам улиц Петроградской стороны, лихо вкатился на Тучков мост и… остановился. Перед ним на рельсах стояла ярко-красная иномарка. Пассажиров охватило легкое возбуждение. Водитель трамвая, согласно инструкции, не мог выпустить пассажиров вне остановки, но и самому ему не было никакой возможности проехать. Из иномарки вышла хрупкая девушка и с полным недоумением уставилась на собственную заглохшую машину. Кондуктор что-то ей вещал противным дискантом, а девушка лишь беспомощно пожимала плечами в ответ.

Это было время, когда женщины в России только-только начинали теснить на дороге мужиков-автомобилистов. Недоверие к ним, а вернее, к их умственным способностям в области вождения машин в обществе было еще очень велико. Сразу со всех сторон посыпались ядовитые высказывания типа: «Женщина за рулем подобна обезьяне с гранатой» или «Ну что вы хотите? Блондинка за рулем». Последнее было неправдой — девушка была шатенкой.

Ситуация становилась безнадежной. Машины равнодушно скользили ровным потоком с двух сторон застрявшего трамвая, и шансы не попасть на работу к нужной минуте у пассажиров неуклонно росли, как и напряжение в салоне трамвая. Водитель трамвая, напялив служебную ядовито-оранжевую жилетку, уже решил плюнуть на правила и перекрыть движение, чтобы выпустить бурчащих пассажиров, но одна из машин потока остановилась, и выскочивший из нее парнишка начал аккуратно выталкивать застрявший автомобиль к краю дороги. Дело у него шло туго, девушка села за руль и не могла ему помочь. Александр, как раз оказавшийся рядом, недолго думая, тоже включился в работу. Машина стала катиться веселее, и вдвоем, приложив максимальные усилия, они не только освободили, наконец, трамвайные пути, но и вытолкали машину к поребрику. Трамвай, приветливо звякнув, подпрыгнул на стыке разводных половин, то есть крыльев моста, и весело покатил к остановке.

Оставшуюся часть пути Александр проделал почти бегом и проскочил институтскую проходную ровно за пару секунд до финального, вернее, стартового звонка, сообщавшего о начале рабочего дня. С этим звонком проходная перекрывалась, и все опоздавшие автоматически получали выговор по институту. Запыхавшийся, но довольный Соловьев добрался до своей рабочей комнатки под крышей и только пристроил на стул свою задницу, как нудно заверещал телефонный звонок. Трубку сняла Алена:

— Что-то тебя начальство с самого ранья требует, — удивленно произнесла она (при этом «что-то» прозвучало как «чтой-то») и добавила: — Срочно.

— Он что, уже вернулся из Звездного? — спросила Вероника, намекая на то, что высокое начальство совсем недавно отбыло в Звездный городок.

Александр безропотно поднялся и двинулся на выход, с любопытством прикидывая, что же начальству от него понадобилось. Скрипучие ступеньки Елисеевских складов на мгновение ожили под его шагами, разбуженные пружины двери завизжали и с яростным грохотом захлопнули створки за его спиной, надеясь прищемить возмутителя спокойствия, но его легкие шаги уже затихали вдали, повторяемые эхом двора-колодца.

Высокое начальство — Алексей Иванович — было человеком замечательным и общественно значимым. В те годы, когда не только вся страна, но и весь мир помешались на космосе, когда тысячи пацанов стали Юрками в честь первого космонавта Земли Гагарина, когда космонавты были столь же известны в народе, как ныне эстрадные певцы и актеры, он умудрился стать своим человеком в Звездном городке — том месте, где обычные нормальные люди трансформировались в небожителей — космонавтов. В институте Алексей Иванович был начальником отдела, который отвечал за оптическое оснащение космических экспериментов — от разработки оптических приборов для кораблей до определения параметров атмосферы и программ космической фотосъемки. Он часто катался в Звездный городок и был крайне горд тем, что однажды первая женщина-космонавт Терешкова, уникальная тем, что шагнула в космос прямо от прядильного станка, ему собственноручно наливала суп. Об этом архиважном событии знал весь институт.

Еще в отделе из поколения в поколение передавалась история о давних приключениях высокого начальства на космодроме. Будучи от природы человеком любопытным и попав в ряды избранных, то есть получив возможность наблюдать запуск ракеты воочию, он захотел увидеть все представление из первых рядов. Перед самым стартом они с замом сумели пробраться в оцепленную зону, что поближе к ракете. Любители острых ощущений забрались на крышу сарая и залегли там, любуясь ракетой и наблюдая за последними моментами предстартовой суеты. Все было замечательно, пока шла подготовка: оба лазутчика почувствовали себя прикоснувшимися к великой тайне небожителей. Вдруг все стихло, площадка у ракеты опустела, и начался запуск двигателей. Высокое начальство, слыша нарастающий гул и ощущая мелкое подрагивание земли, почувствовало себя одиноко и тревожно. В следующие мгновения эти ощущения усилились и пришло понимание, что приблизиться к небожителям и стать ими, в общем-то, не одно и то же. А перед тем как ракета рванулась в небо, она выбросила с ужасным, заставившим землю дрожать грохотом такое море огня, что ударной волной этих любителей острых ощущений просто сдуло с крыши сарая. Эту историю обычно заканчивали под веселое ржание словами: «Сарай был покрыт дранкой, а начальство скатилось вниз на пятой точке, поэтому занозы выковыривали долго и нудно».

А вот когда произошла разгерметизация корабля «Союз-11» и три члена экипажа погибли, во всем отделе царила тревога, переходящая в панику. Люди опасались, что сбой произошел именно в их приборе, находившемся на невезучем корабле. И только когда следственная комиссия определила «слабое звено», ставшее причиной трагедии, и все подозрения рассеялись, отдел успокоился и начал работать заведенным порядком.

В кабинете начальства шло совещание, и секретарша Леночка походя ввела Александра в курс дела:

— Я уже заказала тебе билеты на поезд в какую-то тьмутаракань, на Урал. Курьер через пару часов подвезет.

— Зачем?

— А шут его знает. Планировалось отправить Агекяна, так его куда-то черт унес: то ли к очередной тетке уехал, то ли на больничный высыпался.

Леночка Агекяна не любила: бегает, суетится, глазки строит, подмигивает, шоколадки носит, пошло ухмыляется, будто знает о тебе что-то непристойное, на что-то такое поганенькое намекает — скользкий, противный тип.

— А ты, говорят, сегодня трамвай толкал?

— Я? Трамвай? — Александр подивился скорости распространения слухов в институте. — Нет, только машинку, да и то помогал.

— И когда ты все успеваешь? Сядь, они скоро закончат.

Александр сел на один из стульев и подумал, что дело, скорее всего, связано с чем-то аномальным. Несколько лет назад на отдел свалилась тематика по так называемым аномальным атмосферным явлениям. Это направление не затрагивало более-менее понятные и широко изучаемые события типа полярных сияний, серебристых облаков, солнечных гало и т. д. Здесь надо было объяснять то, что ни в какие рамки не лезло, однако время от времени наблюдалось и нормального физического объяснения не имело. В подражание американцам формировались структуры по изучению неопознанных летающих объектов, только все эти объекты следовало вгонять в рамки атмосферных явлений, хоть и аномальных, но все же атмосферных. Задача была трудная и почти невыполнимая. К работе подключили несколько человек, которым дали доступ к специфической, частично закрытой информации, а именно: кто, что, где и когда наблюдал. Все это надо было систематизировать, привязать к реальным атмосферным, грозовым или вулканическим событиям, сопоставить с параметрами солнечной активности и выдать ту или иную удобоваримую интерпретацию.

Под Новый год Агекян формировал сводный отчет, который изучался местным начальством и отправлялся в Москву. Из последней регулярно спускались новые случаи наблюдений над воинскими частями движущихся светящихся образований, при появлении которых то вырубалась радиосвязь или электричество целой части, а то случались еще какие-то мелкие пакости.

— Мы должны привязывать эти события именно к природным явлениям? — спросил как-то тогда еще младший научный сотрудник Александр высокое начальство.

— Необязательно, попробуйте объяснить чем-либо другим, — ответил Алексей Иванович, но, посмотрев в его глаза, младший научный сотрудник понял, что при альтернативном решении он, скорее всего, будет искать работу в другом научном институте.

Судя по всему, начальство само в успех на поприще неведомых летающих объектов не верило, поэтому других, более земных тем со своих сотрудников не снимало.

— Итак, — начал вводную речь Алексей Иванович, когда Александра пригласили в заветный кабинет, — на Южном Урале активизировалась деятельность аномальных объектов. Такого еще у нас не наблюдалось. Зафиксировали это не только мы, но и спутники наших восточных соседей. Хуже всего то, что эта возня происходит вблизи зоны с нашими атомными заводами. Есть информация, что иностранные агенты уже проникли на означенную территорию (естественно, не на заводы, а рядом) и пытаются там что-то обнаружить. Более того, просочилась информация, что они там ищут человекоподобное существо. Ваша задача — разобраться во всем этом.

— То есть найти неизвестное науке существо и доставить сюда?

— Это было бы идеально, но вряд ли возможно. Я не уверен, что эта информация не липа. Ваша задача — разобраться и отчитаться. Следует понять, в чем причина слухов. Почему они решили, что человек — инопланетный, может, просто уродец или мутант? Как и что проявлялось? Опросить свидетелей, определить их адекватность. Записки из сумасшедшего дома нам не нужны. Зафиксировать все, что достойно внимания, каким бы нелепым оно ни казалось, с подробными ссылками о том, как получена информация.

— Отчет нужен письменный? — уточнил Александр.

— Естественно… Да, на мой запрос пришла некоторая подобная информация об Розуэлльском инциденте. Садитесь и читайте, однако помните: нет уверенности, что даже часть написанного здесь — истина.

Тоненькая папка оказалась в руках Александра, в ней было несколько полупрозрачных листочков, отпечатанных на машинке под копирку. Копия была далеко не первой — фиолетовые буквы едва виднелись. Александр быстро и внимательно просмотрел все, обратив особенное внимание на подчеркнутые красной ручкой места. Картина нарисовалась следующая.

РОЗУЭЛЛЬСКИЙ ГУМАНОИД

Лето 1947 год — крушение неопознанного летающего объекта типа «летающей тарелки». Для успокоения общественности озвучен вывод, что это было крушение зонда.

Предполагаемая причина крушения: (1) внутренний взрыв объекта, (2) сильная гроза, (3) воздействие мощного радара или другого испытываемого военного оборудования.

Экипаж: три или четыре пилота, некоторые подавали признаки жизни. Варианты: (1) Один мертвый. Трое живых кричали. Каждый прижимал к груди предмет, похожий на ящик. (2) Два мертвых, третий тяжело дышал, четвертый оказывал ему помощь. (3) Похожие на людей гуманоиды находились в стеклянных шарах. (4) Выживший пилот прожил год в военном госпитале.

Трупы доставили предположительно на военную базу Розуэлла. Вскрытие гуманоида сняли на кинопленку, последнюю засекретили. Фильм показали в 1995 году. Есть подозрение, что показали подделку.

Внешний вид гуманоидов (суммарный из разных источников):

• человекообразное существо с непропорционально большой головой;

• рост — по одной версии полтора метра, по другой — метр сорок;

• рот — щелочка; отверстия вместо ноздрей; уши либо маленькие, либо вообще отсутствуют;

• на руках и ногах, согласно одним утверждениям, четыре, а другим — шесть пальцев;

• отсутствуют волосы, сердце, половые органы, кровь, пупок;

• мозг в виде пористого желе без долей и извилин;

• толстый слой кожи, цвет кожи серо-коричневый;

• глаза большие, округлые, очень широко расставленные, покрытые защитной пленкой;

• одежда серая цельнокроеная без ремней и пуговиц…

Ознакомившись с содержанием, Александр поднял глаза на начальство.

— Это все реально?

— Знаете ли, Александр Александрович, вопрос довольно спорный. С одной стороны, нет дыма без огня. А с другой — американцы так легко влетают в панику, что властям предержащим удобнее свалить все на крушение зонда. Что они и сделали. Зонд, естественно, сделан в СССР, поэтому, мол, его не сразу узнали и в прессу какая-то информация (естественно, ложная) просочилась… Вы же наверняка слышали знаменитый анекдот, как инсценировка книги Герберта Уэллса «Война миров» ввергла в шок Америку в 1938 году? Больше миллиона американцев поверили в реальность событий. Они поверили, что марсиане атаковали Землю, высадились у них под боком и стали уничтожать все подряд. Люди реально бились в истерике, выпрыгивали из окон, куда-то мчались на машинах, звонили во все возможные инстанции… И все это было вызвано радиошуткой, длившейся, обратите внимание, меньше часа.

— Люди настолько впечатлительные?

— Люди почти везде одинаковые, а эти непуганые и доверчивые. Начала не услышали и в ситуации не сориентировались… В данный момент я склонен считать, что информация о Розуэлльском событии ближе к выдумке… Тем не менее вопрос о кыштымском гуманоиде поднят, и его поручено проработать нам, так что скатертью дорога… Вот если подобные сообщения продолжат поступать, — хоть и недоверчиво, но все же мечтательно продолжил он, облизывая губы, как ребенок в предвкушении лакомства, — да еще можно будет выделить какие-то характерные черты как гуманоидов, так и событий, вот тогда… Ну, это понятно, закон перехода количества в качество… Вот тогда скандал, вот тогда всеобщая тревога… А пока вот, — Алексей Иванович протянул бумаги, — это обращение от имени института в органы внутренних дел на месте со всеми подписями и печатями.

— Зачем?

— На предмет оказания вам посильной помощи. Ну, или хотя бы для того, чтобы не чинили препятствий. Устные распоряжения им выданы, эти бумаги — подтверждение ваших полномочий. Вопрос о вашем доступе на закрытую территорию находится в стадии проработки.

— Командировка куда?

— Город Кыштым, а рядом зона, — начальник уткнулся в бумаги.

— Озерск или Сунгуль?

— Озерск.

— Эти места я знаю.

— Ну, вот и славно. Скоро прилетит Павел Тимофеевич, он даст вам еще указания. Билет получите у Лены, командировочные — в кассе. Да, девочек к работе подключите, пусть информацию обрабатывают и систематизируют. Общаться будете по телефону, через факс, ну и так далее… Успеха! Все бумаги оставьте пока у себя.

Выйдя от начальства, Александр прокручивал в уме полученную информацию. У людей науки мозг начинает работать автоматически, когда задача ясна. «Ладно, — думал он, — допустим, что тяжело сосчитать, сколько пальцев на руке: четыре или шесть. Главное — отметили, что не пять. Однако отсутствие сердца и крови? Это как? Кости есть, скелет как у млекопитающих, а сердца и крови нет? Мы вдыхаем, воздух попадает в легкие, и кислород кровью разносится по телу. А если не кровью, то чем? Просто диффундирует? Или кислород не нужен? Но они жили в земной атмосфере и дышали и, по одной из версий, кричали. То есть у этих существ были голосовые связки, рассчитанные на атмосферу, — в воде ведь кричи не кричи — не услышат». Целая куча вопросов роилась в голове Александра, и создавалось впечатление, что вся эта информация сомнительна, причем крайне сомнительна. Надо успеть обсудить это все с Аленой и Вероникой. Одна голова хорошо, но три… Дракон получается, а это сила.

Однако обсуждение пришлось отодвинуть, поскольку Павел Тимофеевич из Москвы, или просто Павел, уже нарисовался, точнее сказать, он уже приехал и к моменту возвращения Александра болтал с девочками, восседая на его, Александра, любимом крутящемся рабочем стуле. Павел слегка привстал, пожал Александру руку, но места не уступил и травить байки не прекратил:

— И вот этот танк сворачивает с проселка и всеми своими сорока семью тоннами обрушивается на стоящий в кустиках «Запорожец». Последний только слабо хрупнул под гусеницами, экипаж этого толком-то и не заметил. А хозяин «Запорожца», насобирав грибов на жареху, вышел из леса и обнаружил вместо горячо любимого средства передвижения блин. Ну, представляете, такой ровно раскатанный блин, цветом, впрочем, в некоторых местах напоминающий его «Запорожец»… Ну, что дальше? Он катит телегу на военных, я еду к ним и получаю порцию лапши на уши, что именно в тот вечер у них на радаре засветился какой-то ненормальный летающий объект, который зачем-то болтался то вверх, то вниз, прыгая, как кузнечик. И именно этот скакун, неудачно присев, расплющил злополучную машинку, — рассказчик удовлетворенно откинулся на спинку кресла, наслаждаясь произведенным эффектом.

Александр пробрался к столу у низенького окошка — помещение располагалось под скошенной крышей — и аккуратно приземлился на колченогую табуретку. Алена заботливо поставила чашечку кофе на небольшое чистое пространство среди вороха загромождающих стол бумаг. Командированный в тьмутаракань научный специалист благодарно улыбнулся в ответ и автоматически глянул в окно. Он скорее почувствовал, чем увидел, как там, снаружи, буйствовало лето. Над двором-колодцем по нагромождению институтских крыш и замысловатому переплетению труб радостными бликами скакали солнечные зайчики, и легкий отблеск одного из них проник в комнату на подоконник. Александру подумалось, что это многократно отраженный отблеск солнца в золоте Исаакиевского собора, едва угадываемого отсюда за пыльными крышами, на той стороне Невы. Собор невозможно увидеть, даже присев на корточки, — окошко находится где-то на уровне колена, — однако Александр точно знал, что собор там существует.

Комнатка небольшая, потолок в ней наполовину скошен, света явно маловато, и даже в солнечный день приходится сидеть с включенными лампами. В комнатке четыре стола. На трех книги и бумаги лежат аккуратными стопочками по краям — это рабочие места Александра, аспирантки Вероники и стажера Алены. Стол, где все вперемешку, где бумаги и книги подпираются тарелками и чашками, а сверху водружен стакан с ручками, карандашами, резинками, ножницами, скрепками, кнопками и другой полезной дребеденью, — общий, и там некому навести порядок, а может, и незачем. У двери убаюкивающе журчит маленький холодильник. Раньше в нем хранили бобины с фотопленкой, а теперь Агекян периодически забивает морозилку мясом, которое не вмещается в его домашний агрегат.

Конец ознакомительного фрагмента.