Встретимся в Силуране!

Ольга Голотвина, 2003

Хитрость матерого мошенника плюс наивность мальчишки-подростка – и вот пергамент, на котором записана опасная древняя тайна, попал в руки авантюриста. Приходится Ралиджу из Клана Сокола отправляться за Лунные горы, в Силуран, чтобы вернуть похищенный пергамент и возвратить бежавшего из дому парнишку. И не знает он, что его давний враг, чародей Джилинер, вновь плетет недобрые чары. Не знает, что на пути его встретятся загадочные Глиняные Люди – убийцы, меняющие облик. Не знает, что судьба сведет его с попутчиками, скрывающими настоящие имена и цель путешествия. Не знает, что поневоле очутится в гуще силуранских политических интриг. Не знает, с какими чудовищными тварями придется сражаться, какие древние призраки обратят к нему свои мертвые взоры… Но если бы знал – что изменилось бы? Надо спасти мальчишку, которого растил как родного сына. Надо вернуть пергамент, который опасно оставить в недобрых руках. А значит – вперед, воин!

2

Белый мраморный дракон прильнул к бассейну, опустив в воду пасть. Это было добродушное существо, лукаво косящее огромным глазом. Длинный, в серых разводах хвост кольцом обвил легкую ажурную беседку.

Хрупкая седая женщина в беседке зябко повела плечом и уютно укуталась в мягкую шерстяную накидку. Да, в девяносто два года кровь уже не так быстро бежит по жилам… Что ж, Фатинита Аметистовое Кольцо и так засиделась в теплой, доброй осени — пора встречать хмурую зиму, полную одиночества и скуки. Зиму, когда чувствуешь, как отдаляются, уходят от тебя близкие, любимые люди. Конечно, о тебе будут заботиться — так бережно стирают пыль с вещи, некогда дорого стоившей, а теперь обветшавшей, но выбросить-то жалко!

Такие мысли пугали Фатиниту куда больше, чем думы о близкой смерти. Вздрогнув, она поспешила успокоить себя. Разве она не Мудрейшая Клана Дракона? Разве не сквозь ее хрупкие старческие пальцы струятся все мало-мальски важные дела Клана?

Разве хоть одна свадьба сыграна без ее одобрения и участия? Разве хоть один ребенок получил имя без благословения Фатиниты? Разве не она деликатно и ласково мирит горячую молодежь, разве не у нее на счету около двух десятков расстроенных Поединков Чести? Для своего Клана Фатинита не менее важна, чем король… Впрочем, это для других он король, а для нее — внучатый племянник, любимый, но порой вызывающий изрядное беспокойство.

При мысли о короле настроение вновь испортилось. Фатинита взяла лежавшее на круглом столике отточенное перо, раздраженно повертела его в тонких пальцах. Как не хотелось начинать это письмо! Она старалась не связываться с политикой, оставив ее Джангилару: мальчик неплохо справляется с государственными заботами. Если бы он еще поменьше думал о войнах!.. Какие-то Проклятые острова — и зачем они ему понадобились? Одно название чего стоит… Ну ладно, ладно, завоевал он их, пора бы и успокоиться! Ведь так все хорошо шло в последние годы: мальчик женился (Фатинита сама выбрала ему невесту), стал отцом… Мудрейшая зажмурилась от удовольствия, вспомнив тепло маленького нежного тельца в своих ладонях. Крепкий, горластый мальчишка — Арджанги Золотой Меч! Вырастет таким же упрямым и непоседливым, как его отец!

И теперь этот славный маленький принц может осиротеть. Ну зачем Джангилару понадобилось ехать в этот окаянный Силуран? Неужели у короля нет вельмож, которым можно доверить подписать мирный договор? А еще лучше — пусть бы Нуртор сам приехал в Тайверан. Силуранцев чаще били, им договор нужнее…

Мудрейшая пробовала объяснить Джангилару, какой опасности он подвергается. Но молодой король расхохотался, обнял ее за плечи и весело сказал: «Фатинита, милая, я тебя с женитьбой послушался, верно? А уж государственные дела оставь мне. В этих-то пустяках я как-нибудь разберусь — посмотри, какой я уже большой вырос!»

Как же, вырос! В детстве за него все решала старшая сестрица — и сейчас она королем как хочет, так и вертит!

Фатинита словно воочию увидела перед собой умные черные глаза под ровными дугами бровей. В ушах зазвучал мягкий убедительный голос:

«Конечно, государь, все будет так, как ты повелишь. Но, пожалуйста, не говори, что здесь задета честь Великого Грайана! Не говори, что мы, победители, идем на поклон к побежденному! И дело, конечно же, не в том, что Нуртор пообещал передать Грайану Горную Колыбель. Нет, взгляни на дело иначе. Мирный договор необходим, но мы же понимаем: рано или поздно воевать придется вновь. Я думала, ты захочешь воспользоваться случаем и произвести разведку: укрепления на подступах к Джангашу, стены, башни… ну в военных делах ты разбираешься лучше. К вельможам Нуртора не мешало бы присмотреться: кого можно купить кого сманить… Впрочем, ты — король, решение за тобой…»

Хитра Нурайна, хитра! «Разведка…» На Джангилара это слово подействовало, как звук боевого рога!

Но и она, Фатинита, не намерена без спора отпустить короля в страну, с которой у Великого Грайана триста лет идет грызня. Еще случится какая беда… а наследному принцу и года нет…

Старая женщина решительно обмакнула перо в бронзовую чернильницу в виде лилии. Левой рукой придержала край пергамента.

Нужно сыграть на самолюбии государя. Ни в коем случае не упоминать об опасности! Нет, надо напомнить королю о том, что Нуртор готов даже расстаться с Горной Колыбелью, самым сильным магическим предметом в Силуране, лишь бы не ехать во вражескую столицу. Нуртор думает о чести страны и о собственной гордости… не хочет выглядеть смешным… Вот-вот, это подходящее слово — «смешным». Джангилара нельзя запугать, но можно высмеять. Король, конечно, посердится, но потом задумается, а это главное!

Краем глаза Фатинита заметила, как приоткрылась дверь в беседку. На пороге возник старый раб — почти ровесник своей хозяйки. На подносе он держал высокий кубок, над которым поднимался пар. Фатинита зябко повела плечом, порадовалась заботливой сообразительности слуги и тут же забыла о нем, обдумывая первые строки письма. За спиной уютно прошуршали шаги, вкусно запахло отваром смородинового листа с медом. Госпожа качнула головой — мол, не сейчас, позже, позже…

Внезапно поднос и кубок полетели на ковер. Фатинита не успела удивиться: не по-старчески сильные руки вцепились ей в подбородок и шею. Сухо хрустнули шейные позвонки, женщина обмякла в кресле. Выпавшее из пальцев перо забрызгало пергамент чернилами.

Убийца бесшумно повернулся к выходу из беседки, но споткнулся на ровном ковре — такой пронзительный, сокрушающей силы визг полоснул воздух. За ажурной стеной беседки стояла толстая служанка. Ошалев от ужаса, она тыкала рукой в сторону беседки и визжала, визжала так, что деревья вокруг в смятении затрепетали, роняя листья из желтеющих крон.

Одним прыжком убийца вылетел за порог, вломился в заросли жимолости. Ничего старческого уже не было в этом человеке: он несся широкими, сильными прыжками, словно вырвавшийся из клетки зверь. За его спиной вспыхивали тревожные, злые возгласы: стража сбегалась на вопли служанки.

Стражники не стали ахать и охать, обнаружив в беседке тело Мудрейшей. Моментально стряхнули они благодушную одурь, навеянную последним теплом уходящего солнышка, и с яростным азартом ринулись в погоню. Мирный парк со сквозной осенней листвой, мраморными статуями и бродящими у фонтана ручными павлинами превратился в дебри, где скрывается чудовище. Стражники двигались цепью и, перекликаясь, теснили убийцу в северную часть парка — туда, где за раскидистыми липами, за кустами жасмина круто уходил к реке каменистый обрыв. Чтобы уберечь игравших в парке детей, над кручей была воздвигнута высокая и частая ограда.

В грозно-веселые голоса погони вплелся пронзительный вопль, перешедший в предсмертный хрип: один из преследователей настиг убийцу. Подбежавшие к месту схватки стражники обнаружили своего товарища лежащим на окровавленной траве. Лицо было исковеркано мучительной застывшей гримасой, на губах лопались кровавые пузырьки.

Стражники переглянулись — зверь на ходу огрызался! — и продолжили погоню молча, ожесточенно. Среди деревьев уже видны были кованые прутья ограды. Десятник властно крикнул:

— Не убивать! Чтоб для допроса живой был, для пытки!

Кусты распахнулись, расступились, словно спеша убраться с пути разгоряченных преследователей. Мечи в руках будто сами тянули хозяев вперед, арбалеты стальными жалами выцеливали врага. Лишь своевременный окрик десятника помешал стражникам навалиться без всякой пощады на высокого седого человека, прижавшегося спиной к решетке.

Стража оцепила добычу широким полукольцом. Десятник хотел было приказать убийце идти за ними во дворец… но встретился с немигающим твердым взглядом — и не смог вымолвить ни слова. Глупо, нелепо… но опытный вояка вдруг почувствовал себя зеленым новичком, который сейчас получит выволочку от командира.

Убийца обвел стражников тем же ледяным взором — и мечи неожиданно показались им тяжелыми. С таким взглядом не сдаются в плен. Так надсмотрщик в рудниках смотрит на провинившихся рабов.

Среди стражи не было трусов — кто доверил бы трусу охрану дворца? И сейчас они не испугались, но опешили под этим беспощадно-пустым взглядом. В первый миг им показалось, что они узнали раба, который много лет прислуживал Мудрейшей. Но сразу поняли, что ошиблись: никогда у старого невольника не было такой твердой осанки, такого немигающего взора, такого… такого… о Безымянные! Черты лица убийцы менялись на глазах, словно оплывали, принимая другие очертания! Всплыли выше брови, заострился нос, ввалились щеки…

Изменялось не только лицо. Тело заколыхалось, вытянулось, стало уже, плечи нелепо придвинулись друг к другу, словно фигура сложилась пополам… и потрясенные стражники поняли, что жуткий пришелец, не сводя с них глаз, протискивается, просачивается меж прутьев решетки. Но это же невозможно! Там и ребенок не пролез бы!

У кого-то из арбалетчиков сдали нервы. Сверкнула стрела, вонзилась в шею существа, в котором не признать уже было человека. Тварь не дрогнула, мягко скользя сквозь близко стоящие толстые прутья. Никто из стражников не посмел сделать к решетке даже шага. Существо было уже на той стороне, за оградой, над обрывом. Тело, нелепо вытянутое, расправлялось, принимая человеческие очертания. Рука с оплывшей, искалеченной кистью поднялась к шее, резко вырвала застрявшую стрелу. На миг открылась жуткая рана, но сразу исчезла, затянулась, а брызги крови на одежде тут же побурели и высохли.

Десятник пришел в себя первым. Человек, колдун или чародейская тварь, но убийца должен быть схвачен!

— Стой! — крикнул он чужим голосом. — Пристрелю, как собаку!

Еще не закончив фразу, воин понял, как нелепо она прозвучала. Но убийца не усмехнулся, не выкрикнул в ответ насмешку. Он лишь глядел на стражников — но взгляд утратил остроту, стал невидящим.

У ног твари возникло желтое кольцо света. Оно начало медленно подниматься над травой, окутывая существо золотистым коконом. Оружие заледенело в руках стражников, сердца сковал холод. Золотистое сияние развеялось — и вместе с ним исчезла таинственная тварь. Опустел обрыв над рекой, лишь ветер трепал клочья желтеющей травы.

Оцепенение отпустило стражников. Бледные, потерянные, сгрудились они вокруг десятника, а тот с трудом выдержал тоскливо-вопросительные взгляды и прикидывал, какими словами будет докладывать сотнику о том, что стоял в двух шагах от преступника, убившего Мудрейшую Клана Дракона, и тем не менее упустил злодея.