Образование, наука и просвещение на пути из прошлого в будущее. Советская Россия. Том I. 1917–1953 гг.

Ольга Всеволодовна Зимина, 2019

История Советской России изложена с точки зрения того, как на нее влияли образованность и просвещенность власти и населения, а также их отношение к науке. Книга подводит читателя к ответам на следующие вопросы: Что такое воспитание, образование и просвещение? Какова их роль в жизни человека, общества и государства? Как они и наука развивались в Советской России? Каково было их качество? Насколько образованными и просвещенными были советские люди в разные годы первой половины XX века?

Г л а в а 1

Политические и социально-экономические условия развития РСФСР в 1917–1953 гг.

Как это стало возможным, что философия Маркса оказалась искажена до неузнаваемости, превратившись в полную свою противоположность? Для этого есть несколько причин. Первая из них — чистое невежество. Вторая причина состоит в том, что советские коммунисты узурпировали марксизм и попытались убедить мир, что они в своей теории и практике являются последователями Маркса.

Эрих Фромм

В двадцатом веке экономические процессы протекали гораздо быстрее и оказывали существенно более заметное и сильное влияние на все стороны жизни, чем в предшествующие века. Год от года уменьшалась относительная независимость надстройки от базиса. Поэтому о просвещении, науке и образовании в XX в. уже невозможно судить, не учитывая экономических и социальных условий, в которых они развивались, не зная фундаментальных причин происходивших в стране событий. Об этом пойдет речь ниже.

1.1. Проблема средств производства

Одной из главных целей социалистического переустройства мира является устранение несправедливого деления общества на богатых и бедных. Научный социализм в своем развитии от идеи утопического социализма о полном равенстве пришел к идее устранения чрезмерного неравенства, т.е. такого, которое происходит от несправедливого присвоения одними плодов труда других. Марксизм указывает, что так могут поступать собственники средств производства. Этот тезис никем не оспаривался. Однако он по-разному развивается в нескольких социальных доктринах. Сторонники каждой из них остро полемизируют с приверженцами других. Социалистическая и коммунистическая доктрины предписывают обобществление средств производства. Социал-демократическая и либеральная доктрины ведут к политике, при которой частная собственность на средства производства сохраняется, но справедливость распределения продуктов труда ставится под контроль государства и профсоюзов.

До сих пор неизвестно, как следует обобществлять средства производства. Маркс не опубликовал каких-либо мыслей по этому поводу. Известны только его характеристики возможных ошибок при обобществлении, содержащиеся в «Экономическо-философских рукописях». Неудивительно, что все попытки устранения частной собственности на средства производства завели страны, в которых они предпринимались, в тупик.

Взяв власть, большевики решили устранить частную собственность, отняв ее и обратив в государственную. Так не поступают в отношении социально-экономических институтов, имеющих многовековую историю. Прозвучали громкие голоса протеста. Его суть со всей убедительностью выразили нравственные авторитеты того времени — А.М. Горький в «Несвоевременных мыслях» [34] и В.Г. Короленко в письмах к Луначарскому [83].

Однако большевики упорно пытались воплотить свою идею в жизнь. Более того, они выдвигали лозунги типа «Грабь награбленное» и не опровергали предположений о том, что собираются «все взять и поделить». Это, конечно, способствовало росту числа их сторонников среди бедноты. При этом Белое движение не выдвинуло вообще никакой идеи об установлении справедливости и, следовательно, не имело исторического будущего.

XX век показал, что лучшей дорогой к справедливости является та, которая следует социал-демократической или либеральной доктрине. Поэтому можно утверждать, что Февральская революция поставила нашу страну на верный путь. Но он многим представлялся долгим и неизвестно к чему ведущим, Временное правительство — медлительным и даже бездеятельным. Иначе выглядели большевики: страстные, решительные, выстрадавшие свои убеждения в тюрьмах и ссылках, в привлекательных лозунгах объяснявшие, как нужно преобразовывать Россию… Что же на самом деле ждало страну, пошедшую за ними?

1.2. Первый переходный период

Ленин многократно разъяснял, что в переходный период от капитализма к социализму общественно-экономическим строем России должен быть государственный капитализм того типа, который установился в Германии. Он писал: «…поставьте на место государства военного, юнкерского, буржуазного, империалистского, тоже государство, но государство… советское, т.е. пролетарское, и вы получите всю ту сумму условий, которая дает социализм» [88, т. 36, с. 300]. Но в РСФСР, в отличие от Германии, средства производства находились не в частной собственности, а в собственности государственной власти. Поэтому экономические функции советского государства включали не только обеспечение справедливости в трудовых отношениях, но и управление производством всего и вся. Этим утвердившийся в нашей стране экономический строй принципиально отличался от всех остальных, включая разные формы государственного капитализма.

То, что государство обязано обеспечивать справедливые трудовые отношения, безоговорочно признается социалистическими и рабочими партиями. В XX веке был накоплен большой опыт профсоюзной борьбы за права трудящихся и развития трудового законодательства. СССР поддерживал рабочее движение во всех странах мира. А что происходило в нем самом?

Советское государство, возобладав собственностью на средства производства и таким образом уничтожив буржуазию как класс эксплуататоров, само стало эксплуататором, а все граждане, кроме колхозников и кустарей, — наемными работниками. Поэтому советская власть не могла быть объективной в правовом регулировании трудовых отношений и особенно в разрешении трудовых споров. К тому же советское законодательство вплоть до 1989 г. обходило молчанием право на забастовку, которое пролетариат заставил царя признать и юридически оформить еще в 1905 г. И это при том, что 18 сентября 1973 г. СССР ратифицировал «Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах», одобренный Генеральной ассамблеей ООН 16 декабря 1966 г. Его пункт 1d статьи 8 обязывал страны-участницы Пакта обеспечить право на забастовки.

Советская власть изначально признавала, что не умеет организовывать производство и управлять им. Попытки использовать для этих целей буржуазных специалистов, сдавать предприятия в аренду и привлекать концессионеров результатов почти не дали. Причина этого крылась в том, что предприятия не имели капитала. Поэтому им нечем было гарантировать возврат кредитов и ответственность по договорам. Оставалось только государственное поручительство, но оно не приобрело характера социально-экономического института. Понятно, что в таких условиях стандартные методы хозяйствования оказались непригодными. Нужны были принципиально другие, во многом, невиданные.

1.3. Советская система хозяйственного управления

Большевики использовали традиционный для феодальных монархий способ управления указами (декретами, директивами, постановлениями), согласовывая их между собой с помощью государственных планов. Для разработки таких планов 21 августа 1923 г. была создана Государственная Комиссия СССР по Планированию (Госплан СССР). В 1931 г. в Госплане был сформирован экономико-статистический сектор, включивший в себя Центральное статистическое управление (ЦСУ), созданное 25 июля 1918 г. Тем самым лишний раз была подчеркнута роль статистических данных для планирования. В Политическом отчете XIV съезду ЦК ВКП(б) (13 декабря 1925 г.) Сталин сказал об этом так: «Мы верим в то, что ЦСУ есть цитадель науки. Мы считаем, без цифр ЦСУ ни один управляющий орган рассчитывать и планировать не может» [136, т. 7, с. 329].

Понятно, что не только сбор и анализ статистических данных, но и вообще все, что необходимо для планирования, требует использования научных методов. Поэтому «цитаделью науки» должно было быть не только ЦСУ, но и Госплан в целом.

Но были ли социально-экономические науки в состоянии играть столь важную для нашей страны роль? К сожалению — нет. И это при том, что первая математическая модель народного хозяйства была представлена Леоном Вальрасом в работах 1873-1885 гг., а в 1925 г. была опубликована статья В.В. Леонтьева «Баланс народного хозяйства СССР. Методологический разбор работы ЦСУ»^{6}.

Эти основополагающие труды не получили надлежащего развития и использования, поскольку, во-первых, в СССР не публиковались нужные экономистам статистические данные, и, во-вторых, руководство страны не желало слушать рекомендации ученых^{7}. К тому же почти до самого конца XX в. не существовало вычислительных машин, мощность которых была бы достаточна для расчетов реалистических народно-хозяйственных планов.

На что же надеялись большевики, пытаясь централизованно управлять страной? Ответ на этот вопрос мы находим в Политическом отчете ЦК ВКП(б), представленном Сталиным XV съезду. В отчете особенности советского руководства народным хозяйством в отличие от капиталистического охарактеризованы следующим образом: «Там, в капиталистических странах… ошибки отдельных капиталистических трестов, синдикатов, тех или других групп капиталистов исправляются стихией рынка. Слишком много произведено, — будет кризис, но потом, после кризиса, хозяйство придет в норму.…У нас — другое дело. Каждая серьезная заминка в торговле, в производстве, каждый серьезный просчет в нашем хозяйстве кончается не тем или иным отдельным кризисом, а бьет по всему народному хозяйству. Каждый кризис, будь то торговый, финансовый, промышленный, может превратиться у нас в общий кризис, бьющий по всему государству. Поэтому от нас требуется особая осмотрительность и прозорливость при строительстве. Поэтому мы здесь должны руководить хозяйством в плановом порядке так, чтобы просчетов было меньше, чтобы наше руководство хозяйством было архипрозорливым, архипредусмотрительным, архибезошибочным. Но так как, товарищи, мы, к сожалению, не отличаемся ни особой прозорливостью, ни особой предусмотрительностью, ни особыми способностями безошибочного руководства хозяйством, так как мы всего только учимся строить, то у нас ошибки бывают и будут еще впредь. Поэтому мы должны строить с резервами, нам необходимы резервы, которые могли бы покрывать наши прорехи. Вся наша работа за последние два года показывает, что мы не гарантированы ни от случайностей, ни от ошибок.…Чтобы обеспечить себя от всех этих случайностей и неизбежных ошибок, нам нужно усвоить себе мысль о необходимости накопления резервов» [136, т. 7, с. 300–301].

Эта мысль усвоена не была. Борьба за высокие темпы социалистического строительства исключала создание резервов. Всякое упоминание о них после дискуссии на XVI съезде ВКП(б) (декабрь 1927 г.) и особенно после разгрома «группы Бухарина» было смертельно опасно. Но тогда что же должно было «покрывать прорехи» руководства?

1.4. Минимизация потребления

Стремясь достичь наиболее высоких темпов индустриализации, руководство СССР всеми способами максимизировало средства, направляемые на «производство средств производства». Например, если стоял вопрос, какую часть кирпичей и цемента использовать для строительства производственных помещений, а какую — для жилых домов, школ, клубов, музеев и т.п., то ответ был таков: для строительства объектов производственного назначения надлежит использовать максимально возможную часть стройматериалов, а на жилье и все прочее — лишь то, что останется, то есть то, что не смогут использовать предприятия Промстроя. Аналогично распределялись горючее, электроэнергия, металлы и т.п. Соответственно распределялись трудовые ресурсы. Что же тогда оставалось советским людям для удовлетворения их личных потребностей? Немного, даже по меркам того времени. Поэтому не раз ставился вопрос: а нет ли в СССР эксплуатации рабочих и крестьян?

Сталин неоднократно утверждал, что в СССР эксплуатации нет, поскольку в СССР нет капиталистов, а других эксплуататоров, само собой разумеется, не бывает. Этот довод повторяется до сих пор, хотя Маркс предупреждал об ином: «Для такого рода коммунизма общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой общинным капиталом, общиной как всеобщим капиталистом» [92, т. 42, с. 115]. В СССР такой «всеобщий капиталист» был представлен государством и, будучи монопольным работодателем, оно по своему усмотрению распоряжалось плодами труда советских людей. Вступало ли государственное распоряжение плодами труда в противоречие с представлениями о справедливости? Иными словами, выполнялся ли провозглашенный в статье 12 Конституции СССР 1936 г. принцип «каждому — по его труду»? Краткий ответ на эти вопросы: да, вступало; нет, не выполнялся.

Но нужно знать и развернутый ответ, который бы не только полно и убедительно констатировал господствовавшую в СССР несправедливость вознаграждения за труд, но и разъяснял ее причины. Исследования этой темы нет. Понятно, что стандартным образом его не выполнить, поскольку объективные статистические данные отсутствуют, а участники событий того времени из-за репрессий свидетельств не оставили. Тем не менее, как признаки несправедливости, так и факторы, ее обусловившие, выделить можно. Они таковы.

Во-первых, опережающее развитие производства средств производства и использование для этого огромных средств сокращали возможности потребления. Положение усугублялось потерями плодов труда советских людей, проявлявшимися почти во всем: от сгнивших на корню или в плохих складах овощей и незавершенных строек до реализации грандиозных, но ничего не давших проектов типа создания сверхзвукового пассажирского самолета Ту-144 и космического корабля многоразового использования «Буран»^{8}.

Во-вторых, при определении зарплат и вообще уровня потребления государство не принимало в расчет необходимость обеспечить расширенное воспроизводство рабочей силы, т.е. люди должны развивать свои физические и умственные способности, овладевать новыми знаниями, приобщаться к достижениям культуры. Именно интенсивность расширенного воспроизводства рабочей силы мы используем как критерий справедливости вознаграждения за труд.

В-третьих, для минимизации расходов на потребление использовался труд заключенных. Это было экономической причиной массовых репрессий.

Хотя протесты трудящихся, недовольных заработной платой, происходили в течение всего времени существования СССР, большинство советских людей смирялось с несправедливым вознаграждением за свой труд, соглашаясь с тезисами пропаганды о наличии враждебного окружения и связанной с этим необходимостью иметь сильную армию и жертвовать своим благополучием ради счастья будущих поколений.

1.5. Первые итоги правления большевиков

В 1922 г. закончилась Гражданская война. Большевики победили, но страна переживала глубочайший экономический и социальный кризис. Политика «военного коммунизма», продразверстка^{9}, лишившая крестьян даже семян для будущего посева, вызвала волну крестьянских антибольшевистских выступлений почти во всех губерниях.

Страна страдала от разрухи, бандитизма, эпидемий. Начинался голод, многие промышленные предприятия закрывались из-за недостатка рабочих и отсутствия топлива. Города пустели. Например, население Москвы сократилось почти вдвое, Петрограда — на две трети [24, 62]. Начались протестные выступления и забастовки в Москве, Петрограде, Туле и других промышленных центрах. В начале марта восстали моряки Кронштадта^{10}. Их лозунгами были «Власть Советам, а не партиям» и «Долой контрреволюцию справа и слева». Раздавались особенно опасные для большевиков призывы к «третьей революции», которая «покончила бы с режимом комиссаров». Восстание было подавлено армейскими частями и специальными войсками ВЧК. Репрессиям во внесудебном порядке подверглись тысячи людей: по неполным данным к расстрелу были приговорены более 2 тыс. человек, более 6 тыс. — к различным срокам заключения, значительную часть моряков отправили на Соловки [62, с. 518–519].

В партии большевиков назревал раскол.

8 марта 1921 г. в Москве открылся X съезд РКП(б). Обсуждению подлежали два важнейших вопроса: о замене продразверстки продналогом^{11} и о ликвидации фракций внутри партии.

На съезде была принята резолюция «О единстве партии», запрещавшая любые фракции и оппозиционные группы и на долгие годы определившая политическую жизнь в стране. После съезда начались новые «чистки», укрепление власти и полномочий аппарата, а также усиление бдительности по отношению к любым политическим течениям, угрожавшим единству партии [24, с. 145].

1.6. Новая экономическая политика

В соответствии с резолюцией X съезда РКП(б) от 14 марта и Декретом ВЦИК от 21 марта 1921 г. продразверстка была отменена и заменена натуральным продналогом, который был более чем в два раза ниже.

После принятия Декрета последовали дополнительные экономические решения (о свободе внутренней торговли, предоставлении концессий частным предпринимателям, разрешении создавать мелкие частные предприятия и т.д.). Постановлением ВЦИК с 1 января 1923 г. был введен в действие Гражданский кодекс РСФСР. Он признавал право каждого гражданина организовывать промышленные и торговые предприятия.

Эти меры означали переход от «военного коммунизма» к новой экономической политике (НЭП). В ее основе лежала не коммунистическая, а социал-демократическая доктрина. Кроме Ленина, мало кто понимал необходимость такой смены доктрин. И это неудивительно, если принять во внимание, сколько времени и сил было потрачено на борьбу с западными социал-демократами как оппортунистами.

Необходимость переходного периода от капитализма к социализму — марксистский тезис. Его никто не опровергал, но и не принимал к исполнению. НЭП из-за его социал-демократических основ не имел в РСФСР никаких перспектив.

1.7. Начало строительства социализма

Со второй половины 1920-х гг. стали предприниматься попытки сворачивания НЭПа: из промышленности административно вытеснялся частный капитал, создавалась жестко централизованная система управления экономикой (хозяйственные наркоматы) и т.п. Непосредственным поводом к полному сворачиванию НЭПа послужил срыв хлебозаготовок в конце 1927 г.

При действовавших тогда закупочных ценах на зерно крестьяне, продав урожай, не получили бы достаточных средств, чтобы покупать промышленные товары. Они требовали повышения закупочных цен. Но XV съезд ВКП(б) (декабрь 1927 г.) постановил иное: ускорить социалистическую реконструкцию сельского хозяйства, повысить эффективность планирования, ограничить деятельность капиталистических элементов в городе и деревне. Кризис хлебозаготовок разрешен не был, причем в руководстве ВКП(б) возникли разногласия относительно мер по его преодолению. Другим предметом дискуссий стал выбор между двумя вариантами Первого пятилетнего плана развития народного хозяйства на 1928/29 — 1932/33 гг. Один из них был подготовлен Госпланом, другой — Высшим советом народного хозяйства (ВСНХ).

Разделившиеся мнения руководства ВКП(б) выражали Сталин и Бухарин, а также их сторонники. В сущности, участники дискуссий расходились во мнении, какими методами надлежит руководить страной. «Сталинское крыло» выступало за административные методы, а «бухаринское» — за экономические. Заметим, что Ленин умело сочетал эти методы при проведении НЭПа, но он уже ушел из жизни.

Ставка на административные методы приводит к централизации власти и ее усилению, причем и то, и другое — вплоть до чрезмерности. Но многие готовы с этим мириться, поскольку им представляется, что административные методы позволяют достигать бóльших результатов и быстрее, чем экономические. К тому же неизвестно, как без использования жестких административных методов можно достичь того переустройства страны, курс на которое взяла ВКП(б).

Неудивительно, что реализовывать решения апрельского 1928 г. Пленума ЦК ВКП(б) предполагалось административными методами, включая «экстраординарные». Однако на июльском Пленуме сторонники Бухарина победили. Пленум выступил против реквизиций продовольствия у крестьян и насильственных хлебных займов. Было решено повысить закупочные цены на 20%.

Сталин и его сторонники сосредоточились на уничтожении группы Бухарина. Они начали с того, что квалифицировали позицию Бухарина и бухаринцев как «правый уклон». Это звучало как обвинение в действиях, разрушающих единство партии, т.е. в неисполнении резолюции X съезда ВКП(б). Тяжесть такого обвинения усиливалась тем, что оно еще совсем недавно звучало при разгроме «левой оппозиции».

Заметим, что Бухарин и его сторонники имели все основания обвинить группу Сталина в «левом уклоне», проявлявшемся, в частности, в присвоении лозунгов левой оппозиции («Опасность справа!», «Ударим по кулаку!», «Согнем нэпмана!», «Ускорим индустриализацию!»). А тезис об обострении классовой борьбы, выдвинутый Сталиным в речи «Об индустриализации и хлебной проблеме» на Пленуме ЦК ВКП(б) 9 июля 1928 г., является не только левым, но и противоречит марксистскому учению о классах и классовой борьбе. Однако, Бухарин опубликовал статью «Заметки экономиста. К началу нового хозяйственного года» («Правда», 30 сентября 1928 г.), где о позиции Сталина ничего не говорится, если не считать неявной полемики с ней в виде предостережений от чрезмерно высоких темпов индустриализации. Заявление, которое 30 января 1929 г. Бухарин направил в Политбюро ЦК ВКП(б), тоже не содержало идейных выступлений против сталинистов. Бухарин привлекал внимание лишь к фактам, что Сталин и Секретариат ЦК систематически и грубо нарушают нормы партийной жизни^{12}.

Сталинисты взяли верх, когда при выборе между пятилетними планами развития народного хозяйства, подготовленными Госпланом и ВСНХ, на XVI партконференции (апрель 1929), а затем на съезде Советов (май 1929) был утвержден план ВСНХ, поскольку он предписывал гораздо более высокие показатели роста производства, чем вариант Госплана. Разумеется, обеспечить такие показатели экономическими методами управления было невозможно. Поэтому выбор варианта ВСНХ одновременно был выбором административных методов руководства страной. НЭП уходил в прошлое. (Это получило юридическое закрепление 11 октября 1931 года, когда было принято постановление о запрете частной торговли в СССР.)

СССР встал на путь построения социализма в той форме, которую Маркс в «Экономическо-философских рукописях 1844 г.» назвал «грубым и неосмысленным коммунизмом». Он писал, что такой коммунизм «стремится уничтожить все то, чем на началах частной собственности не могут обладать все», возвращается «к неестественной простоте бедного, грубого и не имеющего потребностей человека» [92, т. 42, с. 115]. Напомним, что Ленин прямо указывал на необходимость построения в СССР государственного капитализма как промежуточного этапа при переходе к социализму (см., например, статью «О продовольственном налоге» [88, т. 9, с. 201–204]). Но какой класс должен был бы прийти к власти в таком «капиталистическом СССР»? Кто получил бы наибольшую выгоду от участия в руководстве «общиной как всеобщим капиталистом»?

1.8. Номенклатура

Вместе с НЭПом завершилась эпоха «просвещенного большевизма». Ее деятели были отстранены от управления страной. Им на смену пришли сталинские администраторы. Предполагалось, что это люди, «умеющие осуществлять директивы, могущие понять директивы, могущие принять эти директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в жизнь»^{13}.

В действительности советские управленцы характеризовались совершенно иными качествами. Эти качества определялись не субъективными пожеланиями генсека, а объективной реальностью, т.е. социальной ролью управленцев в государстве — собственнике всего и вся в стране. Политика ВКП(б) строилась с учетом интересов рабочего класса, крестьянства и буржуазии, а интересы особой части сотрудников госаппарата (так называемой номенклатуры) в расчет не принимались. А ведь номенклатура обрела признаки класса со всеми вытекающими из этого последствиями^{14}. Рассматривая ряд ее действий в проведении коллективизации как негативные, Сталин объяснял их исключительно «головокружением от успехов»^{15} и не обратил внимания на то, что номенклатурные работники действуют самостоятельно и во многом подобно ему самому. Что же их объединяло, что координировало их действия?

1.9. Сталинизм

Одним из признаков класса, которые приобрели советские управленцы, является их общая идеология — «сталинизм». Она характеризуется специфическими чертами мировоззрения и методологии, а также опорой на мощные партийно-государственные органы для пропаганды своих положений и их воплощения в жизнь.

Мировоззрение сталинистов отличается тем, что они всюду находят врагов, вредителей, шпионов, диверсантов и др. — тех, кто мешает им жить. Наиболее опасными своими врагами сталинисты считали инакомыслящих.

Учение о классовой борьбе, особенно тезис о ее обострении по мере продвижения к социализму, а также положение о классовой сущности идеологических и политических разногласий как нельзя лучше подходили для обоснования такого мировоззрения. Оно навязывалось Политбюро ВКП(б), как и любой авторитарной властью, чтобы насадить в стране обстановку чрезвычайности.

В таких условиях население легко мобилизуется на защиту государства от требований «врагов народа» выполнять его обязанности, воспринимая просчеты политики как неизбежные во всяком трудном деле. Сплочение страны с ее государством достигает такой степени, что люди перестают отличать страну от ее государства и государство от его страны, тем более, что им постоянно внушают, что государство реализует власть народа. Поэтому критика политики государства представляется и воспринимается как антинародная деятельность, организованная зарубежными спецслужбами, а сами критики — как враги народа, подлежащие уничтожению или изгнанию из страны.

Люди отказываются признать, что интересы страны и ее государства могут различаться, и притом существенно. Даже вопиющие факты, что государство наносит вред стране, не принимаются во внимание. Это дает государству возможность действовать почти исключительно в собственных интересах, главным из которых является сохранение и усиление его власти над страной в целом и над каждой ячейкой общества в отдельности. Народ позволяет реализовывать государственную политику любыми средствами, включая массовые репрессии.

Важной чертой мировоззрения сталинистов является волюнтаризм как стремление реализовать желанные цели без учета объективных обстоятельств и возможных последствий.

Напомним, что с философской точки зрения волюнтаризм^{16} — это разновидность субъективного идеализма. Он исходит из того, что воля лежит в основе бытия. Волюнтаризм характерен для философии Блаженного Августина, Иоанна Дунса Скота, Артура Шопенгауэра, Фридриха Ницше, Анри Бергсона, Фердинанда Тённиса и др. Маркса в этом списке нет.

Когда волюнтаристы приходят к власти, они реализуют ее как администраторы. Ленин полагал это очень серьезным недостатком. Так, в «Письме к съезду»^{17} он отметил, что если руководитель слишком увлекается «администраторством и администраторской стороной дела», на него нельзя «положиться в серьезном политическом вопросе».

Дело в том, что мировоззрение сталинистов и социальные условия, которые они создают и в которых действуют, определяют их методы именно как совокупность средств администрирования и принуждения, подкрепляемых всевозможными угрозами и репрессиями.

Использование таких средств было призвано компенсировать нежелание и неумение стимулировать людей и обеспечивать надлежащие условия для реализации своих решений.

Например, Первый пятилетний план развития народного хозяйства оставлял открытым вопрос, где и как взять инвестиции, необходимые для столь высоких темпов индустриализации. Точнее, ответ был ясен: у народа (преимущественно у крестьян), с помощью повышения цен и коллективизации. Но такой ответ был неприемлем даже для многих членов ЦК ВКП(б). Реакция людей была вполне естественной: все годы первой пятилетки (1928–1932 гг.) отмечены выступлениями против политики партии, в том числе — вооруженными восстаниями и терактами. Государство не умело реагировать на протесты никак иначе, чем репрессиями.

Факты свидетельствуют, что число людей, недовольных политикой ВКП(б), и отчаянность их выступлений не были бы столь внушительными, если бы управленцы не допускали грубых ошибок при реализации линии партии, не предпринимали действий, идущих вразрез с этой линией. Но почему вообще такое было возможно? В этом мы видим проявление специфики сталинских администраторов всех уровней: как никто другой они были заинтересованы в досрочном выполнении и перевыполнении планов и заданий, причем любой ценой. Но разве это не влечет порождение всевозможных диспропорций? Что же это за планы такие, параметры которых может по своему усмотрению изменять любой управленец?

Невовлеченность номенклатуры в классовую борьбу не означает, что верховная власть СССР не должна была учитывать ее интересы и контролировать ее действия. Сталин, видимо, понял это в начале 30-х годов. С того времени и до самой его смерти в СССР непрерывно судили и карали людей, хоть как-то причастных к управлению чем бы то ни было.

Резюме

Упразднение частной собственности на средства производства породило проблемы управления этими средствами, их развитием и использованием. В СССР всем управляло исключительно государство. Граждане страны могли проявлять инициативы, но каждая существенная из них оценивалась государством и либо принималась и получала право на реализацию на основании директивы, либо отвергалась. Естественно, возникает вопрос: чем оправдывается такая государственная монополия на принятие всех решений? Большевики утверждали — их знанием закономерностей развития общества, выявленных марксизмом. Но этих знаний было недостаточно для решения практических задач строительства социализма. К тому же, мировоззрение всех советских руководителей, кроме Ленина, было не марксистским, а волюнтаристским и утилитаристским^{18}, т.е. отнюдь не научным. Неудивительно, что большевики своими директивами ввергали страну в один кризис за другим: продразверстка и коллективизация породили голод, от которого погибли миллионы людей, ошибочная военная доктрина и соответствующее ей неправильное военное строительство повлекли огромные потери в Великой Отечественной войне, индустриализация и вообще стремление к опережающему развитию производства средств производства привели к замедлению научно-технического прогресса страны и порождали дефицит товаров народного потребления.

Высокие темпы роста производства в СССР достигались за счет беспримерно больших капиталовложений в развитие народного хозяйства. Соответственно, доля национального дохода, направленная на потребление была столь низка, что не обеспечивала надлежаще расширенного воспроизводства рабочей силы. Поэтому здоровье, образованность и профессионализм советских людей не достигали тех уровней, которые требовало время. Инженеры, техники и рабочие, создавшие все, что прославило нашу страну, составляли не более 20% всех трудящихся, а остальные ни на что подобное способны не были.

Недостаточная образованность советских людей не позволяла им разбираться в сути происходившего в стране. Конкретные знания подменялись пропагандистскими тезисами об огромных преимуществах и великих достижениях СССР, о высшей мудрости советского руководства, об огромном числе внешних и внутренних врагов страны и, следовательно, необходимости все более тесного сплочения вокруг партии большевиков.

В этих условиях советские люди оказались не способны осознавать даже самые очевидные процессы и явления, некоторые из которых имели принципиальное значение для истории нашей страны. К ним мы относим прежде всего сплочение советских управленцев во влиятельнейший класс, впоследствии названный номенклатурой. Этот класс распоряжался государственной собственностью. К ней, согласно Конституции СССР 1936 г., относились все средства производства, кроме тех, которые были в собственности колхозов и кооперативов. Поэтому советские трудящиеся, кроме колхозников и кооператоров, были наемными работниками у государства как «общинного капиталиста» (Маркс), а конкретнее — у номенклатуры.

Советская пропаганда внушала гражданам СССР, что государственная собственность является «всенародным достоянием» (Конституция 1936 г.), «общенародной» (Конституция 1977 г.).Но эти слова не имели практически значимого смысла, поскольку советские люди не могли распоряжаться государственной собственностью хотя бы так, как колхозники и кооператоры распоряжались собственностью своих коллективов.

Хозяйственные объекты (заводы, шахты, электростанции и т.п.) находились в союзном, республиканском или смешанном подчинении. Это порождало противоречия между союзной и республиканской номенклатурами. Их неразрешенность явилась одной из причин распада СССР.

* * *

Примечания

6. Плановое хозяйство: Ежемесячный журнал. М.: Госплан СССР, 1925. № 12, с. 254-258

7. Коссов В.В. Размышления над книгой В. Леонтьева «Экономические эссе» // Экономика и математические методы. 1992. Т.28, № 1. С.138.

8. Мы рекомендуем прочитать хотя бы в Википедии о судьбе этих выдающихся технических достижений.

9. Продразверстка — система заготовки сельскохозяйственных продуктов в 1918–1921 гг., заключавшаяся в обязательной сдаче крестьянами государству по твердым ценам всех излишков (сверх установленных норм на личные и хозяйственные нужды) зерна, картофеля и других продуктов. Проводилась принудительно продотрядами совместно с комитетами бедноты и местными Советами [14].

10. Кронштадтское восстание (1–18 марта 1921 г.) — вооруженное выступление гарнизона Кронштадта и нескольких кораблей Балтийского флота, вызванное недовольством политикой большевиков.

11. Продналог — фиксированный натуральный налог, который взимался с крестьянских хозяйств в 1921–1923 гг. Размер устанавливался до весеннего сева по каждому виду сельхозпродуктов с учетом местных условий и зажиточности хозяйств (числа едоков, наличия скота и др.) [14].

12. Текст заявления Бухарина опубликован не был. Только руководящий партийный актив мог ознакомиться с ним в приложении к стенографическому отчету объединенного Пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) (16-23 апреля 1929 г.). Даже решение этого Пленума о «группе Бухарина» держалось в секрете до 1933 г. Мы пользовались текстом «Из заявления Н.И. Бухарина в Политбюро ЦК ВКП(б). 30 января 1929 г.», опубликованном в книге «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы». Том 1, май 1927 — ноябрь 1929. М.: РОССПЭН, 1999. С. 525–528.

13. Сталин И.В. Организационный отчет ЦК. Двенадцатый съезд РКП(б) (17–22 апреля 1923 года). Стенографический отчет. М.: Госполитиздат, 1968. С. 55-69 (с. 63).

14. См., например, Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М.: Изд-во «Советская Россия», 1991.

15. Сталин И.В. Головокружение от успехов. (К вопросам колхозного движения) // «Правда». № 60, 2 мая 1930 г.

16. Волюнтаризм впервые оформлен как философское направление А. Шопенгауэром в работе «Мир как воля и представление» (1819). Термин «волюнтаризм» введен Ф. Тённисом в 1883 г.

17. «Письмо к съезду» — обращение В.И. Ленина к делегатам XIII съезда РКП(б) (23–31 мая 1924 г.). Записано под диктовку с 23 декабря 1922 г. по 4 января 1923 г.

18. Утилитаризм — философское учение, согласно которому всякий объект или феномен оценивается лишь как источник материальной пользы, как средство достижения цели.