Потерянные судьбы. Роман

Ольга Брюс, 2021

Роман «Потерянные судьбы» написан в 2021 г. В основу сюжета легли реальные события, произошедшие с семьей Нюси Грищенко из хутора Бураковский. Из книги вы узнаете, как складывалась судьба Нюси. Прочтёте о её первой любви, об отношениях с соседями и о том, как её разыскивала родственница Устинья. Вместе с героями книги вы будете плакать и смеяться, мечтать и наслаждаться воспоминаниями о прошлом. Это поучительная история о том, как не потерять себя и своих близких. Жизнь коротка – задумайтесь об этом. Имена персонажей изменены. Содержит нецензурную брань.

Юность

Глава 7

Прошло несколько лет. Июнь.

Нюсе уже шестнадцать. Закончив восьмилетку она пошла работать дояркой на ферму. Тяжело приходилось молодой девушке на ферме, но её подбадривала похвала со стороны матери.

— Умница моя, — радовалась за дочь Мария. — Тебя хвалють наши женщины. Так и гово́рють: «Какую дивчину вырастили Грищенко, трудолюбивую».

— Да ладно, мам, — скромничала дочь. — Усе молодцы, работают как положено…

— А я усё ж радуюсь за тебя… — продолжала Маша хвалить Нюсю. — Вона, Глашку ругають как, а тебя хвалють…

— Глашка сама виноватая, отлынивает, ленится…

— Стешка её ничему не научила, — качала головой мама. — Даже стирать не умееть, вырастила лодыря.

Действительно, Степанида всё старалась делать сама по дому, а Глаша прикидывалась то больной, то слишком занятой. Когда пришло время устраиваться на работу, Глашка решила пойти в сельский совет счетоводом, но её не приняли, так как свободных мест не было, да и учиться дальше она не захотела.

— Выйду замуж, пущай муж работает, — усмехалась Трофимова. — Наработаюсь исчо.

Но жизнь быстро расставила всё на свои места. Зимой скоропостижно скончался Порфирий. В народе поговаривали, что он болел какой-то страшной болезнью. За последний год сильно иссох, кожа приняла серый оттенок, лицо осунулось.. Ложиться в больницу на лечение категорически отказался, принимал какие-то настойки, приготовленные местной знахаркой. Всё чаще Порфирий проводил время на завалинке, выкуривая одну папироску за другой. Так и нашла его жена бездыханным возле хаты.

Степанида погоревала пару месяцев, но делать нечего, нужно продолжать жить для дочери.

— Глашенька, надобно итить работать, — тихим голосом уговаривала Стеша дочь. — Шо люди скажуть? Нехорошо так жить…

— Ай, ладно, мам, какая разница, шо они скажут, не их енто дело!

После долгих уговоров Глашка устроилась также на ферму. Она решила быть поближе к Нюське, которая была безотказной и во всём помогала.

— Чувствую я себя плохо, до сих пор переживаю… — показушно всхлипывала Глаша, показывая тем самым, как она не может смириться с потерей отца.

— Я тебе помогу, — отзывалась Нюся, жалея соседку. — Возьму твоих коров, только ты уж бери себя в руки, а то не ровен час заболеть от переживаний.

Нюся сильно уставала от двойной работы, но отказать не могла. Она тоже плакала, когда узнала, что отца у Глашки больше нет — страшно потерять родного человека.

Поздно вечером в гости к Грищенко пришёл Сашка, чтобы пригласить Нюсю на прогулку.

— Пойдём погуляем, — с улыбкой на лице предложил парень. — Вечер сёдня какой…

— Устала я, Саш, спать хотца, — вздыхала Нюся.

— Опять за Глашку работала?

— Плохо ей, сам понимаешь…

— Ага, а бегать на свиданки — силы есть.

— Да ну, не может быть… — удивилась Нюся. — Она же так плачет на ферме…

— А вечером смеётся, як кобыла. Совести у неё нету, а ты уж слишком доверчивая… Витька же с ней встречается, вот он мне и рассказал, как ей плохеет рядом с коровами…

— Вот зараза, — разозлилась Нюся. — Иди, Саш, не до тебя мне, спать пойду.

На следующий день всё повторилось: Глашка с расстроенным лицом просила соседку о помощи, пуская скупые слёзы. Нюська согласилась, но с условием, что завтра Глаша сделает всю работу за неё. Недолго думая, Трофимова пообещала выполнить её просьбу. Но на следующий день Глашка на ферму не пришла.

В обеденное время, закончив работу на ферме, Нюся зашла к соседке, чтобы отчитать её за невыполненное обещание. Долго стучала в дверь девушка, но никто не открыл. Покидая двор Трофимовых, услышала скрип двери. Обернулась.

На улицу вышла Глашка, вся растрёпанная и с сонными глазами.

— Чё пришла? — зевала Глаша.

— Почему на работу не явилася? — грубо спросила Нюся, открывая калитку.

— Не смогла…

— И чем же ты так была занятая?

— Спала, не видно, шо ль? — Трофимова потянулась и ещё раз зевнула.

— Глаш, ну так не делается, ты ж обещала…

— Ну, обещала, — с ухмылкой ответила Глашка и тут же подбежала к Нюсе, озаряясь вокруг, зашептала. — Мы вчерась с Витькой… полночи просидели у реки… Ой, Нюська!

— Да шо такое? — не понимала Нюся, всматриваясь в лицо соседки.

— Он какую-то наливку припёр… — Трофимова раскраснелась от волнения. — Мы выпили…

— Чу, дура! — воскликнула Нюся, отпихнув руками девушку. — Пить? Одурела?

— Ну и шо? Взрослые ужо… — Глаша хитро улыбнулась. — Нюся-я-я… Если бы ты знала…

Соседка закружилась, будто танцуя вокруг Нюси. Она смеялась так, якобы была пьяна до сих пор.

— Нюська! Я теперь знаю, шо такое женское счастье…

— Белены объелась? — Грищенко махнула рукой и поплелась домой обедать.

Нюся вошла в хату и остановилась. Она раздумывала о словах подруги: «Женское счастье? Этот как? Обнял, наверное, обнял и поцеловал… Вот гадость! Не о том надобно думать…».

Грищенко быстро перекусила, дала наказ брату насчёт домашнего хозяйства и вернулась на ферму.

— Нюська! — одна из доярок позвала девушку. — К тебе пришли! Бросай доить!

Грищенко перелила молоко в бидон и вышла на улицу.

— Здравствуй, — у ворот стоял Саша с букетом ромашек в руках. — Вот, принёс…

— Будет тебе, — застенчиво улыбнулась молодая доярка. — Хватит ужо носить… стыд-то какой…

— А чё? Шо постыдного? — Санька удивился. — Захотел тебя порадовать…

— Саш, ну зачем? — девушка окунулась лицом в роскошный букет и глубоко вздохнула. — Глупо…

— Ничё не глупо! Пойдём сёдня гулять?

— Я подумаю…

— Ну, хватит ужо думать! Пойдём!

— Приходи, как заря займётся…

Сашка в ответ кивнул головой, сел в трактор и поехал на поле.

— Дурачок! — усмехнулась Нюська, вошла в здание и накормила одну из коров ромашками.

После работы Нюся и Саша встретились на реке. Парнишка встречал подругу с очередным букетом.

— Аха–ах, — девушка не сдержалась. — Очередной Зорьке обед…

— Не понял, — Иванов возмутился.

— Не обращай внимания… — Нюська поняла, что сказала глупость.

— Меня скоро в армию заберут.

— Всем положено служить.

— Отдать долг Родине… — Сашка загрустил. — Нюсь, ты будешь меня ждать?

— Буду… — девушка пообещала просто так, не подумавши, что Сашка относится к ней серьёзно.

Просидев всю ночь на берегу, молодые люди вернулись домой только под утро.

Осень.

Друзья устроили весёлые проводы в армию для Сашки.

Вечером собрались на излюбленном месте — у реки и разожгли костёр. Пекли картошку, пели песни под баян, который принёс Витька.

— Наливай! — Пашка Лучников протянул стакан. — Чё сидим?

— За Саньку! — крикнули ребята. — Шоб служилось тебе легко!

— Весной и я ухожу, — прошептал кто-то.

— Усе там будем! — рассмеялся Витька и плеснул в стакан. Повернулся к Глашке. — А ты чё сидишь? Грустная какая-то…

— Ничё, — девушка пыталась очистить запечённую картофелину от твёрдой шкурки, с которой отшелушивался толстый слой золы.

— Ты чё такая недовольная? — Виктор не отставал.

— Говорю же, усё в порядке, — Трофимова нервничала и не обращала внимание на друга.

Витька провёл пальцами по кнопкам баяна и взглянул на Нюську.

— Грищенко, споёшь?

— Какую? — улыбнулась Нюся.

— Смуглянку…

Грищенко махнула головой в знак согласия, и Виктор заиграл до боли знакомую всем мелодию. Нюся запела:

Как-то летом на рассвете

Заглянул в соседний сад.

Там смуглянка-молдаванка

Собирала виноград.

Я краснею, я бледнею,

Захотелось вдруг сказать:

Станем над рекою

Зорьки летние встречать!

Раскудрявый клен зеленый, лист резной,

Я влюбленный и смущенный пред тобой.

Клен зеленый, да клен кудрявый,

Да раскудрявый, резной…

Припев песни подхватывали все вместе.

Сашка загрустил, опустив голову.

— Три года… — вдруг заговорил Иванов. — Целых три года…

Он приобнял Нюсю и крепко-крепко прижал к себе.

— Ты чё? — вдруг перестала петь девушка, никак не ожидавшая объятий.

— Я чичас скажу… — Александр встал на ноги и при всех произнёс. — Как отслужу — женюсь на Нюське!

Грищенко покраснела. Парни переглянулись.

— Вот енто молодец! — Витя тоже встал, подошёл к другу и хлопнул его по плечу.

— Соплив исчо, — буркнула Глашка. — Жениться он вздумал…

Трофимова бросила недоеденную картофелину в костёр, встала, поправила платье и пошла прочь.

— Эй, куды? — удивился Витя.

— Я её верну. — Нюська вскочила и побежала за подругой. — Гла-аш, погоди-и!

Глаша не обернулась на зов, она торопливо шагала в сторону дома.

— Глашка! — догнала её Нюся и вцепилась в руку. — Шо с тобой? Ты куды?

— Домой, не видишь, шо ли?

— Ты в последнее время сама не своя… С матерью шо-то или…

— Или… — Глашка остановилась и посмотрела на соседку.

— Обидел кто? — Нюся увидела, как в глазах Трофимовой блеснули слёзы.

— Ой, Нюська! — Глаша обняла подругу и зарыдала.

— Тихо… ты чаво? Объясни… — гладила по голове плачущую девушку.

— Вон, Сашка жениться на тебе собралси… — задыхалась Глашка, пытаясь объяснить что-то. — А я… я…

— Да шо стряслось-то?

— А он молчок! Кому я теперича такая нужная?

— Какая такая?

— Квашня порченая! — рыдала Глаша. — С приплодом…

— А мамка знаеть? — опешила Нюся от такой новости.

— Догадывается, — всхлипнула соседка.

— А Витька?

— Никто не знает… Шо ж теперича будет?

— Ничого не будет, — гладила по плечам подругу. — Поженитесь и будете жить, народите ребёночка…

— Да зачем он мне? — перестала плакать Глашка и одёрнула руки соседки. — Куды рожать? Не нагулялася исчо…

— Глаш, а об чём ты думала, када… Ладно, пошли до хаты, я тебя провожу. А с Витькой тебе надобно погутарить.

Глашка вытерла лицо и медленно потопала домой. Нюся шла рядом молча. Попрощавшись с подругой, решила зайти в сарай и проверить, накормлены ли поросята да куры. Закрывая калитку, девушка услышала, как мать отчитывает брата Вовку.

— Ишь чаво удумал! — ругалась Мария, размахивая руками. — Паскудник малолетний! Молоко исчо не обсохло, а усё туды ж! Я тебя научу! Я тебе быстро ума-то поприбавлю! Гадёныш!

— Мам, шо он опять учудил? — Нюся подошла к сараю и заглянула в открытую дверь.

— Курит! Поймала прохвоста за хлевом! Стоить и спичку цви́ркаить! — трепала сына за плечо Маша, держа в руках пачку с папиросами. — А ну, быстро мне отвечай — где взял? Я кому говорю?

— На печке лежали… — нахмурился Володька, опустив голову.

— Батькины, шо ль?

— Батькины…

— И давно ты ентим балуесси?

— Только чичас хотел попробовать… — полушёпотом отвечал Вова, пытаясь не заплакать.

— Усё батьке доложу! Силов моих больше нетути! — Мария развернула сына и погнала в дом, толкая в спину. — То костры распаля́ить возле сараю, покуда не спа́лить! То цыплят у́чить плавать! Хва́тить с мене! Усё батьке будет сказано!

— Я больше не буду… — Володька пытался успокоить мать, лишь бы она ничего не говорила отцу.

В последнее время его любимый папка стал очень суровым и строгим по отношению к сыну. Недавно Вовка получил нагоняй от Ивана за то, что случайно выронил в воду ведро с рыбой, которую они ловили всё утро в реке. Рыбёшки уплыли, махнув хвостом на прощание.

— Бестолковщина! — ругнулся Иван и плюнул вслед уплывающей плотве. — Усё утро здеся просидели почём зря! Бери весло и греби к берегу!

Володька послушно поднял с дна лодки весло и начал усердно размахивать руками.

— Дай сюды! — распсиховался Ванька и схватился за весло. — Тьфу ты, як баба, ей-богу! Ничаво не могёшь! Драть надо було тебя як Сидорову козу, шоб мужиком стал!

В свои одиннадцать лет Володя был действительно слабоват. Худощавый мальчик выглядел вполне здоровым, но силой был обделён. Даже ведро с водой не мог дотащить до сарая, чтобы напоить домашних животных. Наливал половину ведра и нёс до хлева.

Как-то Мария разбудила рано утром детей, чтобы пойти на усадьбу и прополоть картофель, так Вовка, набегавшись с ребятами до рассвета, уснул между бороздами.

— А где енто Вовка? — распрямила спину Маня, потирая поясницу.

— Тама он, — недовольная Нюся махнула рукой.

— Вовка-паразит! А ну-ка, подымайси!

— Иду… — зевал Володя, пытаясь встать на ноги.

— Опять до утра с ребятишками таскалси? Ночью спать надобно…

Насмотревшись на полусонного сына, Мария всё же сжалилась и отправила его домой отсыпаться.

— Слабак, — ухмыльнулась Нюся, провожая брата взглядом. — Енто папка исчо не знает, какой ты помощник…

Наслушавшись, как мать ругает Вову из-за папирос, Нюська решила вернуться к друзьям, всё-таки проводы её одноклассника, нехорошо бросать компанию. Выходя со двора, девушка встретилась с матерью Глашки.

— Нюська! Мамка дома? — подбежала Степанида, запыхавшись. — Дома аль не? Беда, Нюська!

Нюся не успела ничего ответить, как Стешка влетела в хату.

— Бешеная, — махнула рукой девушка и пошла к реке.

На берегу ребята весело проводили время. Витька, изрядно подвыпив, решил покататься на лодке. Компанию составить никто не решился, так как от Виктора можно было всего ожидать. Парни сидели на самодельной лавке и что-то бурно обсуждали. Костёр догорал, припасы закончились.

— Надо сбегать — пусто… — Лучников встал и, шатаясь, подошёл к воде. Умылся, вытер руки о штаны. — Ну, кто со мной?

— Может хватит, Паш? Посидели, и будет, — зевнул Сашка и обернулся, услышав топот. — Вернулась… А Глашка? Чаво она распсиховалась?

— Не знаю, — Нюся не хотела говорить при всех.

— Дурна́я она какая-то стала, — Павел закурил папиросу от тлеющих угольков. — Нервная… Не ты ли виноват, Вить?

— А? — Витя уплыл далеко и не расслышал, о чём ему говорят. — Я ща!

Доплыв до берега, Витька кое-как вылез из лодки и тяжёлыми шагами дошёл до Саши.

— Поговорить мне с тобой надобно. Пойдём отойдём.

— Давай домой, — отмахнулся Саня.

— Не, пойдём… — Виктор потянул друга за рукав рубашки.

— Чёрт с тобой, — Саша встал и побрёл с другом за высокий куст крушины, который рос неподалёку.

— Секретничают, — улыбнулся Пашка и посмотрел на Ваньку Ильина с прищуром. — Айда со мной к бабке Пелагее. У неё есть, я знаю.

— Агась, а потом мамке сдаст, и я её знаю… — отнекивался Ваня, ковыряясь палкой в затухающем костре.

— Не дрейфь, бабка — наш человек, — подмигнул Паша.

Только ребята хотели двинуться за «живой водицей», как услышали крик с той стороны, куда ушли Сашка и Витя. Нюся встала с лавки и подошла к одноклассникам.

— Шо енто? — удивилась девушка, всматриваясь вдаль.

— Дерутся! — крикнул Пашка и рванул растаскивать друзей.

Саня и Витька катались по сырой траве, пытаясь ударить друг друга. Сашка изловчился, вырвался из цепких рук товарища и сел на него сверху.

— Брось, говоришь? — закричал Саша и начал бить кулаками друга. — Брось? Подруги, говоришь? Щас я тебе обтолку́ю, кто есть кто!

Иванов со всего размаху лупил Витьку, тот закрывал голову руками и что-то кричал в ответ. Павел подскочил к Саше и схватил его за порванную рубашку.

— Сдурели? Сашка, слезь с него!

Но Александр мёртвой хваткой удерживал Витю и не слышал Павла.

— Перестаньте! — закричала Нюся и заплакала.

Саша тут же остановился, все замолчали и уставились на девушку.

— Шо вы делаете? Вы же друзья! — Нюська громко всхлипнула и побежала в сторону поля.

— Нюся! — Сашка отпустил Витьку. — Нюсенька!

Резко вскочил на ноги, протёр лоб рукой и злобно посмотрел на лежащего одноклассника.

— Исчо хоть раз вякнешь… — погрозил кулаком и рванул догонять Грищенко.

— Чё случилось? — Паша осматривал синяк под глазом. — Чаво не поделили?

— Не твоё собачье дело, — с трудом Витька встал на ноги и поплёлся к воде, чтобы умыться. — Дуракам закон не писан. Поплачешь исчо…

Сашка догнал подругу на поле, когда та споткнулась и плюхнулась на траву. Он подбежал и присел рядом. Нюся лежала лицом вниз, её плечи вздрагивали мелкой дрожью. Девушка всхлипывала чуть слышно.

— Нюсенька, прости. Прости меня… — Саша гладил одноклассницу по спине, пытаясь успокоить. — Енто усё Витька… Усё из-за него…

Девушка подняла голову и посмотрела на Иванова красными от слёз глазами.

— Вы же лучшие друзья… Я не ожидала такого… Вы меня напугали…

— Витька заслужил.

— Я домой хочу, — Нюся встала и отряхнула платье.

— Я тебя провожу. Можно? — Сашке было неловко за всё произошедшее. — Я завтра уезжаю, Нюся… Я буду писать тебе и ждать ответа…

— Хорошо, я напишу.

Молодые люди пошли к хате Грищенко через поле, чтобы сократить путь.

Дойдя до заднего двора, Нюся остановилась.

— Усё, дальше я сама, иди домой.

— Так не хотца расставаться, — Сашка уже заскучал по своей девушке. Он крепко обнял ее и поцеловал в губы.

— Ты шо? — Нюська отстранилась и посмотрела на ухажёра испуганными глазами. — Стыд-то какой!

Оттолкнула Сашу и побежала к дому. Сидя на завалинке, её ждала мать.

— Садися, — Мария положила руки на колени и пристально посмотрела на дочь. — Степанида приходила…

— Я её вида́ла, — Нюся поправила косынку на плечах.

— Скажи-ка мне, дочь, як на духу… — Маша повернулась всем телом к Нюсе. — Почём замуж собралась?

— Я? — удивилась девушка. — Не собиралася я никуда…

— Ну, как же, вона и Глашка слыхала, як Санька при всех сказал… Скажи, как есть, в подоле принесёшь?

— Мам! — Нюська вскочила с места. — Ты шо? Кто тебе такое сказал?

— Я, конечно, Степаниде верить неподвластна, но… Она гута́рить, шо усе подтвердя́ть, шо ты с Ивановым обжимаешьси…

— Мам, ну шо ты, ей-богу, нашла кого слухать… — Нюся вновь присела рядом с матерью и обняла её за плечи. — Ты мне не веришь?

— Ой, не знаю, девка… — вздохнула Маша. — Она ж прискакала, як коза, и давай мене туточки изливать, шо раз замуж, значится, с брюхом…

— Вот зараза такая, — прошептала Нюська и выпалила. — Пущай за Глашкой своей зыркает! Енто она у неё с пузом скоро бегать будет!

— Да ты шо? Неужто?

— Глашка мне сёдня рассказала.

— А чей же?

— Витькин.

— Ей же исчо шестнадцати нету! Ой, беда-а… — покачала головой Мария и встала с завалинки. — Пущай сами разбираютси, пошли в хату. Батька скоро прие́деть. Шо енто он припозднилси сёдня?

На следующее утро, не успев выйти со двора, Маша встретила у своей калитки Степаниду.

— Ну-ну? — Стешка потирала руки.

— И тебе здрасте, — Манька закрыла калитку.

— Чаво молчишь-то? — не могла устоять на месте Степанида, переминаясь с ноги на ногу. — Ну, доклада́й…

— Шо? Шо тебе доклада́ть, дура ты шо ни на есть… — улыбнулась Мария и вышла на дорогу.

Стешка вприпрыжку догнала её и дёрнула за рукав.

— Чаво скрытничаешь? Усё равно усе узнають, када пузо на нос поле́зить.

— Чьё пузо? — Маша шла по дороге, улыбаясь сама себе.

— Чаво лыбиси-то? Пузо Нюськи твоей, — чётко ответила Стешка.

— Ну-ну. А Нюськи ли? — Маня загадочно посмотрела на соседку и улыбнулась ещё шире.

— Не по́няла, — Степанида округлила глаза и громко произнесла. — Не, ну вы посмотрите, люди добрые, у неё девка по́рченая, а она исчо и скалитси.

— Думай, шо брешешь! — не выдержала Маша. — Орёшь исчо на усю округу, шоб девку мою опозорить? Ты лучше прикрой своё поддувало и сляди за своей!

— Ой ли! — соседка остановилась и поставила руки на бока. — Раз уж на замужество позарилась, значится, брюхатая! Где енто видано, шоб в шестнадцать годков…

— А в пятнадцать? — Мария перебила орущую собеседницу и прищурилась.

— В пятнадцать? Да судить надобно! Да ежели бы моя Глашенька…

— А вот теперича поди и спроси у своей честной Глашеньки! Где ж енто видано? Она, значится, мою Нюську поно́сить, а о своем грехе молчком?

— Шо? — Стешка растерялась.

— Иди, говорю, и спроси, неча до моей Нюськи доколу́пываться!

— Ты мою Глашку со своей распутной девкой не путай! Она у меня гордая и умная! А ты будешь внука нянкать, а Нюська твоя бестыжая нико́му ненужная будеть! Ушёл Сашка в армейку, дык оттудова привезёть себе жёнку!

— Ох, и глупая же ты, Стешка, — Мария не стала больше слушать злую соседку и пошла на работу.

***

Нюся с раннего утра уже вовсю хлопотала на ферме. Почистила своих коров скребком, напоила, положила поло́вы в кормушку. Пришло время доить. Поставив маленькую табуретку у задних ног жующей коровы, тихонечко запела песню. Так она успокаивала своих подопечных.

— Нюська! — услышала крик с другого конца фермы. — Нюська, бяги сюды!

Девушку позвала одна из доярок. Грищенко отставила ведро и побежала на зов. Она увидела, как женщины поднимают Глашку и сажают её на табуретку. Было заметно по лицу, что Трофимовой плохо — она вся побледнела.

— Нюсь, вы рядом живёте? Отведи её домой, — попросила одна из женщин.

Грищенко повела соседку домой.

— К врачу тебе надобно, — прошептала Нюся.

Медленно шли девушки до дому, переговариваясь о чём-то.

— Глашка! — это бежала Стеша, узнав, что её дочери стало плохо на ферме.

— Мать твоя, — обернулась Нюся. — Тебе надобно с ней усё обговорить.

Степанида догнала девушек и с испуганным видом стала расспрашивать дочь, что, дескать, случилось. Нюська оставила Глашку с матерью и вернулась на ферму.

Стеша довела дочь до хаты сама.

— Доча, как свечереет, дохтур придёть, — Стешка сидела на кровати и гладила дочь по плечу. — Лишь бы не хворь какая сурьёзная…

Стешка вспомнила о муже, который болел неизвестной болезнью. Тоска и страх потерять единственную дочь охватили женщину. Степанида вышла во двор, прошлась вдоль забора и остановилась у сарая. Она почувствовала, как внутри солнечного сплетения образовалась тяжесть. Дыхание перехватило. Стешка облокотилась о стенку сарая и сползла вниз.

— Боженька! Не взбирай мою Глашеньку! Молю тебя! — заплакала Степанида во весь голос. — Оста́ви дочечку мене, як же я буду без моей кровиночки… Грех на мне! Грех, ка́юси! Усё от зависти моей чёрной! Усё от неё! Любое наказанье выдержу, только дочечку излечи!

Стешка сидела на земле и рыдала, хлестая себя по щекам. Потом подняла голову к небу и начала креститься, шевеля губами. Она от всего сердца молилась, стоя на коленях и читая «Отче наш».

Излив душу, Степанида встала, отряхнулась и медленно пошла в хату. Зашла в комнату, посмотрела на дочь. Глашка мирно спала, обняв подушку. Стешка улыбнулась дрожащими губами и решила сходить к знахарке Полине, чтобы та приготовила какое-нибудь снадобье для Глаши.

— Ой, девка… — протянула баба Поля, намешивая в плошке что-то. — Скока годков ей нынче?

— В декабре шестнадцать стукнеть, — удивилась вопросу Стешка.

— Вот шо я тебе скажу, Трофимова, — женщина отставила плошку и взглянула на Степаниду. — Вида́ла я своими зыркалками, як твоя Глашка с Витькой Прошкиным по кустам скачуть… Ой, молва по всему хутору идёть, а ты как мать и не ведаешь.

— Шо? — у Степаниды вытянулось лицо. — Брешешь! Моя Глашка другая! Она…

— Сдаётси мене, тяжёлая она… — строгим голосом ответила знахарка. — Хоть лячи, хоть залячи́сь, но признак верный.

— Не, пого́дь, баба Поля, ты спутала, верно, — лицо Стешки расплылось в улыбке. — Енто Нюська Грищенко… Правду гово́рю. Она ж замуж собраласи, якыя вертихвостка.

— Нюська — дрища, а Глашка — кровь с молоком, да и волосья у них разныя. Спутать твою девку не можно. Да и не только я енту парочку заприметила, свидетелей пруд пруди…

— Да як же енто? — схватилась Стешка за сердце. — Ой-ой…

Степанида от волнения забыла попрощаться и выбежала на улицу. Всю дорогу она бежала до самого дома, хватаясь за голову.

— Глашка! — влетела женщина в хату, не закрыв за собой дверь. — А ну, вставай!

Глаша открыла глаза, испугавшись крика. Над ней стояла мать с обозлённым видом.

— Як давненько ты с Прошкиным путаесси?

— Мам, ты чаво? — Глаша села на кровати, прикрываясь одеялом.

— Я туточки об Нюське пякуся, а у меня дочка́ подолом метёть? — Степанида встала в привычную позу и слегка наклонилась. — А ну, сказывай правду, распутница!

— Да какую правду ты хочешь? — не понимала Глаша.

— Брюхатая аль не? Гово́рь, как есть! Я ему, паскуднику, хату спалю начисто! Да я… я… Я к самому председателю!

Глаша опустила голову. Её глаза забегали, щёки налились румянцем. Девушка кусала губы от волнения и страха.

— Ну? Долго мене ждать? — не отставала Степанида.

— Да… — Глашка взглянула на мать испуганными глазами.

— Шо да? Ой-ой! — заголосила Стешка, хватаясь за грудь. — Стыдоба! Ну я ему чичас усё оторву начисто! Выродок треклятый! Ах, Прошкины, ну вы у мене попляшете!

— Прошкины? — Глаша подняла голову.

— А? — Степанида перестала кричать и заговорила тише. — Витька… Прошкин…

— Не он енто, наверное… — всхлипнула девушка.

— Да як же ж? А кто?

— Ванька…

— Шо за Ванька? — удивилась Стеша, опускаясь на кровать.

— Ильин… — Глаша накрыла голову одеялом и затряслась, оплакивая свою беду.

— Да ты шо? — схватилась Степанида за голову. — Шо ж ты наделала? Он же сын Кузьмы…

Степанида надумала идти к Кузьме Ильину, чтобы добиться справедливости, но, долго обдумывая, всё же решила не делать этого. Кузьма Прохорович — председатель колхоза, власть у него большая, так что не стоит кликать на себя беду. Да и доказать, что Глашка беременная от его сына, вряд ли удастся. Всё-таки, как сказала баба Полина, есть свидетели, что Глаша путалась с Витькой Прошкиным. Прослыть на весь хутор беспутницей — смерти подобно.

— Вот шо, девонька, — Стешка решила пристроить дочь. — Нико́гда и нико́му не трепайси, шо дитятко от Ваньки. Пущай Витькин будеть.

— Мам! — воскликнула Глаша. — Не нужон мне ребёнок!

— Замолчь! Ишь шо удумала! Ты в таком возрасти, шо не можно по повитухам скакать! Бездетной хошь остатьси? Иль хошь одна ро́стить? Ко́му ты ну́жная будешь опосля? Ты об чём думала, када обжималася с мужиком? Иль ты не вразумеешь, откудова дитё получетси? Глупая твоя головушка! Значится так: надавливаем на Прошкиных, женим вас, и будя делов! Никуды он от нас не денетси, пущай отвечаеть за свои проступки олух малолетний! Слыхивала я, шо армейка ему не светить. Батька евоный в бригадирах значитьси. Будешь ты у мене накормлена и при свёкре хорошем. Об его делишках тёмных наслыхана, так шо знаю, чем припугнуть. А тама и мне помогать будете. Заживём, Глашка, як у Христа за пазухой!

Довольная собой Стешка повязала платок на голову и ушла во двор кормить скотину.

— Здрасте-приехали, — отбросила Глашка одеяло и задумалась. — Надо было такую кашу заварить. Дура я, дура. Лучше б с Сашкой замутила, он покрасивше и покрепче. Витька — дохляк, даже морду ему набить не смог. Замуж… Какой замуж? Я молодая исчо! И дитёнок ентот… Шо я с ним делать буду? Ага, живи Глашка с Прошкиными и пахай на них… То-то мамка от их сбёгла… Теперича я за хозяйку? Обстирывай и двор мети? Влипла, как муха в навозную кучу… Ну ничего, я усё в свои руки возьму. Будет исчо ентот Витька ноги мне целовать!

Улыбнувшись, Глаша встала с кровати.

— Да и чёрт с ним! Замуж, так замуж!

Вечером в хату Трофимовых пришёл фельдшер. Степанида научила дочь, что можно говорить врачу, а что нужно скрыть, чтобы женщина в белом халате не распознала верный признак беременности. Выслушав жалобы молодой девушки, фельдшер озвучила диагноз — недомогание в связи с ре́гулами.

— Поздновато, но это не первый случай, — собирала свою сумку фельдшер. — Со временем всё придёт в норму. Заваривайте чай с ромашкой, медку туды — для успокоения.

— Ага-ага, — качала головой Стешка, поглядывая на дочь. — Спасибочки.

Проводив врача, Степанида плюхнулась на кровать Глашки.

— Ну шо, давай считать…

— Чаво исчо? — недоумевала Глаша.

— Ноченьки, — кривлялась мать, растопырив пальцы на руках. — Када с Витькой была?

— Ну, в июне…

— А ентот, второй? — загибала пальцы Стешка.

— Тожа… — неохотно пробурчала дочь.

— Угу, июль, август… — откинула голову назад Степанида, прищурив глаза. — Када поняла, шо узел завязалси?

— На днях… — Глашке был неприятен этот разговор, хотелось выбежать из дома и забыть всё это, как страшный сон.

— Значится так… Ну да… — сжала кулаки мать. — Непонятно чейный, так шо ничого страшного не произойдёть. Завтра же к бригадиру наведаюсь!

С утра пораньше Стешка рванула в дом Прошкиных.

— Есть ли кто в дому́? — тоненьким голоском крикнула Степанида, открывая дверь в хату.

— Ну, я тута, — вышел к гостье Витя.

— А папашка твой, поди, в хлеву колдыбаетси?

— Ну…

— Шо ну? — рыкнула Стеша. — Зови давай! Я пришла справедливость восстанавливать!

Глава 8

Три дня Глаша не появлялась на работе. Нюся решила взять на себя её коров. Она понимала, что девушке нужно отлежаться, тем более Трофимова в положении. Переливая молоко в бидон, Нюська задумалась:

«Вот бы влюбиться… Интересно же, какая она — любовь? Вон, мамка с папкой столько лет вместе. Как енто можно с одним человеком столько лет прожить? И не надоедает же? А вдруг все глаза замылит? Тогда шо?

— Нюська!

Грищенко передёрнуло от крика за спиной.

— Будешь у меня на свадебке песни запевать? — Глаша подбежала и шлёпнула Нюсю по плечу.

— Тьфу ты, напугала! Чаво орёшь? — Нюська почувствовала, как спину обдало жаром.

— Замуж я выхожу! — рассмеялась Глашка во всё горло.

— Да ну-у… — Нюся поставила ведро на пол. — За кого?

— Как енто за кого? За отца моего ребятёнка! — довольная Глашка закусила нижнюю губу.

— Да ты шо?

— Агась.

— Када? — Нюська не верила своим ушам.

— Через две недели!

— Так быстро?

— Ну, да, а чаво тянуть? Моя маманька говорит, шо скоро пузо усе заметють…

— А как же ты будешь одна? Витьку же в армию весной забирают?

— Ага, щас! Никуды он не пойдёть! Ой, я в ентом не разбираюсь, в общем, не пойдёть, и всё!

— Ну, поздравляю… — Нюся взяла табурет, но садиться не стала. — Не боязно тебе?

— А шо бояться? Витька у меня во, где будет! — Трофимова сжала кулак и помахала им в воздухе.

— Угу, только батька евоный злой, как стая волков, всех женщин ненавидит из-за своей жены…

— Енто мы исчо поглядим, — улыбнулась Глашка, снимая платок с головы. — Ладно, пойду свою ораву доить.

Нюся проводила взглядом Глашку и принялась за работу. Поставила табуретку, взяла ведро и запела очередную песню о любви.

Что стоишь, качаясь,

Тонкая рябина,

Головой склоняясь

До самого тына?

А через дорогу,

За рекой широкой,

Также одиноко

Дуб стоит высокий…

***

К свадьбе своей дочери Степанида готовилась тщательно. Даже список составила всего необходимого. Уговорила будущего свата Назара Прошкина (ну, как уговорила, напомнила, что в любую секунду он может потерять хорошее место и даже сесть в тюрьму) достать деликатесы к праздничному столу.

— Назар Иванович, — вошла в хату Стешка без приглашения и сразу заняла место за столом. Положила на деревянную поверхность какую-то бумажонку и ласковым голосом заговорила. — Вот, я туточки накалякала, шо нам понадобится к свадьбе, уж будьте добреньки, достаньте. Я же знаю, шо вы усё могёте…

— Ну ты и махнула, баба, — Назар взял в руки клочок бумаги. — Шпроты, колбаса… Я тебе шо, Божья манна? Сдурела?

— Ты не кобеньси, Назар Иванович, бери и делай, — с улыбкой говорила Стешка.

— Ох, и стервь же ты, Трофимова, — с прищуром взглянул на наглую женщину. — Ты и в школе ехидной была. Любыми путями дева́х подставляла, а парни их перед свадьбами бросали. Енто исчо Грищенко не знаеть, шо ты, ехидна, Гальку подвела. Как она исчо с тобой разговоры ведёть, ума не приложу…

Стешка заранее почувствовала себя роднёй этакого богача. Шутка ли, Назар Иванович имел бревенчатый дом, обложенный кирпичом, а не какую-то там мазанку, мотоцикл «ИЖ» и даже коня по кличке Грек, но бригадир называл его по-простому — Гришка.

Назар очень гордый и своенравный мужчина. С раннего детства отец его воспитывал в строгости, держал в ежовых рукавицах, как говорят в народе. Женился рано на местной девушке, но семейная жизнь не сложилась. Когда Витьке исполнилось два года, жена бросила семью и уехала на север с одним из местных работяг. С тех пор Прошкин не заводил ни с кем романов, воспитывал сына один и тихо ненавидел весь женский род.

— Взять бы ремня, — возмущался Назар, поглядывая на Витьку. — Каким местом ты думал, женишок? Хотя, известно, каким… Семью заводить в таком возрасте! И шо ты будешь делать? Надо было воспитывать, як батька мой мене воспитывал: чуть шо — на горох и к стенке…

— Да ладно, бать, проживём как-нибудь… — Виктор протирал мотоцикл.

— Проживём… Вона, мамка сбёгла. Тоже рано поженились… — сетовал отец. — Один тебя ро́стил…

— Бать, ладно, ты не волновайся, усё будет, как у людей. Жить будем с тобой…

Наступил день свадьбы. Застолье устроили в доме Прошкиных: места побольше, да и молодые, по старому обычаю, должны оставаться жить в доме жениха. На праздник были приглашены все соседи. Трофимова даже Гальку пригласила, которая много лет неровно дышит к Ивану Грищенко. Без приглашения не остался и председатель колхоза Кузьма Прохорович. Он явился на свадьбу с женой и сыном Ванькой.

Степанида вела себя вальяжно. Прохаживалась возле гостей и постоянно предлагала попробовать разные блюда.

— Откушайте, откушайте, гости дорогие, осетринки попробуйте. Мой сват очень постаралси ради такого празднества…

— А чаво енто они такие ранние? — вели беседы женщины за столом. — Неужто Глашка с се́менем?

— А скока ей?

— Да я не знаю… Но восемнадцати исчо нет — енто точно!

— Какой там! И шестнадцать поди не стукнуло…

— Ой, бабоньки… — оглядывались по сторонам соседки. — Она ж тока школу закончила… Точно! Пузо в скором времени на нос полезить, вот и свадебка…

— Свят-свят, — крестилась одна из гостей. — Исчо и года не прошло, как Порфирия схоронили, а ужо давай веселья устраивать…

— Безбожницы, ох, стыд-то какой…

Ванька Ильин посматривал на молодых искоса и не понимал, почему вдруг Глашка выбрала Витьку. Он считал Трофимову своей подругой, а тут на тебе — свадьба с другим. Потихоньку Ильин начал напиваться местной наливкой, не обращая внимания на запреты матери.

— Ваня, сынок, ты шо ж такое вытворяешь? — беспокоилась жена председателя, наблюдая, как единственный сын опрокидывает одну рюмку за другой. — Не позорь отца.

— Всё в порядке, праздник же, — нехотя улыбался Ванька.

Пришло время для песен и танцев. Парни раздвинули столы, девушки встали посередине комнаты в ожидании, когда заиграет гармонист Потап Потапыч, и Нюська запоёт песню.

На крылечке твоем

Каждый вечер вдвоем

Мы подолгу стоим

И расстаться не можем на миг.

«До свиданья», — скажу,

Возвращусь и хожу,

До рассвета хожу

Мимо милых окошек твоих.

И сады, и поля,

И цветы, и земля,

И глаза голубые,

Такие родные твои,

Не от солнечных дней,

Не от теплых лучей —

Расцветают от нашей

Горячей и светлой любви.

Если надо пройти

Все дороги-пути,

Те, что к счастью ведут,

Я пройду, мне их век не забыть.

Я люблю тебя так,

Что не сможешь никак

Ты меня никогда,

Никогда, никогда разлюбить…

Стоя рядом с гармонистом, Нюська заметила, как Ваня подошёл к Витьке с хмурым лицом и что-то шепнул ему на ухо, и ребята быстренько вышли на улицу. Следом из-за стола встали Лёшка Архипов и Васька Резников. Нюсе почему-то это не понравилось, но она не остановилась и продолжила петь для гостей.

Через пять минут в дом вбежал Лёшка и закричал:

— Какая ж свадьба без драки! Витьку бьют!

Гости ринулись на улицу.

Драка закончилась так же быстро, как и началась.

Пьяного Ваньку Кузьма Прохорович отправил домой, дав обещание, что серьёзно поговорит с сыном о его поведении. Витька же, умывшись под рукомойником, также пообещал в присутствии гостей, что так просто драку на его свадьбе не спустит с рук Ильина.

— Чаво не поделили-то? — шептались женщины, наблюдая, как Ваня покидает двор семьи Прошкиных, пытаясь не упасть.

— А кто ж их знаеть, — отвечал Лёшка. — Только вышли мы с Васькой, а энти двое давай друг дружке угрожать. Я только расслышал, как Витёк кричал: «Брехун ты, Вано, каких поискать!»

— Да-а, дела, — подал Назар полотенце сыну. — А всё ж верная примета про драку. Значится, жить будете хорошо. А, сынок?

Хлопнул Витю по плечу и вернулся на своё место за столом.

Виктор вытер лицо, посмотрел на себя в зеркальце, висевшее над рукомойником, прищурился, потрогал нос и ухмыльнулся:

— Ага, щас, брехун и есть. Всегда мне завидовал, выродок, — бросил мокрое полотенце на кухонный стол.

Устроившись поудобнее на месте жениха, Виктор пристально посмотрел на Глашу и положил руку ей на плечо.

— Убери, — заёрзала Глашка. — Усе смотрють…

— Ой, да ладно тебе, мы ужо муж и жена, — цокнул языком Прошкин. — Чаво стесняться-то?

— Ага, смотри, как вон те бабки зыркают… — Глашка кивнула головой в сторону пожилых женщин, которые о чём-то оживлённо переговаривались и посматривали на молодых.

— Плюнь на них, и дело с концом, — Витьке было абсолютно всё равно. Он радовался тому, что хорошенько наподдал председательскому сынку, с которым с детства не заладились отношения.

Больше всех переживала Нюся. Она молча сидела за столом и смотрела то на Глашу, то на Витю. В её голове промелькнула мысль:

«Как бы Глашка выкручивалась, если бы Ваня был понапористей и рассказал всем гостям, что она предательница? Что бы тогда было? И свадьба бы сорвалась, и слава по всему хутору разлетелась бы в миг. Не дай Бог такого позора…»

Конец ознакомительного фрагмента.