Тринкет

Ольга Батлер, 2016

Совершив кражу из «Лавки Древностей», Джордж попадает в волшебную, но очень неприятную историю – за украденной им шкатулкой охотятся некие подозрительные личности, и, что ещё хуже, вдруг оживает сидящий на шкатулке человечек. Хотя этот человечек и предлагает мальчику интересную игру, призом в которой будет сокровище, слова его звучат зловеще. Как поступить, если тебе всего одиннадцать лет, отец твой добр, но небогат, и ты злишься на него, а заодно и на судьбу, не сделавшую тебя сыном миллионера или короля? «Тринкет» – это традиционная и вместе с тем неповторимая, добрая сказка, в которой всё заканчивается хорошо, и в которой зло обязательно бывает наказано. Это история о том, как трудно быть принцессами и волшебниками, что эта ноша не каждому по плечу. О том, какие ужасные последствия могут быть, если ты начинаешь испытывать большие претензии… к собственным родителям. О том, куда может завести кажущаяся такой невинной мечта о богатстве, власти и славе. За эту книгу автор получила почётный диплом 2-го международного конкурса детской и юношеской литературы имени Алексея Николаевича Толстого.

Глава пятая

День рождения

Скидморы жили в маленьком городке Хорнчёрче, каких десятки вокруг Лондона, на тенистой Кленовой улице с двухэтажными домиками, стоявшими стена к стене. Окна в этих домиках были с цветными вставками-витражами, полукруглые — от этого домики казались пузатыми.

Перед самым днём рождения Джорджа на Кленовую улицу пришла жаркая погода. И сразу появились все признаки весны: расцвёл маленькими белыми цветками боярышник, залетали бабочки павлиний глаз и стрижи, лягушки отложили икру в водоёмах Лодж-парка, появились божьи коровки с семью точками на спинке. Когда неожиданно прибежал на тонких ногах апрельский дождик, бабочки и птицы заметались, ища укрытие, но небо быстро вновь стало голубым.

И самое главное — проснулись шмели. Мимо окна пролетел первый — чёрный, с таким пушистым жёлто-рыжим брюшком. Будто подражая ему, сразу зажужжала газонокосилка соседей. Трава за время зимних дождей вымахала длиннющая.

К их жужжанию добавилась зазывная мелодия. На улице остановился музыкальный фургон с мороженым, и соседские дети начали выбегать из домов с зажатыми в кулаках деньгами. Джордж с Брэндой успели к мороженщику первыми. Из-под обклеенного картинками и ценниками стекла высунулась рука, на ладони которой мальчик заметил необычную татуировку в виде контуров ключа. Он сунул мороженщику толстенькую фунтовую монету и назвал сорт мороженого:

— Флейк девяносто девять, пожалуйста.

— С обезьяньей кровью? — спросили из вагончика. Голос показался знакомым.

— Обезьянья кровь??? — выпучив глаза, Брэнда в ужасе закрыла рот рукой.

— Ну да, — авторитетно подтвердил Джордж. Он-то знал, что речь идёт всего лишь о малиновом сиропе. — И с присыпкой!

— Всё будет исполнено, мистер!

Нет, ну где он уже слышал этот голос?

Вскоре мальчик получил замечательный рожок, где маленькие вафельные шарики были обсыпаны разноцветными блёстками и сверху красовалась прозрачная феечка с крыльями.

— А мне? — спросила Брэнда.

— Тебе нельзя, — строго напомнил Джордж. У сестры болело горло, и ей запретили холодное.

Но Брэнда упёрлась:

— Мама не узнает!

— Врать нехорошо.

— Ты сам врёшь! Шкатулку с человечком прячешь под кроватью!

Джордж встревоженно оглянулся по сторонам.

— Шпионка… Больше в мою комнату не войдёшь, — прошипел он, увлекая сестру за собой, но на всякий случай крикнул: — Нет у меня никакой шкатулки!

Его не оставляло чувство, что все, даже продавец в фургончике, слышали их разговор.

Дома сестрёнка расплакалась, и он смягчился:

— Никому больше не говори, хорошо?

— Хорошо, — всхлипнула Брэнда и заканючила: — Дай откусить хоть разочек. Я тебе за это секрет скажу.

— Фекрет фкафу, — передразнил Джордж. Брэнда не произносила «с», потому что у неё выпал передний молочный зуб, а новый на его месте пока не вырос. — Ладно, один раз только… Давай свой секрет.

— Мама заказала торт на твой день рождения с твоим именем наверху, — сообщила довольная сестра, облизываясь.

На полу пускала длинную струйку слюны бассетиха Леди. На морде у неё постоянно было написано выражение обездоленности. «В жизни этого существа имела место трагедия», — сочувствовали бассетихе знакомые Скидморов. На самом деле под печальной оболочкой пряталась озорная и крайне упрямая собачья душа. Для полного счастья ей не хватало мороженого, но высокопородная гордость не позволяла унижаться. Только когда она поняла, что от прекрасной сладости остаётся совсем ничего, возмущённо гавкнула и положила на коленку Джорджа короткую тяжёлую лапу.

— Джордж, а что ты положишь в эту шкатулку? — спросила Брэнда, забираясь на второй ярус двухэтажной кровати.

Она любила играть в комнате у брата. Ему досталась комната просторнее, чем у неё, ведь он родился раньше. А кровать эту родители купили, потому что думали — появится ещё один мальчик и братьев можно будет поселить вместе.

— Не знаю, — стараясь казаться равнодушным, ответил Джордж. Ему хотелось, чтобы сестра поскорее забыла про шкатулку.

Наконец наступил день рождения. Джордж получил в подарок новые компьютерные игры и проигрыватель дисков — от родителей, набор принадлежностей для пейнтбола — от приятеля Питера Вэста. Брэнда просто нарисовала поздравительную открытку. Но самый невероятный подарок, как всегда, был от тёти Мэри. Она вручила племяннику дорогущий набор для постройки робота с микропроцессорами. Тётя специально оставила ценник на коробке, чтобы Джордж узнал — робот стоит целых сто семьдесят фунтов! Дороже камня из «Лавки Древностей».

А бабушка вручила внуку очередного плюшевого медведя.

— На цыпочки скоро придётся вставать, — расчувствовалась она, по своему обычаю целуя его в светлую прядку над лбом. — Ты мой хохолок!

— Ладно, ба, — отстранился Джордж. — Я уже большой.

Хотя Джордж и был обычным мальчишкой-кокни^[5] — с серыми глазами, веснушками, в кроссовках и вечно испачканных на коленках джинсах, — люди всегда с удивлением посматривали на его двухцветную голову, где в тёмно-русых волосах выделялась светлая прядка. Джордж расстраивался, а родители утешали сына: «Это очень красиво. За тобой девушки будут бегать, когда подрастёшь». — «Не переживай, волосы — явление временное», — хлопал себя по лысине отец. «Совсем не обязательно ему лысеть, — вступалась за Джорджа мама. — Он не в твою породу пошёл, а в мою». — «Зато Брэнда — моя копия! — радостно объявлял старший Скидмор, прижимая к себе дочку. — Глаза — мои, уши — мои, лысина… ну, это дело наживное», — рассуждал он под протестующие вопли Брэнды.

Вот Питер Вэст никогда не иронизировал по поводу внешности Джорджа. Они подружились ещё в первом классе и с тех пор подрались только один раз.

Вэст был надёжным товарищем, поэтому Джордж решил показать ему свой камень.

— А это ты где взял? — спросил Питер, приподнимая крышку стоявшей на полу шкатулки. Музыкальный механизм сразу пришёл в действие — скорбно зазвучала мелодия, которая преследовала Джорджа все эти дни.

— Нашёл, — соврал он.

Питер приподнял светлые бровки: такие дорогие шкатулки на дороге не валяются. Но его отвлекла неожиданная находка:

— Смотри-ка, здесь потайное отделение! — Он достал из шкатулки пожелтевший листок. — Письмо!

Джордж вырвал бумагу из его рук и начал в волнении читать:

— Шлю Вам самый тёмный… Нет, не тёмный, а тёплый!..

«…тёплый искренний привет.

Всё вижу наши прогулки в парке. Не сочтите меня смешной — прошлое теперь предпочитаю любой новинке.

Сидя у осеннего окна и посылая ненастной погоде тихие проклятья, часто думаю о Вас. Без сожаления буду до самого конца вспоминать молодость… Наконец мы начинаем ценить роли, которые пришлось играть — охотно или вопреки желаниям — в спектакле жизни.

Дарю Вам тринкет-шкатулку. Только прикажите человечку: „Спрыгивай!“ — он задвигается. Это такой вертун, будет бегать и танцевать с забавными ужимками.

Музыка из ларца льётся чарующая.

Ваша Азалия».

Письмо было написано дамским витиеватым почерком и пахло старым одеколоном. Пока мальчик читал, ему показалось, что человечек на шкатулке одобрительно кивает в такт словам.

«Бабушку тоже зовут Азалия, — подумал Джордж. — А ведь она недавно рассказывала нам об этой шкатулке. Сказка-то и не сказка вовсе». Так вот что бабуля в молодости натворила! Лучше держаться от этого Тринкета подальше. И зачем он обещал фарфоровому карлику, что будет с ним дружить?.. А, всё равно это было только во сне.

Мальчик засунул письмо обратно.

— Разобью шкатулку или выброшу.

— Да ты что, лучше мне отдай, — удивился Питер.

В комнату заглянул отец, и Джордж сразу спрятал шкатулку за спину.

— Подарки рассматриваешь? А гости ждут! — весело напомнил Скидмор-старший.

За столом всем опять пришлось слушать тётю Мэри. Филипп Скидмор её недолюбливал, хотя она и приходилась родной сестрой его жене. Встречаясь со свояченицей, он выдавливал из себя сдержанное: «Здравствуй, Мэри», — зато прощался всегда от души.

Несколько месяцев назад пластический хирург заменил данный ей от природы большой нос на маленький и аккуратный. После этого Мэри приравняла себя к совершенству и увешала весь свой дом собственными портретами, а над камином пристроила самый большой. Художник изобразил её такой, какой она собиралась стать после ещё нескольких пластических операций.

Мэри раздражала Филиппа Скидмора ещё и потому, что считала себя самой умной и делала наставления каждому члену его семьи, в том числе и ему, словно он был школьником. Основанием для этого тётя считала своё богатство, доставшееся ей после развода с мужем-миллионером.

Вот и сейчас сначала она громко оповестила собравшихся, что бутылка вина, которое она недавно пила на альпийских лугах, стоила дороже автомобиля Скидморов. Потом продемонстрировала все свои браслеты и кольца. А затем решила, что пришёл черёд напомнить о собственной образованности. Раньше она посещала какой-то факультет психологии (только не успела получить диплом), а также двухнедельные курсы белой магии, после чего стала называть себя специалистом. По её словам, она прекрасно разбиралась в магических травах.

— Пэмми, дорогуша, — обратилась тётя через весь стол к сестре. — Тебя терзают внутренние проблемы. Я вижу это по твоему лицу. Но мы выведем их отваром из анютиных глазок.

— Да нет, нет! Я в порядке, — добродушно ответила та, направляясь на кухню. Ей и в голову не приходило, что сестра говорит это от зависти: Мэри давно уже было невыносимо наблюдать спокойное счастье Скидморов.

— Подумай как следует, — не отставала тётя. — Если муж страдает комплексами, это переходит на жену!

— Чем-чем я страдаю? — насмешливо переспросил Скидмор-старший.

— Ну, неуверенностью в себе по причине… непроходимой бедности, я думаю!

— Опять ты за своё! — еле слышно выговорила старшей дочери бабушка Азалия.

Тётя Мэри поджала губы и принялась энергично крутить самый большой бриллиант на пальце. Она приготовилась к долгой схватке с родственниками, но в это время на кухне запищала духовка.

— Скидмор, мне нужна помощь, — позвала отца мама. И Джордж услышал, как на кухне она принялась ему выговаривать: — Филипп! Потерпи немного! Мы видим её всего трижды в году.

— Да, но мы не записывались к ней на консультацию! — не соглашался отец. — Мэри всегда разговаривает с нами как с неполноценными людьми!

— Она успешная женщина…

— А мы, значит, неуспешные?

Мама ничего не ответила.

— Тогда скажи, откуда в ней столько злости? — сердился отец. — Счастливые люди такими не бывают!

— Всё-таки она родная сестра мне, — оправдывалась мама. — Получается: подруга на всю жизнь.

— Не знаю, не знаю! Друзья должны помогать друг другу. А она только унижает!

— Может, она и вправду несчастлива.

— Разве можно быть несчастливой миллионершей? — с иронией спросил отец.

«Действительно, — подумал Джордж, — должно быть, здорово сидеть в особняке и наблюдать, как работники стригут деревья в твоём саду, чистят огромный бассейн». Он не первый раз слышал эти родительские перепалки из-за тёти Мэри и всегда принимал сторону отца. Но сейчас он поймал себя на мысли, что уважает тётю.

— Да я взвыла бы от тоски в её пустом стерильном доме — без детей, собаки и тепла, — сказала мама.

— Эй, ты меня забыла перечислить, — шутливо возмутился отец, и мама рассмеялась.

А Джордж подумал совсем иначе: «Я бы переселился в тётин огромный дом и с удовольствием покомандовал там вместе с ней!» — и сам себе удивился. Ведь прежде он даже представить себе не мог, что проживёт хотя бы день с этой фурией! Похоже, его характер изменился в последнее время. А началось всё с кражи в «Лавке Древностей». Он будто раздвоился. Одна его половина стала вредной и нечестной, а вторая её осуждала. И что с ним, с Джорджем, будет дальше?

Напряжение за столом быстро прошло. В беседе упомянули бассетиху Леди, и Брэнда спросила:

— Бабушка, а наша собака — кокни?

Перед этим бабушка говорила про язык кокни. Те, кто разговаривал на этом языке, заменяли обычные слова, подбирая к ним рифмованные. Подружку называли кружкой, лестницу — кудесницей. Они свободно общались между собой, но никто чужой их понять не мог.

Кокни были людьми бедными и весёлыми. На праздники, чтобы шикарно выглядеть, они наряжались «жемчужными королями и королевами» — в щедро обшитые перламутровыми пуговицами костюмы и платья. В былые времена настоящим лондонским кокни считался тот, кто родился в районе, докуда доносился звук колокола церкви Сент-Мэри, Святой Марии. Но после войны они начали переселяться из лондонского Ист-Энда в пригороды, вроде Хорнчёрча, где жили Скидморы.

— Ба, а ты жила здесь, когда была маленькой? — с коварной улыбкой спросил Джордж.

Он находил всё большее удовольствие в том, что узнал бабушкину тайну. Это словно давало ему власть над старой Азалией.

Бабушка поджала губы, голова её мелко затряслась.

— Нет, я выросла в другом месте.

— А почему Хорнчёрч так называется? — продолжала сыпать вопросами Брэнда.

— Подумай сама. Хорн — рог, чёрч — церковь…

Главную церковь их городка уже восемьсот лет украшала бычья голова. Все соглашались, что это странно. Про голову рассказывали многочисленные легенды. Будто бы в старые времена здесь был большой рынок скота. Будто бы сначала появилось название городка, поэтому и церковь оформили ему под стать. Но толком никто не знал, почему там оказалась голова быка.

Недавно кто-то спилил древние медные рога, и двухминутный сюжет об этой краже, показанный по национальному телевидению, немного прославил скромный городок. Хотя показывать особенно было нечего. Мелькнула обезображенная бычья голова на церковной стене, а полицейский чин заверил, что ведётся расследование. Но через несколько недель местная газета сообщила, что «бесценные исторические рога так и не найдены». Пришлось приделывать к бычьей голове новые.

— Всё потому, что ведьм здесь несчитано, — заметил отец, покосившись на Мэри.

— Скидмор, не говори ерунды! — улыбнулась мама, меняя тарелки на столе.

Она ушла на кухню и вдруг громко охнула там.

— Кто-нибудь открывал духовку? — чуть не заплакала она, доставая из плиты плоский, как блин, йоркширский пудинг.

Йоркширский пудинг по характеру нежный, как безе. Если во время готовки приоткрыть духовку — конец пудингу.

— Нет, нет, мы ни при чём, честно, — с невинным видом сказали все Скидморы.

Но на самом деле нос в духовку засовывали и Джордж, и Брэнда, и даже глава семейства.

Что ж, аварии случаются со всеми. Тем не менее приготовленный мамой праздничный обед с жарки́м, восемью разными овощными гарнирами и неправильным йоркширским пудингом был съеден. Сытые гости откинулись на стульях и почти одновременно заговорили.

Стол, украшенный на темы палеонтологии, теперь находился в беспорядке. Игуанодоны, птеродактили скалились на гостей с донышка грязных тарелок и со стенок недопитых стаканчиков. Мальчишки начали перекидываться скомканными салфетками — с теми же зубастыми мордами вымерших хищников. Мама предупредила, что с минуты на минуту ожидается сюрприз. Гости были счастливы, хозяйка слегка встревожена — всё говорило о том, что праздник удался.

Вдруг позвонили в дверь, и мама крикнула:

— Именинник, это к тебе!

— Кто ещё? — удивился Джордж. Ведь все гости были в сборе.

— Сюрприз! Сейчас сам узнаешь!

Примечания

5

Ко́кни — прозвище жителя Лондона из небогатых слоёв населения. Истинным кокни считался тот, кто родился в пределах слышимости колокольного звона церкви Сент-Мэри-ле-Боу, расположенной в лондонском районе Ист-Энд.