Нелюбимая жена

Оливия Лейк (2025)

— Давид, — наши взгляды встретились, и я решилась. Решилась попросить. — Отпусти меня. Долгий взгляд потяжелел. — Я ведь не нужна тебе. Перестань мучить нас обоих. Если встретил кого-то, другую, пускай. Но отпусти меня… — Как я могу отпустить тебя, Лота? Ты моя жена, мать моих детей, ты беременна. Нет, Лота. Нет. — Ты ведь не любишь меня. Найди любовь, Давид. Может, и я… — заикнулась, накрыв ладонь, гладившую мой живот. Да, я хочу любви. Я женщина и хочу тепла, обычного, человеческого. От мужа жене. От мужчины к женщине. — Что, ты? — обхватил мои пальцы. Они сплелись в крепкий замок с его. — Кого ты любишь, Лота? Я молчала. — Отвечай! Я молчала. — Я никогда тебя не отпущу, запомни, — и жестко впился в мои губы болезненным поцелуем. — Я никого и никогда не буду ненавидеть так, как тебя… Пятнадцать лет муж ненавидел меня, унижал и изменял. Я ненавидела его в ответ. Много лет я была нелюбимой женой. Больше не буду. Я вырвусь и проживу свой год, месяц или день счастливой…

Пролог

Лота

Я лежала в постели и смотрела в потолок. Слезы сами текли из глаз. Без рыданий, всхлипов, соплей, только молчаливое болезненное страдание. За что он так со мной? Давид же сам хотел жениться на мне. Ухаживал, очаровывал, в любви признавался. Я ведь должна была выйти за Загитова Марата, об этом знала давно и была готова к династическому браку. Но неожиданно в моей жизни появился Давид. Мы были знакомы, но никогда особо не общались, а тут столько внимания… Обычно мужчины диаспоры, приближенные отца, держались со мной максимально уважительно, но и дистанцировались по полной. Чтобы не дай бог Валиев Равиль Фахитович не подумал дурного. Давид вел себя совершенно иначе: он знал, чего хочет и добивался меня. Мне двадцать, я студентка, а первый поцелуй сорвал именно он. Мне вдалбливали в голову, что я должна хранить себя для будущего мужа, которым должен был стать Загитов, и я даже придумала любовь к нему, красивому, строгому, волевому. Давид другой: обаятельный, с яркими темными глазами и длинными ресницами. Он много улыбался, шутил, называл меня прекрасной принцессой. Смотрел дерзко, целовал жадно. Я боялась говорить отцу, что больше не хочу замуж за Марата и, Аллах, папа одобрил кандидатуру Давида! Сегодняшний день был самым счастливым, а ночь должна была стать волшебной. Должна…

Я одна в постели, с мокрым от слез лицом, почти изнасилованная мужем. Я не понимала почему. Не знала за что. Как быть дальше? Неужели все так живут? Слепо подчиняются мужу? Я вспомнила мать, теток, окружение из диаспоры. По-разному живут, кто как. Подружки из университета вообще об одних ребятах думали, на свидания бегали, сексом занимались. Я теперь тоже… Вот он какой, значит, секс. Без поцелуев, нежности, любви. У кого спросить? У матери? Подруг? Жен, кто эту чашу пил не первый год? Стыдно. Я же дочь главы диаспоры, золотая девочка, принцесса. Мне всегда завидовали, а я держалась высокомерно и дерзко. Да, есть за мной этот грех. Вот и расплата. Или нет? Может, Давид перенервничал. Может завтра все будет иначе?

Как уснула не помню, а проснулась разбитой и уставшей. Обмылась под горячим душем, коснулась себя внизу: саднило и болело, в душе тоже. Закутавшись в пушистое полотенце, подошла к большому зеркалу в гостиной, сбросила его и осмотрела свое тело. Еще вчера девственное и не целованное, а сегодня такое же, но я другая. Сложно объяснить, но сейчас я женщина. Счастливая или несчастная? Возможно, сегодня узнаю ответ.

Я коснулась губ, вспоминая, как муж вчера брал меня сюда. Странное ощущение. Неприятно, но в этом есть какая-то власть. А вот его губы внизу… Это восторг. Стыдно. Даже сейчас щеки вспыхнули, а пальцы сами погладила лобок, перебирали складочки… Это нельзя, порочно и не богоугодно, так мать говорила про сексуальность, краснея и запинаясь. Но я хотела воскресить те ощущения.

— Что, еще хочешь? — резко обернулась. Муж. Ухмылялся и хищно осматривал меня. — А ты шлюшка, да? Порочная внутри… — насмехался.

— Давид, я не… Почему ты так груб?

— Нет, я еще даже не начинал воспитывать тебя, — и двинулся на меня, снимая рубашку и расстегивая ширинку. Давид достал член, большой, крупный, и схватил меня. — Я научу тебя быть правильной женой, — резко развернул, заставил упереться локтями на кровать и резко вошел, словно разрывая изнутри саднившую плоть.

— Мне больно, Давид, не надо… — слезы сами текли.

— Мы так делаем ребенка, женушка, — и запустил руку между ног. Пальцами начал теребить и трогать чувствительное место. Сдавил бедра и своей плотью принялся гладить и щекотать внизу. Мне было стыдно и… приятно. Противно от слабости и сладко от его близости. Он унижал меня, а я стонала. Брал грубо, а я глотала.

— Давид, — когда все кончилось, решилась на разговор, голая и уязвимая, но мне нужно понять, — что случилось? Ты же говорил, что любишь…

— Люблю?! — обернулся, в глазах ледяной холод, а на губах презрительная улыбка. Потом он начал смеяться, громко и оскорбительно. — Да меня заставили жениться, понимаешь? Марат Загитов отказался, и папаша твой меня за яйца взял.

— Нет… — выдохнула с неверием. — Не может быть…

— Чего? Что тебе покупают женихов? Что Маратику ты нахрен не нужна? Что я не люблю тебя? Что тебя удивляет, принцесска?

Я смотрела на него долго, во мне поднималась волна гнева. Мерзавец. Лжец. Подонок.

— Что мой муж такой подлец. Марат был бы лучшем мужем и мужчиной, — да, я сказала это, чтобы задеть. Я Лота Валиева не буду терпеть грубость и неуважение от пешки! Семья Черкесовых не обладала и толикой влияния. Отец поставит его на место! Защитит мою честь. Я разведусь с ним! Я отдала ему сердце, а он растоптал его. Теперь я бессердечная!

— Что ты сказала? — процедил, сузив глаза. Угрожающе поднялся, голый и злой, совершенно не выглядевший беззащитно. В отличие от меня. — Повтори, Лота.

Меня колотила мелкая дрожь, было страшно и обидно, но я не буду терпеть. Не буду! Я разведусь с ним!

— Мне такой муж не нужен, — поднялась, отбрасывая простынь. — Я развожусь с тобой. Я раз… — не договорила. Давид схватил меня за руку и дернул на себя. Сдавил шею, что не продохнуть, а рот закрыл поцелуем. Жадным, требовательным, диким. Я думала умру. Муж снова поставил меня на колени: я глотнула воздуха, но не успела восстановить дыхание, как он снова взял меня.

— Помни, милая, когда будешь открывать рот не по делу, я буду вставлять туда свой член, — жестко врезался. Я драла его бедра ногтями, но боялась пускать в ход зубы. Я потерплю. А когда выпустит меня, пойду к отцу!

Вечером мы должны были лететь в свадебное путешествие — месяц на островах Индийского океана. Это подарок новоиспеченного мужа. Когда перестал терзать меня своей похотью, то отправил собирать вещи. Уверен был, что ничего не сделаю: я уже его. Давид ошибся! Я сразу же бросилась в дом родителей.

— Мама, а папа где? — залетела в гостиную, загнанно озираясь.

— Так нет его, они ж гуляют еще! На охоту с утра поехали с мужчинами, а что?

Я смотрела на мать, хрупкую и ранимую женщину. Я в отца пошла. Наверное, поэтому он меня так любил и баловал. Принцессу растил. Когда Тимур, мой старший брат, разбился в автомобильной аварии, папа еще пуще трястись надо мной начал. В последнее время в особенности. Он меня любил и очень ждал внуков. Говорил, что после этого и умирать можно со спокойной душой.

— Мам… — мне хотелось упасть ей в объятия и разрыдаться, но нельзя. Я должна быть тверда. — Я хочу отменить брак с Давидом. Развестись с ним!

Она испуганно ахнула и потянула меня вниз, на диван.

— Что случилось, Лоточка?

— Мама, он такие вещи делал со мной… — вспыхнула, вспоминая насколько быстро и почти во всех местах повзрослела за двадцать четыре часа. — Был очень груб. Сказал, что не любит. Что я купила себе мужа!

— Девочка моя… — мама обняла и ласково погладила по волосам. — Давид, наверное, устал из-за праздника, а может выпил по-тихому.

— Что?! — резко отстранилась от нее. — Мама, Давид унизил меня, растоптал!

— Дочь, ты просто не понимаешь. Это мужчины, они такие. Они бывают грубы и недовольны. Они хотят получать удовольствие от женщины, поэтому навязывают нам не всегда приемлемые… — сжала губы. — Формы близости.

— Но…

— Лота, я знаю твой характер, — неожиданно оборвала. — Ты капризна и своевольна. Будь умнее, демонстрируй покорность, терпи супружеский долг с улыбкой.

— Я позвоню отцу, — твердо возразила.

— Тебе совсем его не жаль? — мама теперь смотрела грозной орлицей. — Он только на поправку пошел…

— В смысле? Папа же сказал мелочи, давление…

Мама отвела глаза, но я заметила слезы. Что они еще от меня скрывали, помимо купленного мужа.

— Все серьезней. Сердце. Ишемия. Прогнозы… Разные. За нас с тобой беспокоится, чтобы без мужчины и защитника не остались, Тимочки больше нет…

— Ты думаешь мой муж станет нам таким? — горько бросила.

— Станет. Отец с ними такой контракт заключил, что никуда не денется твой Давид, — и на меня внимательно посмотрела. — Лота, ты ведь уже сегодня могла забеременеть, понимаешь? Вы с Давидом перед Аллахом муж и жена. Одобрен ваш союз на самом вверху. Будь верной и послушной.

Так, значит. А каким мужем будет он? Я понимала, каким и все же хотела обмануться. Мы с Давидом улетели на острова. Медовый месяц. Нет, это что-то совсем другое. Укрощение строптивых. Мы ломали друг друга. У меня не вышло приручить, покорить, влюбить в себя мужа, а он да. Давид сломал меня. Больше нет принцессы, которая мечтала о принце и о любви. Осталась ненавидящая и ненавистная ему молоденькая стерва. За этот месяц я много поняла: мужчины порочные и похотливые мерзавцы. Не думаю, что мой муж так уж отличался от остальных. Он не слезал с меня, не давал вырваться, пытался подавить и подчинить. Мы вернулись в Москву, и я практически сразу поняла, что беременна.

Зря я тогда не сказала отцу. Через два года папа умер, и я с сыном на руках, беременная вторым, осталась во власти мужчины, который меня ненавидел. Следующие многие годы я была нелюбимой женой…