Мастер Киллиары. Сотор

Олеля Баянъ (2022)

Я — сотор, он — ишаар. В прошлом соторы повелевали своими рабами, ишаарами. В современном мире мы поменялись местами: ишаары стали хозяевами жизни, стерев любые упоминания о прежних правителях. Но что готовит нам будущее в мире, где звуковые волны имеют силу, где музыка влияет на сознание людей? Ведь от того, сможем ли мы найти компромисс и зазвучать в унисон, зависят не только жизни жителей урбануса, на который надвигается сильнейший грозовой циклон, но и наши, потому что группировка, выступающая против ишааров и Мастеров, сделала свой ход…

Глава 4

Лежать без дела в кровати нудно. Меня, наверное, хватило всего на пять минут, после чего я вскочила и стала мерить комнату шагами. Правда, это надело на втором круге. Мысли о случившемся не давали покоя. Чтобы хоть как-то отвлечься от самобичевания, я зашла в ванную, где умылась и смыла макияж с лица. На левой щеке красовался синяк. Пальцами немного причесала торчавшие во все стороны волосы. Шикарное платье в пол до выступления и моих эпичных побегов выглядело великолепно, а теперь весь его подол изорван и испачкан.

Напротив кровати в стену был вмонтирован визион. Пульт от него лежал на тумбочке. Я включила его.

Сразу вышел новостной канал. По нему показывали репортаж с площади Раха. Она находилась недалеко от театра Гранд-Примо Ралсо. Диктор вещал о том, что это был несанкционированный митинг, в котором приняли участие около десятка незарегистрированных Мастеров и пара Маэстро. Показали кадры, как несколько людей упали на колени и схватились за горло. Их лица мгновенно покраснели. Ведущий новостной программы сообщил, что почти всех Мастеров успели арестовать. Сбежали только один. И обоих Маэстро тоже поймали. Теперь их ждал суд ишааров. К тому же, Конвенум Тишины сейчас находился в Таулине.

Я рукой коснулась своей шеи. Поводок. Выходит, его камера не может зафиксировать. Было отвратительно смотреть на то, как волокут Мастеров. Самих ишааров никто не показал. Инетерсно, а как надевают поводки? Есть ли возможность снять его самостоятельно.

Резко нажала кнопку выключения и подошла к окну. Моё внимание привлекли автоматические ворота. Я заприметила парочку камер, следивших за территорией. Как раз в это время въехал вейс, из которого вышел темноволосый мужчина с чемоданом, по внешнему виду напоминавшему чемодан у врачей на вызове, и прошёл в дом. Его лицо мне показалось знакомым. Я выбежала в коридор, прошлась к лестнице, но не вышла из-за угла, а только выглянула.

Это был третий ишаар, с которым умо Фаррери был в лоджии в клубе «Цепи». За ним шёл ещё один мужчина, ишаар или нет, я не знала. Но выглядел он как начальник службы безопасности у Фаррери. Спутник тоже нёс чемодан.

Друг моего ишаара забрал второй кейс и скрылся за дверью на первом этаже в левом крыле. Его спутник остался стоять в коридоре. Как и я.

Некоторое время я ещё стояла, а потом села на пол, подтянув колени к подбородку, и наблюдала за дверью через балюстраду. Я помнила, что Фаррери был ранен. В память въелись не только его бледность, пока ехали в вейсе, но даже выступившие капельки пота на его лице.

На меня снова нахлынуло чувство вины. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать, что происходило сейчас за дверью. Скорее всего, умо Фаррери было плохо. И его друг прибыл для помощи ему.

Но ничего этого не случилось бы, играй я в напальчниках. Ну почему же я забыла взять их в Гранд-Примо Ралсо? Сколько раз Маэстро твердил, что Мастер должен играть только в напальчниках, но нет! — я решила выпендриться.

Или же я опрокинула чашу весов ещё раньше? В ту злополучную ночь в клубе, когда мы с Диаминтой выступали в последний раз, мне никто не мешал надеть напальчники. Это я сама отказалась их надевать.

Или всё изменила наша с Фаррери встреча в лифте, когда я залепила ему пощёчину? А он вместо гвардианов прислал мне юбку и кружевное бельё.

А может быть, всё началось с того момента, когда я поменялась местами с Фиолантой и пошла вместо неё на урок музыки? А если бы…

В моей голове роилось множество «а если» и «может быть». Они терзали меня изнутри, а я кусала губы и грызла ногти.

Я судорожно вздохнула и выдохнула: хватить заниматься самообманом. Я не забыла надеть напальчники, а просто не верила в то, что я Мастер. И это правда, я не Мастер! Протёрла ладонями лицо: я — сотор.

Я посмотрела на дверь с охранником. Как раз вовремя: дверь открылась. Это событие отвлекло меня от самоедства и нескончаемого чувства вины. Приехавший ишаар вышел и затворил за собой дверь.

Я вмиг слетела по лестнице и замерла перед ним:

— Как умо Фаррери? Что с ним? — выпалила я.

На меня дыхнуло бешеной злобой, от которой всё тело покрылось мурашками. Я даже среагировать не успела, как ишаар схватил меня одной рукой за шею и приподнял над полом так, что я едва могла касаться его мысками туфель. Я ухватилась за каменную руку мужчины, пытаясь хоть немного сдвинуть, чтобы кислород мог проникать в мои лёгкие.

— Ты тварь неблагодарная, — прорычал он. — Виторио тебя вытащил из клуба и откачал от Эчитазе, которого ты наглоталась.

С первым утверждением я могла бы согласиться. И со вторым тоже. А вот с третьим я бы поспорила, если могла бы вдохнуть хотя бы немного воздуха. Лёгкие горели от его недостатка. Однако никто даже и не думал меня отпускать.

— Знаешь, как он рисковал, притащив тебя к себе в квартиру? Если об этом станет известно, то тебя затаскают по гинекологам, чтобы проверить невинна ли ты или нет. И если у тебя уже была половая связь, то его могут казнить за связь с несовершеннолетней. И плевать всем будет, с ним ты спала или с кем-то другим!

Я заметила, как из его рта вырвались звуковые волны, наполненные силой. По мне прошлась дрожь, когда они коснулись меня, обогнули и довольно быстро растворились в пространстве. Всё-таки удивительная тут акустика! И я бы ею ещё восхищалась, но дышать было нечем. Чёрные точки начали плясать перед глазами. Но ишаар, казалось, совсем не замечал моего состояния.

— Даже анализы, взятые у тебя и доказывавшие, что в тебе не было Вита, не смогут остановить поднявшуюся волну возмущения. Ты хотя бы понимаешь, что сейчас любая искра может зажечь людей и поднять недовольных на восстание? Я даже представлять не хочу, чем может обернуться твоё глупое выступление на сцене главного театра Таулина. Да ещё и при всех членах Конвенума Тишины. Ты играла перед всеми главами ишаарских кланов. Ты это понимаешь?

Я уже ничего не понимала: я теряла сознание.

— Умо Джантале, не знала, что вы любите издеваться над слабыми и беззащитными, — прозвучал голос Диаминты сквозь темноту моего помутневшего рассудка.

Глоток свежего воздуха ворвался в мои лёгкие вместе с ударом о пол: меня отпустили, и я рухнула вниз. Ноги меня совсем не держали. Я схватилась за шею, растирая её, чтобы восстановить кровоснабжение.

— Килли, ты как? — Диаминта присела рядом со мной. На её лице тоже красовались следы побоев у Гиерра.

Я подняла взгляд выше и увидела за ней того блондина, которого встретила в башне в личных помещениях. Он нахмурился при взгляде на меня и перевёл требовательный взор на друга.

— Слабый и беззащитный — это точно не про сотора, — буркнул ишаар, которого подруга назвала умо Джантале.

— Сотор? А кто это? — удивилась Диаминта.

Дверь из комнаты, откуда вышел умо Джантале, снова открылась и из неё выглянул начальник службы безопасности. В приоткрывшемся проёме я увидела лежавшего на диване умо Фаррери.

Не говоря никому ни слова, я подобрала юбку и попыталась нырнуть в комнату.

— Пропустите меня! — вскричала я, когда меня схватили за локоть.

Это был умо Джантале. Он снова заладил, что я неблагодарная:

— Ему плохо из-за тебя. Я поставил ему капельницу. Если бы ты не бросила его, а сразу вызвала бы бригаду врачей, то Вит не потерял бы так много крови. Оставь его в покое. Ему нужно отдохнуть.

— Отдохнёт попозже, — голос того ишаара, с которым пришла Диаминта раздался совсем рядом. — У меня очень важные новости.

Я обернулась. Он отцепил от меня умо Джантале, который поджал губы. Но мне было плевать на этого недовольного и грубого мужчину, моё внимание приковал поднимающийся и садящийся на диван мой спаситель.

— Умо Фаррери! — я вскричала и услышала в своём голосе нотки страха.

— Вит! — умо Джантале возмущался.

Мой ишаар был бледен. К его левой руке вела трубка капельницы, по которой текла тёмно-бордовая жидкость.

Я воспользовалась дарованной свободой, подбежала к нему и села у его ног. Перед моим глазами промелькнули все наши встречи. Каким красивым и мужественным он тогда выглядел! И ни разу Виторио Фаррери не обидел меня. Даже в первое наше столкновение в лифте он не сделал ничего плохого. Да, умо Фаррери воздействовал на меня своим голосом, но он ошибался на мой счёт, как и я неправильно относилась к нему, полагая, что он такой же, как и другие ишаары, а на самом деле помогал мне, не требуя помощи.

Сейчас Фаррери выглядел так, словно был слегка пьян. Его зрачки расширены настолько, что не видно серой радужки. Уголки губ чуть приподняты. И эта тень улыбки пугала меня. Казалось, что так он пытался скрыть боль.

Новая волна самобичевания нахлынула на меня. Мне было так стыдно, что из-за меня он сейчас страдал. Я схватила его за правую ладонь обеими руками и едва удержалась, чтобы не коснуться её тыльной стороны губами. Благо, что голос одного из ишааров не дал мне этого сделать.

— Дядя прознал про мои делишки, — ишаар Диаминты занял второй диван. — И изгнал меня из клана.

Рядом с ним и села подруга. Она посмотрела на меня, приподняв левую бровь, и поджала губы.

— Я бы не сказал, что это плохо, — пожал плечами умо Джантале, бросающего на нас с умо Фаррери неодобрительные взгляды. — По крайней мере теперь тебе не надо притворяться перед ним и скрывать свою силу.

— Ты забыл сказать, что утащил меня с собой, и мой бывший жених вызвал тебя на дуэль, — Диаминта наградила своего спутника хмурым взглядом, который, казалось, веселился вовсю и не придавал значения тому, что она говорила.

Какая дуэль? Что это? Ещё какое-то унизительное условие наподобие патронажа?

Подруга не замолчала, она продолжила:

— А ещё нам негде жить, нечего есть и денег тоже нет.

Я всё никак не могла понять, о чём они говорят, поэтому всё своё внимание сосредоточила на умо Фаррери и мыслях, как извиниться перед ним и загладить свою вину. Вывел меня из оцепенения голос Диаминты:

— Килли, я хочу в туалет и есть.

Она никогда не стеснялась и говорила всё как есть. И сейчас подруга не говорила: в её голосе отчётливо звучали приказные нотки, требовавшие немедленно исполнения. Будь я всё ещё работницей кафе, то её тон вынудил бы меня броситься исполнять команду. Но я уже не работаю ни в кафе, ни в клубе.

На самом деле меня всё ещё не покидало ощущение нереальности происходящего. А ещё мне не хотелось оставлять умо Фаррери. Почему-то казалось, что если оставлю, то обязательно всё это покажется сном, который я вижу в трино по пути в Сан-Гиерра.

Виторио Фаррери пленил мой взгляд своими глазами стального цвета. Моего слуха коснулся звук его низкого вибрирующего голоса:

— Килли, я тебя никому не отдам. В моём доме ты в безопасности. На первом этаже в правом крыле кухня и столовая. Там найдёте, что перекусить. Позже доставят готовую еду.

Внутри меня разлилось тепло и странное спокойствие. Это так действует поводок на меня? Или что-то ещё? В любом случае он только подтвердил нашу договорённость и не выдаст меня никому.

— Килли, я не хочу опозориться, — в высоком голосе подруги слышалась настойчивость, свойственная его обладательнице. Диаминта бывает настойчивой, когда ей это надо.

Я молча поднялась и вышла за ней.

— Пошли на кухню, — сказала она, едва за нами закрылась дверь.

— Ты же хотела в туалет? — непонимающе я уставилась на неё.

— У них свои разговоры, в которых мы ничего не смыслим, — пожала Диаминта плечами. — Сандор хотел, чтобы они могли поговорить без лишних ушей.

Я оглянулась на дверь, которая разделила меня и моего спасителя. Вроде я всё решила, но что-то глодало меня изнутри. Понять бы что это.

— Пошли уже! — крикнула подруга, идущая в сторону кухни.

Я поторопилась за ней.

Диаминта зашла на кухню и сразу подошла к холодильнику, который был забит фруктами, лёгкими закусками и напитками. Она по-хозяйски достала одну тарелку с закусками, по паре всех фруктов и положила это всё на стол посередине кухни. Я села за него и подтянула к себе тарелочку с виноградом.

Некоторое время мы ели в полной тишине. Едва первая виноградинка оказалась во рту, я почувствовала дикий голод. Оказывается, я изрядно проголодалась за этот насыщенный событиями день.

Когда мы утолили первый голод, Диаминта первой начала разговор.

— Давай рассказывай, как ты попала в башню Гиерра, — подруга сидела на стуле напротив меня и с хрустом откусила кусочек от меле, оранжевого фрукта с кисло-сладким вкусом.

Я тяжело вздохнула и отщипнула виноградинку:

— Оказывается, родители давно продали меня клану Гиерра.

На моё откровение Диаминта громко засмеялась.

— Продали? Нет, Килли, — отсмеявшись проговорила она. — Если бы они тебя продали, то ты давно бы жила у Гиерра и ходила по струнке у них. Даже боюсь представить, что они с тобой могли бы сделать. Ты даже постоять за себя нормально не можешь. Вон, Фиоланта постоянно тобой крутила, а ты как мямля даже отказать ей не могла ни в чём.

— Она же моя подруга, как и ты, — попыталась я возразить ей. — И вообще, ты должна меня понять. Тебя ведь тоже продали.

— Меня продали Гиерра в двенадцать лет. Мои родители передали все права на меня клану. У меня редкая аномалия — я могу контролировать свой голос. Единственный момент, где я могу забыться, — это пение, поэтому закуривала его перед выступлениями. В любых других ситуациях я могу сдержать силу своего голоса, которая доходит до шкалы инфразвука.

— Шкала инфразвука, — эхом повторила я за подругой. Удивляться не было сил. Пытаться разобраться в новом — тоже. Моя голова пухла от череды событий завершающегося дня.

— Килли, — усмехнулась Диаминта. — Раз ты попала в мир ишааров, то тебе надо как можно быстрее разобраться в их законах и правилах, если не хочешь окончательно потерять свободу.

— А была ли она у меня вообще? — вопрос был риторическим.

— Думаешь, что тебя предали родные? Перестань загоняться по этому поводу. Если бы тебя продали, то в тот же день тебя, как и меня, увезли бы в башню. Знаешь, меня морили голодом и избивали за малейшее непослушание. Глава клана рассказал, что меня ждёт после моего совершеннолетия.

На последней фразе я вздрогнула и выронила виноградинку из пальцев, потому что умо Гиерра мог донести всю безысходность будущего в мельчайших подробностях. Вспомнилось, как с ней обращался жених. Неужели всё это время она жила в таком ужасном месте? А что же её родные?

Кажется, последний вопрос я задала вслух.

Диаминта горько усмехнулась и скривила губы:

— Они получили кругленькую сумму, на которую живут припеваючи. Родители, насколько я знаю, даже не работают.

А мои работали…

— Старшая сестра закончила Таулинский университет и неплохо устроилась благодаря тому, что я ишаар. За всё это время они ни разу меня не навестили. И даже не позвонили. Всё ещё считаешь, что твои тебя продали?

— Но умо Гиерра сказал…

— Не слушай этого старого идиота! Он мастер словесных извращений. Глава клана Гиерра может извратить смысл, казалось бы, безобидных слов, что даже те слова, которые обычно воспринимаешь как комплимент, в его устах прозвучат страшным оскорблением.

— Мама признала, что продали меня им за квартиру.

— Килли, может, тебе и ставили тройки и не проверяли домашку в школе, но я точно знаю, что ты не глупая. Я же сказала, что если бы тебя продали, то жила бы ты в башне, а ты жила в своей семье.

— Он им квартиру дал за меня!

— П-ф! Скорее уж пытался подкупить, но раз ты жила с родителями, то они не подписали документ об отчуждении прав на тебя в его пользу, — она откусила кусочек от меле. — Просветишь, кто такой сотор, о котором говорил умо Джантале?

— Это я, — буркнула я ей. Недовольство во мне так и бурлило. Почему она не понимает, что я чувствую сейчас? Даже мой отец — это не мой отец, а совсем другой человек, которого другие считают преступником. — Сотор сильнее Мастера и Маэстро. Он может подчинить себе даже ишааров.

Подруга оторвалась от поедания фрукта и даже присвистнула.

— Невоспитанные соплячки! Нельзя свистеть, — в дверях кухни появилась Глас умо Фаррери.