Чисто английская любовь. Лондон. 1920 год

Олег Тихонов

Он известный драматург. Она его Муза. Они в разводе уже 20 лет. Неужели, если из любви убрать секс, то ничего не останется?

АКТ 2

Приглушаются звуки «спектакля», освещается сцена (не полностью).

Крадучись, мимо разбросанного хлама, проходит Генри, достает бутылку виски; делает несколько глотков из горлышка. Затем умиротворенно прячет бутылку обратно, садится на стул, раскрывает газету и, накрыв ею голову, засыпает.

С противоположной стороны сцены выходят Директор и Джулия.

Джулия: Боже, как здесь темно.

Директор: Аккуратнее, мадам. Он должен быть где-то здесь. Обычно во время премьеры он всегда за кулисами с газетой и бутылкой виски.

Джулия: Узнаю маленькие слабости большого гения.

Директор (шепотом): Вот он. На стульчике.

Джулия: Спасибо вам, дальше я сама…

Директор уходит. Сцена освещается полностью. Джулия тихо подходит к Генри и призадумывается, как его разбудить. Рядом она обнаруживает бутылку, открывает ее и делает несколько глотков. Генри проснулся.

Генри: Какого черта? Почему обязательно из горла? Вот стакан.

Джулия: Привычка.

Генри: Дурная привычка.

Он выхватил бутылку из рук Джулии; протер рукавом горлышко.

Джулия: Спасибо. Мой любимый сорт виски.

Генри: Не стоит благодарности… или, быть может, еще?

Джулия: (улыбаясь) Быть может, попозже.

Генри, раздраженный, садиться в кресло, берет газету и делает вид, что читает.

Джулия с любопытством осматривает сцену, прохаживаясь среди реквизита.

Джулия: И что пишут?

Генри: Прошу вас говорить потише, как никак, идет спектакль.

Джулия подходит к Генри.

Джулия: Так, что пишет «Таймс»?

Генри: (раздраженно протягивает газету) Если интересует — прочтите.

Джулия берет газету; перелистывает несколько страниц.

Джулия: Ого! Как пишет «Таймс»! Премьера нового спектакля великого драматурга… ой-ой… сколько же заплатили этому писаке? Новое слово в драматургии… прекрасный актерский состав… сам маэстро присутствовал на всех репетициях… боже мой! Какой слог!

Генри: (раздражается еще больше) Если можно, читайте про себя!

Джулия: Но в «Таймс» про меня ничего не пишут.

Генри: Я имел в виду, читайте не вслух!

Джулия: Простите! Просто очень забавно…

Генри: И что может быть забавного в газетах, кроме прогноза погоды?

Джулия: Остроумно. (Кладет газету на реквизит) А весь этот хлам, простите, остатки декораций, от спектакля «Утонченный странник»?

Генри: Да, от него. Почил на лаврах… только месяц продержался на сцене, и…

Джулия: Здесь такая атмосфера, как на чердаке старого дома. Столько мебели и, столько вещей, с которыми были связаны чьи-то судьбы, жизни, страсти… я в детстве любила забраться на чердак и примерять старые бабушкины туфли, шляпки, бусы из фальшивого жемчуга, какие-то проеденные молью страусовые перья…

Генри с интересом рассматривает Джулию, открывает бутылку и протягивает Джулии.

Джулия: Благодарю. (Делает глоток) К тому времени бабушка вышла замуж в очередной толи пятый, толи шестой раз, уехала в Лиссабон. А я среди хлама и мусора нашла перевязанные розовой тесемочкой любовные письма, написанные ей каким-то воздыхателем. Мне тогда было 14, я читала «Пармскую обитель», и тут эти письма! Я прочитала два из них. По-девичьии разревелась… Я помню, скрыла их от мамы, и передала бабушке. Она долго смеялась со мной, перечитывая их.

Генри: Вы были романтичной…

Джулия: (громко) Ну, нет!

За сценой — первые реплики «спектакля». Генри всплеснул руками, призывая Джулию говорить тише. Она замолчала.