Olegarhat Sinergentum

Олег Синельник

Антология знакомит с фрагментами многогранного творческого наследия одной из самых парадоксальных фигур северо-украинской традиции Непонятного. Книга содержит нецензурную брань.

Тайнопись девы Жопунцель

« — Чтоб ты понимал: часть искусства, которую кличут авангардом — это не столько новаторский прыжок в будущее, сколько иной уровень возврата к истоку, питающему искусство.

Очаровательно виляя в унисон, навстречу нам шагают по лужам две пары девичьих ножек, обтянутых джинсовой кожей. Пожирая их взглядом, О. Е. продолжает свой ликбез:

— А произведение этого самого искусства создаётся по серо-буро-малиновой формуле: воинствующая серость, безграничная бурость и развесистая малина фальшиво-золотого оттенка — те три кита, на которых, как лом на морозе, стоит любая пикча, претендующая на актуальность и ценник, минимум, с четырьмя циферками… Здрасьте, будем знакомиться, — кивает он поравнявшимся с нами джинсовым ножкам.

— С чего вдруг? — бросает хозяйка тех, что попышнее, сбавляя ход.

— Вас двое, нас двое, весна… — лаконично отвечает О. Е.

Девушки ускоряют шаг, а О. Е. устремляется следом, откровенно разглядывая их тыловые прелести.

— Впрочем, — продолжает он, — я сейчас обнаружил ещё три критерия, которым должно отвечать современное произведение искусства, чтобы его автор, в слепом пылу азарта стремящийся войти в замшелую вагину госпожи Истории, не попал впросак, поскольку удовольствие от попадания туда весьма сомнительно. Короче, у жoпастенькой на правом полушарии ярлык — там всё написано.

Я удивлённо гляжу на учителя.

— Да не на меня, на жoпy её смотри! — рычит О. Е.

Девушки резко останавливаются, обладательница озвученного полушария разворачивается и гневно восклицает:

— Так, молодые люди! Хватит нас преследовать и оскорблять! Кто вы вообще такие?

— Живописьцы, — отвечает О. Е., деловито осматривая фигуры красавиц.

— Кто-кто? В каком смысле? — теряется девушка.

— Смысл в том, что звёздам было угодно воплотить нас в жреческом сословии, предрасположенном к живописи и тайнопитию, — изрекает О. Е. — Вскоре выяснилось, что живопись, в силу своей непостижимости — занятие непонятное и ненужное людям, чего не скажешь о науке выпивать. Склонность к её изучению кали-южинские впитывают с молоком матери и табаком отца.

— Чокнутые какие-то. Света, идём, — жoпастенькая дёргает подружку и обе быстро уходят прочь, пугливо оглядываясь на «живописьцев».

— А ты так и не прочёл, что было написано у той девахи на жoпунцеле? — спрашивает мой наставник.

— Нет.

— Первое слово — «original». Оно означает, что твои картины должна отличать самобытность, отражающая яркую индивидуальность их автора, интересного самого по себе, вне контекста его произведений. Серости, рядящейся под оригиналов, среди нашего брата дофига, а личностей — раз, два и обчёлся. Поэтому не поддавайся искушению следовать торной дорогой или чужой колеёй. Избегай надоевших шаблонов и коммерчески успешных штамповок. От природы в тебе присутствует внутренний стержень харизмы — вот и будь сам себе свет, ищи свой путь, круши стереотипы.

Второе слово — «basic». Твоим работам обязательно нужна прочная основа, база. И это касается не только владения техникой и знания истории изобразительных искусств. К примеру, хорошо бы понимать, в рамках какого мифа ты строишь концепцию своего творчества. Думал об этом? Поразмысли на досуге.

А третье слово — «regular» и указывает оно на то, что твоей деятельности не следует носить спонтанный и случайный характер. Оставайся художником в любой ситуации, даже если давно ничего не рисуешь. Хорошо, когда в персональной мифологии интенсивно проявляется дух времени, в котором ты работаешь, а концептуальный подход более-менее понятен хотя бы полутора образованным людям искусства. А не поймут — им же хуже. Как тем глупышкам, что от нас ускакали.

Интересуюсь, не было ли замечено других откровений на корме быстроногой Жопунцель.

— Большую часть ярлыка занимало четвёртое и, пожалуй, главное слово: «Wonderwalker». Однако, думаю, оно не столько относится к твоим нынешним опытам, сколько возвещает о чуде грядущего загула, — произносит О. Е. и с плутовской ухмылкой добавляет, — ибо, что нам завещал старина Бодлер? Опьяняться без устали!..»