Пункт базирования остров Русский

Олег Пустовой

Действие повести происходит в начале 80-х годов на Дальнем Востоке. Игорь Мельниченко после получения диплома в Одесской мореходке получает направление на работу в базу тралового флота города Невельска на Сахалине. Однако ввиду сложившихся обстоятельств, получает повестку в военкомат, что изменило все его планы на дальнейшую жизнь.

«…Если считать искренность главным условием художественной глубины и ценности произведения искусства, то от художника требуется исповедь, требуется бестрепетное заглядывание в себя самого, в своё самое интимное нутро, в самый центр противоречий своих мыслей, в самое слабое место души…»

В. В. Конецкий, «Среди мифов и рифов»

Глава І

Внеплановый призыв

Тяжёлые свинцовые волны Татарского пролива, легко подхваченные свирепым норд-остом, неустанно несли свои белокурые гребни к западному побережью острова Сахалин. Неугомонные курчавые барашки высоких волн беспрерывно вспенивались на крутом подъёме и легко собирались на макушке выпуклых холмов. Многократные скопления воздушных пузырьков, различных форм и размеров, беспорядочно скапливались на гребнях волн, чтобы одним махом опрокинуться в самую бездну истока, зарождающегося свежего витка новой, крайне возмущённой волны, что с новыми силами отправлялась в бесконечный и повторяющийся путь. Легко умирающие и вновь возрождённые волны с неугомонной силой тяжело ударялись о монолитные бетонные глыбы припортового волнореза, пугая, резвящихся в брачных гульбищах громоздких и неповоротливых ластоногих сивучей, раскатистым громом необузданного прибоя. Вольнолюбивые чайки с победоносным криком ныряли в облако, сверкающих оранжевым багрянцем брызг, играющих мириадами звёздочек в ярких утренних лучах небесного светила, Солнца. Затем молниеносно взлетали вверх, чтобы ещё раз неоднократно повторять свой замысловатый трюк на глазах, пробуждающегося, после чудотворной сладкими снами ночи, разношерстного населения рыбацкого городка Невельск, растянувшего прямые, легко узнаваемые улицы, вдоль крутых склонов окаменелых, просевших с годами сопок. На плоских вершинах холмов, освещённых радостными лучами утреннего солнышка, надёжно закрепил прочные позиции старый снег, совсем неподдающийся первым признакам приближающейся весны. И, хотя в полдень, по самой открытой и длинной улице, Береговой, бежали весёлые ручейки, в близлежащих сопках и дальних распадках снег оставался до самого апреля.

Внезапно, для торопившихся на работу горожан, взбудоражил береговую черту города, продолжительный и громкий гудок теплохода, уходящего на ближний промысел, как говорят рыбаки «на прибрежный лов». Изрядно износившись, за последние годы промысла на морских просторах, средний рыболовный траулер «Рощино», взял курс на очередной промысел. Судно планировали в доковый ремонт, и прибрежный промысел был в данном случае самым подходящим. Прибрежный лов представлял собой ловлю различных обитателей моря донным тралом вблизи береговой черты. В данном случае, СРТ-М «Рощино» направлялся на недельный промысел в Татарский пролив. Судну предстояло использовать, перед постановкой в док, недоработанный на океанских рыболовных промыслах моторесурс. Легко покачиваясь с борта на борт, словно детская кукла «неваляшка», после её раскачки, небольшой по своим размерам траулер уверенно вписывался в узкий пролёт выступающего волнореза. Плавно следуя по узкому фарватеру, обозначенному по курсу красными и зелёными буйками, судно постепенно увеличивало ход, добавляя оборотов на главных двигателях. На правом спардеке, заслонившись расстёгнутой полой новой телогрейки от встречного ветра, прикуривал сигарету от постоянно тухнувшей спички, новый член экипажа, недавний выпускник Одесской мореходки. Успешно прошедший стажировку на СРТ-М «Гравёр» и, только на днях получивший, ещё пахнувший свежей типографской краской, рабочий диплом с присвоенной квалификацией «Электромеханик морских судов третьего разряда». Это был Игорь Мельниченко. Полный сил и уверенности в себе, с чувством оптимизма, он искренне верил в морскую романтику. Круглолицый, среднего роста с добрыми серыми глазами и ровным фотогеничным носом, он держал в чувственных пухлых губах ароматную сигарету «БТ» в надежде насладиться струйкой появившегося дыма.

Раскуривши сигаретку, новоиспечённый «светило», глубже натянул на уши спортивную шапочку тёмно-коричневого цвета, застегнул на все пуговицы телогрейку и с усердным интересом стал рассматривать неугомонных сивучей. Он сожалел о сданном в камеру хранения меж рейсового дома отдыха «Бригантина» старенького фотоаппарата «Смена-15М». «Классные фотографии получились бы», — подумал Игорь, рассматривая приподнявшегося на задних плавниках сивуча самца. Свирепый самец, то и дело, издавал резкие гортанные звуки, а самки с молодым потомством искренне повиновались старшему вожаку. Они медленно отползали от кромки волнореза, постепенно удаляясь от проходящего мимо них судна. Набирая заданную вахтенным помощником капитана скорость, траулер уверенно выходил на траверз маяка, чем заканчивалась правая бетонная лента волнореза. Подхваченный студёными волнами Татарского пролива СРТ-М «Рощино» медленно удалялся в пенных просторах царства Нептуна, оставляя за собой ровный, размываемый морской зыбью след, исчезающего далеко за кормой, кильватера. Вдоволь налюбовавшись сахалинской экзотикой, Мельниченко спустился по крутому металлическому трапу, уходящему из тамбура центрального коридора в дышащее теплом и пахнущее горюче-смазочными материалами чрево машинного отделения. Медленно шагая чистыми пайолами, он с интересом поглядывал на блеклый свет, исходящий из электрических светильников, находящихся внутри защитной металлической решётки, оценивая профессиональным взглядом качество освещённости. Пройдя вглубь машинного отделения, Игорь оказался у главного распределительного щита электрооборудования. Проверивши показания контрольно-измерительных приборов на панели, работающего дизель генератора, он измерил щитовым мегомметром сопротивление изоляции судовых электрических сетей. Убедившись, что отклонений от установленных норм нет, Игорь удалился вглубь машинного отделения, где неустанно работал поршнями главный судовой двигатель. Слева от него рокотал его младший собрат, вспомагач, проворно вращая на валу генератора переменного напряжения. Если главный двигатель можно назвать сердцем судна, то дизель-генератор легко можно сравнить с желудком, что снабжал электроэнергией все механизмы приборы. Он неукоснительно требовал к своей неоднозначной персоне особого внимания со стороны технического персонала. Тайные азы в познании электротехнической науки Мельниченко усвоил ещё на первой плавательной практике, проведя её на шаланде «Днепровская-5» треста «Черномортехфлота» и приумножил на четырёхмесячной практике в Балтийском море в составе экипажа морского буксира «Сестрорецк». Смело можно отметить, что Игорь сделал правильный ход, начав трудовую деятельность на «Рощино» ревизией основных узлов и механизмов своего заведования. Закончивши осмотр в машинном отделении, он поднялся на главную палубу в помещение вспомогательных механизмов. Там находились несколько аварийных преобразователей и аварийный электрический щит, служивший для подзарядки аккумуляторных батарей и распределения аварийной электроэнергии по потребителям. Само помещение было очень просторным и являлось внештатным рабочим кабинетом электромеханика. Там стоял, намертво закреплённый к палубе, аккуратный небольшой столик, предназначенный для работы с документацией, чью ровную плоскую поверхность освещали яркие люминесцентные лампы дневного света, установленные по его бокам. Две электрические розетки, находящиеся над столом на выкрашенной салатной краской вертикальной переборке, позволяли производить пайку и другие мелкие ремонтные работы. Вверху над столиком находились две крепкие деревянные полочки, умело собранные из буковых досок. На них размещалась различная техническая литература и документация: книги, справочники, чертежи, электрические схемы и технические журналы. Быстрым взглядом, оценивая обстановку, новый электромеханик сразу решил разобраться с этой непобедимой бюрократией. Просмотревши всё бумажное хозяйство, он стал пересортировывать всю документацию на свой лад. Для начала разложил всё по порядку: чертежи и схемы отдельно, папки с формулярами сложил рядом, дальше электротехнические журналы, а справочную литературу, сложил по возрастающей так, чтобы легко читалось название любой книги на её торцевой части переплёта. Наткнувшись на хаотично разбросанную кипу бумаг, Игорь нашёл там потрёпанный «План-график технических осмотров судового электрооборудования» и решил основательно ознакомиться с этим документом. Он плавно сел на самодельную круглую «баночку» плотно оббитую мягким поролоном, лихо спрятанным под дерматиновую оболочку с лоснящейся на свету поверхностью, годами полированную мужскими пятыми точками. Смело разместившись на удобном сиденье, Игорь стал изучать «план график», делая пометки в своей записной книжке. Затем составил план работ на предстоящий месяц, чтобы сразу подключаться к трудовому ритму жизнедеятельности экипажа. Работая над составлением плана работ, Мельниченко не заметил зашедшего в помещение старшего механика. Он остановился возле входной двери, торопливо вытирая испачканную машинным маслом широкую ладонь мускулистой руки, мягкой байковой ветошью.

— Ну что, осваиваешься? — громко прокричал «дед» над ухом молодого «светилы», стараясь пересилить монотонность звука, доносящегося из машинного отделения.

От неожиданности Игорь резко встрепенулся и, развернувшись в сторону своего начальника, бойко ответил:

— Осваиваюсь, — и чуть помедлив, добавил, — вхожу в трудовой ритм!

— Осваивайся, осваивайся! Непременно всё капитально проверь! Прощупай каждый механизм! Узнаешь реальное состояние заведования, легче будет планировать работу, усёк?! — начал своё наставление «дед», лукаво окинув подчинённого дружелюбным взглядом, пытаясь ненавязчиво разобраться в степени подготовленности молодого специалиста.

— Усёк, Валентин Петрович! — так же бойко, без малейшего смущения ответил Игорь, мигом вспомнив стажировку на СРТ-М «Гравёр» и застывшие в памяти слова коллеги-наставника тёски теперешнего стармеха, тоже Валентина, только Сергеевича, что гласили: «Светило всегда должен быть максимально сосредоточен в своей работе: трезво мыслить, быстро принимать решения, спокойно и хладнокровно оценивать любую аварийную ситуацию, ибо электрики, аки и сапёры, ошибаются один раз — другого варианта нам не дано».

— Я тебе, сынок, вот что скажу, — продолжил наставлять стармех. — Если что, ты не стесняйся, забудь о всякой там гордости и обращайся прямо ко мне, а я завсегда дам дельный совет, окажу необходимую помощь и моральную поддержку, так что имей в виду, ясно!

— Ясно, Валентин Петрович! — утвердительно ответил Игорь и продолжил заниматься начатым делом.

— Чего ты тут соображаешь, а? — поинтересовался «дед», заглядывая через плечо подчинённого в лежавший на столе блокнот.

— Так это… План работ на месяц составляю, — спокойно продолжил беседу Мельниченко, вставая с насиженного места, так как сидеть в присутствии стоящего рядом прямого начальника, было не в его правилах.

— Ты, Игорёк, сейчас особого внимания на профилактике не заостряй, — продолжил разговор «дед», направляя на подчинённого свой внушительный взгляд. Выдержав паузу, он проинформировал: — Мы будем работать на прибрежном лове недельки две, максимум три, затем пойдём в, доковый ремонт. Заявка на работы уже отправлена, согласована и отправлена для ознакомления заводскому начальству. Так что, пока будут производить корпусные работы, мы попутно задействуем заводских специалистов для ремонта и профилактики судовых механизмов, вот так-то. А в рейсах особое внимание обращай на генераторы, рулёвку, котёл, силовые блоки и аварийные преобразователи, ну и конечно аккумуляторы. Аккумуляторы должны всегда быть в готовности. Сам знаешь. На всякий аварийный случай, — уточнил «дед». — Всегда надо подстраховаться, да. А свободное время предлагаю использовать в «зондер команде» по зачистке топливных танков и масленых цистерн. Думаю, лишняя копейка тебе не помешает. Найди рефмеханика и он расскажет тебе: что, где и как? Уразумел?!

— Всё ясно, Валентин Петрович. Приказ начальника — закон для подчинённого, — сострил Игорь, давая стармеху понять, что готов к любой работе.

— Это, сынок, предложение, а не приказ, — уточнил «дедушка». Так что имей в виду на будущее. А сейчас вперёд и с песней.

Он усмехнулся, растянув в улыбке узкую полоску густых, ровно подбритых усов и покинул помещение.

После ухода «дедушки», Мельниченко добрым взглядом посмотрел ему в след и подумал, делая для себя короткий вывод: «Первое впечатление приятное. Дедушка ещё бодрый, хотя и в возрасте, но сохранился хорошо. В молодости, наверное, был спортсменом это видно по подтянутой фигуре. На голове проглядываются сединки, но шевелюра ещё пышная, а тонкая полосочка чёрных усиков, подчёркивает его аккуратность и уверенность в себе». Немного поразмышляв, Игорь закрыл подсобку и уверенно направился в коридор. Он шёл в сторону своей каюты, в надежде там встретить рефмеханика. Каюта у них была одна на двоих, так сказать общей и находилась в конце прямого центрального коридора слева, если следовать по главной палубе в сторону кормовой части судна. Небольшая каюта, обшитая внутри пластиком цвета слоновой кости, она не отличалась каким-то особым комфортом. Однако обстановка в каюте была хорошо спланирована и для проживания в автономном плавании вполне подходила. При входе в каюту, слева от двери, красовалось два вещевых рундука, расшитых шпоном под дерево. Дальше находились две судовые койки, расположенные в два яруса, одна над другой, заправленные однотонными верблюжьими одеялами коричневого цвета. На бортовой переборке, находящейся напротив входной двери, разместился круглый иллюминатор, крепко задраенный латунными барашками. Под ним стоял небольшой письменный столик с двумя выдвижными ящичками. На столе стояли мелкие атрибуты каютного комфорта: судовой телефон, грибовидная настольная лампа, прочно привинченная к столешнице, небольшой вентилятор и пенал, вырезанный из металлической кофейной банки, где было несколько карандашей и пару шариковых ручек. Сразу за дверью, с правой стороны, находилась деревянная вешалка с несколькими стальными крючьями, предназначенная для верхней одежды. Напротив вещевых рундуков размещалась керамическая раковина бежевого цвета с краном для холодной и горячей воды. Сверху над раковиной была прикреплена деревянная полка с принадлежностями личной гигиены и аккуратное прямоугольное зеркало. Слева от зеркала находилась, привинченная к переборке, никелированная подставка с графином под питьевую воду и два стакана, а справа по два крючка с полотенцами. На палубе каюты, раскинувшись на всю её длину, чистенький тёмно-коричневый коврик, изготовленный из несгораемого синтетического материала. На коврике, прижавшись к столику, стоял обыкновенный деревянный стул.

Рефмеханика в каюте не было. Сняв телогрейку, Игорь повесил её на вешалку и положил на столик, прихваченные электротехнические журналы. Вымыл руки, вытер их чистым вафельным полотенцем и примостился за столиком на, скучающем стуле, чтобы досконально ознакомиться с документацией. Дела пришлось принимать наспех, а теперь появилось время проштудировать журналы досконально. Перелистывая страницы журналов, Игорь перечитывал правила ведения документации и вникал в последние записи предыдущего электромеханика, делая для себя собственные выводы. Справившись с изучением формуляров, Мельниченко достал пару чистых машинописных листов и стал работать над составлением, созревшего его в мыслях, плана работ по своему заведованию.

Тем временем судно прибыло в район промысла и по коридорам прозвучали раздражительные звуки колоколов громкого боя, извещая экипаж о предстоящем аврале, а из динамиков раздался хрипловатый, но уверенный голос вахтенного помощника капитана: «По местам стоять, трал к отдаче приготовить!» Игорь в данном мероприятии участия не принимал и спокойно продолжал заниматься начатым делом. В это же время его сосед по койко-месту рефмеханик с громким именем Василий, чернобровый парень среднего роста, украинский казак из-под Винницы, тоже не участвующий в данном мероприятии, ходил по судну, опрашивая желающих поучаствовать в «зондер команде» и вносил их фамилий в список. Этот список был необходим для составления табеля на получение денег за сверхурочно произведённую работу. Желающих поработать сверхурочно, Василий набирал из членов машинной команды, по личной рекомендации старшего механика. Возглавил список сам стармех. За ним следовали фамилии второго механика и Василия, а замыкал список моторист Серёга. Розовощёкий моторист был ровесником Игоря. Он только закончил Невельскую мореходку, но не смог набрать плав ценз, необходимый для получения рабочего диплома на звание «Судового механика третьего разряда». Сереге не хватило ровно две недели до общепринятых восьми месяцев и СРТ-М «Рощино» стал для него лучшим вариантом для выхода из сложившейся ситуации. Таким образом, вакантным оставалось всего одно место, и эту вакансию в своём списке Василий предложил Игорю, найдя его в совместной каюте.

— Сидишь, Светило, мозги паришь? — с иронией, обратился он к своему соседу, обнажая в дружеской улыбке ровный ряд белоснежных зубов.

— Так, небольшой план работ на месяц составляю, — нехотя ответил Игорь, почесав колпачком шариковой ручки у правого виска.

— Всё это ерунда, Игорёк. Все эти планы, техобслуживание, профилактики — всё это бумажная бюрократия, а на деле всё совершенно по-другому выходит, понимать надо! Дело, есть дело, вот где надо проявлять свои деловые качества. — Громко выразил свою точку зрения рефмеханик, делая Мельниченко конкретное предложение, прежде чем «светило» успел ему возразить. — Ты вот что, давай к нам в «чёрную бригаду», нам позарез нужны сильные руки и горячие сердца.

— Танки топливные зачищать, что ли? — уточнил Игорь, прикрепляя в рамочку каютной карточки, висевшей у изголовья своей койки, собственноручно составленный план-график профилактических работ.

— Скрупулёзно подметил. Так что, записывать? — конкретно задал вопрос Василий.

— Записывай, записывай. Эх, где наша не пропадала? — закончив дело, на одном вздохе ответил Мельниченко и повернулся лицом в сторону собеседника.

Василий молча дописал в свой список фамилию Мельниченко, проставил инициалы, добавил домашний адрес Игоря и сложил листик так, что он уменьшился до размеров записной книжки, свободно входившей во внутренний карман шерстяного пиджака. Пряча записку в блокнотик, Василий привычным мановением руки вернул его на прежнее место и сделал Игорю короткое наставление:

— Значит так, Игорёк, как только войдём в нормальный режим работы, сориентируемся в обстановке и начнём помаленьку зачищаться. Для обеспечения нормальной работы, дружок, тебе надо подготовить несколько капитальных переносок, два-три хорошо заряженных взрывобезопасных аккумуляторных фонаря и парочку надёжных удлинителей, метров по двадцать каждый. Всё это касается твоей непосредственной работы по специальности, так вот, — немного помедлив, он перевёл дух, прикидывая что-то в уме и добавил. — Что касается самой зачистки, то инструктаж получим от дедушки перед началом работ. Работать будем вчетвером: я, ты, второй механик и моторист. Дедушка, разумеется, будет ответственным руководителем работ. Вот, в принципе и всё, что я хотел сказать. — Закончил свою мысль одухотворённый рефмеханик.

— Я, Вася, всегда готов, как пионер! — сострил Мельниченко, салютуя по-пионерски, правой рукой. — Главное, чтоб я был заранее предупреждён перед началом зачистки. Сам знаешь, как бывает: прежде, чем приняться за новую работу, надо закончить уже начатую.

— О чём разговор, браток? Усё будет тип-топ, як в найкращих домах Лондона и Парижа, а зараз пора руки мыть. Шо не кажи: война войной, а обед, як кажуть «по расписанию», — весело отшутился Василий старой доброй пословицей и принялся вымывать руки под струйкой тёплой воды.

Вымыв руки и переодевшись в чистую одежду, соседи по койко-месту, дружно пошли в кают-компанию. Пройдя несколько шагов по ровному коридору, они оказались в нужном месте. Здесь раздавался благоухающий аромат вкусной пищи, вероломно вонзаясь в носоглотки проголодавшихся рыбаков.

Обед был в самом разгаре. Свободные от вахты члены экипажа во главе с капитаном уже аппетитно работали столовыми приборами, тщательно пережёвывая и медленно, с большим удовольствием, поглощая свежеприготовленную еду. Попросивши у капитана «разрешения», Игорь с Василием пожелали обедавшим рыбакам «приятного аппетита» и сели на свои места за столом.

Кают-компания представляла собой салон, соответствующий по габаритам шести каютам средних размеров. Вдоль бортов кают-компании тянулись в одну линию два стола, имевшие до четырёх метров в длину и метра полтора в ширину. Они были намертво привинчены к палубе металлическими болтами. С левого борта столовались лица рядового состава, а с правого — командный состав. На каждом столе находились две супницы, аппетитно извергающие аромат первого блюда, две хлебницы, наполненные тонко нарезанным обыкновенным магазинным «кирпичиком», так как в коротких рейсах камбузный персонал хлеб не выпекал, вполне хватало полученного на береговых продовольственных складах. Ещё там было по несколько приборов с различными специями: солью, перцем и русской горчицей, а так же приборы для непосредственного приёма пищи. Судно слегка покачивало с борта на борт и, кушая первое, тарелку приходилось придерживать рукой, чтобы её содержимое не пролилось на чистую белую скатерть. А содержимое в этот день было сказочно вкусным и пленительно аппетитным. Судовой кок, Пал Петрович, как его величали рыбаки, немного лысоватый и круглолицый мужичок, с пышными пшеничными усами под маленьким острым носом и слегка выпуклыми глазами выше румяных щёк, оказался очень шустрым по натуре и любителем поговорить. Порой он так быстро говорил, что тяжело было разобрать сказанную им фразу. Что же касается его кулинарных способностей, то этими качествами он спокойно мог конкурировать с поварами любых фешенебельных ресторанов. Этот обед порадовал рыбаков отличным гороховым супом, приготовленным Петровичем на наваристом бульоне из копчёных рёбрышек. На второе, он подавал смачно подрумяненное жаркое со свининой, искусно приготовленное в духовке. На закуску был салат из квашеной капусты, заправленный душистым растительным маслом с добавкой сахара. Салат получился очень пикантным и под жаркое шёл за милую душу. А в заключение трапезы подавался компот, сваренный из отборных молдавских сухофруктов. Он находился в большой эмалированной кастрюле зелёного цвета, стоявшей на самодельной железной подставке у выхода из кают-компании. В кастрюле плавал полулитровый черпак с длинной ручкой из нержавейки. Закончив обедать, каждый член команды брал на столе свою кружку, подходил к кастрюле и выпивал этот кисловато-сладкий напиток в полное своё удовольствие. Подводя итог под этим приятным мероприятием, рыбаки чистосердечно благодарили Пал Петровича за хитроумное искусство повара и отправлялись на отдых, если представлялась такая возможность. Но на этот раз свободным от вахты рыбакам, живущим по-особому распорядку, не пришлось смачно «придавить комарика», их ожидало трудовое участие на подвахте.

Спустя полчаса после обеда, начали поднимать трал. Василий с Игорем, едва успев перекурить, облачились в прорезиненные рыбацкие робы, обули в раздевалке длинные резиновые сапоги и вышли на шкафут «править подвахту». Подвахта заключалась в освобождении трала от выловленной рыбы и дальнейшей её сортировке.

Получив команду от капитана, старший механик привычно запустил траловую лебёдку. Испустив характерный протяжный вой, лебёдка сделала несколько холостых оборотов и начала наматывать на массивный стальной барабан, крепко сплетённый металлический ваер (трос), подтягивая через бортовой силовой блок, тянувшийся вдоль борта трал. Когда трал вывалили на стальную палубу шкафута, его кутец напоминал огромную плотно набитую кишку с длинным, сходившимся в конус, концом. Кутец трала был полностью набит дарами Нептуна. Вывалив содержимое на палубу полубака, рыбакам открылась прелестная картина сверкающая серебряным цветом всевозможной разнообразной рыбы. Сверкающая живая горка пестрела замысловатыми узорами из морской живности. Чего только не было в этой скользящей, прыгающей и ползающей смеси? Никто не в силах подробно описать это великолепное богатство прибрежных вод Татарского пролива. Для Игоря, впервые вышедшего на прибрежный лов, вся эта кутерьма казалась немыслимым сказочным сном. Никогда в жизни ему не приходилось видеть такое количество обитателей морской пучины, да так, что всё можно было самому потрогать, воочию убеждаясь в реальности настоящего улова. Больше всего в этой огромной рыбной сутолоке насчитывалось серебристо-серой наваги. Её Пал Петрович тут же вылавливал из скользящей кучи и сортировал в большой эмалированной кастрюле, чтобы к полднику приготовить свежие рыбацкие «жучки». Блюдо представляло собой обыкновенную свежевыловленную рыбу, запечённую в духовке спинками к верху, с различными специями и луком. Всё это хозяйство слегка присаливалось, в противень подливалось немножко воды, чтобы рыба не подгорела, а слегка притомившись, пускала собственный сок, и запекалась до готовности, впитывая в себя все ароматы специй. Пока Петрович собирал навагу, другие рыбаки заготавливали для личных потребностей, что кому кинулось в глаза. Одни брали охотоморскую селёдку, другие корюшку-зубатку, имевшую естественный запах свежесобранных огурцов. Среди всевозможного морского коктейля попадались и довольно редкие экземпляры, а именно кижуч и чавыча, горбуша и кета, жаль только, что не массово, а буквально поштучно. Иные чудаки собирали различных декоративных рыбок для последующего изготовления чучел на памятные сувениры. К таким рыбкам относились дракончики, лисички, рыба шар и даже местные бычки рогоносцы с большими нестандартными головами. Среди общего хаоса рыбной братии встречались и другие обитатели Нептунового царства. Опытному взгляду рыбаков сразу бросались в глаза слизкие продолговатые туши дальневосточных крабов, вяло шевелящих щупальце подобными конечностями и выбрасывающие на палубу тёмные пятна защитной жидкости. Попадали в трал и разнообразные виды морских звёзд, множество креветок-чилимов и деликатесных крабов. Крабов рыбаки разделяли на несколько групп: большие камчатские, с клешнями в добрую человеческую руку, шипастые королевские, мохнатики с жёстким мохнатым панцирем и песчаники, перемещавшиеся на длинных тонких лапках, словно сказочные пауки. Сообразительный моторист Серёга, мигом наполнил небольшую деревянную кадушку, из-под солёных огурцов, обыкновенной забортной водой, набросал туда лапок и клешней от королевских и камчатских крабов, запустил в кадушку кусок длинного резинового шланга, подключенного другим концом к паровому фланцу автоматического котлоагрегата «КОАВ-200», пустил пар. Через полчаса, когда изысканный деликатес был готов, вокруг кадушки стали собираться первые едоки, смело снимавшие пробу нежнейшего крабового мяса. Белое, с красновато-бледным оттенком, оно было настолько питательным, что съевши две-три лапки или парочку клешней, сразу чувствовалось насыщение. На смену тем, что уже успел насытиться, приходила следующая тройка рыбаков, желающая испробовать чудный смак солоновато-сладкой белковой массы, пока основная часть экипажа занималась распределением улова.

Пока рыбаки распределяли свой первый в этом рейсе улов, судно совершило рондо и, отдавши трал, проследовало в обратном направлении, параллельно пройденному курсу. Работа спорилась быстро, и горка улова стала заметно уменьшаться. Отдельные рыбаки, параллельно с основной работой, продолжали потрошить дары моря в собственных целях. Подбирая дальневосточных креветок, называемых на местном наречии «чилимами», обветренные солёными ветрами старые морские волки, запросто отделяли головки чилимов от хвостиков-шеек, обчищали шейки от панциря, доставали желе подобный белок и ели его сырым, подначивая на это дело неопытную молодёжь. Много в улове оказалось непромысловой рыбы. Среди них Мельниченко больше всех запомнил рыбу-собаку. Были там и другие декоративные рыбы: сказочные дракончики и остромордые лисички, а так же охотоморские бычки. Чёрные и серые, они представляли собой одну сплошную огромную голову с выпученными шарами мутноватых глаз. Нестандартная голова резко переходила в небольшой хвостик, и разобраться, где находилось туловище, было просто невозможно.

За этот небольшой промежуток времени Игорь открыл для себя столько всего нового и интересного, что полученное впечатление осталось с ним на всю оставшуюся жизнь. Не отрываясь от других рыбаков, Игорь смотался в аккумуляторный отсек. Там он перелил дистиллированную воду в пустую десятилитровую бутыль, из-под щелочного электролита, освободивши две трёхлитровые банки. Взял ещё эмалированное ведро и, выйдя на полубак, начал собирать в него крупных чилимов. Игорю хотелось сделать приятный сюрприз из даров моря одной знакомой семье, с которой связала его судьба по прибытию на Сахалин. Уж очень не терпелось Игорю отблагодарить этих добрых и отзывчивых людей, что оказали ему радушный приём на сахалинской земле. Он несмело собирал отборные креветки, отрывал у крабов лапы с клешнями и бросал собранные трофеи в ведро. Продолжая сортировать рыбу и отбирать, приглянувшиеся трофеи, Мельниченко думал о, недавно прожитых днях, произвольно уходя в свои мысли.

Вспомнилась ему мореходка в красавице Одессе, ставшая за четыре года учёбы родной альма матерью. Последние напряжённые дни учёбы. Переживания во время сдачи государственных экзаменов. Оставшиеся далеко на материке родители, друзья, товарищи и полюбившаяся подруга Лора. Приятно теребили память несгладимые впечатления от выпускного вечера, который весело праздновали всем выпускным курсом, преподавателями и приглашёнными гостями в уютном экзотическом ресторанчике «Глечик», построенном в стиле старинного украинского хутора на самом берегу Чёрного моря. Вспоминая отдельные моменты недавно прожитых дней, нельзя было забыть ту прекрасную, полную необузданного желания и неукротимой энергии, жизнь. Жизнь, с наслаждением прожитую среди самых близких друзей и любимой подруги. Особенно последнюю неделю, проведённую перед вылетом на Сахалин в, дышащей бархатным сезоном тёплого сентября, жемчужине у моря, городе-герое, любимом городе Одессе.

… В те незабываемые сентябрьские дни начала бархатного сезона или, как говорят в народе «бабьего лета», погода в Одессе стояла солнечная и не по-осеннему тёплая. Заранее договорившись со своими закадычными друзьями по мореходке, Кондратюком Славой и Мазурчаком Олегом, они встретились за неделю до вылета на работу в этом прекрасном уголке планеты. Хотелось провести последние свободные денёчки с шиком и блеском, за сэкономленные для этой цели деньги. Те впечатляющие солнечные дни, весёлые тёплые вечера и утомлённые любовной страстью ночи, заняли воистину достойные места в памяти закадычных друзей. Тогда они бурно наслаждались свободной и красивой жизнью славного южного города. «Ах, Одесса, жемчужина у моря…», — не зря так поётся в старой, всем известной песни. Что есть, то действительно есть. Ох уж, эти одесские пляжи! Незабываемые «Комсомольский» и «Отрада»! Приветливые «Ланжерон» и «Дельфин»! Знаменитая «Аркадия» и курортная «Черноморка»! А какие чудесные летние ресторанчики с весёлыми мелодиями местных напевов? Известный курсантской братии всех одесских мореходок — «Три пескаря», расположившийся в самом центре парка культуры и отдыха имени знаменитого украинского поэта, писателя и художника Тараса Григорьевича Шевченко. Летний ресторан «Глечик», манящий к себе старинным интерьером привольного украинского хутора. Неповторимый бар «Жемчужина» с превосходным видом на изумрудный прибой ласковых черноморских волн. И, как бы сказал любой одессит: «А шо вы имеете сказать за наши пивбары и шашлычные, где так дёшево и сердито мог тратить свои кровные червончики любой весёлый народ?» И факт останется фактом. Кто побывал в местном пивбаре «Гамбринус», тому в другие однородные места уже ходить не зачем. Где вас ещё встретят такой приятной музыкой и подадут самое свежее, с приятной прохладой, легко утоляющее жажду, пивко? А в нагрузку предложат, совсем ещё тёпленькие, варёные раки? Нигде! Даже не пытайтесь искать. И только в одесском «Гамбринусе» всё это было, есть, и дай Бог, будет всегда. А любимый всеми одесский парк имени Шевченко, и не только одесситами любимый, но и большей частью курортников, студентов, даже новоиспечённых абитуриентов, где собственно и Мельниченко со своими друзьями любил проводить свободные летние вечера. Где ещё, как не в Одессе, может находиться такое великолепное чудо, утопающее в зелени вековых каштанов и прижившейся в местном климате японской софоры, которая сбрасывает свои зелёные листики, только благодаря морозам. Дождавшись оттепели на земле, они становились одной сплошной скользкой однородной массой, покрывающей основную часть асфальтированных дорожек, растянувшихся по всему парку вдоль и поперёк всевозможными лабиринтами. Гуляя по аллеям парка, волей неволей попадёшь на аттракционы луна-парка или танцевальную площадку, под кодовым названием «Майдан», будоражащую летними вечерами жилые кварталы близлежащих домов, громкой, самой популярной в те годы, музыкой. Особенно запал Игорь на песню Аллы Пугачёвой «Звёздное лето», куплеты которой постоянно вертелись у него в голове: «…Лето, ах лето, лето звёздное будь со мной…»

Да?! Прощались тогда друзья со своими возлюбленными, затаив глубоко в душе уверенность в вечной любви и преданности. После чарующих любовью вечеров, разлука казалась горькой и печальной. Однако все верили, что любовь будет вечной и, что будет ещё много незабываемых встреч. Тогда никто не знал и даже думать не хотел о том, какую судьбу Господь подготовил для каждого из них. Что жизнь всё так устроит, как подвластно только одному Богу и никакие чудодейственные напитки не смогут вернуть всё вспять. Всё решится само собой, но уже по-другому, совсем новому сценарию, откорректированному временем и самой жизнью. Но тогда об этом никто не думал. Тогда, прощаясь в шумном одесском аэропорту, по щекам девушек бежали мелкие струйки горьких слёз расставания, а печальный взгляд улетающих друзей, пытался убедить их, что через год будет радостная встреча, и она станет решающей вехой их судеб. Только судьба остаётся судьбой, и нет чудес, что смогли бы её изменить. Друзьям ничего не оставалось, как сократить грустное расставание до минимума и пройти на регистрацию. Регистрация пассажиров рейса «Одесса-Москва» проходила быстро и слажено, а спустя несколько минут, уже налегке, освободившись от чемоданов, ребята стояли в фойе аэропорта и дарили девчонкам прощальные поцелуи. Внезапно, дикторский голос пригласил пассажиров, улетающих в Москву на посадку в самолёт. Простившись с подругами, друзья подошли к стойке паспортного контроля, прошли рамку металлоискателя и оказались на плацу аэродрома, поджидая автобус. В запасе оставалось несколько минут и Олег с Игорем решили их использовать для последнего прощального поцелуя, нарушив при этом установленный администрацией порядок. Они перепрыгнули через небольшой турникет и оказались возле забора, состоящего из натянутой крупноячеистой сетки рабицы, за которой находились девушки. Парни хотели последний раз прижать в свои объятия, расстроенных разлукой девушек. Хотели ещё раз взглянуть в их печальные глаза, понимая, что разлука предстояла быть долгой во временном пространстве и далёкая по расстоянию. Но, увы! Не суждено им ещё раз обнять своих девчонок. Оказавшись в нейтральной зоне, не дойдя пару шагов сетчатому забору, в ячейки которого вцепились ручонками их подружки, друзья оказались задержаны нарядом милиции для привлечения к административной ответственности. Чтобы быстро уладить инцидент и не опоздать на самолёт, парни отстегнули из своих кошельков по четвертному и, благополучно повторив пройденную процедуру с металлоискателем, заняли места в подоспевшем автобусе. Ещё пару минут, и вся троица дружно сидела в салоне самолёта «Ту-134», разогревающего запущенные турбины. Повинуясь поставленному голосу молоденькой стюардессы, ребята послушно пристегнули ремни безопасности и молча летели до самой Москвы, оставаясь под глубоким впечатлением от уходящего в небытие дня.

В столице друзьям предстояла пересадка на рейс «Москва-Южно-Сахалинск». Но не тут-то было. Свободных мест на этот рейс не оказалось, и Кондратюк предложил переоформить билеты на рейс «Москва-Хабаровск», где на удивление, места ещё были. Так и поступили. Спустя полтора часа, ребята комфортно устроились в мягких креслах шикарного аэробуса «Ил-68». Уснувши на время перелёта, они так и летели до самого Хабаровска. Перелёт был беспосадочным и длился восемь часов. Однако по прилёту в Хабаровск, минуя восемь часовых поясов, время на часах пришлось перевести на восемь часов вперёд, и время перелёта автоматически становилось шестнадцатичасовым. Из Москвы улетали в полдень, а в Хабаровске приземлились под утро. Сладко выспавшись в аэробусе (за последние дни это был для них самый длинный сон) переутомления из-за часового барьера никто не из ребят не ощутил.

Дальше снова было препятствие. Южно-Сахалинск не принимал самолёты по метеорологическим причинам. Там второй день стоял густой туман, и надежды на скорое прояснение у метеорологов не было. Решили ехать поездом до порта Ванино, затем паромом до Холмска. На ЖД вокзал поехали первым рейсовым автобусом. Там проверили расписание поездов до Ванино. Единственный поезд отправлялся после полудня. Билеты продавались в кассе предварительной продажи и, благодаря маленькой очереди, друзья быстро их купили. Времени в запасе было достаточно, и ребята решили немножко прогуляться по привокзальному району. Чемоданы решили сдать в камеру хранения и налегке вышли на привокзальную площадь, начиная знакомство с новым городом. Проверив своё финансовое состояние, друзья обнаружили, что сидят на непредвиденной мели. У них на троих, в общей сумме, оставался один четвертной. Билет на паром стоил около девяти рублей на человека. Таким образом, денег хватало тютелька в тютельку. А как жить оставшееся время? Вот в чём состоял основной вопрос. Ведь на обустройство и получение подъёмного пособия понадобится некоторое время и это время надо как-то прожить? Поскребли по карманам, проверили заначки. Мелочью наскребли ещё три рубля. Неожиданно для всех, Славик обнаружил в обложке паспорта заныканный несчастный пятерик. Решив, что на оставшиеся деньги можно протянуть пару деньков, парни прошмыгнули проезжую часть и оказались в небольшом привокзальном скверике, откуда и начали свой познавательный путь по незнакомому городу. Погода, вопреки множеству рассказов об этом далёком крае, стояла тёплая и безветренная. Воздух был несказанно чист и благоухал опьяняющим озоном. По мелким лужам, стоявшим в прогибах асфальта, легко определили, что дождь, в последнее время, был довольно частым гостем этого города. Пока они гуляли, наслаждаясь красивыми пейзажами краевого центра, время постепенно подкралось к отметке «одиннадцать». Кое-кто уже был готов, кинуть что-нибудь в проголодавшийся желудок. Первым сдался Кондратюк, предлагая товарищам перекусить в привокзальной закусочной. Пришлось экономно отложить, спрятанные на это дело, оставшиеся восемь рублей. Закусочная находилась рядом с вокзалом со стороны перрона. Оказавшись внутри буфета, особо не блиставшего чистотой, они начали знакомство с ассортиментом. Цены не кусались, и за несколько рублей, вполне можно было утолить проявившийся голод. Конечно, в условиях Дальнего Востока за восемь рублей особо не шиканёшь, и друзьям-горемыкам пришлось затягивать пояса, ведь до Сахалина оставалось около двух суток пути. Один дальневосточный поэт очень тонко высказался по такому случаю, изрёкши запомнившуюся фразу: «…Здесь сто рублей — не деньги, сто километров — не расстояние, цветы без запаха и женщины без изюминки…» Друзьям скверно было на душе. Ещё день назад они так легко тратили свои накопления в одесских ресторанчиках, а теперь приходилось считать какие-то копейки. Потухшее, за последние часы настроение, уже не блистало былым оптимизмом. Места в буфете были стоячие. Свободных стоек не оказалось, и ребята решили пришвартоваться в дальнем углу у крайней стойки, где неторопливо наслаждался приёмом пищи одинокий статный мужчина средних лет. Мазурчак вежливо попросил мужчину присоединиться к его стойке и мужчина, согласно кивнув головой, пригласил их занимать свободные места. Удобно разместившись за стойкой, друзья неловко приготовили к употреблению свою скудную снедь: бутерброды с потемневшей подсохшей брынзой и по стакану клюквенного сока и с хищным аппетитом принялись за еду, не обращая внимания на своего соседа. А он, тем временем, спокойно наслаждался приёмом пищи, заканчивая доедать пикантный салат из кальмаров, густо заправленный майонезом. Салат находился в маленькой плоской тарелочке, что заняла место в тарелке большего размера, освободившейся после солянки из океанских трепангов. Как обычно, завязался непринуждённый разговор. Начал его сосед.

— Откуда будете, ребята? — спросил он, нагнувшись к пузатому портфелю, что одиноко стоял на кафельном полу.

— С Одессы, — коротко ответил Игорь, направив удивлённый взгляд в сторону незнакомца.

— И куда? — не унимался мужчина, с интересом рассматривая парней.

— Следуем на Сахалин, — продолжил разговор Игорь, уточняя ответ. — Закончили Одесскую мореходку и едем по распределению: кто куда. Я еду в Невельск, а мои друзья (он показал рукой в сторону Олега и Славы) едут в Корсаков.

Выслушав Игоря, незнакомец извлёк из своего портфеля пол литровую бутылку водки торговой марки «Пшеничная» с яркой белой этикеткой, на которой красовался пейзаж с изображением пшеничного поля и покосившейся хатки-мазанки. Бутылка была закупорена завинчивающейся пробкой, которую незнакомец с треском сорвал и в быстром темпе отвинтил, продолжая начатый разговор:

— С вами всё ясно? А почему так скудненько кушаете? Никак аппетита нет?

— Аппетит есть, да деньги на исходе, — откровенно признался Славик, желающий добавить в свой рацион ещё какую-нибудь пищу. Он был плотного телосложения и высокого роста и в мореходке всегда получал дополнительный паёк.

— Что ж так? — продолжал интересоваться сосед, усердно изучая Славу насквозь сверлящим взглядом.

— Немножко не рассчитали ресурсы, — вступил в разговор Олег, доедая последний кусочек бутерброда.

— Так иногда бывает, — поддержал ребят мужчина, продолжая разговор. — Ну что, мужики? Мне одному не хотелось, но раз есть компания, тут хош не хош, а надо. Так что освобождайте свои стаканы и к барьеру!

Славик, пытался отговорить незнакомца от предстоящего мероприятия, но последний оказался настойчивее.

— Ладно, парни, не смущайтесь. Давайте употребим за знакомство, — предложил мужчина нейтральный тост, ловко наполняя пустые стаканы ровно на один профессиональный глоток, словно под линейку.

Разлив всем поровну, он спрятал бутылку с остатком продукта на пустующий рядом подоконник и вежливо отрекомендовался:

— Зовут меня Илья, можно Иванович. А работаю я, парни, на плавбазе Советская Конституция» вторым электромехаником, одним словом, тоже из рыбаков.

— О! — обрадовано воскликнул Игорь и чуть замешкавшись, продолжил. — А мы, ведь, тоже электромеханики.

— Тем более, коллеги, это дело непременно надо вспрыснуть, — сказал Илья Иванович и, показывая личный пример, одним махом осушил содержимое своего стакана.

Следуя его примеру, друзья повторили показанный им маневр, а Илья Иванович достал из портфеля два яблока, разрезал их на несколько частей карманным ножиком с выкидным лезвием и предложил своим новым знакомым:

— Закусывай, мужики! Не боись, мытые.

Ребята взяли по дольке яблока и стали закусывать, а Илья Иванович потянулся за бутылкой, разлил поровну остатки и, поднимая свой стакан, предложил новый тост:

— Ну-кась, молодое пополнение, поднимай стаканы, и выпьем за нас, за рыбаков!

Все дружно осушили стаканы, после чего завязался продолжительный задушевный разговор, в результате которого, Илья Иванович расчувствовался, достал из потайного карманчика джинсовых брюк купюру номиналом в двадцать пять рублей и, вручая деньги Игорю, заметил:

— Вот, значится так, рыбачки, чем могу, не обессудьте. Думаю, если экономно, то на пару деньков вам хватит, а там, глядишь, подъёмные выдадут, и потечёт жизнь ручьём. Только так и не иначе. Берите, берите, ребятки и не надо смущаться. — Он окинул парней добродушным взглядом, осуждая их нерешительность и, обнимая Игоря за плечи, сунул ему в нагрудный карман джинсовки фирмы «Монтана» свёрнутую в трубочку купюру.

— Не надо, Илья Иванович, — попытался остановить его Игорь. — Вы нас ставите в неловкое положение.

— Бери, сынок, бери и не смотри на меня такими удивительными глазами, — решительно заключил бывалый рыбак. — Считайте, что это беспроцентная ссуда, а разбогатеете, тогда вернёте. Думаю, что любой другой рыбак поступил бы аналогично.

— Да, нет же! Ну, что Вы? — совсем растерялся Мельниченко, и всё же, со словами благодарности принял подвернувшийся кредит, перепрятал деньги в пустое портмоне.

Именно так тогда закончился для друзей их первый обед на дальневосточной земле. Ещё не один раз приходилось Игорю вспоминать эту незабываемую историю, разбирая в своих юношеских мыслях благородный поступок Ильи Ивановича. Подобный поступок такого масштаба в его жизни был первым, и он достойно его оценил, понимая размах загадочной души дальневосточного рыбака, что так просто, выручил их. «Да, — подумал тогда Мельниченко. — Возможно, и я в такой ситуации поступил бы аналогично». Ведь иначе нельзя. В детстве мать поучала: «Делай людям добро, и оно вернётся к тебе во сто крат добротой других людей».

Закончив весёлую трапезу, все вместе, дружненько направились в сторону ЖД вокзала. Выяснилось, что Илья Иванович ездил на побывку к своей старенькой матери в белорусский городок Витебск на свою малую родину. Теперь он возвращался в Холмск, в свою дружную семью, где проживал уже более десяти лет. Едет домой, а не за «длинным рублём», как думают простаки. В разговоре время пролетело быстро. И вот уже, чисто вымытые вагончики, поджидаемого поезда, стояли у первой платформы, сверкая белыми табличками «Хабаровск — Сов. Гавань». Состав замер в ожидании пассажиров, которые, словно муравьи, появлялись из различных закоулков, навьючив на себя багаж всевозможных габаритов. Расторопные пассажиры, то и дело, сновали взад и вперёд мимо стоящих вагонов, пытаясь найти свой, указанный в купленном билете. Подражая снующей толпе, друзья вместе с Ильёй Ивановичем прошли в помещение камер хранения ручной клади, получили свой багаж и, под влиянием всеобщего гипноза, заторопились на посадку. Сначала посадили Илью Ивановича, запомнив его вагон и номер купе.

— Дорога дальняя, ребятки, так что заходите, продолжим наше знакомство, — сердечно приглашал заметно повеселевший рыбак, прощаясь с молодыми коллегами.

Расставшись со старшим товарищем, друзья быстро нашли нужный вагон и предъявили проездные билеты пожилой проводнице с небрежно накинутым на хрупкие женские плечи форменным пиджаком и, сбитой на затылок, шапочкой-беретом. Она внимательно проверила билеты, аккуратно разложила их в кожаной папке с множеством карманчиков и с приветливой улыбкой пригласила юношей в вагон. Быстро ориентируясь в обстановке, друзья отыскали своё купе, заняли его и начали там обустраиваться. Когда вещи уже были разложены, а разгорячённые до пота друзья, присели перед дорожкой на нижних полках, в дверях появилась пожилая женщина, торопливо проталкивающая впереди себя массивный чемодан. Мельниченко поднялся и помог ей справиться с её неукротимым чемоданом, тут же предлагая ей занять нижнюю полку, а сам убрал лежавший там дипломат на верхнюю полку, и присел рядом возле Славика. Войдя в купе, женщина приветливо поздоровалась, поблагодарила Игоря за оказанную помощь и попросила ещё раз ей помочь с доставкой части, оставшегося на перроне, багажа. Друзья с радостью согласились и последовали следом за женщиной. Вещи находились в пяти метрах от вагона. Плотно набитый походный рюкзак одиноко стоял в сторонке, а дальше от него находилась большая дорожная сумка и, приблизительно, двухметровый свёрток, напоминавший форму цилиндра. Игорь взял крупногабаритный свёрток, а Слава с Олегом прихватили остальное. Первым пробрался в вагон Мельниченко, взгромоздивши свёрток на правое плечо, за ним последовали Мазурчак и Кондратюк. Женщина же торопливо шла за своими помощниками не переставая повторять:

— Спасибо, вам ребятки! Большое спасибо! Даже не знаю, чтобы я без вас делала? Сам Бог мне вас послал. Ой, спасибо-то какое!

Уже в купе, друзья помогли разобраться попутчице с её вещами, раскладывая их поудобней: что полегче — на третью полку, а что потяжелее — под низ. Свёрток, как раз, еле-еле поместился в помещении купе и его оставили на полу, плотно прислонив к правой нижней полке.

Позже, когда поезд тронулся и стал набирать скорость, парни выяснили, что попутчицу звали тётя Маша, а ехала она, как и Мельниченко, в городок Невельск, где имела счастье проживать со своей большой семьёй. Всё дорогу тётя Маша неустанно рассказывала про Крым, где она проводила отпуск, вставляя в свои рассказы кое-какие подробности о своей семье. Так парни узнали, что тётя Маша сама вырастила трёх дочерей. Старшая была замужем, а тётя Маша имела внучку и уже была бабушкой. Средняя дочь готовилась к замужеству, а младшая была студенткой и училась в Дальрыбвтузе города Владивостока. Её зятья, как настоящий, так и будущий, работали судоводителями в Невельской базе тралового флота. Благодаря такой разговорчивой попутчице, до порта Ванино друзья узнали все подробности её биографии, вот только о муже она не промолвила ни слова, сами же ребята о нём спросить не решались. Так и ехали всю дорогу, слушая в основном свою попутчицу, разбавляя её рассказы небольшими перекурами в тамбуре. Один раз сходили навестить Илью Ивановича, послушать его рассказы о рыбацких буднях. Это уже потом, когда Мельниченко подружился с семьёй Митрофановых, ему стали известны многие подробности их семейной жизни. Тогда он узнал о трагической участи главы семьи, мужа тёти Маши. Он находился на промысле, когда несколько судов оледенели в Охотском море и все, как один пошли на дно. Это была для невельчан и всего Сахалина трагедия века. В честь погибших, на одной из ближних сопок соорудили гранитный памятник, безмолвно возвышающийся над городом рыбаков.

В порт Ванино поезд прибыл утром. Предстояла пересадка на паром «Сахалин-3». И, хотя паром считался железнодорожным, погружали в него только товарные вагоны, а пассажиры поездов брали билеты и размещались в каютах и пассажирских салонах универсального судна. Выгрузив часть пассажиров, поезд тронулся в путь до порта Советская Гавань. А на паромной переправе полным ходом шла погрузка товарняков и прибывающих пассажиров. Небольшие маневровые тепловозы заводили в распахнутое чрево кормовой части парома по несколько вагонов и уплотняли их на каждой ветке длинных рельс грузовой палубы. Оперативно купив билеты, друзья помогли тёте Маше с доставкой багажа, а через полтора часа, удобно разместившись в мягких креслах пассажирского салона, следовали Татарским проливом к берегу далёкой мечты, становившейся близкой реальностью — острову Сахалин.

С первого взгляда паром поражал пассажиров своими гигантскими габаритами. Но, несмотря на его мореходные качества, тяжёлые свинцовые волны Татарского пролива приводили эту стальную громадину, своей неугомонной движимой силой, в непривычное монотонное движение, называемое на флотском языке «килевой качкой». Многим пассажирам такая качка была не под силу, и они уходили дышать свежим воздухом на открытую площадку верхней палубы, находившуюся на юте. Те из них, кто был выносливее, молча уходили в себя, побеждая качку крепким продолжительным сном. Те же, кому качка не доставляла никаких неудобств, весело проводили время в злачных местах: буфете, баре и в, блиставшем чистотой, судовом ресторане. Время на месте не стояло и уже подкрадывалось к полудню, но из-за качки, желающих отобедать было не густо и в злачных заведениях оставалось достаточно свободных мест, чтобы скоротать тянувшееся время. Наши герои были ребята флотские, успевшие хлебнуть солёной морской водицы на курсантских плав практиках и, не придавая качке особого значения, зашли в уютный маленький буфет слегка перекусить. С деньгами было не густо и на лучшее время провождения они не рассчитывали. В буфете они увидели Илью Ивановича, встретившего среди пассажиров старого приятеля и, уже впятером, они продолжили затянувшийся обед, приятно угощаясь за счёт своего нового знакомого и его товарища, как выяснилось, тоже рыбака. Благодаря дружному застолью, время в пути шло быстро. Друзья, слегка возбуждённые приятным, кисло-сладким венгерским вином «Котнари», поочерёдно спускались в пассажирский салон проведать тётю Машу и оставленные на неё вещи, после чего снова возвращались к застолью.

Во второй половине дня прибыли в порт Холмск. Лаская пассажиров ласковыми лучами, присевшее к горизонту солнце всё ещё стояло над горизонтом, окрасив западную часть пролива багряным закатом. Холмск оказался крупным торговым и рыбным портом. На рейде величаво стояли большие океанские сухогрузы и несколько огромных рыбоперерабатывающих плавбаз, а множество маломерных судёнышек, шныряли по укромной приветливой бухте в разные стороны, выполняя какую-то определённую и свойственную только им работу. Вдоль причальной стенки торгового порта, работая длинношеими стрелами или просто в ожидании работы, продолжали свой нескончаемый трудовой день — громоздкие портальные краны «Ганцы». Несколько рыболовных траулеров и возвышающиеся внушительными размерами плавбазы, пришвартованные к незавидному причалу в отдельной бухточке рыбной гавани, походили на небольшой плавучий городок. У причала торгового порта продолжали выгрузку два японских сухогруза, небольших размеров и невзрачных на вид, а большой отечественный лесовоз ледового класса, загружался рядом, поглощая в свои трюма, маломерный и отборный по толщине, лес-кругляк. Пройдя мимо торгового порта, паром совершил маневр и причалил к специально оборудованному причалу, где находились ещё два, похожих на своего собрата, одинаковых парома. После швартовки и пограничных формальностей, началась высадка пассажиров, а затем и вагонов. Остров Сахалин был особой пограничной зоной, и причал охранялся пограничным нарядом, а выход в город был оборудован специальным турникетом, где два пограничника неустанно проверяли документы прибывших пассажиров. У наших ребят были на руках направления на работу, у других пассажиров особые отметки в паспорте или командировочные предписания, что давало право для высадки на берег. Таким образом, документы в друзей оказались в порядке, и они гордо ступили на сахалинскую землю, встретившую их вечерней прохладой и чистым глотком насыщенного кислородом воздуха.

За контрольно-пропускным пунктом пассажиров встречали родственники и предлагали свои услуги настойчивые таксисты. Ребят никто не встречал, и они спокойно следовали за тётей Машей, помогая ей с багажом. Вдруг из толпы встречающих, выбежали парень и девушка, подбежав к тёте Маше, они обрадовали её своим внезапным появлением. Это была её средняя дочь с будущим зятем. После тёплой встречи, тётя Маша представила будущей чете своих юных попутчиков. Друзья по очереди пожали руки Светлане и Володе, назвав свои имена. Тем временем, готовый к отправке на Корсаков дизель-поезд, уже томился у перрона под всеми парами. Всё было рассчитано так, чтобы прибывшие пассажиры смогли быстро разъехаться во все уголки большого острова. Илья Иванович со своим приятелем, тоже прошлись вместе со всеми до ЖД вокзала. У вокзала все распрощались. Илья Иванович с приятелем сели в такси, уезжая вглубь города, Володя куда-то отлучился, и тётя Маша никак не могла нащебетаться с дочерью, а друзья-однокурсники, разделив девять рублей по трояку на троих, обнимались, крепко пожимали руки, обещая встречаться и вести переписку.

Володя объявился, когда поезд на Корсаков уже отправился. Как выяснилось, он ходил покупать билеты. Место у перрона занял новый состав, уезжающий в Невельск и Горнозаводск, названный местным населением «муха». Маленький тепловоз, гоняющий в южном направлении всего несколько вагонов, полностью удовлетворял запросы пассажиров. Тётя Маша пригласила Игоря ехать вместе с ней. Оказалось, Володя взял билет на всех, включая и Мельниченко. Игорь попытался вернуть Володе мелочь за билет, но тот от неё отказался, бравируя законом гостеприимства. Прихватив багаж, они все вместе прошли вовнутрь вагончика. Места в вагоне были сидячие и жёсткие. Этим разом мест хватало всем, даже остались свободные. Ехать пришлось не долго. Не успел Игорь с Володей обговорить насущные проблемы, как стали подъезжать к Невельску.

Ясное прежде небо, заволокло тяжёлыми тучами, а на город, встретивший прибывших «мухой» пассажиров мелким дождём, опустились сумерки. По лучам света, падающим из освещаемых центральную улицу фонарей, было ясно видно, что дождь становился гуще. Пока вышли на ближайшую автобусную остановку, пришлось изрядно промокнуть. Жалея Игоря, тётя Маша предложила ему ехать с ней. Ведь, ему в незнакомом городе, и деваться-то было некуда, кроме как остановиться в гостинице, где могло и вовсе не оказаться свободных мест. Поэтому Игорь быстро согласился с предложением своей добродушной попутчицы. Вскоре прибыл городской «Икарус» жёлтого цвета и они заняли стоячие места в задней части автобуса. Ехали молча и не долго. Каждый погрузился в свои мысли, которые уже вскоре пришлось потревожить. На четвёртой остановке пришлось выходить. Перебравшись через проезжую часть на противоположную сторону улицы, и проделав ещё несколько десятков шагов, они очутились возле желаемого дома. Тётя Маша проживала с дочерью Светланой в небольшом деревянном одноэтажном доме на четыре квартиры с двумя парадными. Квартира Митрофановых оказалась трёхкомнатной, имела отдельную кухню и небольшой коридор, из которого можно было попасть в совмещённый санузел. Тётя Маша оказалась очень гостеприимной хозяйкой и приняла Игоря, словно дорогого гостя. Ему сначала было неловко от окружившего его персону внимания, но постепенно он свыкся с ролью гостя и в сердцах благодарил Бога за такой подарок судьбы. Нашёлся у Митрофановых под стать Игорю спортивный костюм, в какой он тут же переоделся, чтобы дать своей одежде возможность высохнуть. Вскоре Володя натопил титан, и появилась возможность принять горячий душ, после чего было долгое застолье с запоздалым ужином. Насытившись домашней пищей, стали беседовать на различные злободневные темы, после чего Игорю предоставили чистую постель и он окунулся с головой в крепкий продолжительный сон.

Утром Игоря потревожил шорох движений в комнатах. Проснувшись, он сразу увидел стоявший у его изголовья стул, на котором лежала его высохшая и проглаженная одежда. Так после такой оказии между Игорем и семьёй Митрофановых завязались настоящие дружественные отношения, укрепляющиеся при любой возникающей возможности…

Внезапно нахлынувшие воспоминания развеялись в один миг, словно ничего и не было. Мельниченко работал на подвахте и не забывал выбирать приглянувшиеся трофеи для личной пользы. Ему хотелось сделать Митрофановым приятный презент, чтобы ещё раз отблагодарить тётю Машу не на словах, а на деле за её тёплое участие в его беспокойной судьбе. Он уже насобирал полную трёхлитровую банку отборной «царской» креветки, пару килограмм крупной корюшки и несколько больших камчатских краба, подкинутых рефмехаником, для последующей разделки на филе. Подобрал он и два краба мохнатика, предназначенных для изготовления чучел на сувениры. Между делом он продолжал работать совковой лопатой, перекидывая пересортированный улов из шкафута в носовую часть судна. Справившись с уловом, Игорь перекурил вместе с другими рыбаками, слушая безобидные рыбацкие шутки, затем взял необходимый инструмент и спустился в машинное отделение для производства профилактики преобразователя аварийного агрегата рулевой машины.

В кропотливой работе и удачной рыбной ловле дни пролетали довольно быстро. Под конец первой недели на шкафуте, в специально изготовленной загородке, собралось немало разносортной рыбы и прочих морских обитателей Татарского пролива. Капитан, тем временем, принял решение опустить трал ещё на несколько тралений и следовать в базовый порт для сдачи рыбы. Да, не тут-то было! Очередной улов обрадовал рыбаков множеством качественных камчатских и королевских крабов. Все крабы, как один, были крупные, при твёрдом крепком панцире и не имели повреждений. Первосортные крабы оценивались для промысловиков по четыре рубля пятьдесят копеек каждый, что равнялось, по тем временам, одному центнеру, выловленных в японской экономической зоне ивасей. Хотя промышлять крабов подобным образом категорически запрещалось.

Для этой цели на промыслы направлялись специальные суда краболовы. Краболовы имели на борту необходимые снасти в виде проволочных корзин, куда заманивали краба и целым поднимали на поверхность, не ломая конечности и не причиняя вреда другим его сородичам. Трал же, наносил многим крабам увечья, и они просто гибли, не принося никакой пользы. Настоящий улов насчитывал более тысячу крабов. За один такой улов на пай каждого рыбака выходила приличная сумма денег, терять которую никому не хотелось. Взвесив все «за» и «против», капитан на свой страх и риск, решил всё-таки сообщить о ценном улове высокому начальству в управление. Ответ пришёл на удивление незамедлительно и на радость всему экипажу — положительный. Страна готовилась к летним Олимпийским Играм и нужны были деликатесы для ублажения вкусов привередливых чужеземцев, а их катастрофически не хватало в закромах социалистической супердержавы. А тут такое чудо произошло! Столько первоклассных крабов и всего за одно траление! Упускать такую возможность, проявить свою значимость перед трестом «Дальрыба», начальству Невельской базы тралового флота тоже не хотелось. А тут ещё соцсоревнования, перевыполнение плана, сыграли свою действенную и немаловажную роль, и поэтому приняли решение готовить крабы для сдачи на базу рыбзавода, невзирая на запретный лов. Ведь на верху никто не будет выяснять, каким методом были выловлены эти крабы. Таким образом, экипажу представилась возможность внести свой непосильный вклад в наполнение закромов нашей могучей Родины нежнейшим деликатесным продуктом. После распоряжения капитана, рыб мастер проинструктировал команду, и закипела работа. Рыбаки аккуратно вытаскивали каждого краба и после одобрительного кивка рыб мастера отправляли добычу на кормовую площадку для последующей транспортировки в базу. Товарный краб передавали из рук в руки и складировали друг на друга, так чтобы они держались на верху конусообразной горки. На сдачу определялся только первосортный краб, у которого были целы все конечности и не повреждённый панцирь. Погода благоприятствовала. Было довольно прохладно, а к ночи прогнозировали заморозки. Крабы, придавленные друг другом и, благодаря прохладе, вели себя спокойно. Они замирали на одном месте, куда их определяла рука рыбака и больше не двигались. У забракованных крабов была другая участь. Они шли на переработку в частные руки и превращались в полуфабрикат, состоящий из чистого и полноценного белкового филе. Последующее траление дало рыбакам возможность ещё раз приумножить свой заработок — трал снова был набит крабами, но уже в меньшем количестве. После переработки улова на поверку вышло, что к первосортным крабам добавилось ещё четыреста особей. Члены команды тоже не остались в стороне и поживились ценным уловом. Кое-кому удалось нашкерить до десяти килограмм чистого крабового филе. Игорь не особо увлекался крабами, но для порядку тоже заготовил больше двух килограммов ценного мяса. Он упаковал своё добро в целлофановые кульки и спрятал в судовую морозильную камеру для дальнейшего хранения, как и остальные рыбаки.

День близился к исходу и над проливом опускались вечерние сумерки. Неяркая бледная луна, затянутая матовой серой мглой, ровно встала над вычерченным морским горизонтом. Воздух был наполнен свежими мартовскими заморозками, привычно оставляющими на влажной палубе, блестящие серебром льдинки. На шкафуте стоял тралмейстер и усердно руководил подготовкой трала к дальнейшей эксплуатации. Опытным взглядом он находил самые уязвимые места, успевшие прийти в негодность и, покрывая их отборным рыбацким матом, указывал подвахтенным матросам на необходимость ремонта. Рыбаки, привычные к различным передрягам судьбы, ловкими движениями рук, умело восстанавливали целостность трала самодельными бамбуковыми игличками, придавая ему первозданный вид. Тем временем судно изменило курс, направляясь в сторону базового порта. Утром траулер встал у причальной стенки Невельского рыбокомбината. Старший помощник капитана и старший механик распределили вахту по своим службам так, чтобы каждый, освободившийся от вахты рыбак смог сойти на берег. Электромеханик на вахте задействован не был и, отпросившись у «дедушки» до утра, он после обеда покинул судно. На берегу Игоря ждали заранее спланированные в рейсе дела. Взяв на прокат у моториста Серёги массивный портфель для морских трофеев, в светло сером полупальто, меховой кроличьей шапке и ещё не заношенных джинсах, он направился на задворки рыбокомбината, чтобы незаметно выйти за территорию, минуя главную проходную, следуя примеру старших товарищей. Недалеко за кирпичным зданием одного из рыбных цехов, вклинился кусок деревянного забора из «крупно-щелевых» досок, где находился тайный проход, для желающих сократить путь в город с, имеющейся в руках, малогабаритной ручной кладью. Легко протиснувшись в пролёт через отодвинутую доску, Игорь оказался в запущенном скверике, за стеной одиноко стоявшего осиротевшего здания. Дальше тропинка вела в сторону города, и он незаметно покинул территорию рыбокомбината. Нервы были на пределе. Он был взволнован и стыдился своего поступка. Ведь таких как он, в те времена, называли «несунами» и это было воровство социалистической собственности. А с другой стороны: что в этом криминального, если он взял для своей нужды немножко трофейных даров моря? Ведь не возьми он или другие рыбаки, этот забракованный товар, его бы переработали на тук и вскормили каким-нибудь животным. А, ведь, дефицит? Поэтому и было неприятно чувствовать себя подпольным воришкой. «Почему бы легально не разрешить брать экипажу какую-то бросовую частичку этого добра, — прикидывал про себя Мельниченко, пытаясь себя оправдать. Тогда бы не пришлось унижаясь, пробираться тайком мимо проходной рыбокомбината, словно последний рецидивист, а спокойно с гордо поднятой головой шагать мимо зоркой охраны, ничего не пряча и с честью встречать провожающие взгляды дотошных охранников. А эта мизерная частичка морских трофеев приятно дополняла бы не достающую, по мировым стандартам, заработную плату». Размышляя о несправедливости, он встряхнул свои джинсы, поправил полупальто и, словно ничего не произошло, вольготной походкой направился на автобусную остановку, находившуюся на улице Береговой. На остановке «Мореходное училище», он остановился и стал дожидаться своего автобуса, прикидывая в уме: кто в это время мог быть дома из семьи Митрофановых?

Вдруг из-за спины, раздался протяжный радостный возглас, и чья-то крепкая рука по-приятельски хлопнула его по левому плечу.

— Привет труженикам морей! — услышал Игорь за спиной бодрый голос. Он вздрогнул от неожиданности и резко повернул голову на звук приветствия. Перед ним стоял рефмеханик Санька, работавший с Игорем на СРТ-м «Гравёр». Игорь там был стажёром электромеханика, а Санька отрабатывал по направлению после окончания калининградского рыбвтуза. Там они и успели подружиться во время совместной работы за четыре месяца промысла в заливе Исиномаки у острова Хонсю.

В какой-то момент их глаза встретились, и на устах заиграла дружеская улыбка. Игорь протянул другу руку, тут же отвечая на приветствие:

— Здравствуй, здравствуй, друг любезный! Даже не надеялся на такую встречу, думал, что судно ещё в рейсе.

— Только позавчера вернулись. А ты как?

— После того, как ушёл на «Ступино», когда вам рейс продлили, недельку покутил в межрейсовом, затем получил рабочий диплом и направление на «Рощино». — Игорь сделал небольшую паузу, размял сигаретку, прикурил и, предлагая другу закурить из открытой пачки «Родопи», продолжил. — Сейчас на прибрежке работаем, добиваем технику до ремонта. Моторесурс дорабатываем, — уточнил Мельниченко, приятно затягиваясь. — А сам-то как?

Саня достал из предложенной пачки сигаретку, прикурил от своей зажигалки и, увиливая от ответа, спросил сам:

— И как работёнка?

— Работать можно, да и работа интересная. Недельку порыбачили, а сегодня пришли рыбу сдавать, но завтра поутру, снова на промысел.

— Торопишься? — снова спросил Санька, встряхивая пепел указательным пальцем в сторону урны.

— Я-то к знакомым хотел заехать, — ответил Игорь, повторно интересуясь. — Ты то как? Чего с женой не сидится?

Саня сделал глубокую затяжку, ловким движением пальцев правой руки стрельнул окурок в наполненную урну и, выпуская тонкую струйку дыма, тут же подхваченную порывом ветра, ответил:

— Один я сейчас, Игорёк. Малышка моя приболела, так жена с ней в детской областной больнице находится. Такие, брат, дела. Я только что из Южного Сахалинска вернулся, навещать ездил…

— Что-то серьёзное? — глядя товарищу в глаза, беспокоился Игорь.

— Желудок чем-то отравила. Сейчас уже легче, поправляется.

— Ну, слава Богу! — вздохнул облегчённо Мельниченко и, делая последнюю затяжку, отправил чинарик, по примеру товарища, в ту же самую урну.

— Может, ко мне махнёшь? — пригласил Саня, направив вопросительный взгляд в сторону товарища. — Что-то тоска заела в последнее время. Поехали, а?

— Раз ты просишь, да ещё так настойчиво, я просто не могу отказаться. Что не сделаешь ради товарища? — отшутился Игорь, принимая приглашение приятеля.

Не раздумывая долго, друзья перешли на другую сторону улицы и остановились на остановке «Мореходное училище» обратного направления. Не став ждать автобус, Саня остановил проезжавшее мимо такси. Машина мигнула правым поворотом и затормозила, прижавшись к бордюру в нескольких метрах за остановкой. Не прошло и десяти минут, как друзья оказались в Санькиной квартире. В комнате было тепло и уютно. Квартира находилась в хорошо сохранившейся японской фанзе, срубленной в два этажа из крепких пород дерева. Вопреки всему, фанза имела приличный внешний вид и готова была прослужить своим жильцам не один десяток лет. В её четырёх квартирах проживало четыре полноценные семьи, дожидавшиеся очереди на квартиры в новостройках. Саня включил телевизор и остановился на пробившемся японском канале «PM 11», транслировавшемся на острове Хоккайдо. Японцы, как раз, передавали новости. На мутном чёрно-белом экране старенького «Рекорда», чётко вырисовывался портрет руководителя социалистической супердержавы — Генсека ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева, занимавшего половину левой стороны экрана, остальную часть заполняли советские танки, лихо поднимавшие слежавшуюся горную пыль афганской земли. Диктор что-то говорила, но телевизор принимал только изображение, да и говорила она на непонятном японском языке. Но и без слов становилось ясно, что разговор шёл о событиях в Афганистане, где уже больше полгода шла настоящая война и наши молодые парни в солдатских робах принимали в ней непосредственное участие, оказывая, так называемую, «интернациональную» помощь. Конкретно об этой помощи ещё никто толком ничего не знал, так как пресса о войне не очень распространялась и много информации не давала, хотя многим матерям из пятнадцати сроднившихся республик уже пришлось хлебнуть несгладимого горя, оплакивая своих сыновей, вернувшихся домой в тяжёлых цинковых гробах, именуемых на военном языке «груз — 200». Передача новостей закончилась, и Саня переключил телевизор на «Останкино». Передачи на Сахалин транслировались через спутник и, в это время, шёл повтор очередной серии фильма «Адъютант его превосходительства». Фильм смотрели без энтузиазма, иногда обмениваясь скупыми репликами, затем отправились на кухню, где подогревался «холостяцкий» обед. Хозяин угощал залихватской рыбной юшкой, состряпанной из жирного палтуса и красного морского окуня. Юшку ели с аппетитом, опрокинув под неё по стопочке хорошей водки марки «Кристалл», продаваемой в магазинах «Альбатрос» по чекам «Внешторгбанка» и изготовленной в экспортном исполнении. После обеда устроили перекур на свежем воздухе, спустившись на хозяйское подворье, где у Саньки находился сарай для дровишек. Возле сарайчика лежали горкой метровые поленья-маломерки, предназначенные для распиловки на дрова. Саня достал из сарайчика пилу, называемую в народе «Дружбой-2» и предложил Игорю немного поупражняться. В работе время пролетело быстро и, когда солнце опустилось на уровень западного горизонта — друзьям осталось распилить последнее полено. Возле сарая быстро образовалась свежая горка аккуратных чурок, с которыми Саньке ещё предстояло сразиться в разминке с топором. Закончив работу, хозяин растопил печь, и они продолжили начатое в обед застолье. Снова сидели на кухне, доедая остатки юшки и допивая начатую бутылку «Кристалла». Затем перешли в комнату смотреть телевизор и маленькими порциями уничтожали всё тот же «Кристалл», закусывая бутербродами с крупнозернистой кетовой икрой, собственного посола. Диспутировали о войне в Афганистане, вспомнили трудовые будни на СРТ-М «Гравёр» и его команду. Приближалась полночь. Вдруг Игорь вспомнил о своём портфеле, одиноко стоявшем в коридорчике-прихожей. Он мигом кинулся в прихожую и, доставивши портфель, извлёк из него рыбацкие трофеи: трёхлитровую банку с креветками, пакетик оттаявшего крабового филе и полный целлофановый кулёк корюшки-зубатки.

— Чуть было не забыл, — взволновано промолвил Игорь, извлекая из портфеля его содержимое. — Возьми, Санёк, побалуешь своих, отвезёшь им в больничку, глядишь, и дела на поправку быстрее пойдут.

— Извини, Игорь, но как я это приму? Ты, ведь, для кого-то старался и вдруг, бац: на тебе — я нашёлся. — Неловко отпирался Саня, делая сердитую гримасу.

— Да, что ты и впрямь, как девица красная. Считай, это лично для тебя заготовил, — пытался успокоить приятеля Мельниченко, продолжая его уговаривать. — Ну, всё браток, не ломайся. Раз я не попал сегодня, куда хотел, значит, попаду в следующий раз.

Надеюсь, море за это время не оскудеет, так что никаких отговорок, — Игорь улыбнулся своей неотразимой улыбкой, обнажив ровный ряд красивых белоснежных зубов, и положил на журнальный столик банку с пакетами.

— Настырный же ты, дружбан. Придётся взять, коль от души, — сыронизировал Саня, разглядывая подарки.

Оценив подарки и уложив всё в холодильник, он выключил телевизор и пригласил Игоря пить чай. Чай Саня заваривал по особому дальневосточному рецепту, добавив к настоящему индийскому чаю горсточку сушеных листьев и веточек лианоподобного китайского лимонника, растущего в южных районах Приморского края. Чай пили с наслаждением, маленькими глоточками, заодно перекуривали в приоткрытую форточку, как говорится «на сон грядущий».

Ночь Игорь заночевал у друга, а поутру, за два часа до отхода траулера на промысел, прибыл на борт судна. Как только третий помощник капитана оформил все формальности с отходом, СРТ-М «Рощино» покинуло причал рыбокомбината и вышло в очередной короткий рейс. Для рыбаков снова начались расписанные по часам беспокойные рыбацкие будни. Мельниченко безукоризненно выполнял свои обязанности электромеханика, с пробудившимся рыбацким задором выходил на подвахту, снова собирал креветки и другие дары моря, подвернувшиеся под руки. В свободное от основной работы и от подвахты время, принимал участие в работе по зачистке топливных танков, с усердием влившись в коллектив «зондер команды», внося свою непосильную лепту на пользу общего дела. Для такой работы надо было, и одеться особенно. Пришлось надеть на себя тёплое полушерстяное трико, а уже на него старую изношенную робу, своевременно предоставленную рефмехаником. Для полного комплекта пришлось влезть в прорезиненный, герметичный рыбацкий комбинезон жёлтого цвета и, обувшись в резиновые сапоги, спустился через овальную горловину в исчадие ада, где царил спёртый устойчивый запах дизельного топлива. Это был первый топливный танк. Днище танка накопило на своей поверхности толстый слой слизкого шлама, и в сочетании с поперечными рёбрами, называвшимися «шпангоутами», затруднял продвижение внутри резервуара. Игорь сразу приспособился к передвижению внутри танка, и умело разместил там два взрывобезопасных светильника под напряжение 24 вольта. Для аварийного освещения он прихватил с собой ещё два взрывобезопасных аккумуляторных фонаря и приступил к работе. Им с рефмехаником надо было зачистить первый топливный танк, а второму механику с мотористом Серёгой — второй. Работалось с трудом и неприятно, но просто, без всякой специальной подготовки и большого ума, требовались только: выносливость, сноровка и деловой подход к делу. Для начала надо было очистить подволок, затем уже бортовые и поперечные переборки, а в завершение — днище. Вооружившись лоскутами старой ветоши, Игорь начал сгонять остатки топлива и шлама с подволока к бортам, а дальше к днищу. Вытерев верхнюю часть насухо, переходили к переборкам и днищу, где собирались между шпациями сгустки шлама, разбавленные соляркой. Всю эту жижу черпали совками, наполняя вёдра, которые с помощью крепкого фала поднимали наверх. Возле горловины дежурил «дедушка», он и принимал наполненные вёдра, а третий механик уносил их в кормовую часть машинного отделения и выливал содержимое в цистерну отработанного масла. Он был очень крупного телосложения и не пролазил в горловину танка, поэтому в зачистных операциях прямого участия не принимал, а был на подхвате. Когда покончили с остатками шлама и топлива, перешли к процедуре зачистки. Зачистка производилась острозаточенными металлическими скребками. Чистили всю поверхность танка от прикипевших смолянистых налётов и спрессовавшегося парафина. На заключительном этапе вся поверхность замывалась раствором каустической соды и вытиралась насухо чистой бельевой ветошью, после чего старший механик всё досконально проверял и делал выводы: считать работу законченной или сделать кое-какие доработки, доводя всё до нужной кондиции.

В один из обычных трудовых будней Игоря вызвали по общесудовой трансляции в ходовую рубку. Как обычно, первую половину дня, Мельниченко посвящал работе по заведованию. В данный момент он производил профилактику аккумуляторных батарей аварийного освещения. Внезапно за переборкой прозвучал голос капитана, усиленный в несколько раз судовыми динамиками: «Электромеханику прибыть в ходовую рубку!» Не зная причины, Игорь слегка замандражировал. Вдруг серьёзная поломка случилась? Вымывши грязные руки, он мухой метнулся в ходовую рубку.

— Разрешите войти? — спросил Игорь разрешения, переступая комингс входной двери.

Войдя в рубку, он стал за тубусом радара и замер в ожидании ценных указаний. Капитан оторвал взгляд от экрана работавшего радара и ровным командирским басом задал Игорю каверзный вопрос, игриво сверля электромеханика обжигающим взглядом:

— Мельниченко, кем собственно доводится вам подполковник Белик?

— В первый раз слышу эту фамилию. Никем, — растеряно ответил Игорь. — Я даже не знаю, кто это?

— Да-а!? Значит, не знаешь? — перешёл на «ты» капитан. — А он тебя, почему-то, знает!

— Так в чём, собственно, дело? Не томите, Виктор Иванович?

— В чём дело, в чём дело? Разговаривал он со мной по радиотелефону десять минут назад. Задал мне такой вопрос: «Работает ли у вас электромехаником Мельниченко Игорь Михайлович?» — Я, естественно, ответил: «Да, работает». Тогда он попросил передать тебе огромный преогромный привет и такую же огромную просьбу. Так, что бери ка ты, светило, ноги в руки и, не теряя на всё остальное драгоценное время, приготовь подполковнику немного крабового филе. Этак, кил на десять.

— Да не знаю я никаких подполковников, — искренне возмутился Мельниченко.

— Этот подполковник — военком города Невельск, — уточнил капитан. — А, ты, Игорёк, возможно, попадаешь под весеннюю призывную кампанию, вот он и дёрнул тебя на крючочек. Теперь, надеюсь, вы всё поняли, Игорь Михайлович?

— Да, — коротко ответил Мельниченко, немного придя в себя.

— Так что, готовь мзду, браток, — пошутил мастер. Улыбнувшись, он погладил поседевшую бороду, и снова прильнул к экрану радара.

Мельниченко покинул ходовую рубку, плотно прикрыв за собой двери. Он шёл на главную палубу и продолжал думать над словами капитана. Работать уже не было желания, а в голову, словно пчёлы на мёд, лезли различные каверзные мысли. Ему не хотелось верить в то, что для него уже готовится повестка в военкомат. Подписывая в управлении тралового флота договор сроком на три года, Игоря убедили, что от службы на этот срок будет дана отсрочка. А ввиду «особых обстоятельств» вообще организуют стажировку в подразделениях Тихоокеанского флота вместе с выпускниками Невелького мореходного училища рыбной промышленности. Идти на службу, не входило в планы Игоря и по другой причине. Он обещал любимой девушке приехать через год в отпуск, жениться на ней и забрать её с собой, заранее веря в условия контракта. Однако не тут-то было. Оказывается, всё в жизни может измениться одним росчерком пера подполковника Белика. «Интересная штука жизнь, — подумал Мельниченко, рассуждая про себя. — А в жизни всем управляет судьба. Наша судьба совсем не подвластна нашим личным интересам и запросам, зато мы подвластны ей всем своим естеством и она вправе решать за нас все наши житейские проблемы, согласно прогнозам, заранее спланированных разумом Всевышнего». Ему не хотелось верить, что по иронии судьбы, жизнь может круто поменять русло запланированного течения. Что один росчерк пера какого-то военкома подполковника, легко может вершить судьбами людей, невзирая ни на какие указы министерств, а руководствуясь только своими необузданными капризами. Он может решать всё по своему, и никто в этом городе ему не указчик, даже такой документ, как трудовой договор. Вероятно, такие люди, как подполковник Белик, могли любого призывника сунуть туда, откуда обратной дороги может и не быть. Размышления молодого юноши, воспитанного на основах марксистско-ленинской идеологии, привитой школой и мореходкой, зашли в коварный лабиринт возбуждённых мыслей. Это был мрачный безвыходный тупик.

Оказывается в такой справедливой стране, как великий и могучий Советский Союз, законы писаны не для всех. Для таких людей, как военком — это просто бумага, на которую можно закрыть глаза или махнуть рукой. Можно проигнорировать и всё поставить в такую реальную плоскость, чтобы иметь с любого дела личную корысть, пусть даже и не справедливо. А для искателей правды и справедливости, такие люди сделают всё, чтобы эту правду нигде и никогда не отыскать. Наивность молодого юноши, только ставшего на путь самостоятельной жизни, стала обрастать вопросами, несопоставимыми с образом строителя коммунизма. Фундамент этого образа стал давать непоправимую трещину, уступая место под закладку нового прочного фундамента в формировании юного характера — фундамента для новой самостоятельной жизни, новых жизненных отношений в обществе, где живёшь. Одним словом, началась необъявленная война между сознанием и подсознанием, что продолжается на всём промежутке человеческой жизни. Сознавая мерзость предстоящего поступка, Игорю вовсе не хотелось идти на поводу у военкома и поступать вопреки своей совести. Однако подсознание решительно толкало его на эту сделку с совестью, преследуя цель самосохранения, но толкая на путь неправды и преступления против устоявшегося мировоззрения. И это произошло. Произошло, невзирая ни на совесть, ни на самолюбие, игнорируя человеческое достоинство. Он принял решение: надо откупаться. Надо откупаться, не то все предполагаемые планы могли лопнуть, словно мыльный пузырь и всего на всего из-за какого-то пустяка — нескольких килограммов крабового филе. Выбор был сложным, но Мельниченко его сделал.

Впереди предстоял новый день, день новых открытий и новых жизненных дерзаний. Как, на зло, рыбалка в этом рейсе не блистала успехами. После первого траления кутец трала не обрадовал рыбаков ожидаемым уловом. Крабов в улове было очень мало, а в нескольких последующих тралениях, их вообще не оказалось. Выходя на подвахту, Игорь старался пополнять трофейные запасы в меру возможности, собирая креветки, корюшку и попадавшие изредка крабы. Он ещё надеялся прийти к Митрофановым с дарами Нептуна. К концу недели Игорь заготовил две трёхлитровых банки отборных крупных креветок и около трёх килограммов чистого крабового филе. Ещё несколько дней промысла не дали ощутимых результатов и Мельниченко не успел сделать значительного пополнения в свои трофейные запасы, но шкафут уже был наполнен всевозможной разно рыбицей, и судно взяло курс в порт. К вечеру, до сумерков, СРТ-М «Рощино» стояло у причальной стенки Невельского рыбокомбината. Незамедлительно начали разгрузку рыбы. Игорь в это время заканчивал зачистные работы в основной масленой цистерне. Весь грязный с ног до головы, в выпачканной резиновой робе он, словно неуклюжий чертёнок, скользил между шпаций, торопясь к заходу солнца закончить работу. Вдруг из горловины отчётливо послышался чей-то голос. Игорь пробрался ближе к горловине и услышал голос вахтенного матроса:

— Эй! Есть там кто? Светило, ты там? — разошёлся неугомонный вахтенный, пытаясь заглянуть вовнутрь горловины.

— Чего раскричался? Не глухой, слышу, — сердито ответил Мельниченко, появившись в овальном проёме горловины.

— Тебя на вызов. Мастер вызывает на шкафут, — уточнил вахтенный, поднимаясь с колен.

— Хорошо, я услышал. Скажи, что я сейчас приду, — успокоившись, ответил Игорь, пытаясь выбраться наружу из узкой горловины.

Сделав своё дело, вахтенный удалился вглубь машинного отделения, скрипя новыми кирзовыми «гадами» по чистым пайолам. Игорь, тем временем, медленно продвинулся сквозь узкий проём горловины и вылез из цистерны. Вытерев испачканные отработкой руки на сухо, он вышел на шкафут, высматривая капитана, что находился возле траловой лебёдки по левому борту и вёл дружескую беседу с пожилым мужчиной спортивного телосложения. На мужчине была спортивная одежда — с ног до головы: белые кроссовки фирмы «адидас», шерстяной спортивный костюм синего цвета, поверх него была одета защитного цвета ветровка, а на голове красовалась шерстяная шапочка, из-под которой виднелись коротко стриженные седые виски. Спортсмен стоял к Игорю спиной, и Мельниченко старался подойти к собеседникам так, чтобы не помешать внезапным своим появлением, оказавшись рядом в неотразимом чертовском наряде. Слегка кашлянув, он медленно приблизился к собеседникам и вежливо поздоровался с незнакомцем, вопросительно взглянув на капитана.

— А вот и сам Мельниченко, товарищ подполковник, — пробасил капитан, указывая правой рукой в сторону появившегося электромеханика и коротко добавил. — Извините, я вас оставлю. Дела, прежде всего.

— Хорошо. Спасибо. — Коротко поблагодарил подполковник, внимательно изучая Игоря.

Капитан удалился, не прощаясь, а Мельниченко остался стоять рядом с замаскированным в спортивную одежду подполковником, неловко потирая руками.

— Что скажешь, молодой человек? — звонким баритоном спросил, словно пропел подполковник, сверля юношу лукавыми мелко посаженными глазами.

— Ничего, — просипел Мельниченко в ответ на заданный вопрос, не находя других, более подходящих к данной ситуации, слов.

— Я подполковник Белик, это тебе о чём-то говорит? — не унимался мужчина, делая недовольную гримасу на гладко выбритом лощёном лице.

— А, так это Вы? — быстро нашёлся Мельниченко. — Вы по поводу…

— Просьбу мою выполнил? — перебил его подполковник резким командным голосом.

— Не совсем. Крабов в этом рейсе почти не было. У меня всего-то около трёх кил есть.

— Плохо старался, — коротко упрекнул военком.

— Так получилось, морю не прикажешь, — съязвил, стараясь не выходить из рамок приличия будущий призывник.

— А что ещё есть из морепродуктов?

— Да так, креветок немножко.

— И сколько же, это твоё «немножко»? — иронизировал военком, ехидно прищурив свои хитроватые глаза.

— Две трёхлитровые банки, — чётко, словно на одном вздохе, вырвалось у Игоря.

— Пойдём, покажешь, — предложил подполковник, и они с Игорем зашли в помещение надстройки, следуя по длинному коридору в каюту электромеханика.

Пока подполковник рассматривал скромное жилище советского рыбака, Мельниченко сходил в провизионку и доставил в каюту заготовленные дары Нептуна.

— Это всё, что я смог для Вас сделать, — сказал Игорь, вручая военкому свои трофеи.

Подполковник с недовольным видом достал из кармана штормовки сложенную матерчатую сумочку, развернул её так, что она на глазах у Игоря превратилась в приличную вместительную авоську, куда свободно влезли обе банки и пакетик с крабовым филе.

— Так, говоришь, больше ничего нет? — нагло спросил военком с ехидной ухмылкой на лице.

— Нет. Это всё, что было. Не повезло нам в этом рейсе, — спокойно ответил Игорь, всё больше начиная жалеть, что решился на эту унизительную сделку.

— Ладно, рыбак, так и быть. Думаю эту неувязочку можно исправить. Я гляжу, на палубе рыба свеженькая лежит и там навага хорошая есть. — Военком вошёл в роль начальника и начал распоряжаться, словно у себя на службе. Он взял карандаш и что-то написал на листке блокнота. — Вот тебе мой адрес. Там у вас заготовки для картонных ящиков валяются, — уточнил он. — Смастери один ящичек, наполни его отборной навагой и молнией доставь по данному адресу. Уяснил? — Военком сделал небольшую паузу, сверкнул по лицу юноши, наполненными алчным азартом глазами и продолжил: — Дома будет моя жена, она и встретит тебя. Задача ясна?

Конец ознакомительного фрагмента.