Для кого встаёт солнце. Доблестным предкам посвящается

Олег Иралин

Исторический роман о событиях конца одиннадцатого века в Руси и сопредельных с ней землях – половецкой Степи, Польше, а также княжестве бодричей на южном побережье Балтики. В центре событий – судьба двух дружинников и половецкого воина. Отправляясь на поиски своих пленённых возлюбленных, герои проходят многие испытания, заставляющие по-иному взглянуть на мир. Книга рассчитана на читателей, интересующихся историей Руси и древнейших славянских держав на территории нашей страны.

Глава 2

Княжий суд

Как-то незаметно, без всяких событий миновала осень. На смену ей вступила в свои права зима, заботливо укрыв землю-матушку белым одеялом. Давно отпраздновали Коляду, по традиции дедов, нарядив ветви сосен и елей, что росли поблизости. Молодёжь с плясками и песнями ходила по дворам, прославляя древнеславянского бога, столы ломились от яств, и все двенадцать дней народ пребывал в сплошном веселье. Как всегда, Коляда победил Кощного бога, и настал черёд Велесовых Святок. Церковь, несмотря на своё столетнее владычество, так и не смогла изжить эти языческие обычаи и принуждена была смотреть на чуждые ей празднества со снисхождением, уповая на время и проповеди. Отыграли рожками да бубнами праздники, и русичи предались покою. В полях надёжно сковал реки стужень, вокруг, словно волшебные узоры, замерли укутанные снегом деревья, утихли звуки, и лишь завывающий ветер играл свою музыку в печных трубах. Милослав видел, как заскучала его княгиня. Она всё чаще подходила к окну и смотрела вдаль в задумчивости, рассеяно, иногда невпопад отвечая на его вопросы. Как непохожа она теперь на ту, что встречала его из переяславльского похода! Когда он во главе дружины, с богатой добычей вступил в Вырьев, встречающий народ торжествовал. То и дело слышны были восхваления князю, одержавшему столь решительную победу, приветственные возгласы и торжество в синих глазах Миланы — её Милослав возвратился победителем! И не беда, что, по поступившим сведениям, князь Андрей, возвращаясь через земли вырьевского княжества, разорил по пути ряд деревень. На фоне одержанного триумфа эти события стали настолько мелочны, что никто из горожан не обратил на них внимания. Тогда Милослав просто купался в восторженном приёме и счастливых глазах Миланы. Но, как сказал один древний царь, всё проходит. Сейчас княгиня хандрила. Её худенькая, невысокая фигурка всё чаще замирала у окна, проводя у него битый час, а то и больше, в созерцании далей. В это время, теребя светло-русый локон, в мыслях своих Милана была далеко отсюда, от всей этой дворни, боярынь с боярышнями, всей этой челяди и его, Милослава, своего супруга! Она подарила князю наследника, что подрастал, окружённый няньками и мамками, но сама, посвятив сыну первые годы, теперь вспыхивала любовью к нему от случая к случаю, находя себе время и для других интересов. Сначала Милана обратила своё внимание на ведение хозяйства, чем изрядно попортила нервы ключнику. К счастью для последнего, княгиня быстро охладела к сему занятию и нашла себе новое — контроль над дворовыми девками, занятыми трудом на ткацких станках и прочим рукоделием. Но и этот предмет деятельности недолго занимал её внимание. С наступлением холодов, не находя себе больше занятий, она стала всё чаще раздражаться по любому мелкому поводу или подолгу скучать одной, избегая общения с мужем. И вот однажды, в ясный морозный день, князь нашёл чем заинтересовать свою возлюбленную.

— Взгляни, какое сегодня чудесное утро! — сказал он супруге, снова застав её у окна. — Безветренно, и снег неглубокий. Я на охоту собрался, на кабана. Едешь со мной?

В глазах Миланы заплясали искорки, и, прежде чем она произнесла слово, князь понял, каков будет ответ.

Утро действительно выдалось чудесное. Под копытами коней взметался снег, а в безоблачном небе щедро дарило свет солнце. Снег то и дело выдавал охотникам следы тех или иных обитателей чащи, но и они, и взятая с собой малочисленная охрана понимали, что целью сегодняшнего выхода служит не охота, а забава. Последняя всегда брала верх в присутствии женщин, и добрая полусотня всадников, забыв о первоначальных намерениях, то и дела нарушала тишину спящего леса.

— Это не охота! — воскликнул воевода, подскакав к княжеской чете. — Уже четыре кабаньих тропы проскочили, а об облаве никто не заикается!

— Экий ты скорый, Вышата! — упрекнул его боярин Ровда — княжеский советник. — Не одной охотой жив человек!

— Так вышли мы зачем? — не захотел его понять воевода. — Эвон, народа сколько с собаками сгребли!

— Что толку в них, собаках! — отмахнулся Ровда. — Там, в глубине, сугробы по пояс, собакам не перемахнуть!

Князь перехватил благодарный взгляд Миланы, брошенный на советника, и приказал главному псарю:

— Уводи псарей с собаками! Дальше едем без вас!

Они проехали по глубокому снегу ещё, и княгиня хлестнула свою лошадь, поддразнивая князя. Его белоснежный скакун устремился вдогонку, и вскоре они оторвались от остальной массы всадников, которые и не спешили сокращать расстояние между ними. Чем глубже путешественники удалялись в лес, тем трудней становилась дорога. Снега здесь намело столько, что лошадям приходилось высоко вскидывать колена, преодолевая отдельные её участки. Душа Милослава пела, наслаждаясь покоем, но когда путь перегородила лежащая поперёк сосна, князь почуял неладное. Из-за густых деревьев и разросшегося вдоль дороги кустарника послышался шум, лес пришёл в движение, и князь растерянно оглянулся. К ним, погоняя коней, уже спешила четвёрка дружинников с Вышатой во главе. Позади старались не отстать Ровда со слугами, но их кони, утопая в снегу, приближались слишком медленно!

— Назад! — закричал князь, разворачивая коня вспять.

Тот под частыми ударами кнута скакнул в сторону и, разворачиваясь, задел лошадь княгини. Кобылу отбросило, и её копыто зажало скрытой в сугробе корягой. Животное пронзительно заржало и дёрнулось, сбросив с седла некрепко сидевшую наездницу. Увидев Милану лежащей в снегу, Милослав спрыгнул с коня. К ним уже подбегали какие-то люди в грязных и драных зипунах, и наличие в их руках дубин, топоров и оглобель не вызывало сомнений в их намерениях. «Что вы делаете?! Я князь!» — закричал он и с надеждой оглянулся на приблизившихся уже всадников. Но люди с дубьём продолжали выскакивать из-за своих укрытий, и стало очевидно, что нападавших гораздо больше. Вот двое из них перегородили дорогу спешащему на выручку воеводе. В сильных руках описала короткую дугу оглобля, и оглушённый конь его стал медленно заваливаться набок. В глубоком снегу лошади стали вязнуть, и всадники спешились. Ни копий, ни щитов с доспехами не брали, и уповать приходилось лишь на мечи. Меч слабый соперник оглобле или длинной, увесистой дубине, если его не держит рука воина. Но сейчас на пути почуявших добычу мужиков встали бойцы, умеющие убивать. В стороне, у сваленного дерева, склонился над княгиней князь, рядом, с ножами в руках, притихли его немногочисленные слуги, а впереди, горланя, напирало десятка два истошно орущих мужиков. Но, нимало не смущаясь сложившимся раскладом, дружинники вступили в бой.

Милослав, вытянув из ножен меч, наблюдал, как, тесня разбойников обратно в лес, уменьшают их число его воины. Воодушевлённые их успехом, сорвались со своих мест слуги и поспешили, стремясь поспеть к скорой победе. Но вот за спиной послышался скрип снега, и князь увидел, как к нему подбираются трое. И тогда он с силой тряхнул за плечи жену, пытаясь привести её в сознание.

— Милана, очнись! — прокричал он. — Надо бежать!

Князь снова обернулся и увидел, как здоровенный детина замахнулся на него дубиной. Не в силах подняться, он вытянул вперёд руку с судорожно зажатым в ней мечом. Дубина опустилась, и осушенная ударом рука выронила клинок. Ещё замах, и готовое размозжить голову орудие замерло в воздухе… Милослав интуитивно выбросил вперёд левую руку и закрыл глаза. Тянулись томительные секунды, но удара не следовало. Когда же он снова взглянул перед собой, то увидел, как на него обрушивается обезглавленное тело. Князь слабо вскрикнул и отпрянул прочь. Тело плюхнулось рядом, орошая кровью вытоптанный снег. Только теперь Милослав увидел Белояра. Он стоял, сжимая в руке окровавленный меч, и молча рассматривал поверженного им врага. Князь встал на ноги и осмотрелся. Двое других нападавших лежали рядом без признаков жизни. Схватка закончилась. Уцелевшие разбойники скрылись в лесу, оставив в руках дружинников двоих, успевших поднять руки. Ими тут же занялись слуги, и весь измазанный в чужой крови воевода поспешил к князю. Подойдя, он мельком взглянул на обезглавленный труп и довольно пробасил:

— Лихо ты его, князь, хороший удар!

И, уже глядя куда-то за спину Милослава, спросил:

— Ты-то как, княгиня?

Милана уже пришла в себя и твёрдо стояла на ногах. «Когда она успела? И видела ли?!» — с ужасом подумал Милослав, пытливо вглядываясь в лицо жены. Но когда та дружески улыбнулась ему и бросилась на грудь, у князя отлегло от души. Один за другим подходили дружинники, и каждый поздравлял князя с боевым успехом. Слушая их, Милослав поймал себя на мысли, что отрицать своё участие поздно и не в его пользу, и теперь молча стоял, не отвечая. Как бы невзначай он скользнул взглядом по лицу Белояра, и тот, уловив немой вопрос, приблизился.

— С победой тебя, князь! — сказал он уклончиво, но видя, что князь в молчании не сводит с него глаз, добавил: — Действительно, хороший удар!

Но вот слуги подтащили слабо упирающихся пленных, сбили с них шапки и поставили перед Милославом на колени. Вперёд выступил Ровда.

— Схватили двоих! — доложил он. — Один, похоже, за главного у них. Кому допрос чинить?

Всем своим видом он выражал готовность приступить к нему самому, но князь решил заняться допросом лично.

— Кто такие? — спросил он, вглядываясь в измождённые, с потускневшими глазами лица.

— Крестьяне мы, из Сосновки! — просипел один, тот, что постарше, сплёвывая кровь из рассечённой губы.

— Какой Сосновки? Той, что рядом с Быковкой? — удивился Милослав и, получив утвердительный ответ, спросил ещё: — Так вы вырьевские?

— Вырьевские, — подтвердил мужик. — Не губи нас, боярин!

— Какой тебе боярин! — прикрикнул на главаря Ровда. — Сам князь перед тобой!

— Князь?! — разинул в удивлении рот разбойник.

Сообразив, что с ним не шутят, он плюхнулся в снег в земном поклоне, и его примеру последовал второй пленник.

— Поднимитесь! — приказал князь. — Зачем шалить принялись? Али жилось вам скучно?!

— Помилуй князь! — вскричал всё тот же предводитель. — Хорошо поживалось, пока в серпень рыльчане не нагрянули! Когда ты под Переяславлем половца останавливал, князь Андрей Сосновку с Быковкой пожёг. Кого из наших смерти предал, кого кнуту. Баб с девками его воины обесчестили, весь скарб подчистую выгребли и скот до последней козы угнали! Хуже поганых зверствовали. Мы, как ушли они, возрадовались поначалу, что живы, да потом пожалели! Жрать-то нечего, все запасы воинство рыльское выгребло, и крова лишились! Оглянуться не успели, уж и осень, а за ней зима подбирается! Мы в лес охотой промышлять, да с неё одной семьи не прокормишь!

Мужик замолчал, сглатывая пересохшим горлом, и заговорил второй:

— Смилуйся, князь! — с жаром произнёс он, заблестев глазами. — Кабы знали мы, кто перед нами, разве пошли бы! Мы ведь тебя прежде и в глаза не видали, откуда нам ведать, каков ты? Опять же, не по своей воле, нужда заставила в лиходеи податься! Нам бы зиму только пережить, а там… Старики, дети с жёнами в землянках мёрзнут, от голода мрут! Каждую неделю…

— Ну хватит! — остановил его Ровда. — Тебя послушать, так и вины на вас никакой, прямо ангелы из леса выпорхнули!

Он выдержал паузу и обратился к Милославу, давая понять, что настало время для решения:

— Какова твоя воля, князь?

Князь думал недолго. Он вполне понимал двойственность своего положения. С одной стороны, не будь его ссоры с князем Андреем, и эти люди сейчас грелись бы в своих избах в кругу сытой родни, не помышляя ни о каком разбое. Где-то в глубине души подала голос совесть, ведь именно он, князь, обязан был защитить народ своей вотчины, а при допущенном несчастье предпринять всё, чтобы облегчить их судьбу! Но перед глазами снова предстали бегущие, жаждущие расправиться с ним люди, пережитый ужас и занесённая над его головой дубина…

— Повесить! — коротко бросил он и отвернулся, сжав губы.

За всё время, пока готовили верёвки и сук для повешения, Милослав не бросил и взгляда в сторону приговорённых.

— Князь, помилуй, ведь дети… помрут они без меня, а с ними и жена со старухой матушкой! — что было сил завопил младший по возрасту пленник. — Князь, ведь со всей деревни сегодня лишь два мужика осталось, передохнут все, и месяца не пройдёт!

— Молчи, Мирон! — громко произнёс вожак. — Разве не видишь, пусты наши надежды. Не вступился наш князь прежде, не помилует и сейчас!

Скоро все приготовления завершились, и мужиков потащили к приготовленному для них лобному месту. Милана, более не в силах оставаться в стороне, бросилась к мужу:

— Отпусти их, ведь они и вреда нам причинить не успели… — только и успела произнести она, но наткнулась на холодный взгляд серых глаз.

— Не лезь в мужские дела! — повысил голос Милослав. — Не успели — не значит, что без вины!

Он отвернулся, давая знать, что её дальнейшие просьбы бесполезны, и отошёл в сторону. Княгиня замолчала, обескураженная отказом и тоном, каким он был озвучен. Давно уже муж не повышал на неё голоса, и она, ища поддержки, огляделась вокруг. Пожалуй, из всех присутствующих только воевода с боярином могли высказать своё несогласие князю. Вышата покрикивал на княжьих слуг, торопя их с исполнением приговора, и женщина поняла, что старый служака, если и намерен перечить своему воспитаннику, то не в этом вопросе. Пленные никаким образом не относились к его дружине, более того, не являлись даже воинами, а все остальные для него не представляли никакого интереса. К тому же в десятке сажень валялась туша его любимого коня, которого пришлось добить после сокрушительного удара одного из нападавших, что симпатий к ним со стороны воеводы никак не прибавляло. Боярин Ровда прятал усы в усмешке, явно довольный происходящим, а поодаль от него с безразличным видом топтались трое дружинников. Четвёртый вёл в поводу её прихрамывающую лошадь. Он подошёл ближе и несколько замялся, видя расстроенное лицо княгини.

— Я осмотрел его ногу, — сказал он наконец. — Похоже, серьёзных повреждений нет, но неделю надобно дать отдых.

Воин передал повод и добавил:

— И не взирай на казнь, не для твоих очей это!

Белояр повернулся, готовый уйти, но обернулся при окрике:

— Постой! — позвала Милана и продолжила уже тише: — Я благодарна тебе за лошадь и… за спасение.

Дружинник молча кивнул и удалился, а княгиня, глядя ему вслед, вздохнула украдкой. Конечно, там, у дерева, она, придя в сознание от торопливых усилий князя, видела всё, что последовало за появлением перед ними разбойной троицы. «Что это я расчувствовалась, как девчонка! — подумала княгиня. — Эти страшные мужики, и дружинник, пленные, и Милослав, такой напыщенный в своей глупой жестокости и жалкий перед опасностью…» Недавние события заставили её изрядно поволноваться, и она, пожалуй, впервые за много лет, дала волю чувствам, выступая наперекор князю. За годы совместной жизни женщина достаточно изучила характер своего супруга и, конечно, догадывалась, что он не тот человек, за которого пытается выдать себя перед окружающими. До сих пор она снисходительно относилась к слабостям своего мужа, стараясь делать вид, что продолжает восхищаться им, и соглашаться со всем, умело добиваясь своей выгоды. Но сейчас… «В самом деле, что мне до этих крестьян! — удивилась Милана своей недавней слабости. — В конце концов, ведь это они хотели причинить нам зло, а никак иначе. Были бы они так благосклонны, доведись им воплотить задуманное?!» По совету дружинника, княгиня не смотрела, как вешали двух несчастных. Она никак не прореагировала потом, услышав, как Ровда спросил:

— С гнездом разбойным что делать, князь? Ведь там трое убежавших, а сколько ещё — одному Господу ведомо!

Милослав понял, к чему клонит боярин. Стараясь не встречаться взглядом с женой, он повернулся к воеводе.

— Ты, Вышата, по охоте соскучился? Вернёмся в город — бери десяток и выходи по следу на тех злодеев. Всех, кто из мужеского пола способен держать оружие, предать смерти!

— А с остальными что? — спросил старый воин, будучи явно не в восторге от полученного задания.

— Остальных оставь Богу, пусть он решает!

Все понимали, что в зимнем лесу женщины с малыми детьми обречены, но в этот раз никто не проронил ни слова.

Поздним вечером Милослав вошёл в горницу жены. Милана вышивала, сидя перед свечами, в обществе двух боярышень. С появлением князя те переглянулись с княгиней и вышли.

— Что вышиваешь? — как можно непринуждённее спросил князь.

— Рубаху тебе, — ответствовала Милана. — Вот, рукава заканчиваю, остался ворот.

— Мне? — приятно удивился князь. — Значит, не обижаешься?

Он шагнул к жене, опустился на пол, обнял её колени и уткнулся в них лицом.

— За что мне на тебя обижаться, милый? — проворковала женщина, гладя его взъерошенный затылок. — За то, что спас нас от тех озверевших людей?!

Рука княгини продолжала гладить голову, а затуманенный взгляд устремился куда-то вдаль, вдогонку мыслям, что летят подобно свободным птицам…