Псы войны. Противостояние

Олег Евгеньевич Пауллер, 2019

Приключенческая повесть является продолжением "Дневников Шеннона" и рассказывает о дальнейших событиях, которые развиваются в первой половине семидесятых годов в вымышленной центрально-африканской стране Зангаро. Попытка свержения нового правительства, предпринятая сторонниками прежнего режима, приводит к вовлечению в борьбу всё новых и новых сторон, которые преследуют самые разные цели.

И будешь тверд в удаче и в несчастье,

которым, в сущности, цена одна…

Р. Киплинг

Наследство Шеннона

Тревожное утро

Ещё было темно, когда Вайант Окойе проснулся от какого-то внутреннего толчка. Он открыл глаза и посмотрел наверх: там смутно белел марлевый полог, которым была прикрыта его двуспальная кровать. Рядом посапывала секретарша: Кати как-то сама собой оказалась в его постели ещё пару месяцев назад. Доктор скрывал и стыдился этой связи, но ничего не мог с этим поделать: настырная девка прекрасно знала делопроизводство, говорила на трёх языках и вообще была толковой домоправительницей. За это время президент Зангаро к ней так привык, что не мог представить, как обойтись без неё. Он спустил на паркет свои худые ноги и не зажигая света нащупал шлёпанцы. Кати открыла глаза и сонно что-то прошептала.

— Спи, спи, — почему-то шёпотом произнёс доктор: в его апартаментах, расположенных в северном крыле дворца никого не должно было быть. Охранник стоял в начале коридора второго этажа, а прислуга спала в домиках на территории. Президентскую гвардию в составе двадцать отборных волонтёров возглавлял его лейтенант Эйнекс, который в отсутствие капитана Бенъярда выполнял функции личного адъютанта президента.

— Где теперь, Бенъярд? — подумал доктор. — И что там случилось с «Гвенко»?

Окойе всю ночь не спалось: тревожные новости из Уарри, самоубийство начальника жандармерии, тревожные слухи из Загорья — всё это не давало ему долго заснуть. Даже ласки Кати не могли его успокоить: президент Зангаро только под утро забылся тревожным сном. Теперь он стоял перед умывальником и смотрел в зеркало на своё осунувшееся лицо: последний раз он так плохо выглядел лет пять назад в Биафре, когда заведовал полевым госпиталем в Умуахии.

— Но тогда я был моложе, — подумал доктор. — Почистив зубы, он надел расшитую золотом бубу и вышел в коридор. Дремавший в его конце охранник вскочил со стула и вытянулся, всем своим видом показывая, что не спит. С некоторого времени в каждой смене состояло пять охранников: один дежурил у пулемёта на крыше, второй — в коридоре второго этажа, ещё один — у ворот, а остальные двое обходили периметр. Дежурная смена находилась в бараках в боевой готовности. Этот порядок две недели назад установил новый начальник — вахмистр Картр, бывший коммандос. Это был единственный ветеран, состоявший в дворцовой охране. Окойе был уверен, что сейчас он не спит, а обходит посты, проверяя как его люди несут службу. Хотя президент не встречался с ним раньше, он знал, что ему можно доверять и в вопросах безопасности часто полагался на его мнение. Раньше охранников дворца было меньше — всего шестнадцать человек, разбитых на четыре смены, но в каждой из них был коммандос. Окойе усмехнулся, вспомнив как ворчал на Шеннона Эйнекс, когда троих ветеранов перевели в состав жандармерии. Что же, полковник был прав, говоря о необходимости экспедиции в Загорье. Жаль, что она окончательно доконала его…

Влажный ночной воздух обрушился на президента, когда он поднялся на площадку, расположенную на крыше. После штурма она была переложена: по распоряжению Шеннона над главным входом во дворец её разобрали и сделали площадку, прикрытую каменным парапетом. Здесь на станке, приспособленном для стрельбы по воздушным целям, недавно был установлен небольшой прожектор и один из многочисленных трофеев полковника — русский РПД, у которого всегда дежурил солдат. По правилам, он не имел права отлучаться с поста даже по нужде. Доктора всегда интересовало, как постовой всё это терпит. На крыше было гораздо жарче, чем внутри дворца, где работал кондиционер. В начале сентября это всегда так: в последний месяц сухого сезона море прогревается так, что береговой бриз не приносит на сушу морской прохлады.

— Ничего, скоро начнётся сезон дождей и дышать станет немного легче, — пробормотал президент. Услышав его голос, постовой, который водил прожектором по кустам, расположенным за периметром, обернулся и встал по стойке смирно, чтобы отдать хозяину дворца честь, но Окойе остановил его жестом.

— Всё спокойно?

— Да, сэр!

— Скоро смена? — спросил он в полголоса.

— Через полчаса, сэр! — последовал чёткий ответ. — Сразу после рассвета, сэр!

— Потом отдыхать?

— Нет, сэр! Справлю нужду и ещё два часа буду на обходе. Разрешите продолжать наблюдение!

— Продолжайте…

Окойе покачал головой, не поняв эту странную военную логику, и подошёл к парапету. Его удивило, что солдат чётко отвечает на английский манер, употребляя обращение «сэр», а не «мон президент», как это произносят в жандармерии. — Надо будет поинтересоваться у Тебена.

Площадка всего на пару метров возвышалась над верхушками пальм, ободранными миномётными осколками, но с неё был хороший обзор. С трёх сторон площадки открывался вид на океан. Юг темнел мангровыми зарослями, едва различимыми на фоне мерцающего моря. Если бы не яркие звёзды, тёмную полосу, разделяющую воду и заросли, было бы невозможно разглядеть. На западе располагался порт: его можно было частично увидеть в проблесках маяка, немногочисленных огнях судов, причалов и бакенов. К северу от дворца одиноко белела колокольня католической церкви, в которой пару месяцев назад отпевали людей Шеннона и где теперь лежало его тело. За её башней угадывались огни полицейских бараков, где сейчас квартировала жандармерия. За ними тянулась тёмная полоса мангров, за которыми плескались волны. На восток смотреть было гораздо интереснее. Луч прожектора метался по шоссе, ведущему из порта в город, выхватывая отдельные его куски, площадку перед дворцом, а также поворот, ведущий к казармам. Причудливые тени стелились по земле, вызывая странные образы и ассоциации. За шоссе тянулся лесопарк, в котором помаргивали огни коттеджей. Эти домики, в которых раньше жили сливки колонии, были хаотически разбросаны на небольшой территории, отделявшей дворец от города. Ночной бриз раскачивал кроны пальм, которые закрывали ровные цепочки фонарей, освещавших улицы Кларенса. Их регулярность нарушалась всего в нескольких местах. Президент догадался, что одним из источников этого светового беспорядка является отель «Индепенденс», имевший собственную электростанцию, а другим — правительственный квартал, примыкавший к площади Победы. Дальше за ними яркость освещения быстро убывала и если бы не красные огоньки аэродрома, то могло показаться, что там заканчивается мир, если бы не верхушки далёких гор, подсвеченных лучами восходящего солнца.

Президент смотрел на них и думал о событиях последней недели, которые тяжким грузом легли на его плечи. Самоубийство начальника жандармерии, взрыв судна в Уарри, исчезновение адъютанта, слухи о новом появлении солдат Кимбы в Загорье — всё это сильно беспокоило его.

— Да, президентом быть не просто, — пробормотал он и стал анализировать события. Скажем, полковника Шеннона ещё можно понять — у него была тяжёлая форма рака лёгких и сепсис. Просто удивительно, как он выдерживал нагрузки последних дней. Солдаты доложили, что последние дни его буквально несли на руках к перевалу Акука. В своём прощальном письме он честно признался, что знал о своей болезни, и поэтому согласился организовать штурм Кларенса. Однако, он не представлял, сколько проблем возникнет после этого, и извинился за то, что втравил соратников генерала Оджукву в эту авантюру, а сам выбыл из строя. Что же Бог ему — судья, но Окойе не собирался отказываться от власти из-за каких-то предсмертных строчек. Тем более, что у Зангаро были блестящие перспективы в будущем — месторождение платины. Концессию на него можно будет продать и тем самым обеспечить стабильность власти. Конечно, отсутствие такого спеца как Шеннон будет печально, но не фатально. Президента сейчас гораздо больше волновал вопрос, что произошло с «Гвенко» и его личным адъютантом на борту. Капитан Бенъярд собирался забрать в Уарри недостающее оружие и боеприпасы и доставить их вчера в Кларенс, но что-то пошло не так. Спарксу удалось перехватить обрывки радиопереговоров между капитанами кораблей, следовавших в Уарри. Из них следовало, что позавчера ночью в порту произошёл взрыв на борту какой-то старой калоши под зангарским флагом. Это мог быть только «Гвенко». Поскольку официального сообщения из Гвиании не поступало, оставалась призрачная надежда, что с Генри всё обошлось. Тогда будет можно подумать и о новой экспедиции в Загорье.

Президент Зангаро посмотрел на часы. Стрелки показывали без пяти минут шесть, оставалось всего несколько минут до рассвета. Солнце поднималось столь быстро, что можно было вверху разглядеть фиолетовые перистые облака. Ночная мгла быстро рассеивалась: сквозь неё стали проступать отдельные предметы. Вдруг, окутанные предрассветной дымкой Хрустальные Горы окрасились в красно-кровавый цвет: это солнечные лучи попали в полосу тумана на их обратном, создав удивительный оптический эффект.

— Будто кровь в хрустале, — нахмурившись произнёс доктор.

— Что, сэр? — не понял его солдат. Он уже выключил прожектор и возился, надевая на него чехол.

— Красивый восход, — Окойе махнул рукой в сторону гор. — Наверное такое часто здесь бывает?

— Первый раз вижу, сэр! — ответил солдат. — Обычно над горами нет такого тумана.

Солнце поднялось уже над верхушками гор, и явление пропало.

— Смотрите, сэр, — произнёс солдат, приводя пулемёт в боевое положение. От города к дороге на небольшой скорости двигались два крытых грузовика. Тем временем, на площадке появился вахмистр Картр. Было видно, что он спешил, но дыхание его было ровное. Окойе удивился быстроте его появления: караулка, где находилась дежурная смена, располагалась в цокольном помещении дворца. Зазвучала сирена тревоги, ей откликнулась другая — в полицейских казармах, затем ещё одна — откуда-то из города. Двое солдат с пулемётом выскочили из парадной двери и перебежали к воротам. Из барака поодаль стали выскакивать солдаты. Они разбегались по двору, занимая позиции вдоль периметра. По-видимому, каждый из них знал, что делать. Президент с любопытством наблюдал за приготовлениями к обороне.

— Сэр, здесь может быть опасно, спуститесь вниз, — Картр дёрнул доктора за рукав бубы. — Вам надо переодеться. Лейтенант Эйнекс уже Вас разыскивает.

Президенту было очень интересно понаблюдать с крыши за действиями своей охраны, но он нехотя подчинился указаниям вахмистра. Спустившись с крыши вниз, он увидел в коридоре трёх своих гвардейцев в полной экипировке. Один из них о чём-то разговаривал с Кати, которая уже была одета. Это был лейтенант Эйнекс.

— Доктор, мы Вас всюду ищем, — без лишних церемоний произнёс он. — Вам надо срочно одеться и быть готовым. Два неопознанных грузовика приближаются ко дворцу…

— Знаю, видел, — сварливо произнёс Окойе. — Я был наверху!

— Господин президент, надо предпринять все необходимые меры предосторожности. Оденьтесь и, пожалуйста, спуститесь в подвал, когда начнут стрелять.

— Откуда взялись эти машины? — запричитала Кати. — Кто это.

— Не знаю. Сейчас выясняю.

Тут в коридоре появился мажордом дворца Джойд Куома. В отличие от своего обычно щеголеватого вида, он был одет кое-как. Сразу было видно, что его подняли с постели.

— Что случилось?

Эйнекс начал повторно описывать создавшуюся обстановку, но Окойе его перебил:

— Лейтенант — Ваше место сейчас с Вашими людьми!

— Да, мой президент! — начальник охраны что-то сказал охранникам, а сам побежал куда-то вглубь дворца.

— Джойд, Кати, — спокойно произнёс президент. — А я пойду одеваться, а Вы подберите самые необходимые вещи и документы.

Как только его помощники кинулись, Окойе неспешно направился в гардеробную и начал тщательно одеваться. Минут через пять послышался отбой тревоги:

— Ну вот, всё обошлось, — произнёс он вслух и продолжил утренний туалет. Через десять минут он направился в свой кабинет и по селектору вызвал Кати:

— Миссис Брегма, что там случилось!

— Прибыл капитан Бенъярд, мсье, — послышался голос Кати. — Он ждёт в приёмной.

— Генри? — радостно воскликнул Окойе. — Пусть немедленно входит. А что с грузовиками?

— Они поехали в арсенал…

Не успела Кати договорить, как дверь распахнулась и в неё вошёл личный адъютант президента. Его мундир был помят, лицо запылено, на лице его была широкая белозубая улыбка.

— Слава Богу, живой! — президент вскочил из-за стола и обнял соратника и друга. — Голоден?

— Угу, — сказал капитан, высвобождаясь из рук шефа.

— Садись поудобнее, устраивайся и расскажи о том, как ты здесь оказался. Я ведь думал, что ты погиб при взрыве «Гвенко», — доктор включил селектор на громкую связь и произнёс: — Кати принеси нам кофе и галеты!

— Одну минуту, господин президент! — раздался голос секретарши. — А как же завтрак?

— А что у нас сегодня в меню?

— Разве вы забыли, месье, что у нас подают по пятницам?

— Кати, милая, всё настолько однообразно, что я всё время путаюсь.

— Помимо того, что Вы запросили, мистер президент, будут фрукты.

— Вот и хорошо. Подайте их сюда!

— Да, господин президент. Тут ещё к Вам рвётся лейтенант Эйнекс. Он хочет доложить…

— Передайте ему, что я занят, — Тут Окойе обратился к Бенъярду: — Сколько тебе понадобится времени. Если коротко — двадцать минут, если подробно — то два часа.

— Ладно. Мне ещё кое-что тебе надо с тобой обсудить, — президент снова наклонился к селектору. — Кати я три часа буду занят! Меня ни для кого нет!

— Но, доктор, к Вам записан на приём доктор Арвидсон!

— На сколько!

— Ровно в десять.

— Перезвоните в госпиталь и перенесите встречу на час позже.

— Да, господин президент.

Пока Окойе разговаривал по селектору, Бенъярд пристально следил за ним. Уловив его внимательный взгляд, президент спросил:

— Что-то не так?

— Мне кажется, она тебя зацепила, Вайянт!

— С чего ты взял, Генри?

— Вы с ней стали по-иному общаться. Ты с нею спишь?

Доктор нехотя кивнул головой.

— М-да, — потянул Бенъярд. — Смотри, не увлекайся…

Тут дверь открылась и на пороге появилась Кати. Она успела сменить свой простой дорожный костюм, в который была одета утром, на короткую чёрную юбку и ослепительно белую блузку. На её ногах были прозрачные чулки и туфли на шпильках. Несмотря на небольшой рост, она выглядела сногсшибательно. Благодаря юбке и высоким каблукам её ноги казались необычайно длинными. Оба мужчины смотрели на неё не отрывая взгляд.

— Кушать подано, — сказала она и ослепительно улыбнулась. Затем она подала прислуге сигнал прикатить сервировочный столик. Затем личный секретарь президента повернулось и, виляя задом, вышла из комнаты.

— Да, — потрясенно произнёс Бенъярд. — Кати сильно изменилась за последние пару недель.

— Это верно, — поддакнул Окойе и пригубил кофе. Он подождал, когда слуги выйдут из кабинета и неожиданно спросил. — Виски будешь?

— С утра? — удивлённо спросил Бенъярд.

— Угу, с утра!

— Пожалуй, буду!

Доктор подошёл к шкафчику и достал оттуда початую бутылку виски. Разлив его по стаканам, предназначенных для сока, он спросил:

— Лёд нужен?

Бенъярд отрицательно покачал головой и спросил:

— А Шеннон скоро будет?

— Нет больше Кота на этом свете, — грустно произнёс Окойе.

— Как нет? — удивился Бенъярд. — Уехал?

— Нет, умер. Давай, за него и выпьем!

— Давай, — не чокаясь мужчины отхлебнули виски из стаканов и заели его галетами. — Как это случилось? Убит?

— Нет. Сам застрелился. Оставил письмо. Будешь читать?

— Потом. Жаль, хороший был командир.

— Хороший, — согласился президент со своим адъютантом.

— Как мы без него управимся?

— Как ни будь управимся?

— Я, как раз, для жандармерии мины и ракеты доставил…

— Вот об этом и докладывай.

— Одну минуту, дай поесть.

— Поешь, как следует — нам предстоит долгий разговор, — президент положил себе в тарелку очищенный плод манго…

Бенъярд жадно набросился на галеты и фрукты, запивая их кофе, а президент задумчиво смотрел на своего адъютанта, думая о чём-то своём. Минут через пять завтрак закончился, и адъютант президента начал свой рассказ:

— Ещё, когда я был в Луисе поведение Мутото мне показалось подозрительным. Он постоянно юлил и всё норовил получить хотя бы часть денег за оружие авансом…

— Я знаю Мутото, — прервал рассказ Окойе. — Он когда-то работал осведомителем в полиции здесь, а потом — в Гвиании. Насколько я слышал, он преуспел и открыл частный бизнес. Как он оказался замешан в наши дела?

— Мне его рекомендовали англичане, прибывшие сюда на переговоры…

— Ну да, ну, да! Естественно, что мой старый знакомец, работал полицейским осведомителем до независимости, потом уехал в Луис, — нахмурился президент. — …он должен был рано или поздно стать агентом МИ-6. Эти не гнушаются ничем. Для них чем дряннее человек, тем ценнее агент…

— Да, такого легче взять на крючок, — закивал Бенъярд. — Так вот, несмотря на гарантии со стороны мистера Смелли и его друзей я сильно засомневался в честности Мутото. Особенно меня насторожила его встреча с одним зеленоглазым европейцем. Он недавно приезжал в Кларенс и интересовался вопросами безопасности.

— Ну и что?

— Всё бы ничего, если бы этот тип не исчез из нашего поля зрения в ночь убийства Морисона.

— Вот как?

— Да. Я предположил, что идёт какая-то двойная игра и не ошибся. Нам противодействовали!

— Вот как? — воскликнул доктор. — Кто это может быть? Русские, китайцы?

— Не могу сказать, но Смелли пообещал поделится информацией после окончания расследования. Учитывая, что Ювелен по национальности француз, я думаю, что это дело рук Фоккара и его людей.

— Чего они добиваются? Включит Зангаро во франко-малагасийское сообщество? Какой смысл?

— Не знаю. Так случилось, что «Гвенко» из-за поломки задержался в море и пришёл в порт на сутки позже, чем планировалось и задержался с разгрузкой. Вечером я сказал Мутото о задержке и изменении условий платежа. Он что-то сильно разнервничался, что мои опасения в его двойной игре только укрепились. Поэтому, я решил не рисковать грузом и погрузить оружие на борт непосредственно перед выходом в море. Ночью «Гвенко» взлетел на воздух — погиб весь каботажный груз и взрывчатка для горных работ…

— А люди?

— Судно охранял Умбала. Помните такого гвардейца?

Окойе кивнул.

— Он и двое матросов были на борту в момент взрыва. Их тела не нашли…

— Жаль.

— Норбиатто и моторист по моему распоряжению ночевали на берегу. Итальянец сейчас занимается оформлением документов по страховке за судно, а моторист сопровождал вместе со мной грузовики с грузом.

— Оружие?

— Нет, — Бенъярд отрицательно покачал головой. — Только трёхдюймовые мины и ракеты «Брандт» для наших «Миниконов». Полторы тысячи штук.

— А где оружие, которое поставил Мутото? То, что было в пакгаузе…

— Его не было. Когда таможенники вскрыли ящики, которые привёз Мутото, там оказалась груда металлического хлама: мотыги, кирки, лопаты…

— Вот таможенники, наверное, удивились? Ведь они ожидали увидеть что-то другое?

— Я думаю, что да. Норбиатто рассказал, что у их начальника глаза на лоб вылезли, — усмехнулся Бенъярд. — Он понял, что кто-то им дал наводку: они явно ожидали найти оружие.

— Получается, что мошенничество Мутото, помогло нам избежать крупного скандала, — — заключил Окойе. — Как ты думаешь, это наши новые друзья-англичане?

— Точно нет, — Бенъярд уверенно замотал головой. — Их агент помог мне с вывозом оружия и сопровождали прямо до нашей границы.

— Даже так, — потянул доктор.

— А где ты взял грузовики?

— Нанял в Уарри через фирму «Соваж». Она принадлежит Мариту Гомаду, отставному подполковнику из Конго. Он работает на англичан. Его люди на четырёх грузовиках сопровождали меня до развилки Равнинной дороги.

— Подожди, как это? Вы нелегально пересекли нашу границу?

— Вовсе нет. Совсем легально. «Соваж» имеет разрешение на пограничную торговлю. Они пересекли границу под предлогом скупки фруктов в Стране Кайя и заплатили налог за пересечение границы лейтенанту Слиту.

— Налог или взятку?

— Честно говоря, не знаю. Пусть разбирается Дусон…

— А почему ты не открылся Слиту?

— А на фиг нам огласка? Гебе решил бы обыскать наши грузовики и задержал нас на пару часов, проверяя остальные машины. А так ни он, ни его люди даже в кузов не заглянули…

— Ну ты даешь, Генри! Не ожидал!

— Я сам не ожидал от себя такого. Кстати грузовики надо будет чем-нибудь загрузить, чтобы не вызвать подозрение на Гвианской границе. Сегодня в полночь там должно быть шесть грузовиков, загруженных нашими продуктами.

— Я думаю, что бананы подойдут?

— Угу, — Бенъярд утвердительно кивнул головой. — Деньги за груз будут перечислены в банк на счёт нашего казначейства. Всё уже согласовано.

— А не обманут?

— А кокой им сейчас в этом смысл?

— Верно. Послушай, а что с Мутото.

— Не знаю, — пожал Бенъярд плечами. — С прошлого утра его никто в Уарри не видел. Думаю, пустился в бега…

— Ну теперь всё более или менее ясно. Только что теперь с поставкой оружия, которое нам обещали англичане.

— Они обещали решить вопрос в кратчайшие сроки.

— Это хорошо. А теперь я хочу с тобой переговорить о новой должности. В результате самоубийства Шеннона место начальника жандармерии вакантно. Я хотел бы предложить его тебе.

— Мне? А почему не назначить на эту должность Пренка? Он гораздо опытнее меня.

— Он — хороший человек, но чистоплюй. Я его, пожалуй, назначу министром внутренних дел. Очень даже хорошо получится. К тому же он сопредседатель Ассамблеи.

— А Хорос?

— Он получит место министра безопасности.

— Зачем тебе это было надо, Вайянт? Зачем плодить министров? Лучше отдай Хоросу внутренние дела, а Кзура сделай вице-президентом. Министерство безопасности вообще не нужно…

— У тебя светлая голова, Генри! Я так и поступлю! Только Пренк не станет вице-президентом. Помнишь то заседание Госсовета, где он устроил обструкцию?

Бенъярд кивнул головой и прикрыл глаза. Он никогда лично не участвовал в этих заседаниях, но прекрасно знал со слов его участников, что произошло. В тот раз Пренк сорвал введение карательных мер против спекулянтов и заставил доктора пойти на попятную. По-видимому, Окойе не смог простить этого своему соратнику. Что же, прямота, честность и профессионализм Пренка сослужат правительству Зангаро отличную службу в тот день, когда он займёт место покойного Шеннона. Задумавшись, Бенъярд потерял нить размышлений своего шефа, который продолжал свой монолог:

… — Ты будешь не адъютантом, а моим личным представителем, министром по особым поручениям. Естественно, получишь майорские погоны и вторую степень «Звезды Зангаро».

— Майорские погоны мне ни к чему. Только зависть вызовут, а вот звезда не помешает…

— Нет. Этот вопрос уже решён. Ты не должен отставать от Пренка…

— Ладно. Я так понял, что твою охрану вместо меня возглавит Эйнекс? Он справляется?

— Да, я сегодня в этом убедился. Ему помогает вахмистр Картр. Я хочу их повысить в званиях.

— Не рано ли начинаешь раздавать звёздочки? Года через два до генеральских чинов дойдешь. Вайянт, мой тебе совет: прежде чем раздавать должности и чины, несколько раз подумай насколько люди соответствуют новой должности. Часто хороший исполнитель становиться посредственным начальником и наоборот…

— Так что ты предлагаешь?

— По моему мнению, адъютантских аксельбантов Тебену будет вполне достаточно, а Картру дай ещё один шеврон. И ещё раз хорошенько подумай насчёт министерских портфелей. Комиссар Хорос — хороший полицейский, но и только: Никаких административных талантов я за ним не замечал! Ещё неизвестно, какой будет из него получится министр! И насчёт других кандидатов подумай тоже…

— В том-то и дело, что толковых людей-то у нас в обрез!

— Это верно, Вайянт, верных и умных людей мало. Однако прошло меньше недели после выборов, время ещё есть, чтобы подобрать нужных кандидатов, — Бенъярд на минуту прервался, а потом спросил: — А кого ты выдвинешь на пост вице-президента? Я понял, что кандидатура Пренка отпала само собой…

— К сожалению, да, — печально закачал головой Окойе, но его голос приобрёл металлические нотки. Вдруг раздался звонок по селектору:

— Говорите, Кати, — голос президента заметно потеплел.

— Прибыл доктор Арвидсон. Он требует немедленной встречи!

— Разве ты до него не дозвонилась и не перенесла встречу.

— Господин президент, доктор приехал не из госпиталя! Он был в гипносерии и связаться с ним оказалось невозможно!

— Хорошо, скажи, что я его приму через несколько минут, — Окойе щёлкнул переключателем и вновь обратился к собеседнику.

— Я назначу Робера Кауну, — важно заявил он. Увидев немой вопрос в глазах своего советника, президент засмеялся и произнёс. — Его никто не поддержал на выборах и, следовательно, он безопасен! Попытка сместить меня приведёт к его политической смерти.

— Резонно! Кто это подсказал?

— Это посмертный совет Шеннона. Вот почитай, — с этими словами президент Зангаро выдвинул ящик своего массивного письменного стола и достал оттуда вчетверо сложенный лист бумаги. — Держи, почитай на досуге. А сейчас мне пора! Ждёт доктор Арвидсон.

Как только дверь за Бенъярдом закрылась Окойе спрятал в шкаф остатки виски и стаканы. Затем он щелкнул переключателем и произнёс:

— Кати, дорогая, пригласите ко мне доктора и подайте ещё кофе…

В то же самое утро в радиоцентре Габерона Сергей Александрович Голон собрал своих подопечных — министров правительства Зангаро в изгнании. Его сопровождал лейтенант Коренев, выполнявший роль переводчика. Он недавно вернулся из Гинкалы, куда был вызван Лунёвым. Он срочно затребовал Евгения к себе на базу, поскольку неожиданно для себя выяснил много интересного о порядке прохождения воинской службы в Богане. Он рано утром позвонил по телефону прямо Голону:

— Сергей Александрович, выручай. Тут у них такое творится, что без полбутылки не разберёшь.

— Чем я тебе могу помочь, Борис Николаич, — спросонок пробормотал дипломат.

— Мне нужен переводчик Коренев, срочно. Александр Васильич сказал, что он временно прикомандирован к тебе.

— М-да, а что скажет эээ…

— Он согласен.

— Хорошо, присылай машину.

Всего за три дня Коренев справился с поставленной задачей, при чём сделал это «отлично», поскольку прекрасно разбирался в местных нюансах. Вот что удалось ему узнать. По окончании основной школы всех молодых людей независимо пола и возраста на полгода направляют в молодёжный лагерь, где они проходят начальную военную подготовку и бесплатно работают на полях и стройках. После этого призывник сдает экзамены в специальную школу, чтобы овладеть профессией или продолжить обучение дальше. Если он проваливает экзамены, то на два года остаётся служить в армии или другой силовой структуре. По окончании службы солдат опять должен сдавать экзамены и куда-то поступить, но, если это не получается, он продолжает остаетесь служить ещё год. Теоретически он может находится на службе до окончания призывного возраста и сразу выходит на пенсию.

— Какой же у них тогда призывной возраст, Евгений? Лет тридцать? — спросил Голон, который вообще не имел никакого представления о принципах комплектования боганской армии. До этого он считал, что в ней служат исключительно добровольцы.

— Смотря для кого, Сергей Александрович. У мужчин — это шестьдесят лет, время выхода на пенсию, а у женщин — по-разному. У бездетных — тридцать один, а остальных снимают с воинского учёта после рождения первого живого ребёнка.

— Значит выкидыш не считается, — Голону достал пачку сигарет и стал её вертеть своими длинными артистическими пальцами. — Любопытно. Так что же Лунёву не понравилось?

— Понимаете, Сергей Александрович, некоторые боганцы сидят в армии лет по десять и даже больше, поскольку нерадивы или просто тупы. Вот именно таких ему и прислали для окончания строительных работ…

— Интересно рассказываешь, Женя. А что происходит с умниками?

— После окончания училища выпускник должен отработать четыре года на государственной службе по своей специальности. Однако, если будет установлено, что он уклоняется от неё или не может получить места, то его забирают в армию и отправляют на курсы сержантов. Тогда он должен служить уже четыре года! Потом он выходит в офицеры или демобилизуется.

— Неплохо. У нас бы так делали!

— Чего тут хорошего: в армию и полицию попадают, в основном, либо дебилы, либо лентяи. Когда майор Лунёв это выяснил, то был чрезвычайно раздражён этим фактом и устроил разнос местному командованию. Ух и ругался он крепко!

— Как же майор вышел из этого положения?

— Очень просто, товарищ советник. Я обнаружил, что все военнообязанные боганцы должны раз в месяц проходить военные сборы. Вот он и сговорился с местным комендантом, чтобы он подобрал нужных людей и мобилизовал их.

— А есть ли среди солдат уклонисты, как ты думаешь?

— Не знаю. Может и есть: ведь им выдают паспорта только после прохождения службы военной или государственной, не важно. Получается, что уклонисту выехать из Боганы невозможно, только сбежать.

— Ты отлично справился с поручением Евгений! — похвалил переводчика дипломат. — Теперь будешь помогать мне и также чётко стенографировать заседания правительства Зангаро. Будешь это делать хорошо — представлю к награде.

Заседания Революционного Правительства Зангаро в Изгнании проходили регулярно. Кроме Голона с переводчиком на них всегда присутствовал майор Такон, начальник Политического Бюро — боганской госбезопасности. Он представлял интересы своей страны и координировал распределение помощи революционерам.

— Товарищи, — торжественно произнёс советник. — Хочу сообщить Вам, что три дня назад началось решающее наступление на наёмников империализма. Детали я пока Вам не раскрываю, но к середине октября повстанцы должны овладеть Кларенсом…

Присутствующие зашевелились: глава правительства Руф Дерек скорчил недовольную гримасу, Небул Оббе заёрзал на стуле, а Кабор Куин громко засмеялся. Один только Энекин Флет сохранял полное спокойствие. Когда эмоции поутихли, он произнёс своим странным замогильным голосом:

— Кто-то из министров должен быть с действующей армией.

— Резонно, — поддержал его Голон. — На освобождённой территории должны присутствовать члены правительства. Кого направим в Коро?

— Да, кого? — переспросил Руф Дерек и обернулся, чтобы посмотреть на реакцию своих коллег.

— Но там есть полковник Буасса, разве этого недостаточно? — растерянно произнёс Оббе.

— Он представляет военные власти, а нам нужен гражданский представитель, — терпеливо стал объяснять Голон.

— К сожалению, я не могу ехать, — важно произнёс Куин. — У меня на послезавтра назначена встреча с представителями нашей диаспоры в Конго.

— Ага, — кивнул головой Дерек, — но ты можешь к этому времени вернуться…

— Разве мне выделят вертолёт для поездки?

Голон наклонился к Кореневу и о чём-то пошептался с ним, а потом отрицательно покачал головой:

— Нет, вертолёта я обеспечить не смогу. В лучшем случае джип!

— Тогда я точно не могу ехать, — произнёс Куин, в голосе которого прозвучало облегчение. Оббе нахмурился ещё сильнее: все замолчали.

— В Страну Винду поеду я, — заскрипел Флет. — Я соберу местных «пантер» и напомню вождям и шаманам о славных традициях бавинду…

— Только без эксцессов, пожалуйста, — замахал руками Руф Дерек.

— А разве они могут быть? — наивно поинтересовался Коренев.

— Конечно, нет, — плотоядно улыбнулся министр.

Амок

Авангард Первого повстанческого батальона АОЗ уже второй день находился в боме Коро. Это было самое крупное селение бавинду по пути к перевалу. Деревня, окружённая тыном из заострённых кольев, густо заплетённых колючим кустарником располагалась прямо по середине небольшого латеритового плато. Первый повстанческий батальон занял его 4 сентября: ровно через три дня после прибытия Акимцева в расположение особой роты. Первоначально, он планировал изучить обстановку и познакомится с своими подчинёнными, но не тут-то было. Рано утром следующего дня в его лагерь прилетел МИ-4. На его борту оказались министр Энекин Флет, Алек и несколько офицеров, одетых в униформу боганской армии. Единственным европейцем из них находился майор Лунёв.

— Капитан! Я привёз полковника Спати Буассу, — он важно обратился к Акимцеву. — Решением Правительства он назначен Командующий Армией Освобождения Зангаро н командиром батальона. Мне кажется, Вы хорошо знакомы.

— Да, товарищ майор, — автоматически ответил Акимцев. Он пожал потную руку Буассы и с любопытством посмотрел на бывшего заместителя начальника президентской гвардии. Последний раз он его видел в низовьях Зангаро, когда он пытался увести свой отряд через горы. Он их перешёл, но из тридцати человек привёл только одного. Остальные по слухам погибли. После перехода через Хрустальные горы он так и не восстановил свой вес, что весьма удивило Акимцева.

— Здравствуйте, капитан, — хищно оскалился полковник, протягивая ему руку. — Снова будем воевать вместе…

На его лице проскользнуло какое-то странное выражение. Казалось, он на миг превратился в какое-то голодное хищное животное.

— Здравствуйте, Спати, — отрешённо произнёс Акимцев, приложив руку к своей панаме. — Я не надеялся Вас больше увидеть. Как Вам удалось перебраться через горы?

— О, это отдельная история, — в глазах полковника вновь сверкнул хищный огнь. — Я когда-нибудь Вам об этом расскажу, если захотите…

— Я рад, что Вы нашли общий язык, товарищи, — произнёс Лунёв. — А теперь приступим к делу.

Начальник советской военной миссии в Богане кратко изложил план наступления на перевал. Вы, Акимцев, вместе с особой ротой должны завтра на рассвете выступить на Коро и взять его не позднее четвёртого сентября. Там планируется организовать передовую базу снабжения для наступающих войск. С вами пойдут лейтенант Мванза и сержант Эвалт.

— Основные силы Первого Повстанческого батальона налегке уже выступили из Базакима и завтра уже будут здесь, их ведёт капитан Босс. Полковник Буасса будет ожидать их в Коро, после чего он возглавит маршевую колонну. Срок её прибытия в Коро — пятое сентября. К этому времени Вы, капитан, расчистите там площадку для посадки вертолёта. Тяжёлое оружие батальона и остальное снаряжение будут доставлены сразу туда. Наш вертолёт, — Лунёв кивнул головой в сторону МИ-4, стоявшему недалеко от штабной палатки, — будет обеспечивать снабжение передового лагеря. Дальше на север его мы посылать не будем во избежание дипломатических осложнений. Есть ли какие-то дополнительные соображения?

— Я не уверен, товарищ майор, что ста двадцати человек хватит для захвата перевала, — устало произнёс Акимцев. У него было ещё много вопросов, но с чего-то надо было начинать.

— А кто сказал, что это все наши силы? Следом за Вами будет двигаться Третий батальон АФФ субкоманданта Неро, — рассмеялся Лунёв, уловив настороженный взгляд Акимцева. — Да, да! Именно тот, который Вы готовили под Габероном!

— Когда он прибудет, если не секрет?

— Всё зависит от того, как Вы быстро продвинетесь к перевалу, Акимцев.

— Если всё пойдёт по плану, то десятого сентября я буду на перевале.

— Значит к середине месяца ждите своих бывших подопечных на перевале. Вам всё понятно, товарищ капитан?

— Так точно, товарищ майор!

Беседа шла на русском языке, поэтому Буасса и остальные офицеры только хлопали глазами, слабо понимая о чём идёт речь. Буасса первым сообразил обратиться к Алеку. Тот начал было переводить, но Лунёв вдруг остановил его:

— Не надо это переводить, лейтенант Мванза! Их это не касается. Вам это понятно?

— Да, товарищ майор!

Когда майор и сопровождающие его лица стали садиться в вертолёт, винты которого понемногу набирали обороты, Акимцев подошёл к Лунёву и тихо спросил:

— Борис Николаевич, разрешите обратиться!

— Да, Евгений, слушаю. Только недолго.

— Скажите, почему прислали Буассу. Он же вроде как министр?

Лунёв странно усмехнулся:

— Был министром — стал комбатом. Там, — он многозначительно поднял глаза вверх, — решили, что так будет лучше. Министром стал камрад Сейнега…

— Но, майор Зигунов….

— Майор отвечает за боевую подготовку, а не за политику. К тому же Буасса один из немногих военных из Зангаро, которые у нас есть. Береги его!

— А как с субординацией?

— Считай, что он тебе подчинён.

— То есть, я правильно понял, что имею право единолично принимать решения?

— Да. Он не будет вмешиваться в тактическое командование.

— А в остальном? — Акимцев попытался перекричать гул винтов.

— Товарищ майор, — вдруг рядом раздался голос капитана Галицкого. — Пора лететь…

— Да, сейчас, — оглянулся на него Лунёв. Он протянул руку Акимцеву и добавил: — Авы, товарищ капитан, действуйте по обстановке. Тут от Вас всё сейчас зависит!

— Понял, Борис Николаевич! — Акимцев приложил руку к своей панаме и отошёл в сторону.

— Последние наставления начальства? — произнёс тихо подошедший Алек. От неожиданности Евгений вздрогнул, но потом сообразил, что шаги лейтенанта заглушил гул взлетающего вертолёта.

— Скорее инструкции, как действовать в внештатной ситуации, камрад, — ухмыльнулся Акимцев. — Вас это тоже касается.

Марш на Коро прошло без эксцессов. Дорогу показывал Эвалт, который за последние пять недель только и делал, что изучал окрестности. Топографических карт местности, на которой предстояло воевать не было. Поэтому Акимцев использовал своеобразные схемы, которые набросал его предшественник лейтенант Липкин. Они были составлены на основе личных наблюдений лейтенанта, сержанта Эвалта и информации местных жителей. Картами это можно было назвать с большой натяжкой: это были скорее кроки, где указывались видимые ориентиры и примерные расстояния до них. Они охватывали треугольник, большую часть которого занимало латеритовое плато. Его основанием которого были Хрустальные горы от боганской границы до Буюнги, а вершиной — Базаким. К югу от перевала Акука гилеи отступают от подножья гор на несколько километров и в начале сентября уже не представляют того буйного великолепия, которое им присуще в остальные месяцы. Это связано с тем, что в канун сезона дождей меняется направление атлантических ветров, прорывающихся через Хрустальные Горы. Дождевые облака, висящие над Загорьем, уходят к востоку и лес подступивший к подошве гор на время высыхает, образуя полосу саванны шириной пять-шесть километров. В это время восточный склон представляет поросшую густым кустарником равнину, прикрытую кронами лесных великанов. За месяц пологий восточный склон подсыхает под действием прямых солнечных лучей, а краснозём, покрывающих их, в результате десквамации постепенно превратился в твёрдую глинистую корку, которую можно разбить разве что киркой или мотыгой. Благодаря многолетней эрозии склона образуется латерит, который не в состоянии размыть даже обильные тропические дожди. Горные кланы бавинду издавна заселяли это район. В отличие от своих южных соплеменников они использовали латерит в качестве кирпича, строя из него дома. Если их южные сородичи постепенно ассимилировались своими соседями — фангами, бамилеке, бенга, то горцы сохраняли свою расовую чистоту и самобытность. Они хорошо освоили склоны Хрустальных Гор. Они пасли коз и сеяли традиционные для этой местности культур: кукурузы, сорго и бананов. С этим несложным хозяйством легко справлялись дети и женщины, поэтому главным занятием мужчин была охота, охота не только на животных, но и на людей. Согласно теории Мванзы в Загорье сложилась типичная для народов, переживающих период «военной демократии», набеговая экономика:

— Лет двести тому назад, — рассказывал Алек, — среди бавинду начались процессы, связанные с разложением родовой общины. Появление европейских торговцев на побережье привело к росту имущественного неравенства. Сначала оно происходило на уровне кланов, а затем и внутри них. До появления Мурата у местных племён уже были признаки концентрации военной власти у родовой верхушки. Этот самородок воспользовался этой ситуацией для укрепления своей власти в Загорье. В его туземной империи военные предводители стали играть важную роль: получив нарезные ружья, они сначала поработили более слабые кланы, а потом стали нападать на своих соседей. Часть периферийных кланов бамилеке, фангов и бакайя попали под их власть. Они стали нести повинности, в первую очередь, принудительные работы. Именно при Мурате самые мощные кланы бавинду поменяли свои социально-экономические функции на военно-полицейские.

— Но как Мурат контролировал гилеи? — спросил капитан, не интересовавшийся историей Зангаро. — В них же чёрт ногу сломит!

— А никак, — пояснил Алек. — Мурат возложил эти функции на форонов — военных вождей бавинду. Согласно легенде, их было ровно шестьдесят. Каждый из них в мирное время мог иметь двадцать стрелков. Они следили друг за другом, собирали налоги со своих соплеменников и присылали свои отряды на помощь своему сюзерену. Подчинив гилеи, Мурат переселил несколько кланов в долину Зангаро, чтобы держать в страхе бакайя. Часть из них ушла на север, а остальные стали работать на королевских плантациях.

— Разделяй и властвуй! Чем не полиция!

— Именно так.

— А как же проходил сбор налогов?

— Налогов бавинду не платили, но основные продукты Загорья — каучук и кофе обменивали на соль и патроны по установленным нормам. За всем этим стояли фороны, которые распределяли товары среди своих поданных по своему усмотрению.

— Ага, понял. Двойная эксплуатация. А если форон что-то толкал налево?

— Такие случаи покрыты мраком тайны. Вероятно, всё это имело место…

— Но почему бавинду так деградировали за последний век?

— А почему Вы считаете, капитан, что они деградировали?

— Ну, — задумался Акимцев, — посмотрите, как они живут!

— При протекторате бавинду стали жить гораздо хуже, чем при Мурате. Произвол форонов, корве, неэквивалентный обмен…

— Разве фороны приобрели большую власть в это время? Я где-то читал, что колониальная администрация уничтожила это сословие!

— Формально — да, но фактически — нет. Многие из них, так сказать, перекрасились — стали чиновниками колониальной администрации.

— Ну тогда их должен был вычистить Кимба!

— Кимба? Ха-ха! Он сам происходит из этой прослойки. Как, по-вашему, он встал у руля государства? Откуда у него появились средства на образование, всеобщая поддержка бавинду?

— Я думал, что он выходец из простого народа, из самых низов. Так, по крайней мере, было написано в военно-политическом обзоре, который я читал, перед вылетом из Москвы.

— Вы всегда верите тому, что пишут Ваши политические руководители?

— Ну, скажем, не всегда, — замялся Акимцев и с интересом посмотрел на своего собеседника. Тот бодро шёл по тропе в Коро и вовсю жестикулировал:

— В Африке нет политики в обычном понимании, — говорил он. — Здесь если социализм, то он — африканский, если демократия, то — ограниченная, если правосудие, то — выборочное. Зато всюду присутствуют лень, взяточничество, попрошайничество…

— Я думал, что эти люди голодают…

— Они просто не хотят работать. Впрочем, хватит об этом…

— Вы так смело говорите о проблемах, Алек! Разве Вы не боитесь?

— Кого? Вас, Евгений?

— Ну, например, или Эвалта.

— Нет, не боюсь. Вы не скажете, а сержанту никто не поверит. Это ещё одна черта африканского общества — чем старше начальник, тем слышнее его голос. Аргументы остальных мы запросто не замечаем…

— Даже наших советников?

— Даже их. Мои соотечественники Вас любят и слушают, пока Ваша страна бесплатно нам присылает оружие, машины, продовольствие. Посмотрим, что будет, когда Вы захотите получить деньги…

— Зачем Вы мне это говорите?

— Хочу, чтобы вы не питали иллюзий в отношении их, — Алек махнул рукой на бредущих вереницей вооружённых людей.

Солдаты особой роты, подбадриваемые Алеком, вытянувшись в цепочку, дружно шагали по грунтовой дороге. Одеты они были в френчи и бриджи, сшитые из тонкой хлопчатобумажной ткани местного производства, лёгкие ботинки на каучуковой подошве и кепи. У многих за спиной висели широкие шляпы, сплетённые из местной соломы. Они одинакового хорошо спасали от палящего солнца и тропического дождя. Изучив особенности туземцев, Евгений изменил порядок марша. По уставу было положено делать десятиминутный привал после каждых пятидесяти минут движения, но Акимцев решил не соблюдать этих правил и останавливал колонну каждые два-три часа. После пятнадцати-двадцати минут отдыха, он вновь подымал солдат и вёл их вперёд. Стремясь как можно быстрее достичь Коро, он решил не делать перерыва на обед и перед выходам приказал раздать солдатам двойную порцию фуфы. Однако, получив обеденный паёк солдаты, несмотря на строгий запрет, съели его загодя. В результате марш к Коро занял у отряда Акимцева всего тридцать часов. До боганской границы было свыше сорока километров… Алек с пятью автоматчиками первым вступил в деревню. Он беспрепятственно прошёл место засады, в которую три недели назад попал отряд Двакки. Пока основная часть особой роты двигались к Коро, Евгений в сопровождении Эвалта осмотрел место боя. Исходя из условий местности, противник очень удачно расположил своих немногочисленных бойцов. Естественно, что весь расчёт был построен на безалаберности африканцев. Любой тактически грамотный офицер прежде, чем двигаться к деревне должен был осмотреть холм, контролировавший выход из джунглей.

— Что же вы, Эвалт, просмотрели противника? — спросил Евгений сержанта.

— Я находился в арьергарде, — ответил сержант на ломанном русском. — Двакка даже не спросил меня, когда повёл своих людей по той тропе. Когда началась стрельба, я только успел вывести своих людей из джунглей, — замахал руками сержант. — Они почти взяли высоту и заставили замолчать пулемёт, если бы…

— Если бы что?

— Снайпер, который засел где-то там, — сержант показал в сторону опушки. — Он не видел выхода на тропу, но прекрасно простреливал склон. Двое или трое моих бойцов получили выстрелы в спину.

— Вот как, — удивился Акимцев. — Ситуация не из приятных.

Капитан вспомнил свою стычку у бомы Дюма по дороге в Турек, а потом перестрелку у Виндубрюкке. Он рассеяно ходил между камней, представляя картину того боя. По его наблюдениям на холме занимали оборону трое, от силы четверо человек. Потом он стал спускаться с холма и чуть ниже тропы обнаружил несколько воронок от противопехотных мин и осколки гранат. Эвалт шёл рядом за Евгением и с любопытством осматривал место боя. По пути он разговаривал с сержантом:

— Эвалт, какое у Вас странное имя для африканца! Откуда оно взялось?

— Это не имя — это псевдоним, кличка.

— Кличка? Но вы же под ним числитесь во всех списках!

— Видите ли, капитан, меня так записали ваши кадровики, когда я приехал в Союз. А потом я решил его не менять. Моё настоящее имя — Алистер Эфионг.

— Так ты родственник генерала Филиппа Эфионга?

— Да, — опустил голову Эвалт. — Я его двоюродный племянник.

— Ты же должен был воевать на другой стороне!

— Мою семью захватили в плен федералы в самом начале той войны. Только мне удалось сбежать и добраться до Гвинеи, — напрягся сержант. — Там я поступил в ряды АФФ и быстро заработал доверие…

— Как?

— Вам лучше этого не знать, капитан. Зато русские они мою мать и сестрёнок из лап федералов. К сожалению, отца и брата спасти не удалось, — поник головой Эвалт. — Потом меня заслали к дяде, но я не справился…

— Не справился?

— Точнее, было поздно — Биафра уже капитулировала. Дядя помог мне выправить документы и…, — — задумался сержант. — Так я стал Алом Эвалтом…

Акимцев спустился ниже тропы и наткнулся на два окопчика, рассчитанных на пару стрелков. Он оглянулся и увидел следы разрывов осколочных гранат и, вероятно, клейморов. Значит это был главный рубеж обороны!

— Вероятно, засаду устроили отборные бойцы, а их командир — прирождённый тактик, — произнёс он вслух. — Надо с ним держать ухо востро.

— Да, шеф, — подтвердил Эвалт. — Они сражались как дьяволы! Сколько моих бойцов положили, а их было гораздо больше…

— Почему Двакка не занял холм? Это же так очевидно!

— Не знаю, капитан. Мне кажется, что он не ожидал встретить врага здесь. Ведь они воюют по-другому!

— Кто?

— Аборигены. Их главная цель — захватить бому или сензал и перебить всех мужчин! Двакка мыслил также…

— Вот и поплатился!

— Да, капитан.

Когда Акимцев в сопровождении Эвалта вошёл в деревню, его поразило спокойствие, с которым его встретили жители, стоявшие у своих лачуг. С виду они была довольно примитивна: три стены, сплетённые из прутьев, промежутки между которыми замазаны латеритом, и что-то вроде свёрнутой циновки над входом.

— Не иначе это работа Алека, — подумал Акимцев, медленно вышагивая по узкой улочке. Когда они приблизились к центру, Эвалт что-то спросил у одного из туземцев, стоявшего у входа в одну из лачуг. — О чём это он? — поинтересовался Евгений.

— Объясняет куда нам идти, а заодно рассказывает, как любил Кимбу.

— Вот как? А ещё?

— Обещает показать всех, кто помогал «людям из-за гор»…

— Это кто такие?

— Те, кто был здесь неделю назад. Люди, устроившие засаду Двакке…

— Интересно, что он может о них рассказать?

Эвалт довольно долго общался с туземцем, изредка прерывая его длинные тирады короткими репликами. Минут через десять он что-то сказал словоохотливому туземцу. Тот вдруг запнулся на полуслове и боязно посмотрел на Акимцева.

— Что он тебе рассказал? — поинтересовался Евгений.

— Ничего существенного. Он сказал, что здесь было около десятка людей в форме, которыми командовал один белый. Сюда их привёл местный колдун по имени Борот. Сначала эти люди расстреляли отряд Двакки, а потом уничтожили «пантер», которые ночью проникли в деревню, чтобы убить всех людей-из-за-гор. Потом часть из них ушла, а остальные жили здесь почти неделю. Вчера они ушли в Ойе…

— Что такое Ойе?

— Деревня к северу. Она должна быть на схеме, которую я составил.

— Ах, да, — медленно произнёс Акимцев. — Я забыл. Скажи, Эвалт, почему он так странно на меня смотрит?

— Я ему сказал, что Вы, капитан, брат того белого, — безмятежно произнёс сержант.

— Зачем?

— Чтобы он меньше болтал о наших врагах. Я почти уверен, что он укажет на тех, кто является его личным врагом, или кому он завидует. Реальных пособников «людям — из-за-гор» среди них будет не более двух-трёх.

— Ты в этом уверен?

— Спросите лейтенанта Мванзу — он тоже так думает. Даже местный колдун Борот не является нашим врагом. Скорее местные хотели избавится от грабежей Двакки, чем поддержать «людей-из-за-гор»…

— Почему ты так думаешь, Эвалт?

— Видите ли, капитан, я немного познакомился с ним за те несколько дней, что мы провели вместе. Это был бандит в погонах…

— Значит ты его намеренно завёл в засаду?

— Нет, конечно! Я просто не мешал ему принимать идиотские решения…

— Значит ли это, что я на тебя не могу рассчитывать?

— Вовсе нет, капитан. Я буду в точности исполнять ваши приказы до тех пор, пока…

— Пока?

–… пока они будут справедливы. До сих пор у меня не было основания сомневаться в Вашей честности.

— Спасибо на добром слове, а пока я хотел бы увидеть старосту. Надеюсь, что мы с ним поладим…

— Старосту? — удивился Эвалт. — Зачем?

— Послушать, что он скажет, объяснит, что здесь произошло.

— Он ничего нового не сообщит Вам, капитан. Лучше идём в факторию, где расположился лейтенант Мванза. Вероятно, староста и деревенский колдун тоже там.

— Согласен! От них мы узнаем гораздо больше, чем рассказал этот завистливый недоумок, — произнёс по-русски сержант и кивнул в сторону побелевшего от страха и неопределённости негра.

— Ладно, идём, — произнёс Акимцев и двинулся в направлении, которое указывал Эвалт.

— Это правильное решение, товарищ!

Алек встретил начальника улыбкой. Он распахнул узкую дверь, ведущую в полутёмный пакгауз фактории:

— Проходите, товарищи, нас уже ждут местные власти.

Акимцев первым перешагнул порог и задохнулся от спертого воздуха, наполненного запахом свернувшейся крови, пота и полуразложившегося дерьма:

— Что здесь такое? — промычал он.

— Бывшая база наёмников, — громко ответил Алек и включил освещение. При тусклом свете лампочки Акимцев разглядел валяющиеся на полу бинты, упаковки от медикаментов и сгустки крови. У дальней стены валялись несколько трупов, а посередине — прямо под лампой — были прикручены два сморщенных старых негра.

— Знакомьтесь, товарищ капитан. Джубал и Борот! — громко произнёс Алек. — Староста и колдун! Они помогли «людям-из-за–гор» перебить наших товарищей.

— Если они помогали нашим врагам, то почему не ушли вместе с ними? — задал резонный вопрос Акимцев. Эвалт перевёл. Ответил Борот:

— Двакка грабил бому. Нам это не нравилось. А пантеры сами вошли в Коро. Они не спросили нас. Если бы они говорили с нами, то не попали бы в ловушку, которую им устроили «люди-из-за-гор»…

Джубал перебил колдуна и стал перечислять ошибки пантер…

Акимцев полчаса слушал рассказы стариков и пришёл к выводу, что их вины в разгроме Двакки нет. Остальное его не интересовало.

— Вот что, Алек, — сказал он. — Отпусти этих почтенных людей по домам. И попроси старейшину их очистить этот пакгауз от мусора. Мы используем его под склад.

Краем глаза он наблюдал за реакцией своих подчинённых: челюсть Алека отвисла от удивления, Эвалт же многозначительно ухмылялся.

— Товарищ капитан, — попытался образумить Акимцева Алек. — Это Вам ничего не даст. Завтра здесь будет министр Флет и всё начнётся сначала. Старики обречены!

— Это мы ещё посмотрим, — зло произнёс капитан. — Ни один волос не упадёт с голов жителей деревни!

Вечером следующего дня в Коро прибыли основные силы батальона под командованием Буассы. Надо было готовится к выступлению на Буюнгу. Не теряя лишнего времени, он в присутствии Эвалта решил расспросить ветеранов первого взвода, участвовавших в недавнем рейде к перевалу. Их рассказ его разочаровал: со слов бойцов выходило, что командир их взвода, недавний курсант ОУЦа, поступил очень самонадеянно. Он двигался без боевого охранения и завёл двадцать пять своих людей в засаду. Он был убит первыми выстрелами из пулемёта, потом уцелевших бойцов закидали гранатами и обстреляли из винтовок и автоматов. Спастись удалось восьмерым. Вместе радистом и его охраной они прошли через гилеи к одинокому холму, с которого их вывез вертолёт. Противник их не преследовал.

— Вероятно, у них недостаточно сил, — предположил сержант.

— Очень на то похоже, — согласился с ним Акимцев. — Отпусти людей: они устали после длительного перехода. И я тоже, пойду завалюсь спать. Завтра выступаем!

Выспаться не удалось: Алек, как обычно, оказался прав. Всю ночь деревню будоражило: шли аресты. Уставший Акимцев спокойно спал в своей палатке, установленной за пакгаузом и не слышал всего этого. Он был уверен, что его приказа никто не ослушается. Каково было его удивление, когда его разбудил Эвалт и сообщил о происходящих событиях. Наскоро одевшись капитан в сопровождении сержанта побежал на площадь. Стояло раннее утро. Арестанты были выстроены на центральной площади в одну шеренгу. На отдалении от них толпились жители деревни, окружённые несколькими десятками солдат под командованием полковника Буассы. Они не столько сдерживали толпу, сколько пялились на пленников, стоявших на коленях. Их было двух дюжин человек, в основном, стариков. Когда Акимцев появился на площади, Флет ходил вдоль строя, поигрывая пангой. Он что-то кричал своим высоким тонким голосом, а стоявшая за его спиной толпа подвывала. К своему удивлению, Акимцев увидел в шеренге пленников и своего «осведомителя», и старосту Джубала, и колдуна Борота.

— Что происходит? — спросил он стоявшего неподалеку Алека.

— Показательная экзекуция. Их всех перебьют, хижины разграбят, а женщин раздадут… — меланхолично ответил собеседник. — Как это здесь принято…

— Это надо остановить!

— Остановить? — лицо Алека перекосила усмешка. Он кивнул на министра: — Этого остановит только пуля.

— А Буасса?

— Буасса не будет вмешиваться — себе дороже. Особенно после того, как его вывели из состава министров.

— Но кто-то это может сделать?

— Это сделать? — удивлённо произнёс Алек. Тут его лицо прояснилось: — Это сделать можете только Вы, капитан. Только Вы.

— Я?

— Да. Джу-джу Флета на Вас не подействует.

— Да? А на тебя?

— На меня? — в глазах Алека промелькнула искра удивления. — На меня тоже не подействует, но я не хочу ссориться с колдуном…

— Понятно, — сказал Акимцев и потянул «стечкина» из кобуры. Его разум застлала ярость…

Следующие пять минут рассыпались в памяти Евгения на какие-то несвязанные между собой эпизоды. Рука, отрубленная пангой, падает на жухлую траву… Чёрные, удивлённые глаза колдуна, оглянувшиеся на его окрик… Новый удар окровавленным тесаком по голове очередной жертвой… Ствол, направленный в голову садиста. Его обезумевшие глаза… Грохот выстрела… Обмякшее тело… Кровь… Растерянность толпы… Тихий гул голосов… Руки, подхватившие Евгения… Потолок, плетённый из соломы… Мягкая циновка… Чей-то убаюкивающий голос…

— Ну и дел ты наворотил, капитан, — раздался вдруг над ухом громкий голос Зигунова. — Если бы не твои заслуги, не миновать бы трибунала. Эк тебя угораздило связаться с колдуном!

— Где я?

— Как где? В Гинкале, в госпитале! Уже три дня не приходишь в себя.

— А где мои люди?

— Батальон сейчас должен быть километрах в десяти от перевала. Послезавтра выйдет на перевал!

— Что со мной произошло?

— Сами не понимаем. Наш доктор обследовал — ты совершенно здоров, говоришь, ходишь…

— Но я себя совершенно не помню! Что произошло в последние три дня?

— Как тебе сказать, — хмыкнул майор. — Ты убил министра правительства Зангаро в изгнании и помутился рассудком. Это — официальная версия. Однако. Все местные считают, что это — амок.

— Да?

— Тебя проверили на наркоту — чисто! Непонятно, что случилось. Может объяснишь?

— Могу. Я остановил экзекуцию ни в чём не повинных людей. Помню, что застрелил Флета, после того, как он стал рубить пангой пленников. В его глазах было что-то звериное: я не мог его остановить по-другому…

— Свидетели говорят, что Флет напал на тебя всем своим своё джу-джу. Но оно ему не помогло — он умер после того, как ты всадил в него всю обойму из своего «стечкина»…

— Слава богу, одним садистом меньше…

— Могу с тобой согласится, — миролюбиво произнёс Зигунов. — Сообщи, когда будешь чувствовать себя более или менее нормально…

— Я и сейчас в норме!

— Очень хорошо! В Загорье направляется третий батальон АФФ. Пойдёшь с ним.

— Когда?

— Послезавтра. Готов?

— Так точно!

— Вот и отлично, Евгений Николаевич! Твоё счастье, что ты знаешь перевал и его окрестности, а то Петров давно бы тебя отправил в Москву.

— Он здесь был?

— Да! Раза два. Был очень зол на тебя. Впрочем, это — его обычное состояние.

— Знаю. Вероятно, я его сильно подвёл…

— Да уж точно. Он на сутки задержался в Габероне, улаживая наши дела. Наши славные африканские друзья требовали твою голову: ты лишил их джу-джу…

— Они же марксисты!

— Вот, вот! То же говорил и Алек. Во время совещания, он был на твоей стороне, доказывая, что нам в Коро нужна надёжная тыловая база, а не сборище озлобленных негров. Я его поддержал, Буасса был против…

— Спасибо. Кто сейчас ведёт людей на перевал?

— Мартын, а Алек остался в Коро.

— Капитан Босс же не понимает савинду!

— Ему придан твой переводчик из наших…

— Коренев?

— Да, — кивнул Зигунов, — а на базу Лунёв послал двух новичков — Проскурина и Зинченко. Он их знает с Занзибара. Вроде неплохие ребята. Я их отдал на выучку Липкину.

— Будь с ними поосторожнее и расспроси о них у Белкина. Он считает, что это — стукачи…

— Обязательно спрошу при встрече, — нахмурился Зигунов. Он вдруг засуетился и встал. — Ладно отдыхай, капитан, мне пора идти…

— До встречи в Гинкале, — вздохнул Евгений и слабо пожал руку майора. Зигунов остановился при входе в палату и произнёс:

— Есть ещё одна новость!

— Плохая?

— Хорошая!

— Какая?

— Наш посол в Зангаро сообщил, что начальник жандармерии в Кларенсе застрелился.

— Ну и что?

— Это он заварил всю эту кашу в Зангаро!

— Обстоятельства известны?

— Пока, нет. Выясняют. Думаю, что это очередные местные разборки. Кто-то что-то не поделил, вот и отправил его к праотцам.

— Туда ему и дорога, — произнёс Акимцев. Когда дверь за Зигуновым закрылась, он стал размышлять о том, как этот безвестный человек изменил его судьбу и, вероятно, карьеру…

В то время, пока капитан прохлаждался в госпитале, в Габероне шли горячие споры о его судьбе. Глава правительства Зангаро в изгнании потребовал от Голона расстрела офицера, убившего его министра.

— Послушайте, товарищ Дерек, — пытался образумить его политический советник. — Ведь это ваш министр превысил свои полномочия и стал резать мирных жителей прямо на площади…

— Это наши традиции, — упорствовал министр. — Вы их должны уважать…

— Традиции традициям рознь, — поддержал своего советского коллегу майор Такон. — Если вы, господа министры, и ваши люди будут себя вести так дальше, то моё правительство перестанет поддерживать ваше движение…

Голон бросил мимолётный взгляд на Такона, стараясь понять, куда он клонит. При его словах министры Дерека совсем растерялись: Оббе отвёл глаза, а Куин надулся.

— Но, Морис, — попробовал возразить Дерек, — мировое национально-освободительное движение Вам не простит…

— Ах, оставьте свои высокопарные речи, — махнул рукой Такон. — Без нашей поддержки вашим людям не продержаться и дня…

— Товарищ Голон, почему Вы молчите? — вдруг вскочил с места Дерек. — Он нас шантажирует!

— Товарищи, успокойтесь, — покровительственным тоном произнёс советник. — Никто не собирается лишать вас поддержки, но, надо признать, что эксцессы на освобождённых территориях недопустимы! Пожалуйста, развивайте вашу мысль, товарищ майор!

Такон ядовито улыбнулся и продолжил свою речь:

— Уважаемые камрады, я со всей твёрдостью хочу заявить, что Богана не отказывается выполнить свой интернациональный долг перед народами Зангаро! Более того, мы направим технические и артиллерийские подразделения для непосредственной поддержки вашего движения, но при одном условии…

— Каком? — не выдержал Дерек.

— В ваше правительство войдёт представитель бакайя Прем Кокус. Он займёт место покойного Энгера Флета…

— Но он же ренегат, — прошептал Куин. — Как его можно включить в революционное правительство?

— То, что он видит социализм по-другому, ещё не делает его предателем, товарищи, — вмешался в разговор Голон. — Мы беседовали с ним на различные темы и пришли к определённому пониманию…

— Кроме того, министр из племени бакайя в составе вашего правительства докажет отсутствие национализма, — добавил Такон.

— А без этого никак нельзя, — затравленно посмотрел на Голона Дерек. Тот отрицательно мотнул головой:

— Нет, товарищи, никак нельзя. А про нашего военного советника — забудьте…

Совещание в интендантском архиве

Саймон Эндин прилетел в Луис третьего сентября в начале второго пополудни. Преимущества военного борта заключалось в том, что можно было не тратить время на формальности в аэропорту. Бывший британский военно-транспортный самолёт «Ланкастерец» был давно снят с вооружения и каким-то чудом сохранился в составе ВВС Гвиании. Как пояснил капитан Берт Эверар его приобрели во время гражданской войны у какой-то частной авиакомпании и использовали для перевозки высшего командного состава. Действительно, салон самолёта имел всего девять пассажирских мест, и все они были заполнены военными чинами в звании не ниже майора. Единственным штатским на борту был Эндин, который вместе со своим сопровождающим удобно устроился на сидениях спереди. Начальник экипажа выказывал особые знаки внимания им, и в течение полёта остальные гвианийские офицеры постоянно косились на странную пару. Эндин обратил на это внимание и спросил спутника об этом:

— Не обращайте на них внимания, — беззаботно пояснил капитан. — Чтобы получить место на этом борту надо иметь разрешение командующего Южным округом или иметь особое предписание Генерального Штаба…

Эндин оглянулся и увидел военного интенданта, сидящего в самом конце салона. Он вспомнил, что видел его в «Эксцельсиоре». Саймон усмехнулся и кивнул в их сторону:

— Этот тоже?

— Этот? — потянул Эверар, оглядываясь. — Ах этот! Он — из службы безопасности. Следит за нами…

— И Вы так спокойно говорите об этом, Берт!

— Они нам не помеха. Скорее — дополнительная охрана. Между прочим, его напарник остался в Уарри и наблюдает за нашими подопечными.

— Зачем Вы это допускаете, капитан?

— Военная разведка не должна быть замешана в расследование дела «Гвенко», мистер Харрис, — тихо прошептал Эверар. — И не спрашивайте меня больше об этом. Я, и так, много сказал Вам лишнего.

— Понял, — также тихо ответил Эндин. Он отвернулся к иллюминатору и стал любоваться пролетающими внизу облаками. Перелёт из Уарри в Луис занял чуть более получаса. Прямо к трапу самолёта подкатил военный джип, который доставил Эндина в отель «Американа». Здесь Эверар распрощался со своим подопечным, передав его прямо в фойе полковнику Роджерсу. Он был одет в лёгкий полотняный костюм для гольфа и напоминал скорее страдающего сплином английского аристократа, чем старого разведчика.

— Ну, мой друг, теперь будем ждать развязки, — произнёс Роджерс вместо слов приветствия.

— Разве мы не будем совещаться с бригадиром Спиффом, полковник?

— Пока в этом нет необходимости. Располагайтесь, примите душ и спускайтесь на веранду — пора нам с Вами что-нибудь выпить…

–?

— У меня отличные новости из Кларенса. Они помогут нашему боссу быстро решить его вопрос.

— Переворот?

— Нет, что Вы, Саймон…

— Так что же? Диверсия?

— Не торопитесь, мой друг, — загадочно произнёс полковник. — Приведите себя в порядок, переоденьтесь и спускайтесь вниз. Вы же — джентльмен!

— Ага, я сейчас, — Эндин рванул со своим чемоданом к лифту, не заметив подбежавшего за его багажом боя. К своему счастью, он не видел осуждающего взгляда полковника.

Номер «люкс» располагался на втором этаже и состоял из двух комнат, не считая лоджии. Наскоро запихав вещи в шкаф, Эндин побежал в душ и начал приводить себя в порядок. Наверное, впервые в жизни он так спешил: любопытство и надежда быстро закончить дело завладели всем его существом. Он наскоро побрился, примочил выгоревшие под африканским солнцем волосы и стал одеваться. Не раздумывая, он натянул шёлковые носки кремового цвета, такого же тона брюки и рубашку с коротким рукавом. Когда он взялся за ручку двери, в неё постучали.

— Кто там? — спросил он.

— Я, — из-за двери раздалось меццо-сопрано Ядвиги Зумбах. — Открывай поскорее, милый…

Эндин открыл дверь и увидел перед собой интенданта. Рядом с ним стояла его женщина.

— Извините, мистер Харрис, за вторжение, — произнёс Гвианец. — Мне надо было поговорить с Вами, не привлекая внимания.

— Но, что здесь делает Ядвига? — удивлению Эндина не было границ.

— Об этом — позже. Она сама Вам всё расскажет. Я хочу с Вами поговорить о другом. Разрешите? — интендант бесцеремонно прошёл в номер и вальяжно расположился в одном из кресел. Эндин последовал за ним. Ядвига несколько секунд постояла у дверей и нерешительно вошла следом.

— Нет, женщина, — сказал Гвианец. — Подожди своего приятеля в фойе. Можешь ему потом всё рассказать.

Когда за женщиной закрылась дверь, интендант знаком предложил Эндину сесть.

— Как Вас называть, мистер… — начал бы Эндин.

— Зовите меня просто — мистер Ху, Саймон, — фамильярно произнёс его собеседник. — Как Вы уже догадались, я — из службы безопасности.

— Я не догадался, я — знал, — произнёс Эндин. — Мне сказал…

— Капитан Эверар, — закончил за него Ху. — Отличный офицер! Далеко пойдёт! Не удивлюсь, если он однажды займёт место старого бригадира. Расслабьтесь, Саймон: мы — не враги. Просто, я хочу уяснить кое-какие детали.

Эндин внимательно рассматривал своего собеседника. Интендантская форма мешком висела на Ху, скрывая его тело. Благодаря этому совершенно невозможно было угадать, что находится под его мундиром: тренированное мускулистое тело или складки жира. Широкое плосконосое лицо с маленькими поросячьими глазами было чисто выбрито и ничего не выражало. Когда он говорил по-английски, его толстые губы сжимались и разжимались так, будто выплёвывали слова. В его речи Саймон вдруг уловил знакомый американский акцент.

— Итак, начнём нашу беседу!

— Беседу? Я думал, что это допрос!

— Допрос? — Ху тряхнул головой. — Хм. Допросы обычно проходят у меня в управлении. Давайте, всё-таки проведём беседу…

— Хорошо, я согласен.

— Что Вы делаете в Гвиании с поддельными документами, мистер Эндин? — контрразведчик впервые произнёс настоящее имя Саймона. Он не удивился и быстро ответил.

— Занимался бизнесом, а потом гостил у форона Дого.

— Так, — покачал головой Ху. Он достал записную книжку и сверился с ней.

— А в чём суть Вашего бизнеса? Вы же — заместитель управляющего казино в Лондоне.

— Это так. Меня попросили установить связи с бизнесменами в Уарри. Кое-кто из моих друзей хочет вложить свои деньги в Южную провинцию Гвиании…

— Ага, понятно. А что Вас так потянуло к Дого? Вантаха — это же такая дыра!

— Мои партнёры думают начать там лесоразработки…

— Ага. И поэтому согнали несколько сотен людей католическую миссию, — саркастически улыбнулся Ху. Эндин неуверенно кивнул. Тут контрразведчик открыто начал смеяться. — Тогда почем они проходят в ней военную подготовку под руководством военных инструкторов? А? Вы готовите новое восстание? Отвечайте?

— Я, я, я, — замешкался Эндин с ответом, — …думал, что это согласовано с Вашим правительством. — Нам нужны охранники концессии. Ведь Вы знаете, что творится к югу от границы.

— Да, знаю, — хмуро кивнул Ху.

— Мои компаньоны боятся, что бандиты-бавинду станут нападать на наших рабочих. Поэтому они попросили у Дого прислать нескольких людей для прохождения обучения. Кланы северных бакайя — смертельные враги бавинду. Вы же знаете, что их много лет назад прогнали с родных земель на север. — Контрразведчик что-то записывал в своей книжке и кивал головой. Ободрённый его молчанием, Эндин продолжал заливать:

— Наш консультант посоветовал набрать охрану именно из них.

— Кто Ваш консультант, мистер Харрис? Полковник Роджерс? Не отрицайте, я сам видел, как он Вас встретил внизу… — Эндин кивнул головой, а контрразведчик продолжил: — Вы знаете, что он несколько раз пытался повредить репутации нашей страны и был выслан отсюда?

— Нет, не знал. В его документах написано, что он получил какой-то Ваш орден за заслуги. Не помню какой…

— Орден ему дали, чтобы подсластить пилюлю перед высылкой. Лучше бы Вы и Ваши друзья обратились к нам…

— Зачем?

— Мы бы обеспечили Вашу безопасность и предоставили бы всю информацию. Тогда бы Вам не пришлось ездить в Кларенс 12 июня, — Ху хитро прищурился. — Что Вы там делали в день переворота?

— Я?

— Да, Вы! И ещё Ваш шофёр, мистер Локи! Кстати, почему он не вернулся назад в Уарри.

— Он там остался, — тихо сказал Эндин.

— Остался, зачем, — не понял его Ху. — Он там решил поселиться?

— Нет, конечно, — Саймон вдруг понял, что Службе безопасности толком ничего не известно. — Он там оставался пару недель, а потом улетел самолётом прямо в Лондон.

— Бог с ним! Нас это мало волнует! Так как насчёт моего предложения?

— Видите ли, мистер Ху, я не могу единолично отказаться от услуг полковника Роджерса. Ему платят мои компаньоны, но я могу передать им Ваше предложение.

— Этого вполне достаточно, — оживился Ху. — Моя служба сделает всё возможное, чтобы убедить их в своей полезности. Так что идите — развлекайтесь с Вашей дамочкой и полковником. Только ему о нашей беседе — ни слова. Сами знаете — огласка нам ни к чему. Я Вас больше не задерживаю, — с этими словами контрразведчик вылез из кресла. Его форменная рубаха немного оттопырилась, обнажив небольшое брюшко коричневого цвета.

— Всё-таки — это жирная скотина, а не Джеймс Бонд, — промелькнуло в голове у Эндина. Он вышел в коридор вслед за мистером Ху и тщательно закрыл дверь, хотя прекрасно понимал, что это не поможет — залезть его номер может всякий, кто имеет хоть немного влияния на портье…

Ядвига стояла у лифта второго этажа. Её лицо выражало растерянность, но следов слёз или чего-то подобного на нём не было. Она увидела Саймона, и сама подошла к нему:

— Они меня заставили, — мягко сказала она.

— Догадываюсь, — внутри Эндина боролись прежние чувства со страшными догадками. Он стоял и смотрел сквозь женщину, по которой последнее время сходил с ума.

— Знаю, я тебя предала и не заслуживаю прощения, — Ядвига стояла перед ним в растерянности. Не зная куда деть свои руки, она по-мальчишечьи засунула их в карманы джинсов. Она попыталась оправдаться: — Знай, что этот тип стал меня шантажировать только после того, как гвианийские власти стали меня разыскивать по твоей просьбе…

— Откуда ты знаешь? — в голосе мужчины по-прежнему звучал металл.

— Нетрудно было догадаться, — таким же тоном ответила ему женщина. — Ты ещё тот подонок, искать меня через спецслужбы…

— Но я пытался тебя найти, ты так внезапно исчезла…

— Что же, это — мой стиль, — смягчилась женщина. — Ты должен понять, что я не виновата в том, что происходит.

— Попытаюсь, — угрюмо произнёс Эндин. — Я читал твой досье. За тобой много чего числится…

— Вот и отлично, — Ядвига гордо вскинула голову, — и не ищи меня больше, не надо.

— Не буду, прощай… — Саймон нажал кнопку лифта.

— Почему же, прощай? До свиданья, — кокетливо улыбнулась женщина и встала рядом ожидая, когда приедет лифт. Когда он вошёл в кабину, Ядвига осталась стоять в коридоре. Смотря прямо Эндину в глаза, она перешла на свой меццо-сопрано и произнесла: — Может, я когда-нибудь тебя сама найду. Ты такой забавный…

Расстроенный и недовольный собой и своим поведением Саймон вышел на веранду, где его ждал Роджерс:

— Послушайте, мой друг, почему Вы такой взъерошенный? — мягко стал выговаривать ему полковник. — у Вас было достаточно времени, чтобы привести себя в порядок. Вы, случаем, не заболели?

— Знал бы только, старый хрен, что со мной только что произошло! — подумал Эндин и произнёс вслух:

— Нет, не болен. Немного растерялся от обилия цивилизации.

— Разве в Уарри ты жил не в отеле?

— В отеле, конечно! Но так замотался, что до сих пор не могу прийти в себя. Так какие вести из Кларенса?

— Что Вы будете пить? Виски со льдом?

— Конечно. Тройную порцию!

— Вот как? Что же, Ваше дело. Только не наклюкайтесь к вечеру. Завтра Вам нужна свежая голова.

— Ладно, полковник, валяйте Ваши новости.

— Это скорее не новости, а сплетни, — Роджерс медленно отхлебнул какой-то коктейль и начал свой рассказ. — Во-первых, Ваш приятель, майор Шеннон, серьёзно болен. Его собираются срочно госпитализировать…

— И вовсе он не мой приятель…

— Это я так, к слову. Его диагноз — рак легких последней степени. Думаю, что он уже не жилец.

Эндин хмыкнул, вспоминая последний разговор с наёмником:

— Я мог бы догадаться об этом, — пробормотал он себе под нос и отхлебнул виски. Роджерс не обратил внимание на его реплику и продолжил:

— Во-вторых, из различных источников поступили сведения, что наёмники, прикрываясь именем Окойе, насилуют монашек и продают в рабство молодых девушек.

— Вот даже как? Наверное, врут!

— Нет. Это точно Данные поступили из разных источников близких к правительству. Случаи, конечно, единичные, но если их раздуть в прессе, то — сами понимаете!

— Понимаю…

— Ну, а в-третьих, — Роджерс откинулся на спинку плетёного кресла и допил свой дайкири. — От начальника госпиталя ООН в Кларенсе пришло сообщение о физическом уничтожении больных в гипносерии!

— Что это такое? Какой-то карантин? — Эндин впервые слышал это слово.

— Гипносерий — это место, куда свозят больных сонной болезнью. Впрочем, Кимба там устроил и лепрозорий, и место ссылки. Так вот, все его пациенты расстреляны жандармами позавчера.

— Странно, Шеннон не мог этого сделать. Он, конечно, — гад, но не до такой степени…

— Вот это и будет предметом для расследования. В ближайшее время, мы постараемся поднять этот вопрос в ООН и направить в Зангаро следственную группу.

— Зачем? Могут вылезти наши длинные ослиные уши!

— Не вылезут. Обвиняемыми станут Окойе и его шайка, которые наняли Шеннона, чтобы захватить власть. Их заставят уйти в отставку и передать власть вице-президенту или кому-нибудь ещё, не связанному с преступлениями наёмников! — Роджерс победно улыбнулся.

— Недурно задумано, — Эндин хлопнул виски до дна и потребовал повторить. — Только нужно ещё протолкнуть нашего человека на пост преемника Окойе.

— А вот над этим придётся нам поработать. Но, слава Богу, русские нам в этом помогут!

— Как?

— Наш агент из Боганы сообщил, что вторжение повстанцев в Страну Винду уже началось…

— Но, совсем недавно оттуда вернулся Шеннон с отрядом. По Вашим сведениям, полковник, он смог очистить весь восточный склон Хрустальных гор от приверженцев Кимбы.

— Эти данные уже устарели. Красные вчера вновь взяли Коро.

— Где это?

— Бома на боганской границе. По сведениям нашего информанта, у них где-то в гилеях построен крупный лагерь!

— Боже мой! Это вторжение срочно надо пресечь! Вы уже сообщили об этом сэру Джеймсу?

— Нет. А почему я должен был это сделать? Ведь наша задача захватить власть в Зангаро, не так ли? — удивлённо спросил полковник.

— Какой Вы всё-таки идиот! Неужели Вы думаете, что Мэнсону нужна какая-то обезьянья республика? — раздражённо заговорил Эндин.

— Ну да. Он так сказал!

— Вы думаете, мой продвинутый рыцарь плаща и кинжала, что горному магнату нужен этот ср$ный кусок джунглей для создания личного зоопарка?

Роджерс был обескуражен:

— Я как-то не задавался этим вопросом. Была поставлена задача — вот я её и выполнял…

Эндин хлебнул виски и немного успокоился:

— Вы, полковник, видимо привыкли разрушать всё у себя на пути, а сэр Джеймс желает строить.

— Что?

— Оловянный рудник в Хрустальных горах…

— Понятно, — упавшим голосом сказал Роджерс. — Значит, мы немного подкорректируем наш план.

— Каким образом?

— После того, как Шеннон отойдёт от дел, а это произойдёт очень скоро — пошлём наших людей на юг. Только ни пойду не на Кларенс, а в Загорье. Уничтожив повстанцев, они вернуться в Кларенс победителями и послужат опорой нашему кандидату.

— Хороший план. Предлагаю сообщить об этом сэру Джеймсу немедленно и отменить подрыв «Гвенко».

— Не торопитесь, Саймон. Подождём до завтра. Вероятно, многое изменится.

— А как же «Гвенко»?

— Пусть взлетит на воздух ко всем чертям. Окойе будет вынужден открыто просить помощь у нас, а не покупать оружие из-под полы.

— А Вы не знаете, кто его настоящий продавец?

— Судя по словам Мутото, в этом деле замешан мой старый приятель Блейк, — лицо Роджерса скривилось в недоброй усмешке. — Однако, нам пора обедать, мой друг. Пойдём.

— Пойдём, полковник!

Рано утром Эндина разбудил стук в дверь. Это был Роджерс:

— Вставайте, мой друг. Собирайтесь и спускайтесь завтракать. Я Вас буду ждать там. Через полчаса за нами приедет Эверар и повезёт к своему шефу.

— Что так рано?

— Есть новости из Уарри. Пора действовать!

— Да, полковник. Через двадцать минут я буду внизу.

Военная разведка находилась в том же здании, что и министерство обороны Гвиании. Несмотря на свой возраст, Роджерс легко выскочил из армейского автомобиля, доставившего его к боковому входу в здания и радостно оглянулся.

— Старикан, видимо, считает, что он снова в строю, не так ли, мистер Харрис, — в полголоса произнёс Эверар, обращаясь к Эндину. Тот неопределённо хмыкнул. Объективно говоря, отставной полковник, точнее его связи и знания, уже оказали неоценимую услугу проекту. Оставалось только воплотить его в жизнь! Кабинет бригадира Спиффа находился где-то в закоулках громадного бетонного куба, который построили англичане лет десять тому назад. Первоначально здесь планировалось разместить всё управление протекторатом, но с обретением независимости его полностью оккупировали военные. При военном правительстве вооружённые силы быстро политизировались и превратились в большой бюрократический аппарат, который насчитывал вдвое больше чиновников, чем имелось по штату в армии штыков. Эндин об этом узнал в одной из длительных полуночных бесед со старым разведчиком.

— Представляешь Эндин, эти обормоты так раздули свой военно-административный аппарат, что на его содержание уходит две трети всех расходов на армию. Кого только нет в составе министерства: разведка, контрразведка, служба связи, строительная часть, военная полиция, управление казарменным фондом… Одних служб снабжения только восемь!

— Как это?

— А так! Отдельные службы доставляют топливо, транспорт, вооружение, обмундирование, продовольствие, средства связи, строительные материалы и боеприпасы! Во главе каждого из них стоит свой начальник со своим штабом. В распоряжении каждого из них — автопарк и бесчисленное количество порученцев.

— Не проще ли было это всё объединить в одно управление?

— Раньше так и было! Но потом надо пристроить одного, другого, третьего полковника. Большинство из них обладают кругозор сержанта, но имеют влиятельных друзей и родственников. При военном правительстве им было просто: они давали разрешение на продажу товаров двойного назначения гражданским лицам! Естественно, за взятки! Представляете, Саймон, министерство пыталось взять под контроль торговлю кофе в зернах и какао-бобами.

— А какое отношение это имеет к войне? Ведь эти продукты нельзя отнести к товарам первой необходимости?

— В том-то и дело! Военные собирались создать управление по экспорту, но пока готовился этот вопрос, война закончилась и проект закрыли. Теперь гражданское правительство сокращает права военных: они пищат и сопротивляются, но постепенно сдают позиции.

Увидев, снующих по коридорам толстопузов в военной форме, Эндин вспомнил этот разговор и удивился тому, насколько его пожилой товарищ был прав. Он шёл по коридору, замыкая колонну, которую уверено вёл куда-то Эверар. Вдруг его окликнули:

— Мистер Харрис, рад Вас видеть.

Саймон обернулся в двух шагах от него стоял мистер Ху. В этот раз на нём была уже не интендантская форма, а тёмно-зелёный мундир со странным значком в петлице. Он пригляделся: это был лев, кусающий себя за хвост. У Эверара в петлице был лев, вставший на дыбы.

— Видимо, отличие службы безопасности, — решил он и незаметно кивнул.

— А я иду туда же, куда и Вы, — продолжил разговор полковник и уточнил, — к бригадиру Спиффу. Похоже, мы будем участвовать в одном совещании.

— Весьма польщён, — процедил сквозь зубы Эндин и прибавил шаг, чтобы догнать Роджерса. Но не тут-то было. Мистер Ху забежал вперёд и догнал Эверара, который остановился перед узкой дверью.

— Пришли, — произнёс он.

Кабинет начальника военной разведки был узок и тёмен. Осмотревшись, Эндин понял, что этот эффект ему придавали многочисленные стеллажи с какими-то документами, стоявшие вдоль стен. Они доходили почти до потолка, частично закрывая лампы дневного света, идущие по краям. Посередине кабинета стоял длинный узкий стол, в конце которого сидел человек в тёмно-зелёной форме с генеральскими погонами. Его Эндин видел впервые. Вблизи бригадир Спифф оказался худощавым пожилым негром лет шестидесяти. Его узкое холёное лицо в сочетании с блестящим при свете люминесцентных ламп лысиной делали его похожим на демона, только что вышедшего из ада.

— Интересно, зачем он так вырядился? — шепнул Эндин Роджерсу, усаживаясь рядом с ним.

— Он всегда такой. Сколько его знаю со времён той войны…

— Угу, — хмыкнул Саймон, высчитывая сколько же лет полковник знает бригадира. Выходило, что лет тридцать, а то и больше…

Англичане сели справа от бригадира, а офицеры слева. Так получилось, что Роджерс сидел напротив Эверара, а Эндин — напротив мистера Ху.

— Я позвал Вас, господа, чтобы обсудить кое-какую проблему, — важно произнёс бригадир. — Надеюсь, Вас не нужно представлять друг другу?

Тут мистер Ху заговорщицки подмигнул Эндину и произнёс, перебивая Спиффа:

— Для всех, кто меня не знает. Я — суперинтендант службы национальной безопасности Инесент Белмар.

— А я думал, что Вы по-прежнему служите в тайной политической полиции, мистер Белмар, — с издёвкой произнёс Роджерс. — Как теперь рассматривать Вашу должность и звание? Как повышение или понижение?

— Для Вашего сведения, полковник, военная контрразведка подчинена нашей службе, мой непосредственный шеф является министром без портфеля и имеет прямой доступ к президенту. В настоящий момент мне подчинён отдел военной контрразведки. Вместе с ним мы занимаемся поиском военных преступников, замешанных в сецессии Южной провинции, и оборотом нелегального оружия.

— А я думал, что объявлена всеобщая амнистия, — потянул Роджерс. — Я что, ошибся?

— Амнистия распространяется на рядовых участников восстания и их командиров. Люди, стоявшие во главе заговора, должны пройти проверку и только после этого получают прощение. На иностранцев, особенно наёмников, это вообще не распространяется…

— Но я не наёмник, — возмутился Роджерс. — Я — ветеран Имперской службы в отставке…

— Да, не наёмник, — подтвердил Белмар, — но вопросы к Вам у нашей службы всё же есть.

— Хватит пререкаться, господа, — вмешался в перепалку бригадир Спифф. — У вас ещё будет время поговорить. Мы все здесь собрались не для этого. Как вы все понимаете наша встреча носит неформальный характер, и поэтому мы его проводим не в моём кабинете, а в архиве службы вещевого довольствия. Ближайшие два часа нам никто не помешает. Мистер Белмар, начинайте!

— Сегодня ночью на рейде Уарри взлетело на воздух зангарское судно «Гвенко». Мы чего-то такого ожидали, но не до такой степени. Сейчас в порту работает следственная группа. По предварительным данным взорвалось большое количество взрывчатки, предназначенной для горных работ.

— Не боеприпасы?

— Нет.

— Вы выяснили причину взрыва? — спросил бригадир.

— Водолазы установили, что первый взрыв произошёл в машинном отделении. Взрывчатка детонировала позже.

— Так, что боеприпасов на борту судна не было?

— Почему же, были. Трёхдюймовые миномётные мины с наших складов. Только они хранились, согласно инструкции: взрыватели отдельно от зарядов. Порох, естественно, сгорел, а снаряды и запалы остались. Правда, они уже непригодны…

— Сколько было на борту боеприпасов?

— Четыре контейнера по пятьсот фунтов каждый. На них были выданы сопроводительные документы и даже сертификаты конечного пользователя. Они были выданы нашим министерством для Зангаро. Это был знак доброй воли.

— Ну, а мы то тут причём? — не выдержал Эндин.

— Как? — улыбнулся Белмар и уставился на Эндина своими поросячьими глазками. — Вы не догадываетесь?

— Нет, — неуверенно произнёс Саймон — внутри его била дрожь.

— По нашим данным этот взрыв организовали нанятые Вами люди!

— Мною? — удивился Эндин.

— Да, так утверждает один из арестованных Шарль Ру!

— Не может быть. Действительно, я несколько раз встречался с этим человеком. Он был нанят для того, чтобы обучить группу бакайя для охраны лесоразработок…

— Вы добились от него признания? — прервал Эндина Роджерс.

— Мои люди умеют убеждать, — улыбнулся Белмар.

— Глупости, — полковник Роджерс сверкнул глазами. — Знаем мы ваши методы!

— Конечно, служба безопасности не совсем интеллигентные люди, которые вежливо разговаривают, — улыбнулся Белмар, — но в данном случае наш подопечный дал показания сам без всякого внешнего давления….

— Я Вам не верю, сэр, — возразил отставной полковник, немного сбавив свой тон. — У меня есть доказательства, что этот Ру действовал на свой страх и риск. Если он замешан во взрыве, то это его дело!

— Я тоже склонен так думать, — примиряюще произнёс Спифф. — Я только что говорил с Уарри, но мне ничего нового не доложили. Однако, пусть он хорошенько прессует этого лягушатника. Вы лучше сообщите нам о другом своём улове — Жорже Шевалье! Он до сих пор числится в нашем розыске.

— Надеюсь, что в этот раз он не ускользнёт от Гвианского правосудия, — ухмыльнулся Роджерс, вызывающе смотря на Белмара. — Скажите-ка, суперинтендант, а на таможне Вы нашли что-нибудь ещё?

— Что Вы имеете ввиду?

— Оружие, например. Разве Ваши люди не получили сообщение о нескольких контейнерах в пакгаузе Уарри?

— Действительно, сегодня ночью нам позвонили и сообщили про них. Когда он приехал и вскрыл их, там оказался старый хлам! А откуда Вы это знаете, Роджерс? Вы там присутствовали?

— Боже упаси, господин бригадир подтвердит, что последний месяц я безвылазно сижу в Луисе и ежедневно встречаюсь с его людьми.

— Зачем?

— Консультирую, обучаю, советую! Господин бригадир, скоро кончится этот допрос!

— Мне кажется, что Вы заигрались, Белмар, — начальственным тоном произнёс Спифф. — Давайте лучше говорить по существу вопроса. Нам надо выработать общую позицию, чтобы взрыв «Гвенко» и участие в нём людей, связанных с Вашей фирмой, господин Харрис, не стали достоянием мировой прессы.

— Готов всемерно сотрудничать с Вами, господин бригадир! — торжественно произнёс Эндин, полушутя подняв правую руку.

— Вот и отлично. Капитан, изложите наше видение вопроса.

— Есть, сэр. — молчавший Эверар во время перепалки встал, раскрыл тонкую красную папку и стал читать:

— Первое. Шарль Ру и Жорж Шевалье должны быть уволены задним числом из компании и переданы в руки Гвианского правосудия, которое установит степень их вины во взрыве в порту Уарри.

Эндин кивнул головой, а капитан продолжал: — Второе. Для защиты Ру и Шевалье не будут привлекаться какие-либо адвокаты и другие юристы, а также не будут сделаны заявления для прессы. Они будут преданы суду военного трибунала. В свою очередь, наше правительство гарантирует, что к ним не будет применена смертная казнь.

При этих словах Роджерс злорадно улыбнулся и на секунду превратился из лощёного пожилого джентльмена в злобного старика. Именно так себе Саймон представлял Дориана Грея, одного из немногих литературных персонажей, которых он помнил со времени обучения в колледже. Он не помнил, кто написал этот роман то ли Диккенс, то ли Конан Дойль, но сюжет ему понравился. Тем временем, Эверар продолжал:

— Третье. В тренировочный лагерь для инспекции будет прикомандирован офицер из службы безопасности. На него будет возложен контроль за использованием оружия на территории лагеря.

— Зачем такие строгости, господин бригадир. Заверяю Вас, что через две-три недели подготовка будет закончена, а лагерь будет свёрнут, — прокомментировал этот пункт полковник Роджерс. Спифф сверкнул глазами и строго произнёс:

— Этого требуют интересы нашей страны. Белмар, поясните ситуацию.

Получив слово, суперинтендант подозрительно посмотрел на начальника разведки и начал рассказывать. За последнее время нашими осведомителями зафиксировано несколько случаев, когда небольшие иностранные суда подходили к нашим берегам и что-то выгружали.

— Ну и что? Контрабандисты есть всюду, — возразил Эндин, желавший уязвить мистера Ху.

— Да, но в пяти случаях это было оружие. В частности, один груз из Кларенса был доставлен в Ваш тренировочный лагерь, мистер Харрис. Это была яхта «Клаудия».

— Откуда Вам это известно, сэр, — холодно спросил Роджерс.

— Нам сообщил некто Мутото. Мне кажется, это Ваш агент, мистер Спифф.

Череп холодно сверкнул:

— Как и Ваш, Белмар. Вы были в курсе этой поставки.

— Да, но не других. По моим подсчётам с того времени корабли с оружием приставали к нашим берегам ещё три раза. Всё оно шло с юга. Мы считаем, что в Зангаро возник центр контрабанды армейским оружием. Мы предполагаем, что за этим стоит группа наёмников, которые свергли красных в Зангаро.

— Полный бред, — тряхнул головой Роджерс. — Ничего не понимаю. Но тогда почему они сами просят оружие?

— Вот это я и хочу понять. А теперь, давайте поговорим начистоту, господа!

— Вы будете ставить мне условия, Белмар? — насупив брови произнёс Спифф. Они были очень редкие и седые, поэтому его лицо вместо грозного выражения приобрело немного комический оттенок. Саймон невольно улыбнулся, чем ещё больше рассердил бригадира.

— Никаких условий, — свирепо произнёс он. — Мы защищаем нашу родину, а не решаем какие-то межведомственные вопросы!

— Полно, полно, господин бригадир, — примирительно сказал Белмар. — Я просто хочу сказать, что мне хорошо известно назначение тренировочного лагеря. Там готовят вовсе не охранников, а солдат. Их назначение мне тоже известно — рано или поздно они окажутся в Зангаро!

— Это в интересах нашей страны, — вмешался Эверар, поддерживая шефа. — Коммунистический режим к югу от границы нам совсем не нужен.

— Это верно, капитан, не нужен, но как поведут себя люди Дого, когда всё закончится? Вы уверены, господа, что они не повернут оружие против нас?

— Позвольте Вас успокоить, мистер Белмар, — Роджерс впервые обратился к суперинтенданту по фамилии. — Если наши планы будут реализованы, то все эти солдаты останутся в Зангаро и перетащат свои семьи. Так что мы скорее всего ослабим Дого, а не усилим его.

— Вы удовлетворены, суперинтендант, — лицо бригадира разгладилось и приобрело прежний вид. — Да, почти…

— Что ещё?

— Я хотел бы, чтобы ой человек принял участие в Вашем предприятии. Он будет моими ушами и глазами.

— Хорошо, но при одном условии.

— Каком? Вы же теперь, когда мы обо всём договорились, не будете ставить нам палки в колёса?

— Естественно, наш человек займётся разведкой, а заодно и станет искать источник контрабандного оружия.

— Что же я не против, — сказал Спифф. — Продолжайте, капитан.

Эверар вновь раскрыл свою папку и стал читать:

— Четвёртое. Новая часть не будет считаться частью Гвианской армии и будет использована для военных действий в Зангаро, — капитан скосил глаза на Саймона, который внимательно слушал текст.

— А какова цель использования этих солдат? — спросил Белмар. — Новый переворот?

— Что Вы, сэр! — парировал Роджерс. — Исключительно борьба с коммунистами. Они должны очистить район наших лесоразработок от всяких там бандитов и дезертиров…

— А разве зангарская армия этого сделать не может?

— У Зангаро нет армии, — пояснил Роджерс. — Только жандармерия. Она немногочисленна и слабо обучена.

— И контролируется наёмниками, — добавил Эндин.

— И это тоже, — кивнул Спифф. — Но, главное другое, по дипломатическим каналам поступила информация о том, что Богана планирует аннексировать Зангаро. Наши друзья сообщают, что красные из Габерона готовят целую повстанческую армию. Её передовые отряды уже пересекли южную границу Зангаро и наступают к перевалам, ведущим через Хрустальные Горы.

— Кто за ними стоит русские или китайцы? — насторожился полковник Роджерс.

— Русские!

— Это плохо, они лучше организованы и оснащены…

— Зато китайцы всё тщательнее планируют. Как Вы полагаете сколько им понадобится времени, чтобы взять перевалы, господин бригадир?

— По оценкам нашего Генерального Штаба это займёт одну-две недели, не больше. Даже в том случае, если они будут ползти на брюхе!

— Значит самое позднее через месяц коммунисты могут занять Кларенс?

— Да.

— Я думаю, что это произойдёт гораздо быстрее, — вмешался в беседу полковник Роджерс. — Исходя из опыта прошлых войн, коммунисты действуют вдвое быстрее, чем наши части.

— Это почему же? У них лучше снабжение?

— Вовсе нет. Они не жалеют своих людей! Кстати, бригадир Спифф, наши предупредили их об этом.

— Кого их?

— Ну, новое правительство Зангаро.

— Пока нет, но скоро мы это сделаем по дипломатическим каналам и даже предложим помощь.

— Какую?

— Направить им на помощь ополчение северных бакайя.

— Но, насколько я знаю, в армии Гвиании нет этнических подразделений.

— Верно, мистер Харрис, нет. Это будут Ваши люди. Мы прикомандируем к ним двух-трёх своих пехотных офицеров и соответствующее число сержантов. Они примут командование над рекрутами, которых Вы собрали в тренировочном лагере. Естественно, что их содержание целиком возлагается на нашего уважаемого заказчика.

— А инструкторы?

— Кто? — переспросил Эверар. — А, эти наёмники! Их, кажется, семь или восемь человек?

— Семь, — уточнил Белмар. — Я полагаю, они могут остаться в качестве советников.

— Вы согласны с нашим предложением, господа? — прервал своего бывшего начальника Спифф, глядя на него в упор. Роджерс озабочено полуобернулся к Эндину и шёпотом произнёс. — Вероятно, это его Блейк надоумил. Надо соглашаться.

— Тогда давайте поторгуемся, — прошипел Саймон и громко произнёс. — Раз вы хотите контролировать наших людей, то мы вправе контролировать Ваших. Вы с этим согласны?

Не ожидавший такого поворота Спифф, нехотя кивнул головой. Его нерешительность позволила Белмару перехватить инициативу:

— Вы отказываетесь сотрудничать на наших условиях, сэр?

— Вовсе нет. Я просто предлагаю освободить моих людей от расследования деятельности Ру и Шевалье и поручить это дело лично Вам, сэр!

— Вот как? Не ожидал, — удивился контрразведчик.

— Так Вы согласны?

— Да!

Увидев, что Спифф заулыбался, Эндин продолжил:

— Для гарантии расследования я бы хотел, чтобы Вашим коллегой стал отставной комиссар Прайс!

Сидевший рядом Роджерс аж подпрыгнул на месте и попытался возразить. Эндин больно надавил ему на колено и прошептал на ухо: — Молчите, полковник. Так надо!

На минуту в помещении царила гробовая тишина. Все знали Прайса как честного полицейского служаку и не могли ничего возразить против его кандидатуры.

— Но ведь ему уже лет шестьдесят пять, наверное, — нарушил молчание Белмар. — Он вряд ли согласиться принять участие в расследовании.

— Пусть это буде пятое условие нашего соглашения, — торжественно заявил Эндин. — Министерство направит мистеру Прайсу официальное письмо с предложением принять участие в расследовании военных преступлений Ру и Шевалье. Если он откажется, то я не буду настаивать на другой кандидатуре.

Все присутствующие охотно закивали головами: они не верили, что экс-комиссар согласится. На этом совещание в архиве закончилось.

Полковник Роджерс всю дорогу до отеля молчал, отвернувшись в окно машины. Когда они уже приехали в отель, он спросил Эндина:

— Что за игру Вы сегодня вели, Саймон? — бесцветным голосом произнёс Роджерс. — Ваше поведение в конце меня сильно озадачило.

— Устранял препятствие, — весело ответил Эндин.

— Вот как? И какое же?

— Белмара и… — для пущего эффекта Эндин взял паузу, — Вашего коллегу Блейка.

— Это каким же образом?

— Если Прайс будет воевать с Белмаром, то ему будет не до нас. И Блейку тоже.

— Хм. Почему Вы считаете, что тут замешан Блейк?

— Знаете. Что вчера этот тип нагло заявился ко мне и предложил свои услуги вместо Ваших. В самом конце разговора он упомянул Блейка.

— И что Вы ответили, Саймон?

— Сказал, что спрошу своих компаньонов.

— Понял. Белмар думает, что Вы на совещании дали слабину. Он сообщит об этом Блейку и на какое-то время от нас отстанет.

— Почему Вы так считаете, мой мальчик?

— Какое-то время они будут ждать ответа моих друзей.

Хорошо. А потом?

— Потом мы натравим на них Прайса. Я думаю, что Блейку после этого будет не до нас…

— Верно. А как мы убедим комиссара принять участие в расследовании?

— Убеждать его будете Вы! Скажете, что за всем этим делом стоит Блейк!

— Что же, мой мальчик, Вы растёте у меня на глазах! Ваш план может сработать, — оживился старый разведчик. — Обязательно стоит!

Леонид Васильевич Добровольский долго не мог приспособиться к новым реалиям Кларенса. После переворота вроде бы наступил порядок: стало меньше насилия на улицах, исчезло ощущение постоянной угрозы. Одновременно с этим у его сотрудников возникло чувство отчуждения: им казалось, что местная жизнь течёт мимо. Нет, советским дипломатам не угрожали, не следили за ними, но как-то сторонились. Особенно это стало заметным после сокращения численности сотрудников и закрытия восточногерманского и китайского посольств.

— Теперь ты — единственный представитель социалистического лагеря в Зангаро! — полушутя сказал ему Караваев. И это было правдой. От него постоянно требовали информацию о положении в Кларенсе, но, чисто объективно, он и его сотрудники мало, что знали: слухи часто были недостоверны, а уцелевшие источники информации ненадёжны. Большая часть новостей добывалась из газет и радиосообщений, ещё кое-что можно было добыть в барах отелей. В последнее время туда специально отряжались немногочисленные сотрудники посольства. Благодаря им удавалось многое узнать о денационализации, контактах с англичанами, соглашении с Агратами, возобновлении морских и воздушных сообщений… Худо-бедно посольство смогло составить картину нового Зангаро и представить его в Москву. Вместе с тем, взрыв «Гвенко», гибель Морисона и Шеннона показали, что посольство не имеет представления о ситуации в правительстве Окойе. Этот факт очень тревожил посла, который чётко осознавал, что не справляется с возложенными на него обязанностями. Длинными африканскими ночами Леонид Васильевич долго не мог заснуть, обдумывая своё сегодняшнее положение. Ему было совершенно очевидно, что его ждёт отставка. Оставался только один вопрос: какая — почётная или обыкновенная персональная пенсия. Надо было предпринять нечто экстраординарное

Уарри

Уинстон Массанта был не только полукровка, но и следствием смешения раз. Когда-то давно его дед-испанец полюбил и женился на молодой африканке, дочери царька народа бенга. Он был торговцем и служил в испанской фактории на Малом Элобее, где белых женщин можно было пересчитать по пальцам. Бенга жили по берегам эстуария Рио-Муни и населяли соседние острова — Кориско и Большой Элобей. Они были очень религиозны эти люди, соблюдали христианские заповеди и по воскресеньям ходили в церковь. Однако, это не мешало им обдирать как липку своих соседей фангов, которые жили в глубине леса. Они за бесценок получали дары гвинейского леса: каучук и слоновьи бивни, которые выменивали на дешёвые бусы, железные топоры и мушкеты. Долгое время этот народ процветал, а вместе с ним и европейские фактории на Малом Элобее. Однако, всему наступает конец. Торговле — тоже. После первой мировой войны торговля пришла в упадок, а испанский вице-губернатор перебрался в Бату. Иностранные фактории на Малом Элобее были закрыты, а сеньор Массанта потерял место. Его ничего здесь больше не держало кроме большой африканской семьи, которую он сразу же забыл, как только ступил на испанский берег. Больше о нём ничего не слышали.

В королевстве бенга на Большом Элобее, который отошёл по Берлинскому трактату к Испании, мужчины занимались торговлей, рыбной ловлей или уезжали на заработки, поэтому женщина с детьми стала основой семьи. Несмотря на христианизацию, браки часто заключались без участия церкви: священникам надо платить и, кроме того, свадьба немыслима без грандиозного пиршества. По рассказу отца Уинстона его бабка имела девятерых детей от разных мужчин с разным цветом кожи. Во времена его молодости считалось, что чем у ребёнка светлее кожа, тем он «лучше». Бабка мать как-то сказала отцу:

— Сынок! Цвет твоей кожи почти как у отца! В Европе тебя признают за своего. Уезжай отсюда!

Но отец Уинстона решил остаться. Благодаря цвету своей кожи он стал сержантом в колониальных войсках, но дальше по службе продвинуться не мог. Его сослуживцы знали, что он — только «почти белый»! Провозглашение республики открыло новые перспективы, но, к сожалению, она просуществовала недолго. Во время мятежа генерала Франко отец Уинстона отказался нарушить присягу и его уволили из армии с волчьим билетом. Имея за плечами опыт военной службы, он завербовался в Пограничную Стражу Либерии, в которой начал свою карьеру сначала. К счастью, её взяли под своё крыло американцы, и отец смог получить офицерские погоны. То, что элобеец имел светлый цвет кожи и прямые волосы, оказалось «достаточно хорошо», чтобы подняться по общественной лестнице. Отец даже африканизировал свою испанскую фамилию, превратившись из Масанто в Массанту. Всё это открыло ему двери во многие дома американо-либерийцев, составлявших высшее общество этой забытой богом страны. Каждая из представительниц этого немногочисленного класса мечтала иметь светлокожего ребёнка… В 1944 году капитан Массанта женился и продолжил свою карьеру, возглавив одну из рот. Связав себя с либерийской элитой, он вольно или невольно оказался в рядах оппозиции политике президента Табмена. После покушения на него майор Массанта был отправлен в отставку. Не найдя достойного занятия на родине он с семьёй перебрался в Сьерра-Леоне, а оттуда в Гвианию. Весь свой остаток жизни он прослужил в пограничной охране и погиб в перестрелке с контрабандистами, до конца исполняя свой долг.

Первые десять лет Уинстон Массанта прожил в Харпере среди многочисленной родни своей матери. Его дед гордился тем, что его предок был губернатором Мэриленда ещё до возникновения страны, а одна из бабок — королевой народа Гребо. Идиллия закончилась после вынужденной эмиграции. Сначала это был грязный и вонючий Фритаун, расположенный на полуострове, а затем — Батерст. Только после перевода отца в Луис жизнь их семьи вошла в нормальное русло: отец купил небольшой домик и отправил сына в кадетскую школу. Это произошло десять лет назад. После её окончания Уинстон не пошёл по стопам отца, а завербовался в Полк Королевских Африканских Стрелков. Служба в армии открыла ему дорогу в офицеры. Свой первый чин он получил за год до получения независимости. Во время мятежа сепаратистов на фронт его не послали, а присвоили временное звание капитана и назначили военным прокурором в одну из бригад. В новой своей должности он хорошо проявил себя, как хороший следователь. Около года назад его вызвал к себе Инносент Белмар, который получил от военного правительства создать службы безопасности. До независимости он служил в полиции и занимал должность субинтенданта. Белмар считался очень хорошим полицейским, поскольку в его районе царил почти образцовый порядок, за что он носил получил от коллег кличку «Шериф». Отец Уинстона гордился знакомством с ним и как-то привёл к нему сына.

Без каких-либо околичностей он предложил перейти в его ведомство.

— Уинстон, ты станешь моими ушами при штабе Южного Округа, — убеждал Белмар. — Твоя задача будет очень простой.

— Но я ничего в этом не понимаю, сэр! — попробовал возражать Массанта.

— Научишься! У Вас для этого есть всё: опыт, кругозор, образование и, главное, цвет кожи! А ещё ты сохранишь своё временное звание!

Последний аргумент оказался решающим, и Массанта согласился. Штат всей службы был небольшим — четыре человека в центральном офисе и по одному при штабах бригад и округов. Вместе с авиацией и флотом в его подчинении оказалось всего дюжина сотрудников. Они почти не имели ни опыта, ни знаний, которые были необходимы для такого рода деятельности. По совету Белмара капитан поступил в юридический колледж.

«Шериф» лично проводил все расследования, а сотрудников использовал в качестве секретарей и обслуги. Несмотря на это, Уинстон Массанта, как и все его коллеги, восхищались своим шефом и старался подражать ему во всём. Слава богу, что дел было немного: поиск сепаратистов и контрабанда военных материалов. Дело «Гвенко» попало под контроль отдела, поскольку было связано с нелегальной торговлей оружием. Массанта рассчитывал, что ему удастся быстро распутать это дело особенно после того, как ночью в штаб Южного округа поступил анонимный звонок. Неизвестный сообщил дежурному офицеру, что в одном из пакгаузов лежит оружие, которое контрабандой хотят вывезти в Зангаро. В этот раз служба оповещения сработала оперативно: начальник гарнизона поднял по тревоге комендантский взвод, который в полночь оцепил ангар. Он приказал солдатам ждать рассвета, чтобы захватить контрабандистов с поличным. Когда судно взлетело на воздух, он первым делом бросился в пакгауз и вскрыл ящики, но там оказался хлам. Тогда стали расспрашивать докеров. Один из них вспомнил, что поздно вечером от пакгауза отъехали два грузовика. Их поиск ничего не дал, впрочем, как и допрос капитана судна, итальянца по фамилии Норбиатто. Как выяснилось, он действительно ничего не знал. Когда Массанта доложил своему шефу о происшедшем, тот был сильно расстроен и приказал портовым водолазам осмотреть останки «Гвенко». Они лазали по его остову целые час, но нашли только неразорвавшиеся снаряды для «эрликонов», которые числились в грузовом реестре судна. Его подписал полномочный представитель республики Зангаро Генри Бенъярд. Он останавливался в отеле «Эксцельсиор» и раскатывал на роскошном зелёном «мэверике». Городская полицая быстра обнаружила эту машину. Она оказалась припаркованной у склада фирмы «Соваж» уже с ночи, а. её куда-то запропастился. Капитана очень заинтересовало столь неожиданное исчезновение зангарского агента, которого посчитал причастным к взрыву. Однако, вскоре недоразумение выяснилось, выяснилось, что Генри Бенъярд — близкий приятель владельца «мэверика» Марита Гомаду. Зангарец затемно уехал на сафари, а перед этим отогнал машину племяннику владельца. Разговор с мистером Гомаду подтвердил этот факт. Оставалось только ждать возвращения Бенъярда, которого надо было бы допросить для порядка.

При опросе докеры показали, что Бенъярда вёл дела с Мутото, который числился агентом службы безопасности. Как выяснилось из документации, в пакгаузе хранились именно его ящики с разным хламом. Складывалось впечатление, что Мутото хотел обмануть зангарцев, но что-то у него не срослось. Вот если бы груз был бы на судне, тогда начинку ящиков было бы невозможно установить. Массанта приказал срочно разыскать торговца, но он куда-то запропастился. Его поиски пока ничего не дали.

— Ничего, никуда он от нас не уйдёт, — произнёс сквозь зубы «Шериф», услышав доклад адъютанта. Он уже был готов орать от расстройства, когда ему вдруг улыбнулась удача. Просматривая утреннюю сводку, его люди случайно обнаружили, что полиция задержала на выезде из города двух подозрительных французов, а незадолго до этого какой-то метис убит в районе порта, когда он попытался избежать встречи с патрулём. Оба события произошли в течение часа после взрыва. Эта была единственная ниточка, которые вела к контрабандистам. И тут майору невероятно повезло: одним из арестованных оказался Жорж Шевалье, он же Жак Ювелен, преступник, которого органы правосудия Гвиании разыскивали несколько лет. Его подельник назвался сам — это был Шарль Ру, довольно известный наёмник. На него у майора ничего не было, но он рассказал всё сам. Главным в этой информации было то, что некий господин Харрис, который представлял интересы нанимателя Шарля Ру, должен встретится с бригадиром Спиффом. В девять часов утра Уинстон позвонил Белмару и лично доложил о результатах расследования.

— Ру признался, что ему приказали заложить взрывчатку?

— Нет, он всё валит на Шевалье и второго своего подельника. Очень возможно, что это убитый в порту. Документов при нём не было. Но по татуировкам на испанском можно сказать, что это латинос. Вероятно, с какого-то карибского острова.

— Провели опознание трупа?

— Провели.

— Кто-нибудь его опознал?

— Нет. Докеры его не встречали ни разу.

— Покажите труп Ру. Может он опознает.

— Показывали, не узнаёт. Говорит, что видел его мельком и всего один раз.

Ни полиция, ни разведка так и не установили личность человека, труп которого нашли в порту. Конечно, это был не Грильо, который, чтобы замести следы, пришил похожего на него человека — матроса с парохода, пришвартовавшегося в порту Уарри. Его капитан о пропаже не заявил, поскольку рассчитывал присвоить жалование этого бедолаги, а его прежние приятели даже не обратили внимание на его уход. Мало ли что бывает с человеком, может он решил сойти на берег. Тем временем, сам Грильо поспешил в особнячок, чтобы забрать деньги, свои и чужие вещички и смотаться. В лагерь он, естественно, не поехал. Сев на рейсовый автобус, он доехал до городка у северной границы Гвиании. Здесь он распродал все свои «трофеи», включая пистолет и патроны. Уплатив небольшую мзду пограничникам, он пересёк границу и оказался в соседнем Камеруне. Здесь можно было считать себя в безопасности…

Белмара в этом деле больше всего интересовал Шевалье. По его глубокому убеждению, только он мог дать показания против полковника Роджерса, который заварил эту кашу. В порыве откровения, он как-то рассказал Массанте, что когда-то работал вместе с комиссаром Прайсом, знал этого самого Роджерса и его агента-француза, и теперь жалел об этом.

— Как он держится? — спросил он Массанту.

— Молчит.

— Пусть ему. Это такой орешек, который нельзя расколоть с одного удара. Изолируй его на время и работай с Ру. Протоколы допросов срочно пошли мне с курьером. Мер воздействия к ним пока не принимай. Успеется.

Массанта невольно поморщился: он редко прибегал к таким методам. Всегда лучше поговорит, попугать, ну и применить пентотал. Правда эта «сыворотка правды» действовала не на всех: кто-то был к ней невосприимчив, а кто-то имел противопоказания и мог умереть.

— Понял, сэр. У меня ещё есть несколько подозреваемых на примете. Сейчас мы их ищем.

— Кто это? Зангарцы?

— Полномочный представитель Республики Зангаро Генри Бенъярд отпадает.

— Почему?

— У него есть алиби. У капитана Норбиатто тоже документы в порядке. Кроме того, он — гражданин Италии.

Было слышно, как скрипят зубы шефа.

— Кто ещё есть в твоём списке, — процедил он.

— Ещё есть английский гражданин Уолтер Харрис и торговец Мутото. По англичанину хотелось бы иметь побольше информации.

— Да, да, конечно, — быстро произнёс в трубку суперинтендант. — Тебе пришлют всю информацию, которая у нас есть. А Мутото ищи сам. Имей ввиду, что он — наш человек.

— Знаю, сэр. Поэтому очень странно, что его нигде не могут разыскать.

— Пошли лучших людей. Мне кажется, он как-то замешан в этих событиях.

— Да, сэр. Так и сделаю!

— И вот что ещё, Уинстон, — в голосе шефа появилась странная интонация. — Пока не распространяйся о результатах дознания. Делу присвоить высшую степень секретности!

— Есть, сэр, — высшая степень секретности означала, что доступ к материалам следствия будут иметь только сам Белмар, президент, ну и следователь, конечно.

— Теперь самому придётся писать протокол допроса, — тоскливо думал майор, а его шеф продолжал давать указания в трубку:

— Будь всё время у телефона, Уинстон, я сам скоро с тобой свяжусь.

— Да, сэр.

Белмар так и не связался со своим подчинённым: он примчался сам. Это произошло в тот момент, когда майор заволновался, что шеф долго не выходит на связь. За это время ему полностью удалось расколоть Ру: в страхе он рассказал и о минировании «Гвенко», и о лагере наёмников где-то у южной границы, и о фороне Дого, и об оружии, доставленном морем. Информации было так много — успевай только записывать. Изредка Массанта прерывался, брал протоколы допроса, заходил в соседнюю одиночку и зачитывал отрывки из них Шевалье. Зеленоглазый француз (бывает же такое!) всё время смотрел ему в глаза, молчал и изредка плевал сквозь зубы. Он сидел на бетонном полу, широко расставив ноги, сильный и уверенный в себе мужчина, и сильно отличался от елозившего в допросной Ру. Что будет с ним, когда расследованием займётся лично Белмар? Молчащая отбивная или орущий от ужаса кусок мяса? Массанте было искренне было жаль этого гордого и сильного человека, он пытался ему помочь выжить:

— Поймите, Шевалье, — сказал он напоследок. — Мы всё равно из Вас всё вытащим. При помощи пентотала или тисков. Лучше подтвердите показания Вашего друга — Вам будет легче жить. Всё равно Вам светит лет десять тюрьмы…

— Он всё врёт, — последовал чёткий ответ. — А за свои поступки я отвечу сам. Больше стенки мне все равно не светит…

— Ну, как хотите. Вы мне искренне симпатичны.

— Все тюремщики так говорят, — процедил сквозь зубы француз. — Вы не первый и, вероятно, не последний.

— Это точно, — сказал Массанта, закрывая дверь. По дороге в допросную он встретил Белмара, тот был спокоен и сосредоточен.

— Удалось ли найти Мутото? — первым делом поинтересовался он.

— Нет. Мы нашли квартиру, которую он снимал. Хозяева говорят, что в утро после взрыва он был абсолютно спокоен и даже весел. Часов в десять он ушёл в банк пешком, но быстро вернулся. Своим хозяевам он показался очень расстроенным. Потом быстро сложил свои вещи и уехал. Самое интересное, что из банка он приехал на лендровере, забитом какими-то ящиками.

— Что за груз?

— Хозяева их не разглядели, но я догадываюсь, что это…

— Что?

— Оружие, которое мы искали в пакгаузе…

— Так-с, — потянул Белмар. — Понятно…

— Какие будут дальнейшие указания, сэр?

— Дальше дело веду я, майор! А Вам будет особое поручение?

— Какое?

— Поезжайте в тренировочный лагерь и проведите тщательную сортировку материала.

— Так точно, сэр! Я немедленно направлю туда своих людей!

— Вы это сделаете лично Уинстон.

— Слушаюсь, сэр! — в голосе майора стоял немой вопрос.

— Вас что-то смущает, майор?

— Да, сэр. Согласно показаниям Ру, там три сотни рекрутов и пять белых наёмников. Чтобы их разоружить понадобится целый батальон, усиленный бронетехникой.

— Танки Вам не понадобятся, Уинстон, — засмеялся Белмар. — Тренировочный лагерь переходит под контроль военной разведки!

— Как так? Это же — потенциальные повстанцы!

— А вот так! Мы с бригадиром Спиффом пришли к соглашению с их нанимателем.

— Это мистер Харрис?

— Нет. Он только представитель.

— Моя задача?

— Командир добровольческого батальона. Но самое главное, — мои глаза и уши. Вам ясно?

— Да, сэр!

— Вот и отлично! Отдыхайте. Завтра Вы встретитесь с группой наших военных инспекторов, которые будут направлены в эту часть. Я хочу иметь полное представление, майор, об их лояльности, настроениях, мотивации…

— Так точно, сэр! Я справлюсь!

— Отлично! Завтра получишь в канцелярии свои документы. Тебе будет помогать военный инструктор из числа наёмников. Его зовут Жан-Люк де Валье. Кроме того, тебе будет подчинён лейтенант Ньютон из Второй Бригады. Вы принимать решения будете все вместе. В нашей разведке ты будешь числиться по-прежнему и, естественно, получать жалование.

— Кто это такой, этот Ньютон. С одним я был когда-то знаком. Он служил в Королевских Стрелках. Его звали Фред.

Белмар отрицательно покачал головой:

— Нет, этого зовут Твистлтон, но он тоже служил в африканских стрелках.

— Может родственник?

— Вряд ли. Кстати, пока ты занимаешь должность командира батальона, ты будешь получать его жалование… — Улыбка, проскользнувшая по лицу «Шерифа», многое сказала его подчинённому.

Массанта пожевал губами и спросил:

— Вы точно не знаете, что с ним случилось, шеф?

— Знаю. Получишь на него досье…

— А что будет с ними? — кивнул в сторону камер Массанта.

— Завтра заберу их в Луис. Мы их тщательно допросим, а потом будем судить, — недобро усмехнулся шеф. — Инкриминируем им наёмничество, предумышленное убийство, терроризм, мародёрство, грабежи. Полный букет, чтобы поставить к стенке…

— Ясно, сэр!

— Завтра я тебя представлю твоим новым подчинённым, а потом улечу в столицу. Постарайся выяснить как осуществляется связь между наёмниками и их нанимателем.

— Да, сэр. А что будет с нашей службой?

— Он будет перетасована. Я убедился, что все наши сотрудники — непрофессиональны и, следовательно, для службы совершенно бесполезны. Я их передаю бригадиру Спиффу вместе со всем архивом. Пусть сам копается в этих делах…

— А как же Вы, сэр!

— Мне предложено возглавить столичную префектуру, а ты продолжишь службу в батальоне. Когда я устроюсь, то приглашу тебя в Луис, — «Шериф» не впервые применял эту уловку, чтобы стимулировать подчинённых, но Массанта этого не знал.

Когда Белмар окончательно убедился в том, что Массанта покинул полицейский участок, он решил навестить арестантов. К этому времени Ру уже вернули в его одиночную камеру, где находились минимальные удобства — койка, стол, ведро, и дали фуфу на воде. Затем Массанта приказал выдать арестанту карандаш и бумагу: вдруг ещё что-нибудь вспомнит.

— Пишите всё, что знаете, — сказал он в ответ на вопросительный взгляд француза. — Это Вам на суде зачтётся…

Через пару часов Белмар вернулся в камеру Ру. Наёмник моментально вскочил и протянул ещё два мелко исписанных листа бумаги. Суперинтендант бегло просмотрел их: это было подробное описание переговоров между ним и Харрисом о наборе группы наёмников. Похоже, что этот трус действительно ничего не знал: ни целей найма, не истинного хозяина, ни даже Роджерса. Выходило так, что доступ к заказчику имел только Уолтер Харрис, то бишь мистер Эндин, и, вероятно, бывший разведчик. К сожалению, что-нибудь предпринять против одного из них было невозможно. Не столько из-за огласки, которую могло вызвать их внезапное исчезновение, сколько из-за бригадира Спиффа, который был близким приятелем начальника Генерального Штаба Гвиании. Именно он рекомендовал Белмара на нынешний пост. Правда, ещё имелась слабая надежда, что кое-что удастся сделать мистеру Блейку. Он явно не в восторге от того, что бывший полковник уже третью неделю сидит в Луисе. Вот, если хозяева Харриса захотят принять его услуги и уволят Роджерса, то он развернётся: деньги, тайная власть, политическое влияние! Как много зависит от этого инкогнито! От собственного бессилия как-то ускорить ситуацию Белмара охватила тихая ярость. Ру истолковал эмоции, отразившиеся на лице тюремщика, по-своему и залепетал:

— Я ни в чём не виноват. Я только — советник по военным вопросам! Я ничего не делал! Я сказал всё, что знаю!

Суперинтендант смотрел на дрожащего лягушатника и понимал, что этот тип с точки зрения закона Гвиании не сделал ничего такого, за что его можно было посадить в тюрьму. Формально, он даже не был наёмником. Даже самый предвзятый суд его признает невиновным и оправдает. А зря!

— Белые уже тем виноваты, что пришли к нам в Африку, — произнёс он на лингвала и с размаху заехал по растерянному лицу француза. Шарль Ру упал и скрючился, в ожидании новых побоев, но Белмар уже успокоился. Увидев этого жалкого труса, он плюнул в его сторону и вышел из камеры.

— Такого даже бить не интересно, — подумал он, захлопывая дверь камеры. Тем временем, Шарль Ру лежал, скрючившись калачиком, и думал, что ему повезло и что бить его сегодня больше не будут. Вдруг он услышал лязг засова в камере напротив: там содержался Жорж Шевалье…

Последнее заседание

Пятого сентября члены Комитета Национального Спасения были приглашены к президенту Зангаро на обед. Так значилось в приглашении, присланном каждому из них с курьером. Это вызвало недоумение у многих из них, поскольку многие из них получили места в парламенте и правительстве. Тем не менее, никто из них, включая Мозеса Ниса, не проигнорировал это приглашение. Традиционные вожди прибыли в Президентский дворец первыми. Они с некоторой опасением вошли в нижний холл особняка, где их встречал новый управляющий Джойд Куома. С ослепительной улыбкой он проводил их в зал заседаний, где был сервирован стол на двенадцать персон. Здесь уже находились члены Госсовета. Как обычно, лидеры бакайя держались вместе. Они составили отдельную группу, к которой присоединился комиссар Кирк Хорос. Они плотной группой встали у окна и лениво обменивались репликами, потягивая коктейли. Другую группу составили советники — Синк, Лорримар и Дусон. Они обступили Бенъярда и о чём-то его энергично расспрашивали. Обоим форонам бавинду ничего не оставалось как подойти к Кзуру Пренку. Он о чём-то разговаривал с личным секретарём президента Кати Брегмой. Она односложно отвечала ему.

— Господа сенаторы, — сухо поприветствовал их глава Ассамблеи в своей обычной манере. — Рад Вас видеть!

— Взаимно, — ответили фороны и почти одновременно кивнули головами.

— Вы случаем не знаете причины этого собрания? — спросил Калин Верд. Было непонятно к кому адресован его вопрос: то ли председателю Ассамблеи, то ли секретарю президента.

— Скоро узнаете, — загадочно улыбнулась Кати. — Скоро президент выйдет.

— Но, как я понимаю, ещё не прибыл Мозес Нис? — произнёс Адам Пир, оглядывая зал.

— Полковник скоро прибудет, — ответил за Брегму подошедший откуда-то сбоку Куома. — Извините, господа. Я должен лишить Вас общества нашей очаровательной дамы. Мадмуазель, Вас срочно хочет видеть президент!

— Извините, господа! — мягко произнесла секретарь и посмотрела на антикварные часы, висевшие между окнами. Это произведение работы Густава Беккера чудом уцелело во время штурма. Их стрелки показывали без пяти минут пять. — Я Вас покину на несколько минут…

— Да, мадмуазель, — хором произнесли фороны и слегка поклонились ей.

— Может Вы, Кзур, знаете причины нашего сбора? — спросил Пир.

— Да, в некоторой степени, коллеги.

— Можете нас просветить по этому вопросу?

— Я думаю, что через пять минут Вы всё сами узнаете, господа…

— Но всё-таки, просветите нас, — Верда распирало любопытство. — Хотя бы в общих чертах…

— Хорошо. Это касается конституционной реформы…

Тут снизу раздался громкий гудок автомобиля. Стоявшие у окна бакайя невольно выглянули в окно:

— Полковник Нис приехал, — на весь зал произнёс Хорос.

— Вероятно, все теперь в сборе, — пробормотал Пир.

— Да, — кивнул головой Пренк и отошёл к группе советников. Фороны остались в одиночестве и стали потягивать аперитив, который им услужливо поднес стюард.

Мозес Нис, поджарый молодой человек лет двадцати пяти, легко взлетел по дворцовой лестнице и уже через минуту оказался в зале заседаний. На нём была полевая форма, которую привёз Шеннон — пятнистая куртка и брюки, профессионально ушитые под его небольшой рост. С любопытством он оглянулся вокруг, сопровождая свой взгляд лёгкими кивками. Увидев одиноко стоявших форонов, он подошёл к ним и протянул руку для пожатия.

— Я немного задержался, господа! Надеюсь без меня ещё не начали!

Фороны вяло поздоровались и как-бы нехотя ответили на рукопожатие. Хотя Нис был бавинду и управлял вторым по величине город Зангаро, они не считали его равным: он был всего лишь сыном лодочника, взлетевшим к вершине власти на гребне революции. Нис будто не бы замечал их поведения и стал расспрашивать о причине столь неожиданного собрания. Он так и сыпал словами:

— В чём причина, господа? У меня полно дел в Туреке…

— Пренк сказал, что президент хочет провести конституционную реформу…

— Зачем ему это? Он выбран на шесть лет вполне законно! Лучше бы занялся экономическим развитием, мне нужно открыть торговлю! А ещё идут слухи о том, что бавинду в Загорье снова восстали! Это правда?

— К сожалению, да, — кивнул Верд. — Повстанцы снова заняли бому Коро.

— Откуда они берутся? Ведь Шеннон разогнал остатки армии…

— Разогнать-то разогнал, но кое-кто из них укрылся в Богане…

— А Буасса? Этот жирный боров! Разве он может нам угрожать?

— Молодой человек, там не только Буасса, но и министры Кимбы Оббе. Флет, Куин! Им помогают местные коммунисты, за которыми стоят русские.

— Они что, нам угрожают? — нахмурился Нис.

— Спросите Синка, — последовал ответ. — Он заведует иностранными делами…

Тираду Верда прервал бой настенных часов. Под их звук распахнулись двери в кабинет президента и через несколько мгновений в них появился доктор Окойе, одетый в безупречный кремовый костюм. Сзади его шла Кати Брегма в платье такого же цвета.

— Здравствуйте, господа, — громко произнёс он. — Рад Вас видеть в добром здравии!

Присутствующие ему ответили нестройным гулом голосов. Выдержав паузу, президент развёл руками и произнёс:

— Присаживайтесь, господа. Чувствуйте себя как дома. Нам надо очень серьёзно поговорить!

Раздался звук двигаемых стульев, и вскоре все участники встречи расселились вокруг обеденного стола. После первого тоста за республику все приступили к трапезе. Некоторое время звенели приборы и звучали реплики, перемежаемые чавканьем и другими звуками, сопровождающими приём пищи. Президент осматривал своих коллег, периодически притрагиваясь к бокалу вина или тому, что было в его тарелке. Из всех присутствующих подобно ему вели только четверо: епископ, профессор и оба юриста. Постепенно звуки вилок и ножей замирали, советники и вожди откидывались на спинки стульев и поднимали глаза. Приём пищи перерос в короткие разговоры, сопровождавшиеся редкими тостами и репликами. Прошёл примерно час, когда президент поднялся со своего места и призвал всех к тишине. Он поднял бокал и торжественно произнёс:

— Господа, я рад приветствовать основателей демократического Зангаро. За Вас!

— За Вас, господин президент! — повскакивали с мест все присутствующие. Тем временем, Окойе до дна осушил свой бока и сел. Его примеру последовали все остальные. В ожидании чего-то нового их лица напряглись.

Окойе сделал знак и слуги, стали убирать грязную посуду и сервировать стол к десерту.

— Если кто хочет покурить, то курите прямо здесь, — произнёс президент и закурил. Многие из присутствующих последовали его примеру. Когда слуги, наконец, очистили зал, Окойе заговорил вновь:

— Нам предстоит долгий разговор, господа. Он касается судьбы Зангаро, ну и, естественно, всех нас.

Тут президент обвёл рукой всех присутствующих. Массивные золотые часы на его руки поймали солнечный луч. Солнечный зайчик перескочил с одной стены на другую и пропал. Многие из присутствовавших знали или, по-видимому, догадывались о планах президента и согласно кивали головами, другие — хмурились, не понимая в чём дело. Безмятежный вид оставался только на лице Ниса, он не понял ровно ничего из сказанного.

— Разве сейчас всё плохо? — спросил он. — Выборы проведены, наше правительство у власти. Кто нам угрожает? Может, внешние враги? Повстанцы? Кто?

— Вы, молодой человек, видимо, не представляете всей сложности нашего положения, — нахмурив брови произнёс Дусон. — Основные проблемы Зангаро заключаются в отсутствии прочной экономической основы…

Но Нис не сдавался. Он был явно обижен, что его величали «молодым человеком», а не полковником:

— Как это нет? А плантации, а рыба, а красное дерево, а торговля! Мой Турек спокойно может себя прокормить. Просто работать надо больше!

— Капитан Нис, в чём-то прав, — подчёркнуто сухо произнёс Пренк. — Не знаю, как он справляется справляется с проблемами, но могу с уверенностью заявить, что наше правительство сейчас живём за счёт столицы и её окрестностей. Именно за счёт неё формируется доходная часть бюджета…

— И ещё района плантаций, — вставил своё слово Сэй Вашни.

–… и района плантаций, — невозмутимо произнёс Пренк. — Сейчас мы живём за счёт урожая какао, но что будет происходить, когда мы его продадим? Снабжать продовольствием Уарри? Заниматься контрабандой? Отдадим японцам свои территориальные воды?

— Но Аграты ведь обещали финансовую помощь? — попытался возразить кто-то из вождей. — И ещё есть Тракопа…

— Это всё временные решения проблемы, — отмахнулся Дусон. — Для того, чтобы культура какао вновь стала основой нашей экономики, требуются годы и инвестиции. Наше правительство должно стараться создать для этого соответствующий климат.

— Так что для этого нужно?

— Стабильный политический режим и международное признание!

— Ну так вроде у нас это есть!

— Не обольщайтесь, господа! Кое-кто нас признал, но для всеобъемлющего процесса дело пока не дошло. Кроме того, в Богане возникло правительство в изгнании. По нашим данным его поддерживают русские… — вступил в дискуссию сухощавый Синк.

— По моим данным, — добавил Хорос. — Повстанцы вновь заняли Коро. Они оттуда двинутся на Акуку…

— Или Таурангу, — вставил своё слово Нис. — Оттуда они пройдут по горам на Турек.

— Так или иначе, мы не сможем привлечь крупных инвесторов, если не ликвидируем этих недобитков, — добавил Дусон. — надо от них избавится как можно быстрее.

— Я могу собрать сотню добровольцев, — громко заявил Нис. Только мне надо оружие!

— Его у нас пока нет, — поморщился Хорос. — Обходитесь пока своими средствами…

— Вы мне разрешаете?

— Да, — необдуманно ляпнул комиссар. Пренк и Бенъярд вопросительно переглянулись.

— Сколько сейчас людей в Туреке, Кирк? — спросил вдруг Окойе.

— Десять жандармов и один таможенный инспектор, не считая командира гарнизона.

— Кто начальник Вашего гарнизона, Мозес? — обратился президент к мэру Турека.

— Лейтенант Занзибар Мэрайя. Один из людей Шеннона, — скривился полковник.

— Помню. Очень надёжный офицер! Я, пожалуй, соглашусь в Вами, Мозес. Собирайте людей, формируйте ополчение, а с оружием мы как-нибудь решим. Лишние люди нам не помешают.

— Если Вы позволите, господин президент, я смогу добыть оружие сам.

— Каким образом, мой друг?

— Сделаю заказ через месье Борлика. Он доставляет нам всякую всячину, почему бы ему не привезти нам сотню винтовок.

— Хорошо, полковник. Но Вы это должны делать только под контролем лейтенанта Мэрайи.

На мгновение лицо Ниса исказила гримаса ярости: он нехотя кивнул.

По-видимому, доктор не заметил реакции мэра и продолжил безмятежным голосом:

— Итак, господа, какие у нас могут быть ещё источники доходов? Кто мне подскажет?

— Я изучил бумаги Фодра. Он обнаружил на южном берегу салину, — начал бы рассказывать Пренк.

— Да, да, — вдруг его перебил Кауна. — Во времена Мурата в тех местах добывали соль, которую меняли у бавинду на каучук и слоновую кость. Я знаю эти места…

— Можно ли там организовать добычу соли? — спросил Дусон.

— Гм, гм, — произнёс Кауна и искоса посмотрел на Ниса. — Она там уже идёт полным ходом…

— Как это?

— Разве не Вы дали её в концессию мсье Борлику, профессор?

— Нет, я такого разрешения не давал, — твёрдо заявил Дусон. — Это самочинный захват…

— Скажем так, добывать соль разрешил Борлику там я, — громко сказал Нис. — Я думал, что он действует по поручению правительства. При этом он за последний месяц кое-что заплатил в городскую кассу.

— Куда смотрел лейтенант Мэрайя, почему не доложил Вам? — вскинулся Дусон на Хороса. — Почему в казну не поступило ни сантима.

— Успокойтесь, профессор! Я разберусь в этом, — Хорос поджал губы. — Не забывайте, что жандармерия подчинялась только Шеннону. Он не отчитывался передо мной.

— Вот, вот, — просипел епископ Фернандес, надувшись, как индюк, — много Вы позволили этому наёмнику, господин президент! Надо ещё решить вопрос с наследством…

— Этим займёмся позже! — оборвал тираду епископа Окойе. — У меня для всех есть важная информация. В горах к югу от Акуки найдено крупное месторождение олова. Мы уже ведём переговоры с одной британской компанией о передаче ей залежей в концессию сроком на десять лет…

— Какие условия? Сколько там металла? Как они будут платить? — раздались взволнованные голоса советников. В ответ президент развёл руками и произнёс:

— Об этом говорить пока рано. Мы не знаем размеров месторождения, ни стоимости его эксплуатации. Пока!

На минуту в зале воцарилась тишина. Её нарушил Пренк, задав всех интересовавший вопрос:

— Но где же оно находится, господин президент?

— В районе бомы Буюнга. Это Ваш округ, Калин! — произнёс Окойе.

— Да, я недавно побывал там, — кивнул головой форон. — Я там был вместе с Шенноном. Он подтвердил ваши данные?

— Полностью, — кивнул президент.

— О, так это меняет дело! — захлебнулся в восторге Дусон. — Надо ускорить переговоры в этом направлении.

— Мы итак стараемся, как можем, — заявил Синк, протирая салфеткой свои очки. Было видно, что их толстые линзы сильно запотели. — Наши партнёры требуют утихомирить Загорье, а у нас для этого нет сил и средств. Говорят, что в тех краях вновь появились повстанцы.

— Да, они вновь заняли бому Коро, — подтвердил Хорос. — Мы готовимся туда послать мобильный отряд.

— Мясников из Ханипы, — хмыкнул Сэй Вашни. — Много они там навоюют…

— Прекратите немедленно препираться, — Окойе повысил свой голос. — Я хотел бы знать, кто отдал приказ о зачистке гипносерия. Мне пришлось выдержать нелёгких разговор с доктором Арвидсоном. Кто?

— Как кто? Конечно, это был Шеннон, — произнёс епископ Фернандес.

— К Вашему сведению, фра, — вежливо произнёс Пренк, — покойного не было в Кларенсе в это время.

— Да, верно, — подтвердил Лорримар. — Кто же тогда взял на себя эту инициативу? Вы, Кирк?

Лицо комиссара неожиданно перекосила злобная гримаса:

— Ничего подобного. Я получил распоряжение президента о ликвидации гипносерия и передал приказ по инстанции. Туда в распоряжение лейтенанта Эйнекса были направлен отряд под командованием Вижейру. Жандармы только исполнили приказ Вашего адъютанта, господин президент!

— Так-с, — потянул доктор. — Значит я во всём виноват! Перебили несколько сотен беспомощных больных, а я отдувайся, — чёрная кожа президента вдруг приобрела пепельный оттенок, глаза выпучились, а голос приобрёл режущий оттенок. — Значит так, господа! Я, как президент Зангаро приказа о расстреле не отдавал, и, следовательно, вся ответственность за это лежит на Комитете национального спасения! Лорримар, вы как министр юстиции проведите дотошное расследование и накажите виновных в этом преступлении! А, Вы Кауна, обеспечите, чтобы приговор был строг и справедлив! Держите меня в курсе об всех деталях процесса. Хорос прикажите капитану Ракке немедленно взять под арест лейтенантов Эйнекса и Вижейру.

— Хорошо, доктор! Я сейчас же распоряжусь.

— Может сначала выслушаем Эйнекса, — предложил Пренк. — Он же стоит тут за дверью.

— Нет необходимости, мы — не трибунал, — оборвал его президент. — Будем заниматься своим делом.

За дверью послышался какой-то шум, потом всё стихло. Бенъярд, сидевший у самого окна посмотрел в него и увидел, как президентского адъютанта под руки вывели два президентских гвардейца. Они посадили его в машину и увезли в сторону горда.

— Тебена повезли в полицейское управление, — шепнул он, сидящему рядом Пренку.

— Бедный мальчик, — ответил тот. — Он явно выполнял приказ доктора. Теперь ему отдуваться за это.

— Ладно, посмотрим, что будет.

— Угу!

К Окойе, тем временем, вернулось его привычное самообладание, и он продолжил разговор на выбранную тему:

— Итак, господа, какие есть предложения по дальнейшему развитию нашей демократии?

— Позвольте мне, — поднялся с места Дусон. Этот рослый мулат с карибских островов долго занимал место профессора экономики и, как все преподаватели, был зануден и практичен. — Я хочу предложить нашему правительству привлечь профессора Леонарда Кора в качестве иностранного эксперта.

— Кто это, профессор?

— Австриец. Он хорошо известен в международных кругах.

— Чем он знаменит?

— Он специализируется в области экономической модели микрогосударств. Семь лет назад я был на стажировке в университете Пуэрто-Рико и прослушал курс его лекций.

— Он действительно может помочь Зангаро? У него есть опыт?

— Думаю, что да. Лет пять назад его приглашали советником на Ангилью…

— Никогда не слышал о таком государстве.

— Это — британская колония в Карибском море, — пояснил Синк, на мгновение блеснув линзами, на которые сквозь жалюзи пробился закатный луч солнца. — Она отделилась от автономии Сен-Китс и захотела сохранить статус колонии. Весьма любопытный казус в международном праве…

Большинство присутствующих пропустили слова советника мимо ушей, поскольку ничего не поняли из его объяснений.

— Садитесь, Дусон. Напишите письмо Вашему коллеге и пригласите его к нам. Только многого ему не обещайте…

— Хорошо, господин президент. Я сделаю так, как вы сказали.

— А теперь, господа, перейдём к самому главному, — торжественно произнёс президент и стал медленно осматривать своих коллег. После длительной паузы он сказал: — Мне кажется, вы все убедились в том, что наша конституция весьма несовершенна, поэтому я хочу её изменить в лучшую сторону. Всех Вас пригласил сюда, чтобы предложить занять место в конституционном комитете.

— А каким будет его состав? — озабоченно спросил Лорримар.

–… и полномочия? — добавил епископ Фернандес.

— В его состав войдут все присутствующие за исключением, естественно, меня. К Вам присоединятся двое коллег Робера — мэтр Боваль и мадмуазель Шинру. Итого тринадцать человек, — оскалился Окойе. — Для консультаций Вы сможете пригласить какого-нибудь заграничного эксперта в области юриспруденции. Лучше всего американца…

— А кто будет его возглавит, господин президент, — озабочено спросил Лорримар.

— А вот это Вы решайте сами, — любезно и многозначительно ответил Окойе. — Временем Вы ограничены не будете, учитывая, что у Вас всех есть повседневные обязанности. Когда всё будет закончено, я вынесу поправки у нашей конституции на референдум! Вопросы есть?

Все присутствующие удивлённо замолчали. Одни из них не понимали зачем всё это нужно, другие старались вникнуть в смысл слов президента, только Мозес Нис качал головой и прямо спросил:

— Вы, президент, решили сделать всех нас заложниками какой-то своей игры, не так ли?

Окойе хищно оскалился:

— Много о себе думаете, молодой человек! Господа, все свободны.

Раздался звук сдвигаемых стульев: гости быстро очистили приёмный зал и спустились во двор. В зале оставался только Бенъярд:

— Это было неплохо придумано, Вайянт! Загнать всех своих оппонентов в конституционную комиссию. Они расшибут себе лбы в спорах!

— Или натрут языки, — цинично рассмеялся президент. — Видел бы ты удивление на их рожах!

— Кое у кого видел. Мне кажется, они ничего не поняли, только Пренк и Лорримар. Может ещё Синк и Фернандес…

— Я тоже так думаю. Эти четверо хотя бы закончили колледж.

— И опыт…

— И опыт, — кивнул головой Окойе. Он подошёл к минибару с напитками и собственноручно налил два бокала виски, засыпав их льдом. Один из стаканов он протянул Бенъярду. Тот взял его в руки, пригубил, а доктор сменил тему разговора:

— Прочёл писульки Шеннона?

— Угу. Кот — молодчина, ничего не упустил. Только я не понял, кто такая Изабо? Его девушка что ли?

— Одна из монашек. Работала в Зангаро по линии «Каритас интернешнл». Попала в плен к дикарям, а наш бравый майор её выручил.

— А что с ней потом произошло?

— Какая-то мутная история. Её убила коллега из-за какой-то ерунды. Хорос в курсе дела. Самое интересное, что накануне своей гибели она изменила свою завещание, назначив душеприказчиком Шеннона…

— Так она была богачка?

— Не совсем. Богачом был её отец, а она находилась под опекой монсеньора Фернандеса. Согласно завещанию отца, епископ должен был быть её опекуном до замужества или возраста двадцати пяти лет…

— Ну и что?

— А то, что отец не предусмотрел возможности ранней смерти дочери, а она по нашим законам была совершеннолетней и имела право составить собственное завещание…

— Откуда ты это знаешь?

— Лорримар растолковал. Так вот, «Каритас интернешнл» претендует на наследство мадмуазель Гайар.

— Кого?

— Ну этой самой Изабо…

— Так в чём же дело?

— Дело в том, что из письма Шеннона следует, что душеприказчиками этой самой Изабо является наше правительство.

— А состояние у неё большое?

— Этого я не знаю. Займись-ка этим делом…

— А Хорос?

— Ему я не очень доверяю.

— Лорримар?

— Он слишком щепетилен в этих вопросах, как и Пренк!

Бенъярд допил виски и кивнул:

— Согласен!

— Вот и хорошо. Теперь надо что-то решить с охраной дворца, — Окойе по привычке склонил голову набок и стал пристально смотреть на собеседника. Бенъярд выдержал взгляд и решил увеличить темп беседы:

— Кого назначишь комендантом вместо Эйнекса, Вайянт? Меня?

— Нет, Генри! С тобой мы уже всё решили. Джойд Куома неплохо разбирается в вопросах охраны. Уже завёл парочку сторожевых собак. Кроме того, он имеет военное образование…

— С этим не могу спорить. Только не забывай, что он служил Кимбе.

— Ему служили двести тридцать человек из тех сорока пяти десятков, что состоят на государственной службе сегодня, — перебил Бенъярда президент. — Их всех надо использовать. Это ты сказал!

— Не отрицаю. Но всё-таки, это довольно опасно держать рядом с собой офицеров Кимбы.

— Тогда для чего мне старший вахмистр Картр и мадмуазель Брегма, гвардейцы, лучшие среди волонтёров? Но, пожалуй, ты прав я назначу начальником охраны Гебе Слита.

— Отзовешь с границы?

— Угу. Пошлю кого-нибудь из своих коммандос.

— Кого?

— Посоветуюсь с Картром. Он лучше знает своих товарищей…

— Ясно. Как я понимаю, пост управляющего хозяйством займёт Фортус Кан?

— Верно. Чем не показатель лояльного отношения к служащим прежнего режима! — в голосе президента зазвучала ирония.

— А что будет с Тебеном?

— Ничего страшного. Проведём суд, оправдаем. Всё свалим на португальца и двух-трёх солдат. Так сказать, эксцессы на местах.

— Казним перед строем?

— Нет. Обоих офицеров условно разжалуем, солдат отправим в Загорье. Глядишь все про них позабудут…

— Парня жалко. Он ведь хотел учиться.

— Не спорю, жалко. Но кто-то же должен ответить за расстрел больных.

— Признайся, это ведь была твоя идея?

— Нет, не моя. Хотя с точки зрения человечности, это было лучшее решение для пациентов гипносерия. Они были обречены на медленную и мучительную смерть. Это можно рассматривать как насильственную эвтаназию. Пройдёт двадцать или тридцать лет, я думаю, и этот вопрос будет обсуждаться в медицинских кругах…

— А как это соответствует врачебной этике? Ты же имеешь медицинский диплом.

— Слушай, Генри, отстань!

— И всё-таки!

— Это недопустимо, конечно! Так мне заявил и доктор Арвидсон. Доволен?

— Скорее опечален.

— Вот она — цена власти.

П

роисшествие в гипносерии

Отношения и судьбы докторов медицины Окойе и Арвидсона складывались не просто. Когда-то очень — очень давно они вместе проходили практику в одном из британских госпиталей на Караибах. Остров назывался Сен-Барт. В его столице, Густавии, проживало немало шведов. Поэтому, когда юному Сэмюелю предложили поехать туда на практику, он сразу согласился. Немалое влияние на его выбор оказали путевые заметки его соотечественника Бенгта Шёнгрена, описавшего этот тропический кусочек Швеции. Юноша быстро разочаровался в острове, но навсегда полюбил тропики. В этом ему помог старший санитар госпиталя по имени Вайянт Окойе. Он подрабатывал в этой дыре, чтобы закончить курс обучения в Сорбонне. Второй раз их судьбы пересеклись в Биафре, где оба доктора работали по линии Красного Креста. Однако, если Окойе стал близким сотрудником генерала Оджукву, то Арвидсон поступил на службу в ООН. Конечно, он сочувствовал бедным ибо, но не настолько, чтобы пойти по пути графа Розена и работать за идею. Через несколько лет опыт и квалификация Арвидсона были оценены по достоинству, он подал на конкурс и вскоре получил назначение на пост директора госпиталя в Кларенсе. Это произошло примерно за полгода до переворота. Сначала Арвидсон обрадовался, когда узнал, что его хороший знакомый возглавил Зангаро. Однако, со временем, его отношение к новому режиму стало меняться. Его стали раздражать манеры Шеннона и его наёмников, произвол и дефицит лекарств. Всё это имело место и при Кимбе, но тогда врачи госпиталя выступали против его режима единым фронтом. Теперь доктора Мильтадес, Каэли и даже его Флорис, точнее доктор Кейм, оправдывали новое правительство. Сначала это вызвало у Арвидсона чувство раздражения, но потом, когда он узнал с кем проводит время Флорис, чувство неприятия. Он стал всюду искать изъяны и регулярно сообщать о них наверх по инстанции. Однако, вместо какой-то реакции на его доклады, начальство никак не реагировало. Более того, он узнал, что в скором времени планируется поставка в Зангаро пяти машин скорой помощи общей стоимостью в десять тысяч долларов.

Слухи о расстреле в Ханипе дошли до директора госпиталя почти молниеносно, благодаря жалобам и крикам многочисленных больных, пришедших на обследование. Он сразу же ухватился за этот повод и напросился на приём к Окойе. Когда он ворвался с обвинением против наёмника, то был обескуражен: Шеннон уже двенадцать часов находился в морге при его госпитале. Президент Зангаро не отрицал причастности его жандармов к расстрелам в Ханипе, но делал это как-то завуалировано, постоянно уходя от прямого ответа, Сэм не ожидал от своего старого товарища такой наглости и заявил о своей отставке, на что Окойе сочувственно улыбнулся:

— Жаль мой друг, что ты хочешь покинуть Кларенс. Ты сделал для его жителей столько полезного. Знай мой друг, что твоё дело не пропадёт. Госпиталь возглавит доктор Хааг, он прекрасный практик. Естественно, я дам тебе наилучшие рекомендации…

Сэм поперхнулся от злости и неожиданности, когда услышал такой ответ. Он ожидал всего: упрёков, угроз, уговоров, но только не этого. В бешенстве он выскочил из президентского кабинета и поехал в госпиталь. Собрав вещи, он вызвал в свой кабинет своих ближайших сотрудников, чтобы заявить о своей отставке и высказать им всё, что он думает о марионеточном режиме доктора Окойе, но тут произошла неожиданность: вместе с его коллегами пришёл доктор Хааг и председатель Ассамблеи майор Кзур Пренк. В результате прощальная речь была скомкана, угрозы не произнесены, но прощальные подарки получены. Среди них оказалась «Звезда Зангаро» III степени. Отказаться от неё в присутствии коллег было как-то не удобно, и доктор был вынужден принять награду. На следующее утро рейсовый самолёт «Сабены» доставил его в Порт-Жантиль. Его проводы были торжественно обставлены: у трапа был выстроен почётный караул, а министр без портфеля майор Бенъярд произнёс короткую и прочувственную речь о заслугах доктора перед Зангаро, упомянув при этом о вручённой ему награде. Всё это несколько утешило Арвидсона, который рассчитывал всё это использовать в случае нового конкурса. Три дня спустя бывший директор госпиталя сидел в своей квартире в Стокгольме и строчил на печатной машинке доклад о ситуации в Зангаро. Один его экземпляр предназначался для начальства, другой же предназначался прессе…

Президент лично вызвал Бенъярда, чтобы узнать, как прошли проводы Арвидсона. Министр долго мялся, но потом честно сказал:

— Надо было отправлять Арвидсона по-тихому, а не с такой помпой. Не пойму, почему этот доктор так озлоблен на нас, Вайант. В его глазах светилась такая злоба. Казалось, что он меня испепелит.

— Видишь ли Генри, — рассмеялся доктор Окойе. — Эта злость порождена завистью. Да, да обыкновенной завистью, Европейцы ещё больше чем мы больны меритократией: ордена, чины, должности для многих из них значат гораздо больше, чем деньги.

— Я бы так не сказал. Мне кажется для ни всё неважно кроме денег.

— Денег? Смотря каких: миллион, два, пять — конечно. Но большинство обывателей, особенно из периферийных стран, например, таких как Швеция, мыслят несколько по-иному. Для них важно признание соседей, родни, коллег по работе. Лет, этак, через тридцать, Сэм будет рассказывать своим внукам, как спасал Зангаро от сонной болезни и проказы, участвовал в свержении кровавого режима Кимбы и многое другое, за что получил «Звезду Зангаро». Если, конечно, мы её у него не отберём!

— Эге! Так вот зачем этот фокус с награждением, — вырвалось у Бенъярда. — А мы то с Кзуром ломали голову, зачем Вам это надо. Конечно, Арвидсон её заслужил…

— С Пренком? — насторожился Окойе. — Вы с ним это обсуждали?

— Ага, — простодушно ответил Бенъярд. — Он позвонил мне и спросил, почему именно он?

— И что ты ответил?

— Что Вы заняты, а отец Гийом не из нашего муравейника, — отшутился Бенъярд.

— М-да, — задумался президент. — Ты всё правильно сделал, Генри. Спасибо, за работу. Позови, пожалуйста Джойда…

Капитан Ракка был несколько разочарован допросом арестованных. И Эйнекс, и Вижейру и вместе, и поодиночке говорили одно и то же. Они поняли текст, как приказ физически ликвидировать всех больных в гипносерии. Правда, бразилец постоянно добавлял, что он и его люди стояли в оцеплении, а расстрелом руководил бывший адъютант президента. Все свидетели это подтвердили и сделать иностранца козлом отпущения не удавалось. Когда он обратился за советом к шефу, тот посоветовал:

— Раз так сложилось, то вали всё на адъютанта, иначе сам запутаешься.

Ракка так и сделал. Он направил результаты допросов Лорримару, который, ознакомившись с ними, согласился снять с Вижейру обвинения.

— Всё равно, ему завтра выступать на перевал вместе с оперативным отрядом жандармерии, — сказал он, подписывая ордер об освобождении. Наутро младший инструктор прибыл в полицейские бараки, где его встретил Хейде:

— Ну, что, все почки отбили? — пошутил он.

— Нет, не все. Ещё четыре остались, — в тон ему ответил Вижейру.

— Да ты — мутант!

— Нет, я просто из Бразилии…

–Заметно, — сказал Хейде. — Завтра выступаем за перевал. Там объявились повстанцы.

— Кто поведёт?

— Мы оба. Ситуация серьёзная. Говорят, им помогают краснюки с юга.

— Боганцы?

— А кто их там знает? Может и они тоже. Поговаривают, что там будут русские. Никогда с ними не встречался!

— Зато я встречался. Они хорошо вооружены и прекрасно действуют из засад. Если мы с нашими засранцами удержим перевал, это уже будет успехом.

— У меня есть приказ президента: очистить всю территорию Загорья от сторонников Кимбы до начала сезона дождей.

— Это с нашим пятью дюжинами солдат? Он что рехнулся? Для того, чтобы зачистить Загорье нужно в десять раз больше людей, авиация, снабжение…

— Авиационная поддержка у нас будет. Людей наберём на месте…

— А чем мы их вооружим? Маузерами? Бред!

— На каждую нашу винтовку у противника будет пара автоматов. Про тяжёлое оружие я вообще не говорю!

— Так что ты предлагаешь?

— Дать им бой на перевале Акука и дальше в Загорье не лезть. Там они нас прищучат…

— А на перевале?

— На перевале мы сможем их сдержать. Ночью они сами не сунутся — только ноги переломают…

— Но президент требует очистить Загорье до большого дождя.

— Зачем?

— Если они не возьмут Акуку, то сами уйдут. Снабжения-то не будет…

— Логично. Я доложу об этом президенту.

— Не стоит. Только получишь выволочку. Никто из наших политиков ничего не понимает в военном деле. Доктор хоть и майор, но медицинской службы…

— Тогда придётся исполнять приказ.

— Естественно. Только мы пошлём в гилеи не всех наших людей, а только часть. Кто нынче командует патрулём?

— Кажется, Бомоко, — посмотрел в свои записи Хейде.

— Странно, шеф, вы вроде имеете чин и опыт, а в тактике не разбираетесь?

— Я служил в конной полиции, а не в армии. Я знаю, как муштровать констеблей, ловить контрабандистов и браконьеров, расследовать уголовные преступления, разгонять толпу недовольных, но воевать…

— А я вот служил в пехоте, потом — в спецназе, в джунглях. Собачья служба…

— Говорят, что португальская армия одна из самых эффективных?

— До поры, до времени, — процедил Вижейру. — Пока деньги платят!

— А что, плохо платили?

— Вроде бы всё правильно, а денег не было…

— В конной полиции протектората было тоже самое, — усмехнулся Хейде. — наобещали, а потом вычеты: за форму, за флягу, за перерасход патронов…

— Да-да. У нас всё тоже самое. Только за перерасход не вычитали. И премии давали за убитых…

— У нас только за живых давали премии. Причём полицейским давали только треть от неё.

— Ну это не честно!

— Мы тоже так считали. Договорились с фермерами. Сдавали им пленника, а потом делили выручку в пропорции один к десяти.

— Круто!

— Ага, круто! Это пока не наткнулся на клинический случай. Был у нас один такой. Сдали одному фермеру знаменитого угонщика скота. Премия за него была сто фунтов!

— Ого!

— Ну вот. Приезжаю я к нему. Говорю: давай делись. Он — ни в какую. Я — убеждать, он — в отказ. В конце концов отдал тридцать фунтов.

— И что?

— Приехал к начальнику. Докладываю: так и так. Что делать?

— Он говорит езжайте-ка все в патруль на Себове.

— Как, спрашиваю, это же не наш район! Туда расстояние миль сорок, если не больше. В три дня не обернёмся.

— Вот и хорошо говорит мне начальник станции. Вот вам приказ — и суёт телеграмму. Читаю: там действительно распоряжение всем нам ехать в Себове.

— К чему ты это всё рассказываешь?

— А к тому, мой друг, что пока мы три дня отсутствовали на станции, ферму нашего жмота сожгли дотла, скот увели, а жену трахнули. Он потом долго писал жалобы, требовал расследования…

— И что?

— И ничего. Налётчиков не нашли. Наши следаки установили, что это были случайные налётчики из Бопутатсваны. Вот так-то.

— Никогда не слышал про такую страну.

— а такой страны и нет. Это хоумленд в ЮАР. Хочешь с ними разбираться, сначала — признай их независимость.

— Круто!

— И я о том же. Так всё же, расскажи мне, что произошло в Ханипе.

— Да, в общем, ничего особенного. Приехали, по приказу адъютанта президента встали в оцепление. Он приказал никого не выпускать. В случае чего — стрелять на поражение. Хотел взять пятерых моих людей, но я не дал. Сказал, что жандармерия ему не подчиняется.

— Молодец! — похвалил Хейде. — Продолжай.

— Минут через двадцать началась стрельба. Сначала очередями, потом — одиночными. Тут на цепь хлынула толпа больных. Мои люди открыли огонь: таков был приказ. Это повторилось несколько раз на разных участках. Затем мои люди стояли в оцеплении пока всех бедолаг не похоронили. Вот и всё.

— Кто хоронил?

— Не обратил внимание. По-видимому, уцелевшие больные.

— Так там кто-нибудь уцелел?

— Сомневаюсь. Последних закапывали уже мои люди.

— А Эйнекс и его гвардейцы?

— Они уехали сразу после окончания расстрела.

— Вот сволочи! Хотели нас подставить.

— Не думаю. Тебен был сам напуган: он одинаково боялся исполнить и не исполнить приказ президента.

— Теперь его сделают крайним!

— Как так?

— Будет козлом отпущения, вот увидишь!

— А меня?

— Тебе повезло, что ты не повёлся на приказ президента! Однако, пора проверить готовность твоей роты. Вам завтра выступать.

— И мне тоже?

— Конечно! Как ты думаешь, почему тебя так легко выпустили из-под стражи?

–Н-не знаю.

— Сбежишь — дезертир, тогда не Тебен виноват, а ты. Погибнешь в бою — тоже. Заодно и денежки твои на счету конфискуют…

— Вот суки! Я постараюсь уцелеть! Обязательно постараюсь!

— Я постараюсь тебе в этом помочь, малыш! — Хейде попытался по-отчески обнять бразильца.

— Спасибо, дядя! — отстранился Вижейру, не правильно восприняв проявление чувств старшего товарища.

— Ты чего, — удивился Хейде.

— Отвык от мужских объятий, — скривился Вижейру.

Тот же самый рейс, что увозил Арвидсона, доставил Кларенс Адриана Гуля и его секретаря. Вместе с ними прибыли два охранника, которые в кейсах, прикованных к их конечностям, доставили первичную документацию, необходимую для открытия британского посольства. Его не встречали так же помпезно, как провожали Арвидсона, но чёрный президентский мерседес и пара джипов с пулемётами на турелях, сопровождавшие его, доказывали экстраординарную значимость гостя для нового правительства Зангаро. Эскорт проследовал до виллы, которую до недавнего времени занимал начальник госпиталя. Она была прекрасно оборудована и обставлена со всевозможным комфортом. Мистер Гуль был просто потрясён всевозможными удобствами.

— Я не ожидал, что в Кларенсе можно найти что-то подобное!

— Что Вы, сэр, — ответил дипломату Синк, — это не наша заслуга. Особняк оборудован за счёт средств ООН для директора госпиталя.

— Кто он был по национальности?

— Швед, сэр!

— Недовеликая нация! — засмеялся Гуль. — Полвека были великой державой и до сих пор не могут отрешится от этого синдрома!

— Как Вам угодно, сэр! — вежливо ответил Синк. — Мистер Арвидсон сделал многое для развития системы здравоохранения в Зангаро. Вчера ему была вручена «Звезда Зангаро» третьей степени.

— Я сделаю для этой страны гораздо больше, — заносчиво ответил Гуль. — Думаю, что второй степенью вашему президенту не отделаться…

Лицо Синка выразило удивление, но он промолчал. По его давнему опыту англичане, как правило, вели себя подобным образом только в своих бывших колониях, но тут был другой случай.

— Президент Вас примет завтра, сэр, в двенадцать часов пополудни.

— Отлично! Мне есть, что ему сообщить. Нечто очень важное и очень срочное! Сообщите ему!

— Обязательно, сэр. Мистер Гуль, может Вы передадите Ваш меморандум для предварительного изучения?

— Нет. Я его представлю завтра. Сразу после встречи с мистером Окойе, — поджал губы британский дипломат.

— Как посчитаете нужным. Приятного отдыха, — поклонился Синк и закрыл за собой дверь. Исполненный самодовольства Адриан Гуль даже не посчитал нужным попрощаться с министром иностранных дел суверенной республики.

Поиски виновных

Белмар совершенно не ожидал, что Шевалье заговорит. Он был готов применять к нему самые изощрённые методы допросы, но они оказались не нужны. Дело было не в том, что арестант хотел добиться смягчения приговора или спасти свою шкуру. Это было бы Белмару понятно, но загвоздка заключалась в другом: его узник захотел разобраться в том, кто его предал. Шерифу это было в новинку: за свою долгую и обширную полицейскую практику он впервые столкнулся с таким феноменом: следствие внутри следствия. Поскольку Шевалье совершенно честно излагал факты: например, он признался в убийстве члена Государственного Совета Зангаро Морисона, совершённое по заказу епископа Фернандеса. Белмар был удивлён признаниями подопечного и решил играть с ним на его условиях. В обмен на информацию о событиях в Зангаро он выложил наёмнику почти всё, что было известно службе безопасности о событиях в Уарри в день взрыва «Гвенко». При подготовке этой информации, сюринтендант впервые обратил внимание на полицейскую ориентировку, в которой было приведено точное описание Шевалье и Ру, а также указан номер их автомобиля. Самым удивительным в этом был факт, что ориентировка поступила в полицию через службу военной разведки.

— Спифф точно знал о взрыве, — сообщил Белмар Блейку, тщательно изучив документ, попавший в его руки.

— Значит это какая-то игра военной разведки, а ты попался на их удочку, согласившись на сотрудничество.

— Поговорите с бригадиром, мистер Блейк. Он Вам не откажет.

— Естественно. Только я пока не понимаю, какое отношение имеет этот запрос ведомства Спиффа к взрыву «Гленко». Может он связан с тренировочным лагерем в заброшенной миссии?

— Вполне это допускаю, сэр. Но может всё это звенья одной цепи?

— Помните о бритве Оккама, Инносент. Надеюсь ты достаточно образован и тебе не надо разъяснять смысл.

— Нет, сэр, — в голосе полицейского зазвучала обида. Он действительно не знал, что это такое, но представил её себе, как нечто весьма болезненное. Блейк понял своего информатора иначе и рассмеялся:

— Я сегодня вечером переговорю со Спиффом и узнаю все детали этой операции. Всё, что необходимо для дальнейшего расследования сообщит тебе мой секретарь завтра утром.

Утром секретарь Блейка Белмару не позвонил. Зато его меблированную квартиру в самом центре Уарри посетил Эверар, человек бригадира Спиффа.

— Чем обязан, — спросил застигнутый врасплох Белмар.

— Мой дорогой сюринтендант. — вежливо произнёс капитан. — Меня прислал у Вам мой шеф, чтобы напомнить об условиях нашей сделки, заключённой в архиве. Надеюсь, что у вас здесь нет скрытой камеры или записывающих устройств?

–Н-нет! — помотал головой полицейский.

— Что же, я Вам верю, — тряхнул головой Эверар. — Я к Вам вот по какому вопросу. Вчера мистер Блейк (Вы его, конечно, знаете) поинтересовался у моего шефа о некоторых обстоятельствах, которые при всём нашем желании мы не могли засекретить. Как выяснилось, эта информация пришла к нему от Вас. Скажите, почему Вы не обратились по этому вопросу ко мне? Я бы дал Вам исчерпывающую информацию…

— Извините, капитан, я хотел обратиться к бригадиру Спиффу напрямую, но мистер Блейк меня заверил, что он сам раздобудет всю информацию.

— Что же мистер Блейк говорит нечто прямо противоположное. Однако, это совершенно для нас несущественно. Лучше скажите, зачем Вам эта информация…

— Это форменный допрос, — подумал Белмар и вслух произнёс: — Видите ли, капитан, мы разыскиваем контрабандное оружие, которое Мутото должен был продать зангарцам. Как нам удалось установить, он заключил сразу две сделки на его продажу: одну с капитаном Бенъардом из Зангаро, а вторую — с неким Жоржем Шевалье. Он сидит у меня под арестом и даёт признательные показания. Поэтому было бы очень важно, чтобы мы знали Ваш источник информации.

— Что же вы сразу не спросили меня Инносент, — рассмеялся Эверар. — Шевалье сдал Мутото. Сразу после взрыва «Гвенко» он позвонил нашему диспетчеру и сообщил, что зангарскую калошу взорвали наёмники — Ру и Шевалье. С ними был ещё один какой-то «латинос».

— Он сообщил их цели?

— Нет. Самое интересное, что он после этого пропал. Наши информаторы последний раз его видели выходящим из здания Бэрклэйз Банка. Вы, случаем, не знаете, что он там делал?

— Пытался снять тридцать тысяч французских франков с зангарского аккредитива.

— Ему это удалось?

— Нет. Вступили в силу форс-мажорные обстоятельства. Через час он выехал из Уарри на лендровере загруженном какими-то ящиками. Их было много.

— Куда он направлялся?

— Трудно сказать. Он выехал на северное шоссе. Вероятно, он направился в Камерун или Нигерию.

— Но границу он официально не пересекал?

— Однозначно нет. Вы же знаете сколько в ней дырок!

— Знаю. Надо организовать тщательные поиски. Не может пропасть лендровер, загруженный под завязку. Кто-нибудь его-то и видел!

— Рассчитываем на помощь военной разведки, — бодро ответил Белмар. Он был очень доволен информацией, полученной от Эверара. Будет, что рассказать Шевалье.

Реакция наёмника была совершенно предсказуема: он подозревал Мутото в двойной игре с самого начала. После некоторого раздумья Шевалье вдруг сказал:

— Мистер Белмар, я предлагаю Вам сотрудничество. Я найду Мутото в течение трёх от силы четырёх дней и обещаю, что до конца поисков от Вас не убегу.

Белмар был безмерно удивлён и даже растерялся от наглости заключённого. Считая, что это какая-то игра, он решил подыграть:

— А если не найдёте?

— Найду! — уверенно сказал Шевалье.

— Почему?

— Потому, что я знаю, где его искать!

Вот как? И где?

— Не скажу?

— Я прикажу Вас пытать, Шевалье! Рано или поздно Вы всё нам расскажете.

— Вполне возможно, но на это уйдёт время: дня два или три. Я же предлагаю найти его быстрее. Заодно получите в свои руки его активы: концессии, фирмы, доходные дома…

— Он что богат? — удивился Белмар.

— Ну не настолько, чтобы не работать на Вас. Знаете, халявные деньги всегда жмут карман. А тут ещё регулярные тридцать серебряников из вашей кассы. По моим расчётам в его загашнике может быть от тридцати до ста тысяч фунтов. Только не гвианийских, а британских. Более точно я сказать не могу…

Белмар решил заплатить откровенностью за откровенность:

— Вы будете удивлены, Шевалье, но Мутото регулярно получал деньги из специального фонда военной разведки, а не службы безопасности…

— Вот как? Не знал, — сверкнул своими зелёными глазами наёмник. — Ну что, по рукам?

— Хорошо. Поверю Вам на слово, — ответил Белмар и вышел из камеры. Вернувшись в свой кабинет, он выпил чашечку кофе, а затем позвонил Блейку. Он решил, что пора разобраться с утечкой информации в их спарке. Телефон английского резидента не отвечал.

— Вот и отлично, будем действовать по собственному усмотрению. — с облегчением вздохнул полицейский и вызвал дежурного. — Сержант, подготовьте три джипа с охраной и пулемётами на выезд. Заключённого Шевалье переодеть в военную форму, наручники — снять!

— Но, сэр?

— Знаю, знаю, — поморщился Белмар, — наденьте ему ножные кандалы. Они не так бросаются в глаза…

— Есть, сэр!

В полдень колонна из трёх джипов покинула Уарри и выехала на север. Как только они выехали из города. Шевалье заёрзал на сидении:

— Ищите проезжую дорогу на юг. Она должна вести к реке.

— Какой?

— Притоку Бамуанги. Он должен быть обязательно судоходен.

Белмар отдал приказ остановится. Он собрал своих подчинённых и стал их расспрашивать о том, что они знают о местных дорогах: карты здесь не годились. Они были составлены лет двадцать назад при колониальном режиме и больше не обновлялись. За двадцать лет местный ландшафт должен был сильно измениться, впрочем, как и местные пути сообщения. Белмар прекрасно знал об этом, впрочем, как и Шевалье.

— Послушайте, сюринтендат, — позвал наёмник. — Я думаю, что Мутото должен был поехать по какой-то известной ему дороге. Может лучше спросить об этом его служащих?

Белмар чертыхнулся от простоты. Поскольку связи со штаб-квартирой не было, он послал один из джипов к ближайшему телефонному узлу с поручением, а сам остался осматривать местность. После целого часа поисков нашлись какие-то козопасы, которые вспомнили, как тяжело груженный лендровер свернул на лесную дорогу, проходящую мимо их деревни. Она вела к реке, которая, судя по карте, находилась в милях двадцати к северо-востоку.

— Мы его уже не догоним, — махнул рукой Белмар, — он тут проехал четыре дня назад.

— Может и не догоним, но его лендровер-то найдём, — резонно ответил Шевалье. — Машина же из леса не выезжала!

— Хорошо, поехали! — согласился полицейский. Он оставил на месте стоянки одного из своих сотрудников с очень подробными инструкциями.

Первые десять миль дороги, которая проходила, в основном, по саванне, оба джипа преодолели довольно быстро. Дальше колея вела в тропический лес. Она была настолько глубокой, что джипы часто застревали. Только благодаря наличию лебёдок и человеческих рук им удавалось вылезти из ямы. На следующие десять миль совершенно разбитой дороги они истратили почти час. Она вывела их паромной переправе. Несмотря на всевозможные угрозы и посулы, старый, сморщенный паромщик так и не вспомнил груженого ящиками лендровера, пересекавшего реку на его пароме. Напоследок он вспомнил о том, что в милях десяти к северу существует причал, к которому иногда пристают речные пароходы. Дорога, которая туда ведёт начинается примерно в милях восьми к северу от причала.

— Там действительно была развилка, сэр, — подтвердил слова старика один из водителей. — Я ещё обратил внимание наезженная дорога, укреплённая стволами деревьев. — Я ещё удивился, почему мы не свернули на неё…

— Почему ты мне не сказал об этом, сержант, — прорычал Белмар, которого разозлила глумливая улыбка Шевалье.

— Я не знал, что мы ищем, сэр, — стал оправдываться водитель. — Мне было приказано ехать по главной дороге. Вот я и ехал.

Понимая, что водитель не виноват, Белмар скомандовал:

— По машинам!

Три минуты спустя оба джипа ехали в обратном направлении. В этот раз водители тщательно следили за дорогой, выбирая нужную колею. Полчаса спустя джипы достигли развилки и остановились в ожидании третьей машины, которая должна была уже давно нагнать их. Так они безрезультатно прождали минут десять. Посмотрев на часы, Белмар произнёс:

— Ждать больше не будем — скоро начнёт темнеть. Сержант, оставьте здесь двух ваших людей с фонарями.

— Но у нас тогда остаётся всего пять человек, не считая Вас, сэр, — последовало возражение. — Это небезопасно и противоречит инструкциям!

— А мне на это наплевать, — процедил Белмар. — Едем!

На следующие пятнадцать миль ушло сорок минут: дорога была настолько разбита, что джипы по ней продвигались с черепашьей скоростью. Дальше они двигаться не могли — им перегородил дорогу лендровер, глубоко засевший в колее. Даже в вечерних сумерках, было видно, что его картер будто врос в землю. Под его колеса были подложены сучья, ящики были выкинуты из кузова, а шины чуть приспущены. Обходя машину, люди Белмара нашли оборванный трос лебёдки.

— Да, застрял он тут основательно, — почесал затылок один из шофёров. — Интересно, как его угораздило?

Шевалье в сопровождении охранника подошёл к Белмару:

— По-видимому, владелец этой машины сделал всё, чтобы её вытащить, но лебёдка подвела! — сказал флик.

— Ага! — сказал наёмник. Он вдруг нагнулся и поднял что-то с земли.

— Что Вы там нашли, Жорж? — поинтересовался полицейский.

— Ничего особенного, — ответил Шевалье. — Дополнительное доказательство, что это машина Мутото. Впрочем, Вы итак это знаете!

— Да, — согласился Белмар. — Пойдём его искать!

— Сейчас! В такую темень? — воспротивился сержант.

— Что нам мешает пройти пять оставшихся миль по дороге, ведущей к пристани.

— Ничего, сэр. Только темнота!

— Надеюсь, что мы успеем дойти туда засветло! А Вы пока осмотрите всё вокруг, сержант. И составьте опись их содержимого.

В сопровождении двух охранников Белмар и Шевалье двинулись дальше. Взяв в руку суковатую палку, начальник службы безопасности возглавил процессию. Его кобура была расстегнута, а пистолет снят с предохранителя. За ним следовал арестант в сопровождении сотрудников безопасности, вооружённых израильскими пистолетами-пулемётами.

— Послушайте. Белмар, — обратился к своему тюремщику Шевалье. — Я не могу дальше так идти. Ножные кандалы не позволяют мне поспевать за вашими людьми. Может я останусь здесь?

— Ага. А кто опознает Мутото? Нет уж, пойдёшь со мной! Капрал, возьмите в джипе дополнительный фонарь! Мы его прикрутим к нашему пленнику на видное место, — осклабился полицейский. Пока подчинённый выполнял приказ, Белмар застегнул наручники на запястьях наёмника. Затем он достал длинную цепь и обмотал её конец вокруг пояса Шевалье. Второй конец он пристегнул к своему ремню. Закончив манипуляции, он глумливо ухмыльнулся: — Извини, мой друг, но ты можешь потеряться, а это вовсе не входит в мои планы. Капрал, включите фонарь и повесьте его на пленника.

— Слушаюсь, сэр! — недолго думая подчинённый прицепил ремень фонаря вокруг цепи.

— Идём, скорее! — крикнул Белмар и быстрым шагом пошёл по обочине. Шевалье и оба его охранника гуськом двинулись за ним следом. Фонарь, привязанный между ног пленника, постоянно болтался из стороны в сторону, фиксируя каждые его шаг и больно бил по ногам. Уже было совсем темно, когда они вышли к так называемому причалу. Этим именем назывался шаткий широкий помост, составленный из тонких жердей, уложенных в ряд перпендикулярно берегу. Сперва Белмар подумал, что это бамбук, но Шевалье быстро развеял его иллюзии:

— Это ветви секвойи, интендант! Бамбук под тяжестью грузовика треснет, а эти только прогнуться! Одно могу сказать — причал сделан на совесть: простоит ещё лет тридцать, не меньше!

— Куда же делся Мутото?

— Если не сбежал в джунгли, то ищите его останки где-нибудь поблизости.

— Почему Вы так решили?

— Как Вы думаете, Белмар, зачем он ехал сюда?

— Не знаю. Наверное, прятался…

— Прятаться ему было не нужно. Он легко бы укрылся под плащом военной разведки! Нет! Он ехал сюда, чтобы продать свой товар в третий раз.

— Кому?

— Не знаю. Первый раз он его обещал зангарцам, второй — мне, а вот третий — не знаю! Впрочем, это ваше дело — искать его труп.

В сумерках обнаружить труп довольно сложно. Поэтому Белмар решил разбить недалеко от пристани лагерь и ждать своих людей. Наскоро перекусив, он слегка задремал. Час спустя он был разбужен громкими криками: наконец-то приехали джипы оперативной группы. Несмотря на ночную темень, Белмар распорядился прочесать окрестности. Примерно два часа спустя поисковики нашли человеческие останки. Их обнаружили всего в полусотне ярдов от дороги. Они были обглоданы падальщиками и уже полуразложились.

— Судя по обрывкам одежды, это — Мутото, — нервно сказал Шевалье. — Дайте мне закурить!

Капрал поднёс ему уже зажжённую сигарету. Наёмник пару раз затянулся и наклонился к останкам. Присев на корточки, он шарил скованными руками до тех пор, пока не нащупал какой-то предмет.

— Смотрите, Белмар, — сказал он, вставая. — Это его ремень. Пусть Ваши люди ещё покопаются: может обнаружат кольцо или часы. Хотя, если это банальное ограбление, то Вы вряд ли найдёте что-то ценное…

— Мои люди проведут тщательную экспертизу останков и убедятся, что это — Мутото. Вот если бы при нём были бы документы…

— Увы сокрушённо произнёс Шевалье, — наощупь я ничего не нашёл. — Вероятно его убийцы взяли с собой его бумажник…

Тем временем, Белмар решил вернутся в штаб-квартиру:

— Внимание, — закричал он. — Сержант Рэтклиф, подойдите ко мне.

Вновь прибывший сотрудник службы безопасности подбежал к своему шефу и вытянулся по стойке смирно. При жёлтом свете фонаря, его чёрное, круглое лицо лоснилось от пота. Он подобострастно смотрел Белмару в глаза.

— Оставляю тебя за старшего, сержант. Завтра сюда приедет группа экспертов. Покажете им что здесь и как. Они всё ещё раз осмотрят при свете дня…

— Слушаюсь, сэр!

— Продолжайте поиски! — закричал Белмар, направляясь к джипу. — Все предметы искусственного происхождения должны быть собраны и сложены в пластиковые пакеты.

Ночная дорога, казалось, растянулась на многие часы. Сначала оба джипа еле-еле ползли по лесной дороге. Миль через пятнадцать они нагнали «лендровер». Его буксировал тяжёлый трёхосный грузовик, который полностью перекрыл дорогу. Они двигались с черепашьей скоростью: в темноте тяжёлый «лендровер» постоянно сходила с колеи, застревала, а трос рвался.

— Почему его тащат, — поинтересовался Шевалье у своего охранника.

— У него был погнут кардан и разбит картер, — пояснил он и на мгновение отвлёкся. Тренированный наёмник моментально вырубил своего телохранителя. Стараясь не звенеть цепью, он перевалился через борт джипа и скрылся в кустах. Его исчезновение обнаружилось только при выезде из леса, Привлечённый странной позой своего подчинённого Белмар окликнул его и не дождавшись ответа приказал остановить конвой.

— Ничего, — далеко не уйдёт! — решил он. — Сержант, утром сюда пошлёте солдат и прочешите местность! О результатах поиска доложите мне. Лендровер доставить на ближайший полицейский участок и поставить вокруг него охрану. Вам удалось выяснить, что это за груз?

— Да, сэр. Во всех ящиках — латекс!

— Что?

— Каучук-сырец. Примерно двести килограммов.

— И всё?

— Вроде всё, сэр.

— Разберите его по винтикам, сержант, — злобно ткнул пальцем в тёмный силуэт «лендровера». — Чтобы ничего из него не пропало. За каждую деталь отчитаетесь лично передо мной.

— Слушаюсь, сэр.

Через полчаса джип Белмара остановился у небольшого административного поста, на котором ночью дежурил всего один полицейский. Увидев перед собой суперинтенданта полиции, он залебезил перед ним так, что самому стало тошно. Белмар решил воспользоваться случаем и связался с Блейком, а потом позвонил своему непосредственному начальнику. Сущность его докладов была почти одинакова: отличались она лишь некоторыми деталями. Получив полное одобрение от обоих своих хозяев, он сам уселся за баранку джипа и решил ехать в Уарри.

— Как туда легче проехать, капрал? — спросил он дежурного.

— Можно по шоссе — это крюк в двадцать миль, а можно напрямки, по грейдеру, — ответил дежурный. — Мы всегда так ездим.

— Ну-ка, расскажи…

— Поедете по той дороге, сэр. Милях в пяти будет развилка, на которой надо повернуть направо, на Кацуну. Доедете до неё, а оттуда уже рукой подать до города. Никак не заблудитесь…

— Спасибо, капрал. Сообщите о моём маршруте по инстанции.

Конечно, по шоссе было ехать проще и безопаснее, но Белмар спешил. Как нарочно, кто-то сбил знак у развилки и в темноте суперинтендант свернул не туда. В трёх милях от неё его машина подорвалась на противотанковой мине, уцелевшей со времён последней войны. Расследование его гибели заняло очень мало времени. Естественно, что виноватыми в этом инциденте оказались сапёры местного гарнизона, которые недостаточно тщательно обследовали второстепенные дороги.

— Бедняга так торопился, что пропустил свой поворот, — посетовал бригадир Спифф, докладывая президенту о происшествии. — Его нам будет очень не хватать…

Наблюдавший за шефом капитан Эверар увидел, как на его лице появилась змеиная улыбка. После смерти Белмара дело о взрыве «Гвенко» и исчезновении Мутото было передано специальной следственной группе, которую возглавил экс-комиссар Гвианской полиции Прайс. Это сильно не понравилось Гарри Блейку, но он ничего не смог с этим поделать, — потеря такого ценного агента влияния как Белмар сильно ослабило его позиции в органах безопасности Гвиании.

Утром следующего дня пассажирский самолет авиакомпании «Тюрк хава йоллари» совершил посадку в Либревиле точно по расписанию, в одиннадцать ноль пять по местному времени. Прелестная бортпроводница, осветив салон обворожительной улыбкой, объявила:

— Дамы и господа! Пассажирам, следующим до Лагоса, предлагаем тоже покинуть самолет на двадцать минут, всем без исключения, оставив на сиденьях ручную кладь. В зале ожидания аэровокзала вас ожидает короткий, но, надеемся, приятный отдых.

Подчинившись, пассажиры потянулись вереницей от трапа к небольшому и приземистому аэровокзалу древнего города. Каждого из них тщательно обыскали люди в форме службы безопасности. Никто не роптал, зная, что в стране сохраняется чрезвычайное положение в связи с очередным военным переворотом в соседнем Конго. Утомленные полетом люди разбрелись по отведенному для транзитников крошечному залу, рассматривая этикетки бутылок на полках крохотного бара, рекламные проспекты, плакаты на стенах, вертушки с открытками и всевозможные поделки а-ля хауса, предлагавшиеся в качестве сувениров расторопными смуглолицыми продавцами. Один из пассажиров, полный, чуть прихрамывающий негр средних лет, одетый в дорогой европейский костюм, обратился к первому попавшемуся служащему аэропорта. С большим трудом он растолковал тому с помощью мимики и жестов, что желает видеть кого-нибудь из начальства.

— Говорите ли вы по-английски? — спросил пассажир у чиновника, к которому его привели.

— Немного, мсье, — последовал ответ, — понять Вас смогу, если вы будете говорить медленно. Слушаю вас.

— Я — Слим Нотон, — он ткнул в нос чиновнику паспорт со слонами и львами, — дипломат из Замбии, лечу в Лагос, а откуда без задержки намерен отправиться дальше.

— Позвольте поинтересоваться куда?

Дипломат неопределённо махнул рукой:

— В Европу. Времени, как видите, мало, а мне хотелось бы повидаться с родственником жены, а он живёт в Ибадане, — при этих словах негр достал толстый бумажник и помахал перед носом администратора. — Рассчитываю на ваши служебные возможности, которые, несомненно, позволят мне связаться с Ибаданом немедленно.

Глаза чиновника бегали, он ёрзал на своём стуле и сделал вид, что внимательно слушает дипломата, а тот, несколько увлёкшись, продолжал:

–… В этом случае этот родственник успеет приехать в Ибадан, мы встретимся между моими рейсами. Вы меня поняли? Я говорю достаточно медленно?

У немолодого чиновника были удивительные глаза, они смеялись, хотя весь остальной его облик был воплощением чрезвычайной серьезности и внимания. Он сказал:

— С удовольствием помог бы вам, мсье, но боюсь, что дозвониться не успеем, сейчас объявят посадку. И не уверен, что вашему родственнику удастся сразу вылететь из Ибадана. Если хотите, могу поинтересоваться расписанием всех рейсов.

— Послушайте, мсье, — потерял терпение дипломат. — Расстояние между Ибаданом и Лагосом всего шестьдесят пять миль. Ему не нужен самолёт…

— Очень рад, сэр, но, право, не знаю, мсье, как помочь, аллах свидетель.

— Может быть, воспользоваться телеграфом? — раздраженно спросил пассажир, поглядывая на часы.

— Вон там, в конце зала, рассыльный, — сказал чиновник, — за тысячу франков или пару-тройку долларов он мигом все устроит, мсье.

— Может это сделаете лично Вы? — произнёс замбийский дипломат, протягивая пятидолларовую бумажку.

— Нет, мсье. Я — на службе. Попросите рассыльного. Только напишите ему крупными буквами, мсье, поразборчивей, а я за ним прослежу, — сказал администратор, делая знак рассыльному.

— Спасибо, за помощь, — дипломат проследил глазами за рукой собеседника и не замедлил поступить именно так, как тот посоветовал. Когда дипломат пошёл к самолёту рассыльный показал записку администратору. Текст телеграммы гласил:

«Элу Броуди, отель «Этамп», 107, Ибадан. Срочно. Дорогой шурин! Есть новости бизнеса. Поторопись. Буду завтра. Отель «Бале» или «Пинар». Нежный привет от Карины и малышей. Нотон.»

В Загорье

Сборный батальон покинул Коро на вторые сутки после инцидента с министром. Накануне выступления его усилили: придали полдюжины сапёров и миномётный расчёт. Вместе с ними на прибыл лейтенант Коренев. Теперь он шёл рядом с хмурым капитаном Боссом и с любопытством осматривал окрестности. Неширокая вьючная тропа шла по склону почти строго на юг, только изредка огибая обветренные латеритовые выступы и небольшие горные отроги. Навьюченные солдаты и носильщики из бомы Коро и окрестных сензалов еле тащились под лучами палящего солнца. Опираясь на свой немалый опыт, старший советник предпочёл взять с собой дополнительный запас боеприпасов. Что впереди ждет — неизвестно, продовольствие раздобыть ещё можно, а боеприпасы — нет. Солдатам было приказано оставить в Коро всё лишнее и взять с собой дополнительный груз патронов и медикаментов. Четверо бойцов в боганской военной форме тащили опорную плиту и ствол, а запас мин, штук шестьдесят, распределили среди повстанцев. Пулемётные расчёты вместе с разобранными «станкачами» тащили по полудюжине коробок с лентами и пару перевязанных веревками цинков. Даже полковник Буасса, присоединившийся в последний момент колонне, тащил на себе изрядный груз, хотя их никто не обязывал это делать. На ремне у Коренева висел «стечкин» в кобуре, нож и пара гранат. Как Евгений ни подтягивал свой ремень, он всё равно сползал вниз под грузом. Индивидуальный медпакет, два запасных диска к «дегтярю», коробка на сто патронов, три гранаты — в вещмешке. В голенищах его сапог были засунуты два магазина, а в планшетке, кроме документов, еще штук сорок патронов. На шее Коренева висел бинокль. А как же меньше? Даже на Буассу навьючили ящик с минами. Набранные в боме и сензалах носильщики тащили на себе воду и продовольствие: после известных событий им ни Буасса, ни тем более советские инструкторы не доверяли и хотели посмотреть на их поведение. По мере расхода воды и продовольствия на привалах груз боеприпасов постепенно перенесётся на их плечи. В основном, это будут наглухо завязанные мешки, запечатанные цинки или перевязанные верёвками коробки с патронами. Впереди колонны шла налегке разведка: трое опытных бойцов с «дегтярём». За ними двигались два сапера-афафа с миноискателем. Однако, они им почти не пользовались, больше полагаясь на опыт и интуицию.

Утренний туман окончательно рассеялся, жарило горячее африканское солнце. Колонна растянулась на полкилометра. Прошедшие специальный инструктаж «овцы» каждые полчаса сбивали бойцов кучнее, но это не помогало — каждый раз опять появлялись отстающие. Вдруг колонна резко остановилась: Мартын Босс заметил предупреждающий сигнал, данный разведчиками. Он быстро взбежал на пригорок и стал осматривать окрестности в бинокль. Несмотря на отличную спортивную подготовку, Евгений едва поспевал за ним. Когда он, запыхавшись, подбежал к командиру, капитан закончил осмотр местности:

— Засадой пока здесь не пахнет, но тишина может быть обманчива, — хмуро улыбнулся Мартын и махнул в сторону небольшой рощицы, расположеной метрах в пятистах к югу от обочины. — Может, нас уже держат на мушке один или два снайпера.

Капитан ещё раз осмотрел рощу в бинокль и вдруг приказал:

— Сержант, объявить часовой привал! Пусть люди передохнут, поедят, а разведчики и сапёры из резервной группы обследуют окрестности.

— Так точно, товарищ капитан.

— Зови меня Мартыном, Женя. Нам с тобой в бой идти: тут не до формальностей.

— Слушаюсь…. Мартын, — чуть промедлив ответил Коренев. Он посмотрел на своего прямого начальника с определённой мерой подозрения: его прежний начальник, капитан Акимцев, себе такого не позволил бы.

— Вот и хорошо, — уголками губ улыбнулся старший советник. — Минут через двадцать собери командиров на этом же месте, а я пойду поговорить с разведчиками. Выясню, что им там не понравилось.

Колонна, повинуясь, приказам начальников быстро распалась на отдельные группы. Между ними сновали люди: некоторые из них негромко гортанно перекрикивались на савинду, другие — ворчали. Носильщики расположились отдельно от солдат и терпеливо ждали, когда им дадут новые приказания. Они стояли на ногах, переминались и тоже что-то жевали. Евгений спросил их старшего почему его люди не сядут и передохнут. Ответ этого костлявого сморщенного старика его удивил:

— Носильщики из горных посёлков вовсе не устали и могут идти хоть целый день. Для них главное, чтобы ноша не была тяжела…

— Она скоро уменьшится, — Коренев кивнул на солдат с жадностью пожирающих свой завтрак. Старец посмотрел на них своими выцветшими от времени глазами и согласно кивнул…

Командиры рот и расчётов собрались на пригорке с запозданием на несколько минут. Старший советник грозно повращал глазами и произнёс несколько матерных слов, после чего стал давать инструкции. Коренев их переводил:

— Значит, так. Впереди находится небольшая группа вооружённых людей. Кто они — люди из Кларенса или дезертиры — выяснить не удалось. Поэтому продолжим движение с максимумом предосторожностей.

— Сапёры?

— Да. Надо задействовать всех. Пусть используют миноискатели. Особенно, когда пойдём мимо вон той кручи. Для их поддержки надо выслать обе группы разведчиков. Проходить по ущелью будем повзводно. Я и штаб двинутся между первой и второй ротами, а носильщики и тяжёлое оружие — перед третьей. Особая рота — замыкающая. Порядок движения ясен?

Советнику ответил гул голосов, больше напоминавший базарный гвалт, чем ответы командиров. Капитан невольно поморщился и продолжил давать инструкции. Через двадцать минут стоянка батальона начала сворачиваться, а бойцы расходится на указанные советником места. В их поисках они скучивались и больше напоминали митингующую толпу, чем воинское подразделение. Ещё через десять минут батальон начал движение.

Когда круча осталась позади, Коренев вздохнул с облегчением: впереди шёл покрытый сухим кустарником склон. На нём невозможно было укрыться, поскольку редки в это время года дожди иссушили почву. В бинокль было хорошо видно, как разведчики и сапёры медленно идут по тропе.

— Похоже они расслабились! Везет, что последние дни не было дождей, — озабоченно сказал Мартын, приставив к глазам бинокль. За склоном открывалось обширное латеритовое плато, тянувшееся на несколько километров. — Здесь укрыться-то негде. К вечеру дойдём до сензала Ойо, там и заночуем. Найди полковника и скажи, что мы переходим к обычному порядку передвижения!

Едва Коренев двинулся вдоль колонны в поисках командира, как откуда-то сверху раздался залп десятка винтовок. Всё произошло настолько внезапно, что люди в колоне растерялись. Через несколько мгновений залп распался на отдельные автоматные очереди и треск винтовочных выстрелов. Стреляли не прицельно, издалека. Люди, медленно бредущие в колонне, — отличная цель. У Коренева потекло между ног что-то липкое и вонючее: он впервые был под обстрелом. Сжав ягодицы, он плашмя бросился на землю. «Только бы солдаты не увидели,» — подумал он и огляделся.

Вот, вскрикнув, упал один, второй боец. Где-то в хвосте колонны «овцы» быстро собирают «станкачи» и начинают беспорядочно палить по кустарнику. Захлебываясь, они бьют длинными очередями. К ним присоединяются «дегтяри», винтовки. Боганские минометчики тоже открыли огонь. Но их командир явно не снайпер. Мины улетели куда-то за склон с большим перелетом: не видно даже дыма от разрывов. Огонь из засады постепенно ослабевает: противник рассредоточился. Его выстрелы бьют гораздо реже, но более прицельно. Командир, совсем молодой мальчик, разбросав ноги, стрелял из снайперской винтовки и по-русски материл минометчиков, укрывшихся за большим валуном. Пуля попала в грудь одному из пулеметчиков. Его «дегтярь» на минуту замолк, но затем заработал снова. Командир миномётного расчёта всё время крутил колесики прицела, а два его подчиненных лихорадочно, как наперегонки, опускали в ствол мину за миной. Пули визжали рядом с Кореневым: он рванул из кобуры свой «стечкин» и выпустил очередь вверх по склону. Вынырнувший из ниоткуда Мартын отпихнул минометчиков и стал трясти за шиворот боганского сержанта:

— Ты куда свои «огурцы» швыряешь? В небо? Живо наблюдателя вон на тот камень.

Пули завизжали совсем рядом. Несмотря на участившийся обстрел, наблюдателя подсадили на обломок латерита. Пули защёлкали вокруг него. Но, как видно, этот боганец оказался не из робких. Он стал выкрикивать цифры, понятные только сержанту, который лично стал наводить миномет. Взрывы взметали столбы красной глины, поднимая клубы дыма и завесу ломаных веток. Вдруг наблюдатель сполз с камня: его рука оказалась в крови:

— Стреляют человек десять-пятнадцать. Они засели на небольшом хребте, покрытом колючими кустами, — морщась от боли произнёс он на лингвала. Кто-то из бойцов засуетился, подняв его на руки.

— Коренев, бери особую роту, — вдруг закричал советник, выслушав сообщение наблюдателя.

— Всех? — удивился Женя. — Я?

— Всех кроме пулемётчиков, и обходи их слева. Живее, не телись! — и зло добавил: — Дам потом тебе пострелять из пулемёта, только маме не говори!

Глубоко спрятав обиду, Коренев перебежал к особой роте и объяснил приказ её командиру. Эвалт что-то прокричал и два десятка бойцов побежали вверх по склону, стреляя на ходу. Куда они стреляли, непонятно. Вероятно, надо было погасить в бойцах нерешительность и заставить отвечать на пули, которые щёлкали вокруг, поднимая фонтанчики мелкой гальки и песка. Краем глаза Евгений заметил, что третья рота тоже бежит вперёд, охватывая вражескую засаду справа. Склон стал круче, кусты кончились. За ними оказалась поляна, заросшая по колено сухой жёсткой травой. Преодолев её, Коренев и его люди оказались на дистанции прямого огня. Кто-то из бойцов вдруг опрокинулся на спину: вероятно, он убит или тяжело ранен. Остальные бестолково шарахнулись назад. Несколько человек падают в траву, пытаясь укрыться от огня противника. Это бесполезно: атакующих сверху хорошо видно. Схватившись за бок, вскрикнул и осел на землю еще один боец.

— Надо немедленно атаковать, — дёрнул за рукав Коренева Эвалт. В перерывах между словами он строчил из своего ППШ длинными очередями в сторону противника.

— Автоматы на непрерывный огонь, — сообразил Евгений. — Вперед!

Прикрываясь за кустами, полдюжины бойцов перебежками достигли гребня. Справа тоже раздалась стрельба — это наступала третья рота. Вдруг две гранаты совсем по-дурному взорвались у самой цепи. Кто-то закричал, кто-то стал ругаться, а кто-то причитать, и попадали в траву.

— Гранаты! — сообразил Коренев.

Кувыркаясь, в сторону противника полетели «эргэдэшки». Двое бойцов вскочили во весь рост и одновременно бросили в сторону зарослей какие-то консервные банки, а затем также дружно упали лицом вниз. Через несколько мгновений раздались два мощных взрыва. От кустов, пробитых насквозь запоздавшей автоматной очередью, полетели сучки и мелкие щепки. Когда дым от взрывов рассеялся, Эвалт вновь поднял роту в атаку. Коренев поднялся и побежал вслед за ним. Поднявшись на гребень, он стал стрелять по мелькающим вдали нескольким фигурам. К удивлению Коренева, противник не бежал, сломя голову. Уцелевшие отступали хоть и быстро, но грамотно. Появившийся с левого фланга Эвалт вдруг закричал вырвавшимся вперед бойцам:

— Стой!

— Почему? — спросил Коренев.

— В густом кустарнике преследовать их двумя неполными десятками не имеет смысла, — пояснил он удивлённому Евгению. — Чтобы их найти в этих дебрях и скалах нужен не наш батальон, а дивизия. Кроме того, надо собрать людей и организовать отправку раненых в тыл.

Коренев медленно двинулся по гребню, осматривая место боя. Трое убитых были в форме жандармерии. Рядом — две покорёженные маузеровские винтовки, полсотни гильз. В других местах рассыпаны гильзы «парабеллума». Много. Два рядовых и один, видимо, сержант с нашивками. Ранения у всех пулевые и несколько осколочных, видимо, от гранат. В батальоне — четверо убитых и шесть раненых. И сорванный марш, а значит потерянное время. Несколько бойцов, раздевшись по пояс, роют на склоне могилу. Четыре мёртвых тела лежат ровно в ряд. Раненых наскоро перевязали и отправили назад в Коро. С ними ушло человек шесть носильщиков и сопровождающих. Однако, к удивлению Коренева, от этого численность батальона не уменьшилась. Новых рекрутов сразу же нашли и поставили в строй, раздав оружие выбывших: ими стали бывшие носильщики. Оказывается, Буасса приказал прислать для переноски тяжестей наиболее грамотных мужчин. Многие из них уже работали на лесозаготовках и плантациях в Стране Кайя, умели читать и писать, а кое-кто даже служил в армии. Старшего военного советника лейтенант нашёл на миномётной позиции, где он громовым голосом распекал минометчиков. Как стало ясно из разговора, он намылился вернуться в Коро, так как у него остались всего три мины.

— А пятьдесят семь коту под хвост. И спешил ведь как! — Советник обращается то к Эвалту, который неплохо говорил по-русски, то к полковнику Буассе. — С перепугу воздух сотрясал. Почти все мины разорвались с перелетом!

Боганец что-то пробовал отвечать, но капитан грубо оборвал его, увидев Коренева.

— Переведи ему, что пойдет с нами. Как кончатся у них мины — дадим трофейные карабины и пошлём в штыковую!

Как только миномётчик отошёл, советник сокрушённо произнёс:

— Не могу простить ему трусости и торопливой стрельбы. Миномет в горах — штука эффективная. Стрелял бы этот тип точнее, и потери бы в роте меньше были…

— Так почему его не отдать под трибунал? — изумился Коренев.

— Скажу тебе по секрету, — ощерился в недоброй улыбке Босс. — Это лучший миномётчик из гарнизона Гинкалы.

— Вот так дела, — развёл руками Евгений. Во время похода он, наконец-то, составил представление о фридомфайтерах. К его большому сожалению, оно было нелестным. Основной тон задавали обозленные на весь мир честолюбцы, которые называли идейными противниками капитализма. Как правило, это были недоучившиеся студенты с амбициями министров. Самолюбивые и заносчивые, они видели себя «отцами народа» и ради этого были готовы перебить всех цветных и белых. Для них вопрос свержения правительства Окойе был вопросом жизни: в случае удачи они бы оказались бы при каком-нибудь министерстве, из которого выжали бы все и для себя лично, и во славу и процветание своей многочисленной родни. Такие рвались в Кларенс. Они старательно учились обращению с оружием, и, естественно, командование афафов доверяло им больше других. Основную же часть отряда составляли оказавшиеся на мели бедолаги — безработные, прошедшие в поисках счастья всю Западную Африку и спавшие на тротуарах почти всех западноафриканских столиц. Иногда им удавалось на какое-то время закрепиться на одном месте — получить работу, скопить немного денег и начать мелкую торговлю. Но местные жители, недовольные конкуренцией пришельцев, изгоняли их, в конце концов, с помощью властей, охотно делавших это ради укрепления собственной популярности. Такие считались людьми бывалыми. Они быстро примечали, где что плохо лежит. По мнению Коренева, они являлись потенциальными дезертирамии готовыми улизнуть при первой неудаче, прихватив казенные вещички — от одеял до ящиков с мылом: мечты о собственных лавочках не оставляли их никогда.

Полковник Буасса стоял рядом в ладно подогнанном мундире и согласно кивал головой в такт словам советника. Звёздочки на его погонах блестели на солнце, на груди сверкала медаль, а на рукаве топорщилась какая-то нашивка. Довольный результатами боя, он на радостях хватил из своей фляжки и протянул её мне:

— Ну, как первый бой? Это не за полкилометра империалистов выцеливать. Атака! Лицом к смерти.

Кореневу захотелость ответить что-то оскорбительное. Это был его не первый и даже не третий настоящий бой. Убить трёх человек расстреляв пару тысяч патронов и полсотни мин! Прекрасный результат! Его раздразнили пафос и снисходительность полковника несуществующей армии, и он ответил с подчеркнутой официальностью:

— Нормально, товарищ полковник.

— Брось ты эти замашки, — вмешался в разговор советник. — Товарищ полковник! Все его здесь зовут камрад Спати. Здесь боевой коллектив, все за одного, и кичиться своим чином не обязательно. Особенно, когда он не заслужен. Как себя покажешь, так и оценят…

— Пойду проверю носильщиков, — обиделся Коренев на начальника. — Вдруг что-то спёрли…

— Вот, вот, — процедил сквозь зубы Буасса. — А то ухватят какую-нибудь херню, а потом за них отдувайся.

Дальнейший марш прошёл без каких-либо происшествий. Однако шли с предосторожностями: разведчики теперь исследовали каждый кустик, каждую высотку, каждый овражек, где мог укрыться противник. В результате повстанческий батальон пришли в Ойо с опозданием на один день. Расспросы местных жителей ничего не дали: они были так перепуганы, что отвечали невпопад. Судя по их рассказам, здесь скрывалась какая-то группа дезертиров, за которыми гонялись жандармы. Их возглавлял какой-то очень важный белый бвана, обвешанный амулетами. Его сопровождала какая-то белая женщина, которую местные колдуны считали ведьмой. Из их сбивчивых ответов Коренев, пытавшийся докопаться до истины, так ничего не понял. Он привлёк к расспросам Буассу и Эвалта, но те не смогли разузнать ничего существенного. Было ясно одно: жандармов человек десять-двенадцать, и они вооружены автоматами и винтовками.

— Очень хорошо, что у них нет тяжёлого оружия, — прокомментировал результат расспросов Мартын. — Мы их поимеем с дальней дистанции.

— Осталось всего три мины, — удивился Коренев.

— А на что пулемёты и эрпэгэ!

На следующее утро батальон покинул Ойо. Дорога на Буюнгу заняла целых три дня. Причиной задержкой стали растяжки, оставленные противником на дороге. Четыре из них были пропущены разведкой и сапёрами и сделали своё чёрное дело. Сначала подорвался носильщик, который сошёл с тропы, чтобы отлить. Ему оторвало не только ноги, но и часть задницы. Одно было удобно: не надо было копать ему могилу в полный рост. Вторая растяжка разорвалась недалеко от колонны: по-видимому, кто-то из солдат задел корневище куста. К счастью осколки пролетели мимо и никого не задели. Две остальные закладки оказались такими же безвредными: из солдат никто не пострадал. Вместе с тем, эти частые подрывы заставили Мартына выслать всех сапёров на обследование тропы, что серьёзно повлияло на скорость марша. Кроме того, командиры повстанцев уверились, что в боме их ожидает засада. Буюнга поразила Коренева какой-то своей обустроенностью и даже зажиточностью. Засев на опушке леса, оба советника рассматривали узкую седловину, через которую проходила дорога. Рядом с ними пристроились Буасса и командиры рот.

— Превосходная позиция! — прокомментировал капитан. — Пятьсот метров по густой траве под пулемётным огнём!

Он оглядел притихших командиров, а потом отдал приказ:

— Чтобы овладеть деревней надо занять холмы по краям дороги. Атакуем их на рассвете, пользуясь предутренним туманом. Передвигаться будем только ползком. Первый эшелон — первая и особая рота, следом — вторая и третья. Все три станкача установим здесь на опушке для прикрытия выдвижения и поддержки атаки. Огонь они откроют только в том случае, если нас заметят…

— А мне что, тоже с минометом вперёд ползти? — подкатил к Кореневу с ехидным вопросом боганский сержант. — В нем полцентера веса!

Коренев перевёл вопрос, после чего Мартын на секунду задумывается. Тряхнув бритой головой, он зло сказал:

— Переведи, что он останется здесь. Как только по нам откроют огонь, пусть выпустит три оставшиеся мины и дует следом за второй ротой. И пусть только попробует отстать или потеряться! Пристрелю!

Первые триста метров роты преодолели перебежками. Их прикрывал густой утренний туман. Торопились так, что ошметки летели из-под ног. Оставшееся пространство бойцы батальона проползли за четверть часа. Вскоре первая и особая роты закрепились по обе стороны прохода и установили на вершинах холмов «дегтяри». К большому удивлению советников, на их вершинах даже не были выставлены часовые. Едва пригибаясь, миновали поле пулеметчики и минометный расчет. Сразу после этого вторая и третья роты проскочили седловину и кинулись под защиту плетня вокруг каких-то латеритовых построек, похожих на сараи. Часть из них почернела от копоти, будто выгорела. Все замерли, держа наготове оружие. Пока все шло более-менее. Разведчики и саперы проверили ближайшую улицу и солдаты, растянувшись в цепь, стали входить в просыпавшуюся бому. Жандармов в ней не оказалось. Обыск дал всего несколько старых ружей и ломаную винтовку «маузера».

— Где остальное оружие? — грозно хмурил на старосту брови Буасса. — Где деревенские юноши? Где запасы кофе?

Тот пожимал плечами, близоруко щурился и всё время повторял:

— Жандармы изъяли. Жандармы увели. Жандармы забрали…

Расспросы остальных жителей ник чему не привели: они слово в слово повторяли слова старосты.

— Ничего, — бахвалился Буасса перед советниками. — Они всё нам расскажут. Вот приедет сюда лейтенант Мванза…

— А почему Вы считаете, что эти люди лгут? — поинтересовался Коренев.

— О, камрад! Это самая богатая бома в Загорье…

— Почему?

— Она расположена на дороге, ведущей к перевалу…

— Вот и найдите, кто нас туда отведёт. Заодно, узнайте всё о жандармах. Сколько их было, когда ушли и куда?

— Это мне уже сказали местные бабы, — ухмыльнулся Буасса.

— Тогда, почему Вы мне об этом не доложили? — вмешался в разговор старший советник.

— Не успел, камрад, — оскалился полковник. — Впрочем, извольте. Жандармов было семь или восемь человек, двое из которых были ранены. Только половина из них — местные.

— Бакайя?

— Нет. Они из-за моря.

— Почему Вы так решили?

— Они говорят по-другому. Также как один из Ваших командиров.

Босс удивлённо посмотрел на Коренева. Тот кивнул:

— Я знаю, кто это, Мартын! Эвалт. Он — ибо.

— Вот как? — удивлённо произнёс капитан, проникаясь всё большим уважением к своему коллеге. — Продолжайте, полковник!

— Они взяли с собой восьмерых носильщиков и ушли на перевал два дня назад. Кстати, в Буюнге было известно о нашем марше ещё пять дней назад…

— Как это?

— Барабаны, — пояснил Коренев, отец которого занимался местной этнографией. Буасса согласно кивнул головой.

— А старосте известно сколько человек сторожит перевал? — продолжил свои расспросы советник.

— Сначала было пять. Сейчас, наверное, дюжина, — Буасса продолжал сыпать информацией.

— А это откуда известно? Тоже барабаны?

— Нет, — полковник уморительно покачал головой. — Местные женщины ходят в Кларенс продавать кофе. Путь туда занимает у них пять дней. Одна из них вернулась только вчера. Она рассказала, что жандармы из Буюнги помогают охранять перевал. И они ждут помощи. Её привезут большие грузовики…

— Они это ей тоже сказали? Простой торговке?

— Да. Она переспала с некоторыми из них.

Когда у капитана поползи вверх брови от удивления, Коренев пояснил местные обычаи:

— Она не хотела платить взятку. Здесь так принято — совмещать приятное с полезным… — плотоядно облизнулся Евгений, переводя слова Буассы.

— Бред какой-то. Зачем это всё нужно? — растерянно развёл руками старший советник. Потом он собрался с мыслями и тряхнул головой. — Завтра выступаем на перевал. Установите связь с Гинкалой и найдите нескольких надёжных проводников. Комендантом Буюнги будет Эвалт. Пусть отберёт в комендантский взвод два десятка надёжных бойцов и оставит себе миномётчиков. Лишний вес нам не нужен.

— Вероятно, Буасса тоже захочет остаться?

— Пусть его. Он только путается под ногами…

Утром полторы сотни людей — бойцов повстанческого батальона и носильщиков — покинули Буюнгу и вышли на разбитую дорогу, ведущую к перевалу Акука. Идти по колее было гораздо легче и быстрее, чем по вьючной тропе. Вечером того же дня, отряд разбил лагерь у самого подножья Хрустальных Гор. Здесь воздух был не таким влажно-горячим, как на окраине гилеев. Мартын Босс впервые позволил себе расслабиться в присутствии Коренева.

— Куришь? — спросил он лейтенанта, протягивая ему пачку сигарет.

— Немного, — смущённо ответил Евгений, удивлённый щедростью начальника. Он свои сигареты уже давно скурил во время похода.

— Здесь без этого никак нельзя, — поучительно произнёс капитан и достал фляжку. Отхлебнув глоток, он протянул её собеседнику. — Пей, не бойся. Это — «шпага»! Она лучше, чем любое местное пойло! Добыл, по случаю, у наших лётчиков…

Евгений сделал большой глоток и даже не поперхнулся. К его удивлению, жидкость оказалась на редкость мягкой и не противной на вкус. Никакого водочного послевкусия не ощущалось. На его немой вопрос, старший советник прочёл целую лекцию об этом напитке:

— Здесь чистейший спирт-ректификат, разведенный дистиллированной водой до крепости почти 50 градусов. В нем нет никаких солей, поэтому знакомые мне медики рекомендуют запивать минеральной водой. А используют эту жидкость для охлаждения кабин реактивных самолётов. Это добро иногда появляется в Гинкале…

— Но, как это оказалось у тебя. Мартын?

— Ты про это? — капитан повертел в руках свою фляжку, а затем сделал из неё большой глоток. — «Шпага» — самый ходовой товар и наиболее твердая валюта одновременно. На неё можно выменять любой предмет вещевого довольствия, любой доступный предмет обеспечения, даже аварийный комплект. Все дело в количестве литров, которыми ты располагаешь. Я как-то помог Петренко достать новехонькие чехлы от парашютов, а они пошли на пошив отличных палаток с хорошим качеством. Их даже оснастили оттяжками из парашютных строп и кольцами от этих же самых чехлов. Всего за пятнадцать литров «шпаги»…

— А зачем это было нужно лётчикам? Они же всё имеют!

— Всё, да не всё. Наверное, продали за валюту или выменяли на какую-нибудь экзотику. Мало ли, — зевнул Мартын. — Вон, Липкин с Петренко даже умудряются выменять слоновую кость и леопардовые шкуры.

— Но это же…

— Знаю, — советник ещё отхлебнул из фляжки. — Однако, пора ложится спать. Завтра утром идём на перевал…

— Как на перевал! Без разведки?

— Думаю, что там сидит человек пять или десять жандармов. Пустим вперёд штурмовую роту. Сто процентов они знают наши силы и зададут стрекача, едва нас увидят…

–?

— Вот увидишь, Коренев, так и будет! — Мартын заложил руки за голову и захрапел, а Евгений ещё долго вертелся рядом: это был его первый настоящий бой.

Что решит Лондон?

Известие о том, что в Загорье появился вновь появились повстанцы, в Кларенс доставил один из грузовиков, вернувшийся из Ханипы. На нём доставили дюжину раненых: жандармов и пленных. Вместе с ними прибыл сержант Рольт, биафрийский коммандос. По каким-то причинам, он не прибыл в казармы, а сразу заявился в министерство внутренних дел и потребовал срочной встречи с Пренком. Министр был на месте и немедленно его принял. Минут через двадцать в приёмной президента раздался звонок. Трубку подняла Кати Брегма:

— Господин министр!

— Добрый день, миссис Брегма! Мне настоятельно необходимо переговорить с доктором Окойе!

— Господин президент сейчас очень занят: он принимает представителей Аграта.

— Но дело не требует отлагательств! Это вопрос нашей безопасности!

Кати на время замолчала. В трубку было слышно, что она что-то бубнит в сторону. Затем раздался её тихий мелодичный голос:

— Господин президент просит Вас сообщить Вашу информацию майору Бенъярду. Я Вас соединю, как только его разыщут, — в трубке раздалась какая-то старая мелодия. Минут через пять в трубке раздался обеспокоенный голос:

— Привет, Кзу! Что случилось?

— Нечто весьма неприятное. Ты можешь приехать ко мне в министерство?

— Хорошо. Я сейчас буду.

Расстояние между Президентским Дворцом и Площадью Победы Бенъярд преодолел за десять минут. Для этого ему пришлось воспользоваться «виллисом» жандармерии, который случайно оказался во дворе резиденции. Несмотря на то, что по прямой расстояние не превышало трёх-четырёх километров, джип двигался по забитым народом улицам с черепашьей скоростью. Перед советником президента все двери министерства быстро распахнулись: тяжело дыша он влетел в кабинет министра и спросил:

— Что произошло? К чему такая спешка?

— А ты вот послушай, — Пренк махнул рукой в угол, показывая на сидевшего на стуле сержанта. Его «шмайсер» был прислонен к стене. — Рольт, повтори свой рассказ!

Бывший биафрийский коммандос хотел встать, но Бенъярд сделал жест рукой, приказывая ему оставаться на месте:

— Так что же случилось. Рольт?

— В Загорье появились несколько сотен солдат, часть из которых являются военнослужащими Боганы. Я лично видел их нашивки, — выпалил сержант.

— Давай, рассказывай по порядку…

— Десять дней назад полковник оставил меня охранять перевал. Сержант Филх с четырьмя бойцами находился в Буюнге. Его задачей были сбор информации и борьба с кимбистами, удалось выявить несколько их шаек. Одна из них была довольно многочисленна…

— Сколько их было?

— Двадцать пять человек. Мы им устроили засаду…

— Расскажите об этом поподробнее, сержант, — попросил Бенъярд.

— Третьего сентября на рассвете из сензала, расположенного километрах в десяти к северу от Буюнги, прибежала женщина. Голосом, хриплым от волнения, она рассказала Филху, что их селение занято отрядом кимбистов, и утром они выступят в горы.

— Они думают, что захватят охрану перевала врасплох, — сказала женщина. — Так между собой говорили солдаты.

— Их много? — спросил спросил я женщину.

— Тридцать человек. Но на перевал пойдут не все. Они часто разговаривают с большим железным ящиком на чужом языке и получают из него приказания. Наверное, это их бог!

Вопреки ожиданиям, никто из защитников перевала не сомневался в необходимости дать отпор противнику. Тогда Рольт связался с командирами блокпостов.

— Мы тоже начнем действовать! — заверил Рольта Филх. — Если мы объединимся, то нам не составит труда разогнать эту банду кимбистов.

— Конечно, — после некоторых сомнений согласился Зинга. — Я помогу Вам оружием и людьми.

Через час из Ханипы на перевал приехала машина, доставившая подкрепление и патроны. К полудню гарнизон Акуки был приведён в полную боевую готовность. Вечером мы соединились и стали совещаться между собой. План засады был очень прост и рассчитан на то, чтобы ошеломить нападавших. По плану Рольта, это должно было привести к бесспорной победе. Невдалеке от начала подъема на перевал, на небольшой скале, установили пулемет. При нём находился Филх с двумя бойцами. Он захотел его опробовать, но Рольт запретил — звуки выстрелов могли заставить противника насторожиться раньше времени. Ещё четверо жандармов во главе с Зингой укрылись напротив скалы за массивным каменным парапетом. Дорога здесь проходила по неширокому ущелью, которое делало крутой поворот. Это позволяло взять противника под перекрёстный огонь. Рольт с одним из своих бойцов расположился сотней метров выше их на отроге хребта. Отсюда можно было незаметно следить за местностью на расстоянии пятнадцати километров — в хорощую погоду можно было разглядеть жестяные крыши Буюнги. Рольту были хорошо видны светлокоричневые изгибы дороги, начинавшиеся у самой кромки гилеев. Остальные бойцы во главе с капралом Бомоко были оставлены в резерве на перевале. На его желание принять участие в бою, вахмистр возразил:

— Надо предвидеть всё. Если нашу засаду собъют — отступим на перевал. — А ты прикроешь…

— А если бы кимбисты двинулись на Буюнгу, сержант? Что бы тогда сделал Филх? — прервал рассказ Бенъярд.

— Во-первых, он оставил там двух своих солдат с рацией, а, во-вторых, мужчины этой бомы по распоряжению Шеннона были вооружены винтовками и тоже следили за кимбистами. В случае выдвижения противника к Буюнге, мы были бы оповещены заранее. Мы бы тогда атаковали противника с тыла.

— Что же разумно… — задумался Пренк, покачав головой. — Продолжайте!

— В два часа пополудни я заметил на дороге движение и сообщил Филху по уоки-токи:

— Двадцать пять! Впереди идет их командир.

— Почему вы думаете, что это командир, мастер? — спросил мой приятель.

— С каких пор вы начали сомневаться во мне, сержант? Я видел в бинокль его шевроны на рукаве. На шее у него болтается автомат…

— Ну, я тогда не спорю, — рассмеялся Филх.

— Они будут на повороте через полчаса, — сообщил я. — Я спущусь вниз.

— Хорошо, — согласился Филх. — Поддержи Зингу.

Из-за поворота медленно появились солдаты противника. Они шли враскачку, держа оружие на ремне. На них была почти новая униформа, ботинки, кепи: было сразу видно, что это — регулярная часть. Через несколько мгновений солдаты заполнили вход ущелье и неожиданно остановились. Вперед колонны вышел их командир. Он внимательно оглядел в бинокль противоположный склон и махнул рукой, подавая знак продолжать движение. Солдаты вновь двинулись вперёд, взяв винтовки наперевес. В ту же минуту торопливо забил пулемет Филха. Беспорядочно отстреливаясь, кимбисты бросились к каменному завалу у края дороги. Их командир что-то нервно кричал, прикрыв рукой голову, потом упал и больше не двигался. К этому времени на дороге уже валялась около дюжины тел. Солдаты, укрывшиеся за завалом, не были видны со скалы, но нам было легко целиться в них из-за парапета. Я и мои люди открыли по ним беглый огонь из винтовок и обоих «шмайсеров». Тогда кимбисты перенесли огонь на нас: вокруг меня все чаще щелкали пули. Начался ожесточённый огневой бой,

Кимбисты стали медленно отползать вниз по склону, прячась за камнями. Судя по выражению их лиц, они что-то кричали и ругались. Лишившись командира, уцелевшие кимбисты вскочили и побежали, пригибаясь к земле. Они прыгали вниз, с камня на камень, некоторые бросали винтовки. Филх с одним из жандармов быстро спустились на дорогу и залегли. Мы с Зингой присоединились к ним: на дороге видно было около десятка солдат. Они бежали вниз под уклон даже не пытаясь отстреливаться. Мы открыли огонь из наших «шмайсеров». Вскорее кимбисты исчезли за очередным поворотом…

— Потери были?

— Нет! В том бою — нет!

— А у них?

— Да. Семнадцать человек, из них шестеро были убиты в бою, ещё трое умерли от ран. Трофеи и остальных мы отправили в Ханипу вместе с сержантом Зингой…

— Это были боганцы?

— Нет. Винду с юга. С верховьев Бамуанги…

— Ты в этом точно уверен?

— Да, сэр. Один из наших жандармов распознал их по татуировкам…

— После боя вы вернулись в Буюнгу.

— Нет. Только Филх, я с одним из своих бойцов проследил за кимбистами до края гилеев. Когда они достигли пото-пото, я повернул назад. Когда мы вернулись в Буюнгу, там нас ожидал вестник из Коро. Капрал Бомоко сообщил, что на бому готовится нападение кимбистов. Он просил помощи. Мы выступили им на помощь, но не успели: в Коро пришло больше полусотни врагов.

— А Бомоко?

— Бомоко с тремя своими бойцами и несколькими носильщиками встретился нам в Ойо.

— Ойо?

— Да. Это сензал, расположенный на тропе между Буюнгой и Коро.

— Они преследовали Бомоко?

— Нет. В Коро произошли какие-то беспорядки, и мятежники выступили только на третий день. Мы за ними уже следили и подготовили засаду на тропе. Однако, задержать их не удалось: у них был миномёт, около десяти пулемётов и много гранат, — Рольт с волнением пожал плечами, вспоминая превратности боя. — Это произошло четыре дня назад. Мы потеряли троих, включая Бомоко, а противник — человек десять. Потом мы отступили в Буюнгу. Я решил её не защищать, и отвёл своих бойцов к перевалу.

— Сколько там жандармов?

— Вместе с моими людьми — тринадцать, сэр. Сейчас ими командует сержант Филх, — ответы прозвучал чётко, по-военному.

— Спасибо, сержант, — почесал подбородок Бенъярд. — У меня к Вам ещё один вопрос. Почему Вы приехали в министерство, а не в штаб.

— Видите ли, сэр, — вскочил с места сержант. — Я посчитал, что господин министр гораздо компетентнее в этом вопросе, чем мистер Хейде.

— Капитан Хейде, — поправил его Пренк.

— Так точно, сэр, — подтвердил сержант. — Старший советник прекрасно разбирается в полицейских операциях, ловле контрабандистов и охране объектов, но он не имеет боевого опыта.

— Хорошо. А лейтенант Вижейру?

— Он может гонять по лесу партизан…

— Спасибо, сержант, — Бенъярд оборвал Рольта на полуслове. — Мне всё понятно. Ты правильно сделал, что приехал сюда. Сейчас тебя отвезут в казармы, там составишь доклад по полной форме и приведёшь себя в порядок. Будь готов к выступлению завтра утром. Надеюсь, что мы успеем принять все необходимые меры.

— Так точно, сэр, — сержант встал по стойке смирно, потом поднял своё оружие и строевым шагом вышел из кабинета.

Бенъярд проследил его взглядом и сказал:

— Ты всё правильно сделал, Кзур. Если бы сразу отправил этого парня в казармы, то наши жандармы наломали бы дров. Жаль, что Вайянт сердит на тебя…

— За тот случай?

— Ага, — кивнул советник.

— Ну что поделаешь, — развёл руками Пренк.

— Ты, случаем не знаешь, кто знает перевал?

— Как мне кажется, укрепления там строил лейтенант Кайвоко.

— Патрик, что ли?

— Ага.

— Значит его надо туда послать! А заодно и остальных — Джинджи, Барти, Тимоти.

— Боюсь, что парни Шеннона находятся в немилости у нового начальства: их распихали по дальним постам.

— Надо их срочно собрать!

— Но не ты, не я не можем отдать такое распоряжение…

— Увы, мой друг. Вот, что я сделаю! Уговорю Вайянта срочно созвать военный совет — тебя, меня, Хейде, Хороса…

— Я немедленно переговорю с Хоросом! Спасибо, друг! — тонкое лицо министра посветлело, а его нервные губы изобразили улыбку. Он протянул своему другу сухую, хрупкую руку. Генри в эмоциональном порыве её крепко пожал:

— Мы сделаем это, Кзу!

Совещание в Президентском дворце состоялось через три часа. Всё пошло почти по намеченному приятелями плану. Единственное, что им не удалось, так это назначить надёжных офицеров. После долгих споров начальником обороны перевала назначили капитана Мозеса Ниса, который с радостью согласился с этим назначением и пообещал привести на перевал три десятка добровольцев из Турека. Конечно, все понимали, что у героя революции нет никакого опыта и назначили его помощником лейтенанта Вижейру. Офицерами экспедиционного отряда стали лейтенанты Кайвоко и Эйнекс, а главным сержантом — Рольт, получивший нашивки вахмистра. По прибытии отряда на перевал Филх с двумя бойцами должен был отправится на северную границу и сменить на этом посту лейтенанта Слита, который срочно вызывался в столицу. После того, как решения были приняты, Вайянт попросил Бенъярда остаться:

— Послушай, Генри! Не пора ли попросить наших британских друзей о помощи.

— Я тоже об этом подумываю, Вайянт. Только как будем просить? Официально или нет?

— И так, и так. Ты — по своим каналам, а я — по своим.

— Хорошо. Я немедленно свяжусь с мистером Блейком и напомню ему о событиях в Уарри.

— А разве он не выходил с тобою на связь?

— Нет.

— Странно. Может с ним что-то произошло?

— Вот это я и выясняю.

— Как, если не секрет, — заинтересованно спросил президент.

— Через моего нового знакомого Марита Гомаду…

— А конголезского дезертира, — усмехнулся доктор. — Думаешь, он сможет тебе помочь?

— Не сомневаюсь, Вайянт. А как будешь действовать ты?

— Приглашу британского поверенного во дворец завтра утром. Обрисую ситуацию с новой конституцией, расскажу ему про меры, связанные с делом Ханипы, а ещё предложу ему занять китайское посольство под свой офис…

— Китайцы съезжают?

— Да. И не только они. Восточные немцы тоже. Синк предлагает начать переговоры с Тайванем и получить с них пару миллионов за дипломатическую поддержку. Заодно надо бы признать Южную Корею и Вьетнам…

— Это не повредит нашему имиджу?

— Нет. Наоборот, укрепим связи с демократическим миром и получим от него помощь.

— Вероятно, — заторопился вдруг Бенъярд. — Ну я пошёл?

— Иди. Сообщи мне как будут новости из Гвиании.

— Обязательно, господин президент, — прикрыл за собой дверь его советник.

С момента своего назначения в Кларенс Адриан Гуль находился в прескверном настроении. Получив назначение постоянного поверенного в делах Британии, он рассчитывал на маломальский комфорт и уют. Когда он прибыл в Кларенс, вдруг выяснилось, что в его распоряжении нет не только персонала, но и даже приличного помещения. Хотя на выделенный ему бюджет можно было организовать и то, и другое, он растерялся, поскольку впервые в жизни должен был делать всё сам. Это ввело его в некоторый ступор, если бы не Тимон Маршан и Вильк Борлик, взявшие его под свою опеку. За неделю они помогли подобрать ему технический персонал, включая секретаря и шофёра, арендовать автомобиль и помещение под посольство. Им оказалась вилла Борлика, которую поляк предлагал приобрести в рассрочку. Однако, природная осторожность остановила руку дипломата, когда он уже был готов подписать договор купли-продажи. Это всё происходило на вилле Борлика три дня назад.

— Я должен посоветоваться со своим начальством, — сказал Гуль Борлику, забирая оригиналы документа. Увидев, что поляк разочаровано поджал губы, он его подбодрил: — Я не имею права заключать долгосрочные сделки, выходящие за пределы моего бюджета, мистер Борлик. Мне тут всё нравится, но сами понимаете…

С каждым словом лицо поляка багровело: он молчал, не взирая на попытки дипломата его разговорить.

— Кроме того, у здания должен быть дипломатический статус. Я должен согласовать сделку с министерствами юстиции и иностранных дел. Это чисто бюрократическая волокита: она не повлияет на суть сделки. Подождите немного…

— Вечная история, — вдруг не выдержал Борлик и, по-видимому, чертыхнулся. — Курва матка… Вечно у Вас всех какие-то отговорки. Я же совсем немного прошу за этот дом…

— Согласен, поэтому и посылаю договор на согласование в Форин Офис, — бодро ответил Гуль. — А ещё могу походатайствовать, чтобы Вас назначили почётным консулом в Зангаро.

— А что это мне даст?

— Определённый дипломатический иммунитет и кое-какие привилегии…

— А обязанности какие-то будут? — заинтересованно спросил Борлик.

— Да почётные, консульские…

— И всё-таки, что я должен буду делать?

Адриан Гуль решил прочесть лекцию неугомонному старику, чтобы повысить свою значимасть в его глазах и, заодно, блеснуть эрудицией:

— Почетный консул не получает жалования от назначившей его страны, но при этом находится на государственной службе страны назначения, выполняя свои функции на общественных началах. Он сам финансирует открытие консульского учреждения и организацию его работы под моим личным руководством.

— Я что? Заделаюсь британским дипломатом на старости лет, — ухмыльнулся Борлик, сморщив свой большой нос.

— На самом деле это подчинение носит скорее формальный характер. Если почетному консулу не предоставили право выдачи виз в страну назначения, его работа сводится к организации за свой счет одного или двух мероприятий в год в его округе. Эти мероприятия могут носить торговый, деловой, спортивный или культурный характер…

— Вот как? — озадачено почесал лысину поляк. — Хорошо. Я скину половину стоимости аренды, если Вы меня назначите консулом в Туреке.

— В Туреке?

— Да. Это городок в полусотне миль отсюда. Там есть порт.

— Почему именно там?

— У меня там имеется бизнес, мистер Гуль. А в Кларенсе слишком тесно. Пусть лучше Вам здесь помогает мсье Маршан, — Выцветшие голубые глаза поляка заинтересованно заблестели из-за стальной оправы очков.

— Мне будет трудно обоснавать необходимость этой должности для Турека, — стал вслух размышлять дипломат. — Разве что вице-консул. Это может получиться!

— А как быстро пройдёт утверждение на эту должность, мистер Гуль?

— Думаю, что через месяц.

— Тогда по рукам! Живите в моём особняке столько, сколько захотите, и покупать его у меня вовсе не надо, — поляк протянул Гулю свою крепкую, узловатую, крестьянскую руку. Британский дипломат её пожал и чуть не вскрикнул от боли: столько в ней было силы и энергии…

Вечером четырнадцатого на виллу прибыл курьер министерства иностранных дел Зангаро, который доставил британскому поверенному официальное приглашение к президенту республики. Он ожидал британского дипломата в своей резиденции к 11:00. Гуль долго ломал голову о том, что это могло значить. На его вопросы не смогли ответить ни его служащие, ни всезнающий Маршан, ни пронырливый Борлик. Чтобы с ним встретиться, Гуль даже специально посетил бар. За кружкой пива поляк сообщил, что в этот день закончились переговоры, связанные с семейством Агратов, они получат свои деньги в обмен на солидную экономическую помощь. Как ему стало известно, подряд на стройку получила Тракопа, а логистикой и доставкой груза будет заниматься Маршан.

— Но какое это имеет отношение к Великобритании? — вздохнул Гуль.

— Вероятно это как-то касается британской собственности, которую получил в трастовое управление «Бормак».

— «Бормак»? — нахмурился Гуль. — Ах, «Бормак»!

Наскоро распрощавшись с поляком, британский дипломат поспешил в отделение банка, чтобы связать по частной линии с сэром Мэнсоном и получить от него дополнительные инструкции. Папаша Вильк, удивлённый странным поведением этого лощённого джентльмена, взял это на заметку.

— Как ты думаешь, Жюль? — спросил он у хозяина «Индепенденса», меланхолично протиравшего бокалы у стойки бара. — Что британцам понадобилось в Зангаро?

Гомес пожал плечами:

— Они действительно сюда зачастили. Вероятно, что-то нашли. Англосаксы ничего не делают просто так, даже свергая красных диктаторов.

— Значит, тут дело не в политике?

Гомес многозначительно улыбнулся:

— И в политике тоже. Нам-то какая разница? Я вернул свой отель, ты — расширил бизнес. Разве не так?

— Так-то так, но что за этим всем кроется? Золота в Хрустальных горах нет, может быть нефть?

— Вероятно. Нас к этой кормушке всё равно не пустят…

— Посмотрим, посмотрим, — задумчиво произнёс папаша Вильк, потягивая пиво «Стар».

Адриан Гуль прибыл во Дворец ровно в 11:00, несмотря на задержку, вызванную проездом военной колонны. Он насчитал в ней три или четыре грузовика, пару джипов и какой-то допотопный броневик.

— Вероятно, это вся армия Зангаро, — усмехнулся он. — куда интересно они направляются?

— На перевал, сайя. Там, говорят, опять неспокойно, — ответил шофёр.

— Откуда ты знаешь?

— Ходят разные слухи, сайя. В госпиталь привезли нескольких раненых из Загорья. На базаре поговаривают, что солдаты-бавинду могут вновь прийти в Кларенс. Они ведь не придут, сайя?

— Не придут, — согласно кивнул Гуль. Он задумался на минуту: «Не должны, иначе он лишится своего статуса дипломата и перспектив роста, а, главное, поддержки сэра Мэнсона и Британского Западноафриканского Комитета». С этими мыслями британский дипломат поднялся на второй этаж президентского дворца, где его уже ждал худощавый министр иностранных дел Лер Синк. Он носил очки с толстыми линзами, имел учёный вид и был чрезвычайно немногословен. Эта его манера чрезвычайно раздражала Гуля. В досье Синка значилось, что — ярый антикоммунист. До прибытия в Зангаро он занимался международным правом и одно время даже работал в Секретариате ООН.

— Прошу Вас, — открыл дверь в кабинет президента какой-то новый офицер.

— А где лейтенант Эйнекс, — спросил дипломат у министра.

— Бывший начальник президентской гвардии разжалован и направлен на фронт.

— Круто, — удивился Адриан, проходя в распахнутую дверь. В кабинете его ждали президент и его советник Генри Бенъярд.

— Присаживайтесь, господин посол, — откуда-то из спины произнёс министр и пододвинул стул.

Гуль не успел устроится в кресле, как президент заговорил:

— Мы Вас пригласили, чтобы обрисовать общую ситуацию в стране и попросить об оказании срочной помощи…

Беседа при закрытых дверях продолжалась более двух часов. В ходе её у дипломата сложилось чёткое представление о политике Окойе и его правительства в области внутренней политики, преодоления экономической разрухи и реституции собственности. Особенно его порадовал факт, что его стране может быть предоставлено бывшее китайское посольство, примыкающее прямо к Президентскому Дворцу. Это решало множество проблем, включая вопросы коммуникации с Лондоном.

— Когда я смогу его занять, — поинтересовался дипломат.

— Китайцы уже все выехали, — быстро ответил Бенъярд. — Ключи от их помещений мы можем предоставить хоть завтра, но я бы не рекомендовал Вам спешить…

— Это почему же?

— Нам угрожает вторжение Боганы. Её вооружённые силы в десять раз превышают наши, — пояснил президент.

— А ещё в Загорье орудуют банды кимбистов, среди которых действуют боганские солдаты, — добавил Бенъярд.

— У Вас есть доказательства?

Бенъярд и Окойе переглянулись и синхронно кивнули.

— Да! Один из их отрядов численностью более ста пятидесяти человек наступает на Акуку. Туда сейчас направлены все наши силы!

— Понимаю, Вам требуется военная помощь! К моему большому сожалению, я не обладаю таким полномочиями. Кроме того, в Британии запрещено наёмничество, поэтому добровольцев мы в Кларенс послать не сможем, но я об всём проинформирую Форин Офис. Мой Вам совет, обратитесь за помощью к правительству Гвиании!

— Это то, о чём мы хотели бы Вас попросить, — вкрадчиво произнёс Синк. — Поддержать наш запрос в Луисе. Ваше слово, слово британского дипломата, весит там гораздо больше, чем моё…

— Я специально запрошу моё правительство, — кивнул головой Гуль. — Если оно разрешит, то сделаю возможное, чтобы поддержать Вашу просьбу.

— Это надо сделать как можно быстрее, мистер Гуль, — произнёс Окойе, нервно вставая. — У нас мало времени.

— Наоборот, господин президент, — улыбнулся Гуль. — Вам надо только дождаться начала Большого Дождя. Тогда повстанцы сами разбегутся по своим хижинам. Никто воевать тогда не будет…

— Вы, вероятно, не знаете русских. Они воюют в любых условиях, — нарушил молчание Синк.

— А причём тут русские?

— Наши жандармы видели двоих или троих из них в рядах повстанцев. Вероятно, это комиссары или военные советники!

— О! Это меняет дело! Чтобы действовать так открыто! Невероятно! — занервничал Гуль. — Зачем это им?

— Вероятно, чтобы успеть до большого дождя, — ухмыльнулся Бенъярд. — Как раз они будут полагать, что оппозиция не предпримет никаких действий с началом влажного сезона. А потом они уже укрепятся у власти и их будет сложно скинуть!

— Значит Кларенс надо защищать любой ценой. Нельзя дать красным его захватить в течение ближайшего месяца!

— Я немедленно сообщу об этом правительству Его Величества, — засуетился Гуль. — Будьте уверены!

Когда за британским дипломатом и сопровождавшим его министром закрылась дверь, Окойе тихо произнёс:

— Хотелось бы верить его словам.

— Почему ты так скептически настроен, Вайянт? Этот белый парень выглядел весьма убедительно. Мне кажется, он доведёт до сведения своих шефов наши проблемы.

— Довести-то доведёт, но как они на это отреагируют? Смотри сколько раз за последние десять лет британцы уходили, оставляя всё красным — Суэц, Гана, Занзибар, Аден…

— Нигерия…

— Там они вообще снюхались!

— Может обратимся к французам или американцам?

— А у нас есть время?

— Увы, к сожалению, нет. Но искать контакты надо.

— Да. Мне кажется надо попытаться поработать через карибских негров.

— Растафарианство?

— Почему бы нет? Получим несколько десятков квалифицированных специалистов, может ещё проповедников. Займись этим!

— Да, господин президент, — шутливо козырнул Бенъярд, хотя у него на душе скребли кошки.

— Я ещё подключил к решению этого вопроса Дусона. Он же выходец из французской Вест-Индии. Он уже связался со своим учителем профессором Кохом. Это известный экономист…

— Я помню, Ваше превосходительство! — скептически произнёс Бенъярд. — Мне взять отношения с ним под свой контроль?

— Мне кажется, в этом нет необходимости, Генри, — голос Окойе приобрёл какой-то нежный оттенок, — но я бы хотел, чтобы ты установил с ним дружеские отношения, когда он прилетит на днях в Кларенс.

— Зачем?

— Я хочу установить через него отношения со Штатами, — заметив удивление на лице подчинённого, президент добавил. — В Лондоне действуют слишком медленно и… э-э-э… «колониально». Мне кажется, что сотрудничество с Вашингтоном будет продуктивнее.

— Тебе не кажется, Вайянт, что с французами было бы договориться легче?

— Вероятно, но, увы, мы им не интересны. Американцы составят здесь хорошую конкуренцию англичанам.

— Понимаю. Ты думаешь, что они заставят их быстрее поворачиваться, не так ли?

— Не без этого, Генри! — ухмыльнулся Окойе. — Кроме того, у них больше денег и антикоммунистическая паранойя!

— Хорошо. Я подумаю, что сделать для этого, — почесал подбородок Бенъярд.

— А думать не надо, мой друг. Я уже всё придумал!

— Внимательно слушаю, сэр!

— Не так официально, Генри, — поморщился доктор Окойе. — Тебе надо будет попросить профессора Коэна порекомендовать какого-нибудь юриста, желательно из Гарварда, в качестве консультанта по конституционному вопросу…

— Но для этого я должен возглавить Конституционный Комитет?

— Конечно. Вот мой декрет о его создании и назначении тебя на должность его председателя, — Окойе протянул красную папку с тиснённым золотом гербом Зангаро и пошутил. — Должен же министр без портфеля заниматься чем-то конкретным хотя бы формально…

Поняв, что сморозил глупость, доктор покраснел и засмеялся.

— Спасибо, Вайант, за предложение, но у меня нет соответствующего образования. Мне кажется, что Пренк, Лорримар или Синк годятся для этой роли лучше. Они будут косо смотреть на меня…

— Не бери в голову, Генри, — отмахнулся президент. — Они все заняты текучкой и после короткой беседы со мной согласились на твоё назначение. Как только приедет Кох — возьми его сразу в оборот. У нас мало времени…

— А что мне делать до прибытия Коха?

Окойе серьёзно посмотрел на собеседника:

— А пока проинспектируй гарнизоны и выясни состояние нашего арсенала…

— Но Дженсен прекрасно справляется со своим делом!

— Да, конечно, но я хотел бы знать твоё мнение…

— Хорошо, Вайант, сделаю. Начну прямо сегодня.

–Вот и отлично!