Рыцарь и разбойник

Олег Дивов, 2005

Сумасшедший король запретил всякую деятельность любых лекарей и целителей. Теперь же, когда его наследник при смерти, рыцарь Эгберт втайне от монарха отправляется к самому известному лекарю, Диннерану, просить о помощи.

РЫЦАРЬ И РАЗБОЙНИК

Это даже не засада была.

Просто вышли из-за деревьев человек десять — лениво, не спеша. И встали поперек дороги. Кто опершись на рогатину, кто с дубиной на плече, а у которых были мечи, те и не подумали взяться за рукояти.

И правда, чего суетиться. Все равно лучники, засевшие в подлеске, держат на прицеле редкую для здешней глухомани добычу — одинокого всадника.

Пусть теперь она, добыча, себя объяснит.

Всадник остановил коня и плавным неопасным движением поднял руку с растопыренной пятерней. Из-под рукава показался широкий пластинчатый браслет. Те разбойники, что с мечами, увидев браслет, мигом посерьезнели. Кое-кто даже подался назад, за спины товарищей.

— Имя — Эгберт, — сказал всадник негромко, но отчетливо. — Мне нужен Диннеран.

Шайка начала переглядываться. Вперед протолкался мужчина средних лет с неуместным в лесу чисто выбритым лицом.

— И зачем вам понадобился старина Дин? — спросил он почти весело. — Совесть замучила? Решили умереть героем? Бросьте. Если жизнь надоела, так и скажите. Мы вас прикончим совершенно безболезненно, чик — и готово.

Всадник молча смотрел на бритого. Тот вдруг засмущался и отвел взгляд.

— Ладно, ладно! Давайте, слезайте, поговорим. У вас, похоже, серьезное дело, а мы уважаем правила.

— Да он все равно теперь не жилец, — буркнул один из мечников. — Это же Эгберт. Тот самый. Спрашивается, зачем добру пропадать?

Всадник и на него посмотрел. Спокойно, изучающе.

— Тихо! — прикрикнул бритый. — Нашелся… Философ! Эй, сударь, вы-то чего расселись? Парни, коня примите. Осторожно, не напугайте его. Скотина не деревенская, боевая, голову откусит.

— Коня не трогать, — сухо распорядился всадник, и тянущиеся к поводьям руки послушно отдернулись.

— Тоже правильно, — легко согласился бритый, глядя, как всадник спешивается. — Нам бояться совершенно нечего, вам бояться уже нечего, все довольны, жизнь прекрасна… Так, друзья мои, я попросил бы вас разойтись по местам, а мы с сударем прогуляемся и немного посекретничаем. Кому что не ясно? Я выслушал пять слов нашего э-э… гостя, и принял решение сначала поговорить. Кто там рыло скособочил? Ну-ка, дай ему подзатыльника! Совсем распустились… Пойдемте, сударь.

Шайка, недовольно ворча, полезла обратно за деревья. Бритый разбойник зашагал по дороге в глубь леса. Всадник двинулся за ним, ведя коня в поводу.

— Вы ведь другой Эгберт, правда? — спросил разбойник, не оборачиваясь.

Всадник промолчал.

— Ага, — разбойник сам себе кивнул. — Значит, вы — сын. Простите, не сразу догадался. Мы тут, в лесу, видите ли, слегка одичали. Не следим за перестановками при дворе. Да и новости доходят с большим опозданием.

Всадник остановился. Разбойник тоже встал и повернулся к всаднику лицом.

— Вы плохо выглядите, — сказал он. — Настолько плохо, что я едва не принял вас за вашего героического папашу. Который, судя по всему, избавил королевство и мир от своего геройского присутствия.

Всадник на мгновение закрыл глаза. Потом открыл.

— Понимаю, — кивнул разбойник. — Но и вы меня поймите. Окажись тут ваш отец, мне было бы трудно соблюсти «правило пяти слов». Вам повезло, что я засомневался: тот — не тот… Того Эгберта я бы, наверное, приказал убить на месте… Слушайте, а сколько вам лет?

Всадник закусил губу. Его конь тяжело переступил с ноги на ногу.

— Чего вы так на меня уставились оба? — насторожился разбойник.

— Время уходит, — процедил всадник.

— Вам не терпится увидеть Дина и сдохнуть?

— Мне надо поговорить с ним как можно скорее.

— Да что у вас стряслось?!

— Младший при смерти. Белая лихорадка.

— И… — разбойник нахмурился. — А вы-то тут при чем? Какое вам дело до сына этого чудовища, нашего драгоценного короля?

Всадник тяжело вздохнул.

— Да, король — чудовище! — гордо провозгласил разбойник. — Да, я это утверждаю. Теперь казните меня, негодяя. Вам, господину, положено. Указ такой. Ага?! Нет, это что за безобразие — вы требуете от простого грабителя соблюдения «правила пяти слов», придуманного непонятно кем в незапамятные времена! А я вот настаиваю, чтобы в отношении меня господин исполнил свеженький указ! Королем подписанный, оглашенный на всех площадях — и?..

— Ты где учился? — спросил всадник тоскливо. — Метрополия, Острова?

— У меня три университета, — гордо сказал разбойник.

— А дурак… — всадник покачал головой. — Я под «пятью словами» и обязан с тобой говорить, но мое терпение кончается. Истекает время Младшего. Хватит ерничать. Пропусти меня к Диннерану. Пока я сам не прошел к нему.

— Детишки нынче мрут от болезней как мухи, — отчеканил разбойник. — Потому что лечить их некому. Драгоценный наш постарался. И вы явились просить за его наследника?

— Значит, так надо. Для блага королевства. Всего королевства, и твоего в том числе. Ясно? Теперь уходи. Ты мне больше не нужен. Дорога прямая, доберусь сам.

— Между прочим, как вы ее нашли? — заинтересовался разбойник. — Здесь чужие не ездят. Мы эту дорогу называем «вход для прислуги».

— Вот ты и ответил. Прислуга всегда болтлива.

— Разбере-емся… — протянул разбойник. — Получается, вы ехали так… Потом так… Потом через перевал… Свернули… Неделя пути. Знаете, Эгберт, а больной-то ваш уже того.

— Сам ты того. Я выехал третьего дня утром. Спустился по реке на плотах.

— По реке? Через пороги?! — Разбойник вытаращил глаза.

— Для плотогонов это всего лишь работа. А мое золото сделало их смелее, и река потекла очень быстро.

— Но… С конем?!

— Он тоже военный, как и я. Ему не привыкать к шуму и брызгам.

— Ну и ну! Уму непостижимо. Ладно, опишите больного. Когда вы его видели?

— Ты разбираешься в целительстве?

— Что за слова! — почти вскричал разбойник. — Какие мы знаем слова! Целительство! Вы при дворе тоже кидаетесь такими словечками?! Наверное, нет. А то бы наш драгоценный вам устроил! Исцеление!

Всадник закинул поводья коню на шею и огляделся по сторонам. Дорога была узкой щелью в вековой чаще, зелень росла стеной.

— Четверо пошли за нами? — спросил всадник без выражения. — Или все-таки трое?

— Вы мне тут не угрожайте!

— Уйди, — попросил всадник неожиданно мягко. — Мальчику осталось совсем немного. Надо успеть.

Разбойник опустил глаза и ссутулился.

— Вы безумец, Эгберт, — пробормотал он. — Допустим, я вас ненавижу, но вы не обязаны расплачиваться жизнью за ошибки своего отца. А за безумства короля тем более.

— Главное, мне есть, чем платить, — сказал всадник. — Остальное не твое дело.

Разбойник сунул руку под накидку и шумно почесался.

— Простите, — сказал он с вызовом. — Блохи!

— Надеюсь, они не попрыгали с тебя на моего коня.

— Конь станет моим еще до захода солнца.

— Хорошая новость, — всадник посмотрел на солнце, висящее над узкой щелью дороги. — Значит, я успею добраться к Диннерану.

Разбойник тоже бросил на солнце короткий взгляд.

— Никто еще ничего не решил.

— Дурак, — сказал всадник. — Смешной дурак, ты хоть понимаешь, что я мог убить всех твоих людей прямо на входе в лес?

— Ну, вот, начинается… — протянул разбойник недовольно.

— Дурак! — Голос всадника зазвучал странно, глухо, будто сквозь толстое одеяло. Воздух над дорогой помутнел. Разбойник замотал головой. Всадник раскинул руки и слегка присел. Свободные рукава обнажили браслеты, собранные из широких пластин. На въезде в лес одного такого браслета оказалось достаточно, чтобы сильно обеспокоить мечников.

За деревьями щелкнуло, тренькнуло, и мимо всадника в обе стороны пролетело по две стрелы. Раздался шум падающих тел, кто-то выругался.

— Ах, чтоб вас! — Пазбойник по-прежнему мотал головой. — Эгберт, зачем?! Не надо! Эй, вы там! Всем стоять! Стоять, я кому говорю! Тихо!

Дорога снова была ярко освещена полуденным солнцем, а всадник сложил руки на груди.

— Они не стоят, — сообщил всадник. — Они лежат и боятся. Потому что умнее тебя. Хотя не кончали университетов.

— У-у… — разбойник потер глаза тыльной стороной ладони. — Признаю, у домашнего образования есть свои преимущества!

— Ирония, — всадник хмыкнул. — Ирония мне по душе. Ты ведь из мастеровых, дурак?

— Папа был сапожник… А что?

— Это хорошо, — сказал всадник, делая шаг к разбойнику и отвешивая ему оплеуху, от которой тот полетел наземь.

— Мне нельзя бить несвободного, — объяснил он разбойнику, барахтающемуся в пыльной колее. — Даже если несвободный сбежит и побывает в трех университетах. А пощечина — за то, что ты меня разозлил.

— Ничего себе пощечина… — невнятно оценил разбойник, садясь и хватаясь за челюсть. — Слушайте, Эгберт, идите к нам в шайку. Мне здесь дежурить пару дней осталось, а потом мы с вами на большой дороге таких дел наворочаем…

— Сейчас еще получишь.

— Нет, спасибо, не хочется.

Разбойник поднялся на ноги и отряхнул накидку.

— Эй, ребята! — крикнул он в лес. — Хватит тут, идите к нашим! Балаган окончен!

В лесу не раздалось ни шороха.

— Ушли, — заявил разбойник уверенно. — Теперь можно и поговорить.

— Не ушли, — сказал всадник.

— М-да? Эй, друзья мои! Не бойтесь, наш гость меня не обидит. Он сегодня не в настроении убивать.

За зеленой стеной по-прежнему ничего не происходило.

— Он в настроении умирать… — добавил разбойник негромко, потирая челюсть.

— Теперь уходят, — сказал всадник.

— Знаете, Эгберт, говорите что хотите, а я вас к Дину не поведу. Вы, кажется, славный малый, поэтому я против. Предупреждаю — впереди две засады.

— Такие же бездарные?

— Эгберт, сударь мой, ну что у вас за причуда? Ладно, если бы заболел ваш родной сын…

— Надоел, — сказал всадник.

Разбойник снова потер челюсть.

— Ну, вы и врезали мне! — сообщил он примирительно. — А я понять хочу. У вас своих детей мало, что вы готовы платить жизнью за чужих?

— Еще скажешь о моих детях…

— Виноват.

— Забыл, перед кем стоишь?

— Виноват, господин. Господин Эгберт, я ведь много о вас слышал. Вы, между прочим, все еще под «пятью словами». Хотя бы ради этого древнего правила, объясните, зачем такому человеку жертвовать собой? И ради кого?!

— Уходят, уходят… — всадник будто принюхался. — Ушли… Да. Вот теперь, дурак ты этакий, я тебя очень тихо зарежу.

Лицо разбойника побледнело и вытянулось. Он даже челюсть отпустил.

— Граби-итель, — протянул всадник. — Разбо-ойник. Философ! Философы сейчас не нужны королевству. Нам целители нужны. И много. Хм, слышал бы меня наш драгоценный… Но он не услышит. Уже никогда.

Разбойник нервно озирался. Попытался крикнуть, но только захрипел.

— Ты говорил о правилах? И об указах? — Всадник снял с пояса кинжал и шагнул к разбойнику. — Я всегда исполнял правила и требовал этого от других. Правила, дурак, они правильнее указов. Указы придумывают короли. Сегодня один указ, завтра совсем другой. А вот правила — их рождает мир. И мир на них держится. Но специально для тебя я могу исполнить указ. О смертной казни за словесное неуважение особы крови — вроде так он называется…

За спиной всадника конь лениво объедал придорожные кусты.

Разбойник стоял, почти не дыша, глядя, как приближается к шее лезвие кинжала.

— Что молчишь, философ? Горлышко перехватило? Ножки не бегут? Не удивляйся. Это, хм… Тоже из домашнего образования.

Разбойник дернулся было и чуть не упал — словно его ноги приросли к земле. Перевел круглые глаза с кинжала на всадника и медленно поднял руку с растопыренными пальцами.

— Дину… Это… Не… Понравится… — выдавил через силу разбойник.

— Надо же, в четыре слова уложился. А чем ты ценен для Диннерана? У него учеников была целая… Кафедра? Да, кафедра. И с тех пор, как мой отец спалил университет, все они шляются без дела. Бери любого, ставь на входе в лес…

— Лучший… — разбойник по-прежнему держал руку перед собой. И, выхрипев пятое слово, гордо расправил плечи. С трудом, но ему это удалось.

Всадник задумчиво щекотал кинжалом горло разбойника.

— Лучший у Диннерана? — переспросил он.

Разбойник одними глазами кивнул.

— Зачем Диннерану философ? Да еще глупый?

— Я не философ… — прошептал разбойник.

— Вот и мне показалось, — всадник убрал оружие, — что для философа ты слишком болтлив. Ладно, дурак. За мной!

— Слушаюсь… — разбойник осторожно потрогал горло.

— Значит, ты бывший целитель, — всадник подошел к коню, ласково потрепал его по холке и полез в седло. — Неделю дежуришь здесь, потом уходишь с шайкой на север, к большой дороге. Босяки твои промышляют мелкими грабежами, а ты противоуказно лечишь больных по деревням. А тут караулит другой горе-разбойник из учеников Диннерана. И так по очереди.

— Совершенно верно, — разбойник на глазах оживал.

— Отсюда рукой подать до приграничных крепостей, но их командиры делают вид, будто вашей лесной школы целителей и лечебницы не существует.

— Ну, как бы… Да.

— Не так уж плохо вы устроились для изгоев, а? Все могло обернуться гораздо хуже, верно?

Разбойник неопределенно хмыкнул.

— Все должно было обернуться гораздо хуже! — бросил всадник сверху вниз, пуская коня шагом. — Если бы указы короля исполнялись в точности. Эй, философ! Держись за стремя.

Конец ознакомительного фрагмента.