Сорняки

Олег Ёлшин

На планете вспыхивает внезапная эпидемия, человечество гибнет, в живых остаются только дети. Прошло время – дети выросли…

2

Вчера уходя из бара, он прихватил немного выпивки а, проснувшись, решил обработать рану. Колено болело, Чужой расцарапал ему ногу кирпичом. Он плеснул на тряпку некрепкое пойло, приложил, немного подержал. И вдруг шлем, словно, умер. Шлем ослеп. Не было сети, не было никого. Казалось, в целом мире он остался совершенно один. Через мгновение на экране появилась надпись: «Нет сети. Немедленно проверьте настройки или обратитесь в тех. поддержку». Он стащил с головы шлем, начал его трясти, бить им о матрас, снова надевал, снимал, и так много раз, но тщетно.

Проклятый Чужой! — подумал он, не зная, что ему делать дальше. Нет сети — значит, он не может никого найти, его тоже никто не видит и не слышит. Не работает навигатор — придется слоняться по городу, вслепую выбирая маршрут. Нет доступа к аккаунту — его счет завис где-то в лабиринте сети. Теперь у него нет ни единого коина. Вернее есть, но воспользоваться ими он не может. Значит, он не может ничего! Даже найти чертову тех. поддержку он не знает как. А еще… Пожалуй, это было главным!… он не может играть! Только Бродилка давала такую замечательную возможность, теперь игры для него были недоступны! Вот попал, так попал!

Почувствовал — что-то мешает. Дурацкая надпись на экране заслоняла видимость. Он сорвал шлем, оставшись совершенно беззащитным перед чужим диким миром, без информации, без денег, словно его раздели и подставили под жаркое солнце, которое нещадно палило за окном. Спустя мгновение шлем заверещал: — «Немедленно наденьте шлем!». Тогда он отключил звук.

Понимал одно — нужно что-то делать. Кроме того нестерпимо хотелось есть. Снова плеснул прозрачной жидкости на поцарапанное бедро, по инерции нацепил бесполезный шлем и выскочил на улицу…

Клюквы в кафе не было. Она закончила работать вчера поздней ночью, сейчас место ее занимала противная девица. Маленькая, страшненькая и очень юная. Таких он не любил. Она чувствовала это и тоже не питала к нему симпатий, обычно молча обслуживала и отходила к другим столикам, противно улыбаясь кривым ртом. Называла она себя Малинкой. Между собой ребята дразнили ее Кислятинкой. Скорее всего, на вкус она такой и была — кто пробовал, тот не ошибся.

— Чего? — спросила она, принимая заказ.

— Бутерброд, — буркнул он и отвернулся.

— С чем?

— Без разницы, — и задумался, быстро забыв о девице, но вскоре почувствовал на себе долгий пристальный взгляд.

— Что? — спросил он Малинку, которая уже несколько раз попыталась списать мелочь с его счета. Аппарат в ее руках молчал, маленькая лампочка не загоралась.

— Не катит, — растерянно произнесла она, — я сейчас, — и девушка отошла к барной стойке, проверила там свой аппарат и вернулась.

— У меня все Ок! — сказала она, — у тебя на счете зеро?

— У меня? — возмутился он.

— Смотри сам, пойдем к терминалу.

— Не пойду, — буркнул он.

— Тогда, чем я могу помочь?

— Наверное, что-то сбоит, жрачку дай, вечером зайду — прокатаю твой счет.

— Я так не могу! — возразила Малинка, — без хозяйки…

Он окинул взглядом маленький бар, заметил посетителей, которые подозрительно на него уставились. Все они были в шлемах и его не узнавали. Словно видели впервые! Они не могут идентифицировать его аккаунт в сети, — понял Стайер. Снова услышал противный голос Малинки:

— Я тебя не вижу!

— Чего?! Я с десяток раз на неделе бываю здесь, а ты меня не видишь? — зло прорычал он. — Ты меня не знаешь?

— Странно. Знаю, но не вижу, — повторила она.

— Слушай, глюк какой-то, ерунда, дай мне жрачки, все равно какой, вечером я с Клюквой разберусь, вопрос решу. Просто дай мне пожевать.

— Но, я так не могу…

— Можешь! — жестко перебил он, и она в нерешительности замерла.

— Послушай, а почему тебя зовут Малинкой? — сменил он тон. — Ты видела ее когда-нибудь?

— Нет, — и девушка подозрительно на него уставилась в ожидании подвоха. — Тебе какое дело?

— Может, решил зафрендиться.

На что она гордо ответила:

— По жизни никого не френжу — боты, копипастеры, спамеры — сразу в бан.

— Чего так? Ладно, не кипишуй. Я не спамер и не лузер какой последний. Ну и почему ты себя так назвала?

— Нет, ты не лузер, — ей было приятно, что охотник с ней заговорил. — Ну,… на пищевой добавке так написано, название прикольное, вкус тоже, аватарка классная, — сказала это, но подозрение окончательно не исчезло с ее вытянутого лица.

— Давно хотел тебе сказать — мне тоже больше всего по вкусу Малинка. Запах отличный, ничего лучше я не пробовал. Да и ты вроде ничего.

— Спасибо, — смутилась Малинка, улыбнувшись. Ей редко говорили комплименты, обычно случалось это после того, как парни опрокинут не один стакан. После этих слов она сдалась.

— Хорошо, попробую, — тихо ответила девушка, и снова направилась к стойке. Из знакомой банки с надписью «Еда» положила на тарелку немного ее содержимого, подошла к принтеру. Тот заурчал, но вдруг замер. Принтер тоже не работал. Девушка в растерянности замерла. На принтере появилась надпись. Малинка в испуге вынула приготовленную смесь и вернулась к Стайеру.

— Что там? — спросил он.

— Пишет — «Заказ не прошел». Просит ввести номер. Я не знаю… Такое в первый раз…

— Дай сюда, — сказал он, забирая у нее тарелку с серой массой.

— Ты будешь это есть? — ужаснулась девушка.

— Это еда?

— Ну…

— На банке что написано?

— Еда.

— Все, спасибо, потом заплачу, — и Малинка от него отстала.

Такое он ел впервые…

— Кислятина! — понеслось ей вдогонку.

— Ты что-то сказал? — обернулась она.

— Тебе послышалось, — едва сдержался Стайер.

Что это было — он не знал, ощущение было чудовищным. Словно рот набили грязью из невысохшей лужи. Он едва жевал, не в силах проглотить, уже начинал давиться. Когда понял, что сейчас его стошнит, чертыхнулся и покинул бар, зачем-то прихватив тарелку с собой, а безжалостное солнце брызнуло огненными лезвиями-лучами. Шлем больше не защищал, бесполезно прикрывая глаза. Тогда он его снял…

Под ногами проскочила кошка. Много их развелось в последнее время. Стайер вывалил ей остатки «еды», та подошла, понюхала и шарахнулась в сторону. Потом обернулась, посмотрев на него, словно на идиота.

Отметил, что у кошки тоже есть глаза. Раньше он их не замечал, да и на кошек не смотрел.

Пора возвращаться в сеть, — подумал он, — иначе с этими кошками можно окончательно превратиться в дебила. Но, как? И тут в голову пришла отличная идея — нужно идти к Железу. Тот всегда помогал и сейчас не оставит в беде. Железо жил неподалеку, без навигатора не составило труда его найти. Дошел бы с закрытыми глазами.

Первое что увидел, войдя в его квартиру — несколько бутербродов, аккуратно разложенных на тарелке. Железо только что их купил, собираясь позавтракать. Они были еще теплыми. Стайер с жадностью набросился на еду, несмотря на возмущения друга.

— Железо, дай поесть — крошки не было со вчерашнего дня! — взмолился он.

— Мелкий, не называй меня Железом, — ответил тот. — Для тебя я брат. И всегда буду братом. Ты меня понял?

— Тогда не называй меня мелким, — беззлобно парировал он с набитым ртом. Железо действительно был ему братом. Сколько себя помнил — так он его называл еще с малолетства. Был он старше на 11 лет — совсем уже старик. В городе были другие парни, которые называли себя так же. А еще были девчонки — сестры. Что это такое, Стайер не знал, но вопросы не задавал, не придавая этому значения. Помнил одно — когда-то они жили в одной квартире.

— Почему без шлема? Крышу снесло? — спросил брат. — Совсем мозги потерял?

— Затем и пришел. Посмотри — ты в этом дока. Не работает, — и увидел, как глаза брата загорелись.

— Давай, мелкий, что у тебя тут, поковыряем, все будет оки-доки!

Стайер протянул мертвый шлем, который опять заверещал: «Немедленно наденьте шлем».

— Да заткнись ты, — и брат отключит звук, что было бессмысленным. Через несколько минут шлем снова ожил, продолжая командовать. Это был чудо-шлем. В нужную минуту он всегда приходил на помощь. Сейчас его реплики казались назойливыми и бесполезными.

Это была тема брата. Он любил возиться с компьютерными железяками — пережитком прошлого, поэтому его Железом и называли. Брат взял шлем, отошел к столу, который был завален всяким хламом — непонятными приборами, деталями, проводами. Рабочее место лохматилось всевозможной ерундой. И на какое-то время он брата потерял. Тот, словно растворился в своей среде. Подключал проводами шлем к какому-то ящику, выбегал, появлялся снова. Прошло более часа. Наконец, брат угомонился. Лицо его было озабоченным, задумчивым.

— Не работает? — не выдержал Стайер.

— Ты понимаешь! — возмущенно воскликнул тот. — Заходишь в ослик — все висит. У меня висит!

— И что?

— Пингуешь, пингуешь — пакеты не проходят. Пиписькер хрюкает и все. Можно только зашарить соседа. Завелся! Вставляю блин в блинницу, заливаю новые дрова, вожу крысой по крысодрому, кликаю батоны, пялюсь в глаз, топчу кнопки, как чайник последний — веник крутится, а толку нет. Висим, мелкий! Висим!

— Сдох? — неуверенно поинтересовался Стайер.

— Думаю, нет — с железом все Ок — проверил. Может, троян?! С какого айпи пошел зомби — не понятно.

— И что?

— ИМХО… Думал, лохи запостили вредные скрипты. А может где-то конкретно сидит хозяин на мастере и управляет на зомби трояном. Хотя, мозги проверил — вроде чистые.

— Что теперь?

— Бери бочонок, иди на улицу искать дорогу. Может, где-нибудь зашаришь.

Стайер в растерянности встал.

— Стоп! Что с ногой? — спросил брат, заметив на дырявых джинсах Стайера красное пятно.

— Вчера Чужой кирпичом зацепил. Поцарапал… Немного…

— Немного? Что же молчишь? Я тут на уши встал! Фурычит твой шлем, не в нем дело. Ты чип попортил.

— И что?

— В сервис тебе надо, там ребята помогут.

— А где он?

— Ща нароем, — и заглянул в экран своего шлема, — 78-я, пятый дом.

Стайер собрался было идти, вдруг спросил:

— Послушай, а кто такие Чужие?

Брат внимательно на него посмотрел, помолчал немного, потом ответил:

— Такое оповещение возникает в сети, когда нужно избавиться от беглеца, — заговорил он на человеческом языке. — Чужими называют тех, кто нарушил правила и без пропуска вышел за черту города, а потом, поняв, что жить там невозможно, вернулся. Но теперь его переводят в статус «Чужой»…

— Это живые люди?

— Ты этого не знал?

— Нет… А почему нельзя выходить из города?

— Правила такие.

— А почему там невозможно жить? Кто выдает этот пропуск?

— Все, иди, слишком много вопросов!

— Дай поиграть! — попросил Стайер. Сейчас ему необходимо было немного времени провести в игре. В любой. Его уже начинало мутить.

— Катись.

— Качусь, — с сожалением вздохнул он.

— И тату сделай, — на прощанье бросил брат, — ходишь, как белая ворона, на человека не похож.

— Сам почему не сделаешь?

— Не хочу.

— Вот и я не хочу.

— Ну, попал! — думал он, шагая по улицам в отдаленный квартал города по адресу — 78-я, пятый дом. И вдруг слова брата всплыли в памяти: «ИСКАТЬ ДОРОГУ». В них был заложен какой-то магический, тайный смысл. Какой — он не понимал. На жаргоне они означали — ищи сеть. А на деле?… Все теперь так запуталось, казалось так непросто.

Раньше Стайер думал, что город знает хорошо, но скоро, неожиданно для себя заблудился. Спасительный шлем не подсказывал направления, все вокруг выглядело по-другому. Незнакомые дома, перекрестки — казалось, он видит их впервые. Город над ним, словно, издевался. Теперь это был лабиринт из улиц, переулков, которые кто-то как попало пронумеровал. Номера домов были хаотично разбросаны, словно их сняли со стен, бросили в корзину, тщательно перемешали и развесили заново. После 55-й шла 71-я, за ней явилась 52-я, потом 41-я, 42-я. В какой-то момент Стайер понял, что ходит по кругу. А еще было безумно жарко. А еще ему до безумия не хватало главного — игры!

Играл он ежедневно. Как все жители города с радостью и восторгом по несколько часов предавался этому занятию, но сейчас на голове висел бесполезный шлем. Голограмма исчезла, экран ослеп. И он тоже ослеп, мучительно собираясь с мыслями. Игра помогала. Она выталкивала на поверхность, где было легко и просто, где не хотелось думать ни о чем, а без нее затягивало на глубину, там было неуютно, в сознании рождались непонятные мысли, воспоминания, являлись вопросы, которые мучили его. Но он не хотел на них отвечать! И сейчас ему казалось, если не возьмет в руки джойстик или воображением не заставит по экрану шлема летать дракона, или в невероятной гонке кого-то не убьет, погибнет сам. Сойдет с ума! Волю парализовало, тяжелые спазмы сдавливали мозги, выворачивая их наизнанку. В этот миг он согласен был на любую невинную игрушку — пусть даже для самых мелких и тупых — готов был кубики передвигать, стрелять, что-то бросать, но перед ним лишь раскаленная дорога, а на глазах мутный пыльный шлем. Он опять его снял, ненадолго замолчав ненавистный возглас: «Немедленно наденьте…”. Шлем, казалось, над ним тоже издевался.

Прошел еще немного, устало сел, облокотившись о стену дома, осмотрелся. Вокруг сновали люди. Было их немного. Район казался бедным, неблагоустроенным. Здесь жили ребята, которые занимались нехитрыми делами, коины не распирали их электронные кошельки.

Может подойти к одному из них и отобрать шлем? — родилась спасительная мысль. — Или попросить дать немного поиграть? Это же так просто!

Стайер вскочил и подошел к одному типу:

— Эй, чувак, как там тебя, шлем поиграть дай?

Чувак от неожиданности остановился, посмотрел на него, вернее, сквозь него:

— Ты кто такой? Я тебя не вижу! Чужой что ли? Эй, братва! — крикнул он парням, находившимся неподалеку. Братву Стайер ждать не стал, выручили ноги, через минуту он уже был на другой улице. И откуда взялись силы? Эх! Еще вчера его узнавали в любой подворотне, а сегодня… Сегодня его не видели, не замечали. Вдалеке слышались невнятные выкрики, но преследовать его никто не собирался — сеть молчала. Она не отдавала приказа, не объявляла начала любимой охоты, впрочем, сеть тоже не видела его…

Надо поймать какого-нибудь мелкого — так будет проще, — подумал он. Пройдя еще немного, почувствовал, что ему стало совсем дурно — мутило, голова кружилась, руки дергались, словно искали джойстик. Понимал одно — он срочно должен играть. Снова уселся на землю, беспомощно озираясь. Неподалеку увидел стайку голубей. Птицы лениво расхаживали по траве, собирая крошки. Рядом находилась куча мусора и битого кирпича. Недолго думая, он схватил осколок застывшего цемента, прицелился и бросил. Не попал, лишь испугал возмущенных птиц, которые вяло поднялись в воздух. Такого с ними раньше не случалось. Одно дело кошки, которых стоит бояться — те вечно караулят из-за угла. Но эти особи. Эти, так называемые, люди! Людей они не интересовали. Казалось, те вообще не видят их, едва не наступают. А этот камнем…

Очень скоро глупые птицы об опасности забыли, продолжая поиски в траве, а Стайер за ними внимательно следил. Теперь он был в игре, а значит должен победить! Или проиграть — не важно. Главное — он должен играть. Это было вопросом жизни. Исчезло полуобморочное состояние, мышцы напряглись, тело подобралось, готовясь к прыжку. Стайер немного выждал. Бросок. Мимо! Еще один! Еще! Проклятым птицам удавалось увернуться. Но, как такое возможно?! И вдруг понял — дело не в птицах, это он неточно бросает. Значит нужно подойти ближе. Ведь могут кошки без камней и бит их ловить. Чем он хуже этих тварей?

Еще ближе. И еще. Наконец цель оказалась почти у его ног. Тощая глупая птица, отбившись от стаи, тупо выискивала что-то в траве. Оставалось сделать бросок. Это так просто! — ликовал Стайер. — Тогда он победит!

Замахнулся… Заметил на ветвях дерева, стоящего неподалеку, двух ворон. Они внимательно за ним следили. И ждали. Чего? Когда несчастная жертва, распластав крылья, останется лежать в пыли. Умирая, она будет на него смотреть! Снова эти глаза! А в них боль и тоска. А еще в них застынет дурацкий вопрос: «Что я тебе сделал?»

Стайер бросил взгляд на пернатых зрителей. Вороны продолжали смотреть, словно подначивая:

— Чего ты ждешь? Почему не бросаешь камень? Тогда ты победишь! Снова победишь и будешь на этой улице первым!

И вороны нетерпеливо ждали. Эти знают, когда и где им нужно появиться. Стайер снова посмотрел на свою жертву… Неожиданно для себя, отбросил в сторону камень, отряхнул с одежды пыль и поплелся дальше. Легче не стало. Наоборот. Он проиграл. Как давно с ним такого не случалось. Что за чертовщина творится второй день? — недоумевал он. Заметив бочку, полную дождевой воды, окунул в нее голову, погрузившись в мутную теплую жижу. Стало немного легче, можно было продолжать путь.

И снова хаотичная вереница номеров на домах, нескончаемый лабиринт, путаница, где он не может найти проклятую 78-ю. ИЩИ ДОРОГУ! — звучало в голове. — Где ее искать?!!

Нужный адрес находился рядом. Он знал это, чувствовал без навигатора, теперь ходил кругами, стараясь найти. Найти проклятую улицу! Но она от него пряталась.

Прошел еще несколько кварталов. Здесь людей уже не было вовсе. Район был заброшенным, в этом гиблом месте давно никто не жил. Электричества не было, воды тоже. Не было ничего и никого! Как здесь могла находиться тех. помощь — он не понимал. Даже собаки и кошки не бегали. Птиц, и тех не было видно. С момента, как он покинул квартиру брата, прошло более шести часов — время подсказал шлем, на это он был способен. Стайер снова огляделся. На домах номеров теперь не было вовсе. Дыра! Дырявый район! — и он в растерянности остановился. А солнце уже начинало спускаться, отбрасывая от домов длинные черные тени. Скоро наступит вечер, следом придет ночь…

Ноги безвольно тащили его все дальше. Дойдя до угла полуразрушенного дома, вдруг услышал какой-то шум. Там были люди, было слышно множество голосов! Выскочив из дырявой улицы, он наткнулся на внушительную толпу, состоящую человек из сорока. С радостью отметил, что он у цели — ни на одном из этих ребят не было шлема. Такие же бедолаги! — понял Стайер. Находились здесь по большей части парни и девчонки его возраста, еще было несколько стариков лет тридцати. Все гомонили, стоя у двери, которую какой-то человек открывал. На Стайера никто внимания не обращал, и он, слившись с толпой, принялся вяло осматривать старинное здание-рухлядь, где находилась заветная тех. помощь. Заметил, что на стене нет ни номера улицы, ни номера дома. Если бы не эти люди, он плутал бы до завтрашнего утра!

Наконец в стене показался широкий проем открытой двери и все устремились в него. Стайер последовал за ними. Оказавшись в темном помещении, люди замерли. Пока глаза привыкали, никто не шевелился. А ему уже становилось дурно. В глубине души таилась ярость, рождалась дикая агрессия. В этот миг ему необходимо было надеть шлем и раствориться в игре, нырнуть в привычную стихию, где ты сможешь отдохнуть, а внимание будет приковано только к экрану. Больше ему не нужно было ничего. Но шлем бесполезно оттопыривал карман, куда он его запихнул, безжалостно скомкав. Как он ненавидел этот шлем! От него голове было только жарко. Обычно шлем придавал ощущение комфорта, но теперь… невыносимо было закрывать им глаза. А еще Стайер ненавидел всех этих людей, которые толпой его обступили. Они давили своей массой. Тогда он опустил глаза, чтобы избавится от неприятного ощущения. Увидел ноги. Десятки ног переминались с одной на другую. Захотелось всех растолкать, пробраться дальше, туда, где будут менять заветный чип. Но волю парализовало, он не мог двинуться с места. Мысленно уже проклинал этих людей. Вдруг подумал, что каждый из них испытывает то же самое. Все они потеряли способность видеть, вернее, смотреть сквозь шлем. Они не созерцали привычной голограммы, где можно было раствориться в родной сети, не могли зайти в свой профиль, с кем-то поболтать, а потом окунуться в волшебный мир игры, выбрав любую по своему вкусу и кошельку. Сейчас они не могли ничего. А вокруг только ноги. И темнота…

Какой-то человек появился с улицы. В руках он нес канистру. Человек подошел к непонятному аппарату, отвинтил крышку, налил пахучей жидкости. Солярка — понял Стайер. Парень нажал на кнопку, и помещение осветилось ярким светом, а мощный генератор затарахтел что было силы. Вот как ребята из тех. помощи могли в этом месте существовать! У них был генератор, который стоил немыслимых коинов. Значит, у них было все. Видимо, они неплохо зарабатывают. Интересно, сколько нужно будет платить за новый чип? — подумал он. — Хотя, какая разница. Когда он окажется в сети, этот вопрос не будет его волновать — коинов хватает. И опустил глаза, чтобы не смотреть на остальных. Снова ноги. Они топают, увлекают за собой, тащат по ступеням. В голове нарастает гул, словно ее разрывают на части. Вдруг подумал — впереди его ждет длинная очередь, все эти ребята пришли за тем же. Нужно всех растолкать, опередить, оказаться первым! Но, так не по правилам — его легко выкинут — он пришел последним. Значит, придется ждать. Очередь! Как когда-то давно…

Он ненавидел толпы, где голодным стоишь в поисках работы. Любой работы… Много лет назад (тогда он был еще совсем мелким), ему доставался самый унизительный и тяжелый труд, который давал возможность заработать лишь на бутерброд и примитивную игрушку. Обычно, таким как он, приходилось вывозить мусор. Тогда и узнал, что такое очередь. Вереницы малолетних юнцов топтались, переминая от нетерпения ногами, а тележек было мало — на всех не хватало. Наконец, в сети выпадал заказ. Кому повезло больше, кто пришел на место раньше других, хватал корыто на колесах, нагружал его до краев, довозил тяжелый груз до места, и там на счет капали заветные коины. Их было так мало, хватало, чтобы дотянуть да следующего дня, а завтра все с начала. Снова проклятая очередь… Чем он только не занимался: вывозил мусор, разгружал машины с едой, которую откуда-то привозили (неважно, откуда, главное, что платили), что-то таскал, рыл, откачивал помои из зловонных стоков канализаций в районах богатеньких, чистил биотуалеты. Самым неприятным было — вывоз тел на окраину города. Соглашались на это немногие, но сеть предоставляла такую возможность. Когда кто-то погибал, появлялось оповещение, адрес и сумма коинов, которую заплатят. Была она немногим больше, чем оплата за прочие нехитрые дела. Так и жили. Мелкие были способны лишь на такую работу. Ничего сами придумать не могли, зависели от стариков. А те — если мозги были на месте — имели все. Продолжалось так многие годы — сколько он себя помнил, все детство, пока не вырос. Правда, помогал брат. Без него он бы не выжил. Потом стало легче. Он рос, становился способен на что-то еще. В последний год вошел в игру, в которой стал лучшим. Вот когда появились настоящие коины. Конечно, не такие, как у богатеньких, занимающихся едой, электричеством, соляркой. Но жить стало легче. А детские очереди за первыми коинами он не забудет никогда. Думал, больше их в жизни не будет, и вот по нелепой случайности снова ненавистная толпа…

Проклятый Чужой! — очнулся он, оглянувшись. Заметил — пока он раздумывал, все куда-то делись, растворились. Находились люди неподалеку, но никто не толкался, стремясь опередить других. Не было ажиотажа. Еще заметил, что находится он в просторной комнате, вернее, в зале на втором этаже, куда по ступенькам, дружно топая, все поднялись. Теперь парни и девчонки ходили вдоль стен, что-то там разглядывая. Зал кончался, дальше была видна открытая дверь, за которой находился следующий такой же просторный зал. Свет ярко освещал все пространство вокруг, а снизу доносился шум генератора.

Стайер перевел взгляд на ближайшую стену и замер… На ней были развешены… Он не знал, как это называется. В больших рамах находились изображения. Аватарки! — понял он. Но были они гигантских размеров. Такие он рисовал когда-то, пока не стал охотником. Брат научил его делать это электронным карандашом. У него неплохо получалось, за такую работу даже платили. Конечно, ничтожные коины — за красоту платят мало. Это татушки и пирсинг стоят дорого. Но все-таки платили…

Он снова присмотрелся. Изображения были намазаны непонятной цветной массой, были они сухими, застывшими, не шевелились, не мигали, не переливались всеми цветами электронной палитры, словно замерли. Были мертвыми. Мертвые аватарки на стенах в огромных желтых рамах! А на них изображены… Люди… Деревья… Здания непонятных форм. Животные. Вот еда на тарелках… Или не еда? Здесь же на обеденном столе птица. Мертвая. Почему на столе? Почему на тарелке? Рядом вилка, нож. Хотя, выглядит ничего так. Смотрится прикольно. И снова какие-то дома. Люди. Мертвые. Вернее, недвижимые…

Он отошел от стены и снова уставился на странные изображения.

Какая-то ерунда! И тут в сознании промелькнуло — это КВЕСТ! Вспомнил, зачем сюда пришел. В этом зале кроется загадка. Ее нужно разгадать, тогда ты пройдешь на следующий уровень в другую комнату. И бросил взгляд на дверной проем, куда люди проходили. Эти уже нашли ответ. Значит нужно что-то понять, а потом предъявить на выходе. Там ему заменят чип, и он снова вернет жизнь! Он снова будет в игре!

Огляделся — заметил, что остальные его опередили, скоро в этом зале он останется один. Нужно разгадать, нужно срочно пройти на уровень дальше. Привычное чувство опасности завладело им всецело.

Он хорошо знал, что такое квест. Позволить себе играть в такую игру могли немногие. Вопрос цены! Стоила такая игрушка дорого. Но если из западни выберешься — на выходе тебя будет ждать приличный бонус — в разы больше, чем за вход. Было лишь одно обстоятельство, о котором знали все — дело это было рискованным. Если проиграешь, если выхода не найдешь, тебя будет ждать долгое мучительное, голодное одиночество в замкнутом пространстве. Или (в зависимости от правил) все случится быстро — через какое-то время стены загорятся, начнется пожар. Или сквозь невидимые щели начнет поступать угарный газ. Значит, ты скоро задохнешься. А бывает куда круче. Если у хозяев такого прикола найдутся коины на марганец, предметы вокруг тебя начнут взрываться. Снова пожар и неминуемая смерть. Квест! Совсем немногие хотели играть в такие игры! Разве что от отчаяния — если повезет, если выберешься — тебя будет ждать долгое сытое существование и дорогие игрушки. Вот только придется рискнуть…

Но он на это не подписывался! Вот какой ценой придется заплатить за испорченный чип!? И не каждый из этих парней и девчонок его получит, кто-то останется здесь навсегда! А если это будет он?!

И вспомнил, как недавно один парень из стариков сделал по всему городу сеть таких забегаловок. Вход стоил не так дорого, а на выходе сулили рекордную сумму. Ребята на эту тему повелись — толпами бросились в игру. Погибли все. Игроков было не меньше сотни. Случилось все за одну неделю. Никто так и не смог выйти из головоломки. Потом этого старика кто-то неслабо подпоил и узнал, что выхода из квеста не было. Простой развод. Старик в конце недели хладнокровно подсчитал коины. С каждого понемногу — сумма набежала приличная. Интересно, скольких еще в своей комнате он собирался отправить на тот свет?

Церемониться с ним не стали — забили ногами. Не до смерти — так, слегка, оставили калекой, пусть помучается. И что самое страшное — забанили его все! В городе не любили тех, кто по пустякам лишал игроков жизни. И поделом…

Все мгновенно пронеслось в сознании, и теперь Стайер соображал, чего в этой комнате от него хотят? Сделать это нужно как можно быстрее! Он должен найти выход! Должен остаться живым! И это не охотником работать — тут ноги не помогут, головой думать надо. Даже шлем ничего не сможет подсказать…

И он снова уставился в одну из рам, сверля ее глазами. Отметил, что какой-то неведомый человек с помощью этого изображения хотел ему что-то сказать. Что? Словно, в этот миг он с ним разговаривал, рассказывал свою историю. О чем? Казалось, уже слышал ее… Но не понимал. Проклятье! Видимо, чувство опасности мешало. Отвлекало! Тогда, что он предъявит за чип? Стоп! Нужно сосредоточиться. А время идет! Неужели это конец?!

Удивляла одна штука, непостижимая, которая не укладывалась в мозгах. Кто все это сделал? Человек неспособен на такое. Невозможно взять в руки грязь или глину (неважно что), и заставить жить ее в раме на стене! Откуда все это?…

Он долго стоял, неотрывно взирая на изображение. Сейчас решалась его судьба, но в голову ничего не приходило. В то же время что-то неведомое поднималось, рождалось в груди. Это были новые, незнакомые ранее ощущения. Такого он не испытывал никогда. Где не работала голова — на короткие мгновения являлись чувства, но ощущение страха их отгоняли прочь…

— Нравится? — вдруг услышал он и от неожиданности вздрогнул. Но быстро взял себя в руки, увидев незнакомую девицу. Она стояла рядом, улыбалась. Глаза, — подумал он, на мгновение забыв обо всем. — Раньше он не знал, что бывают красивыми глаза. Обычно их закрывает шлем, а у этой… Они светились чистотой и невинностью. Девица стояла и улыбалась. Ему улыбалась. Одними глазами.

— Красиво? — снова спросила она, не дождавшись ответа.

— Глаза у тебя красивые! — вырвалось у него.

Девушка покраснела, снова улыбнулась и ответила:

— Спасибо. Понравилась картина?

— Картина? — удивился он, но виду не подал. — Ничего так, прикольная. Рама классная!

Девушка засмеялась.

— Смешной ты. А я раньше тебя не видела. Ты откуда?

— С Двадцать Пятой. А ты?

— Со Второй, — ответила она. Подумав мгновение, добавила:

— Ладно, не буду мешать, увидимся, — и растворилась в глубине зала, потом выпорхнула в соседний, исчезнув с глаз совсем.

— Как это здорово смотреть человеку в глаза! — вдруг подумал он. И еще подумал: — Как он не понял это сразу? «Картины»! Конечно! Так они и должны называться. Только, почему он не видел их раньше?…

Ощущение опасности исчезло. Оно растворилось в этом зале, в воспоминании о странной девице, которая только что стояла рядом. Она улыбалась, не было тревоги в ее взгляде. Если она может в таком месте вести себя так — чем он хуже? Эти молодые девицы в последнее время все больше его удивляли! Он уже забыл о том, куда весь день стремился, о голоде, терзавшем желудок, и только стены, увешенные полотнами, продолжали его волновать. Беспрепятственно перешел в другой зал, где снова были развешены странные «картины», повсюду ходили люди, неторопливо их рассматривающие. Никто не бежал, не толкался, спасая свою шкуру. И вдруг мелькнула мысль — изображения на стенах не были мертвыми, они живые, на них все было настоящим. Но как такое возможно? В глазах людей, нарисованных непонятным веществом, была жизнь. Он помнил — есть другие глаза. Не раз видел их, когда кому-то не везло, когда с тех навсегда снимали шлем, прежде чем мелкие увозили бедняг по нужному адресу. Потухшие они были, никакие. А эти… И что больше всего удивляло — смотрели они на него. Некоторые преследовали взглядом — куда не отойдешь. Казалось, изображения в рамках живут неведомой ему жизнью. От них исходила энергия. Все они о чем-то хотели сказать. О чем? Каждая о своем. У каждой была своя мысль. Такая очевидная, убедительна. Картины рассказывали, шептали, некоторые даже кричали. Казалось, он слышит голоса людей, нарисованных на стене, мелодию красок, заточенных в желтые, рельефные, вырезанные чей-то умелой рукой, рамки.

Сколько времени он провел здесь, сколько залов обошел — не помнил. Последнее, что его остановило, надолго приковав внимание, была… Нет, не картина, не аватарка. Обнаженная женщина. Белая! Сделана она была из неведомого материала, поверхность которого, отражаясь, блестела в свете ламп. Это если взять живую девицу… Нет, женщину… Нет, совсем еще юную девушку. Раздеть ее, а потом облить… Ох! У него не хватало воображения. Техника была настолько непонятной, недоступной разуму. Как ее распечатали, на каком принтере? Если бы на нее пролился белый дождь, скажем, с запахом молока, а потом он застыл, высох, укрыв ее целиком, могло бы получиться такое. Женщина казалась живой. Каждый жест, изгиб ее тела, напряжение мышц говорили о скрытом желании. И вдруг Стайер почувствовал, что стоя перед ней, потерял время. Он вывалился из него, и все вокруг по чьему-то неведомому замыслу тоже. В тот же миг казалось, что время вместе с умытой волшебным дождем, незнакомкой, вот-вот оживет! Белая женщина сделает шаг, другой, потом уверенно пойдет, может быть даже помчится полная желаний и сил. Куда? Зачем? От кого бежать-то?… Какая разница? Но кто мог это сделать? Кому это под силу?! Не может человек такое сотворить?

Он долго стоял рядом с прекрасной статуей, обходил ее со всех сторон, ничего не понимая.

— Может ее разбить? — вдруг мелькнуло в сознании. — Грохнуть эту белую девицу о землю, тогда все станет понятно и просто. Если что-то не понимаешь, возьми в руки побольше камень… Снова эти глаза! Девушка со Второй улицы! Она рядом. Черт, как она красива! Ее тоже разбить? Девушка что-то ему говорит, а он уставился на нее, как идиот, вытаращив глаза, и молчит. Переводит взгляд на белую женщину и снова на нее. Наконец до него доходят ее слова:

— Пойдем! Ты так отстанешь, мы уезжаем!… Ты слышишь меня?

— Сейчас, — очнулся Стайер, напоследок бросив взгляд на белое видение.

— Идем же! — девушка хватает его за руку, и они бегут через множество комнат, потом по ступеням вниз, наконец, выскакивают на улицу. Рядом стоит большой автобус. (В таком он никогда не ездил.) Девушка тащит его за собой. Салон полон. Им достаются места в последнем ряду. Через мгновение автобус трогается с места.

— Нужно еще куда-то ехать? — невнятно спрашивает он. Девушка сидит рядом, с интересом глядя в окно.

— Ты хотел бы остаться здесь? — смеется она.

— Ладно, — отвечает он, вспоминая о деле, которое так и не закончил. Понял, что здесь их лишь собирали, чтобы довезти до тех. помощи, которая находится где-то в другом месте. В каком? Без разницы. Главное, что там был не квест. Они спокойно вышли из старого здания, и никто не погиб. Тогда, что это было? Не все ли равно? — сонно подумал он. А прекрасная белая женщина явилась перед глазами вновь. Было хорошо, странно, необычно. Поймал себя на мысли, что совсем не хочет играть. Он испытывал состояние умиротворения, покоя. Счастливого покоя. Словно попал под дождь, но прятаться не стал, стащил с себя одежду, подставив тело под сильные струи, которые смывали лишнее, ненужное. Было приятно и хорошо, словно учился летать… Сон… Странный сон… Куда летать-то? От кого? Зачем?…

Очнувшись, почувствовал на щеке тепло, понял, что спит на чьем-то плече. Поднял голову — девушка сидела рядом. Снова эти красивые глаза, улыбка. В салоне горит свет, за окнами вечер. Нет, ночь. Автобус больше не едет. Люди без шлемов, шумно гомоня, выбираются на улицу.

— Приехали? — спрашивает он.

— Не узнаешь? Мы дома, — отвечает она.

— Дома, так дома, — бормочет он, стряхивая сон.