Греческие каникулы

Оксана Пинуш, 2020

Лето. Греческое побережье. Полная надежд и планов молодая девушка Анастасия приезжает в любимую и знакомую с детства страну подработать на каникулах и попадает в лапы преступной организации. Влюбляется в случайного спасителя Дэна. Их ожидает неделя путешествий, преследований и новых знакомств. После отъезда Дэна Настя находит работу, но её приключения только начинаются…

Глава 1. Паракало, Афины

«Паракало, паракало¹…» — доносилось из динамиков. Я вышла в зону

прилета афинского аэропорта Элефтериос Венизелос и не сразу заметила в толпе прибывающих-встречающих человека, держащего мятый лист бумаги с неразборчиво накарябанным именем «Анастасия Ковалевская».

Лицо его мне сразу не понравилось. Маленькие глазки шныряли взад-вперед и оглядывали прохожих. Он без конца вытирал платком лоб и пухлые щеки.

— Калимэра²! Настя! — я подошла к нему и поприветствовала.

— Пойдем! — схватив мою сумку, он направился к выходу, лавируя в людском потоке.

— Что так долго? — через плечо бросил он мне.

— В туалете была.

— Живот болит? — он обеспокоенно обернулся, остановился, оглядел меня всю, прямо обшарил. — Ты чего-то бледная? И вообще — светлая, худая, на гречанку не похожа!

— Ничего не болит. В самолете.. В общем, переодеться надо было, — к горлу подкатил комок, стоило вспомнить, как на меня стошнило девочку с соседнего кресла. — И я — наполовину гречанка!

Мне всегда, ей-богу, было немного лестно, что во мне смешались крови славян и эллинов. Олицетворением этих двух начал мне долгое время казались мои бабушки: одна — круглолицая и курносая, вторая — с чеканным греческим профилем, как у меня.

— Ладно, поторапливайся давай! — он резко развернулся и снова заторопился к выходу. Я только и успевала следить за лысеющим затылком, чтобы не упустить его из виду.

Я обалдела. Хорошенькое начало! То девочка в самолете, то этот — ни здрасьте тебе, ни как долетела, на гречанку не похожа! Пригласили поработать, пообещали встретить. Ну ладно, может быть, дальше лучше будет. Чего я придираюсь?

Тетя София из Кавалы позвонила и предложила подработать в Греции на летних каникулах, мол, предложение выгодное и заработок хороший, но без оформления, конечно. Родственник ее соседки Йоргос должен был все устроить. Работа в баре, но где и кем мне предстояло работать — я не знала. Так как сдавала в России экзамены в институте и защищала диплом, к туристическому сезону явно запаздывала — вторая половина июня, и найти работу было бы сложно, если бы не тетя.

Мне хотелось работать в сфере туризма или в гостиничном сервисе, но европейского диплома у меня не было. А без него куда? Привыкла подрабатывать в Греции на каникулах: то помогала сестре в салоне красоты в Кавале, то в гостиничном баре на Халкидиках гостей обслуживала, то номера убирала. А на заработанное — путешествовала. Хотя я получила диплом лингвиста-переводчика и знала несколько иностранных языков, на хорошую официальную работу пока не рассчитывала. Вот и предложение Йоргоса, который тоже из наших — из понтийцев, из советских греков, было воспринято мной и моей семьей совершенного нормально.

Моя мама — из рода греков-понтийцев, коих в Краснодарском Крае проживает пока еще в достаточном количестве. В Советском Союзе больше было, а как границы открыли — уехали греки кто куда. Многие возвратились на родину далеких предков и остались, другие — успели возвратиться обратно, потому что никто их там особо не ждал. Греция оказалась для понтийцев новым домом, а не возвратом к родным пенатам. Вот и наша семья уехала в девяностых. Жили семь лет в Салониках, мы с сестрой в школу ходили, современный греческий выучили худо-бедно. Но отец — бывший морской офицер не смог найти постоянную работу. И родители вернулись в Россию.

Я немного отстала от своего провожатого, но у выхода из здания аэропорта догнала. В распахнувшиеся двери ударил знакомый с детства запах — смесь раскаленного асфальта, цветущих вдоль дороги олеандров, травы, и, как мне казалось, моря, хотя до него были километры.

Мы свернули направо и, пройдя мимо цепочки белых такси и туристических автобусов, оказались у красной Хонды.

— Гоги, что так долго?! — растягивая слова и недовольно морщась, к нам подошел худой высокий мужчина лет тридцати пяти в зеркальных очках-авиаторах.

Ага, наверное, это он — Йоргос!

— Здравствуй, Анастасия! — беззастенчиво скользнув взглядом по моим ногам, он протянул руку. — Я — Йоргос, а это — Гоги.

После переброса несколькими незначительными фразами на русском, вроде тех: «Как долетела? Как родители?», он сообщил, что сейчас мы отправляемся в небольшой курортный городок неподалеку от Афин.

— Время позднее уже. Поужинаем, переночуем и завтра с утра отвезем тебя на работу.

— А что за работа? — мне хотелось знать, чем предстоит заниматься этим летом.

— Да обычная работа, в баре. Не понравится — другую найдем.

Я кивнула. Ужасно хотелось пить. В ответ на мою просьбу Гоги метнулся в здание аэропорта, стоило только Йоргосу махнуть головой. Сразу было видно, кто здесь главный, несмотря на то, что Гоги был явно постарше. На вид ему было лет сорок-сорок пять. Обтянутый майкой живот и мясистый красный нос выдавали в нем любителя как покушать, так и выпить.

— Держи, рыжая! — он вернулся буквально через пару минут.

— Я не рыжая, а каштановая! — фыркнула я, хотя втайне гордилась своей густой рыже-каштановой шевелюрой, доходящей до пояса.

Сидя на заднем сиденье, я потягивала холодный фраппе и глазела по сторонам на мелькавшие вдоль дороги кустарники с яркими цветами и редкие рекламные щиты. Было ощущение, что наконец-то оказалась дома. Но что-то не давало мне покоя.

Какие-то подозрительные типы! Как бы не завезли куда!

За рулем сидел Гоги. Всю дорогу, около часа, все молчали, только Йоргос иногда противно хрустел пальцами. Этот звук ужасно меня раздражал и периодически выхватывал из липкого состояния полудремы. Уже на подъезде к городку, я провалилась в сон. Приснилось, что меня встречает в аэропорту красавец необыкновенный и что-то сладко так говорит. И вот я отворачиваюсь и потом почему-то резко оборачиваюсь. Красавца нет. На меня набрасывается чудовище! Разбудил рев проносящегося мимо мотоцикла. Бр-рр! Приснится же такое! В открытые окна доносился уличный шум: плеск воды, гуд машин, обрывки фраз. Я снова почувствовала жажду.

Гоги тихо ругался по-гречески, я услышала что-то о кондиционере.

Миновав небольшую площадь с фонтанами и зеленый парк, завернули на стоянку.

— Приехали. Сейчас пообедаем, — повеселевший Гоги хлопнул себя по животу.

Потягиваясь, я вылезла из машины, когда вдруг зазвучал колокольный звон. Он разливался по всей округе, словно встретил и сопровождал нас.

— Что это за звон? Откуда? — я оглядывалась, но не видела поблизости церкви.

— Воот оттуда! — Гоги указал рукой на гору. — На горе Геранея. Наверху, видишь? Монастырь Святого Патапия.

Я задрала голову. Почти у самой верхушки высокой горы виднелась колокольня. Пройдя сотню метров, мы оказались у фонтана. От набережной и моря нас отделяло буквально метров двадцать. Ужасно захотелось с разбегу окунуться в прохладную синеву, но я послушно шла за своими провожатыми. Звон колоколов прекратился также внезапно, как и начался.

Повернув во двор, мы попали в небольшую уютную таверну. Виноградные лозы завитками оплетали потолок и решетчатые стены террасы. Молодые зеленые листья закрывали от палящего солнца и давали прохладу. Под потолком кружились три огромных вентилятора. В глубине зала стояло несколько столиков, накрытых бумажными скатертями в голубую клетку. В углу булькал аквариум со всякими морскими гадами. Интерьер, в общем, не притязательный, как и во многих греческих тавернах. Но еда, обычно, в таких местах простая и здоровая. Это я знала и предвкушала вкусный ужин.

В кухонном дверном проеме показалась полная немолодая женщина. Радостно поприветствовав моих спутников и меня заодно, убежала. Вернулась с белой льняной скатертью и бутылкой воды.

Хлопоча вокруг нас, с явным украинским акцентом, она интересовалась у Гоги и Йоргоса, почему их давно не было видно, и предлагала поужинать только что приготовленной мусакой и рыбой.

Я жадно выпила стакан воды. Какая жара! Хотя вечереет. Тетя говорила, уже месяц, как термометр не опускается ниже 30. Для второй половины июня — жарковато. Если на севере страны было 30, то здесь — на Пелопонессе — все 35, а то и больше. Залпом выпила еще стакан и перевела дух. Видимо, организм еще не адаптировался к такой жаре. Хорошо, переоделась в шорты и сандалии.

Сейчас бы в море окунуться! Но эти вряд ли пойдут.

— Что будешь есть? — обратился ко мне Гоги.

Я заметила, что Йoргос держится как-то отстраненно и молчит. Что есть я здесь, что нет. Странный, и слова не вытянешь. Надо бы его как-то расспросить насчет работы.

Заказала греческий салат и мусаку — запеканку с баклажанами, картофелем и фаршем под соусом бешамель. Моя мама иногда готовит мусаку по бабушкиному рецепту. Но мне всегда казалось, что в Греции и салат, и мусака, да и все другие блюда — куда вкуснее, чем дома. Не подвергая сомнению мамины поварские таланты, я была убеждена, что все дело в здешнем благодатном климате.

–Так какие языки ты знаешь, кроме русского? На греческом говоришь? — поинтересовался Йоргос.

— На английском говорю, французском, немецком. А новогреческий почти не знаю, — почему-то соврала. Хотела сказать, что еще итальянский учу, но в этот момент хозяйка таверны принесла поднос с блюдами.

— Сама вас обслужу, как лучших гостей, — ласково сказала она.

Я почему-то к ней сразу прониклась. Добрая такая и сдобная женщина.

— А ты откуда? — спросила она меня.

— Из Краснодарского Края.

— Кубанская, значит. А я с Полтавы. Оксана, — она прищурилась и внимательно меня разглядывала. — Православная?

— Да. Меня Настя зовут.

— Славно, славно, — улыбнулась она.

Я знала, что в Греции полно живет и русских, и украинцев, и грузин, и людей других национальностей с бывшего постсоветского пространства. Но одно их точно роднит — вера. Хотя живут часто своей диаспорой, помогают друг другу. Ну а как еще выживать?

«Вот, — думала я, отправляясь в Грецию, — подзаработаю, язык попрактикую, посмотрю, что здесь и как. Определяться надо. В свой город возвращаться не хочется. Мама настаивает, чтобы я получила греческое гражданство и обосновалась в Греции, замуж может за грека вышла, «пристроилась», в общем. А мне хотелось мир посмотреть, на то, как живут другие люди. Хотя бы в моей любимой Италии побывать. А муж — грек.. хмм.. тоже мне — предел мечтаний! Мне вот совсем все равно грек — не грек, главное, чтобы я его любила, а он — меня. И занятие бы еще по душе найти, может образование европейское получить. Планов — громадье! Начну пока с работы здесь, в родной Греции».

— А еще твоя тетя говорила, что ты вроде как танцами занимаешься? — снова обратился ко мне Йоргос.

— Я с детства национальными танцами занималась. И еще гимнастикой немного. Правда, последние пару лет подзабросила, с институтом некогда было.

— Так у тебя только мама понтийка? А отец?

— Да, мама из греков-понтийцев, ее предки бежали из Малой Азии от турок во время геноцида. Хотели в Грецию через российский порт переправиться, а тут гражданская война помешала, так и остались. А отец русский, хотя и его род с Грецией связан немного. Его прадед служил военным врачом в императорской гвардии. После революции оказался сначала в Стамбуле, потом приютила одна греческая семья в Каппадокии. Он людей лечил, его так и называли «наш лекарь». И также во время геноцида греков уехал с ними из Турции, но до Греции добрался. Женился на такой же русской эмигрантке. В Советский союз возвратились уже их дети. Папа и мама родились и познакомились в Краснодарском Крае. Вот так!

— Терпеть турок не могу! — он сплюнул.

Я против турок ничего не имела. Но предки — что по матери, что по отцу — хлебнули, как говорится, преодолели множество трудностей, и я ими гордилась.

— А у мамы.. — я осеклась. Похоже, этим типам ничего не интересно. — Йоргос, расскажи, а ты как сюда попал?

— О, еще та история! Да, Гоги? — Йоргос ему подмигнул.

— Ага, — тот уплетал еду за обе щеки.

— Слушай, давай завтра? А то сегодня все перескажем — не интересно будет.

— Тогда расскажи о работе.

— Какая ты настойчивая, однако! Расскажи да расскажи! Сказал — завтра! — ответил он раздраженно.

Я расстроилась. Чего это он все завтраками кормит? Йоргос явно не из тех простых парней, вроде лысого и толстого Гоги.

И даже принесенная Оксаной домашняя выпечка не подняла настроения. Пирожки с разной начинкой просто таяли во рту и не были похожи на греческие пирожки пятаки.

— Сама пеку, у этих греков — все сладкое, а я не люблю, — кивнула она в сторону кондитерской с манящей витриной пирожных, которую мы проходили по пути сюда.

И чего это она их так обхаживает? Устроиться бы на работу и не видеть больше этих типов!

Закончив ужинать, попрощались с Оксаной. Она тепло обняла меня, пожелала удачи и шепнула, что в случае, если мне потребуется помощь, я всегда могу найти ее здесь. Знала бы я тогда, что эти слова не окажутся пустой фразой, сказанной на прощание.

*****

Мы вышли на набережную, за парапетом плескалось море. Стало ощутимо прохладнее. Хотелось полной грудью вдыхать свежий воздух. Красный шар солнца опускался к горизонту, и последние купальщики покидали пляж. Цвета вокруг стали мягче. В рассеянном свете вечерних огней нечетко проступали предметы. Нависающая над городком гора, казалось, ласково его обнимала.

По бесконечной мощеной набережной фланировала нарядная публика, оседая в многочисленных кафе и тавернах. Доносящиеся откуда-то звуки сертаки всколыхнули мое сердце. В воздухе пахло сладким дымком от поджаренной на углях кукурузы. Стайки отдыхающих толпились у лотков с сувенирами и всякими туристическими безделушками. Отдыхающих греков сразу было видно. Прогуливаясь целым семейством, состоящим иногда из нескольких поколений, они тщательно выбирали место для предстоящего долгого ужина. За парапетом, у самой кромки моря горели свечи, под воздушными шатрами из невесомой ткани сидели влюбленные парочки. На верандах кафе модная молодежь, расслабленно развалившись на диванах, потягивала коктейли. Захотелось плюхнуться рядом и ни о чем не думать, но мои провожатые не выпускали меня из вида. Пару раз Гоги даже схватил меня за руку, будто я убегу или потеряюсь.

Мы дошли до кораблика, пришвартованного у набережной. Судя по вывеске, днем он катал туристов вдоль побережья, а вечером превращался в бар-дискотеку.

— Подождите здесь, — Йоргос остановил нас с Гоги. — Анастасия, давай паспорт. Нужно купить билеты.

В темноте я долго копалась в сумке. Достав, наконец, паспорт, я хотела было спросить, что за билеты, но Йоргос бесцеремонно и нетерпеливо выхватил его у меня.

Прошло уже минут десять, а его все не было. В сквере на небольшой площади толпился народ. На установленной в центре сцене танцевали дети в национальных костюмах, выписывая в воздухе забавные кренделя помпонами на башмачках. Меня всегда забавляла форма греческих военных. Ну что за форма у эвзонов? Юбки в миллион складочек, помпоны на туфлях и белые чулки! Звучала какая-то бойкая мелодия, и мои ноги непроизвольно пританцовывали.

— Что нравится? — хмыкнул Гоги.

— Нравится, — в тон ответила я. — Гоги, а ты откуда вообще?

— Из Батуми.

— А здесь — давно?

— Лет пятнадцать уже.

— А чем занимаешься?

— Много будешь знать, скоро состаришься, — он пытался от меня отделаться.

— Нет, Гоги, ну правда? — не унималась я.

— На Йоргоса работаю.

— А он чем занимается?

— Сказал же, много будешь знать.. — его прервал голос появившегося из темноты Йоргоса.

Он показался мне повеселевшим.

— Вот билеты и документы, не потеряй, — сунул их в руки Гоги.

— А где мой паспорт? — мне он ничего не отдал.

— Завтра отдадим, не волнуйся. А знаешь, что в Лутраках из-под крана течет минеральная вода? — сменил он тему. — Ее разливают здесь по бутылкам и продают по всей Греции, — он наклонился к кранчику.

В глубине сквера я заметила еще несколько таких мест, возле которых люди с бутылками набирали воду.

— Нам пора! Завтра — еще одна, — сказал он, обращаясь уже к Гоги.

Я не стала спрашивать, о чем это он. После сытного ужина, в наступившей вечерней прохладе на меня навалилась такая усталость, что сейчас даже кошке сказать «брысь» было лень.

Гоги с трудом вырулил с переполненной стоянки. Минут через десять мы оказались у двухэтажного дома. Свет не горел, но ворота нам открыл худой старик с керосиновой лампой.

По узкой лестнице мы поднялись за ним на второй этаж.

— А почему света нет? — поинтересовалась я. Старик пробурчал по-гречески: «А зачем он нужен?». Гоги проводил меня в дальнюю от входа комнату. В нечетком свете лампы я увидела две кровати. На одной из них кто-то спал. Я поставила сумку на тумбу у входа и присела на краешек кровати. Пожелав спокойной ночи, Гоги удалился вместе с лампой. Я посидела немного, подождала, пока глаза привыкли к темноте. Пошарила по стенам. Похоже, ни света, ни лампы здесь не было. Я на ощупь стянула покрывало с кровати.

Ладно, спать, спать. Позвоню родителям завтра.

Проснулась от каких-то звуков. На кровати напротив, судя по силуэту, сидела девушка. Ее всхлипывания смешивались с колокольным звоном, глухо доносившимся с улицы.

— Почему ты плачешь? — спросила я по-гречески, не отрываясь от подушки.

Она не ответила. Я повторила вопрос.

— Нук экуптой, нук экуптой,³ — твердила она.

Я присела рядом. Ее кровать стояла у окна. Через неплотно закрытые шторы, я немного ее разглядела. Волнистые темные волосы, огромные глаза на бледном лице и большой рот.

— А-а, ты не понимаешь, — догадалась я. — А на английском говоришь?

Она закивала.

— Так что плачешь?

— Я не думала, что все так будет..

— Как так? — уже нетерпеливо спросила я.

— Я — не проститутка!

— Ну, я и не говорила, — я опешила.

— Ты ни при чем! Я не хочу работать проституткой! — немного успокоившись, пояснила она.

— А кто тебя заставляет?

— Эти вот, Йоргос и Гоги.

— Как это?! — волна жара прокатилась по телу.

— Я приехала на работу, знакомый пригласил, сказал — выгодное предложение, — начала она сбивчиво.

— Так, давай по порядку! Ты откуда и как тебя зовут?

— Хулия. Я из Албании. Так вот, знакомый знакомого моего брата предложил подработать в Греции на летних каникулах. Прилетела вчера. Меня Гоги и Йоргос встретили. Потом поужинали и приехали сюда. Они попросили у меня паспорт, сказали билеты нужно купить и уехали. Я уснула с дороги. Меня разбудил негромкий разговор. Прислушалась — говорили на албанском. Смогла разобрать, что ожидают еще двух девушек, потом нас перевезут в Бари, мы должны будем зарабатывать не меньше тысячи евро за ночь, иначе не выгодно..

— Как зарабатывать?

— Вот это самое интересное — танцевать в стрип-баре и обслуживать клиентов!

Тут до меня наконец-то дошло, чем мне предстояло заниматься! Я рванула к сумке. Перерыв ее несколько раз и вытряхнув все содержимое, не нашла свой мобильный. В растерянности, присела на кровать. Стиснула руки и прижала их к животу, подавляя спазм нервной дрожи.

— А ты уверена? Уверена?!

— Да, я точно слышала и поняла, что о нас речь.

Что делать?! Что делать?! Что делать-то?!

— И у меня телефон и кошелек забрали! Наверное, этот противный старикашка, пока я спала, рылся в моих вещах, — снова заплакала Хулия.

Мне не верилось в происходящее. Не может быть! Серьезно?! Разве сейчас воруют людей средь бела дня?! Мысли текли словно расплавленное олово. От духоты жутко разболелась голова. Отодвинув тяжелые шторы, я увидела, что окно в комнате закрыто ставнями со стороны улицы.

Мы с Хулией принялись колотить в дверь. Минут через пять ее открыл тот самый старик с лампой. Он, правда, был без лампы, но такой же хмурый. Злобно на нас прикрикнул и закрыл дверь.

Постучали еще раз. Старик открыл дверь и замахнулся на нас палкой. Попросили жестами еды и воды. Через десять минут он вернулся с завтраком: молоко, сыр и свежий хлеб. Вручил мне и, гаркнув, оттолкнул от двери.

У, злобный старик! Мне бы сейчас шапку-невидимку, я бы тебе!

Мы сели с Хулией на кровать и молча ели.

Вот чувствовала же, что-то не то! Надо было сразу послать их и бежать куда подальше!

Отщипывая от хлеба небольшие кусочки, я думала, что делать. Вспомнилось, как папа всегда делал мне замечания, а я все равно любила щипать только что испеченный мамой хлеб. Так ведь много не съешь.

Точно! Родители будут меня разыскивать! Вчера, только приземлившись, я послала смс, что долетела хорошо и перезвоню позже. Я поделилась радостной новостью с Хулией.

— Конечно! Меня тоже будут разыскивать родные. Проблема только в том, что они не знают, где мы будем! Нас же вывезут в Италию!

— Ничего! Мы что-нибудь придумаем! Найдем способ сообщить родным! — успокаивала я себя и Хулию.

Все происходящее казалось каким-то детективом, вроде тех, что мы с сестрой любили смотреть по вечерам до тех пор, пока она замуж не вышла и не переехала. Закончив юрфак, она устроилась в адвокатуру. Меня же, несмотря на ее уговоры, юриспруденция не привлекала, я поступила на филфак. Но детективы смотреть продолжала.

Прошло часа два. За это время и я, и Хулия просились в туалет на разведку. Жадно вглядываясь в полумраке в открытые двери комнат, я никого в доме не видела. Все окна были плотно закрыты. Я попробовала бежать, оттолкнув старика, выше которого была на целую голову, но его цепкие руки мертвой хваткой скрутили меня, и через минуту я была в комнате. Уходя, он грозно помахал кулаком.

Поговорив с Хулией, я узнала, что она из Косово, окончила третий курс факультета искусств, увлекалась современными танцами.

Ага, вот почему Йоргос спросил меня о танцах. Надо было сказать, что не умею. О греческом же соврала зачем-то..

Дверь внезапно открылась. Мы даже подскочили от неожиданности. На пороге стоял довольный Гоги.

— Ну, девушки, собирайтесь.

Хулия дрожала как осиновый лист. У меня и самой поджилки тряслись. Через пять минут спустились. Я оглядела двор. У запертых ворот стояла та же красная Хонда. В ней сидели Йоргос и какая-то девушка. Гоги загрузил наши вещи в багажник, а сумку я взяла с собой в салон.

Мы с Хулией сели на заднее сиденье, и девушка оказалась в центре.

— Ты, наверное, Настя из России? Гоги сказал. Я — Лада. Из Киева. Мы прямо как «ВИА Гра» — брюнетка, блондинка и рыжая, — она хихикнула.

— Ага. Это — Хулия, из Косово.

— Это что, где война была? — вытаращилась она на Хулию.

— Девушки, давайте помолчим, голова жутко болит! — прикрикнул на нас Йоргос.

Сумки и телефона я у нее не увидела. Знаками пыталась спросить, но Лада ничего не понимала и хихикала. Ну какая же ты недогадливая! Знала бы ты..!

Минут через десять мы уже проезжали то место, где вчера ужинали. Захотелось снова оказаться в таверне у Оксаны и не знать того, что нас ожидало.

— А куда мы едем? — осмелилась я спросить.

— Мы едем в Патры. Дорога долгая, так что спите, красавицы, — ответил Гоги.

Городок и гора остались позади, мелькнули плакаты с рекламой местной воды «Лутра» на фасадах зданий. Через некоторое время машина неслась по мосту над глубоким каньоном.

— Ну и пропасть! — вырвалось у меня. Видимо, по дороге из аэропорта в Лутраки я как раз уснула и все пропустила.

— А я знаю, это Коринфский канал! — Лада радовалась, как ребенок, отгадавший загадку.

Проезжая мимо толп туристов, я тоскливо думала о том, как хорошо быть беззаботным отдыхающим. Нас же ждали приключения совершенно другого рода.

Примечания

1

«Внимание.. внимание..» (греч.)

2

Добрый день (греч.)

3

Я не понимаю (албан.)