Обратная сторона пути

Оксана Панкеева, 2011

Все имеет оборотную сторону. Любовь и страдания, преступление и наказание, поступок и ответственность, подвиг и его цена – как две стороны монеты. Каждый путь тоже имеет свою обратную сторону, и познание ее зачастую бывает горьким, печальным и порой болезненным. Но все же это не причина с него сворачивать. Ведь жизнь не кончена, а значит, и путь продолжается.

Глава 3

— Когда на этом корабле будет дисциплина? — сказал Быков.

А. Стругацкий, Б. Стругацкий

Миры, порталы, камни, деревья, здания, руины, пустыни, джунгли, люди, звери и сомнительной разумности существа, не поддающиеся классификации, — все, что мелькало перед взором Харгана за прошедшие двое суток, смешалось в какую-то безумную киноленту, которая крутилась в его голове, стоило лишь опустить веки.

Надо было послушаться Шеллара и выспаться перед отбытием, но кто же знал, что поиск окажется таким утомительным, однообразным и скучным делом. Шаг в портал — ориентиры портала на месте прибытия — телепорт в Первый Оазис — по обстоятельствам либо ничего, либо перемещение непонятно куда — огорченная констатация промаха и телепорт обратно — сброс ненужных ориентиров — опять шаг в портал…

В теории после каждого промаха он должен был возвращаться обратно, но на такое счастье Харган не очень рассчитывал. Частые включения выбранного портала компенсировались очень коротким активным временем, и стоило хоть немного замешкаться с возвращением, как оно становилось невозможным. В какую-то из неудачных телепортаций путешественник оказался в пещере, полной крайне неприветливых и, видимо, голодных созданий, напоминающих слизней на ножках. Несмотря на то что перед путешествием Харган предусмотрительно наложил на себя невидимость, чтобы не отвлекаться на всяких перепуганных идиотов, никогда не видевших демонов и мутантов, пещерные жители проявили намерение отъесть гостю хвост и прочие конечности. Увы, невидимость никогда не действует на существ, лишенных зрения. Пришлось немного повоевать, ибо укорачивать хвост господина наместника имел право только Повелитель, а прочие конечности ему и самому были еще нужны.

Казалось бы, всего на пару минут отвлекся, но за это время портал успел отключиться, и пришлось ждать следующей активации, усевшись посреди портала, словно грак у крысиной норы. Ни отойти, ни уснуть, ни чем-нибудь заняться — а вдруг сейчас заработает. Только и остается — сидеть и думать, а мысли в голову лезут одна другой гаже. Особенно усердствует одна, самая мерзкая: а вдруг этот портал в этом мире бывает активен раз в сто лет и незадачливый спасатель именно в этот единственный раз вписался? И пока он будет тут ждать, а не дождавшись, искать другие пути, враги-злодеи еще что-нибудь сделают с беспомощным Повелителем, а то и вовсе найдут способ…

Когда Харган наконец объявился в знакомой лаборатории Первого Оазиса, занятые покраской стен рабы узрели нервного, невыспавшегося, голодного и очень злого демона с почти одинаковыми глазами, потому что левый, синий, покраснел так, что стал похож на правый.

Не удостоив перепуганных маляров вниманием, наместник пинком отворил дверь и отправился на поиски хоть кого-нибудь дееспособного, к каковым конечно же не относились ни рабы, ни охранники-халки, ни попадающаяся по пути всякая низшая нежить.

Первым он отыскал Кайдена, что оказалось приятным сюрпризом. Надо же, не сбежал и даже, кажется, делом занят. Что-то кому-то приказывает и выглядит не более отдохнувшим, чем путешественник между мирами. Если прочие так же усердно поддерживают порядок в отсутствие Повелителя — он напрасно думал о них хуже, чем следует…

— О, Харган вернулся, — устало и без особого удивления констатировал Кайден, заметив его присутствие. — Наконец-то хоть какие-то новости.

— А пропажа Повелителя для тебя уже не новость? — раздраженно рыкнул наместник.

— Ш-ш-ш, не кричи. — Кайден поморщился, словно у него разболелась голова от одной-единственной фразы. — Это давно не новость, но я постарался, чтобы об этом знало как можно меньше народу. Ты же знаешь нашего любезного Танхера, наших верных старейшин и наших нечеловечески дисциплинированных командиров, которых Повелитель в пустошах наловил. Стоит им узнать — тут же начнется повальное дезертирство и дележ всего и вся. Поэтому я поддерживаю иллюзию, что Повелитель никуда не исчезал.

— И они верят? — поразился Харган.

Вот ведь, оказывается, — думаешь, будто знаешь человека всю жизнь и можешь легко вообразить, что он сделает в той или иной ситуации, а получается, ты знал его очень и очень плохо. А Шеллар еще рассуждает о «моделировании поведения» и прочих высоких материях… Хотя, возможно, он и прав. Возможно, наместник действительно не разбирается в людях и не умеет предсказывать их реакцию, потому и ошибся в прогнозах.

— Во избежание лишних проблем, — криво усмехнулся усталый куфти, — по официальной версии Повелитель сейчас в отъезде, исследует закрывшийся портал, а заодно ищет новый и выслеживает злоумышленников, напавших на склад и лаборатории. Чтобы наши доблестные приближенные не расслаблялись, он иногда приезжает проверить, как у нас тут дела. А на самом деле я вызываю к себе кого-нибудь из них и внушаю, что они только что видели Повелителя. Они уходят с уверенностью, что действительно его видели. Для полноты картины я еще внушаю случайно попавшимся под руку слугам или солдатам, будто они только что встретили Повелителя в коридоре или что он дал им какое-то пустяковое бытовое указание.

— А Нимшаст с Танхером чем заняты? — поспешил уточнить демон, уже почти смирившись с мыслью, что чокнутый лич забыл о своих личных проблемах и круглосуточно трудится на благо великого дела, а ушлый администратор в поте лица приумножает благосостояние Повелителя и за это время ни винтика не украл.

— Не знаешь ты их, что ли? — грустно вздохнул маг. — Нимшаст сначала бегал, как полосатиком ужаленный, искал не то Повелителя, не то предмет своих маниакальных стремлений. Потом его посетила мысль, что, раз исчез единственный человек, знающий, где этот предмет находится, теперь его никогда не найти и все пропало. По этому поводу наша «левая рука» впал в депрессию, закрылся в своих комнатах и недели две страдал на полную катушку. Что-то пил — только не спрашивай меня, что именно, я вообще не представляю себе, что может подействовать на это существо, — с надрывом и рыданиями исполнял печальные песни трагического содержания… ну, знаешь, такие, где все умерли… потом ему это надоело, и с тех пор он опять пребывает в непрерывных поисках своего филактерия. А Танхер — только не смейся, — даже будучи уверен, что Повелитель уехал недалеко и ненадолго, ухитрился толкнуть куда-то налево партию рабов. А потом еще объяснял, что мы все неправы, что он это не для себя, а для дела. Вояки усердно тренируются, несут патрульную службу и периодически дерутся из-за рабынь. Требовать от них объяснений, как они прозевали налет, я не стал, сам понимаешь — еще заметят, что Повелителя на самом деле нет. Найдется — сам потребует, и уж ему-то они объяснят от всей души, без всяких многозначительных взглядов и уточнений, перед кем они должны отчитываться, а перед кем нет. А ты как?

— У нас тоже проблемы, — сдержанно ответил Харган, не желая вдаваться в неприятные подробности раньше времени.

— Как ты сумел вернуться? Повелитель ведь не успел восстановить портал.

— Узнав, что случилось с учителем, я отправился через порталы наобум, чтобы поскорее его найти. Теперь у нас есть другой портал, правда, не знаю, где он находится, потом разберемся. Ты пока продолжай в том же духе, а я пойду проверю, чем заняты остальные, сделаю внушение кому потребуется… а потом… потом…

— Потом выспишься и поешь, — посоветовал Кайден. — Иначе от твоих поисков никакого толку не будет. Кстати, ты меня весьма обяжешь, если вправишь мозги Нимшасту и заставишь его хоть на время меня сменить. Мне тоже надо иногда спать, я пока еще живой.

— Посмотрим, — проворчал Харган. Затем спохватился, поняв двусмысленность сказанного, и добавил: — Я насчет сна. А пожрать что-нибудь прикажи. Пусть принесут… а где бы мне устроиться?

— Твой жилой бокс никто не занял. И от налета он не пострадал. Но объясни, как ты там, в своем мире, узнал, что случилось с Повелителем? И раз уж ты знаешь, куда он девался, скажи хоть мне.

— Его похитили! — Демон не смог сдержать негодования. — Недобитые маги из того мира как-то проникли сюда, похитили Повелителя и учинили здесь… Кстати, что именно они учинили?

Кайден огорченно развел руками.

— Был пожар в главной лаборатории, где всегда работал Повелитель, и на складе, где хранились готовые приборы. Те, которые тебе обещали. Впрочем, приборы-то можно еще собрать, а вот кристаллы погибли все. Заново растить придется.

Харган, который так надеялся восполнить потерянный излучатель и еще пару штук добавить для усмирения севера и востока, едва унял поднимающийся из самого сердца приступ демонической ярости. Какая низость, какие сволочи, как можно было даже помыслить о том, чтобы так поступить с Повелителем и результатами его тяжкого труда!..

Торопливо попрощавшись с куфтийским магом, наместник резво зашагал прочь. Справляться с гневом ему удавалось все еще с трудом, и он всерьез опасался, что задержись он хоть на минуту — и ни в чем не повинный Кайден разделит печальную участь брата Шеллара. Нет уж, лучше добежать до обиталища Нимшаста и, если случится, вывалить все на него. Во-первых, он заслужил примерную взбучку за свое депрессивное бездействие в критический момент, а во-вторых, ему от этого ничего не сделается.

Левая рука Повелителя правую, мягко говоря, недолюбливал. Частично оттого, что до появления Харгана сам был правой рукой и любимым учеником, а частично полагал, что мерзкий детеныш призванной нечисти нагло занял его, Нимшаста, место в сердце учителя. Учитывая ориентацию левой руки, а также ходившие среди куфти сплетни о том, что в молодости он был безответно влюблен в наставника, заявления насчет «места в сердце» выглядели весьма двусмысленно и где-то даже оскорбительно для репутации Повелителя.

Жилые боксы первых магов располагались по соседству друг с дружкой и относились к помещениям повышенной комфортности — до завоевания здесь обитали старейшины. Харган никогда не интересовался, в чем эта комфортность состояла и чем его бокс отличается от обычных, он просто пользовался жилищем по назначению: приходил туда спать и мыться, а также читал на ночь какие-нибудь полезные книги, коими вскоре завалил все свободное пространство. Жилищами соседей он не интересовался и в гости к ним не ходил, но не увидеть личные апартаменты Нимшаста мог разве что слепой, ибо левая рука обладал столь тонкой душевной организацией, что из малейшего промаха прислуги учинял вселенский скандал. При этом он обычно излагал свои сопровождаемые истерическими взвизгами претензии, стоя на пороге своей комнаты при распахнутой настежь двери, так что все проходящие мимо могли видеть старинный комод на гнутых ножках, кровать с балдахином, граммофон с тремя пластинками, занавески дикого кислотно-желтого цвета, кальян с облупившейся позолотой, всяческие ископаемые безделушки и прочие свидетельства любви хозяина к роскоши и, как он полагал, утонченности вкуса. Харгану его балдахины и занавески напоминали покойного президента Гондрелло, хотя следовало отдать должное Нимшасту — по сравнению с президентом он действительно являл собой образец вкуса. Суровые воины пустошей втихомолку смеялись над барскими замашками левой руки; перебеглые старейшины и часть особо зажравшихся командиров, склонных прихвастнуть и порисоваться, отчаянно завидовали. К роскоши и шику они тянулись инстинктивно, слабо себе представляя, как это все должно выглядеть, ибо принадлежали к восьмому или девятому поколению, выросшему в руинах, развалюхах, землянках и палатках. Нимшаст, который успел пожить до Падения и даже получить благородное воспитание, почитался у них за знатока и авторитет в таких вопросах.

Харгану все это было интересно исключительно в познавательном смысле, а после визита в соседний мир эстетическая ценность облупленных сокровищ сильно пошатнулась в его глазах. Сейчас, пожив в настоящем королевском дворце, он уже не мог воспринимать их иначе как кучу барахла, не имеющую иной ценности, кроме исторической. Владелец же всего этого хлама, валяющийся в данный момент на плешивом ковре, изъеденном неведомой живностью, по глубокому убеждению Харгана, и такой ценности не представлял. Демон даже подозревал, что Повелитель завел себе новую правую руку именно по причине полной бесполезности старой.

Рядом с хозяином возлежал в прострации гость — один из свеженьких вампиров, кажется, кто-то из старейшин, только сильно помолодевший, из-за чего его трудно узнать. Еще чуть поодаль, уже за границей ковра, на голом полу, валялись в отключке двое живых молодых рабов разного пола, прикованные к ножкам знаменитого комода. В комнате невыносимо для чувствительного демонского нюха смердело потом, сортиром, тремя разными видами наркотиков, ацетоном, денатуратом и еще какой-то химией. Словом, условно покойные господа развлекались по полной, с легким сердцем наплевав на то, что их владыка и благодетель томится в плену, а дело всей его жизни разваливается на глазах.

Харган, который в первый момент хотел было начать разговор с хорошего пинка под ребра, немедленно передумал тратить силы на подобные глупости и двинулся дальше, в свою комнату, где лежала в шкафу тренировочная плеть с серебряными нитями. И в тот момент было ему невыносимо жаль, что он не припас в том же шкафу хоть одной пары серебряных наручников.

Для начала гнева наместника отведал гость, который по воле неблагосклонной судьбы оказался ближе к входу. Первое же соприкосновение с болезненным металлом оборвало отдых истомленного вампира и исторгло из его груди сначала перепуганный вопль, затем (уже после второго удара) нецензурные угрозы. После третьего, разув наконец глаза и разглядев, кто перед ним, любитель изысканных развлечений с собачьим визгом бросился спасаться под кровать, и Харган злорадно переключился на хозяина помещения.

— Спим, значит! — проорал он, не сдерживая больше злость и возмущение. — Пьянствуем, трахаемся и валяемся под кайфом! Вместо того чтобы помочь Повелителю! Вокруг бардак и разгром, а левая рука весело проводит время и развлекается в свое удовольствие! — Не удержавшись, он все же пнул проснувшегося, но еще не вполне соображающего коллегу под копчик и постучал по столбику балдахина: — А ты живо вылезай, забирай рабов и вон отсюда!

Вампир проворно выполз из-под кровати с противоположной стороны и явил чудеса физической подготовки: приподнял тяжеленный комод, чтобы освободить прикованных, затем подхватил по телу на каждое плечо и, прикрываясь ими от возможной агрессии, резво поскакал прочь из комнаты.

— Ты что, последние остатки совести потерял? — Едва дождавшись, когда закроется дверь, Харган набросился на пробудившегося лича, уже не беспокоясь о секретности. — Напали враги, исчез Повелитель, ты об этом знал и даже пальцем не шевельнул, чтобы хоть как-то помочь! Ты преспокойно развлекаешься, и тебя даже не волнует, где он, что с ним, как он!..

— Неправда! — Нимшаст сфокусировал наконец расползающиеся глаза и уяснил, что перед ним действительно Харган, неожиданно вернувшийся из иного мира. И что молодой демон очень зол, причем отчего-то именно на него. — Я так переживал пропажу наставника, что у меня случился ужасный стресс! Я был просто не в состоянии нормально работать! Ты бы сам попробовал что-нибудь сделать, когда беспросветная депрессия простерла над тобой свои черные крылья…

Харган поморщился. Левая рука обожал себя жалеть по поводу и без, но это еще можно было бы пережить, если бы его жалостливые монологи не сопровождались поэтическими красивостями и излишним пафосом по отношению к своей особе.

— Пробовал! — безжалостно оборвал он намечающийся сеанс душераздирающих страданий. — И даже сделал! Тогда как ты тут отдыхаешь!

— Никто меня не понимает! — трагически всхлипнул Нимшаст. Для полноты образа не хватало только скупой слезы, стекающей по щеке, но тут уж «увы» — последнюю свою слезу он уронил еще до Перерождения. — Вместо того чтобы как-то поддержать, подбодрить, вытащить из пропасти, все только и думают, как бы меня больнее унизить. Кричат, хамят, обвиняют во всем на свете, а едва вернется Повелитель — побежите вперед друг друга клеветать и наушничать…

Харган скрипнул зубами. Еще одним любимым порождением нездоровой психики левой руки была святая уверенность, что все вокруг обязаны носиться с ним и его нежной душой, «поддерживать» и «подбадривать» всякий раз, как он ощутит недостаток внимания к своей особе. «Поддержка» обычно выражалась в позорном сюсюканье, драматических сочувствиях и уверениях в том, как его все ценят, любят и уважают. Отказ от всех этих театральных действий считался верхом черствости и бессердечности, попытки заставить страдальца работать — злым умыслом против его несчастной особы, а жалобы Повелителю — клеветой и подсиживанием. Первые маги и прочие соратники одного ранга еще могли послать Нимшаста к шестиногим крокодилам с его претензиями, а вот подчиненным Харган не завидовал. Что занятно, ни на что иное, кроме себя, самого несчастного, обиженного и непонятого, безграничной жалости левой руки не хватало. Он запросто мог замучить насмерть раба, довести до нервного срыва подчиненного, даже, как выяснилось, бросить в беде самого Повелителя. Но при этом с упоением переживать о своем душевном равновесии и заставлять переживать о нем всех окружающих.

— Из-за вас у меня такая мигрень, такая мучительная боль… — окончательно заврался между тем страдалец. — Ты представить себе не можешь, что это такое…

Харган, который по собственному опыту мог в подробностях представить куда более болезненные вещи, озверел окончательно.

— У тебя не может ничего болеть, идиот! — прорычал он. — Ты нежить! Ты умер хрен знает когда! Вяленое мясо болеть не может! И вообще, как бы ты там себя ни чувствовал, спасение Повелителя важнее твоих депрессий! Сейчас же прекрати прикидываться, оденься и иди помоги Кайдену! Иначе про свои ужасные стрессы ты будешь рассказывать лично Повелителю, когда придется держать ответ, почему за целый цикл его левая рука даже не задался вопросом, куда он подевался!

Последняя угроза, кажется, возымела действие — Нимшаст малость протрезвел, вспомнил, что он есть такое и для чего вообще условно живет на белом свете, и задвинул свою вековую ипохондрию в дальний угол до более подходящего случая. Правда, он все же не удержался от комментария:

— Это пока ты живой, тебе так кажется. А у нас после Перерождения появляются заместительные псевдореакции.

— То, что лич и вампир ухитрились обдолбаться по самое некуда, хотя, по идее, на них ничего не должно действовать, — тоже заместительная реакция? — полюбопытствовал Харган. — Это иллюзия или что-то другое?

— Не знаю. Я не разбирался, как оно действует. Боюсь, если разберусь, действовать перестанет. Но точно знаю, что если просто так принимать, то не действует, а если накачать раба и выпить его крови…

Эта бредовая теория прекрасно объясняла состояние прикованных рабов и бокал в следах засохшей крови, но ничего более полезного Харган в ней не усмотрел.

— Дожили! Ладно вампиры, они так устроены, но с каких пор личу понадобилось пить кровь? Этак на твои развлечения рабов не напасешься!

— Между прочим, — наябедничал обиженный лич, — Танхер продал каким-то дикарям целый грузовик рабов, и ничего, а мне за одного-единственного… и вообще, чего ему сделается? Проспится, очухается и пусть дальше работает. А Клюв со своими головорезами вообще весь цикл не просыхали, но им почему-то можно, а мне скандал учиняют. И Кайден тут тоже своими делами занимался, мотался то в долину, то обратно. И ему тоже ничего. А я…

— Ты левая рука! — возмутился Харган. — Ты здесь должен был всем командовать в отсутствие Повелителя! Всем и всеми! Клювом, Танхером и Кайденом в том числе! И это ты должен был смотреть, чтобы они не пьянствовали, не воровали и никуда не мотались! Словом, не зли меня! Вставай, приводи себя в порядок и ступай на продуктовый склад, там Кайдену помощь требуется. Сейчас я еще Танхера с Клювом в чувство приведу, потом отдохну, а завтра будем вместе искать Повелителя.

Выпроводив Нимшаста на трудовые подвиги, Харган отнес на место плеть и отправился в казармы. Общаться с оставшимися горе-руководителями ему не особенно хотелось — он был уверен, что сейчас еще раз выслушает историю о проданных налево рабах и многократных поездках в долину; что Клюв обязательно с видом оскорбленной добродетели вопросит: «Почему Нимшасту можно, а мне нельзя?» — и подробно опишет все прегрешения левой руки; что вечно все про всех знающий Танхер ударит себя в могучую грудь и возгласит, что из выручки за проданных рабов не взял себе лично ни патрона, ни зернышка, на капли бензина, а вот все прочие… И по секрету нашепчет в устной форме сорок два доноса на весь высший и средний состав поименно. Но встретиться с обоими все же следовало, хотя бы для того, чтобы они поняли — их вольной жизни пришел конец и даже в отсутствие Повелителя бездельничать им никто не позволит.

Значит, сейчас — разобраться с этими двумя, потом — мыться, есть и спать, а завтра… Завтра он с утра пораньше растолкает Нимшаста, привыкшего нежиться под своим балдахином чуть ли не до полудня, хотя сон ему на самом деле не требуется, затащит в лабораторию, и они вместе примутся за поиски. Куда бы злодеи ни спрятали похищенного Повелителя, два ученика обязательно найдут наставника. Тем более когда у него такая уникальная, ни на что не похожая аура.

Солнечным пятничным утром через восточные ворота в славный город Даэн-Рисс въехал угрюмый и крайне необщительный варвар.

Настроение у его высочества и в самом деле было скверное, а лишняя разговорчивость могла обернуться для него крупными неприятностями, из-за чего он предпочитал вообще не подавать голоса без достойной на то причины. Получившийся в результате образ нелюдимого хамоватого бирюка, дополненный надвинутым на пол-лица шлемом и покрывающей остальные пол-лица недельной щетиной, несколько компенсировал подозрительно породистого коня и слишком хорошее оружие. Тут уж Элмар ничего не мог с собой поделать — еще раз расстаться с Каштаном или бросить у чужих людей Доллегар, потенциально опасный для любопытных посторонних, было свыше его сил.

Молодой и феерически наивный стражник попытался потребовать у него документы, над чем старшие сослуживцы заржали раньше, чем Элмар успел произнести естественный варварский ответ: «А что это такое?»

Вдоволь насмеявшись, просвещенные господа стрясли с глупого варвара соразмерную взятку и выписали ему «временную регистрацию», где в графе «цель приезда» горделиво значилось: «Нанимацца на слушбу». Заодно и посоветовали, где здесь нынче можно наняться. Элмар старательно вывел крестик в указанном месте и вслух позавидовал — вот, дескать, как только попадется хорошая работа, непыльная и денежная, так непременно окажется, что там грамоту надо знать…

Довольные прибытком и бесплатным цирком стражники посмеялись, велели беречь документ и попрощались, пригласив напоследок заходить, если вдруг выучится грамоте. Варвар с серьезным видом ответствовал: «Вот еще!» — и с достоинством зашагал прочь по улице, ведя коня в поводу, — ему казалось, так он будет привлекать меньше внимания. Уж слишком заметно возвышался огромный герой на не менее огромном жеребце над прочими прохожими (и даже проезжими).

Путь его лежал в извилистые переулки Кишелки — района весьма негостеприимного и даже опасного для большинства горожан, к каковому первый паладин, по счастью, не относился. Лично ему вряд ли что-то могло грозить, а кошелек он, наученный горьким опытом, спрятал поглубже за пазуху, в собственноручно подшитый изнутри карман, где уже лежало изрядно помятое и не раз промокшее письмо. Из-за этого письма, ради которого его догнали уже на конюшне и уговорили подождать полчасика, Элмар и направлялся в Кишелку. Пообещал ведь передать лично в руки, письмо, сказали, важное. Странно, правда, почему «истинные патриоты» поддерживают связь с городом через такое подозрительное место, но с другой стороны — почему бы и нет? В таких кварталах и спрятаться можно, и убегать в случае чего сподручнее…

Переулок Кривопетельчатый оправдал свое название на первой же минуте поиска в его бесконечных извилинах дома номер шестнадцать. Если кто и думал поначалу, что оное название имеет отношение к виселице или вязанию, то быстро свою ошибку осознавал. Элмар сделал шесть или семь кругов по извилистым тропам Кишелки, прежде чем разобрался, что шестнадцатый дом — вон та избушка, похожая на голубятню, мимо которой он каждый раз проходил, считая вторым этажом дома номер восемь. А на самом деле улочка делает здесь петлю, из-за двух лестниц между десятым и двенадцатым и одной на самом перекрестке он оказывается двухуровневым, и шестнадцатый дом аккурат над восьмым. Пожалуй, настоящий варвар и не нашел бы…

Хозяин дома-голубятни, господин Скрайс, гостей не ждал — прежде чем открыть, долго и с подозрением изучал странного посланца через дверную щель и три раза переспросил, от кого письмо. Элмар уж хотел было сунуть конверт прямо в ту самую щель, за которой поблескивали настороженные мышиные глазки, и убираться отсюда, но хозяин все же соизволил открыть дверь и получить свою почту в руки. Разделавшись с неприятным поручением (если кто не видит ничего неприятного в доставке писем, пусть хоть раз попробует доставить их в Кривопетельчатый переулок), первый паладин развернул коня и уже уверенным шагом старожила направился прочь из этого неуютного места. Дверь за его спиной быстро и шумно захлопнулась.

Передавая ему письмо, Гейран вроде что-то говорил насчет приютить и спрятать, если понадобится, но Элмар не стал ждать, когда господин Скрайс прочтет письмо и пригласит гостя пожить в его доме. Ему не нравился этот кривопетельчатый район, этот дом-голубятня и этот господин Скрайс, похожий на вороватую мышь, — маленький, настороженный, с бегающими глазками и постоянно двигающимися пальцами.

Элмар проверил на всякий случай кошелек за пазухой — тот оказался на месте — и задумался: где бы лучше всего остановиться? Так чтобы и не слишком шикарно для приезжего варвара, и не совсем уж клоповник, и на знакомых не наткнуться, и никого не подставить в случае чего…

А в это время господин Скрайс, дочитав письмо, огорченно охнул и высунулся из окна в надежде застать нежданного посланца если не под дверью, то хотя бы в пределах видимости. Эх, если бы он хоть дверь перед носом не закрыл… Догонять поздно, да и вряд ли его высочество теперь вернется, обиделся, поди… Опять же привлекать лишнее внимание властей к своему жилищу было бы весьма неразумно. Помянув в огорчении три тыщи демонов и одного прокурора, господин Скрайс окликнул слонявшегося поблизости уличного мальчишку и, показав издали серебрушку, дал задание: догнать вон того варвара с лошадью, проследить, где он остановится, вернуться и доложить. Сам же возвратился в комнату, сел за стол, положил перед собой послание, пустой конверт и еще одно запечатанное письмо, вынутое из того же конверта. Еще раз пробежал глазами текст.

— Хм… брось в ящик для доносов… хитрый какой… а если меня засекут у этого ящика?.. Для собственного же блага лучше не вскрывай… И вправду, что ли, вскрыть? Или демоны с ним, вдруг там такая политика, что лучше не знать — целее будешь? Письмо мое сожги… Не, хитрый этот мистралиец, что жук, а все равно дурак. Щас вот прям так я и спалил компромат на него, ага…

Он выдвинул ящик стола и бережно уложил письмо в небольшой, запирающийся на ключ ларец. Туда же, по недолгому размышлению, отправилось и второе письмо, так и оставшись запечатанным. Взамен из ящика были добыты чернильница, перо и бумага.

Господин Скрайс еще раз взглянул в окно, за которым разгуливали чуждые политики и доносов голуби. Затем обмакнул перо в чернила и аккуратно вывел: «Верный слуга ордена спешит уведомить, что утром сего дня в столицу инкогнито, под видом варвара-наемника, прибыл из Лондры принц-бастард Элмар…»

Изучить головоломные закоулки Майольских погребов и выбрать в этом бесчисленном множестве тупичков и пещерок неприметное место для излучателя Шеллар с тщательно скрываемым злорадством поручил братьям Константину и Павсанию (первому — чтобы не был таким умным, а второму — ибо всех достал), повесив на них заодно и всю ответственность. Под предлогом того, что прибор их, вот пусть и заботятся, а то в Галланте бардак и безобразие, поручить некому. Как его задание будет выполняться, он знал заранее и не боялся, что братья отыщут неудобный для подкопа уголок где-нибудь с противоположной стороны. Поскольку брат Павсаний по прибытии немедленно займется дегустацией и от дел самоустранится, а брату Константину некогда будет изучать весь лабиринт знаменитых винных погребов в одиночку, он поступит как любой здравомыслящий человек: спросит совета у специалиста. То есть у смотрителя. Который уж позаботится о том, чтобы его собратьям пришлось как можно меньше трудиться над подкопом. В идеале — вообще не пришлось.

С вампирами тоже получилось удачнее некуда: брошенный на месте преступления коломет вызвал их живейшее любопытство, и давно мучивший Шеллара вопрос, как найти подход к сумрачным воинам, не знающим языка, да еще и обиженным на советника за всяческие ущемления, отпал сам по себе. Мигом и знатоки языка нашлись, и обиды на второй план отодвинулись. Если бы брат Павсаний не был таким заносчивым, если бы брат Константин догадался прикинуться добрее и глупее, чем есть, да спровадил делегацию по-хорошему, вместо того чтобы ссылаться на режим секретности и грозить карами за его нарушение, вампиры нипочем не пошли бы к Шеллару. Столкнувшись же с таким вопиющим непониманием, пораскинули мозгами и решили попробовать — может, хоть этот объяснит толком.

Шеллар принял делегацию учтиво и дружелюбно, уделил господам надлежащее внимание и конечно же все объяснил. Особенно подробно он остановился на измышлениях вражеской пропаганды, из-за которой брат Константин и отказался говорить на предложенную тему. Подборка всяческой клеветы, используемой врагами ордена для морального разложения его воинства, произвела на вампиров неизгладимое впечатление. Особенно когда в ответ на вопрос: «Значит, эта штука на самом деле ничем не опасна?» — советник многозначительно уставился в потолок и изрек: «Ничуть. Если только колья не из настоящей осины. Во всяком случае, на вашем месте я не стал бы проверять это на себе».

Вампиры оказались ребятами дотошными. Следующей же ночью они все-таки проверили. То ли жребий бросили, то ли нашли в своих рядах особо неприятного типа, которого не жалко, но один вампир из эгинской группы внезапно и бесследно исчез.

Днем спустя из лаборатории Харгана исчезла книга «Краткий практикум по некромантии», лежавшая на самом видном месте. Дело сдвинулось, и Шеллар уже начал придумывать предлог, чтобы поведать об измышлениях вражеской пропаганды живой части орденского воинства.

В тот же день состоялось давно намеченное переселение излучателя из дворцового лабиринта Гелиополиса в Майольские винные погреба в пригороде Лютеции. Операция происходила слаженно и четко и заняла чуть больше двух минут. Сначала переместили генератор, затем вампиров, а под конец сам прибор — он, кстати, оказался довольно компактным, не больше средних размеров шкафа. Установив все перевезенное, включая вампиров, на надлежащие места, излучатель запустили. После чего один телепортист вернулся в Эгину с ответственными лицами, а второй — в Ортан с Шелларом и братом Чанем.

— Вы чем-то обеспокоены, господин советник? — вкрадчиво поинтересовался глава департамента, едва лишь телепортист оставил высочайших персон наедине.

Шеллар с досадой отметил, что размышления о судьбе любимого наставника и прочих магов самым неподобающим образом отразились на его лице, и кивнул:

— От Харгана нет никаких вестей. Уж третий день как он отбыл, я начинаю беспокоиться.

Брат Чань отвел взор от окна, за которым вовсю зеленел дворцовый парк.

— Не рано ли?

— Если быть совсем откровенным, беспокоиться я начал с того самого момента, как господин наместник изволил поделиться своим планом. И не переставал до сих пор. Просто по мне это не всегда заметно. С вашего позволения… — Шеллар чуть приподнял вынутую из кармана трубку, сопроводив сей краткий жест безмолвным вопросом. Брат Чань кивнул и открыл окно. Дескать, травитесь на здоровье, глубокоуважаемый советник, не смею мешать. — Желаете чаю или кофе? — продолжал между тем Шеллар. — Или чего-нибудь покрепче?

— Нет, благодарю вас, — сдержанно отказался хин. — Я хотел поговорить немного о другом. Вот, взгляните.

Шеллар внимательно изучил донос, на этот раз не забывая удерживать на лице подобающее выражение. Нет, он, конечно, не ожидал, что кузен сможет долго скрываться в городе, где его знает половина населения, но все же надеялся, что опознание произойдет хотя бы не в первые часы по прибытии. К сожалению, анонимное послание не говорило об отправителе ничего, кроме того, что он человек небольшого достатка (судя по качеству бумаги), уверенно владеет пером, часто пользуется письменными приборами и содержит их в порядке, пишет довольно грамотно и строчить доносы ему не впервой.

— А что именно вы хотели обсудить? — с некоторым удивлением вопросил он, откладывая наконец листок, из которого вряд ли можно было выжать что-то еще. — Мы ведь уже, кажется, все выяснили на эту тему.

— Простите, но выяснили мы только то, что его высочество следует сохранять в живых, пока Повелителю нужна его нимфа.

— Разумеется. И где, по-вашему, он будет в большей безопасности, нежели в надежно запертой камере? Вы ведь не рассматривали такой вариант, как оставить его на свободе?

— У меня была мысль последить за ним некоторое время — возможно, он попытается выйти на подполье и ему это удастся.

— Ну последите, действительно, вдруг получится. Хотя я бы особенно не надеялся. Такой выдающийся подпольщик, как мой кузен, которого выявили, едва он успел прибыть в город, провалит все, до чего дотянется. И если это понимаем мы, то Флавиус понимает еще острее, ведь это касается его личной безопасности. Словом, умный подпольщик не пойдет на контакт с Элмаром. Единственная надежда — на то, что вам попадется какой-нибудь наивный юнец из низового звена, убежденный, будто великие герои велики во всем и их присутствие ценно само по себе. Можно попробовать. Но недолго. Элмар, хоть и неопытен в подобных делах, слежку все же может заметить.

— Я учту. И еще один нюанс. Можете что-либо посоветовать по… процедуре задержания?

— Да, конечно. Если кузен приволок с собой фамильный меч и этот предмет попадет вам в руки, не вздумайте пытаться достать его из ножен, да и за рукоять брать нежелательно.

— Я слышал о нем, но полагал, что все приписываемые ему волшебные свойства — легенды.

— Скорей всего, приписываемые — действительно легенды и с настоящими не имеют ничего общего.

— А каковы настоящие?

— К сожалению, мне не была доверена честь это знать.

— Как? Вы же были королем!

— Но не воином. Элмар обещал передать фамильный меч моим детям, если будут достойны. Я же, по его мнению, безнадежен как потенциальный кандидат и меч меня просто не признает за хозяина.

— А ваша жена?

— Она не родня нам по крови. Если захватите меч вместе с Элмаром, аккуратно и с почтением возьмите за ножны и принесите сюда. Я подарю его Повелителю. Он великий маг и сможет разобраться в заклятиях, к тому же единственный, кто не пострадает от них, ибо бессмертен.

— Благодарю за предупреждение, брат Шеллар, но изначально я говорил несколько о другом. Хотелось бы провести арест предельно аккуратно, чтобы обеспечить сохранность объекта и не потерять при этом половину своих людей. Принц-бастард ведь наверняка окажет сопротивление, и…

— Понимаю, — перебил Шеллар. Трудно было бы не понять, что, если Элмара попытаются взять живым, потери будут куда больше, чем половина. Особенно если кузен вдруг решит живым не даваться.

— Возможно, стоит задействовать магов? Для нейтрализации…

— По мне, так проще задействовать одного вампира. В нашем распоряжении их полсотни, и едва ли не половина умеет насылать сон. Если Элмар и имеет при себе защитные амулеты, они все равно не действуют.

— Действительно, — согласился брат Чань. — Самое простое и эффективное решение. — Он помолчал, вновь найдя за окном нечто невероятно для себя интересное. Затем вдруг спросил: — Брат Шеллар, можно один нескромный вопрос?

— Смотря насколько нескромный, — усмехнулся Шеллар, прокручивая в голове разговор и пытаясь вычислить, действительно ли хитрый хин его щупает, или же ему только кажется и виноваты расшатанные нервы?

— Вас никак не трогает тот факт, что сейчас вы обсуждаете арест и, возможно, последующую казнь человека, которого прежде любили столь сильно, что позволяли ему пренебрегать долгом перед державой?

Неужели действительно щупает? Неужели заподозрил?

— Вот вы, — вопросом на вопрос ответил Шеллар, — до обращения на какую разведку работали?

— На хинскую, — чуть повел бровью глава департамента. — Но какое это имеет…

— А были у вас в то время родные, любимые и дорогие вам люди? Которые впоследствии не разделили ваших новых убеждений? И что бы вы чувствовали, оказавшись с кем-нибудь из них по разные стороны в разгорающейся битве? И отчего вам вдруг пришел в голову столь глупый вопрос?

Шеллару действительно было интересно — отчего? Но брат Чань так и не ответил.

— Взгляните, брат Шеллар, — вдруг сказал он, заинтересовавшись чем-то за окном. — Как занятно… Впервые вижу, чтобы женщины ломились в дворцовые ворота и спорили с охраной. Да еще такие молодые, красивые и бедно одетые.

— Уж не Камилла ли вернулась? — попробовал пошутить Шеллар, поднимаясь, чтобы тоже выглянуть в окно. — Не вынесла бедности и решила, что господин наместник при всех его недостатках все же лучше жалкого кучера?

— В таком случае она ужасно исхудала, — заметил глава департамента и подвинулся, чтобы дать советнику возможность самому оценить происходящее. — И, кажется, съежилась.

Шеллар высунулся из окна, всмотрелся, прищурившись, и понял, что ответ на тот мучительный вопрос, о котором столь яростно спорили короли и маги, ни в коей мере не зависел от их мнения и от принятого ими решения. То ли судьба, то ли некие высшие силы, то ли боги, в несуществовании которых Шеллар последнее время начал сомневаться, сплетали цепь событий на свой лад, из своих, одним им ведомых соображений.

— Брат Чань, — поинтересовался он, — вы умеете быстро бегать?

— Предположим, — уклончиво ответствовал глава департамента. — И?

— Поскольку я со своей ногой вряд ли смогу достойно с вами соперничать, вам сейчас придется пробежаться до ворот независимо от того, насколько быстро вы это умеете. Ибо та самая нимфа Азиль, которую мы с вами намеревались искать в Лондре, сейчас стоит у наших ворот и в любой момент может уйти, обиженная нашими доблестными стражами.

Брат Чань молча развернулся и без лишних вопросов ринулся прочь из кабинета. Шеллар чуть усмехнулся, представив себе, что учинил бы на его месте брат Павсаний, и бодрым шагом двинулся следом.

Он не слишком сильно отстал — когда он приблизился к месту событий, Азиль уже стояла по эту сторону ворот, оглядываясь по сторонам, будто что-то искала, а глава департамента весьма категоричным тоном что-то втолковывал солдатам, охранявшим ворота. Те в свою очередь предъявляли какие-то претензии и возмущенно махали руками. Обе стороны друг друга не понимали и без помощи Шеллара вряд ли до чего-нибудь договорились бы, поэтому он ускорил шаг.

Первой его заметила не участвующая в споре Азиль и конечно же с радостным криком бросилась навстречу. Шеллар едва успел предусмотрительно наклониться, чтобы она не повисла на нем с разбега и не опрокинула ненароком.

— Шеллар, ты здесь! — тут же защебетала она, расцеловав его в обе щеки и подпрыгивая от избытка чувств. — Ты жив, с тобой все в порядке, как это здорово! Когда меня не пустили в собственный дом, я сначала испугалась…

— Не бойся, дорогая, ничего страшного, поживешь пока во дворце… Я тебе потом все объясню, а сейчас подожди минутку… — Он высвободился из объятий прелестной нимфы и приблизился к спорщикам. — В чем дело?

— А чего он! — тут же загалдели солдаты, переключаясь с бесполезного главы департамента на понимающего советника. — Нам, значит, нельзя, а им так можно! Девка сама пришла, и мы ее уже почти уломали, а тут прибегает местная шишка и уводит! Как будто так и надо!

Шеллар демонстративно поскучнел лицом и очень вежливо порекомендовал господам внимательно изучить наружную сторону ворот, а именно — верхнюю часть арки.

— А чего? — оторопел кто-то поглупее прочих.

— Да нет там ничего, — тут же доложил кто-то повнимательнее прочих.

— Да ну? — сердито оскалился кто-то поумнее прочих.

— Вот именно, — кивнул Шеллар. — Место рядового Нихха сейчас свободно. Там давненько никто не висел. Поэтому потрудитесь вести себя как достойные люди, а не самцы пустынного скалозуба в сезон размножения.

— А вам можно! — не унимался самый упорный.

— Нам тоже нельзя, — утешил его советник. — Лично я и пробовать не стану. Ибо если Повелитель узнает, что кто-то выпил Силу этой женщины раньше него, повешением на воротах за определенное место дело не обойдется.

— Да что ей сделается!.. — начал кто-то, и его тут же довольно резко перебили на середине фразы:

— Именно это и сделается. Вы, господа, молоды, необразованны, вы чужие в этом мире и слишком мало о нем знаете. Посему слушайте, что вам говорят старшие и знающие люди. — Шеллар повернулся к главе департамента и перешел на ортанский, давая понять, что разговор окончен. — Благодарю вас, брат Чань. Полагаю, разумнее всего будет поселить Азиль в одной из пустующих комнат дворца и поручить охрану… к примеру, кулаку Усима, его ребята уже имеют опыт и кажутся мне вполне сознательными и вменяемыми. Я их надлежащим образом проинструктирую во избежание недоразумений. Желаете лично проконтролировать?

Хин легонько качнул головой.

— Полагаю, брат Шеллар, вы справитесь сами. У меня еще много дел.

«Ну и хвала богам, вали отсюда, — невежливо подумал Шеллар, провожая главу департамента светской улыбкой и учтивым поклоном. — Как раз сейчас мне тут слишком умные свидетели без надобности. К тому же одним высшим силам ведомо, что может сболтнуть Азиль и что ей вообще известно».

— Пойдем, я провожу тебя в комнату, где ты будешь жить. — Он подхватил прелестную нимфу под локоток и мягко, но настойчиво повлек ее прочь от любопытных взоров охраны. — К вечеру или завтра утром я позабочусь о том, чтобы тебе доставили что-нибудь из одежды — ты оставила дома много своих вещей. Пока можешь умыться с дороги, отдохнуть и поесть. Я зайду к ужину, и тогда мы обо всем поговорим. Хорошо?

Азиль, как всегда, была со всем согласна, и все ее устраивало. Да, конечно, все прекрасно, поговорим вечером, а не знает ли Шеллар, как там Элмар, где он и что с ним? Ну да, конечно, потом, а когда ей можно будет увидеться с Повелителем? Да, хорошо, не сейчас, а когда? И где этот… ну такой, с крыльями? Он должен здесь быть…

У нее, как всегда, все было просто и понятно — вот так должно быть, и так будет правильно, а вот почему — попробуйте догадаться сами. А Шеллар торопливо тащил ее дворцовыми коридорами и с беспощадной ясностью осознавал, что в таких условиях его провал становится вопросом времени. Причем очень и очень короткого.

На этот раз исчезновение магии не вызвало такого переполоха и вселенского хаоса — к нему все были готовы. Мэтресса Морриган, кокетливо подергивая хвостом, подставила ладонь собеседнику, и вновь окрысевший мэтр Вельмир шустро взбежал по рукаву на плечо. Отсюда он мог с чувством полнейшей безопасности плевать на всех окрестных кошек и показывать им любые комбинации из пальцев.

Пушистого беленького кролика мэтресса мстительно поймала за уши и в таком виде понесла в гостевое крыло, где располагались апартаменты Галлантского двора.

Ворона ругательно каркнула и нахально потеснила на насесте королевского любимца. Берендей не возражал и даже проявил к невесть откуда взявшейся даме некоторый интерес.

Мэтр Силантий грустно потоптался по креслу, осмотрелся по сторонам, высунув голову насколько это было возможно, и, покорившись судьбе, стал безропотно ждать, когда кто-нибудь придет и снимет его отсюда.

Мэтр Хирон прервал на полуслове консультацию, попятился совсем по-лошадиному и после секундной паузы закончил фразу тонким, словно извиняющимся ржанием.

— Ой… — сказала Ольга, которой так и не суждено было узнать, как правильно заваривать полезную травку, о которой шла речь.

Диего тоже высказался очень кратко, но вовсе не травки его так взволновали.

— Вот это мы попали… — добавил он после паузы, поглядывая то на коня посреди комнаты, то на дверь. — Как же его теперь отсюда спустить?

Ольга вспомнила, что их комната находится в одной из башенок и ведет сюда узкая деревянная лестница, довольно крутая, с крошечными площадками, словом, настолько неподходящая для выгула лошадей, что мэтр Хирон даже в обычном своем обличье, с руками, не рискнул по ней подниматься — воспользовался услугами местного придворного телепортиста. И вопрос, как его теперь спустить по этой лестнице, действительно выглядел весьма проблематично.

— Ты же говорил, это ненадолго? — вспомнила Ольга. — Может, пусть пока здесь поживет? А мы на это время переберемся куда-нибудь… Ну Мафея потесним или Жака. Или вон комната мэтра Вельмира сейчас пустует, ты сам говорил, что он в Лондру уехал, подальше от кошек, и ключ тебе оставил на всякий случай.

— Но ведь мэтры все как один сказали, что тебе нужен покой и никаких физических нагрузок! — обеспокоенно напомнил Диего.

— Но не настолько же все плохо, чтобы лежать не вставая! Такого мне никто не говорил, речь даже, помнится, шла о небольших прогулках. Я ведь не собираюсь таскать сундуки, только спущусь этажом ниже.

Мэтр шумно вздохнул, всем своим видом давая понять, как ему неловко за созданные хозяевам проблемы.

— Ну что вы, не стоит беспокоиться, — принялась утешать его Ольга. — Ничего страшного, нам не трудно, честное слово…

— Даже наоборот, все только на пользу обернется, — добавил Диего. — Пока в комнате мэтра Вельмира живем мы, можно не беспокоиться, что Мафей заберется туда в его отсутствие и чего-нибудь натворит.

Белогривый конь несколько раз быстро-быстро переступил передними копытами и мотнул головой, указывая на дверь. Дескать, поторопитесь, ребята, а то вы же знаете его высочество — запросто успеет раньше вас.

Ольга наскоро собрала кое-какие вещи из самого необходимого, вручила любимому мужу узелок, и они неторопливо — как и предписывали целители, — направились вниз по лестнице.

К несказанному их удивлению, ключ, который Ольга долго искала по мужниным карманам, ибо у самого Диего руки были заняты, не понадобился. Дверь была не заперта, а в комнате обнаружилась какая-то совершенно посторонняя девочка. Она сидела у стола, горестно подперев кулачком щеку, и отчаянно шмыгала носом — видимо, бедняжка пыталась справиться с подступающими рыданиями.

— Я все-таки оборву ему уши, — мрачно произнес Диего, бросая на кровать узлы и аккуратно прислоняя к стенке винтовку.

— Он опять взялся за старое? — поразилась Ольга.

Последней добычей Мафея, насколько ей помнилось, была она сама, после чего мальчишка переключился на другие развлечения. Но наряд шмыгающей девочки, странный даже на Ольгин взгляд, недвусмысленно намекал на ее иномирское происхождение.

— Он же не знал, — всхлипнула девочка, не здороваясь, не делая попытки знакомиться и даже не интересуясь, о чем вообще речь. — Это тебе надо уши оборвать, а не ему. Ты же знал, гад такой, все знал и даже не сказал!

Ольга окончательно растерялась.

— Вы что, знакомы? О чем она говорит?

— А, ты с Жаком пообщалась? — догадался Диего, не торопясь что-либо разъяснять. — Так ты из-за этого ревешь?..

Девочка резко обернулась, зло сверкнув глазами:

— Нет, блин, я маленький ребеночек и плачу, потому что потерялась! Ты что, сегодняшний? Что, трудно было сказать? Знал же!

— Такие вещи порядочный мужчина должен говорить своим женщинам сам, — неожиданно ощетинился Диего, вмиг оставив всякие намеки на сочувствие. — Не перекладывать на друзей, не оттягивать до бесконечности, не пытаться избежать неприятного разговора. «Не люблю» надо говорить честно и в глаза. Особенно если к нему прилагается еще и «женюсь на другой».

— Как глубокомысленно! — ядовито огрызнулась девочка. — Как охренительно красиво и благородно! Скажи лучше, что ты трусливо увильнул от этой темы, чтобы меня не расстраивать! А я из-за тебя, как дура… — Она безнадежно махнула рукой и опять отвернулась.

— Сама могла догадаться! — мрачно проворчал Диего. Видать, в упреках девчушки содержалась изрядная доля правды. — Такая вроде умная и сообразительная, а отчего-то решила, будто Жак должен был запомнить десятилетнюю малявку, возлюбить по-взрослому и всю жизнь хранить верность в ожидании — а вдруг она явится. При всех его бесчисленных пороках он все же не педофил.

Девочка волчком крутнулась на стуле и уставилась на него так, что Ольга за долю секунды успела вообразить себе зверское умерщвление с последующим расчленением, но сказать никто ничего не успел. В комнату ворвался запыхавшийся Мафей, на ходу выдергивая из-за пазухи и разворачивая некую тряпицу.

— Вот, смотри, должно подойти… — начал он и замер, держа на вытянутых руках помятый ситцевый сарафанчик детского размера и веселенькой пасторальной расцветки, вопиюще дисгармонирующей с происходящим. — Ой, твою…

Диего злорадно (и, как показалось Ольге, даже с удовольствием) ухватил бедного эльфа за ближайшее ухо и с силой крутанул.

— Ты научишься когда-нибудь думать, что делаешь?

Малявка вскочила и, сверля «воспитателя» взглядом, от которого чудом не подохло все живое в радиусе ста метров, шагнула вперед. То была поступь неумолимой судьбы, то были шаги Каменного Гостя.

— Отпусти его, ты!.. — чужим, недетским голосом выдохнула она.

Ольга испуганно отступила на шаг, а Диего свободной рукой сложил свои любимые два пальца и язвительно ответил:

— Не работает. На кошках потренируйся.

Ухо, однако, выпустил. Мафей, сердито сопя, посулил отомстить, Диего в свою очередь — оторвать второе ухо и настучать наставнику, Ольга в который раз потребовала объяснений, грозная девочка сморщила носик и уже обычным голосом вопросила, точно ли она должна это надеть и уверен ли Мафей, что ему удастся ее на это уговорить.

Мафей переключился на уговоры и понес какую-то околесицу о маскировке и мимикрии в дикой природе, Диего тоже сменил объект издевательства и коварно поинтересовался, предупредила ли гостья родителей. Та, разумеется, обиделась, ибо ни о каких родителях, как свойственно ее возрасту, даже не вспоминала. Об Ольге опять все забыли, и она поспешила о себе напомнить, еще громче, чем в предыдущие разы…

Видимо, на ее вопли и прибежал Александр — босиком, с обнаженным мечом в одной руке и почему-то с черепашкой в другой. А впрочем, может, и нет — вопили все одинаково, почему именно Ольга должна быть крайней?

Мужчины принялись извиняться и объясняться, а Ольга, улучив момент, потянула за рукав девчушку.

— Пойдем прогуляемся. Почирикаем.

Как ни странно, та не стала ни хныкать, ни огрызаться, а с нормальным детским любопытством направилась за Ольгой к лестнице. Мафей попытался остановить их невнятным «ы!» и потрясанием сарафанчиком, но Ольга только отмахнулась:

— Носи ты это сам. Все равно уже все видели, так что маскироваться поздно.