ПатоГен

Оксана Останина (2024)

Хадис, переживший «взрывную» чуму, не верит, что в мире остался один только город Insula salutis (Остров спасения). Животные уничтожены, растения выжжены, вода упакована в трубы, бетон — гарант безопасности. Но Хадис чувствует несостыковки. Город окутан ложью. Доказательство — игуана, сбежавшая от умершего соседа. Посетив квартиру покойника, Хадис понял: его обманули. Растения не опасны, животных можно спасти. Остается пойти против системы, докопаться до правды и спасти погибающий мир.

Глава 1

Хадис выломал панорамный экран автомобиля и на мгновение оторопел. Слева неслась вереница ослепших машин. Сзади летела другая, грозясь протаранить багажник. Лишившись системы Propees, он стал невидимкой для всех. Его не заметят, размажут одним из потоков.

Хадис рванул на обочину, едва не столкнувшись с грузовиком. Часа через два движение стихнет, и можно спокойно доползти до «колючки». За высоким забором пустота и свобода.

Отдышавшись, он осмотрелся. Вокруг, насколько хватало взора, простиралась бетонная площадь, коробки-дома, лишённые окон и вывесок. Тоскливая серость под свинцовыми тучами. Ровные ленты дорог с консервными банками-автомобилями напомнили Хадису рыбный завод, где когда-то работал отец.

С тех пор всё по-другому. Стекло заменили на пленку-экраны с цветущей природой. Рассматривать мрачность бетона — неприятное дело. Для нервной системы обман стал спасением. На улицах нет пешеходов. Машины паркуют в прихожих или на крытых площадках. Чума отразилась в архитектуре. Защита — вот главный критерий, остальное заменят картинки.

Хадис вспомнил, как бегал мальчишкой к заросшему пруду, который был полон размеренной жизни: жужжал стрекозой, скрывал плавунцов, дразнил водомеркой. Хадис ловил там лягушек или просто лежал на траве. Всё это исчезло.

Городские легенды шептали, что за забором осталось немного травы, в ней копошатся пугливые птицы, но этому Хадис не верил. Все знали: выжили только люди.

Причина одна — это чума. Нулевыми признали собак. Псин разрывало. Мгновенно. Черепушка лопалась, разлетались кусками заразы. «Карнавал фейерверков» подхватили и кошки. Оказалось, и те и другие лишь жертвы неизвестной болезни. Множество версий. Ни одной верной. «Всё дело в кормах для животных!» — твердили «Гринпис», требовали уничтожить коров, требуха от которых шла в пищу собакам. Хадис всё еще помнил заголовки газет и горы из черепов. Кости разлагаются дольше.

«Разве не вы должны защищать каждый из видов!» — кричали ультрамарксисты, но их голоса утонули в сплошной истерии. Люди боялись. Сидели на мочегонных и пачками ели лекарства от гипертонии. Говорили о мутации в кровяных клетках, лопающихся взрывной карамелью. Столько пранкеров было убито. Наполняли рот шипучей конфетой и пробирались в переполненный транспорт. Стримили ужас в стеклянных глазах. От таких избавлялись на месте — выбрасывали через разбитые окна. Так появились экраны с видео красных закатов и бриза на пляже.

Теория с кровью не подтвердилась. Были другие: пыльца неизвестных растений — причина отёка слизистых мозга и взрыва. В поисках патогена выжгли все подчистую. Эпидемия прекратилась, но пришлось перейти всем на смеси. Выращенные в пробирке белки и жиры уже содержали лекарство. Максимальный эффект при минимальных затратах.

Хадис не верил ни тем, ни другим. Слишком много несостыковок. Никто не считал погибших от гипотонии, а их было много. «Сколько умерло от сноса башки? А сам ты их видел?» — пытал он знакомых, но те пожимали плечами. Последний из доводов — игуана. Она сидела на стенке, лупилась большими глазами. Сначала Хадис принял её за игрушку, от общества «Памяти прежней Земли». Повёрнутые на ушедшем считали, что дети не должны забывать, как выглядели братья меньшие.

— Дэн, убери эту мерзость! Мог выбрать собаку, — крикнул Хадис, вернувшись с работы.

— Вау! — прибежал восьмилетний сынишка и уставился на игуану. — Как ей управлять: жестами или командой?

— Она не твоя? — приподнял брови Хадис. — Анна, зачем ты купила Дэну уродскую тварь? Ты же знаешь, я ненавижу всех с чешуёй, кроме драконов. Только не говори, что её вновь всучили «Привратники божьих врат».

Из кухни послышался смех:

— О чём ты? — отозвалась жена, разводившая очередную бурду из пакета со вкусом забытых продуктов.

Заглянув к ним, она замерла, затем медленно, словно двигаясь в толще воды, двинулась в комнату.

— Эта хрень дышит, — прошептала она.

Схватила сынишку и попятилась в кухню.

— Как ты узнала? — уставился Хадис на игуану.

Ящерица дышала. Еле заметно бока поднимались и опускались. Хадис потрогал холодное тело. Бугорки на спине задрожали, грива сплошь из отростков вздымалась и оседала. Хлопнула дверь. Хадис услышал, как Анна кричит: «Да, живая. Муж трогал. Да, карантин».

Хадис оторвал игуану от стенки, бросился с ней на парковку. Если рванёт, то не в доме. Он должен спасти жену и ребёнка. Полежал на бетоне — и ничего. Вёрткая тварь скрылась в соседних дверях. Хадис пополз на коленях. «Теперь придётся спасать старика», — думал он, двигаясь в сумраке дома. Хадис узнал о Калачине от старшего по району. Тот попросил присмотреть за пожилым членом общины. Хадис кивнул, но забил. Откладывал на потом: работа, семья, не до соседа.

Калачин жил тихо. Раз в месяц он выходил на парковку и заводил свой драндулет, отправлялся на склад за бурдой. Это легко отследить. Гул от машины разлетался на целый квартал.

Хадиса чуть не стошнило. Ударило сладостью стухшего мяса. Пришлось натянуть на лицо ворот от водолазки, подняться с колен, и двинулся дальше. В гостиной под розовой лампой лежало вздутое тело, но не это его поразило. Дом был уставлен цветами. За стенкой от Хадиса цвёл райский сад, а он и помыслить не мог о таком.

«Вот почему дед чурался людей. Узнай кто, доноса в полицию не миновать, — думал Хадис и силился не закричать. — Этот мир ещё можно спасти». Страх, липкий, уродливый, дёрнул за сердце. Хадис вновь обернулся на тело. Старик смотрел на него мутным глазом. Чума исключалась. На открытой ладони лежал пульт от дверей. Почувствовал смерть и отпустил игуану.

Стараясь подойти поближе к горшкам, Хадис не заметил коробку, запнулся и чуть не упал. С грохотом рассыпались железные банки — консервы из детства. С парковки донёсся шум. Карантинная полиция прибыла. Сотрудник звал Анну, спрашивал о других членах семьи. Тишина. Патруль у него в квартире. Если они узнают о старике, уничтожат все чёртовой матери. «Меня закроют на месяц, если не больше. Игуану в расход, как и цветы. Их надо спасти. Спрятать», — думал Хадис, не зная, что ему делать. Поднял две банки консервов, засунул в карманы уличной куртки, схватил игуану, сгрёб в охапку пару цветочных горшков и на цыпочках вышел к автомобилю. «Надо успеть добежать до машины, потом рвануть к старшему по району. Он что-то знает. Намекал же мне заглянуть к старику. А если это ловушка? Проверка. Оправлял к старику ненадёжных, ловил на живца. Как бы там ни было, растения выжили, а значит… Значит, надо валить за забор и искать клочочек земли. Выпустить животину на волю», — Хадис ссутулился, чувствуя себя новым Ноем. От его плечах повис целый мир, а главное, Дэн, его жизнь.

Хадису повезло. Полиция забыла про оцепление. Калачин хранил ключ зажигания прямо в замке. Хадис помнил об этом. Не раз удивлялся соседу и только теперь осознал, для чего. Так удобней бежать, если узнают. Вот только колымага не заводилась. Пыхтела, гудела, но стояла на месте. На панорамном экране замелькали фигурки. Полицейские высыпали на парковку, окружили машину. Раздался щелчок, автомобиль зачихал и рванул, фигурки бросились врассыпную.

Хадиса оглушил крик:

— Оставайтесь на месте. Мы вам поможем.

— Да пошли вы, — прошептал он и вдавил педаль газа.

Полицейская машина вырвалась следом, а калачинский драндулет снизил скорость. Патрульный заблокировал доступ через чёртову Propees, лишил его управления. Хадис сжал зубы. Если его возьмут, игуане конец. Колымага летела накатом, и Хадис рванул блок контроля. На старых машина, он ставился под панелью, на новых — вшивался в систему. Старик был прошарен, готовился, ждал. Оборванный провод безвольно повис, и машина взревела. Экран обстановки погас. Хадис летел наобум, молясь не столкнуться с другими. Ему надо «прозреть». Блок контроля полетел в панорамный экран.

Хадис смог оторваться. Нырнул на обочину, затихарился. Сидел и смотрел на свой город. Когда-то он был очень красивым. Игуана жевала листок и одобрительно двигала глазом: «Не бойся, прорвёмся!».

Ветер поднял свинцовую тучу, выпустил солнце. Оно, гневное от нахальства собрата по небу, окрасило всё в красный цвет. Раскалило своими лучами. Хадис прищурился. Давно он не видел багряное небо, задумался в поисках даты, пока не заметил автомобиль. Машина без знаков двигалась вне полосы, и Хадис сплюнул под ноги. Сканер-полиция, о них он совсем позабыл. Сновали по городу в поисках сумасшедших, таких же свернувших с пути, как и он. Листая новостную подборку, Хадис не раз задавался вопросом: «Отчего бегут эти люди, что ими движет?» Сейчас он понял другое и рассмеялся. Зачем ждать вечера, если всё вокруг — это дорога?

Хадис дал по газам. Игнорируя красный буёк, врезался в хлипкий забор, порвал железную сетку, вырвался на свободу. От удара автомобиль развернуло. Машина сканер полиции притормозила. Хадис растёкся в оскале. Поднял средний палец и, сделав крутой поворот, вдавил в пол педаль газа, впав в эйфорию. Он не чувствовал страха. Наблюдал за патрульными по зеркалам и кричал им проклятья, гнал по бетонной пустыне. Прошёл час. Пейзаж не менялся. Бесконечная серость давила, нагоняя тоску. В остывшую голову полезли новые мысли: «Что, если мир действительно вымер?»

Машина чихнула, остановилась. Батарея окончательно села. Впереди пустота, сзади такая же обречённость. Хадис вышел из автомобиля, лёг на холодный бетон и посмотрел на вечернее небо.