Самая страшная книга 2025

Оксана Ветловская (2024)

Бойся с нами. Бойся как мы. Бойся лучше нас! «Самая страшная книга» возвращается с очередной порцией жутких, интересных, оригинальных историй, среди которых каждый читатель (да-да, и ТЫ тоже!) найдет страх на свой вкус — ведь рассказы для этой книги отбирали такие же читатели. Чего мы боимся? Какие фобии скрываются под этой обложкой? Ужас живет в соседней квартире, хоронится на старых видеокассетах, в таксофонах и радиоприемниках, и под вековечными каменьями археологических раскопок. Зреет, колосясь в поле пшеницы, за стенками жемчужных раковин или даже внутри человеческого тела. Проникает в самую душу с городскими легендами и популярными телепередачами, дурными желаниями и греховными мыслями. Бойся с нами. Бойся как мы. Бойся лучше нас… Главное — БОЙСЯ. «Самая страшная книга» поможет.

Максим Кабир

Несгораемая сумма

— Я вас откуда-то знаю…

Брюнетка в бежевом костюме — гостевой редактор — прищурилась. На породистом лице отразился напряженный мыслительный процесс.

— Меня? — Борис Шульга поднял руку, чтобы поправить прическу, но вспомнил о лаке, которым гример обрызгал остатки его шевелюры, и не стал касаться волос. В помещении с зеркалами вовсю работал кондиционер, что не мешало Шульге отчаянно потеть. Подаренный Лизой свитер покусывал загривок. — Вряд ли, — сказал он извиняющимся тоном.

Никогда прежде Шульга не посещал телестудии, и сложно было представить ситуацию, в которой они с брюнеткой пересеклись бы.

— Странно. — Редактор — или теперь правильно говорить «редакторка»? — не сводила с Шульги внимательных глаз. Он заерзал смущенно. До игры оставались считаные секунды, а он еще собирался позвонить домой. Голос жены успокоил бы расшатанные нервы. — О’кей, — мотнула головой брюнетка и включила деловой тон. — Вы идете за кинологом. Не волнуйтесь, это не казнь и не прямой эфир. Режиссеры монтажа все подчистят.

— Есть — не волноваться! — Шульга подхватил картонный стаканчик и облил штанину водой.

— Откуда же я вас знаю? — спросила брюнетка.

* * *

— Выложили! — крикнула Лиза, вбегая в гостиную, размахивая планшетом. Наташа отклеилась от телефона, Шульга — от книги, набоковского «Соглядатая». — Папуль, тебя выложили.

— Кто? — не понял Шульга.

— Боже! — всплеснула руками Наташа. — Передача?

— Нет, блин, кафелем папу выложили. Ну конечно, передача.

— Так давайте смотреть! — Наташа встала с кресла.

— Можно без меня?! — простонал Шульга. В Москву, на съемки — то-то изумились его друзья и коллеги! — он ездил в январе. Прошло два месяца. Сослуживцы подтрунивали: соврал про телик, эрудит? «Ждите», — говорил Шульга. А сам и не ждал почти. Хватало забот: учеба дочери, день рождения супруги, наметившийся карьерный рост. Босса повышали, и он прочил на свое место исполнительного и опытного Шульгу. — Нет, я правда смотреть не буду.

— Папа в своем стиле, — прокомментировала пятнадцатилетняя Лиза. — Ну, мам, тащи ноутбук.

— Тащу! И арахис.

— А мне конфет, мам.

— Еще бы шампанское откупорили, — проворчал Шульга.

— Идея! — поддержала Наташа.

Спустя десять минут семейство заняло диван. Жена и дочь — с хлещущим через край энтузиазмом, Шульга — с показным скепсисом.

— За папу!

— Ага, — буркнул тот. — За победу, за миллион!

Словно семья была не в курсе, что он вылетел на двенадцатом вопросе, забрав несгораемую сумму в двести тысяч — замечательный результат по мнению близких, да и самого Шульги тоже. С вычетом налогов хватило на немецкий холодильник и подарки для девочек.

Два бокала с шампанским и стакан с пепси звонко столкнулись.

— Мой интеллектуал, — сказала переполняемая гордостью Наташа.

— Ну, брось.

— Пап, я тоже уже беспокоилась, что игру ты придумал ради прикрытия. А в Москву ездил… к любовнице.

— Что болтаешь! — насупился Шульга.

Наташа захихикала.

— Или папа — грабитель с большой дороги, — развивала Лиза мысль. — Двести «ка» украл, а говорит — выиграл.

— Так, включайте уже.

— Включаем!

Телевизора в доме Шульги давно не было, но счастливые обладатели зомбоящиков — тесть с тещей, Славик — посмотрели передачу еще вчера и звонили, чтобы выразить восторг. Знакомые засыпали сообщениями, Шульгу распирала гордость. Одиннадцать правильных ответов, а вы так можете?

Шульга представил, как придет в понедельник в офис, что скажут ему коллеги. Даже вообразил, как его подбрасывают к потолку.

Заиграла вступительная мелодия. Появился ведущий — зубы белее, чем холодильник Шульги.

— В реальности он весьма пузатенький. Чего? — Шульга заметил хронометраж ролика. — Двадцать шесть минут?

— Тебе мало?

— Съемки полтора часа длились. Мы Славику дозванивались минут десять!

— Волшебство телевидения!

— Тебя порезали, пап. Ой, восемьсот просмотров уже.

— Милый, ты — знаменитость.

— На старости лет…

— Ой, наш папочка!

— Ослепите меня, — попросил Шульга.

— Мой свитер! — пискнула Лиза.

Лысеющий незнакомец с лишним весом и капельками пота на лбу моргал Шульге с экрана.

«Ну и рожа», — скривился Шульга настоящий.

— Красивый. — Наташа положила голову ему на плечо. В который раз за шестнадцать лет брака он озадачился: и что такая женщина нашла в столь неприглядном персонаже?

— Борис Шульга, город Обнинск! Добрый вечер, Борис.

— Добрый вечер.

Шульга телевизионный близоруко щурился в свете софитов. За его спиной восседала сборищем манекенов массовка. У них были одинаковые, как на подбор, лица и какие-то чудные руки, словно бы со сросшимися пальцами, — руки, предназначенные исключительно для аплодисментов.

— Кто вы, Борис, помимо того, что вы — ходячий университет?

— Кто вы, Борис? — продублировала Наташа, стискивая запястье мужа.

— Наша компания предоставляет услуги по вывозу мусора.

— Погодите, — вскинул брови ведущий, — вы — дворник?

— Нет, я… начальник управления коммерции. Отдел по работе с физическими и юридическими лицами.

— Мусор, значит. Как интересно. — Ведущий подавил зевок. — Кто болеет за вас по ту сторону экрана?

— Мы! — крикнули Лиза и Наташа хором.

— Жена, дочь…

— Тогда вы просто обязаны победить! И первый вопрос. Титулярного советника из повести Достоевского «Двойник» звали… А) Аркадий Свидригайлов; б) Родион Раскольников; в) Яков Голядкин; г) Петр Лужин.

— Легкотня, — сказала Лиза.

— Лужин, да? — Наташа потерлась щекой о плечо мужа.

Шульга опустил взгляд и обнаружил внизу экрана загадочный комментарий, набравший восемь лайков.

— Ответ — в) Яков Петрович Голядкин.

Пользователь под ником @prozorlivy6667 написал: «Мужик — вылитый Тихон Желторотов».

— Абсолютно верно! — сказал ведущий.

* * *

— Пап!

— Милый.

— Пап…

— Милый, тебя дочь зовет.

Шульга вынул руку из-под халата супруги и, улыбаясь, повернулся к межкомнатным дверям. Через миг Лиза вошла в родительскую спальню, где витал аромат пачули, горела оставшаяся с Нового года гирлянда и украшали книжные полки семейные фотографии. Подбоченясь и выгнув бровь, Лиза строго посмотрела на отца.

— Да, родная? Чего не спишь?

— Ты ничего мне не хочешь рассказать?

Наташа села на постели, поправляя халат.

— Хочу ли я что-то рассказать? — призадумался Шульга. — Разве что о том, как я сильно вас люблю.

— Не уходи от темы.

— А что у нас за тема? — поинтересовалась Наташа.

— Пап, — Лиза не одарила мать вниманием, — ты — серийный убийца?

— Серийный убийца пельменей, — сказала Наташа, возвращаясь в горизонтальное положение.

— И кто же меня расколол? — озаботился Шульга.

— Интернет! — Лиза помахала мобильником. — Мам, наш папа — маньяк. Подмосковный дьявол.

— А я ведь подозревала.

— Так, — посерьезнел Шульга. — О чем вообще речь?

— Тебя узнали! — произнесла Лиза торжественно и вручила отцу телефон.

Наташа приподнялась на локте. Это был все тот же ролик с игрой, принесшей семье холодильник. Две тысячи просмотров. Две тысячи пар глаз, наблюдавших, как Шульга нервничает и потеет, — и это не считая телезрителей. А сколько их будет завтра? А в понедельник?

— Внизу, — подсказала дочь.

Шульга провел пальцем по дисплею. Prozorlivy6667 оставил новый комментарий: «Сезон игр со звездами стартовал! Борис Шульга, который фигурирует в данном видео, — никто иной, как Подмосковный дьявол, знаменитый серийный убийца! В следующем выпуске — Спесивцев и Пичушкин».

— Что за бред? — сморщила нос Наташа.

— Это не бред, мам, это — интернет. И, поздравляю, пап, твой первый хейтер. Он там еще десяток комментов настрочил.

— Боже, неужели людям настолько нечего делать? — Шульга вернул дочери телефон. Он не собирался читать эту галиматью.

— Школота, — развела руками Лиза. — Привыкай к славе. Ладно, я — спать. С утра запилю рилс: дочь маньяка, плюсы и минусы.

Дверь за Лизой закрылась.

— Маньяк, значит? — проворковала Наташа.

— Ну ты хоть перестань, — буркнул Шульга и почувствовал, как рука супруги скользит в его пижамные штаны.

— На чем нас прервали?

Покрывая поцелуями шею и грудь Наташи, он думал об идиотах, заполонивших Сеть. Вместо того чтобы черпать бесценную информацию, умнеть, совершенствоваться — нападки, склоки, травля, грязные обвинения. Нет, этот мир не спасти, и каждый порядочный человек должен создать индивидуальный мир в пределах квартиры.

Пока Шульга мысленно философствовал, жена оказалась под ним. Он привычно облизал пальцы.

— Там и так очень мокро, — шепнула она.

Там было мокро. Наташа застонала негромко и царапнула ногтями ягодицы мужа.

— Сколько их у тебя было?

— Что?

— Скольких ты убил? Говори! — Ногти вдавились в кожу.

— Не знаю… Сто.

— Хорош заливать. Сто ты не осилил бы.

— Трех, — назвал он количество женщин, с которыми имел близость до Наташи. Он не пользовался популярностью у слабого пола. Одной из троицы пришлось платить.

— И чем ты их?..

— Перестань…

— Чем? — настаивала Наташа, распаляясь.

— Бензопилой.

— Не верю.

— Молотком…

— Да!

— Молотком…

— Да, милый…

Он выгнулся в пояснице.

* * *

Молоток. Тихон Желторотов использовал молоток. Странно, что Шульга ничего об этом не слышал. Не то чтобы он интересовался маньяками, но, судя по статье в Википедии, Желторотов орудовал на территории Химок — сорок минут езды от Мытищ, где в то время обитал Шульга.

Наташа посапывала под боком, обняв подушку и благоухая лосьонами и кремами. Пленочный фотоаппарат запечатлел для потомков упыренка шестнадцати лет. Худой, жилистый. Парикмахерша, обрив шкета налысо, забыла убрать челку: несколько черных прядок прилипло ко лбу. Взгляд из-под бровей сигнализировал: лучше не пересекаться со мной в подворотне.

«Боже милостивый, — ужаснулся Шульга, — мы с ним ровесники, и какая разная жизнь!»

Шульга из Мытищ прилежно учился, читал запоем и бывал побиваем гопниками: девяностые не гладили по голове ни его, ни его маму, едва сводившую концы с концами.

Желторотов из Химок тем временем крался по пустынным паркам, таился за наземным теплопроводом, ласкал рукоять молотка. Подростковый возраст выпускает из Джекиллов мистеров Хайдов. Шульга покуривал и тайком смотрел порно. Желторотов (интеллект выше среднего; как и Шульга, единственный ребенок в неполной семье) насиловал на дне оврага истекающую кровью девушку. Жестокость нападений возрастала из раза в раз.

Весна девяносто пятого стала роковой для трех женщин. Студентка в апреле. Ночная бабочка и опоздавшая на электричку домохозяйка в мае. Он убил бы больше. Черные глаза на снимке уверяли, что убил бы. Но тогда же, в мае, его арестовали. Подмастерье токаря оставлял на трупах металлическую пыльцу. Словно железный жук.

Его опознала маникюрщица, едва не ставшая четвертой жертвой.

Упыренок во всем сознался. Несовершеннолетнего убийцу приговорили к десяти годам тюрьмы и сопутствующему принудительному лечению. Громкую кличку падкие до сенсаций журналисты дали ему постфактум.

«Зачем я это читаю?»

Шульга положил телефон на тумбочку и зарылся лицом в подушку. Спустя пять минут вновь схватил мобильник. Ютуб, канал интеллектуального шоу… Количество просмотров успело увеличиться в два раза. Комментарий пользователя с ником prozorlivy6667 набрал полсотни лайков. Откуда столько? За что?

«…никто иной, как Подмосковный дьявол».

«„Не кто“, — мысленно поправил Шульга. — Это так пишется, ты, безграмотный осел».

Шульга решил, что другие комментарии, комментарии адекватных людей, вернут ему веру в человечество. Он чиркнул пальцем по дисплею и обалдел.

* * *

У пользователя prozorlivy6667 было много свободного времени. Он не просто засыпал ролик лживыми обвинениями. Он еще и ответил каждому комментатору.

«Какой отвратительный ведущий», — написало user-zb4qt7hc3v.

«Борис Шульга — это маньяк Желторотов», — известил «юзера» prozorlivy.

«Борису повезло с вопросами», — написал sherlockholmes1100.

«Кому не повезло, так это жертвам Желторотова/Шульги», — отреагировал prozorlivy.

«Шикарный выпуск! Оба игрока интересные!» — похвалил Marik1451. Prozorlivy отправил ему ссылку на криминальную передачу о Подмосковном дьяволе.

Шульга заскрипел зубами. Он перечитывал параноидальную ересь тролля-анонима. За завтраком, по дороге в гараж, в супермаркете, толкая тележку.

«Что плохого я тебе сделал? Почему не кинолог, игравший первым, а я?»

Шульга понимал: Наташа права. Плевать, подумаешь — комментарии! Чего не напишут в интернете, вон даже теория есть, что джазмен Гленн Миллер и генсек Андропов — один и тот же человек.

Но нелепые наветы оскорбляли до глубины души. Хотелось найти доморощенного конспиролога и оттягать за уши. Всыпать ремня. Забить до смерти молотком.

— Глаза разуй! — рявкнул мордоворот в хлебном отделе. — Уставится в телефон и чешет!

— Простите… — Шульга повел тележку вправо, поискал взглядом жену. В черепной коробке продолжали крутиться комментарии.

«Ямочка на подбородке, — настаивал prozorlivy. — Родинка над переносицей. Форма ушей».

Шульга глянул на свое отражение в витрине. Провел пальцем по лбу, коснулся ямочки. Он клял себя за то, что позволил Лизе заполнить анкету и послать заявку в Москву.

— Борь, я здесь!

— Иду…

Шульга покатил тележку по проходу. Разбудил телефон и клацнул на подсвеченный ник prozorlivy6667. Аккаунт тролля напоминал стерильное больничное помещение. Пятьдесят подписчиков, два добавленных видео. Первое — с новорожденными щенками, второе — с резвящимися пингвинами.

— Школота, — процедил Шульга. Он вернулся к ролику с игрой и обнаружил, что у prozorlivy6667 появились единомышленники.

Lollemon0041 написал две минуты назад:

«Бесспорно, игрок, называвшийся Борисом Шульгой из Обнинска, — Тихон Желторотов».

* * *

— А, наш Друзь!

Коллеги вставали с кресел, приветствуя смутившегося Шульгу.

— Смотрели, смотрели. Голова!

— Нет, ты скажи: как ты все это запоминаешь?

— Книжки читать — не мешки ворочать, — отшучивался Шульга, пробиваясь к своему кабинету.

Влада, молодая, нахальная и грудастая, перегородила дорогу. Придя в компанию в прошлом году, она уже метила на место босса, да шансов у выскочки не было никаких.

— Борис Сергеевич, а вы какого года рождения?

— Семьдесят девятого. А что?

— Вы в Обнинске родились?

— Нет, в Мытищах.

— Подмосковье! — расцвела Влада. — Как любопытно.

— Еще вопросы? — завелся Шульга.

— Пока что все. Мы так мало знаем друг о друге, не находите?

Он обогнул Владу и вошел в кабинет. В десять начинался прием граждан, которым не помог решить проблемы абонентский отдел.

— Я не буду платить эту сумму! Я не миллионер!

— Но у вас козы, хозяйство…

— От коз какой мусор? Я вообще отходы сжигаю в печи! К конкурентам вашим уйду!

В перерыве к Шульге заглянул Рысаков:

— Трудишься?

— Тружусь, шеф.

— Это хорошо. — Рысаков, словно впервые очутился в кабинете Шульги, оглядел рабочий стол, фотографии и сувениры. — Как ты?

— Нормально… Что-то случилось?

— Нет, ничего… — Шеф подобрал книгу, которую Шульге подарил на корпоративе Тайный Санта, — «Бойцовский клуб» Чака Паланика. По мнению Шульги, одиозная чепуха. — Борь, мы к юбилею организации готовим статью для сайта. Развлекательную, знаешь, дурашливую. Нужна твоя фотка…

— Я скину.

–…где тебе лет девятнадцать… ну двадцать, двадцать два. — Рысаков посмотрел на подчиненного оценивающе.

— У меня настолько старых фоток нет.

— Как — нет?

— Я говорил… В две тысячи третьем моя квартира в Мытищах выгорела дотла. Проводка…

— Страшное дело, — задумчиво произнес Рысаков.

* * *

— Давай признаем, — сказала Лиза с заднего сиденья, — вы действительно похожи.

Шульга резко затормозил у пешеходного перехода. Лизу тряхнуло. Наташа обернулась к дочери:

— Шутка зашла слишком далеко. Папа злится.

— Но мы любили бы его все равно. — Лиза беспечно чавкнула жвачкой. — Свое он отсидел, искупил вину.

— Еще слово, — предупредил Шульга, — и пойдешь пешком.

— Она тебя подкалывает. — Наташа положила руку мужу на бедро. — И вы с этим психом совсем не похожи.

Шульга фальшиво улыбнулся.

— А чем вас кормили? — спросила Лиза. — Баландой?

— Да откуда ты слово-то такое знаешь?! — вспылил Шульга. — Я что, по-твоему, бывший зэк? Десять лет лагерей?

— Восемь, пап. Тебя амнистировали в две тысячи третьем.

— Я в две тысячи третьем… — Шульга напряг память, плюнул. — Да что я оправдываться буду!

— Не оправдывайся, — поддержала Наташа. — А ты следи за языком.

Билборд у дороги рекламировал новый сезон интеллектуальной телеигры.

— Пап, включи радио «Шансон».

* * *

— Да вы издеваетесь! Наташ, Лиз!

Жена с дочерью вошли в гостиную. Шульга носился из угла в угол, схватившись за голову.

— Милый… — Наташа посмотрела на экран включенного ноутбука. Скриншот из интеллектуальной передачи соседствовал со снимком, сделанным в процессе следственного эксперимента. Желторотов сжимал в скованных наручниками руках молоток и косился в камеру черным глазом. — Мы знаем.

— Знаете? — остолбенел Шульга.

— Не хотели тебе говорить.

— В школе об этом все треплются, — скривилась Лиза.

— В твоей школе?! — У Шульги отвисла челюсть.

— Забей. — Наташа попыталась обнять мужа, но тот отшатнулся (забей, забей, забей). — Этот желтушный сайт… Скандалы, высосанные из пальца…

— Этот сайт читает полгорода! — вскричал Шульга. — И одноклассники Лизы, господи!

Он подхватил ноутбук и процитировал:

«…пользователи интернета опознали в участнике телевикторины Тихона Желторотова, печально известного Подмосковного дьявола. В девяносто пятом Желторотов был осужден, отсидел восемь лет и пропал с радаров. Утверждают, он поменял место жительства и фамилию, завел семью. Вот, что на данный момент известно о Борисе Шульге…»

— Они написали, где я работаю… — У Шульги тряслись руки. — Они меня опозорили.

— Бабушки и дедушки нет в живых… — Лиза покусала губу.

— О чем ты? — обернулась Наташа.

— Рассуждаю. Папины родители давно умерли, родственников у него нет. Кто еще может доказать, что он не сидел в тюрьме?

— Да кто угодно! — гаркнул Шульга. — Государство!

— Ты должен подать на них в суд, — сказала Наташа твердо. — На сайт, я имею в виду. Оскорбление достоинства, ложные обвинения. Они нам заплатят. Позвони Славику.

— Да, пап. Он же юрист. Позвони дяде Славе.

«Звонок другу!» — объявил ведущий в голове Шульги.

* * *

— Ну не знаю, старик… — Славик пощелкал языком. Они расположились у камина на даче, куда лучший друг перебрался после развода. — Сложно будет.

— Как — сложно?

Славик прихлебнул пиво и взвешенно сказал:

— Они себя обезопасили. Ни в чем тебя не обвиняют напрямую, а ссылаются на фантомных пользователей. «Как говорят», «это не точно, но…»

— А личные данные?

— Всё из открытых источников.

— Мне пишут сумасшедшие! Пять сообщений за день! Мне прислали фото расчлененной проститутки!

— В бан их. Сегодня такое время. Стремительное. Завтра все забудут эту статейку. Нет, если настаиваешь… Я за тебя горой, старик. Судиться — так судиться.

— Боже, как бы я мечтал, чтобы этих съемок не было! — Шульга поник. Ногтями он соскребал этикетку с пивной бутылки. — Все ведь налаживалось. Дома порядок. Карьерный рост… А тут…

— Как бы еще мой голос прозвучал по центральному телевидению?

— Ты все равно неправильно подсказал.

— Но ты и так знал правильный ответ. Улан-Удэ.

— Я там жил, ты знаешь. Мама умерла, я после школы в Бурятию рванул. На край света.

— Да-да… — Славик взболтал пиво в бокале. — В каком году вернулся, напомни?

— В третьем.

— А мы познакомились в четвертом. У тебя там кто-то остался?

— В Улан-Удэ? Нет, — отмахнулся Шульга. — Были приятели, однокурсники. Но связь с ними я не поддерживал. Ты почему спрашиваешь? Какое это имеет отношение к…

— Никакого, — улыбнулся Славик дружелюбно. — Просто любопытство. Ударим по вискарю?

* * *

— Вы в курсе, сколько серийников сейчас находятся на свободе? — Влада постучала пальцем по дисплею лэптопа. — Воронежский Чикатило, кемеровские людоеды, лесной маньяк Ворошилов… Смертной казни больше нет, отсидел и гуляй.

— О чем вы разговариваете? — Шульга вошел в офис. Коллеги затихли, потупились. Только Влада с вызовом смотрела на Шульгу:

— Критикуем судебную систему Российской Федерации, Борис Сергеевич.

«Ощипать бы тебя, курицу».

Шульга выдержал наглый взгляд и с прямой спиной прошагал к кабинету. Закрыв за собой, он прижал ухо к двери.

— У меня от него мурашки по телу, — сказал бухгалтер абонентской службы, с которым Шульга неоднократно ходил на пиво.

— Какой-то сюрреализм… — прошептал он, стискивая кулаки. До приема жалобщиков оставалось полчаса. Пальцы сами пробежались по клавиатуре, вгоняя ненавистное имя.

Тихон Желторотов оскалился на Шульгу.

— Где ты сейчас, гад?

…и каково это, посреди беседы с супругой, сотрудниками, детьми, вдруг вспомнить, как двадцать девять лет назад ты догонял домохозяйку у трамвайных путей, бил молотком и волок кровоточащую жертву в заросли малинника под водонапорной башней из коричневатого кирпича…

— Да, войдите.

Шульга свернул вкладку, освобождая рабочий стол компьютера — семейную фотографию, захламленную ярлыками. Пожилая женщина проковыляла в кабинет и села напротив него. Пенсионеры были, конечно, наиболее проблемными клиентами. Отвоевывали каждую копейку, считая, что их мусор обязаны вывозить бесплатно.

— Слушаю вас.

Пенсионерка прижимала к груди сумочку и смотрела на Шульгу исподлобья.

— Говорите, я слушаю.

— Я — ее тетя.

— Так. А поконкретнее. Чья тетя?

— Девочки, которую ты изнасиловал и убил.

У Шульги онемели конечности.

— Я сначала не поверила. — Пенсионерка сверлила Шульгу ненавидящим взглядом. — Думала, обознались люди, думала, ты сдох давно. А ты вот… — Она окинула взором кабинет. — Жив-здоров. Сытый. В тепле.

— Так, гражданка. — Сердце Шульги колотилось. — Я не имею никакого отношения к Подмосковному дьяволу. Я не маньяк! Я — Тихон… тьфу, Борис Шульга. Это провокация и…

— Будь ты проклят. — Женщина встала. Слезы наполнили ее глаза. — Ты и твои потомки. Выродок. — Она достала из сумочки поллитровую банку и подошла к столу, на ходу отвинчивая крышку. Шульгу парализовало. Слова застряли в глотке.

— Ей было семнадцать!

Женщина выплеснула содержимое банки Шульге в лицо. Кислота! Он принялся растирать влагу по коже. Нюх уловил аромат аммиака. Моча. Его облили ссаниной!

— Выродок, — повторила женщина и вышла из кабинета.

— Дура! — закричал ей вслед Шульга. Темное пятно расползалось по рубашке. — Идиотка! Я в полицию обращусь!

Коллеги вставали из-за столов и шушукались. Влада направила камеру мобильника на спешащего к туалету Шульгу. Ее губы беззвучно шевелились.

— Абсурд! Театр абсурда! — Он долго умывался и зачищал рубашку, в конце концов, мокрый, выскочил на улицу. Перебежал проезжую часть, шарахаясь от сигналящих автомобилей. В аптеке попросил успокоительное.

— Я вас узнала. — У аптекарши было анемичное лицо, немигающие глаза с «ленивыми» веками. Шульгу бросило в пот.

— Это не я.

— Вы в игре участвовали, — сказала аптекарша.

— А… Ну да… До свидания.

— Берегите себя.

* * *

Прядь волос прилипла к бойку лежащего в траве молотка. По дну оврага полз сизый туман.

— Это не я… — прошептал Шульга, снимая штаны.

Студентка потеряла сознание. Кровь вытекала из ее виска.

— Это не я.

Шульга проникал в сухое лоно. Левую руку он сунул под лифчик и щипал студентку за сосок. Правую положил на ее холодную щеку. Большой палец проник в разорванный рот. Обломки зубов скреблись о ноготь Шульги.

— Это не я.

Телеведущий присел на корточки рядом с Шульгой и умирающей девушкой. Из тумана выплыли силуэты зрителей. Массовка манекенов, приготовившихся аплодировать.

Ведущий сказал, брезгливо наблюдая за половым актом:

— Тихон Желторотов сменил фамилию на. А…

Шульга проснулся в поту.

* * *

— Где ты это взял?! — выпучила глаза Наташа.

Шульга рассеянно посмотрел на молоток в своей руке. Настоящая кувалда с рукоятью из фибергласса, резиновыми вставками и прямым гвоздодером.

— Нашел в кабинете, — мертвым голосом ответил он. — Кто-то оставил на моем столе.

— Бедный… — Наташа приблизилась и погладила мужа по затылку. Он ткнулся горячим лицом в ее живот. — Исхудал совсем, на себя не похож…

— А на кого похож?

— Прекрати. Выбрось эту гадость. И из головы выбрось…

Скрипнула, отворяясь входная дверь, зашуршало, до слуха Шульги донесся всхлип. Он встал, переглянувшись с женой, и отложил чертов молоток.

Лиза сидела в прихожей, привалившись спиной к стене и закрыв лицо ладонями.

— Родная, что произошло?

Она отняла руки от заплаканного лица. Ее нос, лоб, щеки, покрывали изумрудные точки.

— Зеленка, — сказала Лиза, давясь слезами. — Девочки из параллельного класса облили меня зеленкой. Они кричали, что я дочка дьявола.

Шульга сорвал с крючка курку, схватил ботинки и босиком выскочил в подъезд.

* * *

В мае его снова показали по телевизору. Вместе с Наташей. Правда, канал был уже не центральный, а местный. Идея пришла в голову жене. Супруги рассказали журналисту о передаче и последующем буллинге (с этим термином Шульгу познакомила Лиза); о том, как идиотский комментарий повлиял на их жизнь.

Говорила в основном Наташа. Журналистка сочувственно кивала.

— Скажите, мой муж похож на убийцу?

Шульга таращился в пустоту. Он вспоминал косые взгляды сослуживцев… Лизиных учителей и одноклассниц… как дрожала соседка, оказавшись с ним в кабине лифта… как подруги дочери перестали приходить к ним в гости… И встречу с завучем из школы Лизы вспоминал. Завуч выслушала разгневанного Шульгу и пообещала разобраться с хулиганками, облившими его дочь зеленкой, но когда Шульга протянул даме руку, она подпрыгнула от ужаса.

Похож он на убийцу? На человека, способного ударить девушку молотком? Насиловать полумертвую проститутку у цистерны с мазутом?

Он не сидел в тюрьме. Все его проблемы с законом ограничивались штрафами за неправильную парковку. С девяносто пятого по две тысячи третий он жил в Улан-Удэ. Закончил Восточно-Сибирский университет технологий и управления. Прекрасно помнил гигантскую голову Владимира Ильича, бухих туристов в Иволгинском дацане, свою первую машину (праворульную «мазду»), заброшенные железки старых лагерных путей, вылазки в Монголию и первый косяк на концерте группы со смешным названием «Оргазм Нострадамуса».

Иногда ему казалось, что это была не его жизнь, что все это он вычитал, забравшись вором в чужой дневник на блог-платформе ЖЖ.

Он сидел на кровати, окаменев, стиснув пальцами колени. Жена разговаривала по телефону, их разделяла стена, но он отлично слышал.

— Мам, не начинай. Если верить всему, что… Какая разница? Ну, в две тысячи седьмом. Мы вместе семнадцать лет. И вы его знаете столько же.

«Лицемерная карга, — подумал он, играя желваками. — Ничего, я покажу вам всем. На коленях приползете».

— Он — отец твоей внучки! Давай закончил этот разговор. Переживаешь? О нас не надо переживать. Спокойной ночи.

Шульга лег на бок и укрылся одеялом. Наташа на цыпочках вошла в спальню.

— Спишь? — прошептала.

— Нет.

Она легла позади и обхватила его рукой.

— Мы со всем справимся. Когда твоего Рысакова переводят в область?

— В конце месяца.

— Станешь начальником.

— Угу.

— Поедем в Европу…

— Какая Европа? Санкции…

— Ну в Турцию.

— Спасибо, Наташ. — Шульга поцеловал жену в запястье. — Я люблю тебя.

— И мы тебя любим.

Он уснул, и ему приснилась Бутырская тюрьма.

* * *

— Что празднуем? — поинтересовался Шульга бодро.

Смех резко прервался. Коллеги обратились в манекены. Живые манекены, которые разошлись в стороны, бросив Владу одну перед Шульгой.

— День рождения? — спросил он, улыбаясь.

Влада сняла с головы картонный колпак и поправила прическу.

— Меня повысили.

— Поздравляю.

Под лобной костью щелкнуло.

— Повысили?

— Я заменю Рысакова. — В тоне, в позе Влады не было злорадства. Напротив, искреннее сочувствие.

— О… — промолвил Шульга.

Он двинулся к кабинету, поменял маршрут, едва не врезался в стену и зашагал по коридору.

Интернет полнился статьями, в которых Бориса Шульгу называли Тихоном Желторотовым. Сравнительный анализ формы ушей и прочий бред. Интервью не спасло. К Шульгам больше не приходили гости. За спиной у Наташи и Лизы шушукались. Безумцы писали в личку.

«Что ты испытывал, убивая их?»

Шульга толкнул дверь.

— Борь! — Рысаков отложил пинцет, которым выщипывал волосы из носа. — Ты чего без стука?

— Вы назначили ее главной. — Голос Шульги дрожал.

Рысаков погрустнел:

— Борь, я был вынужден… Заметь, ничего конкретного я не обещал… Начальство давит… Может, эта Влада отсосала кому.

Шульга представил молоток в своей руке. На зубах скрипела металлическая стружка. В старших классах он успел побывать подмастерьем токаря.

— Борь, ты лучше…

Рысаков не договорил.

Шульга

Обрушил боек молотка на его череп, раскраивая макушку…

…пнул ногой стул.

— Так, — сказал Рысаков. Глаза шефа забегали, заскрипели колесики уезжающего к стене кресла. — Ты успокойся, договорились? Ты хорош на своем месте… Всему свой срок… Тебе отдохнуть надо, посмотри на себя… — Рысаков только что не крестился. — Отпуск! Тебе нужен отпуск! Скажем, месяцок. Вот это мысль!

* * *

Неделю он почти не выходил из дому. Делал вид, что читает, но буквы разбегались по бумаге, взгляд проваливался сквозь страницы. Он задумывался: не довело ли общество Тихона Желторотова до преступлений? Не вручило ли оно ему больше, чем он выдержал?

Шульгу боялись. Не только дура-соседка, но и родная дочь. И когда он доставал из корзины грязное белье — переместить в стиральную машину, — Лиза вошла в ванную, уставилась на свои трусики, которые папа держал в руке, покраснела и быстро ретировалась. Она все время сидела у себя в комнате. Она закрыла аккаунты в социальных сетях и закрылась сама.

Наташа тоже менялась. Никакого секса с зимы. «Болит голова, давай спать». Порой он ловил на себе ее испытывающие взоры.

«С кем я живу?» — будто спрашивала жена.

Что ты делал с девяносто пятого по две тысячи третий год, до того как мы встретились у общих знакомых?

Что ты делал весной в овраге, в лесополосе, у железнодорожных путей страшного города Химки?

Зачем ты их убил?

Несколько раз ему снилась телестудия. В зрительном зале восседали манекены, пластиковые самки и самцы с бессмысленным восторгом на белых лицах и руками, готовыми аплодировать чему угодно.

Софиты били в глаза, ослепляя и дезориентируя.

— Двенадцатый вопрос! — объявил ведущий. От вдовьего мыса его идеальной прически до подбородка пробежала трещина, лицо раскололось и раскрылось, как створки устрицы, явив горизонтально расположенные зубы по краям алого пролома. Между зубами свисали нити вязкой слюны. Из дыры раздался профессионально поставленный голос: — Кто вы? А) Тихон Желторотов; б) Тихон Желторотов; в…

Шульга притворялся, что читает книгу. Мобильник он положил меж страниц «Острова проклятых» Денниса Лихэйна.

«Отбой, — написал пользователь lollemon0041 под видео с интеллектуальной игрой (кинолог и сотрудник вывозящей мусор компании заслужили двадцать тысяч просмотров). — В результате маленького расследования было выяснено, что Тихон Желторотов покончил с собой в 2006 году. У него не было ни детей, ни семьи. Он повесился в общежитии в Химках, сунув в зубы рукоять молотка, чтобы не вывалился язык. Борис Шульга, мои извинения».

— Пошел ты… — прошептал Шульга.

Голова болела. Болела постоянно. Он поднес к глазам телефон.

«Старик, — написал Славик. К гадалке не ходи, по просьбе Наташи. — Начхай на них. Если бы я обращал внимание на каждого идиота, давно сошел бы с ума. Ты умен, ты крут. Расслабься и помни о людях, которые тебя ценят. Улыбнись, твою мать, и будь как эти беспечные ребята!»

Славик прикрепил к сообщению ссылку на видео из Ютуба. Резвящиеся пингвины.

Шульга улыбнулся.

* * *

— Старик! Вот уж не ожидал! Заходи. — Славик икнул. — А я тут, прикинь, выпиваю.

— Ты сам?

— Один-одинешенек. Заходи, дорогой. Ты какими судьбами? Среди ночи…

Шульга прикрыл за собой дверь. На журнальном столике громоздились бутылки.

— Ты что, с Наташкой поссорился? Расскажешь. Пять капель… — Славик принес рюмку, сфокусировал на друге плывущий взгляд. — Ты какой-то…

— Какой?

— Жуткий. — Славик хихикнул. — Жрать будешь?

Шульга достал из джинсовой куртки лист бумаги и авторучку:

— Я хочу, чтобы ты кое-что написал.

— Напишу, старик. Все напишу! — Славик рухнул в кресло. — Чистосердечное… но утром.

— Сейчас. — Шульга щелкнул авторучкой. Славик поежился, но продолжал пьяно улыбаться.

— Ладно, ладно. Ты главный. — Он взял листок, уронил ручку и подобрал ее. — А что писать-то?

— Я продиктую.

— Ну.

Шульга встал за спиной друга и смотрел поверх его плеча. Пальцы поглаживали предмет, оттягивающий карман куртки.

— Пиши. «Не кто иной, как…»

Славик засопел от усердия.

— Написал.

Шульга хмыкнул, доставая молоток.

— У тебя там ошибка, — сказал он тихо.

* * *

Каблуки Влады цокали об асфальт. Тучи закрыли луну. На окраине Обнинска дул сильный ветер. Она думала о…

О чем она думала? О кожаном кресле, помнящем задницу Рысакова? О том, как обвела вокруг пальца глупого лысеющего коллегу? О своих многочисленных любовниках? У подобной кобылы обязано быть до черта партнеров, один не удовлетворит ее.

Тупая сука. Девка с такими сиськами никогда не обратит внимание на подмастерье токаря.

Влада прошла мимо магазина «Рыболов», магазина «Запчасти» и дома быта, ремонта обуви, с улицы Рыбинская на улицу Звездная, вдоль забора средней школы. Кроны берез шуршали на ветру.

Он догнал ее возле выхода на безлюдную Энгельса, между хаотичными зарослями и скоплением страшноватых хибар — кофе-баров и супер-бизнес-ланчей. Она обернулась, похожая на олененка в свете фар. Узнала.

— Тебе конец, дурачок гребаный. Я тебя похороню.

Он взял ее за запястье левой рукой и занес молоток.

— У меня есть вопрос.

— Ты кто, блин, персонаж из фильма «Крик»? — Ее глаза пылали в полумраке. — Ты, блин, додик, понял, нет?!

— Как звали главного героя повести Достоевского «Двойник»? Вариант а….

— Тарас Бульба! — выпалила Влада.

Он опустил боек молотка на бледное лицо, и ее нос уехал вниз, к губам, словно крепился только на слое сливочного масла с кровью.

Хрусть.

Насиловать Владу он не стал.

* * *

Шульга отпер дверь, клацнул выключателем и разулся, стараясь не потревожить близких. В гостиной мерцал свет. Он прошел по скрипучим половицам и замер у входа. Полыхнуло. Пламя сожгло все, что могло сжечь, все наносное, хрупкое, оставив огнеупорную основу, совокупность изначальных истин, несгораемую сумму.

В кресле, повернутом к работающему телевизору, который Шульга вынес на мусорную площадку много лет назад, кто-то сидел. Звук был выключен, на экране безмолвно кривлялся ведущий, манекены соприкасались пластиковыми ладонями в вымораживающей тишине.

— Я дома, — сказал Шульга, роняя окровавленный молоток.

Над спинкой кресла возникли очертания головы. Человек поднялся и повернулся к Шульге. Это было его отражение, брат-близнец, только с другой прической. Обрив его налысо, парикмахерша из девяностых оставила челку, и волосы липли ко лбу темными скобками.

Шульге хотелось закричать: «Где моя семья?!»

Но он смотрел, как приближается ужасный двойник, и уже различал следы разложения на одутловатом лице. Жирные личинки копошились в глазницах. Из ямочки на подбородке тек гной. Голосовые связки мертвеца заскрежетали, и труп обратился к Шульге:

— Я так много слышал о тебе, брат. Я столько всего о тебе слышал.