Одна Книга

Один Человек

Добавляйте Своё в Книгу и меняйтесь со Своими. Убирайте лишнее из Книги и меняйтесь. Что такое: «Всё туда?» Пишите. Пишите Свою Книгу. Меняйтесь! Сейте! Книга содержит нецензурную брань.

Сцена №3

В ней Мы ответим: что такое современная работорговля, как ее можно связать с Системой, причем ответим основательно, с использованием 25 кадра и поймем, что может значить «Сила в Наших руках»

В путь, в путь, в путь, Ноги нас по берегу несут…

«Петлюра»

…делаю глубокий вдох. Отрываю тело от кресла. Ноги соприкасаются с землей. Потягиваешься в небо. С легким похрустыванием суставчиков. Приятно. Работать с былым юношеским энтузиазмом уже не хочется. Закончилась эпопея достижения высоких идеалов. Людей просто используют другие люди. Узаконенная современная работорговля: биржи труда, кадровые агенства, рекрутинг, резюме. Это все только красивые слова. По сути же — ничем не прикрытая работорговля: чтоб зубы были белые, руки крепкие и голова на плечах — это первый сорт, далее по нисподающей, ну, там, например, покашливаешь или прихрамываешь, скажем, это уже вторым сортом пойдет, в отдельный файл. Ну, а если, не дай бог конечно, уже в возрасте или там без опыта или внушающего доверия диплома, то это только на колбасу. Хлам. Прекрасный бизнес. Вечный бизнес. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока существует человеческая цивилизация, т.е. достаточно долго, чтобы создать свой механизм. Швейцарские специалисты понимают толк в хорошем механизме. Ты строишь, наслаждаешься этим скрупулезным процессами созидания, соединения, кому-то казалось, таких неодинаковых по-своему в чем-то деталей, которые порой были из разного материала, и который стал неотъемлемой частью этого грандиозного биомеханизма под красивым названием жизнь. Жизнь — это конструктор. Ты увлекаешься и забываешь об осторожности, которая в тебе присутствует от рождения. Тебе снится странный сон. А ты по-прежнему увлечен, погружен, недоступен. Ты прибываешь в трансе, погруженном себя, в свои прекрасные мысли. И только резкий удар может вернуть тебя в эту так ненавистную тебе реальность. И ты теряешь на время связь с тем миром, в потоке мягкой воды которого ты качался на лодке с красивым названием «Безмятежность», подставлял свое сияющее лицо такому же сияющему солнцу. Попробуй. Ты переоцениваешь свое отношение к некоторым вещам, к себе, к взаимозависимости явлений и событий происходящих. Начинаешь относиться к происшедшему как к еще одному шагу, к достижению понимания сути. Все будет хорошо! Эта мысль укрепляет тебя в твоей каждодневной битве с человеческой глупостью. Я смутно помню биографию Сервантеса, и, как мне кажется, за подобного рода произведения можно было легко отдать часть своего свободного времени системе испанских исправительных учреждений. Бой с государством. Бой с ветряными мельницами. И Дон Кихота я не читал. Да если бы и читал. Судя по экранизации вышеупомянутого произведения советскими кинематографистами, эпизод с вышеуказанным боем воспринимался отдельными участками моего еще не сформировавшегося детского мозга, как забавный и необычный. Смешной. И только. Ни о каком либо подтексте, эзоповом языке и прочих литературных инверсиях я имел в то время очень приблизительное, весьма смутное и довольно отдаленное представление. И, как оказалось, жизнь этот эпизод заставила меня отыграть, чтобы понять. Приобрести опыт. Люди больше доверяют своему опыту, нежели опыту других. Вероятно, из-за ощущения собственной значимости, неповторимости, красоты и бесподобия. Приходится создавать посредством имитации этот опыт у человека. В этом в принципе и заключается работа торгового представителя, коммивояжера, который предлагает человеку, окунутся в мир иллюзий для получения позитивного опыта с целью еще большего упрочнения позиции своей правоты, как чего-то абсолютного, неоспариваемого. Мол, точка, и всё тут. Но ведь после точки можно снова писать. Эти люди создают себе искусственные знаки препинания. Спотыкаются и идут, чертыхаясь, дескать, как же так могло получиться, и стремятся снова все просчитать. А можно ли просчитать Всё? Конечно, утверждают они — Всё! Всё? О, великие люди! Люди способные просчитать все, разложить по полочкам, знающие, что это именно так, а никак не иначе. Те, которым открылись все тайны вселенной. Именно так, как говорят они, делают они, видят они, слышат они, чувствуют они, именно как они, как он, как она, как я, и никак иначе, невозможно. О, великое человеческое Я! Гимн эгоизма. Пусть так думают. Пока. Понять восприятие мира другого человека, для дальнейшего конструирования иллюзорного опыта, где уже ты будешь конструктором. Это, пожалуй, главная задача торгового представителя. Для выполнения этой задачи ему необходимо выполнение всего лишь одной простой, я бы даже сказал, незатейливой, и в то же время, крайне эффективной функции — наблюдать. Тренировка — это наблюдение. Сбор информации. Сортировка информации. Анализ полученных данных. Выявление приоритетов. Формулировка иллюзии. Присоединение. Ведение. Введение в транс. Внедрение иллюзии. Повышения статуса иллюзии до статуса шаблона. Установка нового шаблона. Проверка. Но к этому приходишь со временем. Наверное, поэтому, стаж работы важен. И только теперь я понимаю. Просто время пришло. У каждого свое время. Кстати сколько время, а, посмотри! Не торопишься? Точно? Я тоже. Только если люди не ждут. Мне не нравится ждать. Может, поэтому так часто приходится ждать, потому что не нравится. Не делай другому того, чего сам себе не пожелаешь. Ведь действительно же. Только вот обычно, наоборот. Может попробовать оборот наоборот…

Лирика все это. Утренний приступ. Хлеб наш насущный нужен нам каждый день. Иногда, почему — то, хочется кушать. Может это болезнь какая-то. Болезнь под названием жизнь. Родился человек, и уже хочет кушать, тянет теплое молочко себе из сиси и в ус не дует. А тут — хлоп, ему сразу медицинскую карту, на которой были наклеены вырезанные порой из этикеток сока в трехлитровых банках с различными природными сюжетами: яблоки, там, груши, медвежата и прочая фауна. И говорят: «Вот», — мол, «Тебе», — мол, со странным пожеланием от чуткого участкового врача не болеть. Так вы уже человека настроили, по крайней мере, родителей точно. Жизнь идет по карте прививок, манту, манту еще раз манту, вакцинация, реакция на вакцинацию. И на карте меняются адреса прописки, места учебы, что-то вычеркивается, что-то дописывается разноцветными, хаотически направленными почерками уставших от рутины медицинских работников. В нее вклеиваются листы простые, в клеточку или линеечку из школьной тетради. В ход идут любые подручные средства, мало-мальски приспособленные к нанесению на них замысловатых символов с указанием температур, давления и пульса, органолептики мочи и кала. А эти походы всей школой на анализ: в правом кармане спичечный коробок, заботливо завернутый бабушкой в кусочек громкого целлофана из-под подаренных ей цветов, заботливо сохраненного, постиранного, высушенного и вчетверосложенного на газетной этажерке. В коробочке — извините за подробности, говно и, еще раз извините, еще теплое, приятное греющее руку. Которое, кстати сказать, собственноручно наковырял из горшка, выбирая получше, чтоб там консистенция плотная, чтоб без косточек. В общем руководствовался сугубо эстетическими соображениями, заботясь о работника лаборатории, чтоб те, открыв коробочек, ахнули от красиво выложенного материала. Лаборанты. Фанаты профессии. «ФУ!», — скажете вы. Не, ну, а как вы прикажете: целится, что ли в коробочку. Так это же неудобно. Поэтому, отбросив приличия, я смело орудовал в ночной вазе. Слава богу, консистенция была, говорится, что надо. Везло. А если учесть тот факт, что о медосмотрах сообщалось несколько внезапно, то некоторые, заметно волновались накануне, что, соответственно сказывалось на плотности. Как они там из этой ситуации выкручивались, то ли две банки везли, то ли брали полиэтиленовый пакет — не знаю. Хорошо, что хоть в коробочке, а не насыпью или россыпью в газетном кулечке. В левом кармане тоже ощущается тепло. Это майонезная баночка. Понятно с чем. И так вот человек 25, в автобусе, общественного, девятого маршрута, школьники весело везли свое дерьмо и мочу через весь город в поликлинику. Короче, не автобус, а говнобус. Так, вот, о карточках. Если б не технический прогресс и цивилизация, то вшивали бы и глиняные таблички. Представляешь: какие тогда были медицинские карточки в древнем Египте. А если ты, скажем, к примеру, хроник, это ж тогда целая телега личного дела. Или, скажем, нужен тебе больничный, так как, корпаратив был намедни (обмывали введение в эксплуатацию пирамиды или там канала оросительного, я не знаю). Девки, бубны, факиры, ну и, соответственно, рисовой настойки чуть перебрали. Некоторых, может даже, в Нил тошнило. Тоже, скажу я Вам, дорогой мой читатель, опасное занятие: мало того, что тебе нехорошо, так еще ж и крокодилы не дремлют. Обтер испарину тогой. Наклонился водичкой лицо после акта оросить, а он тебя хвать за голову и на дно поволок. Ищи потом с факелами! Поначалу, конечно, цепляешься за жизнь, трепещешься, а толку то: одни сандалии вниз по течению. Это конечно приятно, если крокодил беззубый по старости, и не то чтобы грызет, а так, сосет. Засасывает. В таких случаях, безусловно, последние минуты жизни, даже несколько скрашиваются, для мужчин в частности. Ну, а крокодил, в свою очередь, хмелеет от такого меню. Древние папирусы уверяют нас в том, что были даже крокодилы-алкоголики, которые специализировались исключительно на хмельных жителях. Кое-кто конечно уцелел. И вот. Пришел ты, значит, к тамошнему лекарю, там, или викарию какому-нибудь, на худой конец. Он тебя, соответственно, ощупал, в горло заглянул, на печень нажал, охнул ты, конечно, тот языком поцокал и, дабы облегчить, что-то там иероглифами, понятными сугубо узким специалистам, на глиняной этой табличке нацарапал, дал подсохнуть и послал с ней в ближайшую их фармацию. Не панацея, конечно, однако шанс кое-какой дает. А ты, значит, на радостях, что жить еще будешь, семенишь ногами, держишь ту табличку руками, и, мечтая о радужных перспективах, мало глядя под ноги, дуешь в эту самую аптеку. Замечтался, разумеется, споткнулся и ту табличку вдребезги. В хлам. В самые что ни на есть мелкие щепки. Причем прямо перед порогом аптеки. Досадно. Сидишь и грустно восстанавливаешь это пазл. Один кусочек не туда сунул — и всё, роковая опечатка, неверная дозировка и, как следствие, летальный исход. Жутко тяжело было тогда болеть в Египте. Так вот. А в конце-концов, мужчина в сером, чуть потертом пиджаке с засаленными карманами. Глядя задумчиво-невидящими уставшими глазами в окно, за которым идет серый октябрьский дождь. Лениво протирая очки в пожелтевшей от времени пластмассовой оправе углом того же пиджака. Предварительно выдохнув на них перегарный пар и затуманив обе линзы. Под шум перемигивающей лампы дневного света. Неспеша. Отдалив от себя на вытянутых руках, прочитает вслух фамилию, имя и отчество. Хмыкнет, слегка дернув при этом головой, положит этого человека перед собой на старый раскачивающийся стол из ДВП с оторванными ручками выдвижных ящиков, и слегка послюнявив шершавые, сухие пальцы с коричневыми пятнами от постоянного курения папирос, начнет листать книгу жизни одного отдельно взятого человека. На одних листах его взгляд не будет задерживаться: регулярные осмотры. Где-то он чуть задержится: прививки. С интересом развернет он перед собой метры кардиограмм. Поднимет к свету рентгеновские и флюорографические снимки с зеркальной фамилией. «М-да…», — протянет он задумчиво и снова углубится в изучение фолианта. Затем тяжело и протяжно выдохнет и, предварительно проверив на обложке карты шарик стержня, в который вставлена откусанная по размеру спичка, дешевой прозрачной пластиковой ручки, с загрызанным до дыр колпачком, и напишет в заключение о смерти следующие строки: хроническая легочно-сердечная недостаточность. Подпись. Печать. Короткая рецензия. Рецензия на жизнь длинною в одну строку с качественными и относительными прилагательными. И книга ляжет в архив, не увидев больше света, не будет на публике, хотя, быть может, ей когда-нибудь посчастливится и она попадет в руки молодому студенту-медику, который сдует с нее пыль и окунется в мир причудливых диагнозов и анализов, анамнезов и эпикризов. Или студенту археологу через тысячи лет, и это станет сенсацией, которая потрясет весь доселе дремавший научный мир, заставив пересмотреть многие теории, сдвинет с места зачерствевшие догмы и закостеневшие стереотипы. Ведущие мировые газеты и авторитетные научные издания взорвутся тысячами пестрых заголовков: «Правду нашли!», «Обычный студент или современный Колумб?», «Археология или Утопия?» Кто-то получит степень доктора, и лавры, а кто-то будет развенчан и обвинен в ереси. Кого-то выдвинут на пьедестал, а кого-то низвергнут на дно общества, где он будет прозибать в небытии и бесславии. Телевидение захлестнет волна направленных передач на тему вариантов толкования истории развития человеческой цивилизации, будут устраиваться дискуссии и ток-шоу с приглашением экспертов, аналитиков, священнослужителей и бывших проституток, сошедших со скользкой стези низменных человеческих потребностей и ставших на путь исправления. Взметнутся ввысь проценты рейтингов, бешено вздорожает рекламное время. Сенсация! Готовься к борьбе — собирай единомышленников. Мы — звенья одной цепи. 25 кадр. Взъерошенные люди взбудоражено-хаотично передвигаются по улицам городов и весей, бурча себе под нос какие-то заговоры, и перебирая в голове содержание утренней передачи с известным ведущим и малоизвестными к месту и ни к месту аплодирующими гостями. Агитаторы едут в глубинку. Массы начинают колыхаться. Люди сбиваются в группы по двое, а то и по трое. Муссируя имеющуюся у них скудную полуинформацию дополненную слухами и сплетнями. Стимулировать другого и получать удовольствие от того, что твоя информация вызывает у него возбуждение, и так далее. Этакая публичная групповая мастурбация. Группы увеличиваются. Превращаясь в толпу. Информация продолжает свою циркулярную реакцию. Возбуждение нарастает. Появляются провокаторы и лидеры. Робкие попытки органов власти вернуть все происходящее в прежнее русло не увенчались успехом. Начинаются стихийные митинги, акции протеста, манифестации. Агитационные машины, призывающие граждан к спокойствию, переворачиваются и поджигаются разбушевавшейся ревущей толпой. В толпу начинают запускать слухи, которые доводят ее до кипения, так необходимого тем, кто собрал эту толпу — лидерам. Если есть кипение — есть пар, если есть пар — ему нужен выход, если нет выхода — начинаются массовые беспорядки, построенные на противопоставлении: Мы и Они. Баррикады. Погромы. Чиновников вытаскивают из их уютных кабинетов, тащат по коридорам, в которых царит хаос (бумаги, перевернутые стулья, мародеры тащат орг. технику и мебель, насилуют противную секретаршу, группой). Чиновник вижзит: «Я буду жаловаться министру!». Он пытается дотянуться до телефона, однако нет: его подхватывают на руки, и чей-то острый нож режет телефонный шнур, в руке у чиновника остается лишь трубка с болтающимся куском кабеля и, под радостный крик обезумевшей от долгого ожидания справедливости толпы, его и их вешают прямо перед зданиями администрации на фонарных столбах, головой вниз. Смерть к ним приходит медленно и мучительно. С такой же скоростью, с какой они рассматривали просьбы и челобитные стоящих теперь в толпе граждан. На глазах у некоторых появляются слезы радости. Горят огромные костры: в них летят папки бумаг, кресла мздоимцем и казнокрадов, приказы и распоряжения. На фоне взмывающих языков пламени, из окон учреждения выбрасываются люди в красивых костюмах. Слышны одиночные выстрелы. Мимо ревущей толпы, проезжает грузовик с вооруженными людьми. На грузовике транспарант: «Власть — народу». За грузовиком, волочится еще живое тело министра финансов и губернатора. Они истошно кричат, их растирает о неровности асфальта как сыр о терку. За ними, радостно крича, бежит ватага ребятни и свора лающих собак. Собак иногда останавливаются и чтобы сбить жажду после трех кварталов, лижут с серого асфальта, красный след, который остается после министра и губернатора. Тюрьмы подхватывают волну. Требования амнистии. Захват заложников. Попытки подавить бунты ни к чему не приводят. «Три слагаемых успеха Нашей борьбы — это пропаганда, агитация и активные действия — в рупор, стоя на грузовике, внушает Человек — Нас слишком много и Мы слишком долго терпели. Начинается локальные бунты. Сначала они стихийные, но уже очень скоро они скоординированы и направлены в общее русло. Так начнется Наша революция, как прелюдия к мировой. Государство еще пытается как-то подавить, но что оно может, если Они извратили и подмяли под себя само понятие «Государство»? Что может эта кучка негодяев, собравшая в свои жадные толстые ручонки ВСЁ. Забрав всё и ничего не дав взамен, кроме насилия, алкоголизма и разврата. Зачем Нам нужны Они, те, которые взяли у Нас последнее, а теперь хотят снять с Нас кожу, выделать ее Нашими же руками и Нам же и продать. Зачем Тебе Это, Человек? Рыба гниет с головы. Отруби голову. Когда у человека начинается гангрена, врач не рассуждает — врач действует, иначе жизнь будет упущена. Ему некогда писать распоряжения анестезиологу, у него нет времени проводить многочасовые заседания. Меньше слов — больше дела. На кону — жизнь. «Скальпель». И в его руку ложится холодная, твердая и безаппеляционная сталь. Он в белом халате с остро заточенным скальпелем в руках, поблескивающим под ярким светом ламп, его звено готово, каждый отвечает за свое. Без лишних слов: «Давление в норме. Пульс 65». «Начнем». Крупный план. Уверенной рукой вскрывает полости, отделяет мертвые ткани от живых. Режет. Кровь. «Зажим». Кровь. «Еще зажим». «Давление падает». «Адреналин 20 грамм». Введение. Режет. «Давление стабилизировалось». Инструмент с лязгом падает на чистый кафельный пол. Тампоном ему вытирают лоб. Кость. «Пилу». Пилит. Без лишних движений. Каждое движение — шаг к спасению. Запах горелого. Мертвечину в отход. «Готово. Шейте», — сухо говорит он. Вырви с корнем этот прогнивший, насквозь трухлявы и разящий дохлятиной зуб. Покажи Им Свои зубы: откуси руки, которые пытаются обобрать Тебя. Покажи Свою Силу: раздави эту гниду, которая сосет из Тебя сок. Размажь эту тварь об асфальт истории. Сожги Их в жаркой топке революции. Покажи им Свою ярость. Пусть они дрожать. Пусть Они боятся даже посмотреть на тебя. Пусть страх проникнет в каждую их клеточку. Пусть Они теперь боятся и дрожат. Настала их очередь — пришло Наше время. Сделай Это чтобы встать с колен. Сделай это чтобы поднять голову. Сделай Это, чтобы стать Человеком. Свергается прежний, отживший, извращенный государственный строй. В отход Его! В помойную яму. В выгребную яму цивилизации. Объединяйтесь! Действуйте скрытно, только так Мы сможем сломать Этот механизм, только изнутри (Бойцовский Клуб) Они хотят нас разъединить, рассадить по клеткам и повесить замки, опоить, одурманить, взрастить в Нас животных, думающих только о своем брюхе, своей карьере, своей безопасности. Они хотят, чтобы Мы думали только о себе, Они хотят, чтобы мы перестали думать о Нас. Они хотят, чтобы Мы перестали бороться. Они хотят сломать нас по одному и Они сделают это, если мы не объединимся. Объединяйтесь! Наша сила — в Нас, в Наших звеньях, в Нашей цепи. Они хотят Нас сделать слабыми. Они хотят Нас лишить Силы. Если Ты не начнешь сейчас — Ты погибнешь, Тебя сломают, Тебя сделают червем. Ты хочешь быть червём или Ты хочешь быть Человеком? Ты хочешь быть Свободным или Ты хочешь сидеть на цепи и жрать объедки из грязной миски, жрать и радоваться. Ради этого Ты родился? В этом Твое предназначение? Ты хочешь, чтобы Твоим предназначением стало быть животным на цепи? Ты этого хочешь? Объединяйся — чтобы стать Человеком. Ты — можешь и Они знают это, Они боятся Тебя. Они окружают Себя высокими заборами, красивыми удостоверениями, большими звездами на погонах. А Ты едешь в душном скотском автобусе или стоишь в пробке и молча смотришь на их машины с синими проблесковыми маячками. Ты хочешь сдохнуть вот так: стоя в автобусе? От камня брошенного в воду идут круги. Создай волну, создай движение и у Тебя все получится, а если получится у Тебя, получится и у Нас. Действуй! Твое время пришло!». Происходит передел собственности. Затем успокоение посредством репрессий. И жизнь снова входит в прежнюю колею. Казалось бы, обычная медицинская карта, а какой резонанс! Ведь правда.

Конец ознакомительного фрагмента.