Государство, общество и природа в России конца XIX – первой трети XX века. Танго втроём

Нина Цинцадзе

Монография подготовлена в русле экологической истории – современного и актуального междисциплинарного научного направления. В ней представлено историческое исследование государственно-общественного восприятия, осмысления и решения социоприродных процессов, протекавших в позднем аграрном обществе европейской части России в конце XIX – первой трети XX века. Источниковую основу исследования составили как архивные документы, так и разнообразные опубликованные материалы. Часть архивных источников вводится в оборот впервые. В заключение обобщается исторический опыт и модель взаимодействия Российского государства и общества в процессе осмысления и регулирования экологических проблем деревни, подчеркивается необходимость расширения партнерства власти и социума в формировании здорового национального экологического менталитета и решении современных проблем окружающей среды. Издание адресовано специалистам, научным сотрудникам, преподавателям и учащимся вузов, а также всем, кто интересуется экологической историей России.

1.

Обзор источников и научной литературы

Существенное значение для научного исследования имеют правильно и максимально полно подобранные для изучения факты и явления. В сфере экологической истории, как и в истории вообще, эту функцию выполняют исторические источники — остатки прошлого, ставшие его памятниками, которые с разной степенью информативности и достоверности насыщают научный поиск необходимыми фактами. Они, в свою очередь, в процессе критического познания создают искомое знание. Источниковой основой для нашего исследования послужили разнообразные архивные и опубликованные материалы. Имея в виду то, что наше внимание сосредоточено не на фиксации негативных проявлений взаимоотношения общества и природы, ведь экоистория не должна быть историей экокатастроф, как справедливо заметил современный немецкий историк Й. Радкау⁹, а на изучении довольно «тонкой материи» — рефлексии государства и общества над опытом взаимодействия с природной средой, т.е. на явлении из области психологии, то значительную видовую часть источников составили различные нарративные источники.

При отборе источников мы руководствовались двумя главными соображениями: во-первых, нас интересовали материалы, отразившие восприятие современников изучаемого периода времени (принцип аутентичности), во-вторых, тех из них, которые были связаны со сферой сельского хозяйства, экономики в целом и государственного управления (посредством личного труда, управления, изучения — крестьяне, чиновники разных уровня и ведомств, руководители государства, ученые), хорошо знали жизнь села изнутри, а значит, с большой долей вероятности могли оставить верифицированные наблюдения-характеристики об исследуемых нами явлениях. С учетом этого большой информационный потенциал содержат источники личного происхождения, которые при этом требуют дополнительного критического анализа с тем, чтобы отличить единичное мнение от общепринятого и распространенного. Дополнительные краски в исследование добавили художественная литература, произведения живописи, а также фотографии. Последние помещены в приложении книги и передают не только дух времени, но и черты экокризиса, попытки устранения его последствий. Причем нам встретилось больше изображений с позитивным содержанием (процессы мелиорации, например).

Относительно выявления особенностей восприятия государством социоприродных аспектов в аграрной политике, то ведущую роль сыграли многочисленные делопроизводственные документы, программы политических партий, властные решения органов управления, законодательные акты и пр. Для нас важной задачей стало определение властной воли, лежавшей в основе принятых решений в отношении ресурсопользования. Одновременно мы всякий раз оговариваемся о том, что в современном нам понимании (и наименовании) экологическая политика в конце XIX — первой трети XX в. еще не существовала, однако некоторые ее элементы могут быть обнаружены применительно к объекту нашего исследования в аграрной политике. В частности, в регулировании землепользования, лесопользования и водопользования, концентрации и распределения проживания людей на той или иной территории, что напрямую влияло на интенсивность хозяйственной эксплуатации природных ресурсов. В традиционной историко-аграрной литературе земля, лес и водные источники рассматривались как объекты аграрной политики. Как правило, историки-аграрники не видят в государственной политике в отношении них экологическую составляющую. Между тем названные хозяйственные ресурсы изначально являются природными, ставшие в процессе экономического использования уже окультивированными объектами окружающей среды. Когда государство задавало параметры извлечения материальных выгод из природопользования, имея в виду цель либо восстановить нарушенный баланс в природе, либо подчинить себе законы природы, то речь уже идет об экологии.

Нас интересовал механизм сознательного регулирования, при котором государство ставило/снимало пределы эксплуатации, преследуя свои цели, либо вводило/убирало ограничения на чрезмерное давление на ресурсы со стороны общества, исходя из ситуативных обстоятельств. К тому же мы проследили корреляцию между властными решениями и позицией общественности, различными альтернативами, заложенными в отдельных предложениях и мнениях современников.

Одной из закономерностей развития науки является опора на предшествовавшие исследования, конкретизация, дополнение их и, в идеальном случае, создание на этой основе нового знания, которое, в свою очередь, будет фундаментом для последующих изысканий и открытий. Новое знание может продуцироваться и в результате качественного скачка, отрицания ранее достигнутого, смены парадигм, но и в этом случае предшествующие знания являются отправной точкой для такой трансформации. В этом проявляется круговорот и преемственность в науке. Чем больше междисциплинарных связей окутывают объект исследования, тем интересней получаются процесс и результаты изучения. Нам повезло: наше междисциплинарное исследование щедро напитано имеющимися научными теориями и концепциями разных сфер знания.

1.1. Источниковедческий обзор

Основу неопубликованных источников составили архивные материалы трех федеральных архивохранилищ страны: РГИА, ГА РФ, РГАЭ. Многие из них вводятся в оборот впервые. Типологически источники, выявленные в их фондах, относятся к разряду делопроизводственной документации. В РГИА мы изучили фонд № 381 «Канцелярия Министерства земледелия». В нем мы выявили журналы заседаний комиссий, протоколы, отчеты, обзоры заседаний отделов и комиссий министерства, делопроизводственную переписку подразделений по текущим вопросам, докладные записки, доклады чиновников и пр. Очень интересны материалы этого фонда, содержащие доклады-отчеты министров земледелия и государственных имуществ о совершенных ими поездках в отдельные районы империи, адресованные императору. По итогам рабочих поездок министр составлял также адресованные подчиненным замечания по отдельным вопросам и сводный доклад для императора, в котором он обобщал собранные факты и в зависимости от этого предлагал варианты улучшения сельского хозяйства. Как исторический источник материалы министерских поездок весьма информативны и интересны в контексте изучаемых нами аспектов экоментальности.

В фонде № 426 «Отдел земельных улучшений Министерства земледелия и государственных имуществ» мы изучили материалы о проведении оросительных и обводнительных работ в Европейской России, укреплении берегов рек и пр. В фонде № 427 «Гидрологический комитет Министерства земледелия и государственных имуществ» были исследованы журналы заседаний Гидрологического комитета за весь период его существования (1904–1917 гг.). Выявленные источники отразили содержание конкретных направлений деятельности сельскохозяйственного ведомства, внутреннюю переписку по поводу возникавших проблем и, что важно, включавшие предложения отдельных членов министерства по тем или иным вопросам.

В ГА РФ наше внимание было сосредоточено на фондах № 1796 «Главный земельный комитет Министерства земледелия Временного правительства» и № 1797 «Министерство земледелия Временного правительства». Оба фонда значительно расширили наше представление об изучаемых аспектах аграрной политики власти того периода. Мы исследовали разнообразные документы: делопроизводственную переписку, материалы к отчетам, отчеты, доклады, проекты постановлений, циркуляры, записки, предложения о развитии лесной отрасли, рыболовства, проекты аграрной реформы, в которых отразились предпринятые действия и планы Временного правительства. В особенности информационно насыщены оказались материалы различных комиссий и подкомиссий, специально созданных для разработки земельной реформы. В структурном отношении Министерство земледелия было разветвленным, состоявшим из департаментов (Департамент земледелии, Лесной департамент и др.), отделов (отдел земельных улучшений, отдел рыболовства и охоты, отдел сельской экономии, статистики и др.), а также многочисленных комиссий (по вопросам переселения и колонизации; о нормативных началах в распределении земельного фонда; по организации рыболовного хозяйства; по организации водного хозяйства; лесная комиссия; комиссия по организации мелиоративного дела и др.). В августе были созданы дополнительные подкомиссии: по организации земельной площади промышленных растений; организации земельной площади семенных хозяйств; по составлению плана мелиоративных работ; по вопросу о финансировании мелиоративных работ; о частном мелиоративном строительстве; по вопросу о мелиоративных работах в Туркестане; по вопросу о разных опытных учреждениях в мелиоративном деле и др.¹⁰ Предполагалось, что к началу работы Учредительного собрания комиссии и подкомиссии Министерства земледелия должны подготовить основы аграрной реформы. Представление о периоде Временного правительства существенно дополнили материалы фонда № 1799 «Временный Совет Российской Республики (Предпарламент)».

В РГАЭ мы изучили отдельные описи фонда № 478 «Народный комиссариат земледелия РСФСР» и фонда № 7486 «Министерство сельского хозяйства СССР». Они содержат докладные и аналитические записки о развитии отраслей сельского хозяйства, материалы совещаний по конкретным проблемам, справки и сведения о ходе общественно-мелиоративных работ и др. Большой интерес для нас представили материалы о работе агрономического поезда имени В. И. Ленина, организованного в 1925 г. для наглядной агропропаганды среди сельского населения.

Наше внимание привлекли предложения и заявления крестьян, направленные в 1921 г. в Плановую комиссию этого ведомства по инициированному ею запросу. Многие из них содержали проекты по рационализации и интенсификации сельского хозяйства. В их содержании явно усматриваются те социоприродные проблемы, которые волновали крестьянство¹¹. История появления этих материалов такова. После засухи и голода 1921 г. правительство активизировалось в части поиска способов борьбы не с последствиями засух, а их причинами. Одной из мер стало создание в 1921 г. при Управлении сельскохозяйственной экономии и плановых работ НКЗ РСФСР Комиссии по приему предложений и изобретений по сельскому хозяйству. Как отметили члены комиссии, несмотря на трудности времени и перебои связи центра с отдельными регионами на ее рассмотрение поступило 41 заявление, которые они объединили в 4 группы: изобретения по сельскому хозяйству (5 проектов), предложения по сельскому хозяйству, животноводству, огородничеству, землеустройству, мелиорации и т.п. (17 предложений), указания, просьбы и жалобы на неправильность действий местных органов власти (6 случаев), заявления о приеме, переводе, командировании на сельскохозяйственные курсы и службу в центральные и местные органы НКЗ РСФСР (13 просьб). Подавляющее количество заявлений и предложений (26 заявления, или 60%) поступали от крестьян.

В зависимости от содержания заявления направлялись в различные отделы НКЗ, где рассматривались по существу. Однако их изучение и внедрение затягивались. Особенно это касалось проектов изобретений: они вначале направлялись на содержательный анализ в Главсельмаш, затем передавались в комиссию изобретений ВСНХ, которая оценивала техническую составляющую изобретений. Для того чтобы изобретение было одобрено, та комиссия требовала модели изобретения и показательных опытов. Специальных денежных средств у НКЗ на это не было. Лучше была судьба предложений по рационализации сельского хозяйства: после изучения в центральном ведомстве и положительных отзывов от корреспондентов с мест они внедрялись в практику. Большинство предложений о сельскохозяйственной интенсификации поступало от крестьян, побывавших в немецком плену и видевших агрокультурные методы хозяйствования на практике¹².

Конкретное содержание лесомелиоративных работ в 1930-е гг. представлено в материалах фонда № 9465 «Главное управление лесного хозяйства и полезащитного лесоразведения Министерства сельского хозяйства СССР». В основном это делопроизводственная документация: отчеты, доклады, записки. Особо ценным для нас стали обнаруженные отзывы специалистов.

Из фондов специализированных учреждений мы изучили документы фонда № 32 «ВНИИ им. В. Р. Вильямса. Главное управление животноводства Министерства сельского хозяйства СССР» и № 401 «Почвенный институт им. В. В. Докучаева ВАСХНИЛ». Найденные замечания, отчеты и предложения ученых-практиков значительно обогатили наше представление о реальных альтернативах в природопользовании. К сожалению, ряд дел из фонда № 8378 «Учреждения по руководству водным хозяйством и водохозяйственным строительством НКЗ СССР», прямо имеющих отношение к изучаемой проблеме, были уничтожены. Это были очерки по проблемам орошения и мелиорации земель в СССР и обзор, посвященный «крупным водохозяйственным проблемам», составленные в середине 1930-х гг.¹³

Опубликованные источники мы сгруппировали следующим образом. Во-первых, это большая и разнообразная группа источников официального происхождения. Самой обширной частью являются делопроизводственные материалы государственных учреждений. Среди них отметим аналитические обзоры деятельности государственного аграрного ведомства (в разные годы оно именовалось Министерством государственных имуществ, Министерством земледелия и государственных имуществ, Главным управлением землеустройства и земледелия, Министерством земледелия), подготовленные им же за определенный период времени, как правило, за несколько лет и десятилетий. Такие очерки и обзоры были приурочены к крупным юбилейным датам в развитии ведомства (50, 75 лет), подведению итогов его работы в период правления монархов, освещению конкретных мероприятий в узких отраслях (водное хозяйство, лесоустройство, мелиорация и др.). Отметим, что за 1914–1917 гг. в условиях шедшей Первой мировой войны и вновь разгоравшегося революционного процесса не было подготовлено развернутых аналитических обзоров деятельности ГУЗиЗ: последний обзор был подготовлен за период 1909–1913 гг., а последний годовой обзор — за 1914 г. (годовые обзоры деятельности ведомства выпускались за 1895–1914 гг.). Далее обзоры о деятельности созданного в октябре 1915 г. Министерства земледелия отсутствуют — война и революция сделали их попросту невозможными. К этой группе источников относятся и различные доклады, подготовленные по результатам работы специально созданных государственных, как правило, межведомственных комиссий, совещаний; печатные адресованные Николаю II доклады-отчеты министров земледелия и государственных имуществ о совершенных ими поездках по стране. Дополняют эти материалы обширные сведения о деятельности правительства в области мелиорации, публиковавшиеся ГУЗиЗ в период 1909–1915 гг. в «Ежегоднике отдела земельных улучшений». Редактором издания выступил управляющий Отделом земельных улучшений, видный сельскохозяйственный деятель, ботаник — князь В. И. Масальский. Помимо подробных отчетов о проделанной мелиоративной работе, данный Ежегодник включает сотни фото природных ресурсов накануне, во время и после восстановительных действий. Эти изображения стали для нас ценнейшим фотоисточником, позволившим воочию ознакомиться с социоприодными проблемами и способами их решения. Некоторые их копии помещены в приложении к нашему исследованию (см. приложение 2).

Нами были использованы опубликованные материалы деятельности Лиги аграрных реформ, Главного земельного комитета, Государственного совещания и Демократического совещания. Не менее информативным для нас явились опубликованные журналы заседаний Временного правительства, хранящиеся в ГА РФ¹⁴. Они являются ценным источником о конкретной деятельности власти того периода. Всего опубликован 181 журнал заседаний Временного правительства.

Создать общее представление об изучаемом явлении помогла такая группа источников, как программные документы ведущих политических партий России начала XX в., в особенности аграрные разделы программ.

Следующая группа источников — советские законодательные источники и близко примыкающие к ним директивные, распорядительные документы партии большевиков по хозяйственным вопросам. Особенности восприятия государственной властью демографических и экологических проблем развития советской довоенной деревни зафиксированы в декретах, директивах, решениях и предписаниях правительства, резолюциях съездов большевистской партии, ее Пленумов и пр. Важными источниками для изучения данной проблемы являются, во-первых, декреты первых лет советской власти, во-вторых, директивы ВКП(б) и комплекс партийно-правительственных решений по хозяйственным вопросам. Большинство из названных документов уже опубликованы и доступны для широкого круга исследователей.

Среди названных источников особое место принадлежит академическому восемнадцати томному изданию законодательных актов первых лет (1917–1921 гг.) советской власти в России. Это ценнейший источник по политической, социально-экономической, культурной истории страны того периода. Оно издавалось (первоначально Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС совместно с Институтом истории АН СССР, затем — Институтом российской истории РАН совместно с Российским государственным архивом социально-политической истории) с перерывами на протяжении чуть более полувека с 1957 по 2009 г. и насчитывает более чем 5,5 тыс. документов. Многие из них печатались впервые, что придает этому изданию археографическую и источниковедческую уникальность. Есть в нем и информация, отражающая реакцию власти на демографические и экологические проявления и последствия сельскохозяйственных кризисов и аграрных проблем в государстве. Причем реакция понимается нами широко: и как статичное восприятие-фиксация того или иного социоестественного явления, так и практически действенное. Законодательный источник в этом смысле лучше всего демонстрирует емкость и многосторонность такого восприятия-действия — ведь в нем отразилась проблема, по поводу которой принимался нормативный акт, и ее властное решение.

Надо иметь в виду, что экологическая проблематика, тогда, в условиях недавней победы большевиков в политической борьбе, ожесточенной Гражданской и завершавшейся Первой мировой войн, не была приоритетной. Казалось бы, что власть должна была больше беспокоиться о решении продовольственного вопроса, застарелого земельного, нежели о сохранении лесов, лугов, восстановлении экосистемы и пр. Ведь гибли люди, рушилась старая жизнь, и в этом сломе было не до этого. Однако в постановлениях властных и партийных органов мы все же обнаружили вкрапления социоприродных мотивов. Они в большей мере были не на первом плане, а в связи с необходимостью решения многочисленных хозяйственно-экономических проблем. Однако их присутствие позволяет проанализировать и названный исторический источник, и действия советской власти под новым углом зрения социоестественной и демографической истории.

Правом издавать законы в те годы обладали все высшие органы государственной власти: съезды Советов РСФСР, ВЦИК и его Президиум, СНК и СТО. Нередко ВЦИК и СНК принимали законы совместно. Центральные правительственные ведомства (ВСНХ, наркоматы и др.) были наделены правом законодательной инициативы, что отражалось в подготовке ими проектов будущих законоположений, а также издания распорядительных актов по вопросам своего ведения¹⁵. Распространенными формами законодательных актов были декрет и классическое постановление, издаваемые высшими органами государственной власти. Причем все они имели одинаковую юридическую силу. Наиболее важные стороны общественной жизни регулировались основными законами. Помимо этого, издавались предписания, в т.ч. секретные, распоряжения, положения, инструкции, резолюции, воззвания. Учитывая обстоятельства революционного времени, «военного коммунизма» и Гражданской войны, некоторые распоряжения для оперативного их распространения осуществления облекались в форму радио — и телеграмм.

Четкого назначения той или иной формы нормативного акта законодатель не придерживался: в декрете могли содержаться подробные инструкции реализации властного предписания, в то время как в положении указывались общие черты регулирования, а в инструкции они конкретизировались, резолюции составлялись как предписания и т.д. Воззвания в большинстве имели декларативно-политическую направленность. Такая практика понятна — юридическая техника государственных органов и служащих при разработке властно-распорядительных актов находилась еще в стадии становления, нормативный массив формировался стихийно, по мере появления проблем; его систематизация и иерархизация были тогда не самыми главными вопросами революционного нормотворчества.

Официальным печатным изданием правительства с 1917 по 1938 г. было «Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства РСФСР», с 1939 по 1992 г. — «Собрание постановлений и распоряжений правительства РСФСР». Однако надо иметь в виду, что не все нормативные акты были представлены в этом издании, а опубликованные подвергались предварительной редактуре так, что отличались от архивных оригиналов. В связи с чем приоритет нами был отдан публикациям, основанным на архивных материалах.

Законодательные и распорядительные акты по изучаемой проблеме нашли отражение также в директивах ВКП(б) по хозяйственным вопросам. Они были подготовлены к печати в начале 1930-х гг. руководителем Секретариата И. В. Сталина А. Н. Поскрёбышевым и экономистом и журналистом М. А. Савельевым¹⁶. Издание включает директивные предписания партии и некоторых высших органов власти (СТО и СНК) за 1919 — 1931 гг.: резолюции съездов партии, пленумов ЦК партии, конференций партии, постановления ЦК партии. Целью издания было продемонстрировать эволюцию экономической политики государства в переломный период его истории. Составители отмечали, что сборник не является исчерпывающим: в него вошли только те предписания, которые получили формальный характер, т.е. были формализованы по правилам юридической техники и практики. В сборник помещены партийные директивы, начиная с VIII съезда партии (март 1919 г.), т.к. до этого их оформление не отличалось тщательностью, многие из них публиковались в виде постановлений СНК¹⁷. Очевидно, что отсутствие разделения властей и слитность партии и правительства создавали синкретичность подобных нормативных решений государства.

Позже официальные тексты законов РСФСР были представлены в специально подготовленном Министерством юстиции РСФСР в 1949 г. «Хронологическом собрании законов, указов Президиума Верховного Совета и постановлений правительства РСФСР»¹⁸. Оно также включало постановления и решения партии и правительства по различным отраслям управления. В нем нашли отражение узаконения, не противоречившие послевоенному законодательству.

Дополняет общую картину партийно-властного восприятия-регулирования социоестественных проблем советской деревни пятитомное издание «Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам», охватившее 50 лет, с 1917 по 1967 г. Применительно к нашему хронологическому периоду относятся первые два тома¹⁹. Социоприродные вопросы нашли отражение в таких видах документов, как резолюции съездов и конференций РКП-ВКП(б), резолюции пленумов ЦК партии, постановления съездов Советов СССР, постановления ЦИК СССР, постановления СНК СССР, совместные постановления ЦИК и СНК СССР. Помимо партийных решений в нем содержатся постановления высших органов власти. Это издание, подготовленное в 1960-е гг., включило постановления и решения, ранее не вошедшие в аналогичные сборники документов, что повышает их ценность для исследователей. Необходимо учитывать, что в условиях всеохватывающей идеологизации и тотального контроля даже эти сравнительно немногие документы, ставшие публичными, приоткрывали окно в «кухню» принятия властных решений и знакомили с их содержанием.

Наиболее обширная научная публикация важнейших партийных документов была осуществлена в 1980-е гг., когда был издан многотомный сборник «Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и Пленумов ЦК (1898–1988)». В нем нашли отражение все партийные решения с первого съезда РСДРП в 1898 г. до последнего XXVIII съезда КПСС в 1990 г²⁰.

Из современных изданий весьма информативным оказался сборник документов «Трагедия светской деревни. Коллективизация и раскулачивание», подготовленный международным коллективом авторитетных специалистов по аграрной истории России под руководством В. П. Данилова, Р. Маннинга и Л. Виолы²¹. Благодаря проведенной работе многие архивные документы, ранее имевшие гриф секретности, стали известны широкой публике. В основном они касались проблемы коллективизации. Для нас подборка этих источников оказалась чрезвычайно важна в силу отражения восприятия власти экосоциальных проблем деревни и установок на насильственный слом традиционных аграрных отношений.

Весьма информативна официальная переписка И. В. Сталина и его ближайших помощников — В. М. Молотова и Л. М. Кагановича. Эти письма носили полуофициальный-полунеформальный характер: являясь по форме источником личного происхождения, они все же касались проблем управления государством на период отъезда лидера страны в отпуск, содержали указания Сталина о конкретных действиях, информирование его помощниками об их выполнении и состоянии дел в стране, за рубежом и в партии. Заметим, что в сборнике писем Сталина Молотову за 1925–1936 гг., переданных в 1969 г. Молотовым в Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, мы не нашли ни одного упоминания об интересующих нас проблемах²². Это, конечно, не означает, что такие вопросы вовсе не обсуждались в ближайшем круге вождя, т.к. выборка из 77 писем была подготовлена самим фондообразователем, т.е. В. М. Молотовым, отобравшим для потомков наиболее нейтральные письма, а кроме того, мы имели дело лишь с сохранившимися документами.

Больше же информации мы почерпнули из переписки В. И. Сталина и Л. М. Кагановича²³. До 1935 г. она носила развернутый характер, а с появлением в 1935 г. выделенной телефонной линии между югом и Москвой приобрела деловой, официальный характер. Помимо экономических, внешнеполитических проблем, в переписке мы обнаружили экологические сюжеты. Позиция власти хорошо прослеживается также по выступлениям, докладам А. И. Рыкова, председателя ВСНХ, а с 1924 г. — и СНК СССР²⁴.

Анализ делопроизводственных материалов ВЧКГПУ-ОГПУ-НКВД мы провели, опираясь на сборники документов, подготовленные международной группой историков под руководством известного специалиста по аграрной истории России В. П. Данилова²⁵.

Информационные сводки и земсводки информотдела ВЧКГПУ до середины 1923 г. были основным источником информации о положении в советской деревне. Они были краткими и носили учетный характер. Более информативны и ценны были развернутые аналитические записки, готовившиеся с 1923 г. по материалам, присылаемым с мест. Нами были выявлены документы за 1918–1937 гг., в которых упоминались случаи малоземелья, ухудшения скотоводства, неудобств в землепользовании (чересполосица, длинноземелье, плохое качество почв и пр.), нехватки тех или иных природных ресурсов (земли, леса, сенокосов и пр.), массового голода и переселений, природных бедствий (град, засуха, суховеи). Сообщения за 1932–1933 гг., в большей степени касавшиеся коллективизации, мы опустили, т.к. тема голода в них не коррелировала с природными явлениями.

Одним из видов источников по теме нашего исследования стали мирские приговоры — скрепленные личными подписями письменные решения крестьянских сходов, ставших с конца XIX в. массовой крестьянской документацией. Крестьяне посредством мирских приговоров заявляли власти свое видение событий, указывали на проблемы и желаемые пути их решения. Наиболее полное исследование сельских мирских приговоров в Центральной России (664 приговора из 16 губерний) периода Первой русской революции осуществила Л. Т. Сенчакова²⁶. Как она отмечает, крестьянские приговоры часто направлялись в газеты и там же печатались. Многие из них дошли до адресатов, о чем свидетельствует их хранение в архивных фондах Совета Министров и Государственной Думы. Такая форма коллективного социального общения крестьянства с властью была популярна в начале XX в. В приговорном движении участвовали широкие слои сельского населения. Однако наиболее социально активными были крестьяне Центрально-промышленного района, чем их сотоварищи из Центрально-земледельческих губерний²⁷. Среди опубликованных ею выдержек из мирских приговоров и наказов мы выявили социоприродные проблемы того времени, на которые обращали внимание и жаловались крестьяне.

К группе источников, отразивших прямое крестьянское восприятие и отношение к происходившим событиям, относятся письма селян в земские управления. Интересные выдержки из писем крестьян Московской губернии в земское управление привел М. Н. Сурин²⁸. Большей частью они касались вопросов земельного обеспечения в поздний пореформенный период.

Следующей группой источников стали периодические издания. Например, официальное печатное издание Временного правительства — ежедневная газета «Вестник Временного правительства», выходившая вместо «Правительственного вестника» с 5 марта по 24 октября 1917 г. В газете публиковались обращения правительства, законы и законопроекты, распоряжения, дипломатические ноты, отчеты о заседаниях правительства, Временного комитета Государственной Думы, Государственного совещания, Временного совета Российской республики (Предпарламента) и др., освещалось положение в стране, события на фронтах Первой мировой войны и за границей.

Нами также изучены выпуски журнала «Известий Главного земельного комитета», в которых отражалась деятельность Временного правительства, ГЗК, местных земельных комитетов, публиковались наказы и постановления крестьянских собраний, съездов и организаций. Во многом эти материалы восполнили информационные пробелы о деятельности Министерства земледелия.

Для изучения особенностей понимания ученой общественностью социориродных аспектов развития советской довоенной деревни мы проанализировали специализированные периодические издания 1920–1930-х гг. В частности, журнал «Сельское и лесное хозяйство» — ежемесячный журнал сельскохозяйственной экономики, статистики и техники, издаваемый НКЗ в 1921–1924 гг. Его преемником стало издание 1925–1929 гг. «Пути сельского хозяйства» — это научный орган НКЗ и Сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева. В 1930–1938 гг. издание было переименовано и стало называться «Социалистическая реконструкция сельского хозяйства». Журнал «Социалистическое сельское хозяйство» — это печатный орган Института социалистической реконструкции сельского хозяйства, издававшийся в 1931–1934 гг.

Некоторые размышления о путях развития сельского хозяйства в период НЭПа в виде печатных версий докладов ученых, представленных ими на заседаниях Сельскохозяйственной секции Госплана СССР, нашли отражение на страницах журнала «Труды Земплана», периодического издания Плановой комиссии при НКЗ, издаваемого в 1924–1930 гг. Данные материалы весьма информативны, т.к. содержали взгляды ученых о способах восстановления сельского хозяйства и решения его социо-природных проблем. Многие их рекомендации и предложения были положены в основу первого пятилетнего плана развития аграрного сектора советской экономики.

«Плановое хозяйство» — это был ежемесячный политико-экономический журнал Госплана СССР, издаваемый в 1920-е гг. «На аграрном фронте» — ежемесячный журнал, выпускаемый Аграрным институтом Коммунистической академии в период с 1925 по 1935 г. «Хозяйство ЦЧО» — в 1928–1930 гг. ежемесячный политико-экономический журнал, печатный орган Облплана Воронежской области. «Научное слово» — ежемесячный журнал, посвященный актуальным вопросам науки, который издавался в 1928–1931 гг. Государственным издательством. В 1931 г. он влился в журнал «Социалистическая реконструкция и наука».

Примечательно то, что авторами многих статей выступали в основном дореволюционные специалисты — агрономы, статистики, экономисты и др. Материалы их публикаций отразили внутреннюю сторону дискуссий, различные мнения о развитии сельского хозяйства, допускавшиеся до начала 1930-х гг. Часть авторов статей была репрессирована в 1930-е гг. В связи с этим большую ценность имеет изучение нереализованных альтернативных предложений, продуцированных учеными в 1920-е гг.

Были также изучены материалы Центрального бюро краеведения, руководящего органа краеведческого движения: журналы «Известия Центрального бюро краеведения» (1925–1929 гг.), «Краеведение» (1923–1929 гг.), «Советское краеведение» (1930–1936 гг.). В них дискутировались организационно-методические вопросы краеведческого движения, деятельность его местных организаций, содержалась официальная документация о движении. В материалах деятельности этой общественной организации мы выявили информацию о социоприродных проблемах аграрной сферы в 1920–1930-е гг.: проблемы истощения природных ресурсов под влиянием сельскохозяйственной деятельности позднего аграрного общества. Обнаруженные сведения отразили место экологических проблем села в работе краеведов-практиков, особенности их восприятия и дополнили картину общественно-государственной рефлексии социоестественных аспектов развития довоенной деревни.

Большой блок источников составили научные книги изучаемого периода. Среди них мы отметим материалы созданной Российской императорской академией наук в 1915 г. по инициативе академика В. И. Вернадского Комиссии по изучению естественных производительных сил России (КЕПС) для проведения фундаментальных и прикладных исследований в области естественных и технических наук. Издаваемые КЕПС ежегодные «Отчеты», «Труды» своих отделов, «Материалы для изучения естественных производительных сил России», научно-популярное издание «Богатства России» и прочее послужили для нас достаточно информативным источником.

Значительную часть источников, отразивших мнение ученых-современников, составили научные работы, написанные в 1890–1930-е гг. Среди их авторов — агрономы и почвоведы К. Д. Глинка, А. А. Зубрилин, Э. Э. Керн, Б. Б. Полынов, Л. И. Прасолов, Н. М. Тулайков, В. Р. Вильямс, Д. Н. Прянишников, В. П. Мосолов, А. С. Козменко; ботаник Р. Э. Регель; геоботаники Г. И. Дохман, Л. Г. Раменский; географ В. П. Вощинин; биолог, зоолог, географ Л. С. Берг; лесоводы М. М. Орлов, М. Е. Ткаченко, Н. П. Кобранов; гидролог И. А. Легун; экономисты и статистики С. С. Маслов, Н. П. Макаров, И. А. Кириллов, Н. А. Каблуков, А. Н. Челинцев, А. В. Чаянов, Л. Н. Литошенко, А. И. Хрящева, Л. И. Лубны-Герцык, А. С. Либкинд и другие.

Известно, насколько важны и ценны для историка документы личного характера — письма, дневники, мемуары. Они позволяют заметить то, что в иных документах не могло отразиться. В некоторых случаях, например, при изучении социальной истории, мнения современников, субъективизм является желанным для историка искомым элементом прошлого. Именно он передает колорит эпохи, нюансы изучаемых явлений, отражает многоцветность изучаемых исторических явлений и процессов, поэтому в качестве источников мы привлекли документы личного происхождения. Присущая данному виду исторических источников субъективность и индивидуальность восприятия их составителей для нас является ценной особенностью, позволяющей выявить личностное восприятие изучаемых явлений современниками. Зачастую в мемуарах и письмах отражаются уникальные сведения, сообщаются новые детали известных событий и явлений. Особую ценность документы личного происхождения приобретают в исследованиях ментальности, общественного мнения по тем или иным проблемам прошлого.

Мы исследовали письма, воспоминания представителей интеллигенции: ряда деятелей сельского хозяйства, агрономов, писателей «по совместительству», хорошо знавших жизнь села (А. П. Платонов, М. М. Пришвин, М. А. Шолохов, а также агрономы П. Я. Гуров, А. Сергеев, Анвельд, организатор сельскохозяйственной коммуны в Подмосковье Л. Шварц, ученый-лесовод И. Р. Морозов). Подобная исследовательская выборка позволила уловить и нотки профессионального взгляда интеллигентов на экопроблемы довоенной деревни.

При том, что российские крестьяне, даже будучи грамотными, не стремились выразить себя на бумаге («если это не крик души в адрес власти»)²⁹, были далеко не молчаливыми и отстраненными наблюдателями происходивших событий. История сохранила нам разные источники, зафиксировавшие отношение крестьян к политическим, социально-экономическим и экологическим изменениям первой трети XX в. Для изучения крестьянской экоментальности особо информативным источником для нас стал сборник документов из серии «Социальная история России XX века», подготовленный коллективом историков и архивных работников под редакцией А. К. Соколова³⁰. В книге социальные катаклизмы первой трети XX в. представлены глазами их рядовых участников. Основу издания составили источники личного происхождения: письма в редакции газет, в особенности популярную и массовую в 1920-е гг. «Крестьянскую газету» (ее тираж к концу десятилетия достигал 1,5 млн экземпляров), в партийные и государственные учреждения, отклики на различные мероприятия советской власти. Помимо статей рабочих и сельских корреспондентов на местах — рабселькоров, — в сборнике представлены письма рядовых крестьян в редакцию газеты. Ценность их публикации для нас состоит в том, что в издании по преимуществу представлены письма, не опубликованные и не подвергнутые редакторской обработке. Все они пример особого жанра — народной публицистики, — отражающей общественную рефлексию по поводу происходивших событий 1920-х гг. Некоторые из писем передавались в зависимости от их содержания в профильные государственные учреждения. Текстовый материал писем включен в исторический контекст посредством комментариев от составителей сборника. Заметим, что явившийся продолжением сборник «Общество и власть: 1930-е годы. Повествование в документах»³¹ содержит наряду с документами личного происхождения материалы партийных и политических органов РСФСР, раскрывающие различные аспекты коллективизации и др. В нем мы не обнаружили изучаемые экосюжеты.

Это издание дополняет подготовленный позже С. С. Крюковой сборник писем крестьян в редакцию «Крестьянской газеты», где также помещены ценнейшие материалы из фондов РГАЭ и РГАСПИ: письма, жалобы, воззвания, приговоры сельских сходов, вопросы и пр.³² Объем корреспонденции в газету был очень велик, в издании представлены самые яркие документы, отразившие различные стороны жизни советской деревни 1920-х гг. Помимо этого, мы использовали материалы из сборника писем смоленских крестьян в редакцию той же газеты, что позволило изучить некоторые региональные особенности восприятия исследуемых проблем³³. Часть писем крестьян в «Крестьянскую газету», раскрывающих отношение крестьянства к социоприродным явлениям 1930-х гг., мы нашли в сборнике документов, подготовленном под редакцией В. П. Данилова и Н. А. Ивницкого, посвященном жизни деревни накануне и в ходе сплошной коллективизации³⁴.

Интересным источником являются материалы устной истории: записанные с крестьянских слов рассказы-воспоминания о событиях 1910–1940-х гг. Предпринятое историком В. А. Бердинских и его студентами интервьюирование пожилых людей Кировской области в 1980–1990-е гг. создало богатейший материал по истории повседневной жизни традиционного села России³⁵. Уровень доверительности записанных рассказов старожилов очень высокий, т.к. опросы проводились их внуками. Встречались среди опрошенных уроженцы и других областей Центральной России.

Многочисленные материалы устной истории российского села XX в. представлены в специальном издании, подготовленном по результатам социологического опроса крестьян, проведенного в 1990-е гг. Социологи опубликовали выборку «семейных историй», рассказанных пятью женщинами и тремя мужчинами из разных регионов страны, чья молодость пришлась на 1930–1940-е гг³⁶.

Еще одним источником послужила художественная литература. Бесспорно то, что история и литература выполняют воспитательную, гуманизирующую функцию, но при этом опираются на разные методы познания: история стремится к точности, в то время как литературе как виду искусства свойственны образность выражения и право на вымысел³⁷. Строго говоря, художественная литература — не исторический источник, однако она, наряду с иными видами нарративных источников, может помочь в изучении явлений и процессов прошлого — например, при исследовании истории культуры, быта и нравов, общественной и общественно-политической мысли. Ценность литературного отражения состоит в самобытности и субъективно-психологическом осмыслении проблем минувшего, что позволяет историку уловить нюансы прошлого и проникнуть в суть происходившего.

Литературные произведения оказались весьма информативны в сфере изучения особенностей общественного восприятия социоприродных явлений позднего аграрного общества России. Литературные тексты довоенной поры передали историю деревни в самые непростые годы Гражданской войны, военного коммунизма, НЭПа, коллективизации. Есть в них и социоестественные зарисовки, описывающие негативные последствия хозяйственного использования природных ресурсов, антропогенной нагрузки на них, внедрения основ рационального хозяйствования. Для изучения мы отобрали лишь часть художественных произведений, созданных в изучаемый период или написанных несколько позже. Важным при источниковедческом анализе явилось то, что большинство авторов исследованных литературных произведений были уроженцами села Европейской России, очевидцами происходивших в нем событий, что придает их творческим работам исторический колорит. Особую ценность для нас имели повести и романы автобиографического происхождения, обладающие высоким уровнем достоверности в отражении прошлого. Правдивому изображению тягот сельской жизни первых десятилетий советской власти способствовало то, что некоторые писатели знали ее экологические проблемы изнутри: Г. Н. Троепольский по образованию был агрономом, а А. П. Платонов, будучи инженером-гидротехником, в 1920-е гг. руководил общественными мелиоративными работами в Воронежской и Тамбовской губерниях.

Мы изучили 20 художественных произведений двенадцати советских писателей: Ф. И. Панферова, Н. И. Кочина, П. И. Замойского, К. Я. Горбунова, Г. Н. Троепольского, Е. Я. Дороша, В. А. Каверина, В. В. Овечкина, М. А. Шолохова, Н. Е. Вирты, Л. М. Леонова и А. П. Платонова.

Колоритным и ярким гимном новой жизни в деревне стала тетралогия уроженца Саратовщины Ф. И. Панферова «Бруски». В романе, созданном в 1926–1936 гг., предстает жизнь одного из волжских сел на протяжении периода от «военного коммунизма» и до 1937 г. На примере села Широкий Буерак прослежен трудный путь коренной ломки русского села, перехода его от традиционного типа производства к механизированному, индустриальному. В этом романе с удивительной точностью, меткостью подмечены и художественно переданы типичные заботы, тяготы, горести и радости крестьян. На страницах тетралогии его герои переживают и проблемы нового землеустройства, и трудности организации сельскохозяйственной артели, позже колхоза «Бруски», и засуху, и голод 1920-х гг., и мелиорации земель и повышения урожайности, и коллективизацию.

Схожий с сюжетом романа Ф. И. Панферова «Бруски» был роман «Лапти» П. И. Замойского, уроженца Пензенской губернии. На страницах произведения, написанного в период с 1922 по 1936 г., предстает картина жизни одного из сел черноземной губернии Центра России в конце 1920 — начале 1930-х гг. Жители с. Леонидовки проживают в романе непростые годы восстановления сельского хозяйства и перехода к коллективизации. В этом селе автор отразил типичные для того исторического времени и той территории социоприродные явления: частые переделы земель, чрезмерная распаханность угодий, замусоренность их сорняками и пр.

В произведениях писателя Н. И. Кочина, уроженца Нижегородской губернии, очевидца коренных изменений в деревне 1920–1930-х гг., предстает картина трагических событий тех лет. В романе «Девки», написанном в 1928–1932 гг., сразу же по следам своих воспоминаний и впечатлений юности, предстает жизнь деревни Немытая Поляна Нижегородской губернии в период НЭПа. В автобиографическом романе 1938 г. «Юность» Н. И. Кочин от имени крестьянина села Тихие Овраги Нижегородской губернии Семена Пахарева повествовал о событиях предреволюционной, послереволюционной и нэповской деревни. Н. Е. Вирта в автобиографической повести «Как это было и как это есть» (1973 г.) вспоминал свою молодость, проведенную в довоенные годы в Тамбовской губернии, оставив описание ландшафта лесостепи.

Специально сельскохозяйственному и природному бедствию — суховею — был посвящен рассказ В. А. Каверина «Суховей» (1930 г.). Речь в нем шла о продолжавшемся в 1930 г. в течение пяти суток суховее где-то в степном регионе страны. Главный герой рассказа механизатор по прозвищу Бой-Страх переживал за погубленный урожай³⁸. Обмеление р. Волги отразилось в романе К. Я. Горбунова «Ледолом» (1929–1953 гг.).

Уроженец юга России писатель и журналист В. В. Овечкин в рассказе «Прасковья Максимовна» (1939 г.) представил образ заведующей опытной станцией одного из колхозов Краснодарского края Прасковьи Максимовны Бондаренко, которая энергично боролась за повышение урожайности колхозных полей, опираясь на достижения науки, методы мелиорации. Не у всех односельчан ее порыв вызывал понимание, а у руководства колхоза — поддержку³⁹.

Знаменитый роман М. А. Шолохова «Поднятая целина», посвященный начальному этапу коллективизации на Дону в 1930 г., также изобилует зарисовками изучаемых нами социо-естественных проблем. Писатель Е. Я. Дорош в очерке «Дождь пополам с солнцем» (1959 г.) через воспоминания сельского агронома Н. С. Зябликова отразил историю о том, как в Ярославской губернии во второй половине 1920-х гг. активно занимались развитием животноводства.

В произведениях советского писателя Г. Н. Троепольского, больше известного широкому читателю как автор повести «Белый Бим Черное Ухо», рельефно запечатлена центрально-черноземная деревня Европейской России. Правдивому изображению тягот сельской жизни первых десятилетий советской власти способствовало то, что Троепольский был уроженцем с. Новоспасское Борисоглебского уезда Тамбовской губернии (ныне Воронежской области), детство провел в деревне, в 1924 г. окончил сельскохозяйственное училище им. К. А. Тимирязева в с. Алешки Воронежской губернии, работал сельским учителем, затем агрономом. Он хорошо знал жизнь села изнутри.

Перипетии ломки старых общественных отношений и построения новых были в центре его внимания в романе «Чернозем», написанном им в конце 1950-х — начале 1960-х гг. и впервые опубликованном в 1961 г. В романе воссоздана жизнь центрально-черноземного села Паховки в период с 1921 по 1930 г. Наряду с главными героями произведения — семейством Земляковых, сиротой Иваном Крючковым, бывшим красноармейцем Андреем Вихровым, бывшим членом антоновской банды Игнатом Дыбиным, кулаком Семеном Сычевым и др. — героем романа являлся русский чернозем. Именно на его степных просторах разворачивались человеческие драмы.

Писатель Л. М. Леонов в первом своем романе «Барсуки» (1924 г.) воссоздал жизнь одной из северных губерний страны в годы Гражданской войны и «военного коммунизма». Впервые экологическая проблематика в Советской России громко была поставлена в романе Л. М. Леонова «Русский лес» (1953 г.).

Особое звучание экологические проблемы советской деревни нашли в произведениях А. П. Платонова: в повестях «Епифанские шлюзы» (1926 г.), «Эфирный тракт» (1926–1927 гг.), написанных, когда автор работал инженером-мелиоратором в Тамбовском губернском земуправлении, «Впрок. Бедняцкая хроника» (1929–1930 гг.), «Хлеб и чтение» (1932 г.).

Выявленные группы источников создали для нас вполне репрезентативную источниковую базу исследования. Конечно, она не является исчерпывающей и может быть количественно расширена, однако выбранные нами для анализа виды источников создают всестороннее представление об изучаемом вопросе, позволяют определить основные тренды в государственно-общественном восприятии социоприродных проблем российской деревни первой трети XX в. Большой исследовательский потенциал скрыт в источниках, содержащих нереализованные предложения и инициативы современников. К их числу, например, относятся научные труды ученых 1920-х гг., которые отразили различные мнения о развитии сельского хозяйства страны.

1.2. Историографический очерк

Изучаемые нами исторический опыт и модель взаимодействия Российского государства и позднего аграрного общества в процессе осмысления и решения острых социоприродных проблем аграрной сферы не становились предметом специального изучения ни в российской, ни в зарубежной экоистории. Однако вокруг нашего поля исследования сложилась весьма обширная и разнообразная научная литература, для удобства характеристики которой, а также с целью структурирования нашего обзора мы выделили в ней четыре блока: мировую экоисторию; генезис экоистории в России; зарубежную экоисторию России; смежные научные исследования, примыкающие к проблемам экоистории России.

Мировая экоистория. Несмотря на то что мировая экологическая история конституировалась в 1960–1970-е гг. сначала в США и Западной Европе, затем в 1980-е гг. — в Австралии, Новой Зеландии, Индии, Южной Африке, еще позже — в Китае, Японии, на Ближнем Востоке, ее идейные истоки лежат в древности — в античных философских и исторических трактатах о роли природного фактора в развитии цивилизации. Географический детерминизм Нового и Новейшего времени развил эти идеи и транслировал далее. Возникнув далеко не на пустом месте, экоистория вобрала в себя оригинальные научные парадигмы разных эпох и народов. И все для того, чтобы осмыслить роль человека и природы в эволюции, изучить исторические корни экологических проблем, разработать способы их предсказания и упреждения. Столкнувшись с экокризисом в середине XX века, западная научная мысль, аккумулировав многие теории, предложила искать ответы на проблемы в прошлом. Так появилась экоистория как результат повышения общественного экосознания и экокультуры.

Впоследствии новое научное направление значительно разветвилось, установив тесные и разнообразные междисциплинарные связи с гуманитарными и естественными науками. Последние, по образному выражению Питера Берка (Peter Burke), питают экоисторию подобно тому, как притоки наполняют реки. При этом первыми ее «притоками» стали география и экономическая история⁴⁰. Важную роль в становлении экоистории посредством повышения внимания государства и общественности к экологическим процессам и проблемам окружающей среды сыграли международные естественно-научные издания, такие как журналы «Nature» и «Science». На страницах этих авторитетных изданий анонсировались результаты актуальных исследований, обзоры и рецензии новейших публикаций, дискутировались различные вопросы и др.⁴¹

Количество адептов этого научного направления в мире довольно велико и постоянно расширяется. За полвека активного научного поиска в каждой стране накопился огромный пласт исследований, поэтому в рамках данной книги мы не претендуем на составление обширного и тем более исчерпывающего историографического обзора об экологической истории — это задача отдельного, самостоятельного изучения. При этом стоит упомянуть классические работы зарубежных ученых (в хронологическом порядке их появления), заложившие научно-теоретический и методологический фундамент для последующих исследований: Сэмюэла Хэйса (Samuel Hays) о природозащитном движении в США в 1890–1920-е гг.⁴²; Рейчел Карсон (Rachel Carson) о последствиях загрязнения окружающей среды пестицидами⁴³; Родерика Нэша (Roderick Nash) об экосознании и экологической этике в США, отношении американцев к дикой природе⁴⁴; Альфреда Кросби (Alfred Crosby) о культурно-биологических последствиях открытия Америки, названного им «Колумбовым обменом», под которым понималось перемещение большого количества растений и животных, технологий и культурных достижений, а также групп населения из Старого Света в Новый и наоборот, распространение новых болезней и пр.⁴⁵; Дональда Хьюза (Donald J. Hughes) об экологии в древних цивилизациях⁴⁶; Ричарда Уайта (Richard White) о произошедших под влиянием хозяйственной деятельности коренных жителей Америки и прибывших переселенцев социоприродных трансформациях в одном из округов штата Вашингтон (США)⁴⁷; Дональда Уорстера (Donald Worster) об антропогенном происхождении пыльных бурь на Южных равнинах в 1930-е гг. и о взглядах на использование природных ресурсов в экономике⁴⁸; Каролин Мерчант (Carolyn Merchant) о восприятии природы в период НТР и женской эмансипации⁴⁹; Стивена Пайна (Stephen J. Pyne) о росте лесных пожаров в дикой природе под влиянием сельскохозяйственной деятельности американцев⁵⁰; Уильяма Кронона (William Cronon) об изменении природной среды обитания в Новой Англии (США) в результате жизнедеятельности коренных американцев и европейских переселенцев⁵¹; Джона МакНилла (John R. McNeill) о беспрецедентных масштабах изменения человеком природы в XX в.⁵²; исследование Иоахима Радкау (Joachim Radkau), посвященное глобальной экоистории⁵³. Бесспорно, экоистория за полвека своего существования «заняла равноправное место в структуре исторической науки»⁵⁴.

Авторитетными центрами по изучению глобальной экологической истории являются центр «Окружающей среды и общества» имени Рэйчел Карсон (г. Мюнхен, Германия); Сент-Эндрюсский и Стерлингский университеты (Шотландия); Центр изучения мировой экологической истории в Университете Сассекса в Великобритании (директор — Винита Дамодаран (Vinita Damodaran); Ланкастерский экологический центр Ланкастерского университета в Великобритании и др. Появляются новые центры — например, Эстонский центр экоистории (KAJAK) в Таллинском университете (руководитель — Ульрика Плат (Ulrike Plath), Экологический гуманитарный форум и Междисциплинарный центр изучения окружающей среды и авторитарных режимов Университета Хельсинки, объединяющие 27 ученых из Европы, Северной Америки и Латинской Америки и др.

Наиболее крупными объединениями экологических историков являются Американское общество экологической истории (American Society for Environmental History), Европейское общество экологической истории (European Society for Environmental History), Ассоциация восточноазиатской экологической истории (Association of East Asian Environmental History), Международный консорциум историко-экологических организаций (International Consortium of Environmental History Organizations). Все они нацелены на развитие международного сотрудничества в области экологической истории.

В современной глобальной экоистории обозначились, по меньшей мере, три крупные научные направления: 1) проблемное (экоистория отдельных экосистем, природных ресурсов, промышленная, урбанистическая экоистория и т.д.), 2) территориальное (экоистория отдельных стран и континентов), зачастую состоящее из пересекающихся ответвлений, которые образуют проблемно-территориальный дискурс, 3) транснациональное с элементами сравнительного анализа. Иллюстрацией этого тезиса могут служить, например, сравнительно недавно изданные в Оксфорде сборники статей по проблемам экоистории, в которых отражены результаты исследований всех упомянутых направлений⁵⁵.

За последние десятилетия появились историко-экологические исследования на стыке устной истории, этноистории, политической истории, экологической экономики, политической экологии, истории науки, экологической археологии и др.⁵⁶ Активно осмысливается проблема изменения климата в рамках такого междисциплинарного направления, как экологическая гуманитаристика (Environmental Humanities)⁵⁷. Очевидно одно: интерес к этому направлению растет, четче становятся запросы государства и общества на осуществление подобного рода научных практик. Так, экодвижение давно приобрело социально-политическую форму — экологические партии «зеленых», которые являются полноправными участниками политической дискуссии, членами парламентов и правительств. В России в 2017 г. — в Год экологии — успешно состоялся ряд международных и всероссийских научных конференций по экологической истории, в результате которых круг ученых, идентифицирующих себя с экоисториками, расширился⁵⁸.

Генезис экоистории в России. Экоистория в России имеет давние традиции и научные корни в виде концепций С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, С. М. Середонина, Л. Н. Гумилева, Г. В. Вернадского, Л. В. Милова и многих других. В советское время проблематика взаимодействия природы и человека разрабатывалась представителями исторической географии⁵⁹. В течение последней четверти века отечественная наука влилась в международное научное направление под названием «экологическая история» и достойно представлена там видными учеными и фундаментальными исследованиями. Отмечается стабильный интерес зарубежных коллег к экоистории России и о России. Одним из актуальных трендов в указанном направлении является изучение проявления не конкретных негативных экологических проблем (что было характерно для предшествующего периода), а их рефлексии государством, обществом, влияние на ментальность.

Время появления экоистории в России наряду с обозначающим это научное направление понятием «экологическая история» относятся к числу дискуссионных. Полагаем, что институциализацию экоистории в России можно отнести к началу 1990-х гг., когда Э. С. Кульпин-Губайдуллин разработал и предложил научной общественности новое научное направление — социоестественную историю (СЕИ), обладающую мощным эвристическим потенциалом⁶⁰. Эта оригинальная теория вобрала в себя блестящие научные концепции социально-психологической теории капитализма М. Вебера, учения о биосфере В. И. Вернадского, теории евразийства, французской школы «Анналов», теории коэволюции биосферы Н. Н. Моисеева и др.⁶¹. Издаваемые с 1992 г. по инициативе Э. С. Кульпина-Губайдуллина сборники статей по итогам проведения ежегодных «крымских» конференций «Природа и человек. Проблемы социоестественной истории», а с 2005 г. — выпуски журнала «История и современность», давно стали значимыми научными событиями для специалистов.

Со второй половины 1990-х гг. и в особенности в течение 2000-х гг. в отечественной науке стало активно распространяться междисциплинарное научное направление «экологическая история» (Environmental History), к которой первыми обратились историки, биологи, географы и др., увидевшие в нем перспективы поиска ответов на современные экологические проблемы. Тогда же появились сборники статей и документов, уже ставшие классическими в сфере экоистории⁶².

Однако в период научной рецепции возникало дежавю — идеи о влиянии природного фактора на историческое развитие ранее уже обосновывались в исследованиях по истории, исторической географии, этноэкологии и др.: в частности, в работах В. О. Ключевского, С. М. Соловьева, П. Н. Милюкова, М. К. Любавского, В. И. Вернадского, Г. В. Вернадского, А. П. Щапова, С. М. Середонина, А. Л. Чижевского, С. М. Широкогорова, Л. Н. Гумилева, Л. В. Милова, В. И. Козлова, Н. Н. Крадина и многих других, которые были современниками-единомышленниками Ф. Ратцеля, Л. Февра, Ф. Броделя, Э. Ле Руа Ладюри и иных авторитетных мыслителей-кумиров иностранных экоисториков. Долгий процесс становления этого направления в России связан с господством в отечественной науке исторического материализма, в целом признававшего роль природного фактора в историческом развитии, но не в качестве существенного. Период забвения в советский период природно-детерминированных взглядов на историю страны, однако, не означал полного игнорирования советскими учеными проблем взаимосвязи природы и общества в различные исторические периоды. Интерес к ним возрос с 1980-х гг., что было связано с обострением экопроблем⁶³.

Известный историк И. Д. Ковальченко полагал, что история людей неотделима от истории природы, а при изучении истории необходимо учитывать весь комплекс экзогенно-эндогенных факторов, включая естественно-природные⁶⁴. Не менее знаменитый историк С. О. Шмидт также писал о необходимости разработки методики изучения традиционных исторических источников с целью извлечения из них информации о взаимодействии общества и природы, а также приемов использования данных естественных наук для исторических исследований⁶⁵.

Иными словами, российский поиск в историко-экологической проблематике имел как общемировые, так и свои, национальные корни. Он, так же как и зарубежный, актуализировался в условиях роста экокризиса, мировых экоугроз, дисбаланса природы и окружающей среды обитания. Особый колорит эко-истории России придает обширность территории и природно-географическое разнообразие страны. Это породило явление неснижающегося интереса зарубежных ученых к экоистории России, создав почти двухмерный уровень исследований — национальный и зарубежный, последний развивается интенсивнее. На этот «парадокс» указывает и американский историк Энди Бруно (Andy Bruno), который отметил несоответствие, с одной стороны, между громадностью территории России и ее запасами природных ресурсов, высоким статусом в глобальной окружающей среде, а с другой — количеством научных исследований по экоистории России⁶⁶. Видимо, причиной этого является то, что Россия с ее богатейшими ресурсами на бескрайних территориях всегда привлекала внимание иностранцев.

Итак, в сфере экоистории России мы имеем как внутренний, так и внешний пласт научных исследований, породивший концепты «экологическая история в России» и «экологическая история о России». Думается, такая ситуация имеет много шансов обрести «третье измерение» — объединение российских и зарубежных исследований, совместное научное творчество, ведь экоистория России является частью всемирной, а экопроблемы носят глобальный характер. Однако, учитывая международное соперничество за мировые ресурсы, ученым-энвайронменталистам потребуется изрядный запас научной прозорливости и дипломатии для создания эффективной коллаборации.

Современное состояние исследований в сфере экоистории России характеризует теоретический, тематический и методологический плюрализм. Историография экоистории России настолько обширна, что требует систематического изучения и специального обобщения. Отдельные фрагменты историографии экоистории России представлены в различных авторитетных изданиях⁶⁷. За прошедшие десятилетия в России появились отдельные научные центры и региональные группы по изучению экоистории: Лаборатория экологической и технологической истории Центра исторических исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» в Санкт-Петербурге (руководитель — Ю. А. Лайус), основными направлениями исследований которой являются экологическая и технологическая история природных ресурсов (особенно водных, лесных, рыбных и минерально-сырьевых), культурная история рек, история Арктики; Санкт-Петербургский филиал Института истории естествознания и техники им. Н. И. Вавилова РАН, изучающий историю науки и техники (А. А. Федотова, В. А. Куприянов и др.); Лаборатория социальной истории в Тамбовском государственном университете им. Г. Р. Державина (руководитель — В. В. Канищев); Лаборатория экологических исследований Сургутского государственного педагогического университета (заведующий — Е. И. Гололобов). Все они способствуют расширению научных исследований и популяризации экоистории в России.

Благодаря богатейшим отечественным научным традициям фундаментальные междисциплинарные социогуманитарные исследования, в т.ч. в проблематике экоистории проводятся в Московском государственного университете им. М. В. Ломоносова, Санкт-Петербургском государственном университете, Российском государственном гуманитарном университете, Институте истории и археологии Уральского отделения РАН, Алтайском государственном университете, Набережночелнинском государственном педагогическом университете, Череповецком государственном университете и др. Значительными результатами многолетних исследований российских ученых стали разнообразные монографии по проблемам экоистории России. Среди них отметим книги, близко примыкающие к проблеме нашего исследования: об экологических аспектах аграрного развития Центральной и Европейской России⁶⁸, экоистории Севера Сибири в первой трети XX в.⁶⁹, экологических аспектов аграрной модернизации Сибири и др.⁷⁰

В частности, в работах тамбовских историков всесторонне изучены социоприродные аспекты развития пореформенного аграрного общества Европейской России в восприятии современников; реализация Сталинского плана преобразования природы в Тамбовской области. В монографии Е. И. Гололобова исследованы проблемы взаимодействия человека и природы на Обь-Иртышском Севере в 1917–1930 гг., выделены исторические этапы этого воздействия, показана роль природы в хозяйственно-экономической деятельности человека, дана характеристика процесса формирования регионального природоохранного законодательства. Важно то, что взаимодействие человека и природы исследователь рассматривает в рамках истории природопользования как компонент экологической истории. На примере севера Западной Сибири Е. И. Гололобов показал, как его промышленное освоение «привело к расширению территории окружающей среды и сокращению пространства природы», что породило появление зон экологического бедствия и техногенных катастроф.

Интересны результаты исследования Г. В. Любимовой, выполненного в русле этноэкологии и содержащего примеры про-и контрэкологического поведения крестьян Сибири в XX веке. По ее мнению, экологическая культура сельского населения региона под влиянием перехода от традиционного аграрного к индустриальному типу общества претерпела качественные изменения. Смена ментальных систем порождала формирование новых типов экологического сознания, на основе которых возникало новое экологическое поведение, в котором переплетались экофильные (бережные) и экофобские (расточительные) черты⁷¹. Коллективизация нарушила традиционные связи крестьян с землей, вызвала утрату крестьянской психологии и инициативы, ценностного отношения к природе, что пагубно сказалось на состоянии природной среды⁷². Тесная привязанность крестьян Сибири к земле, особо уважительное и заботливое отношение к ней сохранялись вплоть до начала массовой коллективизации. Экологическая культура сибиряков в условиях политических и социальных пертурбаций, сопровождавшихся неурожаями, голодом и эпидемиями, сводилась к борьбе за выживание⁷³. В народном сознании того времени укрепилось восприятие природных ресурсов как неисчерпаемых и представление о ведущей, преобразовательной роли человека, подчеркивает Г. В. Любимова. Природные ресурсы были поставлены на службу строительства социализма⁷⁴.

Указанные работы демонстрируют успехи локальных, региональных исследований в сфере экоистории. Очевидно, что для России с ее территориальным и видовым экоразнообразием этот эмпирический этап в развитии экоистории является вполне закономерным, предваряющим этап обобщения и компаративизма.

Наряду с этим большое внимание в современных российских общетеоретических работах уделяется фундаментальным закономерностям влияния природы на развитие социума. Так, исследователями В. В. Бушуевым и В. С. Голубевым разработана теория социогуманизма, в основе которой лежит представление о гармоничном преодолении противоречий современного мира, в т.ч. в структуре «Природа–Общество»⁷⁵. Это возможно путем перехода от диалектики (диадной парадигмы) к триалектике (триадной парадигме), в которой противостояние материализма и идеализма находит разрешение посредством «нового третьего» — социального гуманизма, т.е. гармоничного и устойчивого развития. Выход из современного глобального кризиса авторы этой теории видят в экосоциогуманитарном развитии, в построении социогуманитарного государства, в котором на основе гармоничного синтеза устраняются основные противоречия: природа-человек, тоталитаризм-демократия, богатство-бедность, права-обязанности и т.д.

Итак, российская научная школа экоистории состоялась как часть мирового научного поиска. По оценке специалистов, за последние годы отмечается поступательное расширение масштаба исследований, движение от региональной экоистории к общероссийской. При этом хорошо разработанными все еще остаются региональные историко-экологические исследования по таким направлениям, как история освоения отдельных природных ресурсов, история взаимодействия традиционных обществ и природной среды обитания, история промышленного загрязнения окружающей среды, история общественного природоохранного движения, государственной природоохранной политики, история урбанизации и городской санитарии и пр. Одновременно активно обсуждается необходимость консолидации научных усилий исследователей, работающих в проблемном поле экоистории, создания всероссийской ассоциации экоисториков. Перспективы такой траектории развития ожидаемы и реальны.

Зарубежная экоистория России. В мировой экоистории особым направлением стала экоистория России. Уже во второй половине XX в. появились многочисленные центры по ее изучению: Джорджтаунский университет, США (Джон МакНил (John McNeill)⁷⁶, специалист по мировой экологической истории); Университет штата Миссисипи, США (Стивен Брэйн (Stephen Brain)⁷⁷, специалист по экологической истории СССР); Университет Аризоны, США (Дуглас Винер (Douglas Weiner)⁷⁸, вице-президент Американского общества по экологической истории (ASEH), специалист по социально-политической истории охраны природы в СССР); Колледж Колби в Вотервиле, штат Мэн, США (Пол Джозефсон (Paul R. Josephson)⁷⁹, специалист по технологическим аспектам экоистории СССР); Колумбийский университет Нью-Йорка в США (Кэтрин Евтухова (Catherine Evtuhov), специалист по социально-экономической истории российской провинции, истории культуры и науки)⁸⁰; Университет Западной Виргинии, США (Марк Таугер (Mark Tauger)⁸¹, специалист по экономической, аграрной и экологической истории СССР); Йоркский университет, Великобритания (Дэвид Мун (David Moon)⁸², специалист по экологической истории России-СССР); Бирмингемский университет (Дэнис Шоу (Denis Shaw)⁸³, Джонатан Олдфилд (Jonathan Oldfield)⁸⁴, которые являются специалистами по исторической географии России-СССР, истории экологической мысли в России); Исследовательский центр изучения России, Кавказа и Центральной Европы во Франции (Марк Эли (Mark Elie), изучающий природные и промышленные катастрофы в СССР, и Лоран Кумель (Laurent Coumel)⁸⁵, специалист по экологической истории водного хозяйства послевоенного СССР); Киевский эколого-культурный центр в Украине (В. Е. Борейко⁸⁶, специалист в области истории заповедников) и др. Как явствует из приведенного перечня, лидирующие позиции в изучении экоистории России занимают США и Великобритания.

Интерес зарубежных коллег к состоянию экологии и защите окружающей среды в Советском Союзе возник главным образом на волне активного общественного обсуждения в нашей стране проблем озера Байкал и последствий техногенной катастрофы в Чернобыле. Так, книга Чарльза Зиглера (Charles E. Ziegler) была посвящена экологической политике в СССР периода перестройки. В ней он отмечал, расширение в 1980-е гг. общественного обсуждения экопроблем и рост государственного внимания к ним. По мнению Ч. Зиглера, экополитика советской власти осложнялась громадной территорией страны, обилием разнообразных ресурсов и ведомственной неразберихой между несколькими государственными собственниками при хозяйственном использовании одних и тех же природных ресурсов⁸⁷.

Разнообразие научных школ определило тематический плюрализм исследований. При этом доминирующее внимание зарубежных исследователей хронологически сосредоточено на периоде СССР и все больше «новой» России, а проблемно — на экологических аспектах индустриализации, промышленного развития, урбанизации, экологических катастроф, истории природоохраны и пр.⁸⁸ Сравнительно небольшая доля зарубежных исследований посвящена экологическим и демографическим аспектам развития аграрной сферы как дореволюционной, так и советской России, теме засухи и голода 1891 г., социоприродным последствиям коллективизации и деградации окружающей среды под влиянием сельскохозяйственной деятельности. Эти аспекты, например, представлены в работах Теодора Шани-на (Teodor Shanin)⁸⁹, Стивена Хока (Steven Hoch)⁹⁰, Дэвида Муна (David Moon)⁹¹, Дженни Смит (Jenny Smith)⁹², Эрика Джонсона (Eric M. Johnson)⁹³ и др.

Актуальным трендом исследований стали работы по истории освоения СССР-Россией Арктики, о развитии энергетики и газовой промышленности⁹⁴. Среди новейших работ отметим недавно вышедшую монографию американо-российского коллектива авторов, преимущественно сфокусированную на проблемах экоистории СССР⁹⁵, книгу Энди Бруно (Andy Bruno) из Университета Северного Иллинойса, США, в которой изучены экологические последствия освоения Арктики в период СССР⁹⁶, книгу Юлии Обертрайс (Julia Obertreis) из немецкого Университета Эрлангена, посвященную сравнительному изучению экологических последствий государственной водной политики в Германии и Центральной Азии в середине XIX–XX в.⁹⁷ Вообще, в последнее время фокус внимания иностранных ученых все больше смещается с вопросов деградации окружающей среды в СССР, характерных для исследований начального этапа развития эко-истории России за рубежом, в сторону разнообразных аспектов сотрудничества природы и общества в России, попыток сохранения баланса между окружающей средой и природой, рефлексии ученых и деятелей искусства над взаимодействием природы и человека⁹⁸. Благодаря столь пристальному и заинтересованному вниманию зарубежных ученых к экологическим процессам в России они изучены ими всесторонне и подробнее, чем российскими специалистами.

Смежные научные исследования, примыкающие к проблемам экоистории России. Учитывая проблематику нашего исследования, важнейшими смежными для нас научными направлениями явились политическая история России, социальная история России, аграрная история России, крестьяноведение, историческая демография, историческая география, интеллектуальная история России, клиометрика и количественные методы исторических исследований, история науки, социология и др. Указанные междисциплинарные взаимосвязи теоретико-методологически и фактологически обогатили наш научный поиск и помогли прийти к научно обоснованным выводам. Перечень смежных научных работ огромен, поэтому мы упомянем лишь фундаментальные и самые близкие к нашему вопросу исследования.

Во-первых, для нас были интересны работы, посвященные дореволюционной государственной аграрной и лесной политике периода поздней империи⁹⁹. Во-вторых, мы обратились к непродолжительному, но важному, на наш взгляд, периоду деятельности Временного правительства. Особенно пристальное внимание неоконченным реформам того периода уделяла зарубежная историография¹⁰⁰. Последовательным «адвокатом» деятельности Временного правительства выступил глава трех его коалиционных составов — А. Ф. Керенский¹⁰¹. В отечественной историографии большое внимание уделялось внутренней, в особенности экономической, а также внешней политике Временного правительства. Советская историческая наука фокусировалась на проблеме крестьянских движений в 1917 г. и неудачах внутренней политики Временного правительства, в особенности аграрной. В поле зрения советских историков находилась деятельность Главного земельного комитета и региональных земельных комитетов. В постсоветский период начался новый этап в систематическом исследовании аграрной политики Временного правительства¹⁰². Однако интерес к этой проблематике заметно упал по сравнению с предшествовавшим периодом¹⁰³.

Одним из современных обобщающих исследований об аграрной политике Временного правительства является монография Н. Е. Хитриной, в которой она размышляет над неудавшимся опытом данной политики всех его составов¹⁰⁴. Неудачи аграрной политики, по мнению историка, были обусловлены отсутствием реальной коалиции политических сил внутри правительства, невниманием к сложившимся на территории страны разнообразным формам землепользования, бюрократической запутанностью в системе государственных органов, определявших аграрную политику России¹⁰⁵. Она отметила заметное влияние на аграрную политику Временного правительства межпартийной Лиги аграрных реформ, выразившееся в том, что ее лидеры стремились преодолеть политические разногласия и повести страну путем реформ, руководствуясь народно-хозяйственными и государственными интересами, а также опытом развития мирового хозяйства. Цель подготовительного этапа земельной реформы лидеры этого объединения видели в комплексной характеристике потенциала аграрной сферы экономики и подготовке на ее основе рекомендаций для Временного правительства и Учредительного собрания¹⁰⁶. Интересны и фактологически насыщены новейшие исследования деятельности региональных земельных комитетов¹⁰⁷. При этом экологические сюжеты во внутренней политике Временного правительства специально не рассматривались ни в обобщающих, ни в региональных работах.

В-третьих, мы опирались на обширную историографию аграрной истории России-СССР. Нами были востребованы ставшие уже классическими исследования, включая «Ежегодники по аграрной истории Восточной Европы», сборники статей, издаваемые по итогам очередных сессий Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы¹⁰⁸, а также новые и новейшие публикации, в т.ч. подготовленные на стыке аграрной и экономической истории¹⁰⁹.

В контексте изучаемой нами проблемы привлекают внимание исследования о неурожаях и голодных годах в стране, в особенности самых разрушительных, повлекших значительные людские и материальные потери: 1891/92 гг., 1921 г. и 1924 г. Самыми изученными из них являются неурожай и голод 1891/92 гг. и 1921 г., историография которых насчитывает сотни работ в России и за рубежом¹¹⁰. Земцы-либералы и оппозиционеры-социалисты рубежа XIX–XX вв. приняли энергичное участие в ликвидации последствий голода, помощи голодавшим, обсуждении причин недорода 1891 г., или, как тогда его назвали, «Царь-голода». Они же первыми заложили традицию политизации проблемы, связывая голод с кризисом самодержавия вообще и огрехами царской аграрной политики в частности. Современники-ученые, прежде всего В. В. Докучаев, указывали на социоестественные факторы неурожая: истощение почв под влиянием интенсивной распашки степей, лесов в Европейской России. Большинство исследователей рассматривают генезис неурожаев и голода, в т.ч. и на региональном уровне, как социально-экономическое явление, в меньшей степени — как проявление социоприродногого и экологического кризиса конца XIX — первой четверти XX в. (учащение засух как следствие лесоистребления, изменения режима рек, почвенного покрова и пр.).

Особый блок в аграрной истории страны советского довоенного периода составляют исследования о коллективизации в СССР, взаимоотношениях власти и крестьянства в 1910 — 1930-е гг.¹¹¹, о голоде 1932–1933 гг. Подавляющая часть историков выделяют политические и экономические факторы, определившие причины, масштаб и последствия последнего¹¹². Среди причин голода указывались искусственные, специально организованные И. В. Сталиным и его окружением против украинских националистов (голод-геноцид, голодомор)¹¹³, естественно-природного характера (засуха 1932 г.)¹¹⁴, а также последствия противостояния власти и крестьянства в период коллективизации как комплекс причин компромиссного и объективного характера¹¹⁵. В центре дискутируемых последствий голода 1932–1933 гг. с подачи В. П. Данилова стоят, как правило, демографические потери, что вполне объяснимо стремлением провести объективный подсчет числа жертв. Многомиллионные людские потери, понесенные в результате голода и сопутствовавших болезней, по мнению ряда исследователей, были следствием сталинской антикрестьянской политики раскулачивания и коллективизации с целью материального обеспечения индустриализации. Важнейшим событием для всестороннего и взвешенного осмысления причин и последствий голода 1932–1933 гг. стала публикация серии сборников архивных документов, рассекреченных и введенных в широкий оборот в конце 1990-х — 2010-е гг.: «Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД»¹¹⁶, «Трагедия советской деревни: коллективизация и раскулачивание. 1927–1939»¹¹⁷, «Крестьянская революция в России. 1902–1922»¹¹⁸.

Богатейший фонд исследований в сфере аграрной истории России стал для нас важнейшей отправной точкой и концептуальной сокровищницей и в изучении особенностей крестьянской экоментальности, т.к. в контексте экоистории России. В частности, в материалах международной конференции «Менталитет и аграрное развитие России (XIX–XX вв.)», организованной в 1994 г. видными историками-аграрниками И. Д. Ковальченко, Л. В. Миловым, В. П. Даниловым и др., нам были интересны различные точки зрения ученых на системообразующие факторы менталитета российского крестьянства, которые также влияли на природовосприятие и хозяйственное поведение крестьян¹¹⁹. При выявлении и анализе особенностей восприятия крестьянством экопроблем села, значительную помощь оказала теория Л. В. Милова о природно-географическом факторе в истории страны¹²⁰.

Следующим блоком смежных исследований выступили работы по проблемам социальной истории, исторической памяти, исторической социологии. Прежде всего отметим, что определенную роль в общем понимании эпохи как таковой сыграли исследования В. П. Булдакова¹²¹. Более конкретное значение в процессе изучения крестьянского опыта взаимодействия с природной средой обитания для нас имела коллективная монография «Традиционный опыт природопользования в России», ответственными редакторами которой выступили Л. В. Данилова и А. К. Соколов¹²². Важные концептуальные рассуждения о крестьянской памяти как составной части социальной памяти мы почерпнули в книге И. Е. Козновой, которая изучила особенности крестьянского восприятия насыщенных событий XX в.¹²³ Ею справедливо замечено, что «крестьянская память выступает духовным ресурсом современных аграрных преобразований, ведь социальная память вообще сохраняет в общественном сознании модели прошлого поведения»¹²⁴.

В рамках исследования И. Е. Козновой нас заинтересовало выявленное ею отношение крестьян к важнейшему природному ресурсу — земле, главному маркеру крестьянского мировосприятия. По материалам этнографических обследований сел Европейской России исследовательница отмечает то, что в 1920-е гг. в крестьянской среде было заметно «стремление к стабилизации и интенсификации землепользования», в т.ч. к использованию практики многополья¹²⁵.

Особенно насыщена память о заботливом отношении к земле у поколений, родившихся в первой четверти XXв. Оно выражалось распространенной в крестьянских рассказах фразой: «Берегли — это ужас как!».¹²⁶ Социальное отношение к земле у представителей старшего поколения было более острым и глубоким, т.к. они еще помнили малоземелье, трудности землеустройства. При этом И. Е. Кознова обращает внимание на произошедшую в первой трети XX века трансформацию крестьянского отношения к земле: от бережного восприятия ее как «ничьей», «Божьей», до безразличного как к государственной¹²⁷.

Уникальное социологическое исследование российской деревни XX в. было проведено в 1990–1993 гг. в рамках российско-британского проекта «Изучение социальной структуры советского и постсоветского села» под руководством Т. Шанина. По его итогам был собран богатейший материал, который послужил для последовавших социологических, исторических, этнологических, культуральных исследований. Истории селений и отдельных крестьянских семей были записаны со слов селян Севера, Центра, Юга, Сибири РСФСР, Белоруссии и Прибалтики. Отдельным сюжетом в этом исследовании стали экологические вопросы¹²⁸. Экологическую историю российских сел участники проекта делят на три периода: «старый» или «общинно-единоличный» до начала коллективизации, «новый» — с начала коллективизации до конца 1950-х — начала 1960-х гг., «современный» — с 1960-х гг. Основное направление экологической истории села исследователи видят в постепенном разрушении экологического равновесия между крестьянством и природой. «Отлучение» от природной среды обитания было долговременной и целенаправленной государственной политикой. Побочным последствием стало углубление экокризиса в деревне. Социологи подметили то, что эта политика была подчинена «внешним» для крестьянского мира задачам и не контролировалась на уровне села. Крестьяне воспринимали ее как разновидность стихийного бедствия, ниспосланного свыше¹²⁹.

После коллективизации жизнь села стала жестко управляться сверху. Отдельные аспекты природопользования попали в руки разных ведомств. Исчезла некогда единая экологическая политика, осуществляемая общиной. Смена моделей природопользования проходила постепенно, традиции существовали параллельно с новым. Убыстрила процесс смены моделей Великая Отечественная война, оправдывавшая пренебрежительное и мобилизационное отношение к природным ресурсам. Как полагают исследователи, в 1930-е гг. были заложены важнейшие идеологические и организационно-хозяйственные предпосылки экологического кризиса XX в.¹³⁰

Определенное научно-теоретическое значение для нашего изыскания имели рассуждения Н. Г. Кедрова о крестьянских «письмах во власть» как феномене выражения их представлений о происходившем в стране в форме политической репрезентации¹³¹. В частности, ученый выделил три уровня крестьянской репрезентации в данных источниках: формальный (собственно содержание обращения к власти), прагматический (цели обращения), надпрагматический (представления, не выраженные прямо в формальной части, но «выводящиеся» из анализа прагматической части коммуникационного акта). Опираясь на данный подход, Н. Г. Кедров опроверг устоявшееся в науке мнение о социальном протесте крестьянства в 1930-е гг., указав на конформистский подход крестьянства к власти в рамках допустимой меры ее критики. Важным является вывод историка о том, что крестьяне не предполагали своего участия во власти, рассматривая последнюю в качестве надсоциальной силы, призванной решить все проблемы. Таким образом, заключал исследователь, крестьяне сознательно ставили себя в пассивное положение по отношению к власти, что отвечало ее интересам и обеспечивало устойчивость советского политического режима. Данные выводы оказались нами востребованными при обобщении результатов анализа выявленной фактологии.

Среди работ по политической истории и истории государства и права России укажем исследования, посвященные созданию советского государства и его законодательной деятельности, востребованные нами при контент-анализе декретов советской власти¹³²; анализу программатики политических партий России¹³³, взаимоотношениям советской власти и интеллигенции¹³⁴ и иные.

Большое научное подспорье оказали исследования в области исторической демографии: объективные демографические данные позволили определить степень антропогенного воздействия традиционного общества на природные ресурсы на различных этапах изучаемого периода, а значит, и остроту экологических проблем¹³⁵.

В сфере истории науки мы опирались как на обобщающие работы о государственной политике в отношении науки в изучаемый период, развитии отдельных отраслей естественной науки, в особенности аграрной¹³⁶, так и на тематические, зачастую узкоспециализированные исследования, например, в области почвоведения, сельскохозяйственной метеорологии, климатологии, геоботаники, агролесомелиорации и др.¹³⁷ Полезны были также издания по экономической географии и районированию¹³⁸. Многочисленные библиографические указатели и справочные издания наравне с иными оказали помощь в поиске необходимой информации¹³⁹.

* * *

Стоит признать, что современная мировая наука тяготеет к тому, как заметил еще В. И. Вернадский, чтобы ученые специализировались не по наукам, а по проблемам, т.е. имели совокупное представление, накопленное разными науками по интересующим их проблематикам. Зарубежные исследователи в сфере экоистории небезосновательно призывают российских коллег расширить фокус исследовательского внимания, чаще и смелее применять междисциплинарные методы. Подобные тенденции уже существуют и активно развиваются, однако в довольно замкнутых региональных пределах, причем как научно-предметных, так и географических. Одним из перспективных направлений в экоистории является т.н. культуральный подход — концентрация внимания не на разрушающейся окружающей среде, а на человеке в меняющемся природном окружении и его восприятии происходящих социоприродных трансформаций.

Большие перспективы, как справедливо заметил Й. Радкау, открывают региональные исследования в сфере экоистории, ведь «подлинный прорыв экологическая история сможет совершить только через региональные полевые исследования»¹⁴⁰.

Ясно одно: экоистория является актуальным и динамично развивающимся направлением научных исследований на стыке гуманитарных и естественных наук с поистине неисчерпаемым научным потенциалом, который определяется не только проблемно-тематическими лакунами, но и важнейшими практическими задачами сохранения экологического разнообразия, необходимого жизненного обеспечения людей и живых существ, в конечном итоге — поддержания сбалансированной жизни на Земле.

Примечания

9

Радкау Й. Природа и власть. Всемирная история окружающей среды / пер. с нем., сост. указ. Н. Ф. Штильмарк. М., 2014. С. 13.

10

ГА РФ. Ф. 1797. Оп. 1. Д. 592. Л. 4.

11

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 138.

12

РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 138. Л. 13–13 об.

13

РГАЭ. Ф. 8378. Оп. 2. Д. 231, 232.

14

Журналы заседаний Временного правительства: март-октябрь 1917 года: в 4 т. М., 2001–2004.

15

Журавлев В. В. Декреты Советской власти 1917–1920 гг. как исторический источник. М., 1979. С. 15–16.

16

Савельев М., Поскребышев А. Н. Директивы ВКП(б) по хозяйственным вопросам. М.-Л., 1931.

17

Там же. С. XIV.

18

Хронологическое собрание законов, указов Президиума Верховного Совета и постановлений правительства РСФСР: в 6 т. М.-Л., 1949.

19

Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам: в 5 т. Т. 1. 1917–1928 гг. М., 1967; Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам: в 5. Т. 2. 1929–1940 гг. М., 1967.

20

Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и Пленумов ЦК (1898–1988): в 16 т. М., 1983–1990.

21

Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927 — 1939. Документы и материалы: в 5 т. М., 1999–2006.

22

Письма И. В. Сталина В. М. Молотову. 1925–1936 гг. Сборник документов / сост. Л. Кошелева, В. Лельчук, В. Наумов, О. Наумов, Л. Роговая, О. Хлевнюк. М., 1995.

23

Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. / сост. О. В. Хлевнюк, Р. У. Дэвис, Л. П. Кошелева, Э. А. Рис, Л. А. Роговая. М., 2001.

24

Рыков А. И. Избранные произведения / отв. ред. Л. И. Абалкин. М., 1990.

25

Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918–1939. Документы и материалы: в 4 т. / под ред. А. Береловича, В. Данилова. М.: РОССПЭН, 1998 — 2012; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927 — 1939. Документы и материалы: в 5 т. М.: РОССПЭН, 1999–2006.

26

Сенчакова Л. Т. Крестьянское движение в революции 1905–1907 гг. М., 1989.

27

Сенчакова Л. Т. Крестьянские наказы 1905–1907 годов // Судьбы российского крестьянства / под общ. ред. Ю. Н. Афанасьева. М., 1995. С. 60, 62.

28

Сурин М. Н. Что говорят крестьяне о нуждах деревни. М., 1906.

29

Кознова И. Е. XX век в социальной памяти российского крестьянства. М., 2000. С. 32.

30

Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918–1932 гг./ отв. ред. А. К. Соколов. М., 1997.

31

Общество и власть: 1930-е годы. Повествование в документах / отв. ред. А. К. Соколов. М., 1998.

32

Крестьянские истории: Российская деревня 20-х годов в письмах и документах / сост. С. С. Крюкова. М., 2001.

33

Письма смоленских крестьян в редакцию «Крестьянской газеты»: матлы по социальной истории провинции середины 1920-х гг. / сост. М. В. Каиль, О. В. Кобец; под ред. Е. В. Кодина. Смоленск, 2011.

34

Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе сплошной коллективизации, 1927–1932 гг. / под ред. В. П. Данилова и Н. А. Ивницкого. М., 1989.

35

Бердинских В. А. Речи немых. Повседневная жизнь русского крестьянства в XX веке. М., 2011.

36

Голоса крестьян: сельская Россия XX века в крестьянских мемуарах / сост. и обраб. Е. М. Ковалев. М., 1996.

37

Биск И. Я. Методология истории: курс лекций. Иваново, 2007. С. 116–117.

38

Каверин А. В. Суховей // Под чистыми звездами. Советский рассказ 30-х годов. М., 1983. С. 45–50.

39

Овечкин В. В. Очерки о колхозной жизни. М., 1953. С. 214–228.

40

Nature’s End. History and the Environment / eds. S. Sörlin & P. Warde. London, 2009. P. 350 (Afterword).

41

См., напр.: McTaggart-Cowen I. Conservation and Man’s Environment // Nature. 1965, December 18. No. 5016. P. 1145–1151; Jones C. J. Environmental History. The Architecture of the Well-Tempered Environment. By R. Benham. London: Architectural Press, 1969. 295 p. // Nature. 1969, July 19. Vol. 223. P. 325 — 326; Clapham A. R. Balanced Environment. The Environmental Revolution: A Guide for New Masters of the World. By M. Nicholson. London: Hodder and Stounghton, 1970. 366 p. // Nature. 1970, January 24. Vol. 225. P. 389–390; Environmental Postgraduates // Nature. 1970, February 14. Vol. 225. P. 580; Knystautas A. Steppes for Conservation. Environmental Policy in the USSR. By C. E. Ziegler. London: University of Massachusetts Press, 1987. 195 p. // Nature. 1987, December 10. Vol. 330. P. 527.

42

Hays S. P. Conservation and the Gospel of Efifciency: The Progressive Conservation Movement, 1890–1920. Cambridge, 1959.

43

Carson R. Silent Spring. Boston, 1962.

44

Nash R. Wilderness and the American Mind. New Haven, 1967; Nash R. The Rights of Nature. A History of Environmental Ethics. Madison, 1988.

45

Crosby A. The Columbian Exchange: Biological and Cultural Consequences of 1492. Westport, 1972.

46

Hughes D. J. Ecology in Ancient Civilizations. Albuquerque, 1975.

47

White R. Land Use, Environment, and Social Change: The Shaping of Island County Washington. Seattle, 1979.

48

Worster D. Nature’s Economy: A History of Ecological Ideas. Cambridge, 1977 / Worster D. Dust Bowl: The Southern Plains in the 1930s. New York, 1979.

49

Merchant C. Death of Nature: Women, Ecology, and the Scientific Revolution. New York, 1980.

50

Pyne S. J. Fire in America: A Cultural History of Wildland and Rural Fire. Princeton, 1982.

51

Cronon W. Changes in the Land: Indians, Colonists, and the Ecology of New England. New York, 1983.

52

McNeill J. R. Something new under the Sun. An environmental history of the 20th century world. New York, 2000.

53

Radkau J. Nature and Power: A Global History of the Environment / trans. Dunlap, Thomas. New York, 2008 (книга впервые вышла в Германии, в 2000 г.)

54

Дурновцев В. И. «Environmental History» как «экологическая история» (историографические заметки) // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. 2017. № 6. С. 11, 13.

55

A Companion to Global Environmental History / eds. J. R. McNeill and E. S. Maudlin. Oxford, 2012; The Oxford Handbook of Environmental History / eds. A. Isenberg. Oxford, 2013.

56

Telling Environmental Histories. Intersections of Memory, Narrative and Environment / eds. K. Holmes & H. Goodall. London, 2017; Endres D. Environmental Oral History. Environmental Communication: A Journal of Nature and Culture. 2011. Vol. 5. No. 4. P. 485–498; Paavola J., Evan D. G. Fraser Ecological Economics and Environmental History // Ecological Economics.2011. Vol. 70. Is. 7. 1266–1268; Wolloch N. Nature in the History of Economic Thought: How Natural Resources became an Economic Concept. Abingdon, 2016; Thinking through the Environment: Green Approaches to Global History / ed. T. Myllyntaus. Cambridge, 2011; Anker P. Environmental History versus History of Science // Reviews in Anthropology. 2002. Vol. 31. No. 4. P. 301–322; Cohen B. R. New Natures: Joining Environmental History with Science and Technology Studies // Environmental History. 2014. Vol. 19. Is. 3. P. 575–576; Deagan K. A. Environmental Archaeology and Historical Archaeology. In: Case Studies in Environmental Archaeology. Interdisciplinary Contributions to Archaeology / eds. E. J. Reitz, S. J. Scudder, C. M. Scarry. New York, 2008. P. 21–42.

57

Climate Change and Humanities. Historical, Philosophical and Interdisciplinary Approaches to the Contemporary Environmental Crisis / eds. A. Elliott, J. Cullis, V. Damodaran. London, 2017.

58

Виноградов А. В., Гололобов Е. И. Экологическая история в России и о России в 2017 году // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. 2017. № 6. С. 104–107.

59

Аверьянов К. А. Историческая география: между историей и географией // Человек и природа: История взаимодействия, источники и информационные ресурсы, визуальные образы и исследовательские практики: мат-лы XXX Междунар. науч. конф. Москва, 25-26 апреля 2017 г. / отв. ред. В. И. Дурновцев. М., 2017. С. 11–21.

60

Кульпин Э. С. Социоестественая история. От метода — к теории, от теории — к практике. Волгоград, 2014.

61

Олех Г. Л. Источники и составные части концепции СЕИ // Человек и природа: мат-лы XXVII Международной междисциплинарной конференции «Проблемы социоестественных исследований» и Международной междисциплинарной молодежной школы «Стратегии экологической безопасности» / под ред. Н. О. Ковалевой, С. К. Костовска, А. С. Некрич, О. А. Салимгареевой. М., 2017. С. 106.

62

Экология и власть. 1917–1990. Документы / под ред. акад. А. Н. Яковлева; сост. В. И. Пономарева и др.; вступ. ст. акад. Н. Н. Моисеева; консульт. О. Р. Лацис. М., 1999; Историческая экология и историческая демография: сб. науч. ст. / под ред. Ю. А. Полякова. М., 2003; Человек и природа: экологическая история / под общ. ред. Д. Александрова, Ф.-Й. Брюггемейера, Ю. Лайус. СПб., 2008.

63

Альтшулер И. А., Мнацаканян Р. А. К вопросу об экологической истории СССР // Русский космизм и ноосфера: Тезисы докладов Всесоюзной конференции, Москва, 1989 / ред.-сост. О. Д. Куракина. Ч. I. М., 1989. С. 99–101; Тихонова Н. Е. Решение экологических проблем в СССР: история и современность. М., 1989; Лисина Л. Ю. Экологический компонент исторического процесса: автореф. дис… к. филос. н. Волгоград, 1988 и др.

64

Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. М., 1987. С. 303.

65

Шмидт С. О. Проблема взаимодействия общества и природы и некоторые вопросы источниковедения // Общество и природа. Исторические этапы и формы взаимодействия / отв. ред. М. П. Ким. М. 1981. С. 275.

66

Bruno A. Russian Environmental History: Directions and Potentials // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2007. Vol. 8. No. 3. P. 636.

67

См., например: Калимуллин А. М. Историческое исследование региональных экологических проблем. М., 2006; Человек и природа: экологическая история / под общ. ред. Д. Александрова, Ф.-Й. Брюггемейера, Ю. Лайус. СПб., 2008; Дурновцев В. И. Человек и природа: взаимодействие в истории в глобальном, региональном, локальном измерении // Человек и природа: История взаимодействия, источники и информационные ресурсы, визуальные образы и исследовательские практики: мат-лы XXX Междунар. науч. конф. Москва, 25–26 апреля 2017 г. / отв. ред. В. И. Дурновцев. М., 2017. С. 57–68; White R. Environmental History: The Development of a New Historical Field // Pacific Historical Review. 1985. Vol. 54. No. 3. P. 297–335; McNeill J. R. Observations on the Nature and Culture of Environmental History // History and Theory. 2003. Vol. 42. No. 1. P. 5–43; Bruno A. Russian Environmental History: Directions and Potentials // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2007. Vol. 8. No. 3. P. 635–650.

68

Аврех А. Л., Канищев В. В. «Зеленая революция» или напасть? Очерки по истории Сталинского плана преобразования природы в Тамбовской области, Тамбов, 2011; Цинцадзе Н. С. Демографические и экологические проблемы развития аграрного общества России во второй половине XIX — начале XX века в восприятии современников / отв. ред. В. В. Канищев. Тамбов, 2012.

69

Гололобов Е. И. Человек и природа на Обь-Иртышском Севере (1917 — 1930 гг.): исторические корни современных экологических проблем / отв. ред. В. П. Зиновьев. 2-е изд., перераб. и доп. Ханты-Мансийск, 2012.

70

Любимова Г. В. Очерки истории взаимодействия сельского населения Сибири с природной средой (на материалах русской земледельческой традиции) / отв. ред. И. В. Октябрьская. Новосибирск, 2012.

71

Там же. С. 90–91.

72

Там же. С. 96, 102.

73

Там же. С. 156.

74

Там же. С. 157.

75

См., напр.: Бушуев В. В., Голубев В. С. Эргодинамика. Экоразвитие. Социогуманизм. М., 2014.

76

A Companion to Global Environmental History / ed. J. R. McNeill & E. S. Mauldin. Malden, 2012.

77

Brain S. Song of the Forest: Russian Forestry and Stalin’s Environmentalism. Pittsburgh, 2011.

78

Weiner D. Models of Nature: Ecology Conservation and Cultural Revolution in Soviet Russia. Pittsburgh, 2000.

79

Josephson P. The Conquest of the Russian Arctic. Cambridge, 2014.

80

Evtuhov C. The Roots of Dokuchaev’s Scientific Contributions: Cadastral Soil Mapping and AgroEnvironmental Issues. In Footprints in the Soil: People and Ideas in Soil History. Boston, Mass, 2006. P. 125–148; Evtuhov C. Portrait of a Russian province: economy, society, and civilization in nineteenth-century Nizhnii Novgorod. Pittsburgh, 2011.

81

Tauger M. Agriculture in World History. London, New York, 2011.

82

Moon D. The Plough that Broke the Steppes: Agriculture and Environment on Russia’s Grasslands, 1700–1914. Oxford: Oxford University Press, 2013.

83

Shaw D., Pallot J. Landscape and Settlement in Romanov Russia, 1613–1917. Oxford, 1990; Shaw D. Mastering nature trough science: Soviet Geographers and the Great Stalin Plan for the transformation of nature Slavonic and European Review. 2015. Vol. 93. No. 1. P. 120–146.

84

Oldfield J. D. Russian Nature: Exploring the Environmental Consequences of Societal Change. Burlington, VT, 2005; Oldfield J., Lajus J., Shaw D. Conceptualizing and utilizing the natural environment: critical reflections from Imperial and Soviet Russia // Slavonic and East European Review. 2015. Vol. 93. No. 1. P. 1–15; Oldfield J., Lajus J., Shaw D. Conceptualizing and utilizing the natural environment: critical reflections from Imperial and Soviet Russia // Slavonic and East European Review. 2015. Vol. 93. No. 1. P. 1–15.

85

Coumel L., Elie M. A Belated and Tragic Ecological Revolution: Nature, Disasters, and Green Activists in the Soviet Union and the Post-Soviet States, 1960 — 2010 // The Soviet and Post-Soviet Review. 2013. Vol. 40. Is. 2. P. 157–165.

86

Борейко В. Е. Белые пятна природоохраны. Киев, 2003.

87

Ziegler C. E. Environmental Policy in the USSR. London, 1987.

88

Josephson P., Coumel L., Elie M., Weiner D. и др. Указ. соч.

89

Рефлексивное крестьяноведение: Десятилетие исследований сельской России / под ред. Т. Шанина и др. М., 2002.

90

Hoch S. L. Serfdom and Social Control in Russia: Petrovskoe, a Village in Tambov. Chicago, London, 1986.

91

Moon D. The Abolition of Serfdom in Russia, 1762–1907. Harlow, 2002; Moon D. The Environmental history of the Russian steppes: Vasilii Dokuchaev and the Harvest Failure of 1891 // Transactions of the Royal Historical Society. 2005. Vol. 15. P. 149–174; Moon D. Agriculture and the Environment on the Steppes in the nineteenth century // Peopling the Russian periphery: Borderland Colonization in Eurasian history / ed. by N. Breyfogle [et al.]. Abingdon, New York, 2007. P. 81–105; Moon D. The debate over Climate Change in the Steppe region in nineteenth century Russia // Russian Review. 2010. Vol. 69. P. 251–275; Moon D. The Grasslands of North America and Russia // A Companion to Global Environmental History / eds. J. R. McNeill & E. S. Maudlin. Oxford, 2012. P. 247–262; Moon D. The Steppe as Fertile Ground for Innovation in Conceptualizing Human-Nature Relationships Slavonic and East // Slavonic and European Review. 2015. Vol. 93. No. 1. P. 16–38.

92

Smith J. Improving Socialist Animals: American Farming Experts on the Soviet Collectivization // Историко-биологические исследования. 2012. Т. 4. № 3. С. 101–115; Smith J. L. Works in Progress: Plans and Realities on Soviet Farms, 1930–1963. New Haven, 2014.

93

Johnson E. Demographics, Inequality and Entitlements in the Russian Famine of 1891 // Slavonic and European Review. 2015. Vol. 93. No. 1. P. 96–119.

94

Stolberg E. M. From Icy Backwater to Nuclear Waste Ground: The Russian Arctic Ocean in the Twentieth Century. In: Sea Narratives: Cultural Responses to the Sea, 1600–Present / ed. C. Mathieson. Cham, 2016. P. 111–137; Kaganovsky L. The Negative Space in the National Imagination: Russia and the Arctic. In: Arctic Environmental Modernities / eds. L. A. Körber, S. MacKenzie, A. Westerståhl Stenport. Cham: Palgrave Macmillan, 2017. P. 169–182; Hоnneland G. The Russian Factor. In: Arctic Euphoria and International High North Politics. Singapore, 2017. P. 43–59; Peroviс J. The Soviet Union’s Rise as an International Energy Power: A Short History. In: Cold War Energy / ed. J. Peroviс. Cham, 2017. P. 1–43; Högselius P. Before Siberia: The Rise of the Soviet Natural Gas Industry. In: Red Gas and the Origins of European Energy Dependence. New York, 2013. P. 13–29.

95

An Environmental History of Russia / eds. P. Josephson, N. Dronin, R. Mnatsakanian, A. Cherp, D. Efremenko, V. Larin. Cambridge, 2013.

96

Bruno A. The Nature of Soviet Power: An Arctic Environmental History. New York, 2016.

97

Obertreis J. Imperial Desert Dreams: Cotton Growing and Irrigation in Central Asia, 1860–1991. Göttingen, 2017.

98

Мун Д. Российская и советская экологическая история в современной западной науке // Российская провинция как социокультурное поле формирования гражданской и национальной идентичности: сб. науч. ст.: мат-лы VIII Международных Стахеевских чтений, г. Елабуга, 16–17 ноября 2017 г. / сост. И. В. Маслова, И. Е. Крапоткина, Г. В. Бурдина. Елабуга, 2017. С. 14–21.

99

Истомина Э. Г. Леса России: экологическая и социоэкономическая история (XVIII — начало ХХ в.). М., 2019; Плаксин В. Н. Организация агрономической помощи крестьянству как важная составляющая в деятельности Главного управления землеустройства и земледелия в период Столыпинской реформы // Вестник Воронежского государственного аграрного университета. 2014. № 3. С. 284–289; Воронов И. И. Министерство земледелия в царствование Николая II (1894–1917 гг.) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2014. № 12. Ч. 1. С. 51–54; Книга М. Д. Первые шаги Министерства земледелия и государственных имуществ в сфере сельскохозяйственного просвещения в Российской империи в 90-х гг. XIX века // Вестник Воронежского государственного аграрного университета. 2015. № 4. С. 308–313 и др.

100

Elkin B. The Kerensky Government and its Fate // Slavic Review. 1964. Vol. 23. No. 4. P. 718–736; Mosse W. E. Interlude: The Russian Provisional Government 1917 // Soviet Studies. 1964. Vol. 15. No. 4. P. 408–419; Schlesinger R. Kerensky and the Russian Provisional Government // Science and Society. An Independent Journal of Marxism. 1964. Vol. 28. No. 3. P. 305–315; Elkin B. Further Notes on the Policies of the Kerensky Government // Slavic Review. 1966. Vol. 25. No. 2. P. 324–332; Gill G. J. The Failure of Rural Policy in Russia, February-October 1917 // Slavic Review. 1978. Vol. 37. No. 2. P. 241–258; Gill G. J. Peasants and Government in the Russian Revolution. L., Basingstocke, 1979; Orlovsky D. T. Reform during Revolution: Governing the Provinces in 1917 // Reform in Russia and the USSR: Past and Prospects / ed. R. O. Crummey. Urbana, Chicago, 1989. P. 100–125; Orlovsky D. T. Corporatism or Democracy: the Russian Provisional Government of 1917 // Soviet and Post Soviet Review. 1997. Vol. 24. No. 1. P. 15–25; Thatcher I. D. Memoirs of the Russian Provisional Government 1917 // Revolutionary Russia. 2014. Vol. 27. No. 1. P. 1–21.

101

The Russian Provisional Government, 1917: Documents selected and edited by R. P. Browder and A. F. Kerensky. Vol. 1–3. Stanford, 1961.

102

См., напр.: Сельцер Д. Г. Главный земельный комитет: из истории подготовки аграрной реформы в 1917 г. // Крестьяне и власть: материалы конференции. М.-Тамбов: МШСЭН, ТГТУ, 1996. С. 89–98.

103

Малышева С. Ю. Российское Временное правительство 1917 года: отечественная историография: дис… докт. ист. наук. Казань, 2000.

104

Хитрина Н. Е. Аграрная политика Временного правительства в 1917 г. Н. Новгород, 2001.

105

Там же. С. 373.

106

Там же. С. 57.

107

Погорелый Д. Н. Земельные комитеты Тамбовской губернии, 1917 — 1918 гг.: автореф. дис… канд. ист. наук. Тамбов, 2002; Диндаров А. И. Земельные комитеты Среднего Поволжья в 1917–1918 гг.: автореф. дис… канд. ист. наук. Казань, 2002; Артемов С. Н. Земельные комитеты на Юге России в 1917 — первой половине 1918 года: автореф. дис… докт. ист. наук. Пятигорск, 2008; Пивоваров Н. Ю. Земельные комитеты в Сибири (апрель-декабрь 1917 г.) // Сибирская деревня: проблемы истории. Новосибирск: Сибпринт, 2014. С. 42–66; Саблин В. А. Земельные органы в северной деревне в период аграрной революции 1917–1918 гг. // Вестник Вологодского государственного университета. Серия: Гуманитарные, общественные, педагогические науки. 2016. № 1. С. 18–24.

108

Егиазарова Н. А. Аграрный кризис конца XIX века в России. М., 1959; Першин П. Н. Аграрная революция в России. Историко-экономическое исследование: в 2 кн. М., 1966; Данилов В. П. Советская доколхозная деревня. М., 1977; Анфимов А. М. Крестьянское хозяйство Европейской России. 1881–1904. М., 1980; Зеленин И. Е. Совхозы СССР в годы довоенных пятилеток. 1928 — 1941 гг. М., 1982; Кабанов В. В. Крестьянское хозяйство в условиях «военного коммунизма» / отв. ред. В. П. Данилов. М., 1988; Ковальченко И. Д., Моисеенко Т. А., Селунская Н. Б. Социально-экономический строй крестьянского хозяйства Европейской России в эпоху капитализма: источники и методы исследования. М., 1988 и др.

109

Шмелёв Г. И. Аграрная политика и аграрные отношения в России в XX в. М., 2000; Перепелицын А. В., Фурсов В. Н. Крестьянское хозяйство центрально-черноземных губерний России в пореформенный период. Воронеж, 2005; Бабашкин В. В. Россия в 1902–1935 гг. как аграрное общество: закономерности и особенности отечественной модернизации. М., 2007; Есиков С. А. Крестьянское землевладение и землепользование в Тамбовской губернии в пореформенное время (1861–1905 гг.): историко-правовое исследование. СПб., 2007; Козлов С. А. Аграрная рационализация в Центрально-Нечерноземной России в пореформенный период (по материалам экономической печати). М., 2008; Есиков С. А. Российская деревня в годы НЭПа. К вопросу об альтернативах сталинской коллективизации (по материалам Центрального Черноземья). М., 2010; Надькин Т. Д. Сталинская аграрная политика и крестьянство Мордовии. М., 2010; Нефёдов С. А. О предпосылках сталинской коллективизации // Россия XXI. 2012. № 6. С. 100–109; Современное крестьяноведение и аграрная история России в ХХ веке / под ред. В. В. Бабашкина. М., 2015; Нефёдов С. А. Уровень жизни населения и аграрное развитие России в 1900–1940 годах. М., 2017 и др.

110

Поляков Ю. А. Недород 1924 г. и борьба с его последствиями // История СССР. 1958. № 1. С. 52–82; Книга М. Д. История голода 1891–1892 гг. в России: автореф. дис… канд. ист. наук. Воронеж, 1997; Поляков В. А. Поволожский голод начала 1920-х гг.: к историографии проблемы // Новый исторический вестник. 2005. № 12. С. 36–50; С. 44–55; Мун Д. Экологическая история российских степей: Василий Докучаев и неурожай 1891 г. // Вопросы истории естествознания и техники. 2009. № 3. С. 48–71; Урядова А. В. Голод 1920-х гг. и Русское зарубежье. СПб., 2010; Пьянков С. А., Михалев Н. А. Голод 1891–1892 гг. в России в советской и современной отечественной историографии // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2015. №. 1. С. 44–55 и др.

111

Судьбы российского крестьянства: сб. ст. / под. общ. ред. Ю. Н. Афанасьева. М., 1996; Крестьянство и власть в истории России XX века: сб. науч. ст. участн. Международ. круглого стола (Журнал «Власть», Институт социологии РАН, Москва, 12 ноября 2010 г.) / под ред. П. П. Марченя, С. Ю. Разина. М., 2011; Сталинизм и крестьянство: сб. науч. ст. и мат-лов кругл. столов и засед. теорет. семин. «Крестьянский вопрос в отечественной и мировой истории» / под ред. П. П. Марченя, С. Ю. Разина. М., 2014 и др.

112

Осокина Е. А. Иерархия потребления. О жизни людей в условиях сталинского снабжения. 1928–1935. М., 1993; Кондрашин В. В. Голод 1932–1933 годов: трагедия советской деревни. М., 2008; Ивницкий Н. А. Голод 1932–1933 годов в СССР: Украина, Казахстан, Северный Кавказ. Поволжье, Центрально-Черноземная область, Западная Сибирь, Урал. М., 2009; Надькин Т. Д. Сталинская аграрная политика и крестьянство Мордовии. М., 2010 и др.

113

Conquest R. The Harvest of Sorrow: Soviet Collectivization and the Terror-Famine. London, 1986; Mace J. E. The Famine of 1933: A Survey of the Sources. Famine in Ukraine 1932–1933 / eds. R. Serbyn and B. Krawchenko. Edmonton, 1986. P. 45–65; Кульчицкий С. В. Почему он нас уничтожил? Киев, 2007 и др.

114

Tauger М. B. The 1932 Harvest and the Famine of 1933 // Slavic Review. 1991. Vol. 50. No. 1. P. 70–89; Таугер М. Б. Урожай 1932 г. и голод 1933 г. // Судьбы российского крестьянства: сб. ст. / под. общ. ред. Ю. Н. Афанасьева. М., 1996. С. 298–332; Tauger М. B. Natural Disaster and Human Actions in the Soviet Famine of 1931–1933 // Carl Beck Papers. No. 15 006. Pittsburg, 2001; Tauger М. B. Soviet Peasants and Collectivization, 1930–1939: Resistance and Adaptation // Rural Adaptation in Russia / ed. S. K. Wergen. London, New York, 2005. P. 65–94.

115

Fitzpatrick S. Stalin’s Peasants: Resistance and Survival in the Russian Village after Collectivization. New York; Oxford, 1994; Viola L. Peasant Rebels under Stalin: Collectivization and the Culture of Peasant Resistance. New York, 1996; Graziozi A. The great Soviet peasant war. Bolsheviks and Peasants, 1917–1933. Cambridge, 1996; Дэвис Р., Уиткрофт С. Годы голода: Сельское хозяйство СССР, 1931–1933 / пер. с англ. О. Ю. Вздорик; под ред. Л. Ю. Пантиной. М., 2011 и др.

116

Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918–1939. Документы и материалы: в 4 т. / под ред. А. Береловича, В. Данилова. М., 1998–2012.

117

Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927 — 1939: Документы и материалы: в 5 т. / гл. ред. совет: В. Данилов и др. М., 1999 — 2006.

118

Крестьянское движение в Поволжье. 1919–1922. Документы и материалы / под ред. В. Данилова, Т. Шанина. М., 2002; Крестьянское движение в Тамбовской губернии. 1917–1918: документы и материалы / сост. В. Данилов, В. Канищев, Г. Ходякова. М., 2003; Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине, 1918–1921: документы и материалы / сост. В. П. Данилов и др. М., 2006.

119

Менталитет и аграрное развитие России (XIX–XX вв.): мат-лы Междунар. конф. М., 1996.

120

Милов Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 2001.

121

Булдаков В. П. Утопия, агрессия, власть. Психосоциальная динамика постреволюционного времени. Россия, 1920–1930 гг. М., 2012.

122

Традиционный опыт природопользования в России. М., 1998.

123

Кознова И. Е. XX век в социальной памяти российского крестьянства. М., 2000.

124

Там же. С. 35, 52.

125

Там же. С. 45.

126

Там же. С. 188.

127

Там же. С. 89.

128

Денисова Л. Н. Экологическая память российской деревни XX в. (по материалам социологических обследований 1990-х годов) // Историческая экология и историческая демография: сб. науч. ст. / под ред. Ю. А. Полякова. М., 2003. С. 211–238.

129

Там же. С. 212–213.

130

Там же. С. 216–217.

131

Кедров Н. Г. Крестьянские «письма во власть» как форма политической репрезентации (на материалах северной деревни 1930-х гг.) // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 2011. № 1. С. 337–343.

132

См., напр.: Городецкий Е. Н. Рождение Советского государства. М., 1965; Керимов А. Д. Законодательная деятельность Советского государства. М., 1955; Морозова Е. Н., Раскин Д. И. Становление советской государственности: использование имперского наследия в сфере центрального управления // Новейшая история России. 2017. № 3. С. 7–23 и др.

133

См., напр.: Протасов Л. Г. Вопросы экологии в программатике политических партий России начала XX века // Экологические проблемы модернизации российского общества в XIX — первой половине XX вв.: мат-лы межрегион. конф. Тамбов, 5–6 окт. 2005 г. / отв. ред. В. В. Канищев. Тамбов, 2005. С. 20–29.

134

См., напр.: Казанин И. Е. Советская власть и русская интеллигенция: политико-правовые аспекты отношений // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2000. № 5. С. 198–214.

135

См., напр.: Волков Е. З. Динамика народонаселения СССР за 80 лет. М.-Л., 1930; Прокопович С. Н. Народное хозяйство СССР: в 2 т. Нью-Йорк, 1952. Т. 1; Рашин А. Г. Население России за 100 лет (1811–1913 гг.). М., 1956; Данилов В. П. Динамика населения СССР за 1917–1929 гг. // Археографический ежегодник за 1968 г. М., 1970. С. 242–254; Денисенко М. Б. Демографический кризис 1914 — 1922 // Вестник Московского ун-та. Серия Социология и политология. 1998. № 2. С. 78–96; Морозов С. Д. Демографическое поведение сельского населения Европейской России (конец XIX — начало XX в.) // Социологические исследования. 1999. № 7. С. 99–106; Население России в XX веке: исторические очерки: в 3 т. / отв. ред. Ю. А. Поляков. М., 2000. Т. 1. 1900–1939 гг.; Жиромская В. Б. Основные тенденции демографического развития России в XX веке. М., 2012; Нефёдов С. А. Аграрные и демографические итоги сталинской коллективизации. Тамбов, 2013.

136

См., напр.: Никонов А. А. Спираль многовековой драмы: аграрная наука и политика России (XVIII–XX вв.). М., 1995; Елина О. Ю. Наука для сельского хозяйства в Российской империи: формы патронажа // Вопросы истории естествознания и техники. 1995. № 1. С. 40–63; Елина О. Ю. Сельскохозяйственные опытные станции в начале 1920-х гг.: Советский вариант реформы // На переломе: советская биология в 20–30-х годах / под ред. Э. И. Колчинского. СПб., 1997. С. 27–85; Елина О. Ю. Ученые, агрономы и задача «подъема сельского хозяйства»: социально-экономический контекст развития прикладной науки (конец XIX — 1920-е гг.) // Годичная научная конференция ИИЕиТ им. С. И. Вавилова РАН — 1998. М., 1999. С. 289–292; Зонн С. В. История почвоведения России в XX веке (неизвестные и забытые страницы): в 2 ч. М., 1999. Ч. 2; Елина О. Ю. Сельскохозяйственная наука в 1920-е гг.: первая советская реформа // За «Железным занавесом»: мифы и реалии советской науки / под ред. М. Хайнеманна и Э. И. Колчинского. СПб., 2002. С. 245–264; Елина О. Ю. От царских садов до советских полей. История сельскохозяйственных опытных учреждений, XVIII — 20-е годы XX века: в 2 т. М., 2008; Елина О. Ю. Сельскохозяйственные общества России, 1765–1920-е гг.: вклад в развитие агрономии // Российская история. 2011. № 1. С. 27–44; Гончаров Н. П. Государственная организация аграрной науки в России (к 175-летию РАСХН) // Историко-биологические исследования. 2012. Т. 4. № 3. С. 10–33; Лоскутова М. В., Федотова А. А. Становление прикладных биологических исследований в России: взаимодействие науки и практики в XIX — начале ХХ вв. Исторические очерки / отв. ред. Э. И. Колчинский. СПб., 2014; De Winter H. L. Down to Earth: historians and historiography of soil knowledge (1975–2011). Историко-биологические исследования. 2012. Т. 4. № 1. С. 73–91.

137

См., например: Берг Л. С. Климат и жизнь. М., 1947; Соболев С. С. Эрозия почв и борьба с нею. М., 1950; Мильков Ф. Н. Лесостепь Русской равнины. Опыт ландшафтной характеристики. М., 1950; Венцкевич Г. З. Сельскохозяйственная метеорология. Л., 1952; Цветков М. А. Динамика лесистости Европейской России в XVIII, XIX начале XX столетий: автореф. дис… докт. сельскохоз. наук. М., 1954; Эйтинген Г. Р. Лес в степи. М., 1954; Молчанов А. А. Лес и климат. М., 1961; Афанасьева Е. А. Черноземы Средне-Русской возвышенности. М., 1966; Тарасенко В. П. Динамика лесистости и породного состава лесов Европейской части СССР и лесовосстановление. М., 1972; Рубцов М. В. Защитноводоохранные леса. М., 1972; Трасс Х. Х. Геоботаника. История и современные тенденции развития. Л., 1976; Долгиевич М. И. Пыльные бури и агролесомелиоративные мероприятия. М., 1978; Сухова Н. Г. Развитие представлений о природном территориальном комплексе в русской географии. Л., 1981; Русский чернозем — 100 лет после Докучаева / отв. ред. В. А. Ковда, Е. М. Самойлова. М., 1983; Крестовский О. И. Влияние вырубок и восстановления лесов на водность рек. Л., 1986; Зеленин И. Е. Невостребованная наука (аграрная наука и социалистическая практика конца 1920 — начала 1930-х гг.) // Аграрные технологии в России. IX–XX вв.: мат-лы XXV сес. Симп. по аграр. истории Восточ. Европы. Арзамас, 1999. С. 276–288; Крупенников И. А. Черноземы. Возникновение, совершенство, трагедия деградации, пути охраны и возрождения. М., 2008; Носкова О. Л. Деятельность Комиссии по изучению естественных производительных сил России под руководством В. И. Вернадского // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2013. Т. 15. № 3. С. 33–37; Мордкович В. Г. Степные экосистемы / отв. ред. И. Э. Смелянский. 2-е изд. испр. и доп. Новосибирск, 2014; Буянкин В. И. Первопроходец степного землепользования в Поволжье (к 150-летию со дня рождения В. С. Богдана) // Вавиловские чтения-2015: сб. ст. Международной науч.-практ. конф., посвящен. 128-й годовщине со дня рождения акад. Н. И. Вавилова. Саратов, 2015. С. 3–8.

138

См., напр.: Покшишевский В. В. Центрально-Черноземная область. М.-Л., 1929; Тутыхин Б. А. Центрально-Черноземная область. М., 1929 и др.

139

Советское общество в воспоминаниях и дневниках. Аннотированный библиографический указатель книг, публикаций в сборниках и журналах: в 8 т. Т. 1. 1917–1941 гг. / науч. ред. В. З. Дробижев. М., 1987; Россия 1913 год: статистико-документальный справочник / отв. ред. А. П. Корелин. СПб., 1995; Библиография русской библиографии: указ. библиогр. пособий. Ч. 1. 1917–1921 гг. / сост.: С. Н. Котломанова (отв. сост.), В. Н. Горбалы, Е. Л. Кокорина, Е. С. Ронина; авт. предисл. и науч. ред. Г. В. Михеева. СПб., 2000; Библиография русской библиографии: указ. библиогр. пособий. Ч. 2. 1922–1927 гг. / сост.: С. Н. Котломанова; авт. предисл. и науч. ред. Г. В. Михеева. СПб., 2005 и др.

140

Радкау Й. Природа и власть. Всемирная история окружающей среды / пер. с нем., сост. указ. Н. Ф. Штильмарк. М., 2014. С. 13.