Курьер из Страны Советов

Нина Стожкова, 2020

Девяностые годы XX века. На обочине шоссе найден труп фотографа журнала «Страна Советов» Ивана Кузнецова. Вскоре добровольно уходит из жизни его жена Вера и погибают два сотрудника того же издания. Двадцатые годы XXI века. Цепочка смертей неожиданно продолжается. Лина Томашевская, когда-то работавшая в журнале «Страна Советов», догадывается: жизни людей забирают «деньги партии». Лина понимает: в одиночку ей не раскрыть опасные преступления и зовет на помощь друга… Все имена вымышлены, все совпадения случайны. Содержит нецензурную брань.

Любовник Сильваны Помпанини,

середина девяностых

Идти на фуршет после фотовернисажа и сенсационного сообщения Семена Людова у Лины не было никакого желания. Она вернулась домой, сварила кофе, плеснула в рюмку немного коньяка и помянула невинно убиенного Кузнецова. Неожиданно для себя она достала из чулана гладильную доску и принялась ожесточенно гладить. Глажка белья, хоть и не относилась к любимым занятиям, отлично снимала стресс. Горка выглаженного белья росла с рекордной быстротой, а Лина тем временем, словно медитируя, все глубже погружалась в прошлое. Она легко представила себе Ивана Кузнецова — моложавого, модного и слегка высокомерного, однако, как ни старалась, не могла представить его истерзанный труп, оставленный в открытой машине на обочине. Такая страшная смерть совсем «не шла» Кузнецову, не вязалась с победительным и надменным обликом видавшего виды фоторепортера.

Внезапно Лина вспомнила еще одну недавнюю и, казалось, нелепую смерть. Джип «чероки» сбил на Большой Дмитровке Романа Лаврентьевича Ищенко, когда-то тоже работавшего в «Стране Советов». Крепкий мужчина возраста шестьдесят плюс, он даже в сильный мороз не носил шапку и шарф, в то время, как молодые сотрудники, выскакивая в соседнее кафе, напяливали шапки-ушанки и кутали шеи мохеровыми кашне. Роман Лаврентьевич отличался от коллег какой-то разудалой бесшабашностью и порой смахивал на городского сумасшедшего. О, это был удивительный персонаж!

Лина вспомнила, как однажды перед ноябрьскими праздниками, году этак в 89-м, провалялась две недели с гриппом, и ее забыли внести в список на праздничные заказы к годовщине Октябрьской революции.

— Вы что же, решили меня наказать за температуру под сорок и осложнения после гриппа? На каком основании лишили дефицитных деликатесов? — «наехала» она на Романа Лаврентьевича в редакционном коридоре. Ищенко в этот миг, как обычно, бежал в расстегнутом пальто прочь из особняка, в неведомые торговые дали. Он был заведующим редакцией и отвечал в «Стране Советов» за все «земное» — продуктовые заказы, путевки в престижные санатории, французские духи и театральные билеты для начальства. Формально Роман Лаврентьевич числился литсотрудником отдела сменных полос, готовившего материалы для Индии, Вьетнама и других экзотических стран, однако реально занимался исключительно добыванием дефицита для начальства и иногда для рядовых сотрудников. Лина выключила утюг и подумала, что Ищенко был неплохим человеком. Журналистам «Хоровода» порой тоже кое-что перепадало от его щедрот.

Однако «изюминкой» Ищенко были не его исключительные способности по доставанию дефицита в советскую эпоху, а его фантастические байки. «Востоковед» Роман Лаврентьевич частенько рассказывал о себе невероятные истории. По версии Ищенко, одной из его любовниц была знаменитая в шестидесятые годы итальянская актриса Сильвана Пампанини. В те годы она считалась эталоном красоты, по Сильване сходили с ума поклонники по всему миру, но это не имело для Романа Лаврентьевича никакого значения. Если верить рассказам Ищенко, он познакомился с Сильваной, когда та принимала ванну в отеле, где остановился Роман Лаврентьевич, работавший под прикрытием «обычный советский командированный». Ищенко перепутал номер, дверь оказалась открытой, ну и он, конечно, вошел. Его позвал нежный голос из ванной комнаты. Дальше все развивалось стремительно. Мол, едва обнаженная красавица его увидела, сразу же «все и закрутилось».

— Раздевайся и полезай в ванну, — так, дескать, скомандовала Сильвана Роману Лаврентьевичу. А что Роман Лаврентьевич? Он, как Савва Игнатьевич из «Покровских ворот», ответил: «Яволь!».

— Когда расставались, Сильвана плакала навзрыд, — обычно завершал Ищенко свою лав-стори под насмешливыми взглядами молодых коллег.

Еще Роман Лаврентьевич любил рассказывать о том, как служил в гитлеровской Германии в годы войны, опять же, под прикрытием. Типа работал в Берлине Штирлицем и приближал Победу. Впрочем, по его словам, он и потом был на передовой «холодной войны». Венцом баек Ищенко была история, как в хрущевские времена он вывозил из СССР в самолете двойного агента Пеньковского, приговоренного к расстрелу. Дескать, агенту сделали пластическую операцию, однако, чтобы никто не узнал его по голосу, тот общался с Романом Лаврентьевичем знаками, но разок все же прошептал:

— Рома, молчи, целее будешь!

Никто, разумеется, байкам Ищенко не верил, и в редакции он давно слыл «тихим психом». Помощница Груздачева Ирина Петрова откровенно крутила пальцем у виска, когда Ищенко скрывался за поворотом редакционного коридора.

С тех пор прошло несколько лет, страну, где родилась и выросла Лина, перестали называть «Страной Советов», и журнал с таким названием безвозвратно исчез. Жизнь, навсегда канувшая в Лету, сохранилась лишь в фотографиях…

Лина гладила белье и размышляла о рассказе Семена Людова. Жестокое убийство Кузнецова не давало ей покоя. А тут еще нелепая смерть Романа Лаврентьевича…

«Сразу два трупа сотрудников «Страны Советов» за такое короткое время, — думала Лина, ожесточенно отглаживая пододеяльник. — Кузнецов и Ищенко. Все же это… как-то слишком… для одной редакции».

Она плеснула в рюмочку еще немного коньяку, чтобы вслед за Кузнецовым помянуть Романа Лаврентьевича, и продолжала вспоминать…

«Оба мужчины умерли не своей смертью. Странно все это… Что если хотя бы часть баек Ищенко правда? Может, он и впрямь когда-то был советским шпионом, а потом свихнулся из-за раздвоения личности?». Как теперь модно говорить, «биполярочка» настигла…».

Коньяк ударил в голову, и Лина, задумавшись, прожгла дыру в пододеяльнике.

Когда она загружала стопку белья на полку в шкафу, взгляд упал на флакон из-под французских духов «Клима». Ищенко когда-то достал ей эти модные в то время духи на каком-то закрытом складе с небольшой переплатой. В конце концов флакон опустел, Лина запихнула его на полку в шкаф, чтобы белье хорошо пахло, а когда аромат выдохся, забыла выбросить бутылочку.

«В сущности, этот тихий сумасшедший неплохо ко мне относился».

Лина с какой-то темной тоской взглянула на флакон и вспомнила, как Роман Лаврентьевич ввел ее в номенклатурный продуктовый рай на Петровке.

В тот день, молча выслушав упреки Лины по поводу упущенного заказа, Роман Лаврентьевич коротко скомандовал:

— Ну, ладно, хватит ныть, пошли.

Идти пришлось недалеко — до подвала гастронома, расположенного буквально в двух шагах, на Петровке. Вряд ли кто-нибудь в то время заподозрил бы за неприметной дверью столь серьезное заведение. Напрасно, между прочим! Там было на что посмотреть. Посетитель, допущенный в это царство дефицита, вначале долго спускался в полумраке по длинной лестнице и наконец попадал в ярко освещенный холодным неоновым светом подвал. Бескрайнее подземное царство казалось бесконечным, словно это был туннель в светлое будущее.

В тот раз Роман Лаврентьевич по-свойски крикнул в гулкий коридор:

— Девчата, вы здесь?

Через несколько секунд из глубины подвала, отделанного белым кафелем, вышли две веселые молодые женщины в белых халатах. Свежие укладки на основе «химии», модные в ту эпоху голубые тени и ярко-красный маникюр довершали их, как сегодня сказали бы, «лук», то бишь, образ.

— Галочка, Лидочка, познакомьтесь, это наша сотрудница Линочка. Подберите ей что-нибудь из дефицита, — небрежно бросил Роман Лаврентьевич. Видно было, что он не последний в этом союзе избранных. Продавщицы засуетились.

— Роман Лаврентьевич, шпроты нести?

— Конечно! Две-три баночки, — командовал «востоковед».

— А печень трески?

— Несите две.

— Растворимый кофе?

— Давайте пару банок.

— Сервелат финский нужен?

— Тащите палку. Нет, лучше две!

Лина вспомнила, как тогда, с трудом стряхнув оцепенение, резко прервала поток нереальных сокровищ.

— Стоп! У меня деньги закончились! Спасибо, Роман Лаврентьевич, больше ничего не надо.

Девушки взглянули на Лину с явным разочарованием. Видимо, они подозревали у знакомой «самого Романа Лаврентьевича» гораздо бОльшие финансовые возможности.

— Ну, теперь ты довольна? — спросил Роман Лаврентьевич, когда они поднялись из подвала и вышли на Петровку. Солнечный свет превратил все только что увиденное Линой в волшебный сон, а карету в тыкву. Реальность произошедшего подтверждала лишь увесистая авоська, которую Лина тащила в руке.

— Спасибо, Роман Лаврентьевич, — только и смогла прошептать она, с трудом приходя в себя после посещения параллельного мира, в который попала в первый и, как она правильно догадалась, в последний раз.

— Только для вашего «Хоровода» и стараюсь, — подчеркнул свои заслуги Роман Лаврентьевич, — вчера твоя подруга Муся попросила достать ей французские духи «Клима». Ну, для меня это, конечно, не проблема, но надо же и о начальстве подумать. Им тоже все время что-то надо: «Роман Лаврентьич то, Роман Лаврентьич сё…».

— Ой, а можно мне тоже «Клима»? — прошептала Лина, краснея от собственной дерзости. — Я заплачу сверх цены, у мамы скоро день рождения, а она очень любит эту марку.

Стоит ли говорить, что мама, получив от дочери столь драгоценный подарок, ахнула, пару раз надушилась «Клима» перед походом в Большой зал консерватории, а потом отдала Лине флакон со словами «тебе они нужнее».

Большинству коллег Лины, в отличие от нее, французские духи не казались таким уж сокровищем. В редакции «Страны Советов» работали люди, по тем меркам, весьма обеспеченные. Мужья многих сотрудниц имели возможность покупать торговый дефицит в закрытой секции ГУМа, а также получать продуктовые «пайки» в ЦК КПСС, в «Совэкспортфильме», в ТАСС и в других подобных организациях. Однако от сервелата, шпрот и растворимого кофе, впоследствии признанных крайне вредными, никто из гламурных дам, разумеется, не отказывался. В день выдачи заказов прямо от статуи мраморной Психеи выстраивалась на лестнице длинная очередь, и кто-нибудь из редакционных фотографов обязательно запечатлевал этот позорный эпизод «для истории»

Роман Лаврентьевич бессменно руководил раздачей продуктовых заказов, как генерал атакой, и никто из сотрудников обычно не бывал обойден деликатесами. Единственное за все время ЧП случилось в «Хороводе». У тогдашнего главного редактора журнала Михаила Шпонькина пропало мясо, спрятанное в общий холодильник. Кто из сотрудников польстился на столь дефицитный в конце восьмидесятых продукт, так и осталось загадкой.

Однажды Роман Лаврентьевич даже помог Лине получить путевку в дом отдыха «Правды» в Пицунде за смешную «соцстраховскую» цену. Кто-то из начальства отказался ехать к Черному морю в конце мая, и Роман Лаврентьевич рассудил, что путевка в одноместный «полулюкс» должна достаться сотруднику родной «Страны Советов», а не бесславно вернуться в «головной» профком полиграфкомбината «Правда».

Мама Лины, кандидат технических наук, с одной стороны, была рада за дочь, но, с другой, чувство классовой справедливости не давало ей покоя.

— Правильно у нас в лаборатории говорят: надоели эти партийные бонзы с их привилегиями.

— Ну я же не бонза, мама!

— Подумаешь, заметки в журнальчик кропаешь. Ответственность минимальная. Ничего себе, привилегии у обычного литсотрудника: одноместный номер «полулюкс» в пансионате у моря! В Пицунде! А наши сотрудники с их золотыми головами и учеными степенями сарайчики у хозяек на юге снимают. Скажи, разве это справедливо? Вот правильно Солженицын писал… И Галич про это же пел…

Лина тогда подумала, что скоро их «отдельно взятому раю» в журнале «Страна Советов» наступит конец. Так и получилось.