Камыши на краю космоса

Нина Латай, 2023

Как известно, на вопрос «Как жить?» инструкции не существует. Попытки понять и по возможности выработать некие правила, алгоритм существования в мире, поиск гармонии – вот из чего зарождалась эта книга. «Камыши на краю космоса» – это впечатления, чувства, мысли и некоторые простые правила жизни. И, конечно же, попытка ответить на главный вопрос. Удалась ли она? Пусть судит читатель.

Фиалки зимой

Говорить о любви — значит заниматься любовью.

Оноре де Бальзак

Как обычно, Вера с мужем и родными встречала Новый год в своем небольшом загородном доме. Дом строил сам хозяин. Все здесь было сделано его руками, поэтому дом любили. Было тесновато, но уютно и гостям и хозяевам. Кроме того, их еще пригласили институтские друзья, которые жили здесь же неподалеку.

Было решено встречать праздник дома, а на следующий день ехать в гости.

Встреча Нового года, как всегда, прошла на ура. Была теплая семейная обстановка, много подарков, и все было хорошо.

На следующее утро все родственники, рассевшись вокруг большого обеденного стола, дружно лепили пельмени.

Это была дань традиции, попытка вернуться в детство, когда все близкие были живы и все вместе счастливы.

Вера чувствовала себя уставшей после праздника.

Она бы с удовольствием пролежала весь день на диване, уткнувшись в телевизор. Ей не хотелось никуда ехать. Сил не было.

Но после обеда решили, что надо ехать, и очень быстро собрались.

Половину налепленных пельменей, торт, конфеты и бутылки взяли с собой.

Когда Вера села в машину и машина тронулась с места, Верочка с удивлением обнаружила, что чувствует себя гораздо лучше, чем лежа дома на диване. Видно, ей пошел на пользу свежий воздух и перемена обстановки.

Ехали по зимней дороге, запорошенной снегом, разговаривали.

Наконец приехали в гости, сидели, ждали, когда хозяйка накроет на стол, а хозяин с гостями соберет внизу в подвале новый теннисный стол, подаренный в честь праздника жене.

У находившихся в подвале мужчин с собой все было, и они не спешили за общий стол, продолжая отмечать наступление Нового года обильными возлияниями под грибки, засоленные осенью хозяином.

Верочка сидела, по необходимости принимала участие в разговоре с хозяйкой, ее мамой и гостями.

Она чувствовала себя плохо, ей было тяжело, скучно и хотелось поскорее сесть за стол, чтобы, отбыв положенный срок, уехать домой.

Наконец хозяин с гостями вышли из подвала, и началось долгожданное застолье.

Праздник шел своим чередом. Мужчины много пили, говорили тосты.

Верочка пила только воду, но тоже сказала прочувствованный тост о том, что у каждого человека есть свой ближний круг, люди, которые тебе дороги. С ними можно общаться часто или редко, или не общаться вовсе в силу обстоятельств, но они живут в твоей памяти, потому что ты их любишь и они для тебя очень важны. Вера говорила и ловила себя на мысли, что ей нравится то, что и как она говорит. Она отметила про себя красивый, бархатный тембр своего голоса, и тост показался ей тоже очень умным и оригинальным.

Вера сказала, что все, кто сидит сейчас за этим столом, и есть ее ближний круг.

Она имела в виду, конечно, Дениса. Но сказанное, по-видимому, тронуло многих присутствующих, потому что тетушка и сестра Веры подошли к ней целоваться.

Денис был, собственно говоря, хозяином дома.

У Верочки с ним был вялотекущий роман, длившийся по крайней мере уже лет пятнадцать. Роман сводился к тому, что раз или два в году они нежно целовались в укромных уголках, как старшие школьники. Вере хотелось бы, конечно, более активного развития событий, но Денису это было не нужно. У него был свой бизнес, очень широкий круг общения, он постоянно куда-то летал, а вечерами пил водку с бывшими однокурсниками. И вообще, он входил в ту добрую половину человечества, которая вовсе не считала любовь единственным смыслом жизни.

Гости пили, ели, и наконец, когда уже все съели и большую часть выпили, можно было с чистой совестью ехать домой.

Сытые мужчины с новым энтузиазмом бросились в подвал, чтобы дособирать теннисный стол, который они не закончили под грибки.

На дворе давно стемнело. Надо было ехать, тем более что ожидалась новая порция гостей, и нужно было улизнуть, пока не началось столпотворение.

Вера пошла в подвал, чтобы вызвать оттуда мужа сестры и ехать уже наконец домой.

Но зять был занят теннисным столом и грибками и не хотел уезжать.

Тут-то в подвале Веру и перехватил Денис, и увлек ее с собой, приговаривая, что покажет новый, только что отстроенный погреб.

Вера вошла за ним в темную комнату. «Ты, наверное, сильно пьян и завтра не вспомнишь то, что я тебе скажу», — начала Вера.

И она стала говорить ему, что его прикосновения для нее как наркотик, что она зависима от них и ищет их всегда, и это единственное, чего она сейчас хочет от жизни, — ощущать его прикосновения и прикасаться к нему самой.

Денис обнимал Веру. Поцелуи его были страстными, и она чувствовала рядом с собой его напряженное тело.

Это было у них впервые, раньше поцелуи были нежными, но никогда страстными.

Рука Дениса, лежащая на талии, скользнула ниже. «Не надо, не надо, Денис», — шептала Вера. Ей стало казаться, что он своими поползновениями сейчас все испортит. Вере стало неловко оттого, что романтические отношения грозили перейти во что-то большее.

Она высвободилась из объятий и убежала. Собственно, ее и не удерживали.

Вера вошла в гостиную. Она куталась в малиновую шаль и старательно делала вид, что ничего не произошло.

«Ты замерзла», — сказала сестра, заметив, как Вера зябко пожимает плечами.

Тут раздался шум и разговоры, приехали новые гости.

Это была супружеская пара японцев с сыном-подростком и две молодые пары, с детьми и без детей.

Все снова закружилось в вихре, оглашаемом взрывами фейерверков, и понеслось с энтузиазмом тайфуна.

Вера сидела на диванчике, рядом с ней расположилась теща хозяина.

Эмма Сергеевна подозвала к себе вновь прибывшую японку и стала объяснять ей, кто есть кто.

«Это Сережа — профессор технического университета, — говорила она японке. — А это Вера, его жена, очень красивая, но очень ленивая».

Японка, ни бельмеса не понимавшая по-русски, старательно улыбалась и кивала. Верочка знала, что она вовсе не ленива, а скорее наоборот, но она не обиделась на этот выпад хозяйки и не стала возражать, так как слышать, что она очень красива, было так приятно, что заодно с этим можно было говорить что угодно.

Верочка разговаривала с Эммой Сергеевной и японкой, если это можно было назвать разговором.

Она оправдывалась, что лень — это тяжелое наследство турецких генов, которые дремали где-то глубоко в крови и достались ей в наследство от бабушки, яркой украинки. Как известно, украинские женщины бывают двух типов: блондинки и брюнетки. Это происходит оттого, что казаки Запорожской Сечи, воевавшие с турками и поляками, привозили себе польских и турецких жен.

«Фонтан в турецком гареме, тяжелая наследственность», — оправдывалась Верочка. От смущения она провела рукою по уху и вдруг обнаружила, что нет одной сережки.

Сережки недавно достались Вере в подарок от дочери. Они были из белого золота с голубыми камешками и походили на тающий под солнцем снег, где в голубых лужах отражается весеннее небо.

Верочка испугалась, что кто-то найдет сережку как улику ее грехопадения, и побежала в подвал искать.

Она довольно быстро нашла ее в той же темной комнате, которая хранила следы преступления.

Наконец собрались ехать домой, оставив уставших, но не подававших виду хозяев кружиться дальше в праздничном вихре с японцами.

По дороге Вера по большей части молчала. Она была полна. Полна любовью.

Жизнь преподнесла ей поистине королевский подарок: мужчина обнимал ее со всею страстью, и она понимала, что любит его, чувствует его и готова ко всему.

Это было особенно важно потому, что вот уже долгое время Вера не хотела ничего.

Она боялась этого своего состояния, потому что в молодости была довольно чувственной женщиной, и самое важное, на что она всегда обращала внимание, были мужчины.

Вера не изменяла мужу, наверное, она была слишком брезглива и вообще боялась близких отношений, но интерес к мужскому полу в ней присутствовал всегда.

В молодости Вера много болела.

А тут еще случилось так, что после очередного попадания в больницу у нее пропал интерес к жизни.

В последнее время она жила в каком-то тоскливом состоянии, где не было места светлым чувствам и желаниям.

Она перестала хотеть мужа, она не хотела ничего.

Это было холодное бесчувствие. Оно пугало. Сколько себя помнила Вера, с детсадовской группы и дальше, она всегда была в кого-то влюблена. Объекты любви менялись, но состояние влюбленности оставалось неизменным. Наступившее после больницы равнодушие ко всему и всем пугало Веру. Она подумала, что, по-видимому, уже настолько немолода, что никогда уже больше не сможет полюбить. Время ее любви закончилось. Это было страшно и тоскливо.

Верочка звонила в Ленинград своей однокласснице-доктору и спрашивала: «Ася, скажи, это старость? Я ничего не хочу».

Ася говорила: «Это не старость, это болезнь. Не может быть, чтобы человек ничего не хотел и не чувствовал, желания остаются до глубокой старости. Просто организм умен и экономичен, когда у человека обострение, все силы идут на устранение болезни, а все остальное потом».

И тут жизнь в лице Дениса дала исчерпывающий ответ на мучивший Веру вопрос.

Да, она жива, она еще может любить, чувствовать мужчину, желать его. И все осталось, и все с той же силой и страстью, все чувства, все реакции, инстинкты — все живо.

Да, вновь вспыхнувшая любовь — это, конечно, здорово, но вся беда была в том, что Верочке хотелось продолжения. Ей хотелось быть рядом с Денисом, чувствовать его присутствие. У нее было состояние как у человека, которого начали ласкать и оставили на самом интересном месте.

Вера думала, что обращаться так с женщиной жестоко. Если ее страстно целуют, это подразумевает продолжение. Если продолжение не нужно целовавшему, тогда не нужно дразнить.

«Мы в ответе за тех, кого приручили», — учил Веру муж.

Короче говоря, настроение было испорчено. В первый момент у Верочки был восторг, потом он сменился грустью, потом ей было смешно от того, что произошло, а потом она полночи рыдала от боли и отчаяния. Но это было потом, неделю спустя.

А пока на следующий день долго обсуждали поездку: какие были хозяева, какие гости.

«Японцев было пятеро», — говорила сестра. Остальные видели, что было трое.

Вот он, вечный «Расемон». Все видят всё вокруг себя по-разному, обращают внимание на разные вещи, запоминают разное.

«Я открыл для себя новую жизнь, — говорил Володя, зять, — я увидел, что люди общаются только с приятными людьми, а я на работе общаюсь только с теми, кто мне неприятен».

«Это ужасно», — сказала, по своему обыкновению, Верочка.

К вечеру Верочке уже страстно хотелось позвонить Денису и рассказать, как она скучает по нему и как хочет его видеть.

Она позвонила.

В трубке кроме знакомого голоса слышались шум и посторонние разговоры.

«Ну как поживают наши японцы?» — спросила Верочка, чтобы как-то начать разговор.

«Японцы едут, мы уже в аквапарке, я не могу разговаривать», — послышалось в трубке.

«Я хотела сказать, что я счастлива в твоих руках», — произнесла Верочка.

«А-а?» — в трубке раздался звук, выражавший полное недоумение. Ясно было, что пылкий любовник такой реакции явно не ожидал.

«Увидимся», — сказала трубка после недолгого замешательства.

Это слово в лексиконе Дениса означало, что как-нибудь на очередном семейном празднике в течение ближайших шести месяцев в окружении многочисленных чад и домочадцев они действительно должны были увидеться.

Ну а страсть?

Куда делась эта страсть из темной комнаты? Где новый виток развития отношений, на который эта страсть указывала?

Неужели мужчина может так напиться?

Неужели женщина может так обманываться?

О, эти мужчины и женщины, существа из параллельных миров и с соседних планет, ничего не понимающие друг о друге.

После того как Верочка услышала недоуменный возглас в трубке, настроение ее испортилось окончательно. Звонила она около семи часов вечера, а в девять часов состояние ее было таково, что ей уже хотелось звонить знакомому психологу, чтобы спросить у него совета.

Ей было плохо. Ее буквально раздирало на части от невозможности дать волю своей страсти.

Она уже взяла телефон, но представила, как в выходной праздничный день доктор сидит дома с двумя маленькими детьми и наслаждается покоем.

И тут ему звонит Вера и говорит: «Доктор, я тут целовалась и теперь страдаю, помогите, что мне делать?»

Вере не понравился такой расклад событий, и она не стала звонить доктору, а пошла и нашла в книжном шкафу три популярные книжки по психологии.

Вера всегда так делала, когда ей было тяжело.

Она брала книжки и искала в них ответы.

Так и теперь в одной из книжек она нашла деление мужчин и женщин на архетипы. Она без труда идентифицировала Дениса как тип Купца. Мужчинам, принадлежащим к этому архетипу, была свойственна авантюристическая жилка, способность заниматься бизнесом, хорошо общаться с людьми. Способность хорошо понимать людей давала ему возможность тонко чувствовать женщину, понимать ее истинные желания и потребности.

В следующем абзаце было сказано, что как только эти люди замечают в женщине малейшее охлаждение, они тут же при помощи романтических уловок возвращают женщину в ее прежнее влюбленное состояние. С Верочкой именно так и происходило: как только она успокаивалась, понимая, что история безнадежна и ничего из нее не выйдет, как тут же следовал новый поцелуй. Вера снова влюблялась и снова начинала читать стихи и мучиться, и так продолжалось довольно долго. Что называется, ни туда и ни сюда.

В общем, Верочка поняла, что сюжет ее романа развивался просто как по писаному.

О Купцах еще говорилось, что люди они непостоянные, что говорят они о страсти, а ведут себя холодно, что роман с ними — сплошное приключение, что некоторых женщин это утомляет, а некоторых возбуждает. Верочку скорее возбуждало, но было больно.

В книжке, которую читала Вера, говорилось еще и о том, что женские инициации, то есть превращение девочки в женщину, происходят через боль и что инициаторами обычно становятся мужчины.

Для того чтобы пройти инициацию, женщина должна была пережить свою боль и отпустить ее, забыв о ней на некоторое время, заняться другими делами.

И тогда болезненная ситуация должна была разрешиться как-нибудь сама собой.

И как бы она ни разрешилась, это нужно было принять как должное, даже если этот способ решения тебе не нравился и ты хотела бы другого.

После того как Верочке вечером стало плохо от любви, ей хотелось двух вещей: приручить или проучить Дениса.

Но она знала, что Денис существо обидчивое. Ей доводилось несколько раз наблюдать, как он обижался на жену и начинал бушевать. Вера понимала, что, если она будет выговаривать ему за то, что он с ней проделывал, Денис может уйти и вовсе перестанет оказывать ей знаки внимания. А эти его намеки на близость были сейчас для нее самым дорогим богатством, которым она владела. И если бы она потеряла эти свои дары, она бы сама ходила за ним следом и выпрашивала бы его прикосновения к себе, как нищий просит милостыню, чтобы не умереть с голоду.

Она была постоянно голодна. Она голодала от недостатка любви и нежности. Поэтому ей сразу расхотелось его проучить.

Оставалось приручить. Но если это не удалось ей на протяжении последних 15 лет, то вряд ли это получилось бы теперь, когда она уже не молода и не так красива, как раньше.

Оставался третий способ: оставить все по-прежнему.

Тем более что во второй книжке из найденных Верой говорилось, что любовь живет в женщине постоянно, и человек, на которого она направляется, не является источником любви. Он просто включает любовь, он дает ей вновь появиться и обновиться.

И за это его стоит поблагодарить, а не надевать на него кандалы своего больного эго, не приковывать его к себе в благодарность за то, что дал возможность вновь пережить любовь.

Проплакав ночь и встав на следующее утро, Верочка решила, что жизнь в лице Дениса преподнесла ей очередные уроки. И первый из них в том, что ЛЮБОВЬ в ней жива и проснется при первой же возможности.

А второй урок в том, что не надо пытаться привязывать к себе мужчину за то, что он подарил тебе мгновения любви, хотя бы и три минуты, зато каких! Вера думала о том, что все мы постоянно преподаем друг другу уроки. Но ведь по правилам этой теории Верочка тоже должна была преподать Денису какой-то урок. Она долго думала, какой именно.

Ей бы хотелось, чтобы с нею он понял наконец: нельзя обращаться с женщинами как с игрушками. Они живые, им больно.

«Мы в ответе за тех, кого приручили» — эту расхожую истину знали все школьники; все, кроме Дениса. Неужели он еще не прошел этого урока? Или его урок в другом?

А может быть, ему вовсе не нужны Верочкины уроки и он побежит по жизни дальше делать свой бизнес и кружиться в вихре бесконечных встреч, дел и событий.

По правде говоря, Денис уже давно заменил чувства деятельностью.

Другой жизни он не знал, а потому и боялся, все незнакомое пугает.

На самом деле Вере вовсе не хотелось, чтобы Денис извлекал из этой истории какие-то уроки. Ей просто хотелось его видеть. Часто.

Но жизнь шла своим чередом, и Вера осталась одна.

Она сидела на веранде и рисовала зимний пейзаж, который видела из окна. За окном тихо падали большие хлопья снега и ложились на землю фиолетовые фиалковые зимние сумерки.

Вере было хорошо. Она была увлечена рисованием, а быть увлеченной для нее самое главное. И не важно чем — мужчиной или новым делом, главное — увлекаться.

Когда ты увлечен, жизнь для тебя — захватывающее приключение.

А потом вошел внук и показал ей выращенные им из раствора голубые кристаллы. Голубые, как весенняя вода и как камешки на сережках, подаренных дочерью.

И она оставила свой рисунок и пошла ставить тесто, чтобы испечь внуку пирожки. Вечером приехал с работы муж, такой спокойный и надежный, как всегда. Привез продукты. Вера смотрела на его сильную, широкую спину, за которой можно спокойно и безмятежно жить.

Вера поняла: мы ожидаем и требуем от мужчин всего и сразу — быть и надежными, и романтичными, нежными и добывать для нас материальные блага этого мира. А они, мужчины, не могут быть всем сразу одновременно. Они разные — какие-то надежные, какие-то романтичные, какие-то нежные, какие-то с добычей.

И их всех можно любить.

P. S. Если учесть, что зять Верочки пообещал хозяйке дома привезти весной улей и развести у нее пчел, то Денис просто вышел сухим из воды, ведь он, по крайней мере, ничего не обещал.

А поцелуи, они вещь бесплотная и эфемерная, и трактовать их каждый может по-своему.

Так закончилась наша новогодняя история ко всеобщему удовольствию.

Через несколько дней вечером Верочка позвонила Денису. Денис, как всегда, сидел на совещании.

«Я хотела сказать вам, — произнесла Верочка, — что я была страстно влюблена в тебя последние три дня. Но сейчас мне значительно полегчало».

Денис засмеялся.

«Мы исправим этот досадный недочет», — сказал он.

«Я рада, что тебе понравилось», — ответила Верочка.

Весь вечер она ходила и улыбалась.