Жажда. Тёмная душа

Ник Никсон

Вторая книга цикла «Жажда».Закончилась война. В Садовом кольце царят хаос и беззаконие.В Москву прибывают неизвестные гости со странными, на первый взгляд, намерениями. Кто они: спасители или завоеватели? Ясно только одно: жизнь в Кольце никогда уже не будет прежней. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 4

Губернатор внимательно смотрел на гостя, сидевшего напротив, и в очередной раз пытался составить о нем однозначное мнение. Артур Тимурович Маметов не подходил ни под одну известную ему человеческую модель. В нем сочеталось несочетаемое. Олух, обладавший блестящим умом и ценнейшим опытом, при этом раз от раза совершающий необъяснимые глупости. Смелость его идей шла рука об руку с трусостью перед их реализациями. Непоследовательность, ненадёжность, но притом зависимость от него — раздражали Губернатора больше всего.

— Я подготовил отчет о заполнении резервуара три, — Маметов протянул папку. Не дождавшись, что Губернатор возьмет ее, просто положил на стол.

Иван Иванович посмотрел на гостя снисходительно, чувствуя, как внутри закипает котел ненависти. Ее не утолил бы даже свежий шоколад. Как же долго он его не пробовал.

— Девяносто шесть процентов заполнения, — добавил главный инженер. — Как вы и просили.

— Вы правы, Артур Тимурович. Именно это я и просил. Цифру. Это все, что я просил. Только цифру!

Маметов мельком глянул на папку.

— Я составил график заполняемости и описал причины задержки. Как вы помните, при строительстве были допущены…

— Я вас об этом просил?

— Иван Иванович, я привык предоставлять полную информацию.

— Может быть, вы забыли, что все это, — он постучал пальцем по папке — совершенно секретно?

— Конечно, нет. Документы никто кроме меня не видел.

— Одно то, что вы это написали, уже нарушает данную вами подписку. Немедленно уничтожьте их.

Маметов схватил папку, огляделся в растерянности. Иван Иванович кивнул на дышащий теплом камин. Маметов подскочил к нему, долго копошился, не решаясь — то ли кинуть папку целиком, то ли по отдельным листам. В итоге разорвал все на мелкие куски, кинул в огонь. Потоком ветра из трубы горящие клочки бумаги вылетели из камина, превратившись в пикирующих светлячков. Маметов судорожно бросился их ловить. Выглядело это одновременно потешно и настолько жалко, что Губернатору захотелось спать.

Закончив с бумажками, уставший и вспотевший, Маметов уселся обратно в кресло.

— Иван Иванович, такого больше не повториться. Я все понял.

— Я пригласил вас по другому вопросу, — заговорил Губернатор сдержанно. — Проект по запуску ГЭС-1.

Речь шла о старейшей в Москве электростанции, расположенной напротив Кремля, на другом берегу Москвы-реки. В былые года она снабжала теплом и светом весь центр города.

— Все идет по плану, Иван Иванович, — быстро ответил Маметов. — Мы планируем запустить первую очередь общей мощности в десять мегаватт через восемнадцать месяцев. Последний отчет о проделанной работе я оставлял у секретаря два дня назад. Вы его читали?

— У вас нет восемнадцати месяцев. Электричество должно пойти в Кремль через три недели.

Маметов на несколько секунд впал в ступор.

— Эм, это… Иван Иванович, электростанция стояла без работы пятнадцать лет, и не была должным образом законсервирована. Все оборудование пришло в негодность. Восстановление идет медленно. Мы уже сделали большой шаг вперед: очистили и подготовили рабочую турбину, начертили обвязку и заказали комплектующие у коробейников.

— Все отменяйте. Мы больше ни у кого ничего не покупаем, только если это не чрезвычайная продукция для водоустановок.

— Но без рабочей обвязки…

— Нет времени! Используйте то, что есть на ГЭС. Снимите оборудование с других турбин, не мне же вас учить, делайте, что требуется, но дайте мне электроэнергию. В вашем распоряжении столько людей, сколько нужно.

— Но, Иван Иванович, мы еще даже не начали проверку газоподводящей системы. Трубы стояли без давления много лет, возможно потребуется замена. Нужно обследовать Щелковское газохранилище, а оно далеко за МКАД, неизвестно в каком состоянии там хранился газ, и есть ли он вообще. Чтобы ГЭС заработала, нужно наладить подачу газа.

— Да хоть на торфе пустите. Мне нужна электроэнергия через три недели. Выполняйте!

— Торфяные котлы демонтированы в начале прошлого века, мы никак не сможем…

— Хватит! — Губернатор ударил по столу. — Я ставлю задачу и хочу услышать варианты решения. А что вы? Только и можете, что строчить свои отчеты и придумывать отговорки. Три месяца там роетесь и никаких результатов, кроме новых сроков и выпрашивания денег. Я построил первые водоустановки без всяких чертежей, из говна и палок, потому что надо было выживать. И вы должны сейчас работать с той же мотивацией. Кольцо скоро останется без воды! — Губернатор вскочил. — Три недели и не днем больше.

Поджав руки, словно куриные лапки, Маметов встал.

— Я…

— Вам все ясно?!

Маметов едва заметно кивнул, сделал два шага назад. Остановился, выпрямился.

— У меня нет выбора…

— Неужели, вы сами до этого додумались.

— Тогда я увольняюсь!

— Что? — Иван Иванович чуть не подавился от неожиданности.

— Я не волшебник, не творю чудеса. А то, что вы просите — невозможно. И кто бы другой вам не пообещал иное — это все равно невозможно. Вы просто решили сделать меня крайним…

— Вон!

— Я твердил вам про ГЭС много лет, но вы не слушали. Вы тратили деньги на солнечные батареи, на ритэги и урановые кассеты, а я предупреждал, что ничего из этого не обеспечит нас нужной энергией. Вы не слушали. А теперь, когда подгорело, спохватились и, Маметов, сделай за три недели! Невозможно! Не-во-змо-жно!

В дверь вошли гвардейцы. Маметова скрутили и потащили к выходу!

— Вы сами до этого довели! Я не виноват! Не виноват!

Когда дверь закрылась, Иван Иванович швырнул в нее хрустальный стакан. Тот разбился на множество осколков.

— Почему ты не заткнул его?!

— Вы хотели это услышать, — сказал Чекист.

— Да, — Губернатор сел на стул, закрыл лицо руками. — Хотел…

Через несколько минут он снова заговорил:

— Коробейники?

— Уже пять часов от них нет новостей. Я думаю, их перехватили.

— Я же сказал ему выбрать заброшенную дорогу… Проклятье… Значит, у Акилы в руках теперь не только все топливо Кольца, но и полтонны моего тротила, — Губернатор толкнул пальцем ручку на столе, та завертелась, упала на пол. — Ты сразу был против этой идеи и верно поступаешь, что не упрекаешь меня за провал.

— Я решаю насущные проблемы. С Акилой нужно еще раз встретиться.

— Он же урка, с ним невозможно договориться. Я пытался дважды и все без толку, мы говорим на разных языках, видим мир с двух противоположных берегов. Он ведь не просто хочет больше воды, он хочет долю. Я что должен впустить его в Кремль? Выделить ему резиденцию? Он же уничтожит все, что я создал.

— Поставок топлива нет уже больше двух недель. Запасов в резервуарах осталось еще на две, потом водоустановки встанут. И тогда вам придется решать, либо переговоры, либо война. Гвардейцы не готовы к полномасштабному конфликту на чужой территории.

— Оба этих варианта никуда не годятся. Поэтому я и хотел взорвать его логово к чертовой матери. И не осталось бы никакого Акилы Серого.

— Все наши запасы взрывчатки ушли на минирование моста, мы могли бы демонтировать ее.

— Нет, оставьте. Нельзя подвергать Кремль опасности захвата. Акила уже знает, что мы хотели использовать взрывчатку против него, хотя ничего и не докажет, но будет к подобному готов. Нужен другой план, надо как-то заставить его возобновить продажи топлива, пока не будет пущена ГЭС, — Иван Иванович поразмышлял. — Акила думает, что объявил нам блокаду, а я объявлю блокаду в ответ. И не только ему, а всему Кольцу, — Губернатор принялся ходить вокруг стола. — На слабо меня решил взять… Думает, что набил баки с водой и пересидит. Кто кого еще пересидит. Я создаю воду, я создаю жизнь, а не он! Прекратим продажу воды всем. Запасы в Кольце быстро истощаться, все знают, как его урки любят транжирить. Когда их замучает жажда, они сами его и прирежут, как Суворова, а на его место придет кто-нибудь посговорчивей.

— Возможен и иной сценарий. Акила соберет под свои ряды все общины и ударит по Кремлю.

— За уркой никто не пойдет, а сам он никому не присягнет. Человека способного объединить Кольцо просто нет. К тому же красные стены никому не взять. Или ты забыл недавний пример?

— Блокада сильно проредит Кольцо, в первую очередь это коснется коробейников и сталкеров, вымрет Гум.

— Все они предатели! Вот и поплатятся, — Губернатор поднял стакан с водой, повернул на свет лампы. Посмотрел. — Чтобы котел работал, его время от времени нужно очищать от золы.

— У меня плохое предчувствие. Что-то надвигается…

— Только не начинай. В последний раз, когда у тебя было плохое предчувствие, я спалил кучу ресурсов на поиски того пацана, а нападение тварей так и не случилось. Где новый апокалипсис, который ты обещал? Мы победили.

— Сила, о которой я говорю, будет намного хуже тварей.

— Не повторяй ошибок Маметова — не иди против меня. Обеспечь блокаду. Гарднер отключать в последнюю очередь, только когда мы пополним продуктовый склад.

Губернатор подошел к окну, взглянул на эшафот. Деревянный пол был красным от несмываемой крови.

— Ты пропустил последние казни, — сказал он.

— Не нахожу их эстетическими.

— Убийства — твоя специальность, — Иван Иванович обернулся. — Или дело в слабости? Мы оба знаем, кто сидит в одной из камер.

— Его отца давно нет.

— Но есть ты, и есть он. И этого не исправить. Позволь и мне дать свое предсказание. Его можно использовать во благо Кремля.

— Нет.

— Так мне повесить его в следующий раз?

— Как посчитаете нужным.

— Твой голос дрогнул. Ты сомневаешься. Поговори с ним. Я верю в хорошую наследственность, а сейчас нам как-никак нужны надежные люди.

Чекист направился к двери.

— Пусть люди увидят покаяние грешника, посмевшего выступить против Губернатора.

***

Опер превратил стол Бати в поминальный алтарь. На столе стояла фотография тети Оли в разбитой рамке со следами кровавых отпечатков — перед смертью Батя держал ее в руке — и поврежденная от пуль радиостанция. На спинке кресла висела старая армейская куртка, которую Батя в день штурма надел впервые после Катастрофы, в ней и погиб. Опер предлагал поставить в кабинете прозрачный саркофаг с телом бывшего главы Мида, чтобы «потомки могли отдавать ему дань даже через сто лет», однако Горский заявил, что для мумификации не обладает ни навыками, ни специальными препаратами. «Через месяц он превратится в разлагающийся кусок мяса». В итоге от идеи отказались. Батю похоронили недалеко от центрального входа, на могиле установили сваренную из останков подбитой техники противника стелу, напоминавшую силуэт человек с вытянутой перед собой рукой.

«Символ движения в будущее».

Рабочий стол Опера находился в стороне от стола Бати и был подчеркнуто меньших размеров.

«Я принимаю на себя обязанности главы Мида, но истинным главой и основателем общины навсегда останется Батя. Он погиб за наше право — жить. Я преклоняю голову пред ним, клянусь чтить его память и гордо нести знамя Мида в будущее, которое он нам подарил».

— Знаешь, какова была цель объединенной армии? — спросил Опер, косясь на Батин стол. — Им не нужно было здание, наши припасы, они хотели стереть нас с лица земли. Они не ожидали, что мы дадим отпор, не ожидали, что выстоим. Мы живы благодаря подвигу героев, поэтому чтим их имена и никогда не забудем их великую жертву. И как ты распоряжаешься их наследием? Нарушая дисциплину, игнорируя прямые приказы. Что бы сказал Батя на это?

Не тебе говорить от его имени, подумал Витька.

— Я сказал привезти двигатель и возвращаться. Что из этих слов тебе было непонятно?

— Водовозки не было…

— Воду доставили бы утром.

— Я действовал по ситуации! Люди хотели пить!

— И что, попили? — Опер резко встал. — Теперь у меня пятьдесят семь ртов, умирающих от жажды. Люди на грани.

— Не я их до этого довел…

— Не ты, значит…

— Глава Мида принимает решения — куда тратить, куда ехать и какие заказы брать. Он и отвечает за последствия.

Опер усмехнулся.

— Ты прав. И именно я пойду сейчас и скажу людям, что воды не будет. Они спросят почему, я отвечу, что сталкер Дорожный нарушил мой приказ, поставив на кон свое эго и их жизни, и провалился. Что они по-твоему ответят?

— Что Батя до такого никогда бы не довел.

Опер затушил сигарету, выкинул бычок в ведро, затем перевел надменный взгляд на Витьку.

— Ведь ты делаешь это нарочно. Скажи, ты действительно готов на все, даже на жертвы мидовцев, лишь бы мне отомстить? Я объяснял тебе сотню раз, сделаю еще раз. Пока ты был на другой стороне, мы здесь проливали кровь за каждый метр. И когда появился шанс закончить войну, я им воспользовался.

— Ты отдал им мою девушку! — сквозь зубы процедил Витька. И тотчас испытал уже такое привычное чувство болезненной обиды.

Выбора у запертых в блокаде Мидовцев не было. Если бы они не отдали Гарднеру Эли, разъяренная армия Агронома не оставила бы от Мида и камешка. Но Витька отказывался принимать это. Опер забрал у него любимую, и ни один аргумент «за» не находил отклика в стонущем от тоски сердце.

— Я сделал выбор в пользу своих, — ответил Опер. — Когда ты его сделаешь?

Витька множество раз пытался проникнуть в Гарднер, чтобы выкрасть Эли, но все попытки закончились неудачно. Ночами напролет он вел наблюдения, строил все новые планы проникновения. Опер, правдами и неправдами пытавшийся восстановить отношения с Гарднером, ни за что не одобрил бы этого, приходилось действовать втайне. Заинтересовавшись тем, куда постоянно пропадает его напарник, Ромка однажды проследил за Витькой. Пришлось все ему рассказать.

«Я помогу тебе вернуть ее».

У двоих шансов на успех было больше. Витька согласился. Подкоп под забором сделали в тихом и безлюдном месте. В это время в главном здании проходила служба, и они надеялись остаться незамеченными. Но все это оказалось ловушкой — охранники устроили засаду и ждали их. Началась погоня со стрельбой. Витьке снова чудом удалось выскользнуть без единой царапины, а Ромке не повезло. После взрыва гранаты его задело по касательной осколком камня.

— Мидовцы великодушно приняли тебя назад после всего, что ты сделал…

— И я отработал. Мы все выжили только благодаря воде, которую я привез из Королева. Или забыл?

Опер вновь взглянул на стол Бати, будто спрашивая его одобрения, кивнул.

— Я ничего не забываю. Каждый из нас исполнил свою роль. Кто-то спасительную, а кто-то…

— Значит, дело снова в Кобальте… Ты все еще мстишь ему через меня. Запомни, я — не он. Да будь он жив, я бы сам пристрелил его.

— Он разрушил все, что мы создавали пятнадцать лет! Предатель, дезертир, убийца. Кровь каждого из защитников лежит на его руках.

— Я устал тащить на себе груз его вины, — Витька прервался. — Слушай, я знаю, что накосячил, и хочу все исправить. Дай машину и десять литров соляры, я привезу топливо.

Основные хранилища топлива располагались на севере Кольца. Запасов там, по самым скромным оценкам, на три года бесперебойной работы водоустановок Кремля. Была только одна загвоздка — хранилища контролировались бандой Акилы Серого, бывшего воеводы Гортранса, жестокого и беспринципного человека, для которого не существовало понятий морали, человечности и справедливости. Проехать к хранилищам без ведома урок Акилы — задача сложная, а уж выбраться оттуда с полным баком топлива — почти неподъемная. Но другого выбора у Витьки нет. В закромах Акилы полно медикаментов, которые урки стащили с военных складов и ныне сбывают по космическим ценам. Там наверняка есть и необходимые для Ромки препараты.

Опер сказал твердо:

— Нет.

— Мне надо всего десять литров соляры. Я привезу полкуба. А если не смогу, ты ничего не теряешь.

— Я сказал, нет! — Опер подумал и продолжил более сдержанно. — Эта затея — самоубийство. Когда Акила поймёт, кто ты, он посадит на кол каждого Мидовца. Я много знал таких, как он, с ними лучше не иметь никаких дел.

— Тогда дай мне заказ. Любой, я готов.

— Уже три дня на бирже пусто. Ничего нет.

— Кремлю, что, больше не нужны товары? Когда такое было видано?

— Ходят слухи, что у Губернатора какие-то терки с Акилой из-за топлива. Кремль прекратил все закупки на неопределенный срок.

— Они не могут этого сделать… Другие общины просто не выживут…

— Кремль может все…, — Опер снова закурил. — Коробейники пока перебиваются заказами Гарднера, у тех есть излишки воды, на крайний случай оплатят продуктами. Но нам от этого не легче.

Гарднер не ведет дел со сталкерами Мида. Причина такого решения понятна: сталкер похитил гражданку Гарднера, стравил между собой две могучие общины, в результате чего произошла крупнейшая в Миде междоусобная война, приведшая к краху Гортранса и серьезнейшему кризису в Кольце. Гарднер до сих пор предлагает солидное вознаграждение за Витькину голову.

— Теперь ты понимаешь, почему нам так нужна была та вода?

Витька кивнул.

— Что я могу сделать, чтобы исправить все? Не будем же мы просто сидеть и ждать, пока люди умрут от жажды?

— Даже если ты каким-то чудом упрешь из-под носа Акилы полкуба соляры, мы выручим максимум двести литров воды. Растянем на неделю, а дальше что? Без заказов Кремля нам не выжить. И что же, смерть защитников была зря? Во имя их наследия я такого не допущу. Нужно другое решение, которое кардинально исправит наше положение.

Витька перебрал в уме варианты, но так ничего и не придумал. Куда ни ткни, все пути ведут в Кремль — источник воды и жизни.

— Ты собрался искать трубу? Напасть на Кремль? Что? Скажи…

Опер покачал головой.

— Мы создадим свою биржу, сами начнем выдавать заказы. Будем чеканить собственные монеты: на одной стороне — лик Бати, на другой — шпиль Мида. Так и назовем валюту: «Мидовки».

От обезвоживания у людей часто начинаются параноидальные иллюзии… Сколько Опер уже не пил? Похоже, достаточно, чтобы тронуться головой. Кремль чеканил фляги, потому что мог обналичить их водой. А чем обналичит Мид собственные деньги? Гордостью за погибших защитников? Подвальной грязью?

Витька попытался успокоиться и привнести в разговор зернышко рациональности:

— Сила Кремля в том, что он производит воду. Что мы можем этому противопоставить?

— Мы построим свои водоустановки и будем снабжать Кольцо более дешевой водой. Кремль проиграет конкуренцию и загнется. Мы станем новыми хозяевами Кольца.

Витьке на секунду показалось, что сейчас отовсюду повыскакивают люди и станут над ним хохотать за то, что повелся на такой розыгрыш. Потому что ничем иным, кроме дурацкой шутки, этот бред быть не мог.

В глазах Опера присутствовала полная осознанность. Он говорил всерьез, и это Витьку по-настоящему напугало.

— Ты меня разводишь? Какие еще водоустановки? У нас нет ни оборудования, ни ресурсов, чтобы их построить. Даже если бы были, кто из нас в этом разбирается? Что-то я не помню инженеров, шатающихся по Кольцу без дела.

Опер внимательно выслушал тираду Витьки. На его лице не дрогнула ни одна мышца, во взгляде не появилось ни капли сомнений в своей правоте.

— Да, технологию Кремля нам не повторить. Есть иной способ.

— Какой?

— Ты знаешь Ивановского?

Витька кивнул. Речь шла о Грише, бывшем механике Гортранса. После войны его c семьей и еще десятком человек привел Толик. Эти люди не желали вступать в банды, а искали мирной жизни. Обезлюдевшему Миду как раз требовались рабочие руки, и их безоговорочно приняли.

— До Катастрофы он бы химиком. — сказал Опер.

Витька этого не знал. С Гришей они не особо много общались, так перекидывались дежурными фразами. Днем Витька пропадал в поле, вечерами наведывался в Гарднер. Когда возвращался, падал с ног от усталости. Ему не было дела до костей в чужих шкафах.

— Ивановский давно вынашивал идею построить собственное производство, даже обращался к Суворову, но тот не послушал. Суворов был тупой, это его и погубило. Если мы хотим получить независимость от Кремля, не должны повторять его ошибок.

— Что за технология?

У Витьки сердце заколотилось от волнения. Он давно ощущал себя на отколовшейся льдине, плывущей в неизвестность, но сейчас, на горизонте, вдруг показался яркий свет надежды, подобно тому, что круглосуточно горел на вершине Мида в память о погибших героях.

— Эта информация совершенно секретна. За разглашение — расстрел.

— Понятно.

В кабинет вошли Гриша и Бизон. Оба кивнули Витьке заговорщицки.

— Григорий, расскажи ему, — попросил Опер. — Я во всей этой химической галиматье мало смыслю.

Гриша кивнул и подошел к висевшей на стене доске, которая уже была исписана какими-то химическими символами.

— Для начала давайте еще раз с азов. Кислород — сильный природный окислитель, который, вступая в реакцию с другими элементами, образует ковалентные химические связи. Если совсем просто — его атомы цепляются к другим атомам, как липучки, в результате появляется новое вещество, называемое оксид. Вода — самый распространенный оксид в мире, оксид водорода — Н20, — Гриша указал на формулу и сделал паузу, наблюдая за реакцией собеседников. Опер и Бизон, которым прежде уже приходилось слушать это, выглядели безучастно, а вот Витька, наоборот, оставался внимателен, старался не упускать деталей. Гриша продолжил, смотря прямо на него. — Именно реакция окисления кислородом водорода происходит в водоустановках Кремля. Реакция относительно простая, основная сложность в добыче сырья — водорода и кислорода. Самый наименее трудозатратный способ их получения — электролиз темной воды, что Кремль и делает, а это требует очень много электроэнергии…

— И топлива для генераторов, — добавил Витька.

Гриша кивнул.

— Есть способ получить воду без использования электроэнергии, — он сделал многозначительную паузу и снова обратился к доске, где в центре была написана буква «S», от нее исходили четыре линии, ведущие к буквам «O». — Чем больше кислородных связей, тем выше токсичные свойства молекулы. К примеру оксид серы SO2 — относительно безопасный газ, каждый вдыхал его при горении спички. Высший оксид SO3 — это уже кислотная жидкость, едкая и опасная, а SO4 — не что иное, как сульфат, который при соединении с водородом образует одну из самых едких химических соединений — Н2SO4. По своим свойствам серная кислота уникальна тем, что способна отнимать воду у органических веществ. Если ее смешать со спиртом, мы получим эфир и чистую воду, которые без особых проблем можно отделить друг от друга. Но это не все, внутри серной кислоты уже есть строительные кирпичики воды, их можно извлечь, и в этом поможет еще одно уникальное свойство серной кислоты — ее реакции с металлами. Если смешать концентрированную серную кислоту с медью, алюминием, кальцием или железом, на выходе получаем обычный сульфат и воду! Разделяем их и вуаля. Вот так просто.

— И не нужны генераторы, не нужно топливо, — добавил Опер духоподъемно.

Витька призадумался.

— Но какое-то оборудование все равно потребуется, — предположил он с осторожностью.

— Безусловно, — подтвердил Гриша. — Емкости, фильтры, циклоны, теплообменники. Я уже нарисовал схему и знаю, где все достать.

— А я знаю, где достать медь и алюминий в любых количествах, — сказал Бизон.

Витька покивал. Ничего из перечисленного не цениться на рынке, вот и лежит в закромах металлобаз нетронутым.

— Окей, а где достать серную кислоту?

Гриша победно вскинул брови. Его лицо засияло от радости — наконец он стал полезным по-настоящему.

— Во время учебы в МГУ я подрабатывал технологом на химзаводе в районе Авиамоторной, там производили серную кислоту. Как раз перед Катастрофой на складе скопилось несколько десятков тонн для отправки одному клиенту. Кислоту успели погрузить в железнодорожные цистерны, но те так и остались стоять на путях рядом с заводом.

— Ты уверен, что кислота не разъела стенки цистерн? — спросил Витька. — Столько лет прошло.

— Цистерны сделаны из специального сплава с защитным покрытием изнутри. Оно и за полвека не расплавится.

— Надо съездить и проверить.

— Уже, — сказал Опер. — Бизон был там на днях вместе…, — он прервался. — С Семой.

— Цистерны на месте, — подтвердил Бизон. — Взяли пробы, Гриша проверил, кислота в порядке.

До Витьки дошло, почему ему все это рассказывают. На его месте должен был быть Сема. Вот почему они поехали за движком на день позже запланированного — Сема ездил с Бизоном на Авиамоторную.

— Никто, кроме людей в этом кабинете, не знает об этом, и так должно оставаться до момента, пока мы не запустим производство, — объяснил Опер. — Кремль не должен узнать, что у него появится конкурент, иначе на нас спустят гвардию.

— Один раз они уже обломали зубы, — Бизон посмотрел на стол Бати и кивнул.

— Вода — это электричество и тепло в наши квартиры, это полноценное питание и уверенность в безопасности наших границ, — сказал Опер. — Мы слишком долго ошивались на окраине, нас унижали, с нами не считались. Этому придет конец. Мы установим ту цену, которую захотим, и они будут платить. Если хотят жить, будут платить.

— Точно, — Бизон многократно кивнул. — Создадим свою империю.

— Подождите-подождите, у нас пока нет ничего, — возмутился Витька. Все уставились на него с нескрываемым негодованием. — Я вижу только формулы на доске и рассказ о том, как все будет круто. А если не выгорит? Если ты ошибся, и реакция не сработает? А вдруг на выходе получится темная вода? Или я что один задаюсь этими вопросами?

Ивановский достал из сумки на плече стеклянную колбу, поставил на стол — подобные Витька видел в лаборатории профессора в Королеве. Внутри бултыхалась мутная жидкость.

— За основу взял пробы кислоты, которые принес Бизон, и обычные медные провода.

— Значит, это…, — Витька запнулся, так и не решившись выговорить слово из четырех букв.

Гриша кивнул. Витька открыл крышку, глотнул. Вкус показался ему вяжущим, с кислинкой.

— Реакция была грязной — в бочке оставалась пыль и известь, к тому же медь в проводах с примесями. Но когда у меня будет нужное оборудование, я смогу выдавать чистый продукт. Еще лучше, чем у Кремля.

Витька в растерянности оглядел сначала Опера, потом Бизона — оба с настороженностью ждали его реакции.

— Ты понимаешь, что это значит? — спросил его Опер.

— Первая чистая вода, полученная не в Кремле, — ответил за него Бизон.

— Это наша свобода, — добавил Гриша.

Витька звонко рассмеялся. Снова глотнул из колбы и продолжил хохотать. Происходящее казалось нереальным сном. Мид сам производит воду, больше никто не будет мучиться жаждой. Каждый получит то, о чем мечтает.

Эли…

— Сырья нам хватит по гроб жизни. Я знаю, где достать еще сотни тонн кислоты, — похвастался Гриша.

Опер взглянул на пустующий стул Бати.

— Это все благодаря им, нашим защитникам. Это вознаграждение за победу.

Ивановский зааплодировал, к нему присоединился Бизон и сам Опер. Витька тоже изобразил нечто похожее на аплодисменты, но ему мешала колба с водой в руке.

— Правое крыло заберем под производственную площадку, — Опер разложил на столе схему здания. — Григорий, ты поможешь написать инструкции, последовательность всех операций. Мы организуем производство так, чтобы ни у одного рабочего не было доступа к полному технологическому процессу. Даже у тебя. И у меня. Мы должны защититься от любого вредительства. Секрет производства воды будет принадлежать Миду и только ему.

Гриша в ответ покивал.

— Необходимо как можно скорее выйти на начальный показатель в пятьдесят литров в сутки — это минимальная норма жителей Мида.

Гриша задумался.

— Если все оборудование будет на месте, будет сырье и кислота в количестве хотя бы тонны, то…, — он почесал подбородок. — Через две недели можно будет получить первую воду.

— Слишком долго. В баке осталось двадцать литров, сегодня каждый получит по стакану, и это все. Хоть что-то мы еще можем восстановить очистной машиной, но это крохи. Продавать нам нечего, топлива осталось только на доставку оборудования и кислоты. Подумай еще раз.

Гриша снова задумался.

— Возможно, если у меня будет в помощь человек пять.

— Хоть десять.

— Если работать круглосуточно, и если не будет дополнительных проблем, то… Справлюсь дней за пять…

— За три!

— Три…, — Гриша глубоко вздохнул. — Ладно… Как можно быстрее доставьте оборудование и сырье. Я пока начну готовить цех: сделаю вентиляцию и залью бетоном фундаменты.

— Список оборудования, где и что достать — нужен через час.

— Сделаю.

Ивановский кивнул и вышел из кабинета. Опер вызвал Толика по рации.

— Сколько у нас соляры? — с ходу спросил он механика, когда тот вошел.

Толик ответил без раздумий, словно его спросили о количестве зубов во рту:

— Сто двадцать восемь литров.

— Маловато, — Опер вздохнул. — Ты нашел технику?

— На стоянке Гортранса есть старый бензовоз, я его подлатал, ехать можно. Там же полуторатонник бортовой с краном. Резину поменял, масло свежее залил. Не подведут.

— Рассчитай соляру, чтобы хватило обоим туда и обратно, — Опер обернулся к Витьке. — Ты за оборудованием, бери с собой пару человек — придется поработать руками, скажешь им, что на продажу везем. С Акиловскими в конфликты не вступать — пусть проверяют, что везете, все равно не поймут, кому и зачем нужно это барахло. Им говоришь для своих нужд, воды в залог нет, потом вернем с процентами под мою ответственность. Пусть связываются со мной, я подтвержу. За ночь подсохнет, завтра с рассветом выезжаем. Мы с Бизоном на Автозаводскую за кислотой. К вечеру все по списку должно быть в цехе. Отнеситесь к этому максимально ответственно, второй попытки у нас не будет. От завтрашнего дня зависит судьба Мида.