Прекрасная пленница

Николь Лок, 2020

Сэр Ричард Хау сделал свою дочь Крессиду – отменным воином, по прозвищу Лучник. По приказу отца Крессида убивает его врагов точным выстрелом из лука. Ее следующим заданием стало убийство рыцаря Элдрика из Хоксмура, которого она не может сразить, потому что с детства влюблена в него. Она совершает промах, но под ее стрелу попадает друг Элдрика, двух других его товарищей убивает отец Крессиды. Элдрик клянется поймать Лучника и отомстить за друзей. Ему удалось схватить своего врага. Но его ожидало потрясение: его враг не Лучник, а Лучница – прекрасная смелая девушка, которая к тому же напоминает ему ту, что однажды покорила его сердце…

Глава 2

Лучница очнулась, когда он заканчивал привязывать ее вторую руку к кровати. Она дернулась, чтобы освободиться, но было поздно. Ноги тоже были крепко связаны, во рту плотный кляп, нечего и пытаться крикнуть. От ощущения беспомощности в глазах девушки вспыхнула ненависть. Ее непокорность заставила рыцаря содрогнуться и одновременно вздохнуть с облегчением оттого, что он успел лишить ее возможности сопротивляться. Женщина, вероятно, была еще полна сил и намеревалась вступить с ним в борьбу.

Элдрик с детства был крепким и рослым. Родители часто шутили, что его оставил на пороге их дома могучий дуб. Будучи крупнее остальных детей, он старался не забывать о своей силе и том вреде, который может ненароком причинить. Если его приятели перепрыгивали ручей с разбега, то он просто перешагивал. Он не мог позволить себе раскачиваться над водой, держась за прикрепленную к ветке дерева веревку, потом прыгать в воду и веселиться, как остальные. Она рвалась под его весом, более того, ветка тоже ломалась. Как и все остальные, когда он пытался забраться на дерево.

Только в бою Элдрик мог дать волю своей силе, только на полях сражений ему не надо было постоянно себя сдерживать. Сложнее всего приходилось в помещении. Низкие потолки и дверные проемы, узкие коридоры — все доставляло неудобства. Кладовки он ненавидел. За обедом приходилось сидеть в конце стола, занимая место троих.

Только в битве он обретал свободу и… в своем воображении. Многие месяцы он рисовал себе картины победы и уничтожения Лучника. Враг невелик ростом и слаб по сравнению с ним, но ведь и все остальные были такими. Он дал себе слово не использовать всю силу еще до того, как понял, что Лучник — женщина. Потом он сорвал капюшон и… увидел потрясшую его красоту.

Удивительная женщина. Достойный противник. Его разбитый и отекший нос был тому свидетелем. Когда она вырвалась, выскользнула из-под него, он хотел лишь не дать ей сбежать, и в мыслях не имел ничего иного. Подойдя ближе к потерявшей сознание девушке, он некстати вспомнил о прошлом, видения возникли в его памяти и будто насмехались над ним.

Лучница даже не пришла в себя, когда он нес ее по улице. Он время от времени поглядывал на нее, отмечая, как прерывисто дыхание, как дрожат ее ресницы. Это волновало, мешало сосредоточиться и думать о главном. О том, что перед ним человек, убивший его лучших друзей и, несомненно, еще немало англичан. Элдрика злило, что враг его — красивая девушка и что он не может оставаться равнодушным к ее красоте.

— Даже не пытайся вытолкнуть кляп языком, — грозно произнес он, глядя на пленницу исподлобья. — Лишь усилишь жажду, а я не собираюсь давать тебе воды.

Она бросила на него ненавидящий взгляд.

— Так-то лучше, — усмехнулся Элдрик.

Лучница принялась дрыгать ногами и сбросила на пол покрывало.

— Знай, из комнаты тебе не выйти, даже если каким-то чудом сможешь ослабить веревки. Ты останешься здесь так долго, как я пожелаю.

Они могут укрыться только здесь.

Много раз за последние месяцы Лучница была совсем близко, но схватить ее не удавалось — противник ускользал в последнюю минуту. Сегодня, направляясь в рощу, он думал только о том, что когда-то ему должно повезти. Он больше не станет выжидать удобного момента и колебаться. И у него получилось. Подойдя сзади, он схватил врага за ногу.

Будь Лучница мужчиной, он непременно выиграл битву и приволок бы его к причалу. Попавшимся на пути стражникам он объяснил бы, что идет купить телегу или веревки. Потом он связал бы заклятого врага и отправил в Лондон, к месту казни. Элдрика не беспокоило, в каких условиях тот будет находиться, он думал лишь о том, что, наконец, выполнил клятву.

Лучник оказался женщиной, упавшей без сознания из-за того, что он не смог сдержать силу. Пробраться в порт с ней не удалось бы, поэтому он решил принести ее сюда, где их никто не найдет.

Он дрался с женщиной! Невозможно поверить. Не будь она такой ловкой, убить ее он смог бы одним ударом. Внезапно мысль привела рыцаря в ужас.

На улице за ним бежали дети, их болтовня действовала на нервы, он даже хотел рявкнуть на них, но сдержался, ведь подобные действия недопустимы для рыцаря и агента короля. Пусть лучше дети считают его чудовищем. Он ведь не сможет объяснить, что воплощение зла не он, а эта хрупкая девушка. Тогда она выглядела скорее жертвой. Красивая внешность могла сбить с толку любого и, конечно, не оставила его равнодушным, а мастерство воина стало неожиданностью.

Элдрик поморщился, вспомнив, что натворила Лучница. Он не должен ее упустить, она понесет наказание. А пока ему предстояло найти место, где спрятаться.

Он принял решение и зашел в первый попавшийся трактир, где оплатил лучшую комнату на первом этаже. Она была довольно большой, чтобы можно было развернуться, и не заставленной мебелью, что тоже было преимуществом. Единственная кровать была крепкой и легко выдержит его вес.

Ни в одном из всех рассматриваемых им ранее вариантов Лучник не оказывался девушкой, которую он вынужден будет привязать к кровати. Слова, удары, раны и сломанные кости — все так и осталось в его фантазиях. Как ужасно поймать противника и не иметь возможности дать волю гневу. В мире Элдрика было только добро и зло, хорошее и плохое, правильное и ложное — нет середины, нет полутонов. Совершивший зло должен быть наказан. В связи с тем, что ему предстояло наказать женщину, возникало немало вопросов. «Господи, помоги мне!»

Стараясь не рассматривать ее фигуру, Элдрик потянулся и выдернул кляп.

— Теперь говори.

Крессида провела кончиком языка по пересохшим губам. Элдрик. Ее Элдрик. Так близко она видела его лишь однажды, на Рождество в Суоффхэме. Она наблюдала за ним издали, но он неожиданно пригласил ее на танец. Тогда, отправляясь развлечься и желая оставаться неузнанной, она покрасила волосы в темный цвет и надела маску, но сердце ее бешено колотилось, в точности как сейчас.

— Говорить? Зачем? Ты схватил меня, связал. — Она придала лицу возмущенное выражение. — Я непорочная девица, прошу, не причиняй мне вред. Моя семья даст тебе столько серебра, сколько захочешь.

— Даже не пытайся, — прорычал Элдрик.

— О чем ты? — Она старалась выглядеть растерянной и наивной, хотя никогда такой не была. — Я ничего не сделала. Я…

— Ничего? — Он вскочил и навис над ней, с трудом сдерживая гнев. Глаза его горели ненавистью. Женщина опустила голову и прижала к подтянутым коленям, защищаясь от удара в живот. Элдрик глухо застонал и отступил. Она забыла, что разбила ему нос и глаз? Нанесла удар по шее локтем так, что остался большой синяк, а завтра все его лицо будет фиолетово-красным. Удары ее были жестоки, но их мало для победы. — Не пытайся, я говорю.

На этот раз удивление ее было искренним. Крессида не понимала, что он имеет в виду.

— Думаешь, я буду тебя бить? — Брови его поползли вверх.

Она не думала, действовала инстинктивно — многолетняя привычка. Вне поля боя Элдрик, видимо, аккуратно обращался со своим телом, берег его. Она наблюдала за ним и видела рядом с женщинами — пока хватало сил наблюдать. Он был сдержан, руки распускал редко. Дамы, похоже, казались ему странными существами и мало для него значили. Крессида перевела дыхание, ощутив знакомое жжение обиды в груди.

— Откуда мне знать, что у тебя на уме? — Она постаралась вложить в слова больше презрения, и ненавидела себя за это. Ненавидела за боль прошлых обид, которую не должна была испытывать. — Я впервые тебя вижу!

— Спасибо за ложь. Это еще раз напомнило мне, кто ты такая. — Он выхватил кинжал из-за пояса и приставил к ее горлу. — Даже не дрогнула? — с издевкой в голосе спросил он. — Напрасно думаешь, что я ничего тебе не сделаю. Последние несколько месяцев я мечтал прикончить тебя.

— Ты не сможешь ударить женщину. — Она знала это точно, потому что следила за его жизнью несколько лет.

— Ты же сказала, что впервые меня видишь.

Когда же она оставит эти хитрости?

Лезвие холодило кожу, но только и всего.

— Рыцарь не сможет обидеть даму.

Элдрик убрал нож, но глаза его по-прежнему сверкали.

— Рыцари уже не так благородны, как раньше. Это качество лишнее на поле битвы. И нам обоим хорошо известно, то ты не просто дама.

Элдрик тщательно скрывал, что всегда старался чтить рыцарский кодекс чести, даже исполняя гнусные поручения Эдварда. Но эта женщина не заслужила благородного отношения.

Крессида до сих пор ощущала боль в голове, появившуюся после того, как ударила противника в нос, и в ноге, которой отбивалась. Потом она упала и потеряла сознание, прежде несколько раз с трудом вздохнув, борясь с невыносимым давлением в груди. Обычные женщины лишаются чувств по причине слишком туго затянутого корсета, а не из-за падения с дерева в попытке скрыться бегством. Они не знают, что такое боль от удара, не говоря о том, каких сил требует драка с великаном-воином. Она, конечно, не из их числа. Лишь однажды она отправилась на праздник, где танцевала с мужчиной, больше из любопытства и желания понять, наделена ли качествами обычной женщины.

— Я не простолюдинка. — Крессида вскинула голову. Она росла такой, как хотел отец, делала все, что он желал. — Если хочешь получить много монет…

— Монет? Ты отлично знаешь, мне нужна твоя жизнь.

Она знала, но у нее были совсем другие планы.

— Прошу, выслушай меня. — Страдания на лице были совсем не поддельными. — Я дам тебе много монет. У меня есть семья. Если отпустишь меня, я принесу сколько скажешь.

— Ты начинаешь опасную игру, женщина. Напрасно ведешь себя так, будто мне неизвестно, кто ты и чем занималась. Ты моя добыча, теперь твоя жизнь в моих руках.

Жизнь и раньше ей не принадлежала. Отец растил ее один. Десять лет скрывал девочку от людей, она жила в аббатствах, но в тот день все изменилось для них обоих. Отец стал брать ее с собой в поездки, причем ей запрещалось снимать капюшон, скрывавший лицо почти полностью. Он учил ее следить за людьми, наблюдать, а иногда и воровать. Крессиде не доводилось встретиться с врагом, но она часто бывала в лагере англичан. Там она впервые увидела Элдрика. Ее поразила вовсе не мощь его фигуры, к тому времени она повидала многих мужчин, и среди них тоже попадались богатыри. Внимание привлекло то, что он насвистывал мелодию. Она никогда не слышала музыку, не бывала на фестивалях и праздниках. В аббатствах день за днем проходили в уединении, монахини даже редко разговаривали друг с другом, в том числе и с ней.

Сначала Крессиду шокировала лагерная суета и шум, но со временем она привыкла. Элдрик был для нее особенным человеком, мелодии, которые он насвистывал, казались ей сказочно красивыми. Она стала тайно наблюдать за ним, и это скоро вошло у нее в привычку. Благодаря высокому росту его было видно издалека, да и слышно, ведь он много смеялся и шутил. Занимался то одним, то другим у шатра, у палаток, почти постоянно насвистывая. Вероятно, уверенный в своей силе, он чувствовал себя свободно в этом мире. А она подумала, будь у нее привычка насвистывать, отец вырвал бы ей язык.

Именно благодаря отличительным чертам Крессида смогла отыскать его спустя годы, ее подтолкнул к этому уже не детский восторг, а влечение молодой женщины. Потом она получила от отца очередное задание — найти и уничтожить шпиона Эдварда, которым и был Элдрик.

— Что ты собираешься со мной сделать? Вернее, с той, за которую меня принимаешь? — Крессида заговорила тише, видя, как перекашивается от злобы его лицо.

— А как ты думаешь? Я искал тебя много месяцев, как в таком случае поступают с врагом? Ты отправишься в Тауэр, а потом на плаху. — Он улыбнулся лишь одними губами. — Вижу, до тебя, наконец, дошло.

— Не знаю, за кого ты меня принимаешь. Сначала напал на меня, связал и хотел изнасиловать, теперь говоришь, что хочешь лишить меня жизни. Полагаю, ты ошибся, сэр.

Стук в дверь заставил подпрыгнуть от неожиданности их обоих. Крессида подтянула руки к себе, и спинка кровати заскрипела.

— Сиди тихо и не двигайся, — предупредил Элдрик. — Это, видимо, принесли то, что я просил.

Воспитанная в строгих воинских правилах, Лучница определенно так и должна поступить, но простая женщина воспользовалась бы случаем, чтобы позвать на помощь, поэтому Крессида сделала вид, что собирается кричать.

— Думаешь, это поможет? — Элдрик угадал ее мысли.

Он прав. Человек за дверью может и не поверить в ее невиновность. Однако сейчас ей больше пользы принесут действия согласно избранной роли испуганной женщины.

— Отпусти меня! — выкрикнула Крессида.

— Даже не надейся, — с усмешкой ответил Элдрик, открыл дверь и вышел.

Вскоре он вернулся с лоханкой воды и полотенцами. Оставил все на тумбочке и снова вышел, затем пришел с большим подносом, полным еды, который поставил на стол. Она была тренирована и умела несколько дней терпеть голод, но от появившихся в воздухе ароматов вкусных блюд и эля ее рот мгновенно наполнился слюной. Элдрик посмотрел на поднос, перевел взгляд на пленницу и ухмыльнулся.

— Не думал, что тебя так легко сломать.

— Тебе уже это удалось. Разве рыцарю дозволительно связывать женщину?

— Да, если он знает, чего от нее ожидать. Пол в этом случае не имеет значения. — Он окинул взглядом ее тело, задержавшись в некоторых местах. Глаза его стали темными и бездонными, Крессида даже поежилась от ужаса и пожалела, что сбросила покрывало — слабая защита, но она не позволила бы так пристально ее разглядывать. Сейчас она чувствовала себя слабой и беззащитной.

В первую очередь Элдрика интересовали не ее прелести, а крепость веревок, удерживающих руки и ноги пленницы. И все же он не смог не отметить для себя необыкновенный цвет ее глаз и волос, проникшие в комнату солнечные лучи осветили лицо и россыпь веснушек на носу и несколько едва заметных шрамов. Он залюбовался своей пленницей, невольно сравнивая ее с другими женщинами.

Под его взглядом Крессида напряглась и немного изогнулась, пытаясь принять более привлекательную позу. Интересно, видит ли он в ней женщину, или она остается для него убийцей товарищей по оружию. Самым разумным сейчас будет не отступать от роли, а потом попытаться сбежать.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что тебе нужна я. А ведь человек, которого ты разыскивал, на свободе и может принести немало вреда людям.

— Конечно, тебе остается только лгать мне и дальше, ведь оружия у тебя нет. Что ж, повесели меня, расскажи еще что-нибудь, времени у нас много. — Он улыбнулся, будто ее речь его действительно забавляла, лишь щека едва заметно дернулась, давая понять, что каждое слово его по-настоящему ранит. Он кивком указал на поднос с едой. — Я могу насытиться, а ты будешь голодать. Я могу сходить в уборную, а ты будешь испражняться под себя. Ты не сломлена, нет, это не моя цель, но поверь, я доставлю тебя туда, где тебе следует находиться.

Словно в доказательство собственных слов, он скинул куртку и бросил на стул, но та приземлилась на пол. Смочив водой полотенце, принялся тщательно обтирать лицо и руки, со стороны могло показаться, что он поглощен лишь этим процессом. В комнате повисла напряженная тишина, было лишь слышно, как льется в лоханку вода с отжимаемого могучими руками полотенца.

Крессида привыкла к отцу, его интригам и заданиям. К тому, что он не замечал ее до тех пор, пока возраст не стал подходящим для обучения воинскому делу. Он был жестким во всем как в словах, так и в поступках.

Элдрик совсем не похож на отца, но в ее жизни есть только один мужчина, с которым можно было его сравнить. С другими она не общалась, лишь наблюдала издалека и не представляла, чего от них ожидать.

Смог бы Элдрик перерезать ей горло тем ножом, которым угрожал? Или зажать нос и рот мокрым полотенцем и держать, пока она не задохнется?

Внезапно он обернулся через плечо и посмотрел прямо ей в глаза. Крессида не отвела взгляд, она смотрела так, будто мужчина ей безразличен, однако приложила немало усилий, чтобы не дать сердцу забиться быстрее и выровнять дыхание. Решив, что этого мало, она придала лицу скучающее выражение, ощущая, как по телу распространяется жар, вероятно вызванный приближением Элдрика на опасное расстояние. С этим ей не удалось справиться. Она так давно была влюблена в него, что теперь, когда он оказался рядом, совладать с собой не находила сил.

Фыркнув в ответ на ее взгляд, он снял рубаху и бросил на тот же стул. Она так же сползла на пол. В полнейшей тишине он окунул полотенце в воду, отжал и приложил к лицу.

За многие годы наблюдений за ним Крессида изучила все его привычки, характерные жесты и движения, но никогда не видела так близко. Даже в одежде он производил впечатление человека мускулистого, но ее воображение не могло нарисовать истинную картину. Широкие плечи все в бугорках мышц, позвоночник как граница, разделяющая спину на две части, сужающиеся к талии тугие ягодицы, обтянутые бриджами. Крессида с трудом сглотнула и перевела дыхание. Как она могла осмелиться драться с ним и надеяться, что сможет сбежать? Перед ней великолепный представитель рода мужчин, воплощение силы и выносливости.

Будь он для нее лишь противником, она не смогла бы его остановить, длинные руки позволяли дотянуться быстрее, чем она успела бы среагировать и выхватить кинжал. Не говоря уже о силе в ближнем бою. Нет, одолеть его можно только стрелой из лука.

Эта мысль совсем ее не радовала. Значит, есть способ его убить, а раз так, им может воспользоваться кто угодно.

Услышав бормотание, Крессида подняла глаза. Элдрик, ругаясь, ощупывал нос. Он опух еще сильнее, хотя едва ли был сломан.

— Твой нос сломан? — спросила девушка, пусть он ее враг, но она не желает ему зла.

Элдрик шевельнул губами и бросил полотенце в лоханку.

— Ты была бы рада добавить себе еще один трофей?

Трофеи для хвастунов. Они также могут быть лестным напоминанием любителям хранить их в доме и погружаться в сентиментальные воспоминания о днях минувших. У нее нет ни друзей, среди которых хочется выделиться, ни дома, где все это хранить. А даже если бы и был дом… Все лишнее для дела, даже простое кольцо, было для нее под запретом. Она сомневалась, что жизнь ее будет настолько долгой, что останется время предаваться воспоминаниям. И такой, что о ней впоследствии можно будет вспоминать с благодарностью.

Нет, разговоры о трофеях для нее бессмысленны, а вот резкость в голосе Элдрика важна. Она знала, отчего он зол на нее настолько, что желает ей смерти. Все осознала в тот момент, когда друг его упал, пронзенный ее стрелой. Она тогда не хотела убивать, но все же выстрелила. Приказ был убить Элдрика, и она, конечно, не смогла. Отец ничего не знал о ее увлечении любителем музыки и веселья. Крессида решила выстрелить так, чтобы стрела лишь царапнула руку, это не вызвало бы гнев отца — она сказала бы, что цель находилась слишком далеко. Однако Элдрик увернулся, и это погубило его друга.

Крессида старалась не думать о том, что было позже в тот же день, сконцентрировалась на боли, чтобы отвлечься от неприятных мыслей. Это оказалось так же непросто, как перечеркнуть прошлое. Она выпустила стрелу с идеальной точностью, но не могла учесть внезапные перемещения солдат. Она видела, как рухнул на землю англичанин, как Элдрик упал перед ним на колени и принялся оглядываться, пытаясь угадать, кто выпустил стрелу. Казалось, она разбирала по губам каждое слово данных им клятв и поняла, что погибший был не просто товарищем по оружию, а настоящим другом. Впрочем, Крессида не слишком расстроилась, убийства и смерть были постоянными ее спутниками, она почти не обращала на них внимания.

С той поры Элдрик искал ее, желая отомстить, уничтожить убийцу. У него было на то право, но осознание, как сильно он ее ненавидит, причиняло ей боль.

Он смотрел на нее вопросительно, все еще ожидая ответа. Затем он внимательно посмотрел ей в глаза, разочарованно нахмурился, отвернулся и приложил к лицу полотенце. Едва ли вода достаточно холодная, чтобы снять отек.

— Тебе нужна перечная мята, — прошептала она с трудом, отчаяние сдавило ей горло. Она опять причинила ему боль.

Элдрик с силой бросил полотенце в лоханку, подняв фонтан брызг.

— Решила меня отравить? Это же не твой метод.

Да, она воин, обладающий многими навыками, несущими смерть людям, в том числе неплохо разбирается в ядах. И он прав, она редко прибегала к этому способу, предпочитала использовать стрелы и останавливала на них свой выбор все чаще. В этом случае не было необходимости приближаться к врагу. Порой Крессиде казалось, что она начинает испытывать жалость к жертвам, и это новое чувство пугало ее.

— Не понимаю, о чем ты? — пробормотала она. — Я лекарь и разбираюсь в растениях и ядах, но… я не отравитель, это мне противно. Просто предлагаю то, что может помочь.

— Решила повеселить меня новыми выдумками? Не вышло, придумай что-то еще.

Крессида молчала, понимая, что вопрос не требует ответа. Этого человека будет трудно убедить в ее появлении у причалов без какой-либо цели. Гордость не позволяла ей притвориться продажной женщиной, готовой задрать юбку за пару монет или еду. Но ей вполне подходила роль путешественницы, отдыхавшей в роще в ожидании отхода корабля.

Останавливала лишь уверенность в том, что Элдрик не поверит в эту ложь, а разозлиться может еще больше. Она достаточно хорошо его знала, чтобы сделать такой вывод. А он, похоже, не понял, что перед ним та девушка, с которой она когда-то танцевал на празднике. Они держались за руки, а ее платье касалось его колен. Он не мог знать, что она работает на отца. Ее хорошо прятали от всех, кто не должен был видеть убийцу.

Придется до конца придерживаться своей линии и отказываться от обвинений. Она не продержится долго, но есть небольшой шанс, что все же удастся зародить в душе Элдрика сомнение в ее причастности к убийствам, в том, что он поймал нужного человека, надо просто быть убедительной. В противном случае…

В противном случае придется надеяться лишь на те навыки, которым ее обучил отец, хотя ей никогда не выиграть схватку с Элдриком, не стоит и надеяться. Итак, остается выбирать между правдой и ложью. Для Элдрика безопаснее, если она предпочтет лгать.

— Мята — не яд, — спокойно продолжала Крессида. — Ее надо растолочь, чтобы выделилось масло, оно хорошо охлаждает.

Элдрик провел мокрым полотенцем по плечам, рукам и торсу, будто был в комнате один, а ее, Крессиды, не существовало вовсе. Она неотрывно следила, как ткань скользит по его коже, как бы стирая грязь дорог, по которым он шел, разыскивая убийцу своих друзей.

Как же она не заметила, что он следил за ней? Потеряла бдительность, погруженная в думы об отце? Непростительная ошибка. Подобного с ней раньше не случалось.

Смочив полотенце, Элдрик принялся сильнее тереть кожу. Крессида постаралась представить, что он чувствует, ведь вода остыла за время их словесной перепалки. Лучше бы он повернулся, и она смогла бы оценить последствия нанесенного ею удара, поможет ли ему перечная мята, или нужно наложить повязку. Если кто-то захочет напасть на них, связанная женщина и раненый мужчина не смогут дать надлежащий отпор. Девушка убеждала себя, что беспокоится о здоровье Элдрика лишь по этой причине, а вовсе не из сочувствия.

Она увлеклась, представляя, как наносила бы масло мяты сама, прикасаясь к его коже, и отметила, что испытывает незнакомое, волнующее чувство, которое ей не сразу получилось унять.

— Я была лекарем в деревне, потом решила плыть во Францию…

Элдрик с такой силой швырнул полотенце, что деревянная лоханка подпрыгнула. Он прошел к столу, где стоял поднос с едой, взяв кувшин, не потрудился перелить эль в кубок, а принялся пить прямо из него, держа за изогнутую ручку.

Крессида разглядывала профиль Элдрика, отмечала, как он делает один глоток за другим. Наконец, он с шумом поставил кувшин, который тоже перевернулся и упал на бок — пустой. Элдрик будто не заметил этого и не поднял его. Крессида недовольно оглядела комнату: полотенца со следами грязи и крови, брызги воды на полу, разбросанная одежда. Взгляд ее вернулся к Элдрику.

— Я могу сделать для тебя снадобье. — Она помолчала и сглотнула слюну. — Нос не заживет сразу, но будет значительно легче. Тебе, должно быть, очень больно.

Он повел плечами, но не ответил. Ноздри раздувались от тяжелого дыхания. Потянувшись, он одним рывком поднял свою сумку, вынул чистую рубаху и натянул через голову.

— Может, лучше даже окопник, — продолжала рассуждать Крессида, словно они вели диалог. — Он поможет убрать с лица эту боевую раскраску, хотя, подозреваю, красота тебя мало волнует. Его надо использовать осторожно, но он поможет.

Элдрик встал, толкнул стул ближе к кровати, развернул спинкой к ней, оседлал и сразу оказался очень близко. В нос Крессиде ударил запах эля и соленой морской воды, которой он мылся. А также запах тела, напомнивший аромат покрытой инеем ели.

Сложив руки на спинке стула, он по-детски положил на них голову и расслабился. Теперь он выглядел как совершенно обычный мужчина. И смотрел как мужчина. А сел он так не для того, чтобы показаться дружелюбно настроенным, а чтобы прикрыться спинкой стула, как щитом, будто ждал нападения. Но ведь она связана, значит, он хочет ограничить свои действия. Тихий внутренний голос высказал надежду, что он беспокоится о безопасности своей пленницы, что, вероятно, фантазия, но приятная, ведь никто раньше не пытался ее защитить.

И все же, ради блага их обоих, она должна его спровоцировать и бежать.

— Не знаю, что тебе от меня нужно и за кого ты меня принял, но я полагаю, мы не с того начали знакомство. Пойми, я просто путница, как и ты.

Элдрик приподнял голову, его синие глаза стали темными, зрачки расширились, пальцы сжали деревяшку так сильно, что побелели костяшки.

— Я еду к родным во Францию. — Ради необходимости выглядеть искренней, Крессида и сама почти в это поверила. — Я не хотела драться с тобой, просто ты застал меня врасплох. Я вынуждена была защищаться. Ты схватил меня, я и…

— Тебе не надоело? — Его низкий голос разносился по всей комнате. Слова звучали скорее как приказ, а не вопрос.

— Мне надоело.

— Не знаю, что ты…

Элдрик зарычал, будто потревоженный зверь, вскочил — тяжелый дубовый стул повалился на бок и ударился о кровать. Резная спинка не задела ее ногу, но матрас просел под весом рыцаря.

Мужчину, что навис над ней, стоит бояться. Его большие руки сжимались в кулаки, грудь вздымалась. Казалось, он отчаянно пытался совладать с гневом, что совсем не получалось. Крессида испугалась, что сейчас он возьмет стул и ударит ее со всего размаха, например, по голове. Замерев, она смотрела на него широко открытыми глазами, ожидая, что будет.

— Это ложь! Отвратительная ложь. Я знаю правду, но, даже если бы не знал, все равно понял бы, что ты меня обманываешь. Ты в моей власти, я могу не давать тебе пищу, и ты умрешь, могу резать твою тонкую кожу лезвием, пока не истечешь кровью, или придушить тебя подушкой. Ты сама это знаешь, но все еще морочишь мне голову. — Он отвел взгляд, но через минуту опять смотрел ей в глаза. — Ты напрасно тратишь силы и время. Свое, не мое. Я свободен, если ты не заметила, а ты нет. Как долго ты думаешь оставаться в живых и лежать, привязанной, на этой кровати? День? Два? Пару недель?

Элдрик опрометью бросился прочь из комнаты, дверь громко хлопнула, лязгнул замок, и стало тихо.