Отверженный

Николь Галанина

Юная Амисалла покидает родное государство Хевилон ради возможности стать признанным врачом, ведь это мечта всей её жизни. Но в Авалорийской империи, родных краях отца и матери, ей доведётся пережить немало тяжёлых испытаний.

Глава III. Амисалла

Покачиваясь после четырёхдневного морского путешествия, Амисалла стояла на шумной столичной пристани и зорко озиралась по сторонам. Вокруг неё сновали, безумолчно шумя, самые различные люди, но в их месиве она не находила нужного ей — Биркана. Может быть, он вообще забыл о том, что должен её встретить!

Сколько она здесь находилась, она не знала: она давно потеряла счёт времени. Устав держаться на ногах, она отступила в тень, отбрасываемую долговязым и согбенным, словно старушка, фонарём и присела на свои чемоданы. Отсюда ей было гораздо удобнее наблюдать за имперцами, не привлекая к себе особенного внимания.

Ещё дня не прошло, как она попала в эту страну, а ей здесь уже многое было дико и непонятно. Она не понимала, почему богатые люди безнаказанно хлещут кнутом своих носильщиков под носом у полицейских, почему некоторые прохожие с зелёными искрами в глазах отворачиваются от общих плевков и насмешек, почему обтрёпанные нищие сидят на пристани и протягивают изуродованные руки, сжимающие кружки, где нет ни единой монеты, а на них даже не взглядывают. В Хевилоне всё было совсем иначе

К тому же, Амисалла не слишком хорошо знала имперский язык. Обучаясь ему в пансионе, она слыла первой ученицей, но, очутившись здесь, она поняла, что её знания не стоят ничего. Она сумела бы написать записку, письмо, просьбу, но чётко разбирать слова говоривших вокруг у неё не получалось. А ведь это так страшно — не знать, о чём толкует толпа. Сжавшись в комок, Амисалла сидела на своих чемоданах и с угасающей надеждой следила за беспорядочной суетой на пристани, настолько непохожей на размеренное и упорядоченное движение в родном Хевилоне. Она в очередной раз ощутила приступ горькой тоски, и последние воспоминания о доме нахлынули на неё, будто ледяная волна в грозный шторм.

— Господа, дамы, последние билеты на очаровательный круиз, от северных морей до южных пустынь! — кричали зазывалы у трапов, спущенных с парусников подозрительного вида.

— Подайте на пропитание, у меня девятеро детей и голодный муж дома!

— Господа, дамы, купите…

— Взгляните…

— Послушайте…

Абсолютное большинство всех прочих слов смешивалось для Амисаллы в еле различимое невнятное шамканье, шипение и свист. Её родители оба были имперцами по происхождению, но она не любила разговаривать с ними на их языке: для неё он казался диким, грубым и неотёсанным в сравнении с изяществом и лёгкостью кратких форм хевилонских слов, плывущих в речи, словно облачко пара по воздуху. Вздохнув, она подпёрла голову руками и заткнула уши пальцами, чтобы абстрагироваться от шума. Но тот лишь стал немного глуше, и это раздражало больше. Покусывая губы и чувствуя, как беспокойство просыпается в душе, Амисалла вспоминала сумбурное прощание с подругами. Они узнали, что Амисалла едет в Империю, причём на семь долгих лет, только за несколько часов до заката, когда они, освободившись от своих дел, пришли позвать её на прогулку. Услышав её гордо произнесённые слова, они растерялись, а Энноя и вовсе заплакала. Повиснув у Амисаллы на плече, Энноя надрывно закричала:

— Ну куда же ты? Зачем? Столько медицинских университетов в Хевилоне, а ты выбираешь…

— Тихо ты, — цыкнула на неё Эвра, и Энноя перестала причитать, но заплакала ещё горше. Сурово взглянув на Амисаллу, она поинтересовалась: — Ты хоть писать нам будешь?

— Куда без этого… — тихо улыбнулась она.

— А на лето приедешь? — влезла Биллестия. — В химическом университете летом тоже идут кое-какие занятия, особенно не разгуляешься, но ведь…

— У меня будет практика, Биллестия, я не смогу уехать, — терпеливо разъяснила Амисалла и глубоко вздохнула, усилием делая улыбку шире. — Но я же обязательно вернусь, и я буду слать письма по четыре раза в день! Ну, чего вы?..

Девушки, собравшись в плотный кружок с нею в центре, уныло смотрели на неё влажными глазами; все, даже Биллестия, которая ненавидела плакать. Амисалла осторожно повторила:

— Эй? Что это вы?

— Семь лет, — с болью в голосе проронила Эвра и уронила голову на грудь, — ты хоть понимаешь, сколько это времени?

— Много, — устало вздохнув, согласилась Амисалла, — но ведь я же вас не забуду, я всегда буду писать, честно!

— Письма — это одно, а живой человек рядом — совсем другое, — сентенциозно выдохнула Биллестия и склонила голову к плечу по-прежнему беззвучно рыдавшей Эннои. — Сама ж знаешь.

Амисалла знала. Но на её решение это не могло повлиять. И ей казалось, ей навсегда запомнились слова, которые Эвра сказала ей, когда настала пора возвращаться домой и начинать укладывать вещи.

— Мы будем ждать тебя, Амисалла.

— Я тоже, — искренне ответила она, делая усилие над собой, чтобы не расплакаться.

С семьёй она начала прощаться ещё за день до своего отъезда. Она помнила, как липла к ней безостановочно плакавшая и бормотавшая какую-то ерунду Линна, и как несмело обходил её по кругу Лиордан, чьи глаза подозрительно покраснели и увлажнились. Семь лет… Через семь лет они, вполне возможно, обзаведутся своими семьями, ведь Линне будет столько же, сколько Амисалле сейчас, а Лиордану — девятнадцать. Зажмурившись, она попыталась представить себе брата и сестру взрослыми, но это не получилось; ей вспоминались наивные дети, которыми она их надолго оставила в Хевилоне. Конечно, она стала бы писать домой каждый день, но, как справедливо заметила Биллестия, ни одно, даже самоё тёплое, письмо не заменило бы ей чистой и светлой радости быть рядом с самыми дорогими и близкими ей людьми. Амисалла опустила голову ниже и мысленно спросила себя: правильный ли выбор она сделала? Может, родители и друзья были правы, и она не должна была никуда ехать? Сейчас она уже ни в чём не была уверена…

В ожидании она просидела ещё около десяти минут, прежде чем из месива незнакомой толпы вынырнул смутно знакомый ей высокий крепкий человек, издалека напоминавший серый футляр. Человек приставил ладонь козырьком ко лбу и стал оглядываться. Его взор и взор заинтересованной Амисаллы встретились, и она сразу поняла, кто на неё смотрит. Конечно, это был Биркан, старинный друг её матери.

Махнув ей рукой, Биркан скорыми шагами тронулся с места. Рядом с ним совершенно неожиданным образом возникла потрёпанная худенькая женщина, которая заспешила к Амисалле едва ли не быстрее своего спутника. Когда двое подошли на близкое расстояние, она заметила, что всё это время они приветливо ей улыбались. Эти улыбки растопили первую неловкость, и она взглянула на Биркана и идущую с ним женщину гораздо теплее.

— Здравствуй, Амисалла! — воскликнул Биркан, загораживая собой солнце, противно бившее ей в глаза. — Как давно не виделись!

— Привет, Биркан! — весело откликнулась Амисалла и встала со своего багажа, показавшегося ей куда меньше и жальче, когда Биркан подошёл.

— Тянемся за знаниями? — усмехнулся Биркан. — Марта всё объяснила в письме… Что ж, добро пожаловать в Империю! Надеюсь, мы с тобой уживёмся. Кстати, Амисалла, позволь представить: Берта Суон, — он указал на свою спутницу, — можно просто Берта.

— Приятно познакомиться, — вежливо сказала Амисалла и протянула Берте руку.

Но Берта отреагировала очень странно: втянув голову в плечи, она оскалила вдруг увеличившиеся в размерах клыки и отступила, а в глазах у неё взметнулись изумрудные искры — клеймо оборотня. Шокированная Амисалла торопливо опустила руку и тоже попятилась от Берты под надёжную защиту Биркана.

— Берта! Что это с тобой такое? — в голосе Биркана прозвучал гнев.

Берта виновато глянула на него и прекратила скалиться, но шеи не вытянула и ближе тоже не подошла. Биркан успокаивающе похлопал дрожащую Амисаллу по плечу:

— Не обращай внимания, скоро полнолуние. Да и у нас не принято пожимать руки, особенно… таким, как мы.

— Таким, как вы? — переспросила Амисалла.

Подхватив её багаж, Биркан уверенно зашагал к выходу с пристани, отгораживаясь широкой ладонью от озорных солнечных лучей. Амисалла вприпрыжку бежала справа от него, Берта — слева и на значительном расстоянии, как будто стесняясь приблизиться.

— Ну, мы же отверженные, — небрежным тоном пояснил Биркан, однако она даже с высоты своего крошечного рядом с ним роста заметила, как раздражённо дёрнулась его щека, — я — внук гибрида, Берта — урождённая оборотень. Таких, как мы, в Империи не жалуют.

— Правда?

— Чистейшая, — Биркан тяжело вздохнул и перекинул её чемодан из одной руки в другую. — Странно, — усмехнулся он, — зная твоих родителей, я думал, что они заставят тебя взять минимум тележку с вещами.

— Биркан, — почему-то начиная смеяться, возразила Амисалла, — я же уже не ребёнок!

Биркан хитро глянул на неё, и она замолчала. Пристань кончилась, и они стремительно зашагали по широким светлым улицам, запруженным народом. То и дело с обоих боков их объезжали кареты и повозки, обскакивали всадники, толкали и пихали пешеходы, и, пробираясь между ними, Амисалла удивлялась, почему их ещё не сбили и не затоптали. В Хевилоне ей не доводилось видеть подобной толчеи даже на ярмарках, но в Империи это, по-видимому, было нормой. Она подняла голову, уцепилась за локоть Биркана и стала наблюдать за небом — единственным местом в Столице, которое ничего не забивало. В солнечных лучах металлически поблескивали двери магазинов, лавок, читален и домов богатых горожан, в низко расположенных окнах отражались проходящие мимо люди. А далеко-далеко на западе, там, где дымчато-белые облака словно разрывались пополам, виднелись высоко подъятые шпили замысловатой формы, расположенные в форме круга. Заинтересовавшись, Амисалла подёргала Биркана за рукав:

— Биркан, прости за беспокойство, но что это за здания вон там?

Биркан всмотрелся в разрывы облаков, и его лицо приняло мрачно-упорное выражение.

— Это дворцовый ансамбль и особняки знати, — сказал он, почти не разжимая губ и сузив глаза, — туда нам ходу нет.

— Как, совсем нет?

— Совсем. — Глаза Биркана помрачнели ещё больше.

— Странно… — Амисалла прикусила ноготь и выпалила: — В Хевилоне совсем не так! Там всех допускают смотреть, как живёт Царь. Если он не слишком занят, он может выйти на крыльцо и помахать, потому что во дворец пройти разрешается только с очень важной просьбой.

— У нас всё по-другому, — тяжело вздохнув, сказал Биркан, — тебе будет трудно к этому привыкнуть. На всякий случай запомни: не ходи ни с кем из королевских прихвостней, даже если они вздумают звать тебя на свадьбу с наследником.

— На свадьбу с этим помешанным Ральмундом? — фыркнула Амисалла и ещё веселее запрыгала по ровной белоснежной мостовой. — Нет уж, спасибо!

— Амисалла! — Биркан сурово глянул на неё. — Я не шучу!

Она разочарованно вздохнула и, покорно уцепляясь обеими руками за его локоть вновь, проронила:

— Да, конечно, Биркан, я всё поняла.

По мере того, как улицы, по которым они проходили, сужались, возрастало и число прохожих, а следовательно, всеобщая сутолока приобретала чудовищные масштабы. Люди здесь были одеты не так богато, как гуляки на светлых и широких проспектах, зелёных насаждений было крайне мало, и в большинстве своём они были чахлыми, тощими и помятыми. Под теми из скрюченных полуголых деревьев, какие отбрасывали более-менее приличную тень, спали кошки, собаки и обтрёпанные бездомные, распространяющие отвратительный запах. Амисалла брезгливо сморщилась, сделала глубокий вдох и поперхнулась: воздух там, где её вели Биркан и Берта, словно был чем-то отравлен.

— Дыши через платок, — посоветовал ей Биркан, — здесь много магических испарений.

— Поэтому деревья такие чахлые? — поинтересовалась Амисалла сквозь тонкую ткань, прижатую ко рту и носу.

Биркан слегка наклонил голову:

— Совершенно верно. Деревьев не хватает, чтобы очищать воздух от магических паров.

— Но почему вы с Бертой не дышите через платки?

— Невосприимчивость к магии, — небрежно пояснил Биркан и потянул её в узкий проулок, тёмный и совершенно свободный от людей, что было довольно необычно для Империи, какой Амисалла успела её увидеть. — Да и ты, если поживёшь тут с месяц, перестанешь замечать эти пары.

— Разве они не вредны для здоровья? — удивилась она, перешагивая через брошенную кем-то разноцветную листовку.

Буквы на листовке почти стёрлись от дождей, уличной грязи и разъедающих магических испарений, но Амисалла всё-таки успела разобрать несколько слов на имперском языке: «Официальная помолвка Её Высочества Сесиль и Его Сиятельства Оруэна назначена…»

— Конечно, вредны, — фыркнул Биркан, — и даже для нас, если их достаточно много. Но, поверь, тут их почти что и нет, так что твоё здоровье не пострадает. В крайнем случае, если почувствуешь, что ослабла, скажи мне или Берте, мы принесём тебе лепестки лютены, ты их заваришь и будешь пить с ними чай — он хорошо помогает.

— Спасибо, — смущённо усмехнулась Амисалла, — нам в пансионе такого не рассказывали… Я и не думала, что магия может вредить.

— Неужели ты и о магейзии не слышала?

— Нет… Её вызывают эти пары, так?

— Да, — лицо Биркана посуровело, — страшная болезнь. Берта как-то перенесла магейзию — едва выкарабкалась.

Берта, бежавшая на значительном расстоянии от них, вытянула шею и согласно заскулила. Длинная, извилистая, мрачная улица, по которой они шагали между унылых и не глядящих друг на друга людей, завернула за монументальный, но обветшавший особняк и разделилась на два пути. Один, то появляясь, то исчезая между мусорных баков, вёл куда-то в тесноту, мрак и, как Амисалла предположила, в непроглядную нищету. На уроках истории и нравственности в пансионе им немало рассказывали об Империи и о том, в каких ужасающих условиях там прозябает большинство населения, но она никогда не верила: отец говорил иначе. Оказалось, что ей не стоило прислушиваться и к его словам: запустение и разорение, едва очерчивавшиеся в темноте проулка, были куда глубже, чем осмеливался говорить господин Виллиэн…

Биркан твёрдо взял её за плечо, и она неохотно повернула голову. Склонившись к ней, он успокаивающе улыбнулся:

— Не волнуйся, нам не туда. Купеческий квартал вон там, — и он махнул рукой в сторону второй улочки.

Машинально оправляя сбившуюся шляпку, Амисалла пристально всмотрелась вдаль. И ей открылся совершенно иной мир: высокие, стройно возведённые многоэтажные дома тянулись вдоль обеих сторон улицы, и в их чисто вымытых застеклённых окошках прихотливо переплетались, отражаясь от блестящего стекла, солнечные лучи. Улица не была подметена так чисто, как на проспектах, но и не так запущена, как позади; деревьев было больше, и они уверенно зеленели, чередуясь друг с другом в строгом порядке. Пусть они были не совсем здоровы, и в воздухе ощущался металлический привкус магических паров, Амисалле это место уже понравилось. Особенно её подкупили атласные ленточки, завязанные в воздушные бантики вокруг каждого из уличных фонарей — как ни странно, но ни один из них не был разбит; а Амисалла, путешествуя по Столице следом за Бирканом, привыкла видеть треснувшие стёкла и исцарапанные столбы, на которых частенько оказывались непонятные надписи: судя по всему, не совсем приличные. Она обвела поражённым взглядом этот сверкающий рай — и непроизвольно радостно ахнула.

— Добро пожаловать, — довольно откликнулся Биркан, — вот тут ты и поживёшь первое время. Если захочешь, можешь остаться насовсем…

— Тут красиво… — не слушая его, пролепетала Амисалла.

Она замедлила шаг, резко поворачивая голову, чтобы иметь возможность рассмотреть каждый дом, каждую клумбу, заботливой рукой разбитую под его большими светлыми окнами, и ленточки на фонарях, и чистое солнечное небо, и светлую, ровную черепицу на крышах… Дома купцов, мимо которых она проходила, делались всё богаче; она видела, как последовательно увеличивается количество этажей, как разнообразнее становятся клумбы, строже — огромные высокие ворота, и появляется всё больше стражников в смешной яркой форме. За плечами у стражников висели двуствольные ружья, выглядевшие более чем внушительно, однако это не помешало Амисалле засмеяться над их штанами и куртками нелепого покроя.

— Ты что?! — приструнил её Биркан и даже дёрнул за руку.

Один из караульных сощурился и подозрительно посмотрел на Амисаллу. Она попыталась стереть улыбку с лица, но ей не удавалось не хихикать, глядя в это лицо, казавшееся ещё бледнее под ярко-красной шляпой грандиозных размеров, из-за которой караульному приходилось вытягивать шею, дабы что-нибудь увидеть.

— Не могу… не могу… — продолжая беззвучно хохотать, Амисалла ткнулась носом в плечо Биркана. — Магия Великая… петушиные наряды… а какие они бледные! Биркан, почему они такие?

— Их форму утвердила Купеческая гильдия, — полушёпотом пояснил ей Биркан, старательно отворачивая её голову от подозрительно наблюдавшего караульного, — а все эти люди — бедные дворяне, и они скорее заколются, чем прогуляются под солнышком. Некоторые из них даже мажутся специальными кремами, чтобы не загорать.

Зря он это сказал! Амисалла издала громкий смешок и затряслась в конвульсиях, прижимаясь лицом к руке Биркана. Подозрительный караульный остался позади, но она продолжала хохотать: стоило ей вспомнить надменную мертвенно-белую физиономию имперца под несуразной ярко-красной шляпой, как её начинал разбирать новый приступ смеха.

— Зря смеёшься, — попытался урезонить её Биркан, чей голос тоже сдерживаемо вздрагивал, — у меня дома двадцать пять таких охранников, и я не хотел бы, чтобы ты… — он взглянул в лицо Амисаллы, покрасневшее от продолжительного смеха, со слезами, текущими из глаз, и раскатисто захохотал сам.

Следом стала смеяться Берта: сначала визгливо и испуганно, а потом — по-настоящему, звонким чистым голосом, который показался Амисалле куда приятнее и красивее. Жаль было, что Берта, отсмеявшись, ничего этим голосом не сказала. Правда, она не сказала ничего, лишь сбавила скорости, чтобы вновь оказаться в нескольких метрах позади них…

— Биркан, — ещё продолжая тихонько посмеиваться, спросила Амисалла, — а ты из какого купеческого разряда? Я помню, ты писал, что из второго, но ведь второму разряду можно иметь только пятнадцать стражников, разве не так?

— Так, — степенно подтвердил Биркан.

— Тогда почему…

— Это было раньше, — пояснил он, — а сейчас я перешёл в первый разряд, и теперь я…

Оборвав себя на самом интригующем моменте, он остановился в десятке шагов от самого высокого, богатого и величественного на вид дома, обнесённого внушительной решёткой. Из факельной скобы, подвешенной над окнами четвёртого этажа, выползала длинная верёвка, соединявшаяся с четвёртым этажом соседней конторы, и на верёвке висело внушительных размеров полотнище. Амисалла приставила ладонь козырьком ко лбу и зачитала вслух:

— «Резиденция главы Купеческой гильдии, — она споткнулась, решительно протёрла глаза. Нет, зрение и память ей не изменяли… В полной растерянности Амисалла пробормотала: — Биркана Каверно…» — Порывисто обернувшись к довольно улыбавшемуся Биркану, она ухватила его за обе руки и воскликнула: — Ты — глава Купеческой гильдии? Как?! Почему ты ничего не сказал?

— Твои родители знали, и я ожидал, что они тебя просветят.

— Да мы уже восемь месяцев ничего от тебя не получали! — в сердцах воскликнула Амисалла.

У Биркана сделался удивлённый вид. Почесав подбородок, он раздражённо фыркнул:

— Империя! Я знал, что наша почта ужасная, но чтобы потерять восемь писем сразу?..

— В Хевилоне почту никогда не теряют, — с чувством собственного превосходства заявила Амисалла. Биркан лукаво глянул на неё, и она неохотно прибавила: — Если не заводят дел с Империей!

— Я согласен, у нас тут не так комфортно, как у вас, — признался Биркан, — но кое в чём Империя всё-таки лучше твоего бесценного Хевилона.

— Чем, интересно?

— Да хотя бы образованием. Если б я был не прав, ты, наверное, сейчас здесь не стояла бы, верно?

Амисалла развела руками и широко улыбнулась Биркану:

— Ну да, ты прав. Знаешь, мне уже не терпится подать документы! Интересно, каково там, ты не слышал?

— Нет, не слышал.

— Наверняка чудесно! — пропуская его слова мимо ушей, воскликнула Амисалла. — Магия Великая, Магия Великая, дождаться не могу завтрашнего дня! Ты же подбросишь меня до университета, да? Я пока плохо знаю город, могу заблудиться…

Без умолка болтая и мало прислушиваясь к коротким ответным репликам Биркана, Амисалла прошла сквозь ворота, которые перед ними распахнул один из караульных в нелепой форме, дежуривших в главном дворе. Вокруг неё раскинулся цветущий сад. Некоторые, чьи плоды, не виданные ею ни разу в жизни, уже созрели, деловито обдирали слуги. Садовники и садовницы подстригали траву, смешно переваливаясь на корточках или ползая на коленках, удобряли или поливали многочисленные цветы, а те, кто пока был свободен, болтали друг с другом или пытались разговорить караульных, но те отмаливались, презрительно вздёргивая носы. Кажется, им, аристократам, и так не нравилось быть на положении слуг у презренного купца, к тому же ещё и отверженного.

— Биркан! — удивившись одному обстоятельству, Амисалла потянула его за рукав в свою сторону.

— Да?

— Биркан, ведь ты же отверженный…

Уголки его губ мрачно опустились.

— Так.

— А разве в Империи не преследуют отверженных? — сообразив, сколь бестактен был этот вопрос, Амисалла запоздало прикусила язык и виновато прибавила: — Ой… извини…

— Лучше уж любопытствуй, чем принимай всё как должное, — через силу улыбнулся ей Биркан. — Да, ты права, отверженных тут преследуют, но только таких отверженных, у которых нет денег или влиятельных друзей. Я начал сколачивать состояние в Федлисе; там плевать, кто ты родом, лишь бы был сметливым и хватким. В Столицу я приехал купцом третьего разряда, меня уже было бы невыгодно задавливать. Я продолжил пробиваться — и теперь я богаче и сильнее многих дворян.

— А зачем тебе столько этажей дома? — нетерпеливо спросила она. — Я даже в царском дворце в Хевилоне столько не видела!

— Это же не только дом, Амисалла, — снисходительно пояснил ей Биркан, — здесь работаю я и многие мои подчинённые. Первые три этажа — это личное пространство, туда могу войти только я: лестницы на четвёртый этаж нет, а ключ от главных дверей один, и он — мой. Видишь, следующие этажи немного смещаются влево? — и он, показывая ей, вытянул руку вперёд.

— Вижу, — согласилась Амисалла, — я сразу удивилась, когда это увидела. Поэтому у твоих этажей такие громадные балконы? Чтобы уравновесить здание?

— Ты опять права, — рассмеялся Биркан. — Самые верхние этажи я продал купцам из Кеблоно и Федлиса; они сотрудничают со мной и платят аренду за здание; чуть ниже — многие мореходные ведомства и места для других членов гильдии, а на четвёртом и пятом этаже размещаются королевские типографии.

— Королевские типографии?

— Регент на всём экономит, поэтому многим пришлось тяжеловато. Платить только мне легче, чем рассчитываться по десяткам счетов и ещё пытаться поддерживать своё дело.

— Невероятно… — выдохнула Амисалла.

Сейчас она уже не чувствовала к Империи такой сильной антипатии. Оказывается, в этом запутанном и непонятном для хевилонского жителя механизме каждая шестерёнка была неразрывно связана с другой, и все они, крутясь, производили нужный эффект, поддерживая блеск и силу Короны.

«А ведь никакие они и не варвары», — отметила Амисалла про себя.

Вынырнув из тени монументальной белой колонны, поддерживавшей дом Бирра с правой стороны, слуга в светло-синем костюме поклонился им и распахнул перед ними двери, которые держал даже перед Бертой.

Оказавшись в громадном приёмном зале, Амисалла снова не сумела удержаться от восхищённого вздоха, раскатившегося под высокими потолками и усилившегося в несколько раз. Такой роскоши она не видела ни на одном из светских приёмов и пышных балов, на которые её с подругами летом приглашала знакомая отца, имперская герцогиня Бирени. Восхищённая и поражённая, она переступала по богатейшим плотным коврам, стоившим, наверное, с половину её дома, заглядывала в идеально отполированные зеркала и видела там своё отражение: невзрачную дурнушку с растрепавшимися в дороге волосами и побледневшим, осунувшимся за время затворничества с книгами лицом, в тёмном платье путешественницы, которое среди этой роскоши казалось рубищем нищенки. Хотя Биркан и Берта были одеты ещё скромнее, она не могла без стыда стоять рядом с ними, ей казалось, что она своим неподобающим видом позорит их.

— Когда отдохнёшь, Берта съездит с тобой за платьями, — словно угадав её мысли, сказал Биркан.

— Но я совсем не устала! — возмутилась Амисалла.

— Это ты сейчас так думаешь…

Увидев свою комнату, она сразу поняла, что ошибалась. В течение того времени, что имперская почта пыталась отослать ответ Биркана на письмо её родителей по адресу, он не бездействовал. Едва переступив порог, Амисалла поняла, что такая спальня могла быть создана только для неё. Она словно попала в собственную мечту. Её окружали светлые, строгие цвета, какие она любила, и консервативная, но удобная мебель, которую легко можно было двигать с места на место. Но больше всего её поразила подборка книг, аккуратно расставленных на аккуратно протёртых полочках просторного книжного шкафа.

— Полная коллекция учебников и пособий для студента медицинского факультета, — пояснил явно гордый собой Биркан. — Тебе нравится?

Полные восторга и признательности глаза Амисаллы давали безмолвный ответ на этот вопрос. И, вдруг потеряв над собой остатки контроля, она подпрыгнула и бросилась Биркану на шею, как делала, когда была маленькой девочкой. Берта, попытавшаяся попятиться, не избежала его участи: Амисалла и её сумела поймать, притянуть к себе и крепко обнять, рискуя задушить.

— Спасибо, спасибо вам всем! Вы все такие… добрые, такие хорошие!

Даже когда смущённые, но обрадованные Берта и Биркан сумели высвободиться из её объятий, Амисалла не прекратила повторять:

— Правда, правда, вы такие, такие… слов нет, чтобы сказать, какие и как я вам за всё благодарна! Я вас очень люблю!

— Ну, довольно, — усмехнулся Биркан, — будет, будет, Амисалла. Ложись лучше и хорошенько отдохни.

— Да… конечно… — растерянно согласилась она и, притворив дверь, бросилась на постель.

Перины спружинили от веса её тела, и блаженное ощущение мягкости и удобства окутало её тело. В каюте корабля, хотя та и была первого класса, было не столь удобно, к тому же расслабиться мешали постоянная качка и шум волн, разбивающихся о борт. Лёжа посреди огромных белых подушек, в которых тонула её голова, Амисалла раскинула руки и глубоко вздохнула. Она чувствовала удивительное, тёплое и глубокое чувство, которое никогда ещё её не посещало. Как будто попавшая в сказку, она начинала ощущать глубинную связь с Империей, вызвавшую в ней тихое удивление. Ведь она никогда здесь не бывала, почему её тогда сюда тянуло? Её родина — это Хевилон. Или… всё-таки… Империя?

Что ни означало бы это чувство, но Амисалла была рада оказаться в Столице. Вскоре, когда первый бурный восторг выветрился, она ощутила, как наваливается тяжёлая усталость. Веки её налились приятной тяжестью, она перевернулась на бок и, прижав к себе одну из хорошо взбитых подушек, заснула…