Теория относительности с точки зрения путешественника во времени

Николь Валентайн, 2019

Финн верит в науку. Он считает, что наука может объяснить всё, даже самые загадочные явления. Но сейчас мальчик в растерянности. Его мама пропала, а бабушка заявила, что та застряла где-то в прошлом… или в будущем и её нужно оттуда вытащить. Оказывается, все женщины из семьи Финна умеют путешествовать во времени. Но Финн мальчик, и он не владеет этой способностью. Поэтому мама заранее соорудила для него портал – так, на всякий случай. Совершенно ненаучная ситуация. Или всё же научный метод может помочь справиться с этим парадоксом?

Глава 2

Жилище Габи всегда напоминало Финну гигантский жёлудь, который скатился по склону горы и остался лежать внизу, пока кто-то не выдолбил его изнутри, добавив несколько дверей и окошек. Габи постоянно жаловалась, что их домик совсем маленький, но Финн находил его идеальным. По сравнению с ним его собственный дом казался просто гигантским — и пустым, — особенно после того, как исчезла мама.

А вот мать Габи была в саду, подрезала увядшие головки поздних цветов. Она выпрямилась и вытерла о фартук пальцы своих перепачканных садовых перчаток. Миссис Рэнд совершенно не походила на его маму, но в этом жесте было столько знакомого, что дыра в груди Финна снова напомнила о себе — и болезненно заныла.

Когда мальчик слез с велосипеда, миссис Рэнд сдвинула назад шляпу от солнца и тепло ему улыбнулась.

— Сегодня отличный денёк для прополки!

Она держалась так естественно и непринуждённо, что Финн опять задался вопросом, почему миссис Рэнд и его мама не стали близкими подругами. У них же столько общего — от любви к театру до садоводства. Впрочем, у его матери никогда не было ни одной настоящей подруги.

Но у неё даже садовая шляпа оказалась точно такой же, как у миссис Рэнд. Воспоминание заворочалось на задворках сознания, всплыло на поверхность и не позволило себя прогнать — вот мама показывает ему богомола, своего любимого садового жителя. «Ты знаешь, что это единственное насекомое, которое может повернуть голову на сто восемьдесят градусов и посмотреть себе за плечо? Вот почему к богомолу почти невозможно подкрасться незаметно».

И она уговорила Финна попробовать. Он послушался, и богомол, конечно же, обернулся и уставился на него. Мальчик отскочил в сторону, но мама с гордостью ему улыбнулась.

«А самка прячет яйца в защитный мешочек, чтобы они были в безопасности всю зиму». На ветке, на уровне маминого плеча, висело нечто, напоминающее грецкий орех из коричневого пенопласта. Финн внимательно рассмотрел его.

Действительно, очень маленький мешочек.

«А как она защищается на зиму?»

«Ох, вот ты о чём… Понимаешь, ей не суждено пережить холодные месяцы».

Самка сразу перестала казаться такой уж страшной. Финну было её очень жаль, как и её деток, которые будут расти без мамы.

Впрочем, позже он узнал, что самки часто пожирают самцов, и это несколько поубавило его сочувствие.

Миссис Рэнд прервала его воспоминания:

— Габи… она только что уехала… вниз. Если ты поторопишься, то сможешь догнать её.

Финн с трудом выдавил улыбку. Он не представлял, что сказать в ответ. «Вниз» могло означать только одно — старый мраморный карьер, залитый водой и превращённый в общественные купальни. Дорсет появился на свет именно благодаря ему, поэтому город очень гордился местной достопримечательностью. Но семья Фертов уже много лет подряд обходила карьер стороной.

— Я думал… ей туда нельзя…

Вообще-то старшие ребята ездили к мраморному карьеру. Но только не Финн с Габи. Они жили в своём собственном маленьком мирке: запасались вчерашними рогаликами из «Юнион Стор» и продолжали исследовать лес, который уже хорошо знали.

— Габи очень просила, и я уступила, — чуть замешкавшись, сказала миссис Рэнд, теребя золотую цепочку, которую всегда носила на шее. — Вы оба выросли, верно? А сегодня, возможно, последний жаркий денёк. Все хотят напоследок урвать побольше солнышка.

Теперь она говорила оживлённо и чересчур быстро. Потом миссис Рэнд замолчала и несколько мгновений пристально разглядывала Финна. Он сразу понял, что сейчас будет. Жалость.

— Если хочешь, можешь подождать её здесь.

Нет. Сегодня он, пожалуй, откажется. И будет нормальным — таким, как все.

— Ничего, я догоню Габи. Спасибо!

И он покатил прочь на велосипеде.

— Финн, ты уверен? — крикнула миссис Рэнд ему вслед. — Я как раз сделала свежий лимонад!

Но он уже умчался вперёд. То, от чего он уезжал, лишь подстёгивало его ещё быстрее крутить педали. Финн почти наяву слышал мысли миссис Рэнд. «Бедная семья, сколько же на них свалилось: сначала несчастная малышка, а теперь Лиз исчезла».

Только отъехав на изрядное расстояние, мальчик осознал, куда он направляется. Он сбавил скорость. Вообще-то мраморный карьер — не совсем то место, куда стоило бросаться, очертя голову. Кому, как не Финну, это знать.

Он увидел Габи, когда свернул на Тридцатое шоссе. Она была примерно в пятидесяти-шестидесяти ярдах впереди. Несколько секунд Финн смотрел на неё, решая, что делать дальше. Он мог догнать её и, возможно, даже уговорить вернуться домой. Это вполне могло получиться. В конце концов, лимонад есть лимонад…

— Габи! — крикнул мальчик.

Она обернулась, увидела его и радостно замахала рукой. Финн догнал Габи, спрыгнул с велосипеда, пошёл рядом с ней.

— Я думала, ты будешь у бабушки, — сказала она.

— Она жутко нервничала и послала меня проветриться. Похоже, не обошлось без доктора. Неожиданный визит бойфренда, сама понимаешь.

Габи приподняла брови.

— Думаю, стоит подобрать другой термин для случаев, когда речь идёт о пожилых людях.

— Типа?

— Возлюбленный? Любовник? — Она с ухмылкой покосилась на него. — Ухажёр?

— Из-за тебя меня сейчас вывернет обедом, — рассмеялся Финн. Габи всегда умела его рассмешить. — Боюсь, ничего из этого не подойдёт. Но попытка была неплохой.

— Раз уж она так занята со своим бойфрендом… — Габи пропела это слово таким насмешливым тоном, что Финн невольно поёжился, — поехали со мной?

Она схватила его за руку, её глаза радостно заблестели.

— Сегодня там соберётся весь наш класс, и мама мне разрешила!

Финн выдернул руку.

— Я… ну… вроде подумал, что мы могли бы посидеть дома…

— Брось, ты только посмотри, какой денёк! Завтра уже будет осень, а послезавтра и вовсе зима! Давай? Пожалуйста! Хотя бы ненадолго.

— Там, наверное, полно туристов.

— А вот и нет! В любом случае нас будет больше! И не вздумай отказываться!

Неужели она могла не знать? Конечно, он никогда не рассказывал ей подробности. Он произнёс одно — единственное слово. «Утонула». Но ведь весь Дорсет знал о случившемся в его семье! Финн ненавидел сплетни, но нельзя не признать, что они всегда служили ему защитой. Слухи извиняли его странности, замкнутость, отчуждённость. Люди никогда не ждали от него слишком многого.

До сих пор Финн был уверен, что кто-нибудь давным-давно просветил Габи. Правда, Рэнды — приезжие, не уроженцы Дорсета, но мама Габи точно должна быть в курсе! Смерть Фейт стала местной страшилкой. Дети болтали о маленькой утопленнице, которая живёт на дне мраморного карьера и может утянуть к себе зазевавшегося пловца, чтобы вечно играть с ним. Но теперь мальчик с болезненной ясностью понял, что Габи — та самая Габи, которая во всём, что касалось повседневной жизни, всегда сопоставляла факты гораздо быстрее, чем он, — ещё не сложила два и два в этом простом уравнении.

Пожалуй, ему следовало сказать: «Я не пойду с тобой. И я не смогу плавать в той воде». Но он произнёс:

— Ребята меня терпеть не могут.

— А вот и нет! И ты ведь будешь со мной. Всё будет отлично, обещаю.

Габи привыкла к тому, что он избегает людей. Социализация была её сильной стороной, а не его.

Девочка побрела по дороге, болтая о погоде, но Финн почти не слушал её. Он горячо убеждал себя в том, что ему вовсе не обязательно лезть в воду. Можно просто посидеть на камнях и почитать. И Габи останется довольна. Если он по-настоящему углубится в статью или книгу, то сумеет не думать о том, где находится, а потом пора будет возвращаться. Вероятно, это будет его первый шаг к тому, чтобы стать таким, как все…

— Внимание-внимание! Земля вызывает Финна!

— Извини, я отвлёкся.

— Ясно! — рассмеялась Габи. — Как всегда, за миллион миль отсюда. Я сказала, что сегодня там будут все из театрального лагеря.

— Я не хочу с ними разговаривать.

Габи не понимала этого, потому что для неё общение было естественным, как дыхание. Она могла мгновенно подружиться с кем угодно.

А Финн прожил без друзей почти тринадцать лет, и лишь некоторое время назад у него появилась она.

— Ты помнишь тот день, когда впервые увидел меня в школе? — вдруг спросила Габи.

— Ага…

Ещё бы он не помнил! Первый день занятий в третьем классе… Габи оказалась новенькой из Нью-Йорка. Он представился и тут же услышал: «Финн Ферт? Ого! Твои родители любят аллитерацию, верно?» На что он смог промямлить только жалкое: «Мм?..» Она спросила, есть ли у него братья и сёстры, и он немедленно заявил: «Да». Он никогда не говорил о Фейт в прошедшем времени. Он — брат-близнец. Без этого он не был Финном. Когда он, в свою очередь, спросил её, Габи ответила: «Один старший брат».

Но позже Финн узнал, что Ксавьер тоже умер. Он был морским пехотинцем и погиб в открытом море. Миссис Рэнд всегда носила золотую цепочку с его именем. Отец Габи не смог справиться с горем. Он ушёл из семьи вскоре после смерти сына.

Финн сразу почувствовал симпатию к Габи, несмотря на то что порой ему нужен был словарь, чтобы понять её. Когда она хохотала, он расплывался в улыбке. Он помнил, как ему нравилось, что она неправильно произносит «карыша» вместо «крыша». Он смеялся над ней, а она сердилась. Она была с равнины, чужая в Дорсете, и это роднило её с Финном, хотя он прожил здесь всю свою жизнь. Он был живым напоминанием о местной трагедии. Мальчиком, за спиной которого шептались.

— Ты знаешь, почему мы с тобой подружились? — поинтересовалась Габи.

— Потому что я осмелился подойти и заговорить с тобой? — предположил Финн, решив, что своим вопросом Габи хочет напомнить ему о важности социализации.

— Да, но настоящая причина проявилась только через несколько дней. Мне приснился кошмар о том, что ты попал в беду. Ну… один из тех снов, которые кажутся настолько реальными, что ты помнишь их во всех подробностях даже после пробуждения. Там был ты, но в то же время как будто не ты. Понимаешь, о чём я?

Финн кивнул.

— Короче, в том кошмаре ты не мог вернуться домой и не мог видеть. А я послала тебе огромный шар солнечного света, и всё стало хорошо.

— Свет был, разумеется, волшебный?

— Не насмехайся надо мной! Мы же тогда учились в третьем классе!

— По-моему, хлипковатое основание для начала большой дружбы, — произнёс он и шутливо пихнул её локтем.

— И не надо включать Мистера Скепсиса! — фыркнула Габи. — Именно поэтому я и не говорю тебе всего.

— Прости. Это круто. Но на будущее ты должна иметь в виду, что если запустить в меня шар солнечного света, то я наверняка дам дёру в противоположную сторону.

— Ладно. Но сегодня я веду тебя к солнцу, а не прочь от него! Так что вперёд!

Чем ближе они подходили к небольшой парковке, посыпанной гравийным щебнем, тем сильнее колотилось сердце Финна. Теперь, когда всё стало более чем реальным, он осознал, насколько глупым оказался его план спрятаться за книгой. При виде огромных глыб мрамора, которые выступали из зеленоватой воды, как гигантские покосившиеся надгробия, у него свело живот. Он давно не бывал здесь, хотя часто видел это место во сне. Выступающие слои белого камня и отвесные склоны над глубокой водой придавали карьеру сходство с криво разинутым ртом, скалившим гнилые зубы. Карьер имел форму почти идеального узкого прямоугольника шириной примерно с бассейн олимпийского размера, но гораздо более длинный — и намного более глубокий. И это было вовсе не естественное озеро или другой природный резервуар, а рана, с жутковатой аккуратностью нанесённая у подножия горы. Уродливое дело человеческих рук, притворяющееся природным водоёмом.

Но Габи смотрела во все глаза и сияла так, словно попала в одну из обожаемых ею фантастических книжек. Финн припарковал велосипед у забора и поплёлся следом за ней.

Он надеялся оставаться незаметным и махнул рукой на груду мраморных глыб, которые валялись далеко от воды, зато находились близко к парковке. Габи искоса взглянула на него, но с улыбкой согласилась. Она вытащила из сумки дурацкий модный журнал (раньше она такое даже не читала), а потом расстелила полотенце. Финн, скрестив ноги, уселся на каменный обломок, а Габи растянулась на животе.

— Как же здорово, что у нас есть карьер!

Она перевернулась и положила руки за голову, подставив лицо солнцу, её локти покоились на полотенце. Финн огляделся по сторонам, скользнул взглядом направо и налево, проверяя, не пялится ли кто-нибудь на него. Не осуждает ли за то, что он сюда пришёл.

— В Нью-Йорке такое просто невозможно! До сих пор поражаюсь, почему взрослые не закрыли его для других, не оградили забором.

Финн тоже часто думал об этом.

— Он — наш собственный Стоунхендж… только лучше!

Пожалуй, Финн мог себе представить, каким волшебным местом ей кажется карьер, с выступающими из воды гигантскими мраморными плитами, в окружении деревьев, растущих словно из голого камня.

— А я иногда воображаю, что здесь — наш уголок Земноморья.

Габи вздохнула, как делала всегда, когда хотела поговорить о фантастических книгах. «По крайней мере, она не перестала их читать», — подумал Финн. Ему позарез было нужно, чтобы она оставалась той Габи, которую он знал. Его Габи, которая обожала лес, искала фейри и гномов в роще за бабушкиным домом. Что и говорить, жизнь была намного проще, когда они учились в третьем классе.

— Но ты в этом не разбираешься, — и она с напускным возмущением наставила на него палец, — потому что не любишь фантастику! Ничего, когда-нибудь тебе придётся проглотить всю Ле Гуин!

Обычно в таких случаях он напоминал Габи, что она не хотела учиться играть в шахматы. Сейчас же Финн был готов пообещать ей прочитать любой фантастический роман, но ему помешали громкие вопли мальчишек, сигавших в воду с высоченного утёса. Точнее говоря, это был тридцатифутовый обрыв, покорить который решались только самые храбрые — или самые безрассудные, — в зависимости от того, с какой стороны посмотреть. Мальчики с разбега прыгали вниз и переворачивались в воздухе. Звук, с которым они врезались в водную гладь, хлестнул Финна, как пощёчина.

Он быстро взглянул на зеленоватую воду и убедился, что ушёл бы туда с головой. Это было бы медленное погружение, с открытыми глазами, с растопыренными пальцами, вытянутыми к стремительно уменьшающемуся солнцу…

— Знаешь, Габи, напрасно я согласился. Мне пора.

— Брось, Финн, мы ведь только что пришли! Никто не заставляет тебя прыгать с обрыва! Нам и к воде приближаться вовсе не обязательно. И чего ты так переполошился? Ты умеешь пла…

Габи вдруг осеклась, вытаращив глаза.

— Но не здесь же…

Мальчик не мог смотреть на неё. Даже кивнуть не смог. Он уставился на крошечные хлопковые петельки ниток на её полотенце.

— Ой, Финн, почему ты ничего не сказал?

Габи вскочила и начала собирать вещи.

Финн тоже встал, чтобы не мешать ей. Он не хотел встречаться с ней взглядом. Он должен был сказать. Но он промолчал и поставил её в неловкое положение.

Габи лихорадочно затараторила, сворачивая полотенце:

— Финн, прости меня. Я всегда думала, что это случилось на озере. Я считала, что девочка… ну… та девочка-призрак… просто какая-то легенда столетней давности!

Она изо всех сил старалась впихнуть «непослушное» полотенце в свою маленькую сумку. Лицо Габи раскраснелось, она тоже прятала глаза.

— Эй, Габи! Ты куда?

Перед ними буквально из ниоткуда появился мокрый Себастиан Коннорс. Его Финн тоже старался избегать. Парень был новеньким, однако уже успел стать лидером мальчишек, которые вечно лезли на рожон и всегда выходили сухими из воды.

— Привет, Себастиан. Прости, у нас нет времени. Я забыла… кое-что, — пролепетала Габи.

— Ты ведь только что пришла! — Парень взглянул на Финна и улыбнулся. — Неужели вы сбежите отсюда, даже не искупавшись?

Вот и наступил тот момент, когда альфа-пёс смотрит ему в глаза и — пока вполне невинно — начинает разговор. Почему-то Финн всегда удостаивался этого шанса. Возможно, из-за своего роста, благодаря которому к нему по умолчанию относились с некоторым уважением… пока не узнавали получше. Обычно с ним даже начинали шутить. Да, всегда была та доля секунды, когда к Финну относились так же, как и к остальным, ну а дальше всё зависело от него. Он каждый раз узнавал этот момент, но до сих пор не научился понимать, что нужно сказать или сделать, чтобы обернуть ситуацию в свою пользу.

Вокруг них стали собираться члены команды Себастиана, мокрые и накачанные адреналином.

— Это я виноват, — пробормотал Финн. — Я забыл кое-что дома.

Глаза Себастиана сузились, рот скривился.

Так и есть. Готово. Финн опять каким-то образом показал себя жертвой.

— В таком случае Габи не нужно уходить. Оставайся с нами! А Финни пусть возвращается, раз ему приспичило.

«Финни». За спиной у Себастиана раздались смешки.

— Нет-нет. — Габи была сконфужена. — Мне, и правда пора.

— Может, прыгнешь разочек перед уходом, Финни?

Теперь Себастиан скалился во весь рот.

— Нет, спасибо.

— А ты когда-нибудь прыгал? Ты же не трусишь, а?

Коннорс толкнул в бок Троя Спрага. Трой и остальные неловко переминались с ноги на ногу, явно опасаясь того, на что Себастиан захочет подбить их на сей раз.

— Нет, спасибо, — повторил Финн и наклонился, чтобы взять рюкзак.

— Почему? Боишься, что девочка-призрак утащит тебя на дно и оставит там навсегда?

Себастиан прыснул и оглянулся на своих клевретов, ожидая одобрения.

Но ответом ему было только неловкое молчание.

Кроме того, он заметил испепеляющие взгляды, которые метала на него Габи.

Трой наклонился и что-то прошептал на ухо Себастиа — ну. Финн молча смотрел на них обоих и без труда представлял, что было сказано. «Чувак, да это ж его сестра здесь утонула».

На лице парня отразилось смущение, а затем злоба. Понятно, что Финн нисколько не виноват в том, что Себастиан поставил себя в неловкое положение, но разве это имело значение? Мальчишки вроде Коннорса всегда ведут себя одинаково. Если им случается опозориться, они сразу найдут, кого надо обвинить.

— Финн, пойдём отсюда!..

И он почувствовал, как Габи взяла его за руку. Финн посмотрел на Себастиана: парень явно проследил за её жестом.

Когда они двинулись прочь, Финн услышал обрывки приглушённых фраз и даже разобрал слова «сестра» и «мать». А потом Коннорс громко произнёс:

— Теперь мне ясно, почему он такой придурок. Это всё объясняет. Он с приветом.

Реплика Себастиана обрушилась на Финна, как удар. Было бы намного легче, если бы парень просто врезал ему.

Правда оказалась гораздо болезненнее.

* * *

До самого дома Габи шла намного быстрее, чем обычно, чтобы не отставать от Финна. Миссис Рэнд уже не возилась в саду, что порадовало мальчика. Сейчас он не смог бы вынести её сочувствие, не говоря уже о милой светской беседе.

— Можем зайти в дом и перекусить, — предложила Габи.

— Нет, спасибо. Я лучше поеду к бабушке.

— Финн, прости меня.

— Ты ни в чём не виновата.

— Не вздумай переживать из-за того, что думают эти придурки!

Сейчас Габи говорила совсем как мама. Однажды, когда мальчику было лет восемь, не больше, мама взяла его с собой в супермаркет, и Финн пересказал, что о ней болтали дамы в соседнем отделе. Он хотел, чтобы она рассердилась на них так же, как он. Но она только вымолвила: «Люди такие, какие они есть. Их нельзя переделать. Но ты можешь изменить своё отношение к ним».

— Ты в порядке? — спросила Габи.

Финн кивнул и буркнул что-то утвердительное.

Потом он поехал прочь, а Габи стояла во дворе и смотрела ему вслед. Финн не знал, долго ли она там находилась, потому что ни разу не обернулся.

А я могу вам точно сказать, как долго Габи пробыла во дворе. Я всё видела. Она стояла и ждала, озабоченно сдвинув брови, пока он не свернул за поворот и не исчез из виду. Лишь тогда она медленно побрела к дому, её голова и плечи были сгорблены, словно под тяжестью невидимого груза. Какой же Габи показалась мне тогда маленькой! Наконец она скрылась за дверью, но вскоре появилась в огромном окне. Вытащила из кармана телефон и начала набирать номер.