Гипотеза мироздания. «Записки очевидца»

Николай Черторыгин

То, что я узнал, не даёт мне покоя. Атеисты могут сразу отложить эту книжку, она не для них. Пока. Мир не может зависеть от нашего представления о нём. Мы либо понимаем его устройство, либо «продолжаем обучение». Не могу утверждать, что я понял всё. Наверное до этого далеко. Но то, что «мы» не только «тело» – совершенно точно.

Понятие «вечность»

Что такое вечные «адские страдания», или же наоборот, пребывание в вечном «райском» блаженстве?

Само понятие «вечность» требуется рассмотреть подробнее. Что можем считать «вечностью»? Человеческую жизнь, пускай 100, а может 1000 лет, где «граница» вечности? «Жизнь» звёзд — хотя теперь мы знаем о звёздах — они тоже не «вечны».

А как вам такой вид рассуждения — «допуск»? Как в математике.

Давайте допустим такое. Что если в Библии говорится о «вечных» муках и страданиях, как о страданиях «души» человека, в последующей жизни? Ведь, для человека именно его жизнь и будет его «вечностью». Для «души» же жизнь «человека», только этап, или «ступенька».

Я же сказал про «допуск»?!

Вот, теперь попробуйте перечитать «Новый завет»!

Возможно, это очевидно пока только для меня, но у меня выстраивается, довольно, стройная система. Основное в этом, «новом для меня знании» то, что жизнь не началась на мне, и не закончится на мне. Я говорю про то, что внутри нас, то, что существовало, ощущало что — то, когда я сам находился в «коме». Я говорю о «ДУШЕ». И в итоге получается довольно уверенный вывод: смерти, как мы себе её представляем, просто нет. То есть, нет той черноты и пустоты, которые ожидаются людьми без веры.

Есть смерть ТЕЛА ЧЕЛОВЕКА. То есть люди, окружающие человека будут видеть и смерть его. Но для самого человека (именно этому я оказался свидетелем), вернее для его души, этот момент будет «переходом» в другой мир. В другую реальность.

Почему же я так «настырно» говорю о душе?

Да, в конце апреля 2018 года, я узнал, кем я был до своего теперешнего «воплощения». Сразу «обрадую» скептиков — никаких доказательств я не назову. Просто ничего, кроме моей уверенности, по крайней мере, пока, мне рассказать и предъявить, нечего. Здесь можно оставить место для будущего текста, так как и данное утверждение у меня появилось тоже далеко не сразу, после моего инсульта, комы и возвращения в жизнь. Кстати, только косвенно, мои первые вопросы моей жене Татьяне подтверждают «моё знание» ещё тогда, по выходу из комы. И я описывал их в своём рассказе, как я выжил и возвращался к жизни. Вопросы были такими: «Война идёт? Немцы есть?» И это притом, что в тот момент я не помнил ничего о своей жизни. Не помнил даже своих детей. Так откуда у меня могли возникнуть подобные вопросы?

Сейчас я употребляю слова, которые уже понятны большинству людей. Но представьте, какими словами можно было рассказать подобное каких-нибудь сто лет назад?