Бешеный волк (сборник)

Николай Удальцов, 2013

Сборник повестей и рассказов – взгляд на проблемы нашего времени с позиции молодого и зрелого человека, мужчины и женщинны, ребенка и исторического персонажа, эпох – от наших дней до средневековья…

Невероятная и веселая история о Маринке, деньгах и многих других вещах

В своем философизме, я, возможно, приближаюсь к классикам этой науки. Во всяком случае, мне не раз приходилось убеждаться в том, что я, как и отец диалектики, Гегель, ничего не понимаю в материализме, и, так же как основоположенник материализма Фейербах, совершенно не смыслю в диалектике…

— Есть две вещи, которые не перестают меня поражать, — сказал мне как-то Андрюша Каверин, подающий большие надежды художник, — Закат на реке теплым вечером и моральные принципы Маринки.

Ну, что же, художнику нужно верить, даже тогда, когда он говорит правду…

…Я зашел в аптеку потому, что меня замучила бессонница. Такое со мной случается, когда я работаю слишком много или слишком мало. Первое происходит оттого, что совести не хватает моим заказчикам, второе — оттого, что мне.

Зачем в аптеку зашла Маринка, менеджер по продажам в Художественном салоне-на-Киевской, я, честно говоря, так и не понял:

— Да так, хотела посмотреть что-нибудь по женским делам. А-то муж не доволен.

— Что-нибудь возбуждающее? — зачем-то спросил я.

— Петр, ты что? Возбуждающее — мне? Успокаивающее.

В твои годы, ты должен лучше знать женщин, — хотя она завершила свое удивление довольно спорным утверждением, мне пришлось ей открыть главную мужскую тайну:

— Чем больше узнаешь женщин, тем меньше их знаешь…

— Ну и нашла что-нибудь? — спросил я.

— Вообще-то нашла. Только у меня денег нет. Одолжи двести, — я так и не понял — это был завуалированный вопрос или откровенное указание к действию. И потому ответил:

— На, — сказал я, чувствуя, что она легко заявляет свои права на все подряд.

Возможно, женщинам давно уже так же глупо говорить о своем бесправии, как мужчинам — о своих правах…

— А художники, вообще, много получают? — спросила Маринка, глядя на деньги, полученные от меня.

— Хватает…

…Чтобы обмыть гонорар…

— Хороший ты, Петя, человек. И денег тебе хватает. А у меня их никогда нет. Если бы я не была влюблена в Каверина, я бы обязательно в тебя влюбилась. Только Каверин влюблен в жену генерала, а ты — в журналистку Анастасию.

Я не удивился ее осведомленности, хотя и несколько искаженной.

Так, как все мы бродим по одному полю, то все про всех говорят, и все про всех слушают.

О самой Маринке я слышал и то, что она не способна понять главного и вообще не умеет жить. То, что она отлично умеет делать и то, и другое, мне тоже приходилось слышать.

А однажды мне сказали:

— Маринка очень красивая, и просто претворяется, что глупая.

— Это не тоска, — ответил я, — Тоска, когда кто-то притворяется, что он умный.

— Почему?

— Потому, что для того, чтобы притвориться глупым — нужно море ума.

А для глупости и моря мало…

Потом я убедился в том, что Маринка не только красивая, но и умная, на столько, что может убедить любым способом. Просто ее ум доказывал преимущества разума, а красота — бессмысленность этих преимуществ…

–…Может, — спросил я, чтобы как-то остановить мыслеизлияния Маринки, — Может тебе денег одолжить?

— Зачем? — удивилась она.

— Ну, если ты такая бедная…

— Петя, я не бедная, — перебила меня Маринка, — . Бедные те, кто думает, что деньги могут решить все проблемы…

–…Кстати, был со мной недавно такой случай: иду я как-то, никого не трогаю. Идей нет, денег, как ты уже догадался, тоже, — Маринка рассказывала толи мне не, толи самой себе:

— Смотрю, у Каверина окна настежь.

Ну, я и зашла.

Каверин обрадовался, и набросился на меня без всяких разговоров, будто я ему не любовница, а жена.

Когда я уходила, он подарил мне картину.

Пришла домой, говорю мужу: «Вот картину купила. Нужно Светке деньги отдать…»

Муж обрадовался, и набросился на меня без всяких разговоров, будто я ему не жена, а любовница.

А потом говорит: «Вот тебе деньги. И поблагодари Светку…»

Так и получилось. Ничего не было, а вышло, что: Каверин получил меня. Муж получил меня и картину. А я получила Каверина, мужа, картину и деньги.

А еще говорят, что из ничего, ничего не выходит.

— Ты сделала то, что пока не удалось человечеству.

— Что? — удивилась Маринка, видимо впав во всеобщее заблуждение о том, что просвещенному человечеству удается все.

— Опровергла Ломоносова…

Маринка посмотрела на меня чуть внимательнее, чем обычно, и в этой внимательности, как мне показалось, проскользнула ирония, а потом сказала:

— Я еще и подтвердила Эйнштейна.

— Ты это о чем? — спросил я, несколько озадаченный не столько возможным опровержением гения, сколько тем, что фамилия Эйнштейн Маринке оказалась знакомой.

— Совместила пространство и время.

— А это — как?

— На даче у свекрови копала грядку от забора до одиннадцати часов…

Шутка — так себе. С бородой, по крайней мере, с тех времен, когда у меня самого еще бороды не было. Новизна была в том, что в моем представлении о природе вещей Маринка и Эйнштейн раньше как-то не пересекались.

За разговорами, мы добрались до моего дома. Хотя я и не уверен в том, что изначально Маринка планировала оказаться именно в этом месте.

— Зайдешь? — спросил я, — Перекусим. У меня есть сыр с плесенью. И за жизнь поговорим.

Маринка отреагировала глубокомысленно:

— А-то…

–…Межу прочим, ты, Петя, знаешь, что у древних римлян обед состоял из двух частей.

Во время первой части, обедающие разговаривали. Потом поднимались с лежанок и делали хотя бы один шаг для улучшения пищеварения. А во время второй части обеда появлялись женщины для развлечений.

— Ну и что? — посводничал я с историей, но Маринка опустила меня на асфальт:

— То, что первая часть называлась симпозий, а вторая — оргий.

Так, что от симпозиума до оргии всего один шаг…

…Маринка устроила мне настоящий праздник в координатах мироздания, даже с элементами баловства.

Причем безкондомно:

— Зачем он? Не надевай. Я тебе доверяю…

Никогда не думал о том, что презерватив может быть еще и мерой доверия.

Впрочем, с иной стороны, совсем не плохо: доверяю средствам массовой информации на четыре презерватива, совмину — на восемь, а президенту на целую дюжину…

Потом она сказала:

— Тот, кто думает, что секс существует только для продолжения человеческого рода — понятия не имеет, почему человеческий род так хочется продолжать…

–…Петь, а у тебя есть кто-нибудь еще? — Маринка одевалась очень прогрессивно, пританцовывая, но ее прогрессивное любопытство натолкнулось на мое консервативное лицемерие:

— Никого… Кроме тебя.

— Ты когда-нибудь будешь говорить только правду?

— Если я буду говорить только правду, разве ты не сочтешь меня сумасшедшим?..

Уже уходя, Маринка повторила:

— Хороший ты человек, Петя. Даже жаль, что я влюблена в Каверина…

Потом она ушла, легкая, как человек и как его утренний сон.

Не как корабль или поезд, а как почтальон, приносивший из-за окоема доброе письмо.

А я остался и задумался над вопросом:

— Что же все-таки лучше?

Когда женщина, находясь с тобой, думает о другом, или, находясь с другим, думает о тебе?..