Снег

Николай Сидоров, 2020

К своим двадцати с небольшим Гриша собрал толстую медкарту, пополнявшуюся записями о болезнях с самого детства. Главная трагедия его жизни заключается вовсе не во врачебном диагнозе, а в том, что бесконечное пребывание в больничных палатах сделало его заложником собственных страхов. На семь лет он забаррикадировался в квартире, прячась от микробов, инфекций и вирусов. Регулярная дезинфекция, визит родителей с продуктовыми пакетами раз в неделю и ворох писем неизвестной Вере, которую он придумал, скучая на больничной койке еще в далеком детстве.Теперь Гриша стоит посреди заснеженного тротуара, его и Веру ищут двое головорезов, а рядом сидит незнакомый попрошайка-старик, мечтающий о море. Но все это не так беспокоит Гришу как вопрос: почему одни видят его в компании молодой девушки, а другие – нет. И почему не заканчивается эта ночь, а небо озаряет квадрат луны?Содержит нецензурную брань

— Алё, болезный, жив?! — раздался резкий голос сквозь наушники.

Этот голос для Гриши прозвучал, как выстрел. Он подскочил от неожиданности и обернулся — на пороге комнаты стоял отец.

— Жив! — констатировал он и понёс пакеты с продуктами на кухню.

— Здравствуй, сынок, — защебетала появившаяся в дверях мама.

— Что случилось, мам? Почему без звонка? — поспешно натягивая на себя маску и медицинские перчатки, спросил Гриша.

Мама, как хорошо обученный солдат, в маске, перчатках и бахилах только собралась что-то сказать, как её загородил вернувшийся с кухни отец и загрохотал своим зычным голосом:

— Потому что завтра мы уезжаем в отпуск, вот и приехали сегодня. Мы бы рады предупредить, так ты же не отвечаешь на телефон. Мать панику подняла, решила, что тебя таки загрызли бациллы.

— Миша! — укоризненно одёрнула его мама.

— Папа, пожалуйста, сними куртку, надень бахилы и маску.

— Чатлане¹ намордники не носят, — отозвался отец, продолжая таскать пакеты с едой из прихожей в кухню.

— Тогда не надо приходить, — возмутился Гриша. — Каждый раз одно и то же. Ты прекрасно знаешь, что я болен, но ты ведь назло мне это делаешь.

Отец поставил пакеты и повернулся к сыну:

— Не приходить? А жратву тебе мать таскать будет? Да если бы не мы, ты бы уже с голоду помер. Болячек себе надумал и нас в прислугу превратил, симулянт хренов!

Хлопнув дверью, отец вышел из квартиры. Гриша остался стоять в коридоре. Учащённое дыхание со свистом проходило сквозь маску, заставляя её пульсировать, руки дрожали от волнения, голова кружилась. Сдерживая приступ тошноты, Гриша побежал в ванную.

— Ну, хоть пакеты дотащил, — вздохнула мама.

Умывшись, Гриша вошёл в кухню. Мама уже хозяйничала у холодильника, заботливо протирая продукты и расставляя их по полкам.

— Не сердись на него, он тебя любит.

— Заметно, — раздражённо ответил Гриша.

— Мы переживаем за тебя. Ты уже семь лет из дома не выходил — так нельзя.

— Но эти семь лет я и не болел.

— Нас не станет и что тогда?

— Мама, опять ты за своё. Вспомни, ты ведь сама со мной всё детство по больницам. Врачи меня выписывать не успевали, как я снова у них оказывался. Я в школу только последние два класса ходил, и те кое-как.

— Да, сынок, помню. А ещё я помню, что, когда тебя последний раз выписывали, врач сказал, что всё в порядке и диагнозы тебе сняли. Когда ты в институт поступил, мы с отцом жить спокойно начали, о внуках размечтались. А на втором курсе, здрасьте-приехали, мизофобия² эта чёртова. Одну болячку победили, другую нажили. Дальше-то что, сынок?

— Я что-нибудь придумаю, живут же как-то с этим люди.

Мама всплеснула руками:

— Что придумаешь? И когда? Семь лет, сынок, семь! Да и разве это жизнь? Ты ведь кроме этих стен и дневников своих не видишь ничего.

— Причём тут дневники, мама?.. С ними я хоть как-то отвлекаюсь.

— Да ни при чём, устали мы просто. Сил уже никаких нет. Отец прав — ватный ты какой-то, характера в тебе не хватает.

Закончив с продуктами, она пошла к выходу.

— Всё, еда у тебя есть, я спокойна. Завтра вечером мы улетаем, вернёмся через неделю, я позвоню. Пойду отца успокаивать.

Она поцеловала Гришу в лоб и вышла.

— Спасибо, мама, — сказал он, закрывая дверь.

Гриша вымыл пол, протёр дверные ручки и снова сел за дневник.

«Вера, привет. Давно тебе не писал. Представляешь, только сел, думал, с чего начать, и уснул, да так крепко, что не услышал телефон, и как родители приехали. Ну, и сама понимаешь, все как обычно. Отец орал, мама его успокаивала, но всё-таки дневниками меня упрекнула».

— Нет, не то, — Гриша с досадой отбросил ручку. — Так она, чего доброго, решит, что я жалуюсь.

Он посмотрел на часы — было далеко за полночь. С твердым намерением скорее уснуть он выпил привычную горсть таблеток и лёг в кровать.

Сон все не приходил, мысли роились, не давая покоя. Они появлялись и тут же исчезали, сменяя друг друга. И вдруг одна из них выскочила и замерла, заполнив собой всё сознание.

— Что значит, она решит?! — пробормотал Гриша. — Как что-то может решить или подумать вымышленный персонаж?

Он посмотрел на книжные полки, заполненные исписанными дневниками.

«Как же много я написал. Сколько мне тогда было? Лет десять или девять… Вот тогда все и началось. Она напротив моей палаты лежала, конопатая, вредная. Всё мне рожи через дверь корчила, потом записки писала. Интересно, как у неё жизнь сложилась. Тогда я и подумал: хорошо бы у меня всегда была такая подруга. И нарисовал свою Веру».

Гриша улыбнулся своим воспоминаниям и закрыл глаза.

«Доброе утро! Сегодня двадцать третье февраля, шесть часов утра, и мы начинаем наше вещание».

Услышав радио-будильник, Гриша с трудом открыл глаза. Едва появившийся бодрый настрой сменился тяжёлыми воспоминаниями о вчерашней ссоре с отцом. Вставать совсем не хотелось. «Ещё посплю», — решил он и закрыл глаза.

— Господи, да выключи ты его! — послышалось за спиной.

— Хорошо, — ответил Гриша, протянул руку к будильнику и застыл в оцепенении. На мгновение он замер от страха, нарастающий шум в ушах превратился в барабанную дробь, заглушившую звуки радио. Мысли, путаясь и обрываясь, понеслись бешеным галопом: «Это ещё что? Я схожу сума? Нет, нет. Показалось. Я просто не выспался и всё, так бывает, наверное… Таблетки! Ну конечно! Чёртовы таблетки с сюрпризом оказались».

Поняв причину своей галлюцинации, он успокоился и с усмешкой над самим собой обнял подушку. Сквозь затихающий шум в ушах пробивались звуки радио: «А к нам в эфир дозвонилась Анна из Челябинска. Здравствуйте, Анна, вы в прямом эфире, кого хотите поздравить?»

— Да-а, нормально меня вштырило, — продолжая улыбаться, пробормотал он.

— Тебя от Анны из Челябинска штырит? — послышалось сзади. — Выключи, радиофил, блин.

В сознании Гриши взорвалась бомба. В один миг ужас, над которым он только что потешался, вернулся, многократно усилившись.

Он выскочил из-под одеяла и бросился прочь, но едва сделав пару шагов, налетел на кресло. Теряя равновесие, Гриша ухватился за его спинку. Кресло, увлекаемое за собой падающим хозяином, шурша колёсиками, покатилось и стало заваливаться набок. Зажмурив глаза, Гриша шлёпнулся, ударившись спиной о книжный стеллаж. Массивная спинка его любимого трона ударила по лицу и придавила к полу. Раздался треск, и сверху на Гришу посыпались книги.

— Страйк! — пробурчал всё тот же голос.

Барахтаясь в куче книг, Гриша попытался встать, но ноги то и дело подкашивались. Он так и остался сидеть на полу, вцепившись руками в лежавшее рядом кресло. Сердце бешено колотилось, разгоняя по телу адреналин, его сладковатый привкус разливался по нёбу.

Задыхаясь от волнения, он посмотрел на кровать. Под одеялом явно кто-то был.

— Вы…вы кто? — выдавил из себя Гриша, пытаясь совладать с дыханием.

— Дай поспать, — послышалось с кровати.

«Голос женский, — подумал Гриша. — Но кто? Как? — мысли скакали, как сотни шариков для пинг-понга. — Может, всё-таки таблетки? Нет, я же вижу, что под одеялом кто-то есть. Так, надо успокоиться и всё выяснить». Решив остаться подальше, он глубоко вдохнул, стараясь придать голосу спокойной непринуждённости:

— Это розыгрыш?

— Ага, Пельш за дверью ждёт. Ну, будь человеком, дай поспать.

Гриша недоверчиво покосился на дверь: «Шутки шутит, ладно».

— Вы извините, но мне придётся вызвать полицию.

— Вызывай, — послышалось из-под одеяла. — Только предупреди их сразу, чтобы при входе бахилки с масками надели. Хотя нет, звони сразу санитарам, это как раз их случай, и маски у них вроде есть.

В отчаянии Гриша схватил с пола одну из книг и швырнул в одеяло. Книга, пролетев через комнату, ударилась о стену и плюхнулась на кровать. На всякий случай Гриша подтянул к себе кресло поближе, схватил ещё одну книгу и приготовился швырнуть её, как только появится хозяйка дерзкого голоса.

— Поспала, блин. — Одеяло зашевелилось, и из-под него показалось заспанное лицо девушки.

Она откинула одеяло и уселась на кровать. Гриша замер. Девушка наклонилась вперёд и ловким движением закинула волосы за спину. Сладко потянулась, оглядела комнату, не обращая никакого внимания на притаившегося Гришу, вытянула руки перед собой и с любопытством стала разглядывать их так, будто видит впервые.

Затаив дыхание, Гриша наблюдал из своего укрытия за незваной гостьей.

— Рыжие? — с удивлением произнесла она, посмотрев на прядь своих волос. — Твою ж… да ты извращенец! Как, по-твоему, я должна это таскать? — она строго посмотрела на Гришу.

Встретившись с ней взглядом, он совсем растерялся:

— Что это?

— Это! — она ткнула указательными пальцами себе в грудь. — Как мне таскать эти бидоны?

Гриша посмотрел на её грудь, туго обтянутую футболкой:

— Как раньше таскала, так и таскай! Последний раз спрашиваю: ты кто?

— Какое раньше? Не было никакого раньше, — она встала с кровати.

— Не подходи! — закричал Гриша и замахнулся на неё книгой.

Девушка посмотрела на него и залилась звонким смехом. Повалившись на кровать, она пыталась сдержать приступы внезапного веселья, но стоило ей успокоиться и посмотреть в его сторону, как смех возвращался с новой силой.

— Что смешного-то? — спросил Гриша, выглядывая из-за кресла.

Она кивнула на книгу в его руках:

— Ты меня этим убить решил? Экзорцист в пижаме.

Он посмотрел на книгу. На плотной чёрной обложке блестело золочёное тиснение: «Молот ведьм». Гриша пришёл в отчаяние, ситуация была унизительной и необъяснимой.

«Я в своей квартире прячусь за креслом от чёрт знает откуда взявшейся бабы. Ещё и книгами в неё швыряюсь. Но это же бред, откуда она взялась? Сон? Нет, во сне больно не бывает, а спина от стеллажа болит. Таблетки?». Он посмотрел на пачку таблеток, лежавшую на столе.

— Ещё парочку колесиков? — спросила девушка. Усевшись на кровати, она, как ни в чём не бывало, листала брошенную в неё книгу.

— Да что вообще тут происходит? — повысил голос Гриша, но вылезти из своего убежища не рискнул.

— Так! — сказала девушка. — Давай я тебе всё объясню, только не нервничай и, пожалуйста, не кидайся книгами. Я от этого не исчезну, а если попадёшь, мне будет больно, а девочкам нельзя делать больно. От этого у вас карма портится, а мы становимся ведьмами.

— Ты ко мне в дом влезла о карме рассуждать? Ну, хорошо, говори, только сиди на кровати, — настороженно ответил Гриша, решив завязать хоть какой-то осмысленный разговор.

— Я знаю всё и ничего, — бойко отозвалась девушка. — Любой поступок, плохой или хороший, как бумеранг, обязательно вернётся. Хорошее мы часто не замечаем, принимая как должное, но как только старая подлянка нам аукнется, так мы про карму вспоминаем и начинаем ныть: «Почему я?», «Да за что мне это всё?». А оно прилетало, прилетает и будет прилетать. Пока не поменяешь подход.

Гриша уставился на неё в недоумении:

— Это мои мысли… Откуда ты их знаешь?

— Ну, не такие уж они гениальные и уникальные. Или, по-твоему, только ты думать умеешь?

— Слово в слово?! — воскликнул он. — Ты повторила их слово в слово!

— Ты очень громко думал, — съязвила она.

— Хватит издеваться, чёртов глюк! — заорал Гриша и швырнул в неё книгу.

Книга, хлопнув в воздухе обложкой, как крыльями, угодила девушке в лицо. Та вскрикнула и откинулась на кровать. Гриша, выглядывая из своего укрытия, нащупал рукой очередной снаряд и стал ждать.

— Эй, ты как там? — спросил он, немного погодя.

Девушка не отзывалась.

Превозмогая страх, он подошел к кровати и посмотрел на девушку. Она лежала, раскинув руки, словно ребёнок, беззаботно спящий в своей колыбели. «Красивая», — подумал Гриша. Он ткнул её книгой в колено и сделал шаг назад. Девушка не реагировала. «Ладно, сейчас пульс тебе проверим». Опираясь коленом на край кровати, Гриша осторожно приблизился. Пальцы дрожали, он почти ухватил её запястье, как вдруг девушка вздрогнула и ударила его в пах.

В глазах у Гриши потемнело от боли, он согнулся пополам и упал на пол.

— Один-один, придурок! — послышалось сверху. — Я же тебе русским по белому сказала — не надо кидаться книгами. Это очень больно, понимаешь? Очень.

— Мне тоже, — простонал он.

— Ибо нефиг, — сказала она, подняв указательный палец.

— Дура! Отбила мне всё копытом своим.

— То глюк, то дура — ты определись пока, а я сейчас, — она встала и вышла из комнаты.

Вернувшись, протянула ему бутылку с водой:

— Вот, приложи к карме своей, отпустит.

— Сам разберусь, — буркнул Гриша, садясь на спинку лежавшего кресла.

Девушка забралась на кровать и уставилась на Гришу. Немного помолчав, она улыбнулась:

— Да-а, знакомство не задалось. Ну, ничего, что было, то было. Давай начнём сначала?

Гриша угрюмо молчал. Он уже перебрал все возможные объяснения происходящего, но вариант с таблетками так и остался самым вероятным. Поэтому он решил просто дождаться, когда их побочное действие пройдет.

Лицо девушки казалось знакомым, но Гриша готов был поклясться, что не встречал её.

— Обиделся? — спросила она. — Да ладно, не обижайся, ты мне тоже нормально книгой влепил, я же не обижаюсь. Кто прошлое помянет, тому глаз вон.

— А кто забудет, тому оба, — отозвался Гриша.

— Ну вот, — улыбнулась она, — мозги я тебе не отбила, а остальное заживёт.

— Точно! — радостно воскликнул он. — Надо поесть, меня быстрее отпустит, и ты исчезнешь.

Не обращая внимания на девушку, Гриша ринулся на кухню.

Открыв холодильник, он принялся есть всё, что попадалось на глаза. Умяв пару бананов и запив их молоком, Гриша взял кастрюлю, проткнул корку застывшего жира и отхлебнул бульон.

— Первый раз слышу, чтобы люди исчезали от еды, — послышалось за его спиной. — Обычно от еды люди только больше, но, судя по тому, как и что ты ешь, исчезнешь ты. В сортире.

— Вот же ехидна, — пробормотал Гриша, заедая холодный бульон хлебом.

— Очень невежливо столько меня звать и так со мной обходиться, — продолжала она.

— Я тебя не звал, — промычал Гриша, впиваясь зубами в кусок сыра.

— Что значит «не звал»? — повысила она голос. — Хватит истерить и посмотри на меня.

Гриша обернулся.

Она выжидающе смотрела на него:

— Ну, это же я! Ну-у.

Вдруг Гриша понял, кого она ему напоминает. Эти черты лица, рыжие волосы и зелёные глаза. Даже одежда — эта спортивная футболка и шорты. Он смотрел на неё, раскрыв рот, голова начала кружиться, а земля уходить из-под ног.

— Ну-у, — нетерпеливо повторяла девушка.

— Вера? — нерешительно прошептал ошалевший Гриша.

— Аллилуйя! — радостно закричала она, захлопав в ладоши.

Кастрюля выскользнула из пальцев и с грохотом упала на пол. Бледно-жёлтый бульон растекся по полу. Окончательно сбитый с толку Гриша попытался шагнуть, чтобы её поднять, но поскользнулся и упал на спину.

— Тебе говорили, что ты очень неустойчивый? — спросила Вера. — Как эмоционально, так и физически. Всё утро сегодня валяешься.

— Это неважно, — отрешённым голосом сказал он, лежа на полу среди банановой кожуры в луже бульона. Уставившись в потолок, он еле слышно бормотал:

— Важно то, что я спятил, хотя и это неважно. Мою жизнь до сегодняшнего дня тоже нормальной не назовёшь. Тоже вот, странное понятие нормы: большинство считают себя нормальными, а иной раз посмотришь, что они вытворяют — это же клиника полная.

Раздался звонок в дверь.

— Ты таки вызвал ментов?! — укоризненно спросила Вера.

— Нет, я никого не вызывал и никого не жду, — ответил Гриша, продолжая смотреть в потолок.

В дверь позвонили ещё раз.

— Там какой-то мужик мордатый, на отца твоего похож, — сказала Вера, возвращаясь на кухню.

— Если отец, то сейчас ещё раз позвонит и своими ключами откроет.

— Так ты его, лёжа на полу, встречать будешь? — удивилась Вера.

— Да, ты права, — Гриша нехотя поднялся. — Вот ведь какая ирония, вчера мы с ним в очередной раз поругались, и он назвал меня симулянтом, а сегодня приходит — у меня в квартире ты.

Он сел и, облокотившись о стол, обхватил голову руками.

В коридоре послышался звук открываемого замка, затем голос отца:

— Гриня, спишь?

Гриша молчал. Разговаривать с отцом он не хотел и в то же время именно сегодня был чрезвычайно рад его визиту. Осталось только сообразить, как объяснить, что тут происходит, да так, чтобы отец ему поверил.

В кухню неспешным шагом вошёл отец. Даже медицинская маска, закрывавшая бо́льшую часть лица, не могла скрыть его удивление. Холодильник открыт, в луже бульона, разлившегося на добрую половину кухни, куски хлеба и банановая кожура. За столом Гриша в перепачканной пижаме, как ни в чём не бывало, пьёт минералку, пытаясь справиться с напавшей на него икотой. Отец, шурша бахилами, подошёл к столу и сел напротив сына. Немного помолчав, он спросил:

— Сынок, ты в порядке?

Гриша икнул.

— Ты пьян?!

Гриша укоризненно посмотрел на отца и отхлебнул ещё воды.

— Ты извини, — начал отец. — Я пришёл поговорить, а тут у тебя ситуация, мягко говоря, не стандартная и…

— Нормальная ситуация, — прервал его Гриша. — Говори, раз пришёл.

— Я вчера погорячился, — продолжал отец. — Наговорил тебе всякого, потом ночь не спал. Ты извини меня.

Гриша смотрел на отца, но плохо понимал, о чём он говорит. Всё было, как в тумане. Голова гудела от утренних событий, а теперь ещё и придётся объяснять, что тут происходит.

За спиной отца приоткрылась дверь, и в коридоре появилась Вера.

— Да, с сиськами перебор, — задумчиво сказал Гриша, разглядывая её формы. Вера благодарно кивнула и скрылась в ванной комнате.

Отец с изумлением осмотрел себя:

— Скорее, с пузом перебор. Ты о чём, Гриня?

— Да я не тебе, — спокойно ответил Гриша.

Отец удивлённо оглянулся:

— А кому?

— Пап, тут такая история странная…В общем, я не один. Девушка у меня тут.

— Поздравляю, — ответил отец, стараясь скрыть удивление. — Вы тут завтрак готовите? — спросил он, кивая на беспорядок на полу.

— Нет. Какой ещё завтрак? — отмахнулся Гриша.

— Ой, так я помешал? — спохватился отец. — Ты извини, я же не знал. Я поговорить…

— Папа, помолчи, — прервал его Гриша. — Ты не помешал, наоборот, ты очень вовремя, мне нужна твоя помощь.

Отец достал платок из кармана и промокнул вспотевший лоб:

— А я-то чем могу тебе помочь? — прошептал он, наклонившись вперёд.

— Помоги с ней справиться, пожалуйста, — дрожащими губами прошептал Гриша.

От такой неожиданной просьбы отец откинулся на спинку стула и испуганно уставился на Гришу:

— Сынок, ты про уголовный кодекс слышал? Так вот, там пишут…

— Какой кодекс? Папа, выгнать её помоги, — зашипел на него Гриша.

— Тьфу ты, что ты мне голову морочишь? А на кой чёрт её приводил?

— Да не приводил я её! — закричал Гриша.

— Ты точно в порядке? — спросил окончательно сбитый с толку отец.

— Нет, не в порядке, и прошу тебя помочь. Выгони её, пожалуйста!

— Хорошо, хорошо, — вкрадчиво сказал отец. — Сейчас я её выгоню. Где она?

— Да вон, за тобой стоит, — кивнул Гриша на стоявшую в дверях Веру.

Вера, радостно подпрыгивала, пытаясь привлечь к себе внимание Гриши:

— Ура-ура, Гриша, спасибо, спасибо, так намного лучше, — залопотала она, как только Гриша договорил. Она скакала на месте, тыча себе пальцами в заметно уменьшившуюся грудь.

Отец обернулся:

— Гриня, ты только не нервничай, просто скажи, где именно она стоит? — спросил отец, всматриваясь в коридор.

Гриша вскочил со стула:

— Ты что её не видишь?! Да вот же она перед твоим носом!

Гриша схватил со стола яблоко и швырнул его в Веру. Но яблоко, пролетев мимо, врезалось во входную дверь и разлетелось на куски.

— Ты сейчас попал? — спросил отец, продолжая смотреть в коридор.

— Почему он тебя не видит?! — закричал Гриша и запустил в Веру бутылку с водой.

— Потому что ты в меня не веришь, — обиженно ответила она, уворачиваясь от Гришиного обстрела.

Отец снова посмотрел назад и встал из-за стола.

— Так, спокойно. Давай разберёмся: ты нормальный? Нормальный! Я тоже вроде в себе не сомневаюсь, но есть один нюанс. Ты её видишь, а я нет. Вот с этим и будем разбираться. Ты сегодня спал вообще?

— Да причём тут спал или не спал, — вспылил Гриша. — Она вон перед твоим носом скачет, а ты её не видишь!

— Повторяю, — повысил голос отец, — ты сегодня спал? Отвечай просто «да» или «нет».

— Конечно, — ответил Гриша. — Как вы с мамой уехали, таблетки выпил и сразу лёг.

Отец встал и пошёл в комнату. Гриша последовал за ним.

Подойдя к столу, отец ткнул пальцем в пачку таблеток:

— Эти?

Гриша кивнул.

— Ну, вот тебе и ответ, — улыбнулся отец.

Гриша недоверчиво покачал головой:

— Я и раньше их принимал, но такого не было.

— Всё когда-то бывает в первый раз. — Отец поднял кресло и, усевшись в него, оглядел комнату.

— Знатный погром ты тут устроил. Я тебя очень прошу, ложись сейчас, отдохни, а я поеду.

— А с ней как быть?

— Ах, да! — воскликнул отец, хлопнув ладонью себя по лбу. — Она где?

Гриша кивнул на кровать, на которой, улыбаясь, сидела Вера.

— Сударыня, соблаговолите покинуть помещение, — сказал отец, театрально разводя руками.

Немного помедлив, Вера встала и пошла к выходу. Проходя мимо Гриши, она ущипнула его за руку.

От неожиданности Гриша вскрикнул:

— Дура, пошла вон!

— Ещё увидимся, — пообещала Вера и скрылась за дверью.

Выйдя на порог квартиры, отец обернулся:

— Она вышла?

Гриша кивнул.

— Вот и славно, отдыхай, — отец закрыл за собой дверь.

Гриша с облегчением вздохнул. Было ещё утро, а он уже чувствовал себя абсолютно разбитым. Пройдя в комнату, он снял с себя перепачканную пижаму и уселся на кровать.

«Господи, мне же полдня этот бардак разгребать, — подумал Гриша, оглядев разгромленную комнату. — Вот ведь как странно, столько лет отец превращал наши встречи в скандал, а тут сам пришёл извиняться, да ещё как вовремя, и маску надел… Всё, больше никаких скандалов и таблеток.

Таблетки!».

Он подошёл к столу, сгрёб пачки злосчастных пилюль и высыпал их в мусорную корзину, лёг на кровать, укрылся одеялом и закрыл глаза.

Сон был странный и больше походил на галлюцинацию.

Ему снился огромный читальный зал с длинными полками, заполненными его дневниками. В центре зала большой стол, за которым сидели родители, одетые, словно врачи в медицинские халаты, перчатки, маски и шапочки. Не обращая внимания на Гришу, они листали его дневники и делали пометки в большом журнале, висящем в воздухе.

— Что вы делаете? — спросил Гриша, подойдя к столу.

— Работаем, — ответил отец, не отрываясь от дневников.

Гриша схватил стопку своих тетрадей со стола, но они рассыпались в руках.

За спиной послышался шелест бахил. Маленькая девочка, одетая, так же, как и все в зале, принесла очередную стопку дневников и положила на стол. Стоило Грише схватить их, как они тоже рассыпались, а расторопная девочка уже ставила новую.

— Вера, — закричал Гриша, — хватит брать мои дневники! А вы, — обратился он к родителям, — прекратите их читать!

— Гриня, без маски сюда нельзя, — продолжая листать дневники, сказал отец.

— Да, сынок, папа прав, перчатки ещё надеть нужно, — вторила отцу мама.

— И почему без бахил? — послышался голос Веры откуда-то сверху.

Гриша вздрогнул и проснулся. Очень хотелось пить. За окном было уже темно, и комнату едва освещали отблески уличных фонарей. Войдя на кухню, он открыл холодильник, взял бутылку с водой и принялся пить из горла.

— Вот это жопа, — послышалось за его спиной.

Поперхнувшись, он обернулся. На подоконнике сидела Вера. На этот раз она выглядела иначе. Одетая в синие джинсы и чёрную водолазку, она вертела в руке прядь волос, собранных в тугой хвост.

— Я тут прибралась у тебя немного, — спокойно сказала она, разглядывая голого Гришу. — Извини, книги не стала трогать, не хотела тебя будить.

— Помогите! На помощь! — заорал Гриша и бросился в ванную.

Заперев за собой дверь, он встал под душ и открыл холодную воду.

— Нет, нет, так не может быть, — бормотал он. — Я ведь поел, выспался, она исчезла, всё должно было пройти.

Вера постучала в дверь:

— Открывай, истеричка, давай поговорим.

— Сгинь! — крикнул Гриша и с остервенением стал растирать себя водой.

— Ну, хорошо, давай так поговорим, — послышалось из-за двери.

Гриша встал на колени и, трясясь от холода и страха, запричитал:

— Господи, пусть она исчезнет или меня отпустит уже. Сделай что угодно, но пусть это уже прекратится!

— Ты же не веришь в Бога, — отозвалась Вера. — Ты говорил, что если что-то и есть, так только в виде энергии.

— Тебе я этого не говорил, — перекрикивая шум воды, ответил Гриша.

— Не мне, но говорил же, и я это знаю, как почти всё, что ты говорил и думал. Ты же умный парень, книг вон сколько прочёл, трансёрфинги всякие и практики разные делал. Я — то, что ты хотел получить. Я безопасна и стерильна для тебя. Ты вон даже не дёрнулся маску или перчатки надеть, пока я тут. И кстати тебя и не тошнило ни разу за все это время.

Звуки рвотных спазмов смешались с шумом льющейся воды.

— Ну, почти ни разу, — с досадой сказала Вера. — Но до этого-то ни разу… Ладно, сгинуть по твоей просьбе я не могу, поэтому успокаивайся и выходи.

Выходить Грише совсем не хотелось, но и сидеть в ванной было глупо.

Укутавшись в халат и превозмогая страх, он открыл дверь. Его стало одолевать странное чувство: всё вокруг было знакомо, но он не чувствовал себя дома.

— Голодный? — послышался голос Веры из кухни.

— Не знаю.

— Иди есть.

Гриша настороженно заглянул в кухню. Вера деловито накрывала на стол, бормоча себе под нос детскую считалочку:

— Раз, два, три — берём тарелку.

Раз, два, три — кладём еду.

Раз, два, три — налево вилку.

Раз, два, три…

Она на мгновение замолчала: — Ты не помнишь, как там дальше?

— Помню, — угрюмо ответил Гриша, стоя в дверях.

Он смотрел на неё и не мог поверить своим глазам: она так ловко управлялась на кухне, как будто жила здесь. Открывая нужные ящики, она доставала посуду и расставляла на столе всё именно так, как ему было удобно и привычно. Даже салат она положила не в одну тарелку с горячим, а в отдельную. Хотя то, что он не любит, когда холодный салат смешивается с теплой едой, знала только его мама.

— Ешь, — сказала она, жестом приглашая к столу.

— Но как это возможно? — спросил Гриша, уставившись на Веру.

— Что именно? — переспросила она. — Тебя научить, как есть? Это просто: еду на вилку, вилку в рот — жуй, кайфуй, глотай.

Он сел за стол.

— Да нет же, — стараясь сохранить спокойствие, ответил Гриша. — Всё это — как возможно? — он развёл руки в стороны. — Ты знаешь про меня то, что не знает почти никто, ты знаешь, что и где лежит на кухне, считалочку эту… Я в детстве её придумал и сам уже почти забыл о ней. В конце концов, тебя не видит мой отец, а я вижу. Как это возможно? Как ты вообще возможна?!

Вера улыбнулась:

— Возможно всё, во что мы верим.

— Это моя мысль. Ты постоянно говоришь моими словами, кстати, это тоже стоит объяснить, — сказал Гриша и ткнул вилкой в салат.

— Хорошо, — согласилась Вера. — Я знаю не многим больше тебя, а может и столько же, но постараюсь объяснить. Я не знаю, откуда я и что было до момента моего появления здесь. Всё, что я знаю — это то, что знаешь ты — всю твою жизнь, всех людей, которых ты встречал, все книги, которые прочёл. Только понимаю это по-своему. Ты столько лет меня рисовал, общался со мной в дневниках, что рано или поздно я должна была появиться. А другие не видят меня, потому что ты сам в меня не веришь. Как может быть реальным то, во что ты не веришь? Ты сам, так сказать, меня навизуализировал и сам же отрицаешь. Это всё равно, что пытаться подпрыгнуть, стоя на своих яичках, — она улыбнулась.

— Опять шуточки твои, — с упрёком сказал Гриша. — Мне не до смеха, я себя сумасшедшим чувствую.

— Потому и шучу, что всё очень серьёзно, и если это с такой же серьёзной миной воспринимать, точно рехнёшься. По-твоему, семь лет здоровому мужику сидеть тут, как в монастыре, и с пылинками воевать — это нормально? А как я появилась, так в психи себя записал?

— Ну, хорошо, а что дальше? — спросил Гриша, внимательно глядя на Веру.

— Не знаю, — спокойно ответила она. — Наше «дальше» зависит от того, что мы делаем сейчас. А сейчас я хочу, чтобы ты поел, — она кивнула на тарелку, стоявшую перед ним.

— А ты? — спросил Гриша, ковыряясь вилкой в салате.

— У меня пока нет никаких желаний. Как только появятся, я тебе сообщу.

— Так неправильно, — сказал он, вставая. — Вместе поедим, — он взял чистую посуду и, разделив свою порцию на две части, поставил тарелку перед Верой.

— Ешь.

— Я же сказала — не хочу, — ответила Вера, отодвигая тарелку.

— Тогда и я не буду, — повторяя её движение, Гриша отодвинул свою порцию.

На мгновение Вера задумалась.

— Да ты же боишься, — догадалась она, уставившись на Гришу. — Ты думаешь, что я хочу тебя отравить?! — она вскочила, с трудом сдерживая возмущение.

— Ничего такого я не думаю, — испуганно пробормотал Гриша.

— Тогда ешь, — сквозь зубы процедила Вера и придвинула тарелку ближе.

— Нет, — решительно ответил побледневший Гриша.

— Да на кой чёрт мне тебя травить?! — закричала она. — Если бы мне это было нужно, то я бы тебя спящего давно уже прихлопнула. Да толку в этом нет, потому что ты и так мёртвый. Наличие пульса ещё не показатель. Вокруг жизнь кипит, люди рождаются, умирают, встречаются и расстаются, созидают, испытывают кучу эмоций, а ты замуровался в этом склепе, пыльный параноик. Одни родители и навещают тебя, два раза в месяц, как на кладбище. Только вместо цветочков пока продукты приносят.

Она схватила свою тарелку и швырнула её на пол. От звона разлетающихся осколков Гриша вздрогнул. Он понимал, что Вера права. Она озвучила то, в чём он боялся признаться даже себе самому. Он давно уже смирился со своим затворничеством. А она этими словами взорвала его внутреннее спокойствие, которое разлетелось в клочья под звон бьющейся посуды.

Придя в себя, Гриша огляделся — Веры на кухне не было. Осторожно перешагивая осколки, он вошёл в тёмную комнату и потянулся к выключателю.

— Не включай, — послышался голос Веры.

Она стояла у окна и смотрела на мерцающие огни города.

— Темно же, — попытался возразить Гриша.

— Если ты включишь, светлее не будет. Тут всегда темно, — сказала она, не оборачиваясь. — И еще…Ты извини меня.

— За что? — спросил Гриша, подходя к ней.

— За то, что накричала. Крик — это признак слабости.

— Мой отец всегда кричит, но он сильный.

— Это он с другими сильный, а с тобою нет. Потому и орёт, что сделать ничего не может, от бессилия. Семь лет любит, терпит, орёт, и чем дальше, тем громче.

Она немного помолчала и продолжила:

— Семь лет — странная цифра. Многие считают семь счастливым числом: джек-пот три семёрки, семь этажей Вавилонской башни, нот тоже семь.

— Нот не семь, — возразил Гриша. — Есть ещё диезы.

— Семь, — спокойно продолжила Вера. — Дней недели тоже семь, как и смертных грехов. Видимо, по одному на каждый день.

— Грехов тоже больше.

— Не умничай.

— А ещё самураи принимают решение после семи вдохов и семи выдохов, — воодушевлённо выпалил Гриша, стараясь поддержать беседу.

— Ну, Григорий, это точно не про тебя.

От такой реакции Веры Гриша растерялся:

— Почему это не про меня?

— Напомни, пожалуйста, когда ты последний раз решение принимал?

— В ванной комнате я решил наладить с тобой контакт.

— Да-а, — задумчиво сказала Вера, разглядывая снежный узор на окне, — мужик! Настоящий самурай.

Он стоял рядом и смотрел, как мерцающие огни вечернего города отражались озорными искорками в её глазах. Ему нестерпимо захотелось прикоснуться к ней. Медленно, словно боясь спугнуть, он протянул руку. Кончиками пальцев он почти коснулся её плеча, ощущая тепло её тела, как вдруг она повернулась к нему и, нахмурив брови, спросила:

— Помнишь, я сказала, что, если что-то захочу, сразу скажу тебе?

— Да, — ответил Гриша, робко отдернув руку и пряча её за спиной, как провинившийся ребёнок.

— Я хочу туда, — она ткнула пальцем в окно.

Гриша замер. Он уставился на неё, пытаясь что-то сказать, но не мог произнести ни слова.

Вера повернулась и пошла к двери.

— Ты уходишь? — удивлённо спросил Гриша, совладав с голосом.

Вера подошла к выключателю и зажгла свет:

— Не я, а мы, — она оглядела комнату, будто прощаясь с ней.

— Но я болен… мне нельзя… я не могу!.. — забормотал Гриша.

— Или сейчас, или никогда. У тебя есть пять минут.

Она вышла из комнаты.

Гриша в отчаянии повалился на пол. От мысли ступить за порог дома его бросало в дрожь, но от мысли, что Вера сейчас уйдёт, ему становилось ещё хуже.

Выходить из дома было полнейшим безумием. Но она! Как быть с ней? «Ведь я сам хотел, чтобы она исчезла, вот пусть и уходит. Но почему же так страшно её отпустить?!».

— Готов? — спросила Вера, войдя в комнату спустя пару минут.

— Нет, — сдавленным голосом ответил он. — Когда ты вернёшься?

Вера с отвращением посмотрела на сидящего на полу Гришу.

— Прощай, — она повернулась и пошла к двери.

— Подожди! — закричал Гриша. Перепрыгивая через разбросанные по полу книги, он побежал за ней. Выбежав в коридор, он схватил её за руку: — Да стой же ты, послушай. Ты — самое лучшее, хоть и непонятное, что случилось со мной за долгие годы. Я не могу тебя держать, но и отпустить тебя я тоже не могу. Помоги мне, пожалуйста.

Он смотрел на неё умоляющим взглядом, сжимая в ладони запястье.

— Руку отпусти, — спокойно сказала она.

Гриша разжал пальцы.

— Помочь говоришь? А я, по-твоему, что делаю? На! — она протянула ему перчатки и маску.

Гриша замотал головой:

— Я не пойду туда.

— И я не пойду, — спокойно ответила Вера. — Начнём с малого, обуйся и надень это, — она помахала перед его носом маской. — Просто постой у двери, представь, что ты не дома.

— И всё? — недоверчиво спросил Гриша.

— Нет, ещё надо очертить вокруг себя круг и трижды прочесть «Отче наш», — она засмеялась.

— Опять шуточки, — обиженно буркнул Гриша.

Вера улыбнулась:

— Да ладно, Гриня, если не шутить, то плакать хочется от всего этого. Оденься, постой у двери и на сегодня достаточно. Давай, это просто. Или я ухожу, и маринуйся тут дальше сам, — она взяла его руку и сунула в ладонь перчатки с маской.

Гриша нехотя обулся, накинул на себя куртку, натянул перчатки и надел маску.

— Довольна? — спросил он, разведя руки в стороны.

— Очень, — сказала Вера и со всей силы толкнула его в грудь.

Размахивая руками, Гриша полетел назад и, врезавшись во входную дверь, вывалился на лестничную площадку.

— Ну вот, — сказала Вера, подойдя к Грише, — маленький шаг для человечества — огромный шаг для тебя.

— Ты совсем охренела?! — заорал Гриша. Он встал, но едва успел сделать шаг, чтобы вернуться в квартиру, как Вера хлопнула дверью перед его носом.

— Дура! Ключи… — сокрушённо завыл Гриша.

— Ты не взял ключи? — удивлённо спросила Вера. — Чувак, выходя из дома, надо обязательно брать ключи. Что же теперь делать?

Гришу начало тошнить.

— Предлагаю вызвать МЧС и спасти тебя, пока ты не заблевал весь подъезд, — продолжала ехидничать Вера.

Ему было не до её колкостей. Отвернувшись к стене и корчась от рвотных спазмов, он проклинал себя за свою слабость и за то, что попал в такую унизительную ситуацию. Он готов был отдать всё что угодно, лишь бы Вера его таким не видела. Запах пыли и ощущение грязного пола доводили до безумия. Ему хотелось содрать с себя перчатки вместе с кожей.

Но Веру его состояние совсем не смущало. Наоборот, её это даже забавляло. Встав за его спиной, она подняла руки и, выпучив глаза, стала шептать злобным голосом:

— Да изыдет из тела твоего хворь всякая. Да пробудятся мозги твои, затуманенные, и обернутся слабости твои силушкой богатырскою.

— Дура психованная, это твоя помощь?!

— Тебе полегчало? — радостно спросила Вера. Её лицо озарилось милой улыбкой: — На, — она протянула ему салфетку и свежую маску. — Вытирайся, надевай масочку и пойдём, — ласково прощебетала Вера и, наклонившись к нему, протянула руку.

— Куда это ещё? — возмущённо спросил Гриша. — Я никуда не пойду.

— Гриня, давай не будем усложнять. Дай руку и пойдём отсюда, — продолжая улыбаться, сказала она, призывно протягивая руку Грише.

— А то что? Продолжишь меня троллить? Нет! — решительно заявил он, натянул новую маску на лицо и демонстративно скрестил руки на груди.

Её глаза злобно сверкнули, улыбка сменилась оскалом, она схватила Гришу за ухо и с силой дёрнула к себе. От резкой боли он вскрикнул и попытался вырваться, но Вера ещё сильнее сжала пальцы и, подтащив его за ухо как можно ближе к своим губам, зашептала:

— А не то я сейчас позвоню в полицию и скажу, что тут на площадке валяется заблёванный тип и всех пугает. Ключей от дома у тебя нет, телефона и документов тоже. Значит, они тебя заберут в отделение до выяснения личности, посидишь в обезьяннике, утром выйдешь здоровым человеком. Если, конечно, твоя тонкая душевная организация выдержит.

Договорив, она разжала пальцы.

— Идём, не капризничай, — Вера кокетливо потрясла протянутой рукой.

Гриша медлил, ситуация снова вывернулась наизнанку. Ещё недавно он боялся, что она уйдет, а сейчас снова мечтал избавиться от неё любой ценой. Только как? Перспектива провести ночь в отделении полиции совсем не радовала.

— Ладно, ведьма, идём.

Стоя в лифте, Гриша смотрел на индикатор этажей, как на обратный отсчёт к ещё большим неприятностям. Вера сияла от счастья, как невеста перед долгожданным алтарём.

— Ну и штын от тебя, — с улыбкой сказала она, заботливо поправляя Гришину маску.

— Что от меня?

— Запашок! Слишком естественный аромат. Ничего, это поправимо, ты главное запомни: я хочу тебе помочь.

— Что-то у тебя это не очень получается, — ответил Гриша, продолжая смотреть на бегущие цифры электронного табло.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — бойко парировала Вера. — Относись к происходящему проще, и желательно, веселее. Отсутствие чувства юмора у мужчины хуже импотенции.

Тихий сигнал возвестил о прибытии лифта на первый этаж. Двери медленно разошлись, и Гриша с Верой вышли в холл, заставленный огромными фикусами, словно в оранжерее.

— Здрасьте, — послышался удивлённый голос. Они остановились. Перед ними стояла огромная женщина. Опершись на швабру, словно на трость, она с подозрением разглядывала Гришу.

— Добрый вечер, — робея от её взгляда, ответил он.

— Вы кто такие будете? — строго спросила женщина.

— Я здесь живу, — ответил Гриша, стараясь выглядеть как можно спокойнее.

— Да ну, — удивлённо протянула она. — И в какой же квартире?

— В двести семьдесят пятой.

— А маска зачем? Больной?

— В некотором роде, но вы не беспокойтесь, это не заразно.

— Было бы не заразно, маску не надел бы, — настороженно ответила женщина. — Значит, говорите, в двести семьдесят пятой живёте?

— Да, — кивнул Гриша.

— И как же это я вас ни разу не видела? Тебя-то, бледного, ещё можно упустить, но такую рыжуху я бы точно приметила, — она кивнула на Веру.

— Вы её видите? — обрадовался Гриша.

Женщина изумлённо посмотрела на Гришу:

— А не должна?

— Я сейчас всё объясню, — он шагнул в её сторону.

— Стоять! — железным тоном скомандовала женщина и, подхватив швабру в руки, вскинула её перед собой словно копьё. Край тряпки, надетой на черенок, описал дугу вокруг щётки, разбрасывая мутные капли воды. Гриша отшатнулся назад. От вида грязной тряпки перед носом его бросило в дрожь, и ком тошноты подкатил к горлу.

— Пожалуйста, уберите швабру, — захрипел он, размахивая руками.

— Помогите! — вдруг завопила Вера. Молниеносным прыжком она очутилась за спиной хозяйки швабры и, выглядывая оттуда, как из засады, запричитала:

— Помогите, помогите, тётенька, пожалуйста.

От такого поворота событий женщина оторопела. Продолжая держать Гришу на прицеле швабры, она оглянулась на Веру.

— Ты чего, рыжая, не с ним, что ли?

— Конечно, нет, — задыхаясь от слез, заскулила Вера. — Не знаю, как отделаться от этого мизофоба проклятого.

— Мизо… кого? — переспросила женщина.

— Мизофоба, — всхлипывая, повторила Вера.

— А-а, ну всё понятно, — её лицо озарилось торжественным гневом. — Наркоман, я сразу так и подумала — маска эта дебильная, перчатки — ну точно наркоман! Деточка, он тебя не повредил? — спохватилась она.

— Нет, — жалобно ответила Вера, продолжая всхлипывать за её спиной.

— Да как так-то?! — в отчаянии воскликнул Гриша. — Это мне помощь нужна, это я от неё избавиться не могу.

— А ну, заглохни, — прервала его женщина. — Ишь ты, помощь ему нужна, нефиг жрать дрянь всякую, — она ткнула в его сторону шваброй.

Гриша, прижавшись к стене, поморщился и от бессилия закрыл лицо руками.

— Деточка, а чего его так от швабры корчит?

— Так наркоман, — ответила Вера, выглядывая из-под её руки.

— У-у, рожа обдолбанская, — она снова ткнула в Гришу шваброй. — Наплодил интернет извращенцев.

Гриша стоял, прислонившись к стене, и с ужасом наблюдал за происходящим. Ему очень хотелось сбежать, но даже если бы он нашёл в себе силы, то всё равно не понимал куда.

— Держи-ка швабру, деточка, — продолжая сверлить Гришу взглядом, сказала женщина и передала швабру Вере. — Справишься?

Вера кивнула.

— Если что, шваброй по морде ему и кричи. А я сейчас позвоню, куда следует.

С этими словами женщина отступила пару шагов назад и скрылась за дверью с надписью «Консьерж».

Вера замерла, держа швабру наизготовку.

— Алло, полиция? — послышалось из комнаты. — Это консьерж дома тридцать по улице Ударников беспокоит. У меня тут наркоман какой-то в подъезде.

— Это она про тебя, — улыбаясь, сказала Вера. — Ты готов?

— К чему?

Вера подмигнула:

— К новой жизни, Гришенька, к новой жизни.

— Ну всё, наркоша, жди, за тобой едут, — довольным тоном сказала консьерж, выходя из комнаты. — Деточка, давай швабру, я его постерегу, — она протянула руки, но прежде чем успела ухватиться за черенок, Вера разжала пальцы, и швабра упала на пол.

— Ох ты, ворона, — сказала женщина.

Она всплеснула руками, наклонилась к швабре, и в этот миг Вера схватила стоявшее рядом ведро с водой и, размахнувшись, со всей силы обрушила его на голову консьержки. Та, охнув, рухнула на пол.

Гриша, вжавшись в стену, с ужасом смотрел на улыбающуюся Веру.

— Ты это новой жизнью называешь? Совсем спятила?!

— Это только один из этапов, — спокойно ответила Вера, отряхиваясь от воды. — Идём, нам пора.

— Нам?! — закричал Гриша. — Да ты больная на голову, нет никаких «нам», как и «мы»!

— А какие у тебя варианты? Ты ведь слышал, как она звонила, про меня там ни слова. Не хочешь идти — оставайся, за тобой уже едут, расскажешь им, какая я нехорошая, тебя пожалеют и отпустят, — Вера говорила спокойно, как на прогулке в парке или за чашкой чая. Она медленно приближалась к нему, а подойдя вплотную, привстала на цыпочки и зашептала ему в ухо:

— Я тебя или убью, или переделаю — это единственный выбор, который у тебя есть, — с этими словами она больно ущипнула его в сгиб локтя. Гриша вскрикнул и отдернул руку.

— Идём, надо жить, — она схватила его за рукав и потащила к выходу.

Выйдя из подъезда, Гриша остановился и вдохнул морозный воздух.

— Сюда, — скомандовала Вера и, не давая ему опомниться, потащила вдоль стены.

Пробираясь сквозь заснеженные кусты, она всё дальше увлекала Гришу от дома.

— Да шевели ты поршнями, валенок! — кричала Вера, сжимая его руку с такой силой, что Гриша и не помышлял сопротивляться. Всё, что его заботило — это как не упасть и не испачкаться. С каждым шагом было всё труднее держаться на ногах. Несколько раз он почти упал, но Вера, тянувшая его словно локомотив, резко дёргала за руку, помогая удержать равновесие.

Выскочив на дорогу, она рванула к стоявшему у обочины такси.

— Сюда! — крикнула Вера, открывая заднюю дверь машины. Едва она отпустила Гришину руку, как он потерял равновесие и упал на сиденье.

— Куда прёте?! Я обедаю! — заорал водитель.

— Извините, что мы прервали ваш обед, но нам срочно нужно ехать, — ответила Вера, усаживаясь поверх барахтающегося на сиденье Гриши. — И, кстати, на ночь есть вредно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Чатлане — коренные жители планеты Плюк (х/ф «Кин-дза-дза!»).

2

Мизофобия — навязчивый страх загрязнения либо заражения, стремление избежать соприкосновения с окружающими предметами.