Соблазн

Николай Сергеевич Култышев (2024)

Испытание молодого моряка, страстью очень деловой женщины. Которые ему пришлось преодолеть сохранив при этом главное … любовь.

Наш рыболовный траулер стоял пришвартованный в порту, у старого разбитого причала, в устье левого берега Венты. Выгрузка давно закончилась, и большая часть экипажа разъехалась по домам. На судне оставались только вахтенные по кораблю, которые заступали на сутки, а также по машинному отделению, и та малая часть экипажа, которую задействовали для небольших спонтанных работ по погрузке тары и продовольствия к следующему рейсу, а также для мелкого ремонта рангоута и такелажа. Эти работы не отнимали много времени, не были сложными и не требовали сконцентрированного внимания. И потому всегда завершались распитием спиртных напитков с последующим, и как стало уже традиционным, походом в ночные кабаки, откуда нередко приводили очень «деловых» женщин, к которым я относился с нескрываемой брезгливостью.

Вот и в этот раз, после очередной пьянки заступив на вахту и отстояв положенное мне время, я отправился в свою каюту на боковую. Время уже было далеко за полночь, когда на судне стали раздаваться пьяные голоса членов экипажа, вернувшихся из ночного ресторана. Дверь в мою каюту открылась, и послышался негромкий голос моего друга:

— Колек, спишь?

Я молчал.

— А зря, мы тут таких девок привели, в каюту боцмана уже очередь выстроилась. Пойдем — не пожалеешь!

— Колек, пойдем, не пожалеешь, — вторил ему со смехом игривый женский голос.

Я в темноте нащупал какой-то предмет, стоявший у меня на столе, и запустил его в дверь. Раздался сильный грохот.

— Так бы сразу и сказал…

Дверь в каюту закрылась, и женский голос произнес:

— Фу, какой негостеприимный, он что, импотент?

— Нет, он подводник, — послышался удаляющийся голос друга, а затем опять женский смех:

— Ну, точно импотент.

И до утра меня больше никто не беспокоил. На верхней палубе продолжался гудеж, слышались пьяные голоса, женский смех вперемежку с визгом. Все это никак не способствовало моему сну, но все же усталость и слабость после трехдневной попойки сделали свое дело, и я уснул.

Я не был святым, и по приходе в порт «заводился» вместе со всей командой. Обычно начинали с пива, потом переходили на более горячительные напитки, после чего самые стойкие отправлялись в ночной ресторан под названием Sartas Buras (в переводе «Алые паруса»). Но такой распорядок мне быстро надоедал, и уже на третий день я находил тысячу причин, чтобы отказаться от очередной пирушки и побыстрее смыться в город.

Я любил этот город. Здесь, помимо рыболовных судов, находилась большая база танкерного флота и в порту стояло очень много иностранных судов. Неудивительно, что в этом небольшом компактном городе было сосредоточено множество кинотеатров, ночных заведений, многочисленных кафе и пивбаров. Река Вента, в устье которой и находился порт, делила город на левый и правый берега. Левобережная часть, о которой пойдет речь, также делилась на старый и новый город, а разделяла их двухсторонняя улица Ленина, с широким парком между двух дорог.

Устав от пьянок, я сбегал с судна в город в надежде встретить порядочную девушку. Или просто бродил бесцельно, находя для себя в этом покой, которого мне порой так не хватало. Я успел обойти все кинотеатры и просмотреть кучу фильмов, иногда заходил в кафе, чтобы отдохнуть и послушать музыку.

Вот и сегодня я проснулся с большим желанием быстрее удрать с судна, чтобы отдохнуть от пьяного угара. Пока вся команда на судне спала, я по-тихому собрался, но перед уходом решил заглянуть в каюту к боцману, чтобы предупредить его о своем отсутствии. Я постучал.

— Заходи, — послышался хрипловатый голос.

Картина, которая бросилась в глаза, когда я открыл дверь, меня парализовала, отчего я так и не смог оправиться и переступить через порог. В полумраке каюты (иллюминатор был плотно закрыт), в кресле, в женской сорочке на голое тело, пыхтя трубкой сидел бородатый боцман. Напротив, в кровати, освещенная светом ночника, безмятежно спала, закинув руки за голову, абсолютно голая, с очень приятными формами тела, симпатичная женщина.

— Колек! Да ты не стесняйся, заходи. Она тебя вчера так ждала, а ты не пришел.

Женское тело, почему-то обсыпанное конфетти, зашевелилось.

— Кого я ждала? — зевнув, произнесла она, одновременно рассматривая меня своими томными глазами. — А! Так это ты Колек! — и приятным певучим голосом добавила: — Ну, иди ко мне. Что застыл? Ведь я тебе нравлюсь… или ты и вправду импотент? Так я тебе помогу.

Боцман, понимая, что меня загипнотизировало это аппетитное тело и ее ласковый соблазнительный голос, помог мне выйти из оцепенения, спросив:

— Николай, ты что, уходишь?

— Да, в город, — выдавил я пересохшим языком и с большим трудом закрыл эту искушающую соблазном дверь.

Стоял теплый майский день. Я, как всегда, бродил по городскому парку, погруженный в свои мысли. Из головы не выходила эта роковая женщина. Да, из-за такой можно запросто голову потерять, — хороша, чертовка! И что ее толкнуло на такой образ жизни? А ведь могла бы любить и быть любимой. Родила бы красивых детей и отдавала бы всю себя семье, а не усмиряла бы страсть истосковавшихся по женскому телу моряков. Так думал я, продолжая гулять, подкармливая голубей. А иногда просто садился на скамейку и читал какую-нибудь очередную газету, чаще «Советскую молодежь», или покупал популярный в то время журнал «Вокруг Света». Фильмы, которые шли в кинотеатрах нового города, я уже видел, а некоторые даже дважды. Хороший фильм с участием Жана-Поля Бельмондо шел в кинотеатре старого города, на территорию которого мы, откровенно говоря, ходить побаивались. Этот осадок у меня остался еще с тех пор, когда я учился здесь в мореходной школе, которая находилась на противоположной стороне улицы, почитай на границе, но уже в черте нового города. И здесь, в этом парке, иногда случались стычки с пацанами старого города, из которых почти всегда они выходили победителями.

До начала сеанса оставалось около часа, и я решил все-таки пойти в этот кинотеатр. В надежде, что в такой теплый весенний день вряд ли кто захочет со мной связываться, да и прошло уже с тех пор почти пять лет. Я шел по неширокой брусчаткой выложенной улице, между невысоких двухэтажных домов, выкрашенных в зеленый цвет. И когда подходил к последнему перекрестку, за которым находилась небольшая тесная площадь, с таким же небольшим кинотеатром, передо мной, словно из земли, выросли трое парней-ровесников.

— Айвар! Смотри, какой пижон, с газеткой! Умный, наверное? — насмехался один из них.

— Да, Раймонд, наверное, — отвечал Айвар.

— Ага, он нам сейчас политзанятия проведет, — смеялся остряк.

— Не, Андрюха, он сейчас пойдет с нами пить пиво, — забавлялся Айвар.

— А если не пойдет, то мы его поколотим, — сказал Раймонд и похлопал меня по плечу, как бы проверяя меня на вшивость, не дрейфлю ли я.

— Так что выбирай, лучше пиво, — сказал улыбающийся Андрей, — а то точно поколотим.

— Ну, хорошо, — ответил я, — идем пить пиво, но только за мой счет.

— Нет, мы тебя сейчас точно бить будем, — возмутился Раймонд, — мы что, сами не в состоянии заплатить за себя?

— В таком случае после пива идем в кино, — предложил я, соглашаясь на их условия.

— А вот в кино на «Профессионала» мы, пожалуй, сходим, — поддержал меня Айвар. — Ну все, договорились.

Напротив кинотеатра, через площадь, в подвале находился очень уютный пивбар. Все столики были разделены, как в плацкартном вагоне, высокими мягкими перегородками. Создавалось ощущение уютного купе, в котором не было посторонних, только свои. Принесли пиво, разлитое в большие высокие кружки, и блюдо с нарезанным прямоугольными ломтиками плотным сыром.

— Ну что, за знакомство? — сказал Айвар, поднимая кружку, и назвал свое имя.

— Николай, — ответил я, подняв кружку.

— Андрей.

— Раймонд.

И все дружно чокнулись пивными кружками. Разговор как-то дружно пошел о настоящем, затем вспомнили юность, драки, частенько происходившие в сквере напротив морского училища, и, конечно, о службе, о которой можно говорить долго, у каждого на душе было что-то наболевшее и незабываемое. Бармен периодически подносил пиво. Айвар больше молчал: ему довелось воевать в Афганистане, не хотел ворошить былые раны, болезненно переносил потерю друзей. Андрей служил на сторожевике, в Тихом океане: попали в обледенение, сутки сбивали нарастающий прямо на глазах лед, но устояли, не перевернулись. А Раймонд ракетчик, служил под Плесецком, чудом не сгорел при взрыве топливного бака. Говорили долго, взволнованно, как вдруг Айвар произнес:

— А может, рванем к девкам, на танцы в Дом офицеров?

— Точно, — подхватил Андрей, — там сегодня дискотека.

— Бармен, счет! — крикнул Раймонд.

И мы радостной кучкой выползли на улицу.

Вовсю гремела музыка, полный зал молодежи дружно отплясывал под музыку Boney M. Мои друзья, в отличие от меня раскрепощенные, сразу присоединились к танцующим и слились с музыкой.

— «Варвара варит кур!» — кричали в зале перефразированные слова песни, а вместе с ними кричал и Раймонд, который, подбадривая меня, призывал расслабиться, мол, здесь все свои. Сверкала цветомузыка, ослепляя глаза и освещая лица танцоров. Чувствовалось, что мои друзья здесь были завсегдатаями. Андрея сразу взяла в оборот симпатичная блондинка. Айвару, похоже, приходилось оправдываться перед какой-то девушкой, которую он подвел ко мне, представив:

— Вот, Оля, познакомься — это Николай, сегодня с рейса пришел, — врал он, подмигивая мне.

Я солидарно кивал, протягивая руку. Оля недоверчиво протянула свою и, смотря мне прямо в глаза, произнесла:

— Я знаю всех его друзей, а вас вижу впервые. Вы друг?

— Да, друг! — утвердительно кричал я, стараясь переорать очередную громкую музыку, — мы очень старые друзья! Мы пять лет назад в парке морду друг другу били.

— О, — рассмеялась Ольга, — у него таких друзей много, — и, взяв нас с Айваром за руки, потащила в центр зала.

— «Если не расстанемся», — звучали слова песни.

Раймонд, отлично чувствовавший музыку, завораживал окружающих своей пластикой. Я потихоньку стал отходить к стене, чтобы передохнуть. Но тут подошел Андрей.

— С тобой хочет познакомиться девушка, мы с ее старшей сестрой когда-то в школе учились. Вон, видишь ее, в желтом платье?

— Да, вижу — симпатичная, высокая, правда, но, по-моему, не выше меня.

— Так ты не против? — спросил Андрей.

— Я не против.

— Тогда пошли.

Он подвел меня к девушке. Я сразу почувствовал ее неловкость, стеснительность.

— Коля! — представился я, прокричав ей почти в ухо.

Конец ознакомительного фрагмента.