Параллельное дознание

Николай Самуйлов

В книге есть фантастика и детектив, реалистические и авантюрные приключения. Некоторые произведения публиковались в сборниках, изданных в системе Ridero.

Контакты местного уровня

Фантастический рассказ-сиквел¹

Нати Зонг позвонил после захода.

Ну, это нормально. Тут шоколадного друга винить не в чем.

Я только что устроился в шезлонге на открытой веранде, чтобы понаблюдать восход самого красивого спутника Аргентины Урании, как Нати активировал лежащую подле меня трубку и явил свой облик на вечерний небосклон. Прямо туда, где должна выйти из морской пены богиня, а не эта курносая головешка, которую в сумерках и не разглядеть. Но мне-то сей заштрихованный метеорами абрис хорошо знаком…

Молчит. Звук не включает. Видит, что абонент не склонен к беседам. Похоже, и сам поднялся с Мартой на крышу фазенды, чтобы поглазеть на Уранию. Соображает, что коль «богиня» ещё не взошла, а он вдруг влезет ко мне с какой-нибудь глупой проблемкой, то его и послать могут. А это Нати не нравится. Но свою необузданную наглость проявить может.

Вот тогда я его и пошлю! И он — в курсе.

Если трубку не выключать минут пять, а Нати не вырубит свою, значит, его сообщение заслуживает внимания. Подождём…

Я не спешу. Куда мне спешить? Мы с Нати живём на Каменном острове, что близ материка Уругвай. Оба неликвиды. Я — обеспеченный пенсионер. Пособие Нати скромнее, что, конечно же, возбуждает в нём ко мне зависть.

А что он хотел? Контрактникам, несшим службу на заправочных станциях военных звездолётов и не участвовавшим в боевых походах и военных компаниях против «антиподов», назначают пенсион, больше похожий на пособие по безработице.

Я же заслужил свою пенсию в глубоком космосе, постоянно рискуя кануть в червоточине или в короне цефеиды. Кротовые норы иногда «возмущаются» и могут выкинуть непрошеных гостей куда угодно. К богу или к чёрту. Мне повезло. Мой телепортанный сухогруз, где я служил капитаном-директором, в короны звёзд и в чёрные дыры не заносило, а из «преисподней» выбирался пару раз. Как видите — удачно. За двадцать лет трудового бдения отмотал положенные по контракту рейсы и на Аргентину. На наш Каменный остров…

Здесь мы с супругой сына Серёжу родили. Потом я овдовел…

Но, не будем об этом, то совсем другая история…

Население острова незначительное и проживает в посёлке рядом с телепортом. Мужчины работают в карьерах — вскрывают рудоносные пласты и грузят богатые металлами булыжники на рудовозы, которые доставляют их к терминалам телепорта.

Планета Аргентина — сущий кладезь для бизнесменов, плантаторов, рудокопов и промышленников, производящих чистые металлы. Космические грузовики-сухогрузы еженедельно облегчают её на тысячи тонн в виде вывозимого с планеты железа, меди, серебра, пшеницы, маиса. А нам привозят виртуальные чеки, которые распределяются между участниками процесса.

Труженикам «нулевого цикла» за бабки, безусловно, нужно попотеть.

Наше островное богатство — руда и телепорт, передающий ценные булыжники металлургам на островные заводы Гренады. Это дело поставлено на поток. Карьер — телепорт — плавильная печь. Всё элементарно. От нас боссам камешки, от них рабочим чеки.

Нати не вредный. У нас с ним своя платоническая связь. Он мне завидует, а я его жалею. Он же мне почти родственник. Сваты мы с ним. Мой сын Серёжа и его дочь Хлоя создали семью и растят нам внука Александра. Сашке недавно стукнуло шесть биологических лет. Это если по земному летоисчислению. Покинули нас дети, и возвращаться не собираются. В гости, правда, наведываются. Но — редко. Заняты. Получили образование, определились с работой, пользуются уважением у окружной администрации и пациентов.

Сергей и Хлоя — врачи. Учёные врачи. Со степенями.

У них в Амазонии своя клиника. Персонал подобран Серёжкой. Дисциплина и порядок в цене. Всё это, и фундаментальные знания, да ещё накапливающийся опыт, помогают правильной диагностике и своевременному лечению пациентов. Фабрика здоровья работает без остановки. Так что показываться к родителям у наших детей времени нет.

Богиня красоты, любви и страсти всплыла из туманной пелены во всём величии за полминуты. Ну, чего медлить. У неё в данный момент полнолуние. Урания меньше земной Луны, но проходит над Аргентиной по более низкой орбите, и её движение можно наблюдать. Вот она чешет во всю ивановскую среди мигающих светил. Её сейчас наблюдают земляне, сбежавшие из-под лунного мира в космос за лучшей жизнью. Я даже представил, как экскаваторщики и водители рудовозов приостановили на секунду работу и таращатся на страстную богиню, как на алмаз, доступный лишь созерцанию.

Можете мне поверить, есть на что посмотреть.

Описать эту прелесть невозможно — нужных эпитетов вряд ли подберу. Лучше взгляните сами, когда будете у нас.

Ну, всё — пора и с Нати поговорить.

Перенастраиваю видео луч на белую стену гаража. Она рядом. Здесь как на дисплее хорошо видны подробности на чёрной физиономии парня.

Включаю звук.

Нати, услышав шум прибоя (у меня неподалеку океан), улыбается, приближает сморщенный портрет к видеокамере и демонстрирует мне толстогубую улыбку с хитрецой в вишнёво-масляных глазах. Значит, настроение у плута Мартой не испорчено. И мне на голову он ничего проблемного не высыплет и не выплеснет. Впрочем, не факт.

— Я тебе невесту нашёл, — бурчит головешка вместо приветствия.

— От Марты хочешь избавиться? — парирую я.

На экране возникает ещё одна обугленная физия. Сама Марта.

— Добрый вечер, Ив! — пищит она. — Мы на полном серьёзе.

Кроме моей безбедной жизни, чету Зонгов постоянно заботит и моё затворничество. Живу один, гуляю котом — сам по себе. И это волнует в первую очередь Нати. Марта тоже не равнодушна. Уже несколько раз сватала мне вдовушек и просто одиночек, напрашивающихся в жёны, сожительницы или в любовницы. После краткой встречи с кандидатками я быстро выяснял их «тайные намерения», о которых говорить не буду, и к углублению отношений не переходил. Слёзы, упрёки и угрозы отвергнутых дам меня не трогают. Правда, от «нулевого цикла» в отношениях не отказывался. А вдруг!..

Короче — один я в данный момент, и никто мне не нужен. Чего-то настроения нет жениться. Хотя моя биология не возражает. А вот психология упирается. Не выношу, когда предлагаемые кандидатки сразу же начинают командовать и требовать всего чего захотят. А я предпочитаю сам, без подсказки, и не всё сразу, а по необходимости. Не подумайте, что я скупой. Я — бережливый и рачительный.

— Добрый вечер! — отвечаю я Марте.

Нати отодвигает видеофон и демонстрирует мне счастливый тандем. Оба в семейном шезлонге, почти в неглиже. Меня не стесняются. Да и в лунном полумраке интимных подробностей на чёрных телах не разглядеть. Я, кстати, тоже не прячу свою худобу. В шортах да в распашонке — проветриваюсь при свете Урании.

Отказываться одним махом от предлагаемой невесты не в моих правилах. Хоть разок взглянуть на кандидатку должен — не ослепну. Видали мы и красавиц, и молодок.

— Кажите товар! — говорю я.

— Прямо сейчас? — восклицает Марта. — Какой нетерпеливый!

— В таком случае не приставайте с несерьёзными предложениями.

— Мы не пристаём, — спокойно говорит Марта. — Мы советуем обратить внимание на достойную тебя молодую даму, которая в данный момент занимается полезным для космоса и Аргентины делом. Наукой она занимается. Замуж тоже не рвётся. Не до того. А ты не обижайся. Мы тут шутим с тобой, Ив. Слегка. И, одновременно, советуем…

— А ты подумал, что мы опять… — Нати откидывается на спинку шезлонга и беззвучно трясётся от смеха возле вполне серьёзной Марты. — Никаких глупостей с нашей стороны… Здесь как раз всё наоборот — нам хочется помочь возможной соискательнице твоего зачерствевшего сердца.

— А без меня-то что?.. — бурчу я. — Сами, значит, никаким образом? Лишь в виде пассивного посредничества? Сводники!

Марта оборачивается к мужу.

— Я же тебе говорила, что Ив обидится. Не понравился ему твой сюрприз…

— Тогда давай без шуток — напрямую, в лоб, — Нати тоже становится серьезным. — Излагай!

Марта скидывает с плеч мускулистую ручищу мужа, обнимавшую её, немного отодвигается, поправляет пеньюар, причёску и хорошим контральто произносит:

— Её зовут Радмила Драгович. Она член Королевской объединённой комиссии по контактам. К нам прибыла со Скандии. Там у них королевство. Цель приезда: исследование аномальных не гуманоидных органических, полевых и волновых природных планетарных и внепланетных явлений и объектов с доказанными или предполагаемыми признаками разумной деятельности.

«Вау!» — кто-то воскликнул во мне. Даже не в голове, а где-то под сердцем.

Марта, конечно, умница. Не понимаю, что она нашла в туповатом Нати! Произнесла без запинки «абракадабру», в которой может разобраться лишь специалист по этим самым контактам. И, конечно же, не понимаю, зачем мне знать, что госпожа Драгович будет делать на Аргентине. И при чём здесь я?

И впрямь — шутники эти Зонги!

Нати с безразличием на физиономии уставился на меня. Мол, что скажет на это специалист по кротовым норам.

А я-то что!? И при чём тут бывший капитан-директор телепортанного сухогруза? А о субъектах и объектах с предполагаемой разумной деятельностью мне, как и всем землянам известно, что в космосе с умными мозгами не густо. Ну да, серого вещества навалом, а вот думающего!.. Кроме хомо сапиенсов, что расселились на приготовленных Космосом и Богом планетах земного типа, где-то в Млечном пути случайно обнаружены на одном из планетоидов очень умные коты. В данный момент с ними контактируют военные специалисты. Прошёл слух, что коты выбрали себе в короли молодого лейтенанта с военного звездолёта. А ещё там живут и мирно сосуществуют с котами, а теперь и с землянами, всевозможные разумные рептилии. И называется сия планета по-кошачьи — Зван-Зон. Вот и шла бы на этот Зван-Зон госпожа Радмила Драгович. А на Аргентине-то что? Здесь около ста миллионов хомо сапиенсов, из которых один явно без признаков разумной деятельности. Вот он — сидит рядом с Мартой и лыбится. И собирается подставить своего друга и свата под организованное дамой «синий чулок» мероприятие. По его умозаключению без меня даме не справиться, ибо я чем-то там обладаю, чего нет у Нати.

Тут я имею в виду не «шуры-муры» с контактёршей, а её профессиональную деятельность. «Шуры-муры» это так — к слову пришлось. По версии Зонгов — для затравки.

— Завтра, примерно к обеду, — продолжила Марта информативную часть общения, — Мила Драгович с дочерью Вестой в сопровождении Хлои и Александра будут у нас. Погостят до вечера, а потом к тебе. У Хлои неделя отпуска. Тебе, Ив, придётся заняться детьми. А Мила будет работать по своей программе. Её интересуют плантации проволочника и места гнездования инфузорий. Разумеется, и сами инфузории тоже. В приручённом человеком состоянии проволочник имеется на Аргентине лишь в единственном месте — на нашем острове. Таким он стал благодаря нашим детям. И первые контакты с инфузориями, в которых участвовали Серж и Хлоя, случались тоже только у нас. И с обоими объектами визуально и физически ты знаком. Ну да, твой Серж — в первую очередь. Его бы сюда, но он занят своим делом.

— И бунгало у тебя просторное, — добавляет Нати. — И времени свободного навалом! Хлоя погостит у нас и вернётся в клинику, а ты присмотришь за малышами. Ну, и госпоже Миле окажешь внимание, — Марта шикнула на мужа, — … то есть — поможешь в работе.

Внук Саша несколько раз гостил у деда, и это были радостные часы моей затворнической жизни. Думаю, что с юной Вестой и с её мамой мы поладим. Я дядька не вредный.

— Сколько годиков Весте? — спрашиваю я.

— На годик младше Алекса, — отвечает Нати.

Это Зонги Сашку называют Алексом. У них мы обзываемся Ивом, Сержем, Алексом. А я по старинке — Ванькой, Серёжкой, Сашкой. Хоть это напоминает мне далёкую Русь, что всё ещё прозябает на зачуханной планете Земля.

Собственно, на этом беседы при Урании мы и завершили. Вечер был лунным и в какой-то степени томным. Мне почему-то захотелось побыть одному и поразмышлять о предстоящей встрече с внуком Санькой, с Радмилой и её Вестой…

А утром, ещё до восхода альфы, я снабдил моих бионов работой по приведению гостевых комнат в надлежащий вид. Участок, ранее занимаемый «зелёным одеялом», мы с газонокосильщиком и садовником подстригли и слегка облагородили. Кухонному комбайну и служанке Марфе дал задание на обеспечение «человеческих особей» полноценным трёхразовым питанием и дополнительным детским, на усмотрение оных.

Во второй половине дня над островом разразилась гроза — предвестник сезонного муссона. Отмытая и напитанная влагой округа быстро превратилась в цветущий парадиз с яркими красками, запахами и звуками, издаваемыми насекомыми и пернатыми аборигенами Каменного острова.

К прибытию в бунгало гостевого каравана всё было готово.

И я, вымытый, выбритый и подстриженный, с неброским маникюром и педикюром, в означенное Мартой время встречал антиграв Зонгов, под завязку набитый пассажирами.

Натин антиграв — весьма полезная вещь. Это мощная антигравитационная платформа-пятитонник, на которой можно разместить удобные пассажирские кресла персон на десять-пятнадцать. Или оборудовать жилой блок для кратковременного проживания, если, например, неспешно путешествуешь по планете, и малыми детками не обременён. Зонги планировали подобную переделку. Но к Нати откуда-то «прилетела» идея зарабатывать на пятитоннике деньги. И он оборудовал на кузове салон-улитку для перевозки экскаваторщиков и водителей рудовозов из посёлка в карьеры. Цена проезда дешевле, чем на рейсовом аэробусе. И вместимость — полтора десятка пассажиров. Да и доставка — от дома к рабочему месту и обратно — быстрее. Бизнес Нати понравился рабочему классу. А бизнесмену грели душу галактические чеки, заработанные честным трудом. Слава Богу, налоговая инспекция до Зонгов ещё не добралась.

Антиграв приземлился на автопилоте — нежно и тихо. Нати, будь он у руля, оставил бы на взлелеянной мной поляне неизгладимый след в виде глубокой борозды. Но, обошлось.

На газонный коврик перед входом в бунгало мигом вылетел черномазый Сашенька и повис у меня на шее. И прилип к моей гладко выбритой щеке пухлыми губками. Худенький, похожий лицом на Хлою и Марту. Очень активный и весьма разговорчивый парень. Он сразу принялся трещать о своих впечатлениях, привезённых от Зонгов.

Красавица Хлоя, напомнившая мне Марту тридцатилетней давности, вышла следом и скромно чмокнула меня в другую щёку. Марта же, не церемонясь, обхватила меня и Сашку длинными руками, и мы немного так постояли, изображая встречу родных век спустя после последнего расставания. Нати ткнул меня кулаком в печень, так, слегка, и разрушил наш живой памятник. И позвал встречать незнакомых мне гостей.

Радмила взошла на голубой небосклон Аргентины как вчерашняя Урания на вечерний звёздный. Белокурая, синеокая, стройная, с серьёзным выражением лица. Уже не юная, но Наяда! Неторопливая, как будто уставшая от работы, а может быть и от жизни.

Нати протянул ей руку и помог покинуть пассажирскую улитку. Юная Веста, как почка дерева, прилипла к маме. И тоже очень серьёзная — с печатью внутренней закрытости.

— Радмила, — представилась гостья.

— Иван.

— А это моя дочь Веста.

— Приятно познакомиться. Меня звать дедушка Ваня.

Похожая на маму большеглазая Веста кинула взгляд на меня, и я увидел, как она медленно уходит в глубину своего юного тельца. Как улитка втягивается под раковину. Нет, это не испуг, а внезапно проявившаяся отречённость от окружающего пространства и от человека, назвавшегося дедушкой Ваней. Что-то с девочкой не так. И это не нормально. Это проблема, которую нужно решать с помощью психологов и психиатров. Это — болезнь, с которой борется Радмила Драгович.

Мила поймала мой молчаливый вопрос и кивнула, выплеснув на меня голубую печаль.

— Доктор Серж Седов посоветовал мне обратиться к вам…

— Мой сын — мудрый парень.

— К сожалению и он бессилен. А на вас он указал, как на последний шанс.

— Последний шанс? Надеюсь, что это не шутка?

— И я — очень надеюсь…

Марта, Мила и Хлоя с детишками начали хозяйничать в доме, а Нати принялся руководить мной.

— Поможешь мне выгрузить из улитки транспортное средство госпожи Драгович! — прорычал Нати и бесцеремонно подтолкнул меня, наполненного мыслями о психическом состоянии девочки Весты, к платформе. — Вчера эту фигню нам подкинули телепочтой. Персональный спейс-телемобиль госпожи Драгович.

В данный момент со мной можно делать всё, что угодно. Физического труда никогда не сторонился, даже под психологическим гнётом моего друга, что вызывало во мне душевную непримиримость. А ведь Нати мог бы просто попросить. Но нет же, ему бы покомандовать! Солдафон!

Транспортное средство Милы состояло из нескольких увесистых частей, которые нужно соединить в единую конструкцию. Итогом сборки должен стать легкий пассажирский летательный аппарат: антиграв и атмосферный телепортан одновременно. Мы извлекли из багажного отсека дюралевое днище аппарата, состоящее из шести пластин, снабжённых движителями и мини-реакторами. Разложили на газоне и стали прикидывать, как их соединить. Инструкции под рукой не было. Вместо неё из блока управления аппарата появился фантомный помощник, назвавшийся АрТиСи, и начал руководить процессом сборки. Мы прикрепили к днищу композитные сегменты бортов и крыши, надувные сидения, блоки управления антигравитацией и телепортацией. Через час повозка, управляемая фантомом взмыла над поляной и… исчезла. Возвратилась через пару минут.

— Аппарат испробован во всех режимах движения и перемещения в пространстве, — сказал фантом АрТиСи, приземлил экипаж рядом с антигравом Зонгов и растворился над пультом ручного управления.

— Эту штуку придумали на Софии, — сказал Нати, поглаживая прозрачную оболочку аппарата и завистливо сверкая маслинами глаз. — И стоит она кучу чеков. Вот бы такую систему установить на пятитоннике! Но это технически и финансово невыполнимо.

Тут я согласился с Нати и, наверное, сверкнул досадой, что сей экипаж не мой.

— А ты, Ваня, женись на Радмиле, и персональный телепортан станет доступен и тебе!

Ответить говорливому другу я не успел, потому что заметил Милу, неожиданно вышедшую из бунгало и, вероятно, услышавшую мечтательный посыл Нати ко мне…

Следующее полнолуние Урании должно произойти недели через две. Так что сегодняшний вечер стал для островитян обычным, без небесных аттракционов. Правда, на вечернем небосводе можно было наблюдать маленькие серпики двух других лун Аргентины и светящуюся сигару телепортанного сухогруза, причаленную к орбитальному телеприёмнику для загрузки его трюмов пшеницей и початками молодого маиса. Но это было не зрелищно. И я на правах хозяина предложил гостям свою программу на наступивший вечер.

До захода альфы я прокатил гостей на своём антиграве над туманной гладью метеоритного озера, над сиреневыми с голубой пеной волнами океана, над Сырой поймой с цветущим и благоухающим проволочником. Как раз в тёмное время суток одеяло и рдеет красками и благовониями. Днём проволочник отдыхает.

Я иногда путешествую вечерами по указанному маршруту и обретаю при этом покой. Да-да, покой! Вы, наверное, думаете, что мне и так живётся без напряга. Живу как в раю, ни в чём не нуждаюсь. Лишь дружище Нати Зонг тревожит меня и мой психобиологический настрой, пытается усложнить течение моего времени в моём же пространстве. Случается это не каждый день. Но случается. Вот тогда ваш покорный слуга и ныряет в стихию, окружающую мой мирок. А в нём своя суета, которая снимает нарождающийся стресс и дарит тот самый приватный мне покой. И в нём я забываю про ушедшую в мир иной мою супругу, про Нати и про его «выстрелы» в мою поседевшую голову. Почти в упор.

Рано утром Нати улетел в посёлок. Там его ожидала работа извозчика.

Ну, кто на что учился — тот тем и прокормился!

Первое путешествие по программе контактёрши Радмилы Драгович мы совершили в Сырую пойму к «зелёному одеялу» группой в сопровождении Хлои и детей на моём антиграве. Мне показалось, что инициатива взять с собой Весту исходила от мамы, а Санька просто напросился в попутчики. Хлоя же потянулась за сыном, решив, что дедушка Ваня не уделит особого внимания внуку, так как обязан помогать Миле. Всё так. Потом выяснилось, что все оказались при деле.

Сырая пойма безымянного ручья, что в пяти милях от моего бунгало, до переселения в него проволочника из нашего приусадебного участка представляла собой безобразное на вид и весьма зловонное болото. Серёжка уговорил упрямую колючку переехать сюда. Достаточное количество воды, простор (болото по площади в несколько раз превышает территорию занимаемого им участка), обильная пища в виде донных отложений, накопленных за тысячи лет, и отсутствие надоедливых соседей, норовящих отвоевать у аборигена кусок земли, пришлись по душе нашему зелёному одеялу. Хищная трава, прирученная Серёжкой и Хлоей, больше не обижала своих благожелателей уколами с ядовитым соком. Она узнавала Сержа, принимала по его «протекции» Хлою и меня. Кажется, и Санька стал у одеяла одним из желанных посетителей. В прошлом году он с родителями купался в большом плёсе Сырой поймы и был обласкан хозяином. Нужно отметить, что хищные нравы проволочника никуда не делись. Я был свидетелем, как стая гусей, навестившая остров с материковой фермы, приводнилась на территорию зелёного одеяла и больше не взлетела. Полагаю, что и иным незнакомым проволочнику особям, в том числе и людям, купаться в очищенной «одеялом» воде поймы небезопасно. Сразу после переселения мы с Серёжей соорудили несколько сигнальных знаков, оповещающих людей об опасности, таящейся под спокойной гладью сине-зелёных вод. Островитяне о хищных нравах проволочника Сырой поймы были проинформированы. А случайным гостям, не читающим предупредительные знаки, увы, доставалось.

Тот факт, что наш проволочник оказался прирученным Серёжкой и его окружением, не афишировался, но по инициативе сына был занесён в анналы Комиссии по контактам как объект, достойный внимания и изучения. Интеллект на уровне кошки или собаки не являлся чем-то аномальным. Голодная собака, если она не имеет кормящего её хозяина, может наброситься на человека и попробовать на вкус. Похоже, что и наш проволочник не чурается поживиться свежим мясом. Его контакты с благодетелями — со мной, Серёжкой, Хлоей и Сашкой — возможное исключение из поведенческого кодекса местного хищника. Считаю, что это обычная благодарность одного живого организма другому за оказанные услуги. Переселение из засушливого района, что рядом с метеоритным озером и нашим бунгало в болотистую Сырую пойму явилось, конечно же, благом для «зелёного одеяла», и оно в свою очередь помогло моему сыну избавиться от эгоцентрической изоляции в мире нормальных людей. Плата за указанные услуги оказалась вполне разумной и полезной для психики парня. Проволочник вылечил моего сына.

Хлоя часто повторяет фразу: «С нами можно договориться!» Её смысл дошёл до меня не сразу. Оказывается, женщина поставила себя и всё человечество рядом с другими живыми существами, включая проволочника и инфузорию, и сообщила всем нам о возможности каждого хомо сапиенса жить в мире и согласии с братьями меньшими, с травой и деревьями, с воздухом планеты и с самой планетой.

Не причиняя вреда, а любя окружающее тебя пространство, можно создать всеобщую гармонию мира. Если, разумеется, очень постараться.

После общего обзора владений проволочника я приземляю антиграв на Большой камень, что посреди поймы. Любимое место свиданий Серёжки и Хлои в дни зарождения их симпатий друг к другу. Отсюда, с высоты в два десятка футов можно любоваться жилищем хищника, не опасаясь нападения с его стороны. Минут десять мы этим и занимались. То есть сидели на краю булыжника и крутили головами, созерцая незыблемую гладь ядовитого болота. Я разулся. Моему примеру последовали остальные.

Альфа вылезла на небосклон и принялась разогревать атмосферу. Проволочник притаился в отражённой от неба синей глубине. Хлоя и Сашенька о чём-то шепчутся и поглядывают на Милу и Весту. И я смотрю на моих спутников, и прикидываю, как инициировать их знакомство с доктором «зелёное одеяло».

Вероятно, проволочник отредактировал мои желания и приступил к действию. Водная поверхность поймы возле камня завибрировала. Зелёные пучки проволочника проявились следом и принялись нагонять волну.

А в это время Санька с видом заговорщика встал и бесцеремонно отчленил Весту от Милы — втиснулся между ними. Разделённая с мамой девочка не возражала. Похоже, Санька был ей не безразличен. Хлоя пододвинулась к Весте с другой стороны. И вот они взяли ребенка за ручки, и словно по команде соскользнули с Большого камня вниз, к вынырнувшему из воды «одеялу». А оно уже трепетало зелёными брызгами и хороводило цветными бурунами вокруг камня, будто стая голодных тигров в ожидании поживы.

Я оторвал свои мощи от камня и поспешил к Миле, на лице которой уже проявлялся ужас вместе с желанием соскользнуть вслед за дочерью в «пасть хищнику».

Успел-таки.

— Этого делать не следует! — сказал я, удерживая женщину за плечи. — Проволочник может убить! Это же монстр! И знакомиться с ним нужно постепенно. Контакты этого уровня спешки не терпят. Вам ли этого не знать?! За дочь не беспокойтесь. Она под контролем. У неё надёжные посредники.

— Смотрите, Ив! Они не упали в воду. Они словно парят над проволочником. Он их касается. Он не причинит вреда Весте?!

— Не причинит. Первый контакт — ознакомительный. Дочери придётся навещать доктора «зелёное одеяло» несколько раз. Думаю — ежедневно в течение месяца. А парят они из-за феномена левитации. Хлоя и Сергей имели контакт с инфузорией. Это её подарок. Он и Саньке передался по наследству.

— Но и Веста тоже… летает! Она не висит на руках Хлои и Алекса. Она — парит! Как это у них происходит?

Ну да, конечно же, мне следует объяснить Миле особенности левитации, используя скудные познания биологической поляристики, полученные от сына.

— После контакта с инфузорией феномен левитации у Серёжи и Хлои проявился не сразу, спустя некоторое время. И он был для нас неожиданным. Даже пугающим. Однако дети постепенно освоились в собственных телах, в психофизическом тренинге с приобретёнными изменениями, и научились подавлять страх высоты, скорости, отсутствия опоры в виде гравитации. Постепенно научились управлять аурой посредством единения желания и возможностей. Потом осторожно экспериментировали, изучали личные психопатические отклонения и возможности ауры, вырвавшейся наружу. Установили, что левитацией может пользоваться не только отданный в «ангелы» субъект. Она передаётся предметам и живым существам, если к ним прикасается «аномальная» персона, психологически определившая желание левитировать и, параллельно, свои возможности в использовании феномена относительно не только себя, но и ведомого спутника или перемещаемого предмета. Аура как бы обливает возбуждённого внутренним биополем самого хозяина и прячет от воздействия гравитации перемещаемые им предметы и одушевлённых спутников. Предел возможностей у носителя аномалии, конечно же, имеется, и он расширяется с возрастом. Санька, наверное, сможет осилить штангу килограммов в сто. Он и Весту сможет самостоятельно удержать в индивидуальном пространстве ауры. Но экспериментировать в этом направлении родители ему не позволяют. Вырастет — тогда уж. А Веста левитирует, потому что её держат за ручки Хлоя и Александр. То есть они, касаясь девочки, делятся с ней своей аурой и соответственно невесомостью. Левитатор нейтрализует гравитационные волны, исходящие от источника излучения. Не бойтесь, они её не уронят! Не отпустят. Сейчас проволочник знакомится с ней. Потом Веста сможет контактировать с обретённым в Сырой пойме другом без посредников. Думаю, что духовное состояние вашей дочери в период первого контакта с доктором «зелёное одеяло» ей понравится. Это не вредно, но и приятно. Сейчас Веста начнёт ощущать перемены в своём детском сознании. Это как эмбриональный восстановитель. Тот работает над исправлением физикобиологических ошибок индивида — наследственных или приобретённых, а проволочник распутывает и закручивает в правильные спирали психобиологические и полевые аспекты его интеллектуальной деятельности. Скорее всего, у вашей дочери проблема с аурой. Представьте себе клубок спутанной стальной проволоки, который не стремится выпрямиться и позволить себя намотать на катушку, а наоборот, сопротивляется процессу превращения из клубка-колдуна в нормальное спиралевидное состояние и даже затрудняет распутывание.

Мила смотрит на меня, не мигая, а я несу околесицу — выжимки из прочитанной когда-то сыном Сергеем лекции, в которой тот объяснял специалисту по червоточинам, знакомому не понаслышке с основами физической поляристики индивидуальные свойства биополей.

— Ауры, — продолжил я цитировать сына, — зарождаются одновременно с эмбрионами живых существ — сразу после зачатия. В первые мгновения своего существования эмбрион находится в коконе ауры — зародыша биополя, «подаренного» будущей особи Природой, Создателем и Космосом. Аура растёт вместе с эмбрионом до его рождения — то есть до появления на свет как индивида. Индивид превращается во взрослого человека или иное существо со своим биополем внутри. Аура не покидает носителя вплоть до полного износа организма. Или до его насильственной смерти.

— А после смерти? — спрашивает Мила.

— После смерти носителя аура в виде стабильно существующего во времени и пространстве сгустка биоматерии вливается в единый вселенский организм. В разумную общность. Где уже обитают все сущности, обитавшие ранее на Земле и других планетах. Не исключено, что и инопланетный разум и их меньшие по разуму братья там присутствуют, в своей нише… или в общей. И где-то там ожидают меня мои родители и супруга…

— И мои родители,… и отец моей Весты…

А ребятишки уже вовсю контактируют с проволочником. Его стебли словно лианы обвили обнажённые ножки девочки и, похоже, контактеры довольны друг другом. Водная поверхность Сырой поймы бурлит в экстазе. Хлоя и Санька кружатся над зелёным одеялом и задорно смеются. И Веста — тоже. Цветущие и источающие пряные запахи пучки проволочника, словно миниатюрные лианы обвили обнажённые ножки девочки и вибрируют вокруг них. Ластятся, как преданная собака, не пытающаяся скрыть свою любовь.

И Санька с мамой Хлоей не обделены вниманием поймы. Но это скорее рукопожатие при встрече со старыми знакомыми.

Мила засмеялась. Мне показалось — откровенно, без напряжения.

Танцы с взъерошенным проволочником закончились по инициативе Хлои. Кажется, она устала от кульбитов неутомимого Саньки и возникающей при этом опасности упустить слабеющую ручку Весты.

— Дедушка Ваня! — сказал Санька, выныривая из поймы вместе с Вестой. — Ты видел, как мы?..

— Дедушка Ваня!.. — пропищала девочка, но замолчала, и лишь улыбнулась мне. И уже не спряталась в себя.

Хлоя вышла на камень следом.

— Отдыхаем!.. Александр, успокаивайся! Оставь в покое Весту! Отдыхаем!

Санька отпустил ручку Весты, и они снова уселись на обрыве камня. И опять болтают ножками. Веста что-то шепчет на ушко юному кавалеру, они заговорщицки поглядывают на меня и Милу. Интересно, о чём шепчутся? И что там в их детских головках?

Хлоя расположилась на пороге настежь распахнутого антиграва и смотрит вверх. И я взглянул туда же.

А там кроме альфы лишь тёмно-синяя атмосфера — незыблемый газовый монолит, на самом дне которого зародилась и существует жизнь — своя, персональная — и в неё, в её природные процессы потихоньку вмешиваются инородные предметы и сущности, и начинают перестраивать чужой для них мир под себя — приручают к себе.

— Па, — Хлоя привстала и смотрит в мою сторону, — а вы с Милой к параду разумных особей присоединиться не желаете?

— Для этого нам следует переместиться на старый плёс. Там мы и будем получать обещанные зелёным одеялом процедуры. Твой отпуск через неделю закончится, а левитировать мы с госпожой Милой не умеем. Да и Саньке наши телеса без твоего посредничества не осилить. Мал ещё…

— Но я-то в данный момент при вас! Попробуем? Все вместе!

Хлоя взяла меня за руку и подвела к Миле. Та ещё пребывала в лёгкой прострации от изменений, произошедших с дочерью. А ещё от моей сумбурной лекции об ауре и левитации.

— Беремся за руки и держимся до конца процедуры, — тоном детского воспитателя сказала невестка, соединяя наши руки. И я сразу же почувствовал себя лёгким, свободным и немного взволнованным. Волнение вселялось в меня от Милы. От Хлои исходила колдовская сила, которая и понесла нас в тартарары. И там нас ожидало нечто — не познанное, не изведанное.

Серёжка с Хлоей иногда «катали» меня в дни освоения дара инфузории. И мне это совсем не нравилось. Потому что дети не решались погружаться в тонкости процесса, ещё не усвоенного и не обоснованного правилами пользования аномальными способностями. А мне в качестве пассажира вообще было тошно: немедленно представлял неизбежное падение с высоты наземь, во всех возможных подробностях. Короче — я активно отнекивался от их предложений. Но это было давно. А сейчас мы с Милой парим над зелёным одеялом в паре с опытным левитатором. И мне нравится контактировать с проволочником, который воспринимает меня как старого знакомого. И с Милой он недолго возится. Слегка похлопал стеблями по обнажённым голеням и тут же вовлёк нового посетителя Сырой поймы в круговорот своего бурного экстаза. И сей процесс знакомства ей тоже к лицу. Прострация от созерцания изменившейся за один сеанс дочери умножилась кратно при личном контакте с сущностью, которая просто благодарила нас добром за добро.

Потом потекло иное время, в котором мне доверили быть наблюдателем и помощником.

Рекомендации сына и невестки контактировать с «зелёным одеялом» в течение месяца исполнялись неукоснительно. Сначала при поддержке Хлои, потом самостоятельно. Веста выздоравливала. Она входила в наш общий мир и радовалась ему, и радовала маму. И, конечно же, меня.

Хлоя возвратилась к Сергею в Амазонию, а мы перебрались на пологий берег плёса Сырой поймы и купались вчетвером, испытывая благодарность к проволочнику. А он проявлял ответные чувства. Может быть, дружескую преданность, а возможно и любовь. Или рациональную, скрытую от нас корысть. Ведь мы являемся носителями разума и некоторых, возможно, полезных для него знаний…

Как член комиссии по контактам Радмила приступила к изучению «зелёного одеяла» на следующий же день после первого контакта и уже без нашего посредничества. Я лишь оказывал ей содействие в расстановке вдоль заболоченных берегов Сырой поймы всевозможных датчиков. В комнате, которую занимала Мила, появились приборы, считывающие и анализирующие поступающую информацию: какие изменения происходят с «объектом» при приближении к нему людей из числа знакомых и незнакомых, при контакте с залетевшими на болото фермерскими гусями; те были убиты и употреблены в пищу.

Параллельно этой работе Радмила отслеживала сообщения СМИ об инфузориях. Точнее — об официально зафиксированных посещениях.

Таких случаев было немного. И они описывались без точной привязки места появления особи к точке на географической карте. Поэтому первые попытки обнаружения инфузорий в обнародованных районах оказались безрезультатными. Особи либо уже покинули планету, либо места в информативном бюллетене указывались приблизительно, со слов случайных свидетелей, или были недостоверными.

К тому же следует отметить, что гонка за отмеченными в новостных каналах инфузориями была бы бессмысленной с использованием обычных средств передвижения. Тут-то нам и пригодилось удивительное транспортное средство — телепортан Радмилы. Мила наладила связь через орбитальные станции со средствами информирования населения при возникновении ЧС. Попавшие в поле зрения колонистов катаклизмы — ураганы, наводнения, землетрясения, в том числе и появление инфузорий вблизи поселений колонистов принимались бионом во внимание, и Радмила при моём содействии устремлялась навстречу к неведомому и неизученному объекту. Первые попытки контакта оказались безрезультатными.

Нати и Марта Зон стали частыми у нас гостями. Они присматривали за детьми в то время, когда АрТиСи телепортировал нас навстречу с искомой сущностью. Иногда мы просто путешествовали по Аргентине, используя возможности телепортана. В такие познавательные путешествия мы брали и детей.

Инфузория среднего размера встретилась на нашем пути случайно.

Да-да — случайно.

Но, сначала о событиях, которые произошли до этого…

Мы, то есть я с Милой и Вестой, уже привыкли друг к другу, и как добрые соседи согласовывали изменения в устоявшемся жизненном ритме.

Уразумев, что поиски временно гнездующихся на Аргентине особей инфузорий никакой логике не подвержены и требуют от нас обычного терпения, мы, в конце концов, решили не спешить. К тому же у нас были и другие не менее важные дела, требующие времени и контроля. Мила занималась дочерью и научной деятельностью одновременно, что тоже меняло наше поведение.

Процедурные посещения Сырой поймы были сокращены.

Во-первых, из-за сезонного «вялотекущего» муссонного дождя. К тому же, психическое состояние девочки в корне изменилось, и злоупотребление целебными ваннами в Сырой пойме могло повлечь нежелательное к ним привыкание, что тоже не благо. «Пусть живёт нормальной жизнью, как все», — подвела итог мама, взглянув на Весту.

Во-вторых, о главном: мы с Радмилой начали медленно сближаться как индивиды противоположного пола. Я, конечно же, притормаживал свои порывы, учитывая разницу в возрасте. Но томные взгляды молодой женщины настраивали временно бездействующую внутреннюю тональность ещё нестарого организма на возврат к греховному естеству.

Мучительная нерешительность продолжалась бы ещё невесть сколько, если бы не милое создание — девочка Веста. Она и внук Санька подружились и воспринимали друг дружку как родные, как брат и сестра. И я существовал на этом свете для них как дедушка Ваня. Радмила же не терпела фамильярностей и обращалась ко мне просто: Иван. И это сдерживало мои порывы к наступлению.

Дети же ежедневно контактировали со мной и решали с моей же помощью свои сложные для них проблемы. И каждый раз наши диалоги начинались со слов: «дедушка Ваня». И я уже привык к почётному званию Дед, и не мыслил себя без него.

Однажды, когда я уединился с АрТиСи в гараже и занимался профилактическим осмотром персональных антигравов, ко мне прошмыгнула Веста. Одна, без Саньки. Стояла рядом и некоторое время наблюдала, как я мучаю биона, выпытывая у него тайны устройства устаревшей модели привода антиграва, и какое количество композитной смазки необходимо для пульта управления. АрТиСи монотонно озвучивал главы из инструкции по применению. Я вникал. А Веста попросила меня наклониться к ней и шёпотом спросила:

— Дедушка Ваня, ты хочешь быть моим папой?

Выслушивая монотонное бормотание биона и вникая в озвученную им информацию, я не сразу понял услышанное от девочки — то ли вопрос, то ли тайное пожелание — и неосознанно ответил:

— Конечно Веста! Иди, не мешай мне заниматься ремонтом!

— И я хочу!

Веста улыбнулась, чмокнула меня в небритую щёку и убежала.

Потом АрТиСи провёл для меня экскурс по инструкции к телепортану Радмилы. После этого я вывел из ангара отрегулированный с помощью биона семейный пятиместный антиграв и намеревался прогулять детей и Радмилу под дождём в Сырую пойму, но меня позвали к обеденному столу.

Веста и Санька решили иначе. Затянувшиеся муссонные дожди нам всем надоели, и дети предложили совершить вояж в рассветное солнечное утро к озеру с водопадом. И чтобы невысокие горы с тропинкой к воде, и чтобы небо было чистым, а над озером и водопадом туман. Или спустившееся с гор белёсое облако…

Это пожелание было высказано АрТиСи, и тот за пять минут отыскал на Аргентине прелестный уголок в горах Чили. Над этим материком рассвет только начал созревать. Остывшее ватное облако сползло по склону и по многочисленным струям-водопадам в миниатюрное озерцо, спрятанное среди разрушенных водой и ветрами скал. И всё это словно ожидало нашего присутствия.

До рассвета ещё было время, и нас потянуло в ущелье к озеру и водопадам. Телепортан мы оставили на плоском уступе, возвышавшемся над водной гладью озера, а сами спустились к берегу, усыпанному галькой.

И, конечно же, нас потянуло к падающим в туман струям. Их я насчитал десятка два. Они словно замерли в полумраке, и шума воды не было слышно. Совсем. Мне даже показалось, что струи замёрзли и поэтому не издают шума. Однако пенящиеся брызги, сопровождавшие потоки, говорили обратное — водопады живы, они с рёвом врезаются в спрятанную под туманом водную поверхность. Но туман так плотен и вязок, что гасит этот рёв и грохот.

До струй четверть мили. И мы пошли, хрустя галькой, погрузившись с головой в вязкий прохладный туман.

Минут пять так шли, не меняя курса. И наконец, вышли из тумана к расщелине, через которую на нас смотрело голубое предутреннее небо. И никаких водопадных струй.

— Ой, водопад пропал! — воскликнул Санька и затормозил передо мной.

— Галлюцинация! — тихо сказала Мила и схватила меня за руку.

— Па, мне страшно! — прошептала Веста и прижалась ко мне с другой стороны.

Я тут же вспомнил мой первый поход внутрь инфузории, которая семь лет тому назад накрывала наш телепорт.

— Поворачиваемся на сто восемьдесят градусов и наблюдаем инфузорию, — сказал я и аккуратно потянул за собой Милу и Весту.

— Ой, — пискнула Веста, — мы, оказывается, заблудились в тумане, и вышли назад! Идём снова к водопаду?

— Инфузория нас не пропустит, — притормозил я её порывы. — Она где-то здесь, рядом.

Я начинаю изучать небо над туманом, над безмолвным пространством, запертым в ущелье, и обнаруживаю искомую луковицу с приплодом.

Чтобы сосредоточиться, тряхнул головой, активируя «визуальную аналитику». Мои спутники — Мила и дети — видят то же, что и я.

Чёрный шар — центр инфузории — висит в пятидесяти ярдах над нами, рядом с выступом, где мы припарковали телепортан с АрТиСи. Он виден на светло-голубом небесном сегменте снизу. Но мы, паркуя телепортан на выступе скалы, не могли увидеть его на сером фоне скал. А инфузория была рядом.

Минутное оцепенение прошло, и мы побежали наверх.

Через пять минут наша компания сгрудилась на краю выступа и взирала на недоступный для осязания объект. Нас с инфузорией разделяло пространство в шесть футов. Два моих шага, и я смогу коснуться и физически познакомиться с доселе неведомым для меня существом.

Семь лет тому назад я видел вполне доступную мне инфузорию. Но тогда не обратил на «чёрное пятно» внимания. С ним контактировали мой сын Сергей и его подруга Хлоя.

А сейчас между нами обрыв и наполненная туманом пропасть.

Во мне зарождались идеи, как приблизиться к недоступному в сей миг Чуду. Подъехать на телепортане Милы? Грубо! Это может спугнуть инфузорию. Что ещё может человек, не имеющий крыльев и не умеющий левитировать?

Санька! Внук, унаследовавший от родителей аномалию.

Я посмотрел на притихшего возле меня мальчика.

— Дедушка Ваня, а она зовёт меня к себе, — шепнул он и сделал несколько шажков в пропасть.

Потревоженный Санькой камень, что лежал на краю обрыва, канул в белое безмолвие. Ответа снизу о достижении каменистого дня не последовало. А Санька продолжал шагать по вязким туманным барашкам к задрожавшей от нетерпения чёрной луковице.

Санька «обошёл» луковицу и коснулся особи ручками. И её дрожь прекратилась. Она стала подвижной. Она подчинялась мальчику.

Луковица медленно приблизилась к нам, словно подталкиваемая силой воли или возможностями левитации мальчика. Она уже рядом. От неё веет холодом, накопленным за ночь.

Предрассветные сумерки согреть доверившуюся нам сущность не могут. А мы можем. Мы просто обязаны это сделать…

Ей хочется ласки, добра от нас, от пришельцев из иного мира.

Мы пришли, придумали имя новому миру и принялись творить свои дела, чтобы выжить и хорошо жить здесь, в чужом доме. В их доме. В доме, который заселён своими жителями — колониями проволочников, особями инфузорий. Да просто иными для нас, но своими сущностями, которым здесь комфортно. Потому что здесь они дома.

Аргентина планета не наша. Мы — гости. И нас пока здесь привечают.

— Папа, — Веста протянула ручки к зависшему перед нами существу. — Она добрая? Она не кусается?

— Не помню, чтобы инфузория причиняла человеку вред, — ответил я и тоже протянул руки к шару.

— Веста, почему ты называешь дедушку Ваню папой? — Мила коснулась инфузории. — Ой, а ей и впрямь здесь холодно!

— Потому что нам так хочется! Мне и тебе! И этой беременной тётеньке тоже!

— Почему беременной? — удивилась мама Мила и посмотрела на меня. И вдруг засмеялась. Громко и, как мне показалось, радостно.

— Дядя Серж и тётя Хлоя говорили, что планета Аргентина для инфузорий является родильным домом. Они прилетают из космоса, чтобы здесь разделиться на части. Они здесь размножаются.

— Да, — воскликнул Санька, — мои родители однажды помогли инфузории размножиться, и после этого появился я!

Нужно отметить, что так громко и задорно я давно не смеялся. После смерти моей супруги, наверное, никогда. Так, похохатывал над другом Нати и над шутками умненького Саньки. Но сейчас, в этот удивительный момент моей зачерствевшей жизни, такое со мной происходит впервые.

Первые лучики Альфы преломились в висящих в воздухе капельках воды и высыпались на нас семицветной какофонией. И мы услышали тишину. Успокоились, притихли. Восемь тёплых человеческих ладоней и семь цветов радуги принялись нагревать инфузорию.

Я почувствовал… нет, мы почувствовали, как инфузория вздрогнула и начала увеличиваться в размерах. Она стала теплее и мягче на ощупь. А потом принялась распадаться на части. Я насчитал пять долей. И впрямь, словно чесночная головка, рассыпалась в наших руках, вспыхнула зелёной виноградной гроздью, мгновение повисела в ярде над нами и растворилась в небесной голубизне.

Шум от падающей воды возвратил нас в объективную реальность.

— АрТиСи, ты это видел? — спросила Мила выглядывавшего из телепортана фантома.

— Да, мэм, — ответил АрТиСи. — Я это запечатлел. Будет что изучать.

Мила обернулась ко мне. Я обнял её.

И нас понесло вверх.

— Эй-эй, дедушка Ваня! Тётя Мила! — пискнул снизу Санька. — Будьте осторожными. Не улетайте вслед за инфузориями.

Дети догнали нас на пути к ярящейся альфе и вернули на берег озера к охлаждающим ущелье водопадным струям.

Теперь мы все вместе привыкаем ходить по земле как обычные люди. Санька руководит процессом обучения.

Но мы с Радмилой всё равно рвёмся в полёты над миром, в котором явился на Свет Божий и на радость дочери Весте её братик Владимир Седов.

Примечания

1

Продолжение рассказа «С нами можно договориться». См. сборник «Подлунный мир в эпоху перемен» (Изд. Ridero)