Мастер жестокости

Николай Леонов, 2022

Ректор Академии МВД передал сыщикам Гурову и Крячко оригинальную кожаную ключницу с приметным рисунком. Он утверждал, что рисунок на ключнице – это фрагмент татуированной кожи с руки его недавно пропавшего сына… Неужели кто-то занимается подобным кровавым бизнесом? Сыщики устанавливают адрес некоего мастера, предлагающего похожие услуги, и делают контрольный заказ. То, что открылось им потом, поразило бывалых оперативников своей невиданной жестокостью… Николай Леонов, в прошлом следователь МУРа, не понаслышке знал, как раскрываются самые запутанные уголовные дела. Ставшая классической серия «Черная кошка» насчитывает более 200 книг, вышедших тиражом в десятки миллионов экземпляров.

Глава 2

Прибыв в управление и поднявшись на этаж, уже у кабинета Орлова Гуров обнаружил непривычно мрачного Крячко. Оказалось, что полковника тоже мучили воспоминания о пятне, омрачавшем его светлые студенческие времена. То есть о пане Ректоре.

— Всю ночь чертовщина снилась. Будто я в очередной раз в родной аудитории заваливаю у этого кровососа теорию государства и права, — признался Станислав, понизив голос, — нормально? А сколько лет-то прошло. С чего бы это?

— Как с чего. Генерал приглашал пошептаться по архиважному делу? — уточнил собрат Гуров.

— Точно. Вот с этого, значит, чертовщина и снилась.

Вскоре выяснилось, что зловещая тень пана Ректора была вызвана к жизни не только его любимым словом «архиважно»…

Верочка радушно распахнула дверь, но на этом испытываемые сыщиками положительные эмоции и закончились. Генерал был задумчив и мрачен, как туча, и долго собирался с мыслями, решая, с чего начать разговор. Эти приготовления ничего доброго не сулили.

Наконец, тяжело вздохнув, он полез в сейф и извлек коробку:

— Вот, смотрите, какая штукенция.

— Пальчики сняли? — пошутил Крячко, на что генерал сказал вполне серьезно, что сняли, равно как и пробы для экспертизы.

— Пробы-то зачем? — спросил Гуров несколько озадаченно.

— Вот как раз это пока тебя не касается. Неважно. Смотрите да рассматривайте. Даже можете потрогать, если есть желание.

Лев Иванович пожал плечами и послушно принялся рассматривать коробку. Она была клееная, покрытая качественным шпоном, нарочито грубо отполированным, на крышке красовалась выжженная стилизованная литера «Д@». Внутри, в гнезде из древесной стружки, покоилась «штукенция» — продолговатая ключница из кожи цвета густого красного вина. С первого взгляда видно, что сделано не в Китае, сработано на совесть, с исключительным изяществом. Благородно мерцали металлические детали, цепочка и клепки, точь-в-точь состаренное серебро. Но самое главное — это рисунок на ключнице, чуть выступающий над поверхностью. Крест, роза и готическая надпись: «Der Mutter die mich nie geboren», рисунок черно-белый, несмотря на отсутствие цветов, выглядел объемным, мастерски исполнен короткими, нервными штрихами, как на полотнах Ван Гога.

Станислав, повертев вещицу в руках, протянул:

— Красивая вещь. Мне бы такую на день угро. Если вот сюда монеток натолкать, то кистень получится.

— Не знаю, что там у тебя получится, — ворчливо заметил Орлов, постукивая карандашом, — и подарок не тебе. Один уважаемый человек уже получил эту вещь на День юриста, после чего угодил прямиком в реанимацию.

— Растрогался, — предположил Крячко. — Или вещь отравлена?

Гуров взял у коллеги вещицу, повертел, осмотрел со всех сторон, потянул носом:

— Ну что, интересно. В основе-то кожа толстая, судя по рыхлой и грубой структуре, скорее всего, крупный рогатый скот, бык.

— А картинка?

— А картинка на накладке, кожа накладки другая по фактуре, тонкая, и оттенок отличается. Красиво, но быстро вытрется. Жалко.

Генерал усмехнулся:

— Не вытрется. Набито на совесть.

— Да, странно, это не рисунок на поверхности и не тиснение. — Гуров постучал пальцем по надписи. — А что сия надпись значит?

— Я в последнее время по-немецки не говорю, — посетовал Крячко. — Возможно, вот Вера знает.

Верочка, которая стояла рядом с генералом, держа папки с документами и стакан чая, немедленно отозвалась:

— Разумеется, знаю. Еще бы не знать. «Матери, которая меня не родила».

Крячко поперхнулся.

— Ничего себе, пошутил.

— Верочка, ты, оказывается, полиглот, — с уважением заметил Лев Иванович.

Вера сморщила носик:

— Да бросьте. Ерунда. Младший племянник замаял своим «Раммштайном», к тому же учит немецкий. Вот кое-что и запомнила.

— Вот оно что…

Орлов, хмыкнув, быстро проставил подписи на документах и отправил Верочку обратно в приемную. Подождав, пока секретарь плотно прикроет за собой дверь, Лев Иванович продолжил:

— Ну, хорошо. Пока не понимаю, чем такой милый, пусть и непрактичный, подарок может привести в реанимацию, тем более отца, а не мать.

— И что за архиважное дело нам с вами следовало обсудить? — осведомился Крячко.

Генерал потер лицо, собираясь с мыслями.

— Да вот, собственно, по поводу этой ключницы. Ситуация, знаете ли, складывается некрасивая и скользкая… — Он замолчал.

Стремясь ускорить мыслительный процесс генерала, Крячко задал наводящий вопрос:

— Ситуация со Счастливым? С паном Ректором?

Генерал дернул бровями:

— В общем, да, с ним. Вы же у него оба учились?

— Я так и знал, — сокрушенно произнес Станислав.

— И я, — вставил Гуров.

— Недаром всю ночь библиотека снилась.

— Какая библиотека, что ты городишь? — недовольно спросил Орлов.

— Большая. В основном книги Достоевского, и особенно «Бесы».

— Ладно вам. Не надо нагнетать обстановку. Вот вы передо мной, здоровые, румяные, с высшим образованием и в чинах, а ваш наставник…

Станислав открыл было рот, но генерал сделал знак, и возражений не последовало.

— В любом случае ситуация такова: третьего декабря, получив эту вещицу в подарок, пан Ректор загремел в реанимацию. В настоящее время Олег Емельянович пребывает в кардиоцентре, в Бакулевке. Его откачали и перевели из реанимации в палату. Состояние пусть и стабильное, но тяжелое. Так вот, он очень просит вас, цитирую: «дорогих мальчиков», навестить его.

Станислав с надеждой осведомился:

— Нельзя ли в письменной форме передать, что мы ему все прощаем? И другие тоже, уверен. Мы, правоведы, народ великодушный.

— Я подписываюсь, — поддержал Лев Иванович.

Генерал с укоризной напомнил:

— Слушайте, не за горами Новый год, Рождество, полагается раздавать подарки, излучать радость и свет. Съездите, сделайте доброе дело, чтобы на старости лет совесть не заела.

— Кого? — требовательно спросил Крячко.

— Вас. Ну и меня. И потом, не забывайте: Олег Емельянович не абы кто, а руководство одного из ведущих вузов страны. Выпустил не одно поколение правоведов, готовит кадры и для нас, причем в основном. И насчет диссертаций тоже, того…

— Есть, — кивнул Гуров. — Штукенцию можно взять или лучше сфотографировать?

— Да, забирайте.

Уже на пороге Станислав уточнил насчет пальчиков, не нашлись ли на коробочке.

— Ничего особенного. Отпечатков пальцев взрослых нет, возможно стерты, только какой-то ребятенок залапал. Наверное, домой работенку эксперты таскали, неряхи.