Жизнь под обрез

Николай Леонов (2023)

Легендарный детективный тандем Леонов — Макеев. В своем рабочем кабинете из обреза охотничьего ружья убит директор ликеро-водочного завода Владимир Игнатов. Полковники МВД Гуров и Крячко выдвигают две версии произошедшего. Первая: производственный конфликт — один из уволенных работников угрожал Игнатову расправой. И вторая: месть недовольных подельников директора, участвовавших вместе с ним в расхищении заводской продукции… Кроме того, сыщиков заинтересовала и внезапно исчезнувшая любовница Игнатова, которую тот тщательно скрывал. Но версии отпали сами собой, когда за городом был обнаружен муж этой особы, застреленный… из того же обреза, что и Игнатов. Николай Леонов, в прошлом следователь МУРа, не понаслышке знал, как раскрываются самые запутанные уголовные дела. Поэтому каждая его книга — это правдивая захватывающая история с непредсказуемой интригой и неожиданным финалом. Главный герой этих книг, полковник Лев Гуров — сыщик высокого класса, к тому же с массой положительных человеческих качеств. Его уважают друзья, боятся враги и любят женщины. Он — настоящий отечественный супермен. Романы о Льве Гурове вот уже сорок лет неизменно привлекают поклонников отечественного детектива.

3

Распрощавшись с Егором Арсеновичем, Гуров и Улямов ушли. На улице их ждал нетерпеливо топтавшийся возле своей машины Вересков.

— Давайте скоренько. Времени нет почти. А у меня еще куча дел.

Пока ехали до завода, Гуров пытался не потерять из виду машину губоповца, который уверенно сворачивал то в одну, то в другую сторону, и вполуха слушал Улямова, который рассказывал ему и о майоре Гейнце, и о Верескове, и о следователе Бубнич. Лев Иванович заметил, что Улямов не сплетничал, не пустословил и не рассказывал разные хохмы, а коротко, но весьма живописно предоставлял Гурову информацию о людях, с которыми ему предстояло раскручивать преступление. Давал, так сказать, их психологический портрет.

«Толковый опер», — отметил про себя Лев Иванович, а вслух спросил:

— А вы сами, Тамир Васильевич, давно в уголовном розыске?

— Сразу после школы пошел в академию, — улыбнулся Улямов. — У меня прадед после революции добровольно вступил в СОБР, а потом был переведен в МУР. Дед и отец тоже служили в уголовном розыске. Так что у меня вопросов, кем быть после школы, не возникало.

— А сами почему не остались работать в Москве? Вы ведь оттуда?

— Да, я коренной москвич, — признался Улямов. — Хотя предки у меня из Узбекистана. А уехал из Москвы по собственному, так сказать, желанию. На периферии ведь тоже кто-то должен убийц да воров ловить. Ага, вот мы и приехали…

Улямов отстегнул ремень безопасности, который пристегнул сразу, как только сел рядом с Гуровым в его машину.

— Это и есть наш ликеро-водочный завод «Дионис», — показал он на серый бетонный забор и на будку проходной возле проржавевших стальных ворот.

— По всей видимости, за ним не очень смотрят, — заметил Лев Иванович, разглядывая облупившуюся от времени стену и обшарпанную будку охранника.

— Да уж, хозяйственной руки тут не видать, — согласился Улямов и добавил: — Зато это один из самых старых ликеро-водочных заводов у нас в России. Он на целый год старше знаменитого «Ливиза» в Питере и создан в 1896 году. Правда, мало кто об этом знает. Кстати, здание старой конторы — единственное, которое сохранилось на территории завода с того периода — сейчас под охраной городского совета. Есть предложение создать там музей продукции завода.

— Вы так это говорите, словно сами были инициатором этого проекта.

— Не я, а жена моя, — ответил Улямов с гордостью за супругу. — Она у меня работает в управлении образования. Вот и выступила с инициативой, которую городские власти поддержали.

— Что ж, пойдемте осмотрим вашу достопримечательность. — Гуров двинулся к проходной, возле которой его нетерпеливо ждал Вересков.

— Лев Иванович, я в бухгалтерию. Там мои ребята работают сейчас. Вы со мной?

— Вот уж в чем в чем, а в бухучетах я не силен, — рассмеялся Гуров. — Поэтому как-нибудь без меня. С людьми я чуть позже переговорю, если возникнет такая необходимость. Я хотел бы осмотреть место происшествия и обойти территорию, — Лев Иванович вопросительно посмотрел на Тамира Васильевича.

— Фьюить, — присвистнул Улямов. — Территория немаленькая, боюсь, до темноты не успеем. Тут только цехов разных пять штук. А еще контора, склады…

— Ладно, вы тут тогда сами, а я побежал. — Вересков попрощался с оперативниками и быстро прошел через проходную, даже не показав удостоверения охраннику. По всей видимости, тут его уже отлично знали.

— Нет, цеха и другие постройки меня пока что мало интересуют, — ответил Улямову Лев Иванович после того, как Вересков скрылся за поворотом. — Меня интересует территория вдоль завода. Обойти забор по периметру успеем до темноты?

— Попробуем, — с сомнением пожал плечами Улямов. — Думаете, что в заборе есть какой-то тайный ход?

— Практически уверен в этом. Как-то ведь люди выносят товар за пределы завода, — заявил Лев Иванович.

Они шли по направлению к новой конторе, и Гуров с интересом осматривал территорию, замечал, где и какие строения стоят, далеко ли они от проходной и от главной конторы.

— А они выносят? — задал наивный вопрос честный Улямов.

— А вы, если бы не были потомственным опером, а были бы сотрудником ликеро-водочного завода с маленькой зарплатой, разве бы не выносили? Я, если честно, еще никогда не слышал о том, что хоть кто-то отказался от такой заманчивой дармовщинки, как водка, коньяк или ликер, и не попытался вынести хотя бы несколько ящиков спиртного тайно. Хоть для себя, хоть для продажи.

— Да уж, народ у нас это дело любит. Я имею в виду, выносить все, что плохо лежит, — осуждающе покачал головой оперативник.

— А также то, что лежит хорошо, но что тоже можно вынести, — с усмешкой заметил Лев Иванович.

Они с Улямовым прошли через главный вход двухэтажного здания новой конторы. Новой ее можно было назвать с большой натяжкой, и то, как выразился Улямов, если сравнивать с историческим первым зданием. Выстроили «новую» контору еще в тысяча девятьсот сороковом году, и с тех пор, похоже, косметический ремонт в ней делали только пару раз.

Людей в коридоре первого этажа им встречалось немного, но те, что встречались, с любопытством и не таясь посматривали на чужаков.

— Кроме главного входа, есть еще два запасных выхода. Но они, по словам секретарши Игнатова и дежурной… Вы ее, кстати, видели на входе… Так вот, этими выходами никто не пользуется. Ключи от них у дежурной. Она открывает их иногда летом — проветривает, так сказать, помещение. Но в остальное время эти двери всегда закрыты. На ночь в конторе никто не остается. Нет даже сторожа или сигнализации. Просто двери закрывают на ключ, — давал пояснения Улямов.

— Кто закрывает? — уточнил Лев Иванович.

— Вахтерша и закрывает. Но у управляющего есть свои ключи. Он в любой момент может отпереть двери и войти. Ключи, которыми пользовался Игнатов, когда входил в пятницу в контору, мы нашли на его столе… Так, мы пришли. Вот кабинет управляющего.

Улямов остановился у одной из дверей на втором этаже, куда они с Гуровым поднялись по обшарпанной лестнице. Внутри конторы не только лестница была в плачевном состоянии, но и стены коридора, и двери, и полы. В одном месте, как заметил Лев Иванович, на потолке расплылось темное пятно. По-видимому, протекала крыша. На втором этаже людей было немногим больше, чем на первом, но в основном это были сотрудники ГУБОП и ФСБ, которых легко было определить по форме или по особой, свойственной только им, манере двигаться. По всей видимости, и бухгалтерия, и другие важные для функционирования завода кабинеты находились именно на втором этаже.

— Ага. А на крышу и в подвал есть выходы? — спросил Лев Иванович, входя следом за Улямовым в кабинет управляющего, и тут же забыл про вопрос.

Кабинет не просто разительно отличался от остального интерьера конторы, а выглядел так, словно Лев Иванович вдруг разом перенесся с конца сороковых годов прошлого столетия в конец восьмидесятых позапрошлого. Стол с конторкой и кресло с резными ножками и позолотой, обои на стенах, картины, воспроизводящие славянские сюжеты, ковер на полу и даже люстра на потолке говорили о том, что в кабинете был специально воссоздан интерьер русского столичного ампира.

— Впечатляет, — только и нашелся, что сказать, Гуров.

— Да, денег Игнатов на свой кабинет не пожалел, — согласно покивал головой Улямов. — Обстановка, кстати сказать, была воссоздана на основании старых фотографий. Именно такой кабинет и был у первого хозяина и основателя этого завода — графа Уварова. Не знаменитого Сергея Семеновича, а его племянника, которому когда-то эти земли, — Тамир Васильевич широко развел руки, словно старался охватить ими не только кабинет, но и все, что находится за его пределами, — и принадлежали.

— Для вашего нового музея обстановочка как раз сгодится, — высказал свое мнение Гуров, оглядывая цепким взглядом кабинет.

— Убитый сидел вот в этом кресле. — Голос Улямова стал серьезным, и сам он как-то вдруг собрался, и от его расслабленной позы, которую наблюдал у него Лев Иванович, когда тот рассказывал о музее, не осталось и следа. — Убийца, как мы установили, вошел и встал вот тут, прямо напротив сидевшего в кресле за столом Игнатова. А может быть, Игнатов сел уже после того, как к нему вошел предполагаемый убийца. Этого мы теперь не узнаем, пока не поймаем виновного, — добавил оперативник.

— Стреляли практически в упор, — заметил Гуров и, обойдя стол, начал осматривать все еще сохранившиеся на полу и шторах пятна крови.

Лев Иванович раздвинул тяжелые занавеси и выглянул в окно. Оно выходило на серый и неуютный задний двор, на котором не было ни кустов, ни деревьев. И только у самой стены серого бетонного забора высилось старое строение.

— Это и есть старая контора, — пояснил Улямов, подходя ко Льву Ивановичу. — Выстроено в неорусском или, как его еще называют, в псевдорусском стиле. Видите лепнину на фасаде?

— Вижу. Чем-то напоминает наш ГУМ, — заметил Лев Иванович и добавил: — Вы столько знаете об этом ликеро-водочном заводе…

Улямов рассмеялся.

— Я вообще много чего об архитектуре и ее стилях знаю. У меня мама — профессор истории, и она как раз и специализировалась на русской архитектуре восемнадцатого и девятнадцатого веков. Она умерла пять лет назад, — серьезно добавил он.

— Так что насчет выходов на чердак и в подвал? — Гуров вдруг вспомнил о своем вопросе, ответ на который он так и не получил, так как отвлекся на необычный интерьер.

Они вышли с Улямовым из кабинета, и оперативник повел полковника в правое крыло здания, где Гуров заметил железную лестницу, ведущую на чердак.

— На чердак выход вот тут. Я еще вчера вылезал на крышу, смотрел, что к чему. Вдруг что-то обнаружится. Но там все было чисто. Никто, по всей видимости, давно уже не пользовался чердаком. Слой пыли такой, что если бы кто-то там и ходил, то нашлись бы четкие отпечатки. Но там ничего такого не было. Да и, по словам секретарши, выход на чердак и крышу все время был закрыт на висячий замок. Открыли его вчера и только для меня.

— Ага, понятно, — пробормотал Лев Иванович. — А что с подвалом?

— А вот с подвалом другая история. Там, наоборот, все время двери открыты, и ходят туда все кому не лень, — начал рассказывать Улямов, пока они с Гуровым спускались по лестнице. — В подвале у них курилка. Лавочки вдоль стен, урны — в общем, как положено. Стены толстые, как в бункере. Есть несколько дверей, ведущих в подсобки. Там всякий хлам хранится, старая документация, швабры, лопаты… В общем, разная хозяйственная утварь.

Гуров, сопровождаемый оперативником, спустился в подвал и прошелся по нему, открывая все двери и заглядывая во все помещения и закоулки. Его внимание привлек валявшийся в одном из тупичков черный мусорный пакет. Лев Иванович остановился и некоторое время стоял, задумчиво уставившись на мешок, потом подошел к нему, аккуратно, двумя пальцами, взял в руки, раскрыл и понюхал.

— Ага, — сказал он и посмотрел на Улямова, который с любопытством, чуть склонив голову набок, наблюдал за его действиями. — Так я и думал. Вполне возможно, что в этот мешок и было завернуто оружие. Пахнет оружейной смазкой. Надо бы проверить точнее.

— Ну и нюх у вас, Лев Иванович! Я бы никогда не обратил на этот пакет внимания, — с удивлением в голосе проговорил Улямов, доставая из кармана бумажный пакет для сбора улик.

— Это не нюх, а обычная наблюдательность, — заметил Гуров. — Посмотрите, как в подвале чисто. Ни окурка не валяется, ни бумажки. Везде, где мы прошлись, мусора нет. Уборщица свое дело отлично знает. А вот этот мешок она как-то упустила. Скорее всего, его просто не было вечером в пятницу, когда она уходила после уборки помещений.

— Точно! Значит, он появился после ее ухода, — заулыбался Улямов. — Например, в субботу.

— Зато я, в отличие от вас, Тамир Васильевич, никак не могу привыкнуть к элементарным вещам. Вот, скажем, вы постоянно носите с собой мешки для улик?

— Ну да, привычка такая, — ответил опер. — Пара мешков и один защитный комплект — перчатки, бахилы — у меня постоянно в кармане.

— Вот видите, а я с собой всегда только ручку и блокнот ношу. Остальное приходится всякий раз на месте добывать. И хорошо, если криминалисты на место преступления уже приехали. У них все необходимое и беру.

Улямов аккуратно принял от Гурова мусорный мешок и сложил его в пакет, который ему теперь пришлось все время носить в руках.

— Ну, теперь прогуляемся вдоль забора, — предложил Лев Иванович, и они направились к выходу.